Текст книги "Обмани свой мозг. Обсессивно-компульсивное расстройство"

Всей этой печальной истории могло бы и не быть, если бы в начале пути врачи отправили ребенка на работу с психологом вместо того, чтобы назначать такое тяжёлое фармакологическое лечение. Всего 4 встречи с грамотным психологом решили проблемы, перед которыми оказались бессильны лучшие психиатры».

Терапевтический случай:

Ритуалы и самоповреждающее поведение у мальчика 12 лет.

Обратились родители мальчика 12 лет с жалобами, что сын уже около года дует на свои руки и другие части тела и на все предметы после контакта с ними. А в последние полгода обгрызает ногти и кожу на руках и обдирает кожу с пяток острыми предметами. В течение шести месяцев проводится лечение фармакологическими препаратами, но ситуация только усугубляется.

На первую встречу родители приехали без сына, по причине того, что сначала им нужно рассказать свою историю и получить моё согласие, то есть решить вопрос, возьмётся ли психолог за решение такой проблемы.

Полтора часа продолжалось выслушивание душераздирающей истории о том, как четыре психиатра, один из которых был профессором, доктором медицинских наук и один психологом, полгода лечили их сына, но ситуация только ухудшалась.

Первоначально родители мальчика обратились к опытному и известному психиатру, профессору, доктору медицинских наук, с проблемой ритуального поведения сына, которая заключалась в том, что ребёнок всё время дул на части тела и предметы, до которых дотрагивался. Он обдирал ногти на руках, грыз шариковые ручки и по 40 минут мылся после посещение туалета. Было назначено фармакологическое лечение антидепрессантом и нейролептиком. Диагноз психиатра – тревожное расстройство. Интенсивность первоначальных симптомов снизилась, снизилась тревога. Полностью симптомы не пропали, только стали реже. Но сильно повысилась агрессия, сильно повышенная активность, пропала усидчивость. Сын не мог усидеть на месте, его постоянно тянуло что-то делать, ломать, вертеть предметы, стал часто ругаться и даже драться с другими детьми.

Мать (М). Через два месяца мы обратились к другому психиатру, которая рекомендовала отменить нейролептики. Затем начались вообще странные вещи. Психиатр то повышал, то понижал дозы. Меняли препараты и тоже повышали, и понижали, и опять повышали дозы. Затем были подключены ещё два психиатра, но ситуация не улучшалась. Появлялись новые симптомы и новые диагнозы. СДВГ и биполярное расстройство, и соответственно новые препараты.

Через 5 месяцев, после начала лечения и на основании появившихся признаков СДВГ и БАР, два лечащих психиатра констатировали, что у сына пограничное состояние близкое к психозу и настаивали на госпитализации в психиатрическую клинику.

Мы испугались таких прогнозов и посоветовались с профессором, к которому обратились в первый раз. Врач посоветовал рассматривать вариант госпитализации как самый крайний случай, сказал, что ждать чуда от госпитализации не стоит, там просто накачают ребёнка высокими дозами нейролептиков в кратчайший срок, а что будет при его реакции на препараты никто не знает.

Изрядно намучившись за полгода и потеряв веру в то, что лекарства помогут, мы приняли решение отказаться от препаратов, плавно завершить их приём и продолжить лечение психотерапевтически.

Психолог (П). А ранее вы обращались к психологам?

М. Да, мы пытались его найти в Московском Центре когнитивной терапии. Но там нам сказали, что у них нет специалистов, кто бы мог нам помочь. Мы обращались ещё на один популярный ресурс, который специализируется на лечении ОКР, но там нам предложили только песочную терапию. Мы вынуждены были отказаться.

Выслушав родителей, психолог попросил перечислить все проблемы, которые они хотели бы решить.

В первую очередь их сильно беспокоило неудержимая страсть к обдиранию кожи на пятках, постоянное поддувание на себя и предметы в любом месте, в том числе и в школе на уроках; обдирание ногтей и кожи вокруг, очень долгое мытьё (минимум 40 минут) после посещение туалета. С родителями была достигнута договорённость от том, что психолог берёт их случай, и в следующий раз они придут с сыном.

Вторая встреча.

На вторую встречу пришли родители с сыном. Двенадцатилетний мальчик, аккуратно одетый и подстриженный, ничем внешне не отличался от своих сверстников. Все сели на диван, и Ф. сел между родителей. Через несколько секунд он сел на край дивана, потом пытался там прилечь, брал и рассматривал мягкие игрушки, вставал, ходил по кабинету, изучая разные предметы, рассматривал рыбок в аквариуме, опять садился на диван и тут же вставал, и так далее. На попытки родителей усадить его он обращал внимание, но не хотел реагировать и продолжал заниматься своими делами. Капризничал и пытался возражать, когда мама рассказывала про его поведение. Стеснялся. Через 10 или 15 минут психолог попросил мальчика, не мог бы он продолжить изучение обстановки в холле. На что быстро отреагировал папа и предложил ему свой смартфон. Ф. согласился, и папа вывел его в холл, а затем вернулся в кабинет.

Оставшуюся часть времени психолог расспрашивал родителей как их сын делает ритуалы. Как часто, сколько раз и в какие моменты обдирает пятки и ногти? Что они делают, когда видят такое поведение? На его поддувания они старались удерживать его, просить, чтобы он так не делал. Уговаривали и убеждали. Раздирание пяток они не могли контролировать, так как он либо это делал тайно, либо выражал бурную агрессию, если они это увидели и пытались прекратить. С долгим пребыванием в ванной после посещение туалета родители боролись путём принудительного прекращения мытья через 10–15 минут. Также мама мальчика рассказала, что они продолжают снижение дозы препаратов, и ситуация с агрессией, истериками и гиперактивностью улучшается с каждым днем. Через 10 дней они собираются полностью отказаться от приёма лекарств. Поскольку мама мальчика уже была хорошо подкована в вопросах ОКР и ОКР у детей, в частности, психологу не пришлось много рассказывать о сути проблемы. После сбора необходимой информации родителям было сказано, что ситуация понятна, и нужно, чтобы они придерживались определённой стратегии.

Совместная стратегия заключалась в том, что теперь психолог будет давать задания их сыну, а они будут их контролировать и заставлять его делать, если он забудет или не захочет. Первое, чего они должны придерживаться, помимо заданий, это оставить любые попытки запрещать или ругать сына за его странные действия и самоповреждающее поведение. Прекратить его уговаривать и убеждать, что так делать не надо. Психолог рассказал им про два задания, которые он собирается дать их сыну и попросил, в обязательном порядке, следить за их выполнением. Папа привел мальчика в кабинет. Он сел на диван, но уже не был так сильно активен. Он слушал, но всё время был отвлечен, рассматривал и трогал предметы на журнальном столике.

П. Ф. ты хочешь избавиться от своих проблем?

Ф. Да, конечно, хочу.

П. Тогда я попрошу тебя следующее: каждый раз, когда у тебя возникнет желание подуть на себя или на предметы, ты должен это сделать ровно семь раз. (Ранее родителям предлагалось следить за ритуалами и повторять их три раза). Это очень важно, дуть теперь не один раз, а ровно семь или не дуть ни разу. И мы договорились с твоими родителями, что теперь они не будут запрещать тебе ковырять пятки.

Он тут же посмотрел удивленными глазами и, улыбаясь, спросил: «Что, правда?»

П. Да, правда, и мама подтвердит мои слова. Более того, мы договорились, что ты будешь их ковырять один раз в день, но только 10 минут. Мама будет следить за временем.

Мальчик опять удивленно посмотрел, задумался на несколько секунд и сказал: «Хорошо, я согласен».

П. Встретимся через неделю и посмотрим, как у тебя получилось.

Третья встреча.

На третью встречу приехали все втроём. Но психолог попросил оставить мальчика пока в холле. На встрече родители рассказали мне, что выполнили все указания. Перестали давать ему заверения в ответ на его вопросы: а я помылся, а мне надо это делать, а правда это… Это значительно сократило их количество. Заставляли дуть всегда по семь раз, и ему это не очень понравилось, ковырял пятки по 10 минут. Ф. сначала это охотно делал, но мама заметила, что делать это по расписанию не хочет, а ему не дают, или не хочет уже делать 10 минут, а мама заставляет. Это стало вызывать недовольство. Количество повреждений стало существенно меньше, ковыряет, но уже не так результативно. Вроде как жалеет пятки. Через 20 минут беседы, психолог попросил родителей позвать мальчика, а самим подождать в холле.

Ф. был более спокоен, теперь он был в больших очках в роговой оправе. Прошёл, посмотрел на рыбок и сел на диван.

П. Ты сегодня в очках?

Ф. Да, в прошлый раз мы их забыли, у меня не очень хорошее зрение.

П. Ты много читаешь?

Ф. Да, я прочитал все книги в доме, мне покупают и другие, я много читаю, и сам пишу истории.

П. Скажи мне, я заметил, что ты не мог в прошлый раз усидеть на месте. Ты всегда такой активный?

Ф. Нет, это началось после того, как мама начала мне давать таблетки, но я всегда не был тихоней, мог спорить с учителями и ребятами по любым вопросам, но сидеть на месте и слушать я всегда умел.

П. А сейчас?

Ф. Ну последнюю неделю мама мне почти не даёт таблетки, я стал намного спокойнее.

П. Но ты всё равно ещё хочешь всё рассматривать и изучать?

Ф. Ну да. Так получается.

П. Хорошо, рассматривай. Но и не выходи из нашей беседы.

Ф. Хорошо.

П. Скажи мне, почему тебе нужно дуть на себя и на предметы?

Ф. Я не знаю, мне так спокойнее.

П. А для чего ты дуешь? С какой целью, кроме спокойствия?

Ф. Ну, чтобы ничего плохого не случилось.

П. Я тебя понял. А пятки ты ковыряешь с какой целью?

Пауза.

Ф. Мне так легче.

П. В каком смысле легче?

Ф. Ну я чувствую какую-то пустоту.

П. А когда ты ковыряешь, болевые ощущения ее как бы заполняют?

Ф. Ага.

П. А тебе нравится это делать?

Ф. Ну да, наверное, нравится.

П. А как-то по-другому ты пытался эту пустоту заполнить?

Ф. Когда я маму обнимаю подольше. Но это, когда не сильное желание ковырять пятки.

П. А это чувство пустоты когда у тебя появилось?

Ф.: Я думаю после того, как я начал принимать таблетки. И ещё я не очень понимаю кто я – то я сильно злой, то наоборот.

П. Я правильно понял, раньше, ну скажем год назад, у тебя никогда не было чувства пустоты и раздвоенности?

Ф. Не было.

П. Хорошо. Ты дул по семь раз, как мы договаривались?

Ф. Да дул.

П. Ну и как тебе?

Ф. Не очень хочется это делать, что-то не так, я как будто вижу, что это странно.

П. Хорошо, тогда с сегодняшнего дня ты дуешь только по девять раз. Но ты можешь вообще не дуть ни разу, но если ты дунул хоть один раз, то ты должен подуть ровно девять раз, ни одним разом меньше и не одним разом больше. Или ни разу или ровно девять раз. Договорились?

Ф. Хорошо.

П. Ф., скажи мне, а почему ты долго моешься в ванной?

Ф. Не знаю, мне кажется, что я грязный.

П. А где ты так сильно пачкаешься?

Ф. Нигде, это после… (тут он засмущался).

П. После того как вытираешь попу?

Ф. Да.

П. А ты вытираешь много раз?

Ф. Да много, очень много, но мне всё равно кажется, что недостаточно и поэтому надо мыться.

П. Ок, а если ты моешься, то зачем тебе много бумаги? Ты же так попу натрёшь?

Ф. (кивает головой) Ну так я и натираю.

П. Тогда, может быть ты попробуешь вытирать как обычно? И потом ты же всё равно будешь её мыть. А значит ты зря тратишь бумагу, да ещё и натираешь себе там. Я правильно понимаю, что ты не сразу стал мыться? До этого какое-то время ты вытирал, только используя много-много бумаги?

Ф. Да, я вытирал только бумагой, пока не появится ощущение чистоты. А потом стал и мыться.

П. Тогда в лишнем вытирании нет смысла, а только вред. Попробуй не тратить много бумаги, а как обычно. Всё равно же ты будешь использовать воду. Ведь ощущение чистоты наступает не после бумаги, а после мытья.

Ф. Хорошо, я попробую.

П. А тебе дают мыться столько, сколько ты хочешь?

П. Нет, меня выгоняют через 10 минут.

П. А чувство чистоты наступает к этому моменту?

Ф. Нет, не наступает. Но потом наступает, когда я уже выйду.

П. Хорошо. А сам ты ещё не можешь выйти, потому что чувство не наступает.

Ф. Да, сам не могу.

П. А ты обижаешься, когда тебя выпроваживают из ванны?

Ф. Сначала да, злился. Но сейчас уже нет.

П. Хорошо. Так мы можем так и оставить? Мама будет следить за временем и говорить, что пора входить.

Ф. Да, я согласен. Иногда она забывает про меня. И я спрашиваю её: «Пора мне вылезать?»

П. Вот так даже? Ну отлично. Значит это оставим как есть. Как ты сейчас ковыряешь пятки?

Ф. Каждый день, когда мама говорит, что пора ковырять пятки.

П. Ты это делаешь с охотой?

Ф. Сначала да, делал с охотой. А теперь, когда время заканчивается, она мне больше не даёт. А когда мне неохота уже, она заставляет ковырять, потому что 10 минут ещё не прошли.

П. Я понял тебя. В таком случае мы оставим это задание без изменений. Но если у тебя возникает сильное желание расковырять пятки, а время для пяток ещё не настало, то ты подойди и обними маму и посильнее.

Ф. Хорошо, я так и сделаю. Буду обнимать, когда будет желание ковырять. Я пойду за родителями.

Входят родители и садятся на диван.

П. Итак, мы договорились с Ф. что теперь он дует каждый раз только по девять.

М. (улыбаясь) по девять?

П. Да, по девять. Ф. сказал, что сделает и девять раз. Вы продолжаете извлекать его из ванны через 10 минут. А пятки мы оставили в таком же режиме. 1 раз в день ровно 10 минут. Если у Ф. возникнет сильное желание ковырять пятки в неурочное время, то он будет вас обнимать, вместо ковыряния.

М. Да, он так иногда делает.

П. Вот и хорошо. В следующий раз мы встречаемся через две недели.

Четвертая встреча.

Встреча состоялась через три недели. Между третьей и четвертой встречей была проведена встреча с мамой по скайпу, на которой психолог проверил как идут изменения и провел корректировку упражнений.

Число поддуваний было увеличено до 11-ти. А ковыряние пяток заменили с 1 раза в день ровно 10 минут на 2 раза в день по 3–5 минут, в зависимости от его настроения. Если есть желание, то 3 минуты, если нет желания, то 5 минут. То же самое упражнение было дано и для обдирания ногтей. Но только если он начнет их вновь обдирать спонтанно. Если он ногти не трогает, то и упражнение не выполняется. Понравилось предложение мамы, она придумала очень интересный маневр. Мама выбирала очень неудобное для мальчика время ковыряния пяток, так, чтобы ему нужно было бросать свои интересные занятия.

Четвертую встречу начали с беседы с родителями. Мальчик пока оставался в холле.

Мама рассказала, что есть явные улучшения: "Поддувания перешли в полностью осознанные действия. Перед тем, как подуть, он думает, не дуть вообще или дуть 11 раз. На автомате уже он не дует, и так как ему лень дуть при мне, то при мне он дуть перестал вообще. Но когда я слышу, что он дует сам, то он дует по 11 раз. Количество таких поддуваний уменьшилось минимум на две трети. Ковырять пятки не хочет, но я заставляю, делает формально или делает вид что ковыряет, но явных повреждений не наносит и самостоятельно уже не ковыряет минимум неделю. Сильно улучшилась ситуация с обдиранием ногтей. Мы даже их постригли, впервые за последние полгода или даже больше".

(С ногтями использовалась та же стратегия, что и с ковырянием пяток, и она быстрее привела к отказу, чем с пятками. Скорее всего ещё и за счет того, что ковыряние пяток было важнее, давало более яркий эффект, чем ногти).

Примерно через 20 минут беседы с родителями, мама сказала, что Ф. обижается на них. Потому что ему приходится сидеть в холле и ждать. И ещё он хочет похвастаться своими успехами. Психолог сказал родителям, что все выданные ранее предписания остаются без изменений. А сейчас они поменяются с сыном местами.

Все вышли в холл, и психолог вернулся в кабинет с мальчиком.

Это был совершенно другой ребёнок. Он улыбался, прошел к дивану и сел к левой боковине. Посмотрел на мягкую игрушку, взял ее со спинки дивана и положил около себя. Ничего другого он не делал. Он был спокоен и сосредоточен.

П. Ф., твоя мама сказала, что ты хотел чем-то похвастаться?

Ф. Да, (громко заявил он) мы подстригли ногти, и протянул руки для демонстрации.

Психолог подошел ближе, сел рядом с ним на другой конец дивана.

П. О! Я вижу у тебя отличные ногти. Тебе так больше нравится?

Ф. Конечно, я больше их не обрываю.

П. А кожу на пятках?

Ф. Кожу на пятках я уже давно не обрываю, они уже зажили, но мама меня заставляет это делать.

П. А когда она тебя заставляет. То ты что делаешь?

Ф. Я делаю вид, что ковыряю. Но как раньше, не отрываю кожу.

П. А то чувство, про которое ты мне говорил, про пустоту и про то, что ты не можешь понять, хороший ты или плохой?

Он посмотрел, как будто первый раз это услышал.

Ф. Уже нет такого, куда-то пропало. Если только иногда мне неуютно и тревожно.

П. Тогда мы ещё некоторое время поделаем упражнения, для того чтобы быть уверенными, что мы решили проблему.

Ф. Ну хорошо.

П. Тебе сложно дуть 11 раз?

Ф. Мне уже неохота делать.

П. Но мы должны закрепить твою неохоту, поэтому продолжай дуть 11 раз, или не дуть ни разу. Ты молодец, у тебя всё очень хорошо получается. Теперь мы договоримся с родителями о следующей встрече.

Пятая встреча.

Пятая встреча с родителями и клиентом состоялась через три недели по скайпу.

На пятой встрече мама мальчика рассказала, что сын уже отказался от обдирания пяток и ногтей полностью и они больше не используют упражнение. Из ванны выходит спокойно через 10 минут, но пока только после обычного напоминания. Без всяких претензий. Иногда даже сам спрашивает: "Пора уже выходить?" Очень редко присутствуют поддувания, но он теперь старается это делать незаметно, и если мы замечаем, то заставляем его повторить. Его психическое состояние вернулось в прежнее русло. Мы очень рады всем переменам.

П. Хорошо, тогда продолжайте заставлять его дуть, но уже по 15 раз, до тех пор, пока этот ритуал не исчезнет совсем. Итак, мы можем сказать, что практически все проблемы мы решили, за небольшим исключением крайне редких случаев поддуваний. Но я обращаю ваше внимание, что работа с ритуалами должна быть доведена до полного их исчезновения. Мы должны дойти до вершины горы и встать на устойчивую поверхность. Если мы остановимся перед вершиной, но на склоне горы, то вероятен тот факт, что мы можем начать сползать вниз.

М. Да, конечно, мы это понимаем и будет дальше контролировать его поддувания. Но мы хотели бы спросить вас, как решить его другие проблемы. Он у нас очень смышленый, не стеснительный и любит, чтобы было всё правильно и логично. Последний год, он часто и открыто спорит на уроках с учителями. Причём он даже знает, что не прав, но всё равно спорит до последнего. Учителя жалуются. Что нам делать? Он говорит, что это из-за его ОКР.

И вторая проблема, которая нас волнует. Он стал обводить буквы в словах. Не все, а только те, которые не очень четко прописаны, как бы не хватает нажима. Хотя, мы считаем, что это нормально написано и читаемо, только слегка не с таким нажимом. Он бросает дописывать слово, пока не обведёт букву. Потом ему надо опять посмотреть в текст книги, и на это уходит много времени. Он начинает злиться.

П. Давайте сначала разберёмся, с чем мы имеем дело. И я постараюсь дать вам рекомендации по решению этих вопросов. Ваш сын сейчас рядом?

М. Да он здесь.

Мама зовет Ф..

П. Привет, Ф.! Расскажи мне, зачем и с кем ты споришь?

Ф. Здравствуйте. Я спорю со всеми, с учителями, ребятами и родителями. Мне нужно, чтобы моё слово было последним.

П. А сам предмет спора имеет значение?

Ф. Нет. Мне абсолютно всё равно, важно чтобы я в этом споре сказал последнее слово.

П. А что случится, если последнее слово будет не за тобой?

Ф. Если я не скажу последним, то случится что-то плохое, например, я могу умереть.

(Примечание: здесь мы можем констатировать, что это не прихоть и стремление к победе любой ценой, это самый обычный ритуал.)

П. А что ты делаешь, когда ты не можешь сказать последнее слово?

Ф. Таких случаев не бывает, я всегда говорю последнее слово.

П. А как ты споришь с родителями?

Ф. Это не обязательно должен быть спор.

П. Можешь пример привести?

Ф. Ну, например мама мне говорит: «Спокойной ночи!», а я в ответ должен ей сказать: «Спокойной ночи!». Но если она ещё что-то скажет, то я говорю «угу», и так последнее слово за мной.

П. Хорошо. Это значит, что не важно какое будет последнее слово, оно может быть любым?

Ф. Да.

П. Тогда ты можешь использовать это правило и в школе. Не спорить с учителями или ребятами, когда тебе важен не сам спор, а только чтобы ты сказал последнее слово, ты можешь сделать так же. Сказать "угу", "ага", или что-то подобное. Главное, чтобы оно было последним.

Ф. Ну не знаю.

П. А ты попробуй. Всю следующую неделю говори что-то нейтральное, и так ты будешь быстро получать нужный тебе результат.

Ф. Хорошо, я попробую.

В ситуации с обводом плохо прописанных букв был использован прием, который был основан на стратагеме «переплыть море так, чтобы небо не заметило». Эта стратегия часто используется в КСТ для получения изменений, но незаметно для их обладателя, путём отвлечения внимания на другой объект. Данное задание было сконструировано исходя из личных качеств и характера мальчика.

Шестая встреча.

Шестая, заключительная, встреча состоялась примерно через месяц. Она носила скорее символический характер, так как основные результаты терапии уже были получены до 5-ой встречи.

Мама сообщила, что за прошедший месяц никаких ухудшений в состоянии сына не произошло. Достигнутые результаты их устраивают в полной мере. Более того, руководствуясь рекомендациями психолога, им удалось решить и другие проблемы. Теперь Ф. не спорил с учителями, не проверял постоянно текст, не обводил буквы. На этой встрече было принято решение о завершении консультаций.

Комментарии:

Нельзя назвать этот случай стандартным. С точки зрения тяжести симптомов ОКР его можно классифицировать как легкий или средний. Никаких особых и сверх сложных ритуалов у мальчика не было. Случай был осложнён наличием сильного

самоповреждающего поведения, которое появилось как реакция на приём тяжелых психотропных препаратов.

В первую очередь, мишенью консультирования было самоповреждающее поведение.

Безусловно, в данном случае большую роль сыграло первое посещение психиатра, который на первом же приёме не только выписал тяжёлые психотропные средства ребёнку с легким (по его же словам) тревожным расстройством, но и переложил на родителей контроль за действием препаратов, рекомендуя сначала повышать дозы, а если ситуация ухудшится, то снижаться до дозы, на которой ребёнок себя хорошо чувствовал. Более того, он категорически не рекомендовал родителям использовать психологическое консультирование, объясняя это тем, что психологи могут решать только проблемы со страхом собак и грязи.

Очень хочется, чтобы читатели не восприняли позицию авторов, которые являются психологами, как противопоставление себя психиатрам. Ни в коем случае! Просто мы считаем, что использование фармакологии, работа с психиатром должна происходить в сложных случаях, только после того, как человек, страдающий ОКР, посетил психолога, специализирующегося на проблематике ОКР, и тот рекомендовал обратиться к специалисту-психиатру. Практика и наш опыт, в частности, показывает, что многие вопросы и проблемы можно решить, не прибегая к медикаментозному лечению.

В заключение этой истории мы хотим привести слова замечательного итальянского психотерапевта, автора и соавтора популярных книг по психотерапии, доктора Роберты Миланезе из её книги, которая называется «Психопилюли» [17].

«Каждый пятый итальянец принимает психиатрические препараты на общую стоимость, которая только в Италии превышает 3 миллиарда и 300 миллионов евро. Настоящий бум в продаже психотропных препаратов, которые сейчас прописываются, а также принимаются для того, чтобы справиться с обычными трудностями, тревогами и дискомфортом повседневной жизни.

Тенденция к медикализации любых эмоций или негативных чувств, характерных для благосостояния нашего общества, всё больше приводит к иллюзии, что «здоровое» экзистенциальное состояние – это «счастье любой ценой и во все времена», и что те, кто не живет в этом состоянии, имеет психологическую или, что ещё хуже, биологическую проблему, которую необходимо исправить с помощью лекарства.

В течение нескольких лет мы были свидетелями непреодолимой и тревожной тенденции распространения идеи психического заболевания на растущее число аспектов человеческой жизни. Практически никто из нас не может считаться «здоровым» согласно последней версии так называемой «Библии психиатрии», DSM-5. Если мы будем следовать критериям этого руководства фактически, почти 25 % населения, по-видимому, страдали психическим расстройством хотя бы раз в жизни.

Вот тогда траурная реакция на потерю любимого становится депрессией, застенчивость становится социальной фобией, живой и бунтарский ребёнок, которого учитель не может удержать, становится больным ребёнком, которого нужно вылечить, предпочтительно психотропными пилюлями.

Уверенность в прогрессе медицины, характерная для нашего столетия, подпитываемая и резко усиливаемая экономическими интересами фармацевтической промышленности, всё больше и больше заставляет поверить, что существует психопилюля, способная устранить любой дискомфорт и в то же время преодолеть любой дискомфорт, только благодаря психопилюле.

На самом деле это не так: не все эмоциональные, межличностные и психологические страдания являются заболеваниями, требующими фармакологического лечения. Фактически, лекарства могут быть излишними, если не вредными, если их использовать для лечения расстройств, которые относятся не к «биохимической» сфере, а к сложному набору отношений, которые человек имеет с собой, другими людьми и миром.

Со слов отца медицины Гиппократа, «similia similibus curantur» (подобное лечится подобным): если проблема возникает на семейном, культурном, социальном, межличностном уровне, лучший способ её решить – действовать на том же уровне. И напротив, если проблема возникает биологически, привилегированное лечение будет психофармакология.

Результаты самых последних научных исследований показали, что препарат представляет собой центральную часть лечения только в некоторых очень тяжелых ситуациях, например в случаях психоза, биполярного расстройства или тяжелой депрессии. Во всех остальных случаях это психотерапия, а не психиатрические препараты. Это относится, например, ко всем так называемым «тревожным расстройствам» (приступы паники, навязчивые идеи и компульсии, фобии, ипохондрия и т. д.). Фактически, в основе этих расстройств лежит не аномальное функционирование тревожного ответа, как следует из их названия, а изменение восприятия страха перед определёнными ситуациями (внутренними или внешними), которые вызывают тревожную реакцию.

Также, подчеркнул нейробиолог Джозеф Леду, препарат может подавлять тревожные реакции, но не может изменить восприятие страха. Следовательно, вмешательство, которое хочет быть эффективным и действенным, не может ограничиваться блокированием тревожной реакции, но должно вмешиваться в испуганное восприятие человека. В этих случаях психотропные препараты могут даже усугубить ситуацию, когда человек использует их в качестве «костылей», тем самым становясь всё менее и менее способным «ходить» один.

То же самое относится к расстройствам пищевого поведения (анорексия, булимия, рвота и переедание), в которых международные руководящие принципы указывают на то, что психотерапия (индивидуальная или семейная в зависимости от ситуации) является наиболее эффективным лечением без необходимости прибегать к психотропным препаратам. Терапия, которая оказалась наиболее эффективной для лечения этих расстройств, в свете самых последних научных данных, это – Когнитивно-Поведенческая психотерапия и Краткосрочная Стратегическая терапия.

Наконец, мы не должны забывать, что в области психологии, слово «лечение» часто используется взаимозаменяемо для обозначения понятия «исцеление», понимаемого как полное разрешение расстройства, а не как «управление» его симптомами.

Психиатрические препараты, на самом деле, относятся к категории «симптоматических» и не лечебных методов, то есть они не способны «лечить» психические расстройства, но их конфигурируют, при необходимости, как вмешательства, направленные на «управление» симптомами или поддержку процесса выздоровления, который происходит благодаря другим видам вмешательств, например, психотерапевтическим.

Но «лечить» и «управлять», очевидно, не одно и то же, и профессионал, который хочет занять этическую и стратегическую позицию по отношению к пациентам, должен будет по возможности отдавать предпочтение вмешательствам, способным привести к полному исчезновению расстройства и восстановлению благополучия человека. Только тогда, когда в «науке и совести» исцеление не представляется достижимым, важно прибегнуть к методам лечения, которые позволяют максимально эффективно управлять или лечить расстройство.

По словам великого психиатра Филиппа Пинеля, «важно правильно назначать лекарства, но важнее знать, когда их вообще нельзя давать». [17]

Терапевтический случай:

(Навязчивые мысли и ритуалы у мальчика 10-ти лет).

Мальчик 10-ти лет, очень воспитанный, смышлёный, ответственный, активно занимается спортом.

Начались перегрузки из-за нехватки времени на отдых, по 5 раз в неделю занимался спортом в школе олимпийского резерва. Часто уставал, не хватало сил на уроки, переживал из-за учёбы и спорта. Появились нежелательные мысли про маму и папу: «Мама – дура. папа – дурак.» Очень переживал, что так плохо думает о родителях, пытался бороться с мыслями, отгонять их, не думать, проговаривал нейтрализующие слова. «произнести про себя несколько раз слово НЕТ». Проводил мысленный счет, до 4 – х или 8-ми, когда он смотрел на человека, и в этот момент что-то плохое подумал, не об этом человеке, а просто плохое слово пришло на ум. Тут же он сопоставлял "плохую" мысль с человеком, и это было равносильно тому, как если бы он что-то плохое пожелал этому человеку. Ритуалом, исправляющим такую ситуацию, выступал счёт. Когда он волновался, то старался незаметно постукивать руками по доступной поверхности или ногами по полу. Часто бегал в туалет перед выходом из дома и когда ложился спать.

Вся работа проводилась с использованием контрритуалов, с постепенным изменением их содержания. Контрритуалы были составлены по каждому компульсивному поведению.