Текст книги "Убийство в Оптиной пустыни"

– У него было оружие? – спросил Мортынов.

– Был обрез.

Мосина писала:

«Недели за две до ухода из дома он мне его показывал. Я спросила у него, зачем он тебе нужен? Он ответил: да так, на всякий случай. Был у него и нож. Длинное лезвие и деревянная ручка. Но то, что он мог убить человека, я бы никогда не поверила. Мне казалось, что он не смог бы сам убить человека. Он никогда в жизни никого не обидел».

– Хм… А как был одет?

Мосина:

«Перед тем как уйти из дома, он был в джинсовой куртке, в брюках серого в крапинку цвета, что было у него на ногах, я не обратила внимания».

– Что он делал 17 и 18 апреля?

– В субботу днем 17 апреля он убрался на терраске, а вечером я мыла стекла, а он слушал музыку. Когда я мыла и хотела повесить тюль, он сказал: «Иди домой, а то заболеешь, я сам повешу». Я пошла в дом. Потом он тоже пришел домой. Что-то попросил у моего мужа. Перед тем как уйти из дома, он дал мне кусок шоколадки. В 10 часов вечера я пошла на улицу, он был на терраске, что он там делал, я не видела. Перед этим он ходил опускать письмо в почтовый ящик. В 11 часу я вышла на террасу, его там не было. Я забрала магнитофон и пошла в дом. Больше я его не видела.

– Уточните, в чем он был одет?

– В чем конкретно, я сказать не могу. Знаю только, что на нем были одеты брюки серого цвета в крапинку, и все. Человек, о котором я писала, является моим родным братом – Авериным Николаем.

Мосина продолжила отвечать и писать:

«Примерно около двух недель назад я видела у брата синюю сумку хозяйственную из синтетической ткани. В конце года у него появились шинели три или четыре. В настоящее время осталось три шинели. Еще у него была коричневая вельветовая кепка, он в ней часто ходил. Потом он отрезал козырек у кепки. Еще были у него кроссовки белого цвета с зелеными полосками. Кроссовки, кажется, фирмы “Адидас”. В настоящее время кроссовок этих в доме нет…»

Расписалась в протоколе и отдала его Мортынову.

Тот прочитал и про себя заметил: «Обрез, нож, шинель, психушка… Что-то просил у мужа».

Брата Аверина Мортынов допрашивал через силу. Когда тот зашел вместо сестры и спросил:

– Теперь моя очередь?

Он не смог отказать:

– Садитесь… Как звать-величать?

– Аверин Игорь Николаевич… – отвечал брат. – Родился в 1964 году в селе Волконском… Образование среднее… Работаю в колхозе «Дружба» водителем…

Следователь в протоколе писал:

«Аверин Николай является моим старшим братом. Человек он обычно спокойный, но бывали у него и нервные вспышки. Эти нервные вспышки у него бывали на почве того, что его не понимали. Человек он был волевой, мнение свое отстаивал. Отклонений в поведении брата я не замечал. Одно время он лечился в психбольнице с диагнозом: шизофрения. В последнее время нигде не работал. Я видел его довольно часто. Обычно он носил джинсовый костюм, иногда шинель солдатскую, коричневую вельветовую кепку без козырька, ботинки, кроссовки или сапоги».

«Шинель, кепка без козырька, кроссовки…» – фиксировалось в памяти Мортынова.

Он писал со слов Игоря в протокол:

«Каких-либо сумок я у него не видел. Кроме этих вещей я видел у Николая нож, изготовленный по типу финского ножа. Рукоятка изготовлена из дерева светлого цвета, лезвие заточено с двух сторон, на лезвии ближе к рукоятке гравировка – “666”. Еще у Николая я видел обрез двухствольного охотничьего ружья 16-го калибра. Курковое или бескурковое ружье, я не помню. Откуда у него появился нож и обрез, я не знаю, так как об этом он мне не говорил. Нож я видел у него около двух месяцев назад».

Мортынов спросил:

– В боженьку верил?

В протокол лег ответ:

«В Бога он не верил, постоянно его ругал, был против него. Он верил в Сатану, в Дьявола, в дьявольскую силу. Это было его убеждением. Насколько я знаю по его рассказам, он слышал какие-то голоса. Сначала эти голоса ему что-то приказывали, требовали. Он понял, что Бог – это зло и стал верить в Сатану. Он говорил только об этом. О том, предпринимал ли он какие-либо активные действия по насаждению культа Сатаны, я не знаю. В последнее время разговоры о Сатане у него были постоянными. Два раза у него были попытки покончить жизнь самоубийством. Их он оправдывал тем, что ему не хочется жить. Что-либо дополнить об этом я не могу. В последний раз я видел Николая 15 или 16 апреля 1993 года…»

«Паршивая овца все стадо портит», – подумал о Николае Аверине в семье.

5. Опознание вещей. Ориентировка

Смеркалось, а следователь Мортынов не покидал Волконское. Вышел на улицу покурить. Дома облепили взгорки, за дорогой виднелась двухэтажка, за ней вытянулся Дом культуры, дальше похожая на казарму школа и возвышался остов обезглавленной церкви.

– Разрушили? – спросил у участкового.

– Да, Владимирская церковь. Говорят, два века простояла, а в 1929-м закрыли. Там колхозная кузница, потом мельница…

Церковь

Контора колхоза «Дружба»

– Как и всюду…

– А эта? – показал на двухэтажку.

– Контора колхоза «Дружба»…

– Где работают Аверины?

– А где же еще?.. Колхоз-миллионер. У них председателем тетка крепкая. Всех держит в кулаке…

– А вот Николая Аверина не удержала…

– А за правлением Дом культуры, там Аверин худруком… За ДК на пустыре деревянная школа, там он учился… А перед ДК – два бюста Ленина…

– Почему два?

– Здесь любили вождя… Дальше село Ульяново…

– Там был Ленин?

– Да нет, ходоки ходили к его сестре… Вот и назвали…

– Богатая история…

Вот снова привели бабуль, на столе выложили головные уборы, в комнату позвали:

– Лариса Николаевна…

Зашла сестра Николая Аверина. Мортынов попросил посмотреть на стол и сказать, узнает ли она среди них вещи брата и если узнает, то почему она так решила.

После опознания появился протокол:

«…предъявил Мосиной…

а) кепки: 1) коричневая из кожезаменителя; 2) коричневая из вельвета; 3) серая шерстяная; 4) серая в “елочку” шерстяная; 5) замшевая коричневая; 6) мохеровая коричневая…

б) сумки матерчатые: 1) светло-синего цвета; 2) темно-синего цвета; 3) серая вельветовая…

в) сумки хозяйственные: 1) синего цвета; 2) черного цвета; 3) желтого цвета в белую полоску. Все сумки изготовлены из синтетической ткани…

Козельские просторы

На вопрос следователя, узнает ли она среди представленных вещей принадлежащие брату, Аверину Николаю, ответила, что опознает кепку вельветовую, без козырька. Козырек отрезал брат.

Среди матерчатых сумок не опознала ни одной и пояснила, что таких у брата не видела…

Среди хозяйственных сумок опознает синюю сумку, она ее видела у брата, когда он вечером 17 апреля ушел из дома…»

За Мосиной в комнату пригласили ее мужа и предъявили те же самые вещи. И на этот раз слабая испарина выступала у Мосина на лбу.

Мортынов записал:

«…предъявил Мосину Геннадию Николаевичу…

а) … б) … в) …

Он опознает кепку коричневую вельветовую без козырька. Опознает по материалу, по цвету. Козырек Аверин отрезал сам.

Из матерчатых сумок не опознает ни одной, таких сумок у Аверина не видел.

Из хозяйственных сумок опознает сумку синего цвета. По покрою, по цвету. Видел у Аверина за несколько дней, как он ушел из дома».

Опасения Мортынова, что возникнут сложности с родней Аверина, не подтвердились. От них получил сведения, которые говорили о причастности Николая Аверина к убийству монахов. Он был на месте преступления. Оставил там ножи, кепку, сумку. Видели человека, который снимал шинель, убегая. У Аверина были шинели. Потом стрелял в доме лесника человек такой же внешности, с таким же именем. Собиралось столько изобличавших его данных, что все меньше оставалось сомнений, что убийство совершил кто-то другой.

На ножах обнаружили отпечатки пальцев и теперь хорошо было бы провести дактилоскопическую экспертизу. Но где взять отпечатки Аверина Николая?

Следователь Мортынов подошел к эксперту:

– Всех откатать…

– Зачем нас откатывать? – удивился Мосин.

– Нашли отпечатки пальцев… – объяснил Мортынов. – Чьи они? Вот надо вас исключить или…

– Вы думаете, что мы… – Мосин снова покрылся потом.

– Я ничего не думаю, за меня он «подумает». – Следователь показал на эксперта. – И откатывать будем только лиц «мужскаго» пола…

Привели еще отца, старшего брата Николая Аверина и всех лиц «мужскаго» пола из родни Аверина откатали. Забрав у эксперта дактокарты, Мортынов заполнил протокол:

«Протокол получения образцов для сравнительного исследования… 21 апреля… в деревне Волконск в доме Авериных… произвел изъятие отпечатков пальцев рук… у Аверина А.Н., Аверина Н.Н., Аверина И.Н… Мосина Г.Н…»

В Козельск Мортынов возвращался с экспертом затемно. Свет фар вырывал дорогу из кромешной темноты, откуда могли раздаться выстрелы из обреза. Выстрелы могли прогреметь в Волконском, откуда они только что выехали. Могли при схватке в засаде, которая осталась у дома. В любом месте в Козельском районе, той же Калужской и соседних областей, куда за трое суток мог добраться стрелок с ружьем.

В милиции зксперт закрылся в своей комнатенке и сличал отпечатки пальцев родных Аверина с отпечатками пальцев, которые обнаружили на ножах. Он понимал, что, если отпечатки пальцев кого-нибудь из них совпадут с отпечатками или хотя бы одним отпечатком на ноже, придется снова мчать в Волконск и задерживать еще одного фигуранта.

Мортынов сел и печатал телетайпограмму:

«По подозрению в совершении тяжкого преступления… разыскивается Аверин Николай Николаевич… 1961 года рождения… житель села Волконск… рост 165 см, худощавого телосложения, плечи опущенные, волос темный, носит бороду светловолосую 3–5 см, лицо треугольное… лоб высокий… брови темные прямые. Просим граждан, знающих его местонахождение сообщить в Козельский РОВД или ближайший отдел милиции».

В этот же день ориентировка разлетелась по отделам милиции по всей стране.

6. Финт с Карташовым

В этот вечер совещание у начальника козельской милиции отменили. Самому начальнику стало все ясно с лицом, которого нужно поймать. А козельский прокурор даже не отзвонился, он, как обычно, оказался занят «серьезными» делами.

Теперь Мортынов доводил до конца дело Карташова.

Когда в девять вечера к нему в кабинет втолкнули Карташова, тот выдал:

– Говорите, что я сделал… Я все беру на себя…

Мортынов:

– Поздно, братец, надо было раньше…

– Мне мое признание не зачтут? – Бородач в кирзачах закачался в дверях.

– Да нет, нашли настоящего убийцу…

Карташов от неожиданного известия перекрестился и рухнул на пол.

Когда бывшего кочегара откачали и усадили на стул, следователь произносил и печатал:

«Постановление

об освобождении из ИВС

…Установил:

…В ходе осмотра места происшествия были обнаружены… шинель солдатская без знаков различия и коричневая вельветовая кепка без козырька… При проведении оперативно-следственных мероприятий был установлен гр-н Карташов… нигде не работающий и не имеющий определенного места жительства, временно проживающий на территории монастыря.

В целях установления причастности гр-на Карташова… к убийству была проведена выборка розыскной собакой по вещам, обнаруженным на месте происшествия. При проведении выборки собака указала на гражданина Карташова… На основании этого он был задержан…

Из показаний Карташова… стало известно, что в ночь, когда было совершено убийство, он спал на чердаке подсобного хозяйства монастыря и пришел в обитель, когда убийство было совершено. Каких-либо доказательств причастности Карташова… к убийству установлено не было».

Допечатал, прокашлялся, подмигнул кочегару:

– Держись!

От чего тот просветлел.

Продолжил произносить и печатать:

«В настоящее время появились доказательства причастности к убийству гр-на Аверина Н.Н. (родственниками Аверина Н.Н. была опознана сумка и кепка, обнаруженные при осмотре места происшествия).

Принимая во внимание, что основания задержания гр-на Карташова… отпали…

Постановил:

Освободить гр-на Карташова… из ИВС Козельского РОВД немедленно…

Следователь…»

Мортынов еще не допечатал, а Карташов рыдал.

– Я свободен? – спросил, рукавом размазывая по лицу слезы.

– Мне ты не нужен… – ответил Мортынов и, что-то вспомнив, прокашлялся.

Позвонил в дежурку и сухо произнес:

– Забирайте…

Он не хотел быть соучастником следующего действа.

Дежурный-капитан, который принимал Карташова 18 августа, вырос в дверях:

– Пшли, блудный сын…

– Спасибо, спасибо, я буду молиться за вас. – Карташов делал поклоны в сторону следователя и пятился из кабинета.

– Молись, молись, – махал ему вслед Мортынов, отворачиваясь.

В дежурке капитан зачитал Карташову:

«…Постановление

о задержании лица, занимающегося

бродяжничеством или попрошайничеством

21 апреля 1993 года

11 часов 00 мин

Г. Козельск

Я, участковый инспектор… рассмотрев материалы на гр. Карташова…

Установил:

Гр. Карташов Александр Иванович не имеет документов, удостоверяющих личность, длительное время не имеет постоянного места жительства, не занимается общественно полезным трудом.

В своем объяснении Карташов… сообщил, что в августе 1992 года прибыл в монастырь Оптина пустынь для того, чтобы здесь работать. Документов, подтверждающих свою личность, не имеет. Мать Карташова… проживает по адресу: Нижегородская обл. г. Бор…

На основании изложенного…

Постановил:

Гражданина Карташова… задержать и водворить в приемник-распределитель в г. Калуге для проверки и установления личности.

Участковый инспектор…» – дочитал и спросил: – Слыхал?

– Слыхал. – Руки у Карташова затряслись.

– Подписывайся…

– Не могу…

Капитан взял руку Карташова, в нее вложил ручку и сказал:

– Ну, чиркай.

Рука два раза дернулась – и получился крест.

– Обманули, – говорил Карташов.

– Слухай, не мурлычь… Зато трупы с тебя сняли…

Карташов не знал, радоваться ему или нет, и побрел за капитаном в подвал.

– Снова в камеру?

– А куда ж?.. Завтра в Калугу отвезем в приемник…

Другим участникам «банды» Карташова повезло больше: они оказались с документами, и их приемник-распределитель миновал.

7. 22 апреля 1993 года. Отец Аверина

После четырех суток изматывающей работы Мортынов захотел в гостинице отлежаться, но приехала дежурка.

– Аверина доставили, – сказал сержант-водитель с порога номера.

– Поймали? – Мортынов замер, надеясь услышать долгожданную весть.

– Сам вечером пришел…

– И как он?

– Лучше всех… Цветет и пахнет…

– Послушай, сержант, ты это о ком? – Мортынов почувствовал что-то неладное.

– Я об отце Николая Аверина…

– А, об отце, – дошло до Мортынова. – Тогда надо собираться…

Справа Николай Кузьмич Аверин

Он мог его допросить еще в Волконском, когда снимали отпечатки пальцев, но как-то упустил. Мог теперь перепоручить допрос прикомандированным Сенищеву или Сашину, но предпочитал свою работу на плечи других не перекладывать и все наиболее важное делать самому: так вернее. Чтобы потом не пришлось передопрашивать, как после козельского прокурора.

В кабинете напротив Мортынова сидел крупный мужчина в фуфайке с залысинами на лбу. Он нехотя назвался, нехотя отвечал: с какого года, где родился. Он чем-то тяготился.

Мортынов записал, произнося вслух:

– «Аверин Николай Кузьмич… Родился в 1935 году в Волконске… Работаю в колхозе “Дружба”…»

Когда услышал: «Инженер по технике безопасности», подумал: «Белая кость. Нашел себе теплое местечко».

Дом культуры в Волконском

Николай Кузьмич рассказывал, следователь повторял и писал:

– «Я являюсь отцом Аверина Николая Николаевича. Кроме него у меня есть еще дети: Александр, 1957 г. р., Наталья (сейчас она Смирнова), 1959 г. р., Игорь, 1964 г. р., Лариса (сейчас она Мосина), 1972 г. р. В последнее время все мои дети проживают в с. Волконское. В моем доме жили: я, моя жена Аверина Т.И., Николай, Лариса, ее муж и ее дочь. Николай родился в 1961 году. В школе он учился нормально. Закончил музыкальную школу в г. Калуге».

«Развитый мальчишка», – подметил следователь.

Веранда дома Авериных

Писал:

– «Нареканий со стороны учителей на него не было. Он был очень вежливым и послушным. После окончания музыкального училища в Калуге он работал директором клуба. Уточняю, что после окончания училища Николая призвали в армию. Служил он с 1979 по 1981 год в пограничных войсках в Афганистане. Принимал участие в боевых действиях».

«Бросили от рояля на мины».

Писал:

– «Ни ранений, ни контузий у него не было».

«Повезло!»

Писал:

– «После армии он пришел очень нервный, кричал по ночам. Стал работать директором клуба в с. Волконское. Через два года в ДОСААФ выучился на шофера и стал работать в колхозе “Дружба”. Водителем он проработал около двух лет. Затем он работал в Райсоюзе водителем. Затем в г. Калуге выучился на киномеханика и после этого около двух месяцев работал в Кирове».

«Куда забросило!»

– «После этого он нигде не работал, занимался бизнесом, торговал водкой в Волконске».

«Кто только не торгует спиртным», – подумал о бывших коллегах, которые ездили в Москву, затаривались спиртными напитками и «сникерсами», возвращались и рассовывали по киоскам.

Записал:

– «Сам он спиртное употреблял не очень часто».

От отца узнал:

– «В 1991 году он проходил по делу об изнасиловании. Суд направил его на принудительное лечение в психбольницу, так как был признан невменяемым».

«Надо срочно поднять дело! – пронеслось в голове у Мортынова. – Если привлекали, должны быть отпечатки пальцев… Их надо срочно на экспертизу…»

Писал:

– «В больнице он пробыл около полугода, а затем вернулся домой. После больницы он нигде не работал, постоянно был дома. Был очень вежливым и спокойным».

Встал вопрос о Боге.

– «До службы в армии в Бога Николай не верил. Когда вернулся из Афганистана, стал верить в Бога, стал очень религиозным человеком. Читал только религиозную литературу. Художественной литературы он не читал. Примерно в 1985 году он стал нам говорить, что слышит голос Сатаны. Неоднократно ходил в монастырь Оптина пустынь, общался с монахами, рассказывал о голосе Сатаны, который он слышит. Монахи советовали ему молиться, и все пройдет».

«Не прошло…»

Николай Аверин стоит в центре

Продолжался рассказ отца:

– «Послушником в монастыре он не был. У нас в доме было много икон. Когда Николай еще верил в Бога, он покупал иконы для себя. Где-то году в 1990-м все иконы он продал монахам. Молитвы не помогли ему избавиться от голоса. Уже тогда, когда работал в клубе, хоть и молился Богу, но верил в Сатану. Со временем он стал верить только в Сатану. Иконы он продал. Библию порвал, порубил. После того как он стал верить в Сатану, ни в церкви, ни в монастыре он не был. Бога он обзывал всячески».

Мортынов наполнялся тем, что слышать не хотел, но приходилось протоколировать.

«Ладно, сатанист. Но зачем убивать-то?» – не укладывалось в голове Мортынова.

Он повторял за отцом и записывал:

– «Обычно он жил у меня в доме. Иногда пропадал на несколько дней, на моей машине уезжал в Калугу, в Орел раза два (один раз отвозил соседку, так как у той умер сын, а еще раз с двоюродной сестрой по ее делам).

В Козельске проживает только один мой племянник – Аверин Александр Иванович (в районе РТС), а также его мать Вера Андреевна, теперешнюю ее фамилию я не знаю, так как она еще раз выходила замуж. Она проживала на въезде в г. Козельск со стороны Калуги. У них он бывал нечасто. В последний раз это было около месяца назад, он ночевал у Веры Андреевны. Она человек, который верит в старую веру».

«Надо выставить засаду еще у дома тетки», – отложилось в голове Мортынова.

– «Примерно 1,5–2 недели назад Николай вместе с моим зятем Мосиным ездили в Калугу на охотничий семинар. В Калуге они были один день. В тот день, когда Николай был в Калуге, к нему приезжал в с. Волконское какой-то мужчина, возраст 28–30 лет, высокий, примерно 190 см, волосы русые, короткие, зачесанные назад. Одет он был в черный кожаный плащ. Мужчина спросил Николая, я ответил, что Николай уехал в Калугу. Я спросил у него, кто он такой. Он ответил, что приехал от друга, а затем сказал, что поедет в Калугу и, может, найдет Николая. После этого он уехал. Приезжал он на рейсовом автобусе. На следующий день этот мужчина вновь приезжал, но Николай отвозил мою сестру в больницу в г. Калугу… в онкологическое отделение… Эту мою сестру зовут Татьяна Кузьминична Аверина, она больна раком. Об этом я сказал мужчине. Мужчина ничего меня не просил передать Николаю и уехал. Я говорил сыну об этом мужчине, но он никак не отреагировал».

«Надо выяснить, что это за тип».

Шинель?

Записывал:

– «Примерно 1–1,5 года назад у Николая появились шинели 4 штуки. Откуда он их взял, не знаю. Он хотел кому-то продать эти шинели. Я не видел, чтобы он ходил в этих шинелях. Каких-либо надписей на этих шинелях я не видел. Шинели он покупал в с. Волконском. После того как он ушел в последний раз, у меня дома шинелей осталось только три».

«Мы это знаем…»

Кепка?

– «Обычно он носил кепку, которая темного цвета, ближе к черному, изготовленную из вельвета. Кепка была без козырька. Данной кепки сейчас у меня в доме нет, видимо, он в ней ушел».

«Все сходится на Николае Аверине…»

– «Кроме этого, он еще был одет, когда уходил из дома, в зеленую рубаху военного образца, в серые в полоску брюки и кроссовки. В кроссовках он обычно бегал».

«На крыше след от кроссовок».

Обрез?

– «Раньше у меня было охотничье ружье, двуствольное, 12-го калибра. Лет десять назад это ружье у Николая отобрал охотовед Нилов. Это ружье у Нилова я не стал забирать. У сына ни холодного оружия, ни огнестрельного я не видел, но Николай сам говорил, что у него есть обрез двуствольного охотничьего ружья 16-го калибра».

Ножи?

– «На террасе в моем доме лежали две металлические полосы, примерно длиной 60 см. Вчера при обыске в нашем доме изъяли одну такую полосу, где находится вторая, я не знаю».

Сумки?

– «Каких-либо сумок у сына я не видел…»

Суицид?

– «До того как он побывал в психбольнице, он несколько раз пытался покончить с собой, резал вены на левой руке. Вся левая рука от локтя к кисти у него в шрамах. Он говорил, что жить не хочет. В этом году он купил костюм, ни разу его не надевал. Говорил, что 13 июня отпразднует свой день рождения и покончит с собой и просил в этом костюме его похоронить. О том, какие должны быть похороны, он не говорил. Так что все мы были готовы похоронить его и привыкли к мысли, что он жить долго не будет».

«Жуть! Жить с сыном, который собирается покончить с собой».

– «В последний раз я видел Николая около 22 часов 17 апреля 1993 года. Я с ним не разговаривал, так как он от меня убежал».

«Не ладятся отношения сына с отцом».

– «Моя дочь Лариса потом мне рассказала, что у нее были три маленькие бутылочки. Или в день, когда Николай ушел, или за день до этого, он попросил у нее одну бутылочку и, налив в нее водку, куда-то унес… Насколько я знаю, мой сын был награжден медалью “70 лет Вооруженных Сил СССР”… С моих слов…»

Отпуская отца, Мортынов попросил:

– Что узнаете, где сын, сразу нам…

– Ладно-ладно…

Хотел сказать не «ладно», а «есть», но промолчал и добавил:

– Будьте осторожны…

– Эх, если бы…

«Хочет внушить нам, что сына уже нет в живых и чтобы мы его не искали», – подумал Мортынов.

Мортынов прошел в приемную милиции и позвонил в Калугу.

К телефону позвали Грищенко.

– Лариса, как там?.. Вторую пачку докуриваете?.. Представляешь, Аверин Николай в 1991 году проходил по изнасилованию… И лежал потом в психушке… Может, в картотеке пальчики сохранились?.. Тогда нужна срочно экспертиза… Как сам?.. Думал, сегодня отосплюсь, да подняли. Папашу привезли… Да нет, допросил и его…