Текст книги "Убийство в Оптиной пустыни"

6. Послесудейские заморочки

– Какой приговор? – кричал в телефонную трубку Мелхиседек.

– Приговора нет… – отвечали из канцелярии суда.

– Как, его отпустили?

– Ну, как вам сказать…

– Так и скажите… – срывался голос у игумена.

– Вынесено определение…

– Вы путаете. Это уголовное дело… Убийцу трех монахов… Что ему дали?.. Сколько?..

После пяти минут разговора с областным судом до игумена дошло, что «приговор» есть, только вместо стенки и тюрьмы убийцу отправили в психушку.

– Одним словом, на курорт… – провыл кто-то из монахов, слушая разговор игумена.

Многие насельники и послушники обители были знакомы с психиатрическими больницами не понаслышке. В них не водили в наручниках, не держали в камерах, не сажали в карцер за провинности. Там безболезненно проводили время, проглатывая предназначенные для лечения таблетки или спуская их в унитаз.

Братия монастыря

Возмущению братии не было предела. И отчаянные головы, несмотря на приближение холодов, предлагали экипироваться по-зимнему и идти на Калугу, где правит Бес, и только благоразумие наместника, увещевания духовника Илии и находчивость игумена, вовремя заперевшего на замок все входы и выходы из обители, уберегли монастырь от столкновения монахов с ОМОНом.

На Оптину снова опустились сумерки…

А судья Рогчеев ждал, когда его решение вступит в силу и листал дело.

Открыл письмо отца инока Ферапонта Пушкарева, читал-перечитывал.

– Не повезло гвардейцу-разведчику. Злодею письмо не зачитали… Он же дурак и не поймет…

Когда 7 декабря к Рогчееву зашла секретарь и положила на стол еще письмо, написанное такими же крупными буквами и зеленым шариком, он сразу узнал почерк Пушкарева.

«Уважаемый судья, прошу вас выслать мне копию приговора по делу Аверина. Сам выехать не могу по состоянию здоровья. Имею ранение. Контузию».

– Чего это он присылает, когда суд закончился? Хотя к лучшему, а то бы кондратий здесь еще хватил.

«Надеюсь, что вышлете копию приговора. С большим уважением к вам. Пушкарев». – Видишь, уважает меня! – посмотрел на секретаря. – «Надеюсь, не задержите. 29. ХI. 93 года». О, десять дней в пути…

И только тут до Рогчеева дошло, чего от него хотят, – приговор! А ведь отец просил дать вышку или обеспечить уход за ним, если оставят живым. А что он вышлет? Кукиш с вышкой и кукиш с помощью…

– Ну… – Секретарь выжидательно смотрела на судью.

– Что глаза таращишь?.. – глубоко въехал в кресло Рогчеев, а потом встал. – Что я пришлю?!!

– Не знаю…

– Иди-иди! Делай с ним что хочешь… Но чтобы он ничего не узнал… – Сунул письмо секретарю в руку.

– Что-что?..

– Порви! Выбрось эту бумажку! Сожги! Я ее не видел, я ничего не слышал о Пушкареве и слышать не хочу…

Чуть не в пинки выпроводил секретаря.

И грузно сел в кресло, расстегнул воротник рубашки.

– Прислал… Вот Татарников не пишет, Рослякова молчит, а этот проснулся. Ранение у него, контузия. У меня тоже после суда ранение и тоже контузия!

В этот день судью Рогчеева доставали. В дверях снова появилась секретарь.

– Что тебе еще надо? – исподлобья посмотрел на нее судья.

– К вам следователь по особо важным из Москвы…

Еще не успела закончить, как судья резко поднялся и отскочил к стене.

Секретарь успокоила:

– Да не пугайтесь, у него запрос…

– А, запрос. – Губы у Рогчеева тряслись.

Вошел усатый амбал:

– У меня дело Меня, и ваш жулик подозревается… Мне бы с ним встретиться и взять образцы…

Вспомнил, как к нему заходил с таким же вопросом Мортынов, но напоминать не стал:

– Хоть образцы, хоть огурцы…

Поставил визу на запросе.

Секретарь:

– Вот надо еще разрешение…

– А чего мне суешь, видишь, зампредседателя должен подписать… – Ткнул в фамилию внизу.

– А вы должны визу поставить, что согласны…

Когда секретарь с амбалом вышли, Рогчеев воскликнул:

– Какой допрос, он ведь дурак! Все что говорит, враки… Ну, чокнутые там в Москве…

Когда секретарь зашла в третий раз, судья ошалело глянул на нее.

– Подпишите, – сказала она.

– Это что еще?

– Посылаю решение…

– Пушкареву?!! – взвизгнул Рогчеев.

– Да нет, в следственный изолятор… Должны же они знать, что с Авериным…

– Должны, – судья рассупонил ворот рубашки… – Тут тоже зампредседателя…

– А визы вашей нет…

Рогчеев чиркнул, и секретарь вышла.

Закрыл кабинет на ключ.

Подался к сейфу.

Долго рылся в глубине.

Достал иконку и поставил на крышку металлического ящика:

– Боже! Помоги… Спаси меня, грешного…

7. Определение вступило в силу

Определение о направлении на принудительное лечение можно было обжаловать в течение семи суток, и судья с нетерпением ждал, когда они истекут. Успокаивал себя, что потерпевшие ничего не ведают о его решении и жалобу не напишут; адвокату вообще все до фени; прокурорша зубами вцепилась в выводы комиссии психиатров и тоже писать не будет, а монастырь, он бы стал дальше биться, но по делу он не более чем свидетель, хотя по сути, пострадал не меньше других, но потерпевшим следователь его не признал.

– Мудрый следак, – оценил дальновидный шаг Мортынова Рогчеев.

Судья позвал секретаря:

– Сегодня какое число?

– Тринадцатое декабря… Понедельник…

– И я об том же. Мы определение вынесли третьего числа. Семь дней истекло, десятое. Это пятница. Субботу, воскресенье откидываем, получается 13‑е…

– Я поняла… Рассылаем решение…

– Да, поторопись…

Через пятнадцать минут он читал:

– «Начальнику… ИЗ 37/1…

Распоряжение

Об исполнении вступившего в законную силу приговора…» – возмутился. – Опять приговора, а надо определения…

– А у нас таких бланков нету…

Дальше:

– «Об исполнении вступившего… Николаевича, 13 июня 1961 года рождения… о применении принудительных мер медицинского характера вступило в законную силу 13 декабря 1993 года и подлежит немедленному исполнению… И.о. председателя Калужского областного суда… Краснов». Чего ты мне снова, здесь и. о…

– Визу вашу…

– Ладно. – Расписался.

Взял второй листок:

– «Начальнику информцентра… Определение…. Вступило в законную силу…»

Расписался.

Секретарь:

– Это не все…

И снова настроение Рогчееву испортила.

– Звонила из прокуратуры Грищенко и ругалась, что вы не все отдали…

– Что не все?

– А она просила одно, а вы… Ну, посмотрите ее письмо…

– Где оно?

– В конце третьего тома…

– Дело закончить спокойно не дадут, – бурча, достал третий том. – Ну, где оно? А вот… «Прокуратура… ходатайствует», – посмотрел в низ листа: – Во-первых, не прокуратура, а Грищенко… «…перед судом о передаче… в музей криминалистики прокуратуры… обреза…» Ну, я им отдал.

– Как же, обрез в УВД…

– «…меч… нож… звездочку… металлические полосы… кепку… тетради…»

– Вы им отдали.

– Так что ж ей надо?

– А патроны…

– Ах да, пишет: «…патронов, гильз, пуль, дробь и т. п.».

– Вы их в ментовку… Она еще просит шинель, сумки, они у нас в суде…

– Передайте Грищенко, – вспылил Рогчеев, – пусть радуется, что ей перепало. А то перепишу определение и отдам все в ментовку или уничтожу…

– Хорошо, так и передам…

– Совсем обнаглела! А откуда я знаю, потом в музее билеты за вход продавать будут, а кто ей экспонаты дал? Судья Рогчеев. Он что, свою долю с продаж имеет?.. Вот тварь, и эта норовит подлянку подсунуть…

– А тут какая еще оказия: все оружие-то в прокуратуре…

– Во-во! Пусть и цапаются менты с прокуратурой…

– А если до стрельбы дойдет? – произнесла секретарь, уходя.

– А если дойдет, всех посадим… Иди, разгребайся…

Секретарь как здравая женщина решила свой нос в разборку между прокуратурой и милицией не совать и послала обоим только определение: исполняйте. А как поделят, им виднее.

Поссорилась ли калужская прокуратура с калужской милицией, когда делили кому обрез, кому ножи, кому звездочку, кому патроны и прочее, дошло ли дело до стрельбы, она не интересовалась.

Секретарь определялась с тем, что имелось в суде. Судья поручил одежду Николая Аверина возвратить его отцу, вот и исполняла.

Быстро напечатала:

«…Волконск…

Аверину Николаю Кузьмичу

Калужский областной суд сообщает, что Вам необходимо явиться по адресу: г. Калуга, ул. Баумана, 19… для получения вещественных доказательств (одежды Аверина Н.Н.) по уголовному делу Аверина Н.Н…»

Через несколько дней после отправки письма от Авериных приехали за одеждой.

В деле появилась:

«Расписка

Я, Гришина Ирина Вячеславовна, вещественные доказательства (сумку матерчатую, сумку хозяйственную, солдатскую шинель) получила. Претензий не имею. Подпись…»

Отдав шинель и сумки, секретарь предпочла скрыть от Гришиной, что вещи хотели забрать в музей криминалистики прокуратуры, и Грищенко сообщать об этом не стала.

Если музею надо, пусть сами хлопочут.

Одежду убиенных Татарникова и Пушкарева суд определил передать в монастырь.

Секретарь напечатала запрос:

«Монастырь Свято-Введенская Оптина пустынь…

Калужский областной суд сообщает, что представителю монастыря необходимо явиться по адресу: г. Калуга, ул. Баумана, 19… для получения вещественных доказательств (одежды Татарникова… и Пушкарева…) по уголовному делу Аверина Н.Н. При себе необходимо иметь доверенность…»

Приехали ли за вещами убиенных из монастыря, не знаю, но известно другое, что каждая самая малая вещичка иноков шла нарсхват и считалась среди верующих бесценной святыней.

Остатки Библии, рубероида и бутылки суд решил уничтожить.

Секретарь позвала коллег, и в деле появился акт:

«…АКТ

Мы, секретари судебного заседания… произвели уничтожение вещественных доказательств по уголовному делу Аверина Н.Н… – остатки Библии, кусок рубероида, бутылочку из-под спирта, в чем удостоверяем…»

В коровнике

Так разошлись, разлетелись, исчезли вещественные доказательства по делу об убийстве монахов Оптиной пустыни.

8. Дело не прекращается

Как ни искал покоя судья Рогчеев, стараясь забыть, вычеркнуть из памяти дело об убийстве монахов, ему о нем напоминали.

Вот появился адвокат Восиленко.

– У меня заявленьице… Нужно мой труд оплатить…

Будь воля Рогчеева, он бы выгнал этого бездельника-защитника в шею, но зная настойчивость этой братии добиваться своего, взял листок:

– «…Прошу взыскать… – читал каракули, – за участие адвоката… в судебном заседании… 20 тысяч рублей. Адвокат…»

Не в силах выговорить: «У тебя совесть есть такое писать?!», он помахал перед носом адвоката листиком.

– А чё, я зря старался?..

– Так сколько ты хочешь? – наконец выдавил из себя судья.

– Двадцать тысяч рублей… – не моргнул глазом Восиленко.

– А не много ли?..

– Как вы можете? Я ночь не спал, готовился, выступал, вы решение вынесли, какое я просил… Я выиграл дело!

– Ну, погнал…

Когда судья заполнил определение об оплате, то протянул:

– Иди, получай в кассу…

Весь вид его говорил: «Да подавись ими…»

Не забывали судью и гонцы из прокуратуры.

Полищук позвонила:

– Свидетельницам из Черноголовки и из Козельска надо проезд оплатить…

На это судья рыкнул:

– Обращайтесь к секретарю!

Когда секретарь принесла определение об оплате судье на подпись, тот подписал и теперь ждал, что объявятся приехавшие на суд другие свидетели и придется готовить бумаг видимо-невидимо…

К счастью, не объявились…

Не попросили оплаты за приезд игумен и врач.

Пришлось судье снова встретиться и с матерью Аверина…

Та вошла в кабинет и упала ему в ноги:

– Спаситель… Благодетель… Спас…

Тот отодвигался, она ползла следом, готовая целовать ноги.

Вот на столе появилась бумажка:

– Свидание позвольте с сыном…

Через час с разрешением она на такси поспешила в следственный изолятор.

Ни Татарниковы, ни Рослякова в суде не появились. А вот отец Пушкарева, контуженный в войну разведчик-гвардеец Леонид Пушкарев, добрался до Калуги. Пытался пройти в суд к Рогчееву, но его не впустили. Ловил судью на улице, но тот ходил через черный ход… Караулил перед СИЗО автозаки, надеясь наткнуться на тот, в котором повезут Аверина, но тоже безуспешно. Его заметили караульные с вышки и схватили. Спасли контузия и ранение: после нудной разборки разгоряченного сибиряка отпустили.

На Рождество Рогчеев стоял перед алтарем в соборе и бил поклоны, прося прощения за все прегрешения, вольные и невольные, за годы судейства. Мортынову с Грищенко отметить праздник не удалось – их отправили на выезд. Монахи молились об усопших. Аверины старались скорее проститься с 1993 годом, принесшим столько бед…

Все четыре тома уголовного дела пустились в «хадж» по стране. Их затребовали в одном месте, просили из другого. Суд какое-то время отбивался, ссылаясь на какие-нибудь отговорки, но его все равно вырвали…

И оно целый год гуляло по кабинетам начальников и политиков, епископов и профессоров, оказавшись в родной Калуге только в январе 1995 года.

Что принесло это хождение? Может, кто-то и пытался доискаться до истины и запустить новый процесс, а кто-то, наоборот, радовался, что дело замылили, и всячески мешал, многое могло произойти и не произошло за этот год, как и за годы впоследствии.

Как и предрекал отец Мелхиседек, испытания Оптиной продолжались. На Страстную пятницу в 1994 году в лесу на дорожке от скита в монастырь иглой был заколот молодой паломник, приехавший в Оптину пустынь на праздник Пасхи из Тольятти.

Эпилог

Шло время. Страсти бурных 1990‑х улеглись. Жизнь в стране налаживалась. Приходила в себя Оптина пустынь. Открыли и осветили Казанский собор. Вознеслась в небо колокольня. Расширился хозяйственный двор. В обители появились тракторы, грузовики и даже краны. Вместо послушников на вахте теперь оберегала монахов охранная фирма.

Пасека в Оптиной

Заросшие сорняками пустыри сменялись лужайками и дорожками. Разбросанные памятники былого погоста уложились рядками, а могилы трех убиенных монахов стали местом паломничества ехавших из самых дальних уголков молитвенников и поклонников Воинов Христовых. Со временем над могилами выросла часовенка, по-матерински прикрыв их от невзгод и непогоды.

С уловом

В Оптину ехали поклониться, набраться сил, исцелиться, обрести помощь оптинского старца Амвросия, иеромонаха Василия, иноков Трофима, Ферапонта.

Оптина превратилась в один из самых крупных монастырей. Братия в нем росла и обновлялась. Кто поступал в послушники, кто принимал постриг в монахи, кто в схиму, а кто не выдерживал испытаний на иноческом пути и возвращался в мир.

Часовенка над могилами убиенных монахов

Первый наместник Оптиной пустыни Евлогий до Кровавой Пасхи уехал во Владимир на епископскую кафедру. Он почил в июне 2020 года. Немного раньше преставился сменивший Евлогия в монастыре архимандрит Венедикт. Это случилось в январе 2018 года.

А отец Илий стал духовником Святейшего Патриарха Кирилла и уехал в Переделкино.

Могилы убиенных монахов

С ним отбыл его келейник монах Рафаил, оставив братии привезенную в монастырь пасеку.

Отец Мелхиседек перебрался на Оптинское подворье в Москве.

Отец Ипатий осел в Греции и ушел в затвор.

Говорят, отца Силуана, Гаджикасимова Олега Юсиф-оглы, за колдовство попросили из монастыря, он где-то принял схиму.

Отец Митрофан, Комачев Александр Владимирович, гроза трудников и эконом монастыря, тоже покинул монастырь.

Отец Досифей, в миру Шемонаев Игорь Геннадьевич, помощник эконома, расстригся. Женился и завел семью.

Сотрудник издательского отдела в Оптиной Суслов Андрей Дмитриевич переехал на подворье в Санкт-Петербург и продолжает заниматься любимым делом.

Врач монастыря Старчак Владимир Викторович в монастыре принял постриг, и его нарекли Киприаном.

Дьякон Лаврентий, в миру Фомин Сергей Иванович, не выдержал испытаний на иноческом пути и повесился.

Жизнь собирала в Оптиной и разбрасывала по православному миру своих птенцов.

Священник в Оптиной. 1993 год

Федоров в Оптиной. 1993 год

Следователь Мортынов тайно приезжал в Оптину и молился, корил себя: «Ведь было ритуальное убийство: Аверин надел шинель, взял обрез, нож, меч и боевую звездочку, нацарапал шестерки, Сатана».

И продолжал тянуть лямку следователя, но не дотянул, однажды на порожках прокуратуры схватился за сердце и упал.

Железная Лариса водила по музею криминалистики экскурсии и, поднимая обрез, рассказывала:

– А знаете, что это за ружье? Оно не выстрелило…

– А если бы выстрелило?..

– Тогда бы было не три убиенных монаха…

Прокурор Полищук разругалась со следователем Мортыновым и прокурором-криминалистом Грищенко и перевелась в Москву.

Схиархимандрит Илий служит Литургию

Начальник милиции Зубов дослужился до полковника, но ордена за «геройский» захват злодея не дождался, его подсидели и выпроводили из милиции, и он, стараясь все-таки ухватить птицу-счастье, полез в депутаты.

За раскрытие убийства монахов из козельских милиционеров никого не поощрили. Все премии, медали и благодарности осели в областном управлении у начальников, которые оказывали козельцам в поимке убийцы методическую помощь. Правда, ни одного документа в деле о методической помощи не нашлось.

Инок Рафаил

Даже раскрывшему преступление капитану из Сосенского по прозвищу Таджик, который на второй день после трагедии составил портрет убийцы, показали кукиш, и он вернулся назад дослуживать в Душанбе.

Судья областного суда Рогчеев ушел в председатели районного суда и избегал дел, связанных с верующими, боясь взять еще один грех на душу.

Практикантка Алена перевелась с последнего курса юридического факультета университета в педагогический институт, решив, что важнее воспитывать детишек, чем пожинать плоды плохого воспитания и сажать в тюрьму.

Понятой абхаз уехал на войну и сложил голову при штурме Дома правительства в Сухуми.

Мать отца Василия Рослякова через шесть лет после гибели сына приняла монашеский постриг под именем Василисы. В сентябре 2020 года ей отметили 100 лет. 22 мая 2022 года она преставилась.

Оптина пустынь с высоты птичьего полета зимой

Мать инока Трофима Татарникова через девять лет после гибели сына приняла постриг под имеем Марии.

Про отца инока Ферапонта остается только догадываться.

А по Козельску бродил попрошайка и причитал: «Вот Колька Аверин трех монахов убил и нас водкой угощал!»

Ходили слухи, что Кольку Аверина выпустили из психушки, и он вот-вот появится в Оптиной, отчего плавились телефоны в милиции, и усиленные наряды отправлялись в обитель.

Аверины по-прежнему жили в Волконском. Братья и сестры Николая Аверина создали семьи, обзавелись домами и трудились. У них появились свои дети.

У старшего брата Александра росло двое детей, у сестры Натальи – трое, у другой сестры, Ларисы, один ребенок, у младшего брата Игоря – двое детей.

Вскоре пошли внуки.

Сам Николай, как попал в психушку, так из нее не выходил. Страхи монахов, что он объявится в обители, оказались напрасными.

Монахиня Василиса

Его мать Татьяна Аверина ездила к сыну в психбольницу в Сычевку в Смоленской области. Потом раз в две недели – в психушку в Калугу, и удивлялась, почему его не выпускают.

Все сетовала: «Врачам нужна видимость работы».

Татьяна Аверина на крыльце дома. 30 сентября 2020 года

Слышала, что приезжали к нему монахи: «Может, чтобы не выпускали…»

А мне в Оптиной 30 сентября 2020 года монах на ступеньках Введенского храма высказал другое предположение: «Может, наоборот, чтобы выпустили…»

В Волконском поговаривали, что в семье Авериных поднимался вопрос – забрать ли Николая Аверина из психбольницы, но воспротивился старший брат Александр. Мол, Николай присылал письма с угрозами, что кому-то перепадет из родных, и матери не позволяли его забрать домой.

А мать ходила в Волконском в храм. Его, слава богу, открыли. И молилась, надеясь, что вернет сына домой.

Церковь в Волконском. 30 сентября 2020 года

В сентябре 2020 года я был в Волконском после того, как побывал там в 1993 году. Ходил по местам, где рос Аверин Николай. Где учился. Где работал. На сельском погосте нашел огороженный оградкой участок Авериных с могилой Николая Кузьмича. Тот ушел из жизни через семь лет после жуткого поступка сына.

Уголок Авериных на погосте в Волконском. 30 сентября 2020 года

Смотрел на пустырек рядом с надгробием и думал, кто следующий.

А Николай Аверин жил…

Ему было шестьдесят…

А иноку Трофиму было бы шестьдесят шесть…

Иноку Ферапонту – шестьдесят пять…

Иеромонаху Василию – пятьдесят девять…

Они были бы оптинскими схимниками…

А ушли в мир иной инок Трофим в тридцать девять…

Инок Ферапонт – в тридцать семь…

Иеромонах Василий – в тридцать два…

Инок Трофим

Инок Ферапонт (внизу)

Иеромонах Василий

И еще неизвестно, кто больше бы дал монастырю и вере – тридцатилетние иноки и иеромонах или сложившиеся старцы; к кому больше бы ехали за помощью со своими скорбями и бедами, кто больше прославил Оптину.

Все они: и тридцатилетние, и кому за шестьдесят – Воины Христовы!

P.S. А убийцу Александра Меня как не искали, так и не нашли.

25 ноября 2020 года