Текст книги "Старый дом"

77

Она была совсем простая, но такая важная:

Если он прав и завтра на Белорусский вокзал, а потом в банк кто-то придет за деньгами, то ведь это будут его…

ЕГО…

… правнуки и (или) праправнуки.

Значит, он не один на свете…

И только теперь до него дошло, что за странное чувство овладело им сегодня ночью, когда он получил Володино послание в Интернете: раз у них тогда было все в порядке, значит, скорей всего, где-то живы его, Прохорова, потомки.

Просто чувства сработали раньше мозга, а до думалки только через некоторое время дошло.

Кстати, отметил он попутно, если никто завтра не придет, то это не значит, что никаких правнуков нет, это значит только, что Володя чего-то не допетрил, во что Прохоров не верил…

Он, наконец, сделал шаг в квартиру, закрыл за собой дверь и присел к столу, чтобы сосчитать, кто все-таки завтра прибудет?

В тринадцатом году Володе было почти сорок, а Маринке тридцать один. Анечке – семь, а Андрею пять.

Предположим, что внуки родили лет в двадцать-двадцать пять. Это примерно двадцать пятый, тридцатый год.

И их дети будут для Прохорова уже правнуками…

Прибавим еще двадцать-двадцать пять, получим пятидесятый-пятьдесят пятый, и это будут уже праправнуки…

Еще двадцать – семидесятые-восьмидесятые, и это уже, не сбиться бы со счету, прапраправнуки…

Значит, придут (интересно, двое, один, много?) уже четыре раза «пра». И я для них какое-то странное сочетание деда (по возрасту) и четыре раза «пра» деда (фактически). И на фига им нужен такой мастодонт?

Но повидать их все равно хочется, вдруг все-таки родная кровь и все такое, может, найдем, о чем поговорить…

Только еще один вопрос возникает – где их перехватить?

Слава встал, начал накрывать себе на стол, чтобы поужинать, а заодно прикидывал завтрашнюю диспозицию…

Банк?

Внутри?

Но представить себе, что он целый день трется в недружественном банке, ожидая гостей, было трудно.

Что он там делать будет? Класть на счет деньги, привезя их пятикопеечными монетами? Но где их столько взять?

А никакое другое дело несколько часов не займет…

Просто сидеть в операционном зале?

Но охрана такого странного посетителя срисует моментально и в лучшем случае выкинет на улицу, а в худшем вызовет ментов.

И кстати, будет права…

Снаружи?

Но и тут та же история, наверняка в серьезном заведении отсматривают постоянно не только внутренние помещения, но и пару десятков метров вокруг банка. А дальше – срисуют, свинтят, отвезут куда надо…

Можно, конечно, позвонить Карине и попросить, чтобы она позвонила туда и что попросила? Чтобы ему без объяснения причин разрешили сидеть внутри несколько часов? Ее-то саму подобной просьбой наш герой и то вряд ли решился бы озадачить, а уж чтобы она кого-то просила – вообще бред…

Он положил себе разогретую картошку с мясом, разрезал огурец, щелкнул электрическим чайником.

Вокзал?

Но и там как-то не очень…

Все смотрели детективы и знают, что камеры слежения установлены сегодня всюду и такие криминогенные места, как камеры хранения, просматриваются периодически. И человек, который разместится рядом с ними и будет усердно глазеть на всех входящих и выходящих – обязательно покажется подозрительным…

А дальше – смотри выше: срисовали, свинтили, увезли…

И не то страшно, что увезут, тут мы выберемся, но вот пока будем выбираться, вполне четыре «пра» все получат и уберутся восвояси…

А ждать вдали от камеры хранения можно, конечно, но вот кого?

Если усесться в зале ожидания (что нормально), можно, наверное, найти такую точку, что вход в камеры будет виден…

Но вот кого он будет высматривать?

Ведь даже пол того, кто может прийти – неизвестен…

И на кого он (она, они) будут похожи?

Есть, конечно, шанс, что тот, кто придет, будет вылитый Слава…

Но шансов – мало, почти нет, можно даже к генетике не обращаться, слишком много персонажей, на кого может быть похож пришедший…

Например, на Маринку…

Или на Володю…

Или на Славиного отца…

Или на внучку Аню или на внука Андрея, а как они выглядели во взрослом виде, Прохоров даже представить себе не мог…

А есть еще жена Андрюши…

И муж Анечки…

А также их зятья или невестки…

И невестки невесток и зятья зятьев…

Нет, ловить на такие шансы нельзя…

Так что точка наблюдения нужна возле ячейки девятьсот два, иначе она не имеет почти никакого смысла…

Можно, конечно, воспринимать ячейку просто как маркер. Не ждать, не следить, а в конце дня проверить: если деньги взяты, значит, есть, значит приходили…

А потом начать поиск…

С двух сторон: выяснить, кто приезжал в эти дни из Новой Зеландии… Хотя, с чего он решил, что Володины правнуки будут жить там, где жили их предки? Земной шар стал маленьким и вполне возможно, что они обитают сейчас в Бразилии или, наоборот, в Филадельфии…

А второй путь – начать с Володи. Если он там у себя такой знаменитый, что о его наследстве пишут и называют известным, то можно, наверное, найти его потомков. Только непонятно, как искать. Здесь в России Прохоров знал, кому позвонить, но там-то не Москва, а вообще даже Веллингтон…

И даже если он их найдет – то что скажет?

Здравствуйте, я ваш четырежды пра?

Здесь, когда они приедут, то будут горяченькими и хоть какая-то информация, зачем притащились, у них в головах наличествует…

И о чем-то можно говорить…

А там – неизвестно где?

Нет, ловить их нужно завтра, пока теплые, и только на вокзале…

И когда Слава это понял и приступил к размышлениям, что делать, например, не дать ли денег вокзальным ментам, чтобы они его в упор не замечали, зазвонил телефон и на экране высветилось: «Неизвестный»…

А он еще даже Юрке не набрал, чтобы тот занялся описанием гороховских сокровищ…

78

Наутро, после тяжелой и почти бессонной ночи, вспоминая вчерашний разговор с Горохом, наш герой вынужден был признать, что он ему не понравился. Ни сам «лидер строительной промышленности», ни то, как он говорил со Славой.

Вроде бы пока все вежливо, но Прохоров чувствовал, что бандит не верит ему ни на грош. В принципе, тот вообще никому не верил, как в таких условиях можно вести бизнес, Слава даже представить себе не мог…

Но есть «не верить» и «не верить»…

И это могут быть, как говорят в Одессе, две большие разницы…

Одно дело, когда Горох звонит посоветоваться – купить или не купить такую-то книжку и, несмотря на всю Славину искренность, делает все в точности наоборот, чем ему посоветовали.

Потому что не верит…

Другое дело, когда он, Горох, хорошо знает, а это вчера было подчеркнуто, что Вадик зашел к Прохорову и больше никто никогда его не видел…

И никаких поводов у «бычары» не было, чтобы смыться и исчезнуть в необъятных просторах СНГ.

Если бы хотя бы он не доехал до Славы, можно было бы предположить, что Вадик стырил тридцать пять тысяч и бежал…

И хотя он и большие, как понял Прохоров, суммы возил и не тибрил их, разные бывают обстоятельства. Может, он в казино проигрался, а платить нечем? Или бабу себе завел, а она его на бабки развела? Да мало ли…

Но тут, поскольку Слава в первый день объявил, что «бычара» у него был и деньги отдал, такой вариант отпадал…

И дальше шли полные непонятки…

Никакого повода исчезать у Вадика не было…

А он исчез…

После посещения квартиры Прохорова…

И в подъезде у нашего героя не жил никто, кто мог бы: а) соблазнить его на побег, б) убить, в) похитить – это люди Гороха проверили, а он сообщил об этом Славе.

И тут история о том, что наш герой ну никак не мог бы справиться со здоровенным Вадиком, переставала работать.

Да, правда, не мог…

Ну, а куда он делся тогда?

Последнее начинало потихоньку перевешивать…

Расстались они на том, что Горох потребовал от Прохорова, чтобы тот вспомнил все до мельчайших подробностей: о чем говорили, как себя вел, говорил ли что-нибудь о планах.

И хотя все вроде бы было правильно, так и менты бы вели это дело, но в голосе «лидера строительной промышленности» уже звучала неприкрытая угроза. Дескать, если не предложишь разумного объяснения исчезновению Вадика, то повешу это на тебя и с тебя спрошу…

И дальше уже не будет никаких разборок, просто виноват и кара последует немедленная и жестокая…

Тут у нашего героя было два выхода: или придумать такую версию, чтобы Гороху она показалась достоверной. Вряд ли он так уж дорожит именно этим «быком», таких у него было несколько десятков, если не сотен. Скорее всего, его здесь ведет опасность оказаться опущенным: как это так, у него, Гороха, кто-то употребил человека, а он не ответил? И не важно при этом, что с Вадиком произошло: убили, украли или он сам сбежал, должна была быть некая версия, которая все уравновешивала:

– У тебя, говорят, пехоту кто-то щелкнул?

– Я его сам на Северный полюс отправил, потому что крысятничал…

Но так можно было говорить только, если уверен, что собеседник не достанет из кармана туза:

– Да какой там полюс? Он у меня в подвале показания под утюгом дает и про тебя все рассказывает…

И все. Не важно, что там Вадик рассказывает, важно, что Горох не знает, что с его людьми происходит – фраер, следовательно, не человек, мочи его во всех смыслах…

Так что, если Прохоров сможет придумать, куда делся Вадик, и ничего не будет этому противоречить (а он-то, в отличие от Гороха, хорошо знает, что придумывать можно, что угодно), то от нашего героя отстанут…

Однако ничего в голову не приходило, она была занята совсем другими проблемами…

Был тут и второй путь: найти управу на Гороха. То есть выйти на человека, который мог бы бандюку сказать – исчезни и Прохорова не трогай. И такие люди у Славы были, даже в двух экземплярах.

В одном случае, правда, он подвисал и так подвисал, как еще никогда в этой жизни с ним не случалось. Потому что это была в точности та картинка, о которой когда-то говорил покойный Китаец – «Вход рупь, а выход – два…»

Чем ему придется расплачиваться за такую услугу, Слава даже представить себе не мог. Контрагент его был могущественный человек в правительстве, незаметный, но от этого еще более опасный, потому что пережил и Ельцина, и Путина, и Медведева, и только рос в силе и значимости.

Что ему могло понадобиться от обычного антикварного дилера, Прохоров понятия не имел, но как-то раз, покупая у Славы очередной трактат…

… а собирал тот человек науку, что лишний раз свидетельствовало об уме, потому что ее сегодня здесь никто не собирал, но обязательно будут собирать в будущем, так как это очень модно на Западе…

… покупая у Славы очередной трактат, тот человек сказал:

– Будут проблемы – обращайтесь…

Возможно, даже скорей всего, на девяносто девять процентов, это была просто формула вежливости, ни к чему не обязывающая, но Прохоров хорошо знал, что такие люди, в отличие от публичных политиков, редко просто так говорят. Вероятность помощи была небольшая, но наличествовала…

Второй ход к усмирению Гороха был проще, короче, менее опасный, но не менее отвратительный – позвонить Варваре.

Она, это Слава узнал стороной, ей самой ни за какие коврижки бы не поверил, жила сейчас с каким-то важным богатеем, не то фаворитом, не то старым приятелем нынешнего президента и потому – всесильным. Что в ней находил этот идиот, Прохоров догадывался: тому, видимо, казалось, что именно такой должна быть шикарная женщина. Капризной, взбалмошной, и одновременно искренней помощницей и другом, умеющим подать нужный совет в трудную минуту. Последнего Славе испытать, правда, не пришлось, но он знал, на что способна бывшая жена и как она может легко схрумкать недалекого, но амбициозного человека.

Здесь он точно знал, чем придется платить: несколькими часами бесконечного унижения, когда Варвара будет макать его лицом в дерьмо и вытирать ноги, вымещая свою злобу за беспонтово прожитые с ним годы.

Но поможет…

Чтобы держать на коротком поводке…

И поводок этот удлинять, а потом рвать придется медленно и печально…

А уж ее нынешний проблему с Горохом решит даже не заметив…

Но как же все это не хотелось делать…

79

Однако, все передумав и поняв, что выход точно есть, Прохоров выкинул опять эту проблему из головы и направился на вокзал. На ходу соображая, где и как ему устроить наблюдательный пункт.

Но уже недалеко от метро, примерно там, где они с Надей видели «бульварного сторожа», Прохоров вдруг услышал случайную реплику каких-то сидящих на лавочке юнцов:

– Так если у тебя есть ее адрес, – сказал один, с фиолетовым отливом волос, другому с зеленым, – и ты точно знаешь, что она дома – езжай к ней и отними…

Наш герой остановился и несколько секунд тупо, без всякого выражения смотрел на пацанов.

Они даже насторожились несколько под его взглядом – чего вдруг уставился на них этот старпер?

А Слава постоял немного и повернул обратно…

К дому…

Но, пройдя несколько шагов, остановился и снова постоял немного, разглядывая невидящими глазами окружающий пейзаж…

Потом опять двинул в сторону метро… Опять остановился… Опять повернул к дому…

Потом вдруг хлопнул себя по лбу… Опять повторил ту же экзекуцию…

Пацаны на лавочке, разговор которых пробудил в нашем герое некий мыслительный процесс, с удивлением и радостью разглядывали этот странный танец старика. Насчет удивления и так понятно, а радость пришла оттого, что они-то еще в своем уме и твердой памяти и никогда такой хренью – три шага вперед, три шага назад, хлопок по лбу – заниматься не будут…

Но и Прохоров был в здравом уме и твердой памяти, и сейчас последует объяснение тому, что происходило…

Просто ему, когда он услышал вышесказанную реплику, пришла в голову простая мысль:

Если Володя послал своих внуков-правнуков для проверки в банк за деньгами и он при этом отлично знает, где в то же самое время искать Прохорова, то почему «зять» не мог в своем завещании или письме потомкам наказать им еще и зайти к своему пра… дедушке?

Это было бы совершенно естественно и до такой простой вещи Володя не додуматься не мог…

И тогда ему, Славе, не только не нужно искать своих родственников на вокзале, а надо, наоборот, все время сидеть в своей квартире, сидеть безвылазно и ждать, когда они позвонят в дверь…

Однако, сделав несколько шагов в сторону дома, Прохоров остановился опять, потому что ему пришло в голову, что если он ошибся, то тогда точно пролетает со свиданием… Потому что, если Володя пра… внуков к нему не послал, а в банк и на вокзал послал, то он, Слава, теряет единственную хоть как-то надежную точку встречи. И тогда ищи их по всей Вселенной…

И наш герой сделал несколько шагов в сторону метро…

Но поверить в такое тупоумие Володи Прохоров все-таки не мог.

Точность всех предыдущих ходов «зятя», начиная от самой идеи переселения в патриархальные, как он говаривал, «вегетарианские» времена, и кончая книгой Цветаевой с автографом, убеждали Прохорова, что Володя не мог не послать кого-то навестить дедушку. И значит, надо идти домой…

И тут ему пришла в голову совсем простая мысль: что же он, идиот (хлопок себя по лбу), не оставил ни на вокзале, ни в банке записку со своим адресом и телефоном? Тогда бы (еще хлопок) не надо было метаться в сомнениях, а спокойно сидеть дома…

Танцы на бульваре продолжались еще некоторое время, до тех пор, пока Слава, взглянув на часы, не обнаружил, что на вокзал можно уже не ехать. Потому что он еще вчера решил, что, если ехать – то с ранья, иначе просидеть там целый день после того, как внуки (разрешите автору так именовать виртуальных родственников Прохорова во избежание бесконечных «пра» и полной неразберихи в этих самых «пра») забрали ключ, вообще идиотизм.

Можно, конечно, было приехать на вокзал и начать с обследования ячейки – дескать, если ключ на месте, то внуков еще не было. Но представьте себе ситуацию, что он, Слава, открывает эту самую ячейку и заглядывает внутрь, а в это время приезжий из Новой Зеландии, привыкший там у себя к правильному порядку всего на свете, заходит в пространство между камерами и видит, что кто-то открыл его дверцу.

Что он сделает по своим дурацким, новозеландским традициям?

Правильно, вызовет ментов…

Вот будет хорошая встреча поколений…

Вот черти, да и соседи по камерам будут радостно хохотать, видя такую картинку встречи родственников через столетия…

Поэтому проверять ячейку надо было со всяческой осторожностью, а лучше вообще этого не делать…

А тут натопал он уже почти час, и ехать смысл отпал совсем…

И Прохоров вернулся домой.

Аккуратно закрыл дверь…

Сел к компу, начал автоматически, чтобы убить время, просматривать ненужные новости.

И задумался, чем же ему еще заняться в ожидании…

И вдруг понял странную вещь: впервые в жизни ему нечего было делать.

Нет, конечно, какие-то дела еще остались:

– решить вопросы с Горохом,

– забрать бабочку у Матвеича,

– позвонить, наконец, Юрке, чтобы он занялся описанием книг…

Хотя последнее нужно было делать только после того, как решится первое. Довольно странно выглядела бы картинка: Прохоров, с паяльной лампой в заднице, решает вопросы с описанием книг того, кто эту лампу ему туда вставил…

Все так, но речь автор вел не об этом, когда рассказывал, что Прохорову делать на земле вдруг стало нечего.

Просто не надо вдруг стало зарабатывать деньги, потому что и те, что есть, неизвестно куда девать…

Просто не надо думать, где найти хорошего врача для внезапно заболевшей Анечки…

Просто не требовалось мучительно думать, что подарить «зятю» на день рождения, если у него есть все, что Прохоров мог достать, а то, чего у Володи не было, то и найти нельзя было…

И тут на середине мысли в дверь позвонили.

Прохоров подскочил со стула, зачем-то одернул рубашку навыпуск, зачем-то пригладил короткие волосы и на негнущихся ногах, с прерывистым дыханием и бешено бьющимся сердцем, рванул, побежал, поплыл, потащился открывать.

Открыл.

На пороге стоял молодой красивый парень в джинсах, в теплой клетчатой рубахе, с американской улыбкой на лице.

А чуть позади, за правым плечом парня – Надежда.

80

Юноша, увидев изумленного Прохорова, еще шире улыбнулся и сказал на не очень чистом русском языке:

– Здравствуйте, I need… Я хотел видеть мистер Прохорофф…

Слава кивнул и, не сводя глаз с женщины, ответил на почти такой же странной смеси:

– It’s я…

«Она? Откуда и как?»

– Можно нам come in? – в глазах парня сквозило любопытство. – Меня звать Джон… А это Надин…

– Of course, да… – голова у Прохорова вообще пошла кругом, когда он услышал имя девушки, и он, в принципе неплохо говорящий на этом всемирном языке, вдруг заговорил на той же страной смеси, что и гость: – You can speak по-английски, я немного understand…

Он уже увидел, что женщина, которую он вместе с парнем так и держал на пороге просто потому, что забыл сделать шаг в сторону и загораживал проход, несколько моложе, чем его любимая…

Она стояла и тоже улыбалась, только в отличие от парня улыбка ее была не такой плакатной и, как бы это сказать, видно было, что девушка не все понимает.

– Милости просим… – почему-то сказал Слава.

И наконец сделал шаг назад и в сторону.

Гости вошли.

Джон, все так же улыбаясь, аккуратно закрыл за собой и Надин дверь. А она посмотрела на него, потом перевела взгляд на нашего героя, увидела его растерянность и кивнула ободряюще.

Теперь они стояли в крохотной комнатке, которая честно служила нашему гостю прихожей.

– Проходите, please…

Совершенно ошалевший Прохоров в растерянности замер теперь уже на пороге «гостиной», не зная, что делать дальше. У него было только два стула и, когда приходили Маринка с Володей, хозяин просто садился на свою постель.

Но можно ли так вольно себя вести при других гостях…

Таких гостях…

Однако предложить им сесть обязательно нужно, остатком сознания Прохоров это понимал…

Он придвинул Джону колченогий компьютерный стул, а для Надин подогнал свой, единственный нормальный.

– Sit down, пожалуйста…

– Спасибо… – на почти чистом русском сказала девушка и явно обрадовалась тому, как у нее это хорошо прозвучало.

А он подумал:

«И голос похож…»

– Надин совсем не знает your language, – начал объяснять за нее Джон, – поэтому мало говорит.

– Понятно… – закивал головой наш герой.

А то он уже начал опасаться, не случилось ли чего с девушкой, раз она все время молчит.

– Вы можете говорить по-английски, – он повернулся к ней, в надежде услышать еще раз этот голос, – I understand…

– I see…

Тут автор вынужден прерваться и попросить у читателя прощения за то, что ему лень и дальше передавать тот странный язык, на котором происходило это общение. Вместо плохого русского Джона, несколько лучшего английского Славы и отличных родных для трех носителей, хочу передавать их беседу обычным нашим языком. Мне полегче, не надо возиться ни с фонетикой, ни с грамматикой, да и читателям выигрыш – не нужно напрягаться, чтобы понимать, о чем идет речь.

Однако прошу помнить, что разговоры все-таки шли на смеси двух языков. И нормального взаимопонимания удавалось добиться только с помощью жестов, улыбок и сильного желания этого самого взаимопонимания достичь.

Ладно, все это неважно – к делу…

Гости расположились на двух стульях, Слава остался стоять, посматривая на свою Надю.

Очень похожа, но, наверное, все-таки не она: намного моложе, лет двадцать всего и как-то ухоженнее…

Наверное, Надежда была такой лет за десять до их встречи, да еще, если вычеркнуть из жизни ту трагедию, которая ее так мучила.

– У меня для вас, – начал Джон, улыбаясь еще шире, хотя перед этим казалось, что шире уже невозможно, – есть письмо…

– Спасибо… – ответил Прохоров.

Чего-то подобного он и ждал, вряд ли Володя через такое временное пространство (или расстояние?) решился бы передавать на словах что-то осмысленное и хотя бы поэтому длинное.

Точно бы растерялось за годы, пришли бы какие-то куски…

Да еще на таком русском…

– И у нее есть для вас письмо… – продолжил гость и опять с любопытством посмотрел на хозяина.

(Прошу помнить о странном языке.)

– Вы вдвоем привезли мне одно письмо? – не понял Слава.

«Она явно родственница моей Нади, иначе откуда такое сходство. Но вот кто она и как они вместе с этим Джоном?»

Прохоров даже не понимал, что сейчас воспринимает своего прямого потомка как соперника в неведомой борьбе.

– У нее, – гость несколько невежливо (с точки зрения нашего героя), показал на девушку, – письмо от ее двоюродной, – он поднял руку и показал четыре пальца, – прапрапрабабушки. А у меня – тут он поднял другую руку и показал другие четыре пальца, – от моего прямого прапрапрапрадедушки…

«Ах вот оно что, – догадался Слава, – это Надина племянница, только через несколько поколений… Но я так и не знаю, как они встретились?»

Прохоров, не говоря больше ни слова, протянул сначала дрожащую руку к Надин, а затем, спохватившись, вторую – к Джону.

И в каждую легло по конверту, стандартному, без марок и штемпелей, и даже без логотипа какой-нибудь фирмы, в таких конвертах обычно в России раздавали «черную» зарплату.

В одном лежал листочек с бумагой середины, может быть, сороковых годов двадцатого века, в другом – несколько страниц. И бумага была другая, это Прохоров как книжник определил сразу.

Он вопросительно взглянул на гостей.

– Читайте, конечно, – улыбнулся Джон. – Мы будем ждать…

И, как ни хотелось Славе сразу взяться за письмо Надежды, он все же начал с Володиного.

Надо же какие-то приличия соблюдать, да и короче оно, явно…