Текст книги "Убийство в Оптиной пустыни"
Автор книги: Михаил Фёдоров
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)
5. Письмо отца инока Ферапонта. Продление сроков
Снова летело время… Вот Мортынову подали листок с крупными, написанными зелеными чернилами буквами, с которым болтался приколотый конверт.
– Откуда письмо?
Стал читать:
«Вх. штамп 1308.93
Следователю…
От Пушкарева Л.С.»
«Отца инока Ферапонта», – вспомнил присланный из Юрги протокол допроса.
Читал:
«Хочу сообщить, что уведомление об убийстве моего сына в монастыре Свято-Введенская Оптина пустынь в г. Козельке получил. За что я Вам благодарен».
«Ему сообщили, что следствие подходит к концу», – понял Мортынов и читал дальше:
«Но я прошу Вас, если сможете, вышлите мне копию уголовного дела. Прошу сообщить мне, когда будет суд Аверину Н. и желательно, чтобы показали по телевизору этого негодяя, когда будут судить, так как я приехать не смогу. Я участник Отечественной войны, всю войну прошел в разведке в гвардейских частях. Имею гвардейский значок и остальные ордена и медали. Так как приехать не смогу, не позволяет здоровье, но я как отец Пушкарева Владимира Леонидовича прошу дать ему высшую меру наказания. Он погубил 3 молодых невинных людей. Был бы я в то время рядом с сыном, я бы ему отомстил за троих.
Владимир Пушкарев
Опишите, что ему будет.
Но пока всего доброго с большим уважением к Вам отец Пушкарева Владимира Леонидовича, Пушкарев Леонид Сергеевич.
5.8.1993 года».
На листе внизу прочитал приписку:
«Прошу вас передать в суд это для Аверина письмо».
Один лист продолжился другим:
«Письмо Аверину
от отца священного человека, которого ты, негодяй, злодейская рука, зарезал, моего сына единственного и еще 2‑х.
Ты же бывший солдат, как же у тебя поднялась рука применить… финки на невинных своих русских людей.
Я сам бывший фронтовик, но я защищал Родину и также и твоих родителей. Если бы мы не защищали Родину, то тебя бы не было, негодяй, злодей, нечистая твоя душа и рука. Но запомни, не буду жив, зато другие останутся, и если суд тебя оставит в живых, тебе отомстят за всех, сколько ты погубил невинных душ…
Злодейская, нечистая твоя душа, к чему же способен ты, к изнасилованию, к убийству, отживший, негодный элемент в жизни. Мы спасали от фашистского ига, а ты, подлец, решил уничтожить жизнь.
Нет тебе пощады. Казнить тебя надо и потом пулю в лоб. Я сам хороший разведчик. Но своих людей не трогал, как ты, ничтожная душа.
Я как отец пострадавшего сына, который погиб от дьявольской силы, прошу высшую меру наказания.
Но если Аверин останется в живых, прошу оказывать мне помощь за счет Аверина. Сын мне был единственный, который мне помогал материально.
Прошу зачитать письмо Аверину.
Прошу вас как отец невинного моего сына Пушкарева».
Мортынову сделалось больно за фронтовика, чудом выжившего в войну, и который теперь оставался далеко за Уралом, не мог приехать даже на могилу сына… Не мог сказать свое слово в суде… Который, может, рассчитывал на сына, как рассчитывает на свое дитя каждый отец, и этот расчет напрочь уничтожил «злодей», которому тот лишен возможности не только отомстить, но даже бросить в лицо свое слово…
Лишен…
И он предлагал это сделать суду…
А подразумевал, наверно, Мортынова…
Встретиться с Авериным и ему прочитать…
Мортынов не знал, как поступить…
Что сделать с письмом…
При мысли, что тот в Москве в институте Сербского, как-то отлегало на душе.
От невыполнимой, казалось, обязанности.
Даже не от обязанности, а от долга его как сына своего отца. Он у его отца остался, он жив, а вот у Пушкарева – нет…
И он не знал, как поступит, окажись Аверин в Калуге.
Его одолевали сомнения насчет высшей меры, которая повисла на волоске. Все зависело от экспертов, что они скажут. Многие бы попросили суд о вышке садисту с ножами с тремя шестерками на лезвиях…
Вложил письмо в корочки дела.
16 августа 1993 года следователь Мортынов вышел с ходатайством к прокурору о продлении срока расследования и срока содержания под стражей Аверину. Ему еще надо было получить заключения экспертиз и в том числе стационарной судебно-психиатрической из Института Сербского; может, когда Аверин вернется, сделать с ним выход на место преступления – пусть покажет, как приехал, где ходил и поджидал, как напал, куда убегал, – и только потом закругляться.
Прокурор продлил сроки расследования и содержание под стражей на месяц, до 18 сентября 1993 года.
Мортынов немного отвлекся от дел, взял с угла стола залежавшиеся газеты.
Читал:
– «Бои на 12‑й заставе Московского погранотряда… шли с 4 утра до 8 часов вечера… застава отбивалась от превосходящих сил противника… не получала… подкреплений…» – пробегал взглядом, внутри ойкнуло: – А ведь где-то там служил Аверин.
Другую зазету:
– «Сегодня на территорию Абхазии… дополнительно введены вооруженные отряды “Мхедриони”… до тысячи человек…» Выдержат ли абхазы… «У села Шромы на высоте 920 м продолжаются… действия по овладению высотой»… Абхазы лезут вперед…
Рассматривал фотографию, на которой абхазские медсестры готовили бинты… Скольких они потом забинтуют…
Вокруг России полыхало.
6. Представление в УВД
При расследовании любого уголовного дела от следователей требовалось выяснять причины происшедшего и раздавать «всем сестрам по серьгам», из-за злонамеренного поведения которых или попустительства преступление стало возможным.
Мортынов понимал, что за грехи, повлекшие трагедию в монастыре, следовало наказать милицию. Его давно не удивляло поведение милиционеров, устранявшихся от охраны монастыря, той же паспортной службы, которая наплевала на блуждающих по монастырям странников, а работала как пожарники, когда огонь полыхнет. Если бы милиционеры не спали, Аверина схватили бы еще загодя, до его кровавого похода в обитель.
Мортынов собрался печатать представление.
Возник вопрос: кому писать? Можно было самому министру, если исходить из особой серьезности происшедшего. Но Мортынов понимал, что представление министру могут послать из Генеральной прокуратуры, а не из областной, и его могли отругать за то, что «прыгнул выше батьки», и поэтому напечатал:
«Начальнику УВД Калужской области
Генерал-майору милиции Астахову»
Он уже обращался в УВД, когда поступили сигналы о «банде в монастыре», и получил отписку
Тогда ничего не нашли.
Да и не искали! – чуть не вырвалось изнутри.
Но от безысходности он снова обращался в УВД.
Печатал дальше:
«Представление
об устранении причин и условий, способствующих
совершению преступления
В моем производстве находится уголовное дело… по факту умышленного убийства… трех священнослужителей… В совершении преступления обвиняется гр-н Аверин…»
Рука хотела допечатать: мог быть и организатор. Ведь приезжал к Аверину кто-то перед убийством. Кто-то высматривал вокруг звонницы. Кто-то задернул шторку в монастыре. Кто-то грозил произвести прокол темени золотым шомполом… Но этих людишек толком не искали, сначала свалили на БОМЖа, а, поймав Аверина, зациклились на нем. Его участие подтверждалось, но и другие могли помогать, содействовать, прикрывать отход. Так зачем над ними ломать голову? Она не выдержит, треснет. Эти рассуждения Мортынова ни к чему бы хорошему не привели, разве что вызвали втык от начальства: что выдумываешь, фантазер… Хватит волокитить, заканчивай скорее дело!
Печатал:
«…установлено… В 1991 году Аверин привлекался за хулиганство и покушение на изнасилование… признан невменяемым… направлен на принудительное лечение в психиатрическую больницу…»
За ним после этого милиция должна смотреть? Должна.
Печатал:
«…С августа 1992 года Аверин… хранил у себя дома в Волконске и носил при себе нож-кинжал…»
Куда милиция смотрит, если ненормальный ходит с кинжалом?
«С начала 1993 года он же изготовил из охотничьего ружья обрез и хранил у себя дома…»
А где была милиция?
«Примерно 13 апреля в мастерских колхоза “Дружба” он изготовил самодельный меч, которым совершил умышленное убийство…»
Что за это светит милиции?
Напечатал: «Изложенное свидетельствует…» и задумался: кого из милиции вставлять под раздачу? Начальника Зубова? Но Зубов в бронежилете бросился в дом, где засел вооруженный стрелок, и будировался вопрос за «геройский поступок» его представить к ордену. На замов-помов Зубова, но те прятались за спину шефа. На оперка, но тот канючил представление на внеочередное звание, а «телега» могла ему все испортить. На милиционеров, которые пьяными шатались по монастырю с автоматами, вызывая у монахов не меньший страх, чем Аверин с обрезом. Но что толку, одних выгонят, наберут таких же. На кинологов, чьи собачки повели по ложному следу, но от этого собаки лучше нюхать не станут. На гаишников, которые не перехватили убийцу на дороге, но они от этого расторопнее ловить не будут. Хотелось, конечно, зацепить козельского прокурора, который всего один раз появился в Оптиной, а потом о деле забыл, но ему коллегу тронуть не позволят. И он решил писать на участкового, которого в народном стихотворении назвали «парнем бестолковым».
Невольно пронеслись в голове строки:
«Впереди идет ОУР,
Вечно пьян и вечно хмур.
Вслед за ним идет охрана,
Днем трезва, а ночью пьяна.
А за ней – БХСС,
Деньги есть и бабы есть.
А потом идет ГАИ,
Тоже пьют не на свои,
Замыкает участковый,
Вовсе парень бестолковый…»
И печатал:
«…участковый инспектор, обслуживающий зону, в которую входит д. Волконск Козельского района Калужской области, проводит недостаточную работу по профилактике и предупреждению преступлений, по наблюдению за психическими больными, склонными к совершению преступлений…»
Остановился, передохнул:
«Ничего, брат, – подумал об участковом, в зону которого входит Волконск, фамилию которого даже забыл: – Держись!»
И написал:
«…прошу провести служебное расследование по фактам, изложенным выше, и принять меры по устранению недостатков в работе участковой службы Козельского РОВД…»
«Вставим и твоих баранов-коллег, чтобы всем скучно не было», – подумал о других участковых райотдела.
И дальше:
«…которые способствовали совершению указанного выше преступления…»
Способствовали!
«О принятых мерах прошу сообщить в адрес прокуратуры Калужской области».
Напечатал и погрозил пальцем в никуда:
– Так вам, кузькина ваша мать, будете знать…
Он понимал, что своим представлением бездельников в козельской милиции не изведет, нужно будить всю сонную милицейскую братию страны, но все равно надеялся на лучшее. По крайней мере, козельские участковые теперь хоть станут «ловить мух».
Ждал ответа…
И вот на стол Мортынову лег конверт.
Увидел штамп УВД:
– Ну, что там насчет «козлят» решили… – раскрыл конверт, извлек лист:
«…Следователю…
Ваше представление об устранении причин и условий, способствовавших совершению преступления, имевшего место 18 апреля 1993 г. на территории монастыря “Свято-Введенская Оптина пустынь”, рассмотрено УВД Калужской области».
«Рябчик схлопотал? – Мортынов подумал о выговоре участковому в Волконском как о самом малом, что тот заслуживал. – Или неполное служебное?..»
Читал:
«…проведено совещание участковых инспекторов милиции Козельского РОВД, на котором обращено внимание на улучшение работы с психическими больными, склонными к совершению преступлений».
Всего лишь совещание…
Поговорили и разбежались…
«В отделении имеются списки этой категории лиц, организована их проверка по месту жительства, регулярные беседы с их родственниками. Разработаны меры по усилению охраны общественного порядка на территории монастыря».
Списки небось только взяли…
Усиление – что, пост в монастыре выставили?
Далее:
«…проведено служебное расследование…»
Во-во!!
«…в ходе которого установлено, что старший участковый инспектор милиции капитан милиции Вороб…»
– Да, Воробушек! – вспомнил фамилию участкового в Волконском. – Уже старший…
«…знал, что на территории проживает психически больной Аверин Н.Н., который состоял у него на профилактическом учете… неоднократно бывал в доме у Аверина, беседовал с ним и родителями. Каких-либо намерений о совершении преступления Аверин Н.Н. не высказывал. Вел замкнутый образ жизни, верил в Бога. О том, что изготавливал холодное оружие, родные не знали».
– Все о, кей! – вылетело у Мортынова.
«Одновременно информирую Вас о том, что служебные расследования проводятся только в случае совершения тяжких преступлений, совершенных на бытовой почве».
– Он что, рехнулся? – перехватило дыхание у Мортынова. – Трех монахов завалили, а у них все класс! Трех!!!. И кто ж подписал эту писулю?
Прочитал:
«Начальник отдела
УВД Калужской области
полковник милиции В.В. Кувшинов».
– Даже не генерал, а какой-то Кувшин! – вскочил, заходил по кабинету. – Да я тебя! Да я тебя… Совсем очумели… Такое дело и спихнул на мелкую сошку… Да десять человек зарежут, а все в ажуре! «На учете»… «беседовал»… «не высказывал»…
Увидел приложенный к письму листок:
«Утверждено:
Начальник… З…бов
Заключение
по факту убийства трех монахов… и устранению
причин и условий, способствовавших совершению
данного преступления
18 апреля…»
– Ах ты мурло!
Читал сто раз читаное-перечитаное про убийство, про причастность Аверина… и:
«Старший участковый инспектор капитан милиции Вороб… знал, что… проживает психически больной Аверин… бывал у него дома… беседовал с родителями… семья Авериных на хорошем счету… Аверин спиртное вообще не употреблял…»
А психиатр говорила: пил, да еще накануне налета…
«…участковый… замечал склонность Аверина к религии… намерений совершить преступления не высказывал… что… изготавливал холодное оружие, родные… не знали… своим поведением не вызывал опасения у сотрудников милиции…»
Не слабо!
Два ножа.
Обрез.
Звездочка…
«…материалами служебной проверки какой-либо вины… Вороб… в том, что гр-н Аверин совершил тяжкое преутупление, не установлено…»
Дальше лучше бы не читал…
«На основании изложенного полагал бы:
1. Служебную проверку… прекратить.
2. Считать, что сотрудники Козельского отдела внутренних дел не виновны в совершении данного преступления…
Зам. начальника Козельского РОВД Ю.Л. Сидорчук».
Мортынов орал:
– Черти!.. Все похерили!.. Все ни-при-чем!..
В порыве чуть не порвал бумаги, но в последний момент остановился и, загладив надорванные уголки, вбросил в дело.
Он чуть ли не кусал локти. Жалел, что не плюнул на субординацию и не закинул «телегу» сразу в Москву, в Министерство внутренних дел, а выгораживал мордоворота Зубова и его братву.
7. Представление в департамент
Снова держал в руках конверт:
– Из первой Калужской психиатрической больницы. А я писал на департамент здравоохранения… Ну как, эти уважили?..
«Следователю…
На основании представления прокуратуры … врачебная комиссия в составе замглавврача Калужской областной психиатрической больницы… зам. по оргработе… зав. отделением… провела служебную проверку правильности лечения и обоснованности прекращения принудительных мер в отношении Аверина…»
– Ну, что написали эти…
Читал:
«Установлено следующее.
Имеющиеся в распоряжении комиссии материалы позволяют предполагать, что преходящие симптомы психического заболевания у Аверина отмечались уже в одиннадцатилетнем возрасте. Вместе с тем он полностью отслужил в армии минометчиком (находился в Афганистане). После демобилизации в 1982 г. беспокойно спал ночами, кричал: “Ложись, стреляют”, опасался ходить по улицам.
Выраженное психическое расстройство относится к 1988—89 гг. (в 1989 г. две недели находился в Московской психиатрической больнице им. Ганнушкина). Тогда отмечались галлюцинаторно-бредовые… нарушения… Высказывались мысли о самоубийстве…»
Несмотря на большой опыт Мортынова, фразы воспринимались тяжело.
Читал:
«В 1991 г. в нетрезвом виде совместно с гр. М. совершил попытку изнасилования… комиссия признала невменяемым… Отправлен на принудительное лечение в Калужскую областную психиатрическую больницу… возникали мысли об опеке Богом… Поведение упорядоченное… Направлен в специальный цех трубного завода… Учитывая устойчивость психического состояния, отсутствие актуальной продуктивной психопатической симптоматики, нарушений поведения и общественно опасных устремлений, комиссия психиатров обратилась в суд с просьбой рассмотреть вопрос о прекращении принудительных медицинских мер, что было обосновано».
– Бр-р, «учитывая устойчивость… отсутствие… психопатической симптоматики… нарушений поведения… общественно опасных устремлений…» – Мортынов помотал головой, не видя никакого разбирательства. – Откуда они это взяли?
Читал:
«…суд 30 января 1992 года определил принудительное лечение прекратить… в феврале 1992 года… выписали на амбулаторное лечение под наблюдением психиатра… направлено извещение районному психиатру и районному отделу внутренних дел, где указывалось, что больной должен наблюдаться в… группе специального учета, поскольку во время возможного обострения болезни может проявлять агрессию к окружающим…»
Вот, агрессия! А милиция где?
«…наблюдался психиатром по месту жительства… регулярно… Последнее посещение психиатра 16 апреля 1993 года… Больным себя не считал. При посещении психиатра охотно беседовал. Настроение ровное…»
А с чего нападение?
«По месту жительства наблюдала фельдшер… при совершении преступления 18 апреля… у Аверина имели место галлюцинаторно-бредовые расстройства… Анализ особенностей психопатологических нарушений и поведения Аверина за время его пребывания в стационаре и вне больниц показывает преобладание разной степени подострых расстройств, которые периодически существенно ослабевали и компенсировались, вследствие чего больной вел как бы двойной образ жизни».
Двойной образ жизни – это ближе…
А что же не разглядели «преобладание… подострых расстройств»?..
«Внешне поведение было упорядоченным, и вместе с тем скрывал, диссимулировал свои болезненные переживания… Психиатр района не получал тревожных сведений из милиции, которые должны были наблюдать за ним…»
Психиатр валит на милицию, милиция на психиатра… Чего они льют, где вывод: правильно его освободили от принудиловки или нет…
«Учитывая актуальность и приоритетность для медицинской службы работы по предупреждению опасных действий психических больных, в июне 1993 года проведено совещание психиатров области… Определены меры по профилактике общественно опасных действий психически больных…
Росписи».
Ну кикиморы! Прислали отмазку.
Даже росписи не расшифровали.
«3 сентября 1993 года»
И это-то все?
А где: верно – не верно…
Кто наказан?
Его проигнорировали, проверяли те, кто и лечил.
Мортынов схватился за трубку, нашел в справочнике номер телефона начальника департамента здравоохранения, машинально набирал, но на последней цифре замер: он еще к телефону начальника департамента не успеет позвать, а его уже вызовет к себе и взгреет прокурор области, и медленно-медленно опустил трубку. Знал, какой круговой порукой связаны власти с медициной.
А вызывать замглавврача психушки, его зама по оргработе, заведующего отделением было равносильным плевку себе в лицо.
Возникал вопрос: зачем он пишет представления, когда над ним смеются? Ему сочувствовали прокурор-криминалист Грищенко, которая по приезде с очередного «трупа» заходила и сетовала на свои болячки; следователь Сенищев, который подбивал медицинскую шишку кинуть в СИЗО, там быстро расколется, а там будь, что будет, забывая о том, что скорее окажется там следователь Мортынов.
У важняка вырвалось:
– Вот бы всех этих ментов и врачей на перевоспитание в монастырь! На самый строгий пост. И вкалывать с восхода до захода солнца! На скотном дворе!
Не хотелось больше читать ответы на представления.
Но на глаза попало его обращение к председателю колхоза «Дружба»:
«…установлено… в период с 10 по 13 апреля 1993 года, в вечернее время, пользуясь тем, что мастерские колхоза… не закрываются, в присутствии сторожей проник в мастерские, где с использованием механического оборудования изготовил холодное оружие – самодельный меч… используя самодельный меч, совершил убийство трех… в работе сторожей колхоза имеются недостатки по охране собственности колхоза, которые явились одной из причин и условий, способствовавших совершению преступления… прошу…»
Следующий лист оказался повторным запросом в колхоз, на который не соизволили ответить.
Уж эту мелкую сошку он мог закрыть…
Хозяйство в Волконском
Но ниже лежал ответ:
«…По вашему представлению о наказании лиц, позволивших Аверину изготовить нож… сообщаем: на общем собрании… мехпарка… Заведующий… проявил беспринципность… Сторожа… не сумели запретить Аверину вход на территорию мехпарка и использование точила… Собрание строго указало сторожам… зав. мастерскими… объявлен выговор…»
Выговорешник…
Поговорили и разошлись…
Выходило, следователя кидали…
– Вот вам и борьба с преступностью, – констатировал Мортынов.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.