Текст книги "Грешница. Связанные паутиной"

– Теперь правду знает один Матх-бог, – сказал чистопородный. – Но он не станет делиться с нами своими божественными планами. И где ты умудрилась услышать это название? Клянусь, я думал, что данная легенда давно истлела и покрылась паутиной.

– У меня свои источники, – усмехнулась девушка.

– Орденом Чистоты называли благородных лордов, что превыше всего ценили чистоту людской крови. Эти богатые мужи помогли Кнезу взойти на трон и стали для него опорой. Но методы ордена вскоре устарели и его расформировали. Не думаю, что чудовищное убийство как-то с ними связано.

– Чистота крови… Да, возможно. Но что, если кто-то решил воскресить орден Чистоты и начал убивать простых прохожих? Мы так долго жили бок о бок с другими существами… Если этот кто-то считает, что мир погряз в противоестественных связях с Иными, что он избран для высшей цели?

– Нет, такого быть не может! – воскликнул Люциан. – Кому это нужно?!

– Тише, – умоляюще прошептала Лиз, пригибаясь к столу. – Не привлекай внимания.

На них смотрел весь отдел.

– Прости. Но все знают, что детей проверяют сразу в родильных домах. Кровосмешения с гъяками не допустят! Никому не нужно выходить на улицы и проводить зачистку населения.

– Тем не менее у нас все равно пропадают люди – это раз. По улицам гуляет психопат, прозванный Бархатным кровососом, – это два. Активизировались сторонники Парита – это три. Мне продолжать?.. У людей талант создавать проблемы из ничего и стряпать войну на пустом месте. За это их стоит ненавидеть, – невольно произнесла девушка. Ее зрачки расширились и тотчас сузились до размера спичечной головки.

– Людей людьми делает не происхождение, а поступки. Я так думаю, – с заминкой ответил Люциан Нил Оберрон Максмилан, после чего поспешил откланяться. Были на свете вещи, над которыми жутко не хотелось задумываться.

Например, над тем, почему Лиз Брукс носила очки с простыми стеклами. Или почему на миг она показалась молодому чистопородному чарующе жестокой.

На досуге Сантера развлекалась тем, что обучала мелким хитростям своего безымянного шпика. В ней говорила проказливость, – она-то уедет, а вот инкантаторам из Убежища от надоумленного раба деваться явно некуда.

Мальчонка оказался смышленым и жадным до знаний, чем сильно напоминал ведьме ее саму. Стремление учиться и искать ответы она ценила едва ли не превыше всего. Одно плохо. Имени у змееныша так и не появилось.

Самой дать – все равно что взять ответственность за его жизнь. Сантера на себе уяснила, какую власть получает человек, дарующий имя. Такую лишь мать над ребенком может иметь.

– Рецепт идеальной лжи примерно такой: всегда верь в то, что говоришь, и разбавляй ложь крупицами правды, – неторопливо говорила она, не отрывая взгляда от книги. – Следи за мимикой, тембром голоса, языком тела. Постарайся, чтобы с тобой было комфортно. Говори всегда то, чего от тебя хотят услышать.

– А если кричат? – жадно переспросил змееныш, сидящий у ее ног.

– Смотря кто. Если сильнее тебя – молчи, делай виноватый вид. Если слабее – негромким голосом повторяй его имя, – собеседнику хочешь не хочешь, а придется понизить тон, чтобы расслышать.

– Ну не знаю. Выглядит как-то…

– Трусливо? Пускай! Запомни, гордость крайне бесполезная вещь. Она будет тебя подстегивать и втравливать в неприятности… Однако в чем-то ты прав – я говорю с женской позиции, а ты все же мужчина и должен решать сам. Для вас порой честь дороже жизни.

– Сила важнее всего, – вдруг сказал мальчик, сжимая кулаки. Он казался не по-детски серьезным и решительным.

– Ты и так силен, – заметила Сантера. – Я своими глазами видела, как ты одной рукой поднимал стол. В тебе говорит кровь чужой расы.

– Этого недостаточно! Вы, вы, госпожа, с легкостью ударили одного из хозяев! Все знают, сколь они сильны, но вы даже не дрогнули. В чем секрет?

«В том, что я дура», – чуть не ответила правду Сантера.

– Я жила снаружи, среди хищников, как простых, так и в человеческих обличьях. Мне пришлось соответствовать.

– Вы сильная, – с тихим восторгом прошептал змееныш. – Самая сильная из всех, что я видел. Даже Совет Власти опасается вас наказывать. Научите меня так же бить!

– Нет.

– Но почему? – взвыл он расстроенно. – Почему нет? Мы же похожи! Вы такая же, как и я!

– Э нет, братец. Попридержи язык. – Девушка легко подняла его в воздух за рубаху. – Ты понятия не имеешь, от кого я веду свой род. Хочешь стать сильным и всем отомстить, – мешать не буду. Но только без моей помощи. У меня на свете хватает врагов.

Мальчишка смотрел отчаявшимся взглядом – глаза зеленые, но не такие, как у нее, а блеклые, цвета мха на освещенном солнцем валуне. За столько лет и не свыкся с мыслью о собственной неволе…

Сантера поняла, какое имя ему можно было дать. Дурное имя, тяжеловесное, с такой же тяжелой и несчастливой судьбой, зарождалось на кончике языка.

– Решено. Я дам тебе имя, мальчик. Принимать его или нет – выбор за тобой.

Он замер, как мышонок. Недоверчиво и удивленно притих в ожидании.

– Так издавна звали существо, что наводило ужас на все живое. Дыхание его было ядовито, кровь растворяла сталь. Славные герои погибали целыми армиями, пытаясь истребить его. Выношенный жабой змеиный царь – Василиск.

Мальчик повторил имя по слогам, пробуя его на вкус. Скользкие трудные слоги – шипение клубка ядовитых змей – давили на нёбо, оставляли послевкусие горечи и боли.

– Василиск? Таково будет мое имя? – спросил он, разом утратив спесь.

– Да. Имя, обязывающее стать великим, – усмехнулась ведьма и потрепала его за шероховатую щеку. – Учти, я не стану учить тебя убивать. Но отнюдь не из лени. Зачем обучать того, кто может стать в будущем твоим врагом?

– Я никогда… – крикнул и тотчас поник мальчик. Он помнил о своем задании.

– То-то же. Ты больше не раб, раз у тебя есть имя. Постарайся изменить судьбу, не запачкав рук. Это проще… И, кстати, предупреждаю: завтра меня не будет целый день. Уезжаю по делам. Не смей выходить наружу или сильно шуметь. Понял?

– Да, госпожа. Василиск все понял.

Если и значили имена хоть что-то, то этого ребенка ждала судьба великого героя или столь же великого чудовища.

Оставив мальчишку корпеть над книжкой детских сказок, она ушла в спальню. Поутру ее ждал поезд. Следовало пообщаться с Чарльзом Филисом поближе.

Долгая дорога – это всегда утомительно. А если к ней добавляется мысль, что завтра возвращаться обратно на нелюбимую работу, то совсем хоть плачь. До бухты Сорино было шесть часов пути.

Сантера сидела напротив окна и слушала мерный стук колес. Погода окончательно испортилась и грозила из дождя перерасти в полноценный град размером с куриное яйцо. За соседним столиком две пожилые дамы жарко обсуждали последние убийства Бархатного кровососа.

Имя такое тот получил за странное поведение его жертв. Все добровольно, с превеликим удовольствием шли в раскинутые сети.

– Говорят, что он красивее лучших актеров театра!

– А толку, что говорят? Никто так и не смог описать его внешность. У свидетелей показания не сходятся. Видать, безвинных людей порочат.

– Что странно – зачем он бедняжек в каждом городке захудалом ловит и переезжает? Почему не обоснуется в одном?

– Дурость вы говорите, голубушка! Чтобы кровопийца на месте осел, где-то в одном месте охотился… Он же от следователей сбегает!

– И подумай-ка, к местным фифам не суется!

Когда поезд стал замедляться, Сантера выскочила в предварительно распахнутое окно. Огляделась. Справа возвышалась Медвежья гора, вдали серела океанская гладь. Маленький городок был как на ладони.

Она пешком шла по размытой от дождя дороге, под ногами чавкала густая грязь. Местечко, где теоретически проживал потомок великого генерала, казалось пустынным и крайне негостеприимным. Люди хмурыми.

Она, одетая в неброскую, но дорогую по здешним меркам одежду, вызывала излишний интерес. Чумазая свора детишек, ровесников Василиска, подбежали, клянча денежку.

Опережая мелких воришек, Сантера сама выдала всю мелочь. Пускай так, чем будут шарить по карманам.

Дети подсказали, куда идти дальше. Указали на маленький домик, ветхий, с ветром, гуляющим в многочисленных трещинах. Вокруг копошился желто-белый ковер из сотен птиц, – их привлекала не совсем свежая рыба, пучками вывешенная на бельевых веревках. Вероятно, чтоб запах отгонял незваных гостей.

Крылатые создания изрядно усложняли передвижение по двору. Ведьма слегка ослабила волю, позволяя желаниям зверя возобладать. Разум затопил голод и беспричинный темный гнев.

В ту же секунду птицы заполошно, не ведая причин своего испуга, разом поднялись с насиженных мест, ненадолго закрыв крыльями небо. Вместе с дождем на землю плавно падали перья.

На крыльцо выбрался неухоженный седой мужчина. Они с Сантерой встретились взглядами.

– Убирайтесь с моей территории! – закричал мужчина, потрясая клюкой. – Поганые жулики!

Затем повернулся и пошел обратно в дом.

– Постойте! Я просто хочу поговорить. – Сантера кинулась за ним, едва успев вставить ногу в проем прежде, чем дверь закрылась.

– Все вы хотите только поговорить, а потом называете меня лжецом! Проваливай, пока цела!

– Генерал Леон Филис был вашим дедом?!

Дверь замерла на полпути. За ней послышался глухой кашель, затем мрачный голос переспросил:

– Откуда вам известно? Кто сказал?

– Я отыскала записи в закрытом архиве пантенариума Пьеты, – торопливо начала рассказывать девушка. Ее слушали внимательно, не перебивая. Створки распахнулись, и Чарльз Филис нехотя буркнул, отступая вглубь сеней:

– Не знаю, зачем вы приперлись, но толку с этого не будет. Все, что я говорю, – ложь и клевета на святейшего Кнеза.

– Мы оба знаем, что это не так. Я пришла за правдой. Помогите мне, Чарльз.

Он пожевал мясистые губы. Посмотрел оценивающе – с волос Сантеры, убранных в изящную прическу, стекали капли воды – и грубовато ответил, переходя на ты:

– Заходи уж, мышь мокрая. Зря, что ль, ехала.

– Благодарю, – церемонно поклонилась ведьма, переступая порог.

В доме царил бардак. Электричества в таком захолустье не было; свет давал масляный светильник. Хромая, мужчина дошел до скамьи, на которой горой высились шкуры, и уселся.

– Видишь, девочка, как ему отплатили. Герою, человеку, радевшему за своих… свои же в спину и ударили. Хе-хе-хе. – Он хрипло засмеялся, и смех перешел в новый приступ кашля. – Клянусь, я бы и сам поверил, что он был сумасшедшим стариком. Никаких доказательств его подвигов. Да вот только наш Срыватель Оков почему-то сильно не хотел, чтобы дед продолжал рассказывать всем свои выдумки.

– К вам приходили с угрозами?

– А то нет! Злыдни! По виду людишки простые, одежда дрянная. А лица стертые, мертвецки спокойные. Полиция его тайная. Тьфу! Плевал я и на него, и на них!

Сантера села напротив, всем видом демонстрируя согласие. Сейчас от нее не требовались какие-либо слова, только интерес и сочувствие на лице.

Чарльз швырнул в печку дровишки и продолжил:

– Когда я был маленьким, он еще верил, что все будет исправлено. Отцу моему, матери обещал лучшую жизнь. Но время шло и ничего не менялось. После уничтожения инкантаторов – баламутов по-нашему, Кнезом заинтересовались в том проклятом ордене. Они дали ему деньги, дали власть, промыли мозги. Он стал символом их воли. Люди рождаются и умирают, не зная правды, веря в выдуманные богатыми лжецами истории победы.

– Людям не нужна правда – она их только расстраивает, – соглашаясь, грустно усмехнулась ведьма.

– Мой дед отдал все силы и здоровье ради мира на людских землях, веришь?

– Да.

– Веришь, – довольно повторил мужчина, смакуя слово. – Так вот, правда, девочка, в том, что Матис никогда не убивал Нериса Большую Руку.

– Хозяина Арлета?

– Его самого. Деталей не знаю. Мне это в детстве тайком дед нашептывал. Про башни тоже не стану говорить – может, и было место подвигу. Прошлое – штука ненадежная, точности в ней нету.

– Тогда что же он сделал? – Ведьма терпеливо напомнила о сути разговора.

– Собрав небольшую армию, отправился к стенам Птичьего города. Никто не мог пройти, а они прошли! Защита спала! Нечистое дело, но спрашивать никто не стал. Солдаты жгли ядовитые да сонные травы, а сами головы тряпками мокрыми кутали и убивали задыхающихся баламутов. Это сейчас их малюют рогатыми и с хвостами, а на деле не отличишь – совсем как люди.

– Я знаю, знаю.

Он не заметил ее оговорки, продолжил, нахмурив кустистые брови и сгорбив спину.

– Кнез почему-то помчался прочь от логова Большой Руки. Моего деда тогда это сильно поразило, но времени разбираться не было. Ворвавшись в покои магистра, толпа увидела пожилого баламута с проломленным черепом. Затылок ему книгой пробили, представляешь? Стало быть, предатель среди них затесался!

Тем временем запылала соседняя башня, та самая, куда бежал Матис. Все решили, что он погиб. Однако, когда город начал таять прямо на наших глазах, Кнез стоял снаружи целый и здоровый.

– Что же он делал все это время?

– Никому не известно. Может, искал чего?.. Он ведь рассказывал всем, что баламуты хранят ужасные секреты. Мол, людей в животных обращают. Ему поверили, – иначе бы не осмелились напасть! – но не нашли обещанных зверств. Были там какие-то мерзкие существа, их подожгли, и дело с концом. А все, кто выжил в ту ночь, стали пропадать или гибнуть. Вот дед и сбежал, покуда мог. Он видел, что происходит со страной, хотел раскрыть всем глаза, но его не слышали. Леон Филис погиб в одиночестве с клеймом сумасшедшего. Он был лучшим другом Матиса!

– Это очень печально. Я не догадывалась, что правда настолько горька…

– Теперь знаешь. Расскажи тем, кто станет слушать. Пускай знают, что их Кнез лишь пешка, что он всегда был вялым робким пареньком и никудышным полководцем.

Сантера встала. Подошла к Чарльзу и сжала его морщинистую ладонь:

– Я давно чувствовала что-то неладное во всей этой истории. Ваша помощь бесценна. Спасибо, Чарльз. Я ваша должница.

– Брось. Мне хватит того, что хоть кто-то выслушал бредни свихнувшегося старика. Ты только не забывай, что я сказал. Нами всеми пытаются вертеть. Думай своей головой, а не чужой. И тогда точно не сойдешь с верного пути.

Внук генерала проводил ее до обочины и, когда она собиралась бежать к станции, где останавливался беспрерывно сигналящий поезд, внезапно хлопнул себя по лбу.

– Не знаю, важная эта деталь или нет, но дед рассказывал, что Матис в ту ночь был не один. Рядом с ним стоял ребенок в шапероне. Кнез объяснил, что спас его из плена баламутов.

– Вы правы. Это очень важно, – сглотнув, сказала Сантера.

Вокруг лежал свежий снег.

Брен крепче прижал сестренку к себе. Маленькая Эветт громко шмыгнула носом, утирая ладошкой сопли, – хотя здесь было очень холодно, они стояли в тонких рубашонках, ожидая, когда подойдет их очередь.

Люди радостно гомонили. Конечно! Им всем выпала великая честь – увидеть Парита. И затем, возможно, он позволит некоторым – лучшим из лучших, уйти. Там не будет холода. В этом Брен был уверен. Так говорила мама, пока была жива. Ее расстреляли чистопородные, когда она хотела пронести иглошита во дворец Кнеза. Но Парит слишком добр, он простил ей неудачу, а Брену с сестрой отвел место на следующей церемонии Приобщения.

Ногам стало слишком холодно. Эветт стоически топталась на месте, прижимаясь худым плечиком к животу брата.

– Потерпи. Скоро все закончится, – пообещал Брен, растирая кулаки.

Кто-то подбежал и похлопал его по голове, радостно выкрикивая имя лидера.

Каждый Иной друг и брат. В стране должен воцариться мир. Среди людей многие этого не понимали. Вероятно, они просто сброд, которому промыли мозги. И не стоит жалеть им подобных. Есть только мы – познавшие истину. И они – тупое кровожадное стадо.

Брен еще помнил слова матери, которые она произносила каждый раз, когда отец возвращался с завода и начинал ломать вещи и кричать нехорошие слова. Она говорила, что скоро все изменится и что их заберут в… Брен не помнил названия того прекрасного места. Но там будет царить любовь, там Иные, люди и баламуты будут жить под одной крышей в мире и согласии.

А потом отец умер. Случайность – сказала мама. Не плачь – сказала она. И Брен не плакал, даже когда ее друзья пришли, чтобы рассказать о мамином большом провале. Только маленькая несмышленая Эветт горевала об утрате. Но ей быстро объяснили, что все делалось ради высшей цели и ее боль не имеет оснований.

Правда важнее жизни.

Из-за колючих высоких деревьев появились двое. Один из них старательно прятал лицо за бинтами, на них сохранялись несвежие следы крови. Второй – мускулистый, с бритой шишковатой головой, поддерживал первого. В толпе смутно знакомый мужчина разразился громким криком счастья, но его тотчас утихомирили. Парит не любил шум.

Их лидер не мог показывать своего лица, поскольку даже среди преданных сторонников мог затесаться враг. Многим невыгодно, чтобы пал прежний порядок. Один из врагов даже вырезал Париту язык. Но тот узрел спасителей – тех, кого вероломно называют врагами человечества, – и они подарили ему новую жизнь. И цель в подаренной жизни.

– Подойдите ближе, друзья. Ближе! – развел руки и зычно произнес силач. Парит за его спиной шевельнулся. – Мы близки к нашей цели как никогда! Вы славно постарались! Каждый из вас сделал этот мир немного лучше: спас Иного, открыл глаза слепцу, показал серьезность наших намерений жестокому тирану!

Одобрительный гул в ответ.

– Любой не похожий на нас достоин жизни!

– Да-а…

– Мы изменим мировой порядок! Остановим войны!

– Да! – охрипшим голоском выкрикнула Эветт. Люди вокруг нее заулыбались. Брен смущенно отвернулся.

– Голосом ребенка говорит бог, – добродушно усмехнулся лысый помощник Парита. – Вы, наконец, достойны Приобщения! Наши спасители откроют для вас проход в место Единства, Любви и Гармонии! Идемте!

Парит первым заковылял прочь, спеша в тайное место, где находилась Дверь в сказочное царство.

Брен волоком тащил слабую сестренку, – та едва могла шевелиться из-за мороза и голода. Но это ничего, ничего. Скоро они наедятся вдоволь, как никогда раньше!

Там будут феи, чудесные добрые существа с прозрачными фиолетовыми крылышками! Водяные духи – лукавые шутники с прозрачными лицами, что прячутся в водоемах! И конечно же великие мудрые баламуты, чья сила безгранична – они могут все! Даже вернуть маму и папу и сделать их счастливыми!

Папа больше не будет пить! Мама не будет делать себе больно, запираясь в ванной!

– Брен, я ног не чувствую, – прошептала девочка.

– Потерпи. Идем, ну идем же, Эветт! Поспеши, или нас забудут!

– Сказочное царство… ждет нас…

– Да, Эветт!

– Феи… я их увижу…

– Конечно! Они там обязательно будут! Бежим!

– Помогут нам… защитят… станет хорошо.

Их отталкивали другие, более сильные, взрослые, но мальчик упрямо тащил сестру к месту, куда не падал снег.

Еще чуть-чуть. Надо идти.

Парит делал странные манипуляции с высоким деревом, на котором нет ни иголок, ни листьев, ни даже коры. Полностью обнаженное, кривое, гладкое, будто росчерк чернил на белой бумаге. Будто трещина мира.

Над деревьями поднималась волна света. Она проглатывала людей, забирая холод и одиночество. Стало хорошо. Брен отпустил вялую ручку сестры и шагнул к сиянию.

– Братик, мне это не нравится! – вдруг воскликнула Эветт, пятясь назад. – Хочу домой!

Ему пришлось перехватить ее за талию и толкнуть прямо к Двери в сказочное царство. Затем шагнуть самому.

За светом была тьма.

Феи оскалили острые зубки-бритвы, превращаясь в голодных нетопырей. Их тонкие крылышки пахли перегаром. Сестра безумно кричала. А великие и мудрые спасители смеялись.

Сказочное царство захлопнуло беззубую пасть и сыто рыгнуло.

Василиск разбудил ее поздно ночью, прокравшись в спальню. Сантера уловила скрип половиц, узкая ладонь скользнула под подушку, и стальное перо для письма замерло у самого зрачка мальчика.

Он с шумом осел на пол, задыхаясь от восторга и испуга.

– Это… невероятно! Вы меня почувствовали? Но как?

– Я что говорила на счет проникновения в мою комнату? А, Василиск?

– Даже во время пожара, даже если будет одиноко – этого делать нельзя, – заученно ответил он, ничуть не смутившись.

– В следующий раз я не стану останавливаться. И с одним глазом проживешь. Зачем пришел?

Раб отвел взгляд. Стал мять рубаху, дергать ошейник. Наконец набравшись уверенности, тихо сказал:

– Я должен признаться в очень подлом поступке.

– Слушаю, – узкие черные брови поползли вверх.

– Вы обязаны знать – меня не прогонял хозяин. Он сам приказал прийти сюда и… и поймать вас на ошибке. Мне очень жаль.

– Что же заставило тебя рассказать правду? – Сантера уперлась щекой в кулак.

– Я не хотел врать. Вы были добры ко мне, к такому… Я ошибался. Вы простите меня?

– Мне не за что тебя прощать: ты делал то, что мог. В твоем положении было бы большой глупостью противиться воле хозяев, ведь ты не выживешь во внешнем мире. Я знаю, я работаю на чистопородных.

– Не понимаю… Вы знали?!

– Знала о чем? Что твой хозяин, когда в тот день я вступилась за тебя, послал тебя шпионить, решив сыграть на свойственном каждой нормальной женщине материнском инстинкте? Не самый гениальный план на моей памяти.

– Вы все знали… А я, как я жалок! Думал, что смогу перехитрить кого-то, – с ужасом прошептал Василиск, опускаясь на пол и сжимая голову худыми руками. – Что мне делать?.. Не хочу вредить вам, не хочу лгать, не хочу умирать!

– Делай, что хочешь. Ты свободен. Никто не рождается рабом, – им позволяют себя сделать.

– Я жить хочу. Без страха. Без хозяев!

Он ударил в пол кулаком, и с потолка посыпалась штукатурка. Опасаясь внимания соседей, Сантера разъяренно схватила его за предплечье, хотела встряхнуть, но мальчик неожиданно прижался к ней всем телом.

Притих.

Невольно успокаиваясь, она заметила:

– Прелесть моя клыкастая, я ведь объясняла, как можно обернуть все в свою пользу. Ты ребенок. Тебе не нужна сила, чтобы получать желаемое.

– Я не маленький! И я не буду больше лгать. Пускай делает со мной, что хочет.

– Инстинкт самосохранения, ау! А дальше что? Как будешь выкручиваться, если инкантаторы решат тебя выбросить на людские улицы?

– Тут останусь. Рядом с вами, госпожа, – буркнул он, крепче сжимая руки на ее талии. – Я многое умею. Быстро учусь. Буду послушен. Только не гоните.

– Мне не нужен раб.

– Я буду учеником!

– И ученик не нужен. Я предпочитаю одиночество.

Василиск всхлипнул. Девушка поморщилась.

– Клянусь Тьмой, малыш, ты просишь не того человека! Лишь случайность свела наши пути вместе! Не строй воздушных замков – я не люблю детей и не вступалась за тебя. Это все одна большая нелепая ошибка! – с этими словами Сантера отстранила мальчишку от себя.

Он порывисто вытер чешуйчатое личико рукавом:

– Ну и плевать!

– Нельзя ежесекундно рассчитывать на жалость других. Вот тебе еще один урок: есть женщины, мечтающие опекать и защищать. Я не из таких. Я пользуюсь своим положением, давлю на инстинкты и приличия, и наслаждаюсь, когда меня недооценивают. Я плохая женщина.

– Неправда! За все время, что я провел с вами, вы ни разу меня не ударили, не унизили! Да вы первая, кто ко мне так хорошо относился!

– Удивил. Непричинение вреда не есть добро. Вот вырастешь, станешь мужчиной и поймешь, сколь коварны подобные мне. Игнорируй красавиц, что лезут в постель. Беги от тех, что лезут в душу. Впустив туда единожды, уже не сможешь изгнать.

Василиск упрямо мотнул головой, показывая, что не желает слушать. Он был еще слишком мал, он не понимал и всячески отталкивал правду, цепляясь в сладкие иллюзии, как птенец за скорлупу, чтобы продлить ощущение защищенности.

Сантера настойчиво продолжала:

– Да, я могла показаться хорошей заменой твоему прежнему господину. Но это отнюдь не так.

– Зачем вы все это мне говорите? Хотите, чтобы я пожалел о своих словах?! Чтобы ушел?!

– Хочу научить своего маленького собрата разбираться в людях. Вдобавок избавиться от лишних проблем, что ты так заботливо стремился взвалить мне на плечи. Я не желаю тебе вреда, но и…

Кто-то со всей силы постучал, даже скорее ударил в дверь ногой. Сантера замолчала, настороженно сжала губы и взглядом указала мальчику «Оставайся здесь!». Затем направилась в коридор. Хлипкая дверь снова затряслась от ударов, снаружи раздавался сдавленный рык.

Ведьма хрустнула пальцами. Быстро повернула ключ и отступила назад, занимая боевую стойку.

Через порог с хрипом перевалилось массивное темное нечто.

– Призрак, – охнула девушка, угадывая в бесформенной фигуре слугу Розмари.

– Отнеси… быстрее… она ждет, – мучительным усилием он разлепил посиневшие губы.

– Черт! Василиск! Сюда, живо! Помоги мне!

Сантера подхватила второсортного, не давая ему упасть. От Призрака пахло гноем и свежей землей. По лицу тек пот. Его лихорадило.

Подбежал мальчишка. Выглянул наружу, захлопнул дверь. Помог донести раненого до постели. Мимоходом ведьма отметила, что потом придется менять постельное белье, – доппельгангер был грязен, словно подвальная крыса.

– Детка… неси… Розмари требовалось…

Ей протянули холщовую сумку, такую же мокрую и запачканную, как и он сам.

– Хорошо, хорошо. Как скажешь, только не шевелись.

Внутри лежал запечатанный кувшин – холодный и невероятно тяжелый. Прикосновение к шероховатому боку вызвало неприятное чувство голода.

– Василиск… Силь, малыш, принеси воды и влажное полотенце.

– Нет. Ты должна… сейчас же! – рыкнул Призрак, с силой сжимая ее запястье. Кожа от хватки пачкалась буро-черными подтеками.

Появился змееныш с кастрюлей воды из-под крана. Сантера дала ему указания, что и как делать, после чего прошла через портал. До Розмари добралась относительно быстро, – только лифт пришлось уговаривать, чтобы он перенес ее прямо к опочивальне великовозрастной красотки.

На стук никто не открыл. Решительно толкнув дверь, она вошла в пустующие покои. Прошла мимо роскошной ванны, стоявшей прямо посреди комнаты. Из золотых голов уродливых рогатых существ стекала вода.

В соседней комнате слышалась возня и томные вздохи. С огромной неохотой Сантера направилась туда, вытянув вперед руки с кувшином, – словно предупреждая всяческие расспросы.

Воздух полнился негой и пороком. На широком ложе под балдахином пребывал в постоянном движении клубок из переплетенных потных тел.

– Госпожа Розмари, вы можете отвлечься? – нейтральным тоном произнесла Сантера, приближаясь к участникам оргии. – Призрак просил вам передать кое-что.

Услышав ее, женщина повернулась и со смехом оттолкнула одного из своих любовников. Сладострастно простонала, протягивая тонкие руки в золотых браслетах:

– Иди к нам!

Карие глаза застилала лишенная всякой мысли мутная пелена. В них читались похоть и пустота – ничего более. Кричащая пустота.

Ведьма отрицательно покачала головой, ставя кувшин на хрустальный столик возле кровати:

– Ваш помощник ворвался ко мне домой. Он умирает. Вы должны ему помочь.

– Забудь о нем. Забудь о своих проблемах. Отбрось ложный стыд и страх. Давай станем едины, – пьянея от удовольствия, шептала Розмари, извиваясь на мускулистом теле своего раба. – Погрузимся в воды плотских ощущений вместе-е…

– Видимо, я не вовремя. Простите, что помешала, госпожа, продолжайте.

Поклонившись, Сантера выскользнула из покоев, стирая из памяти неприятную сцену. Подобное давно перестало ее удивлять. Каждый старался забыться по-своему.

Хуже всего то, что стало ясно – колдунья и пальцем не пошевелит ради своего помощника. А значит, следовало предпринять что-нибудь самой.

Дома все оставалось по-прежнему: Василиск сидел в кресле напротив стонущего Призрака. Доппельгангер бредил, кожа его источала зловонный пот, окрашивающий простыни болезненным желтым цветом. На лбу покоилось смоченное в воде полотенце, наброшенное с явной небрежностью.

– Что сказала немолодая госпожа? – первым делом осведомился мальчик, бросаясь к ней навстречу.

– Ничего. Она… немного занята. И вспомнит о Призраке не скоро. Боюсь, что сейчас он полностью зависит от нашего ухода.

– Но безлицый же может умереть в любой момент!

– Вполне вероятный исход. Не пойму – что с ним произошло? Неделю назад уходил от меня здоровым, а сейчас на куски разваливается… Не похоже на обычную болезнь.

– А если она заразная? – испуганно спросил Василиск.

– Да какая теперь разница? Мы его уже трогали! – с раздражением фыркнула Сантера. – С какой стороны ни посмотри, ситуация конфетой не становится. И где только подцепил такую дрянь?

Она подошла, раздумывая, стоит ли оттащить слугу Розмари в Убежище, прямо ей под двери, чтобы не смела сваливать на карманницу уход за одним из своих многочисленных любовников.

Машинально проверила целостность кожных покровов, температуру, реакцию зрачков. Ран и других возможных повреждений не наблюдалось.

– А ну-ка постой. Я ведь и раньше подобное видела. – Она задумчиво закусила губу. Кинувшись к тайнику, достала рюкзак и торопливо вытащила наружу потрепанную тетрадь.

– Вы что-то вспомнили, госпожа Лиз? – робко поинтересовался Василиск, глядя, как Сантера увлеченно читает, сидя прямо на ковре, поджав под себя ноги.

– Не отвлекай… Внезапная потеря сознания, гнойные выделения из кожи, отсутствие повреждений и реакции зрачков, малый инкубационный период… Я ведь знала, что дело здесь нечисто! Знала! Все сходится!

– Вы поняли причину болезни? Призрак будет жить?

Зря он это сказал. Карманница стиснула его в объятиях, принялась восторженно тормошить и дергать:

– О-о, я не позволю ему умереть! Только не ему, нет. Сли-ишком большая роскошь. Этот поганец все расскажет: куда и зачем он ходил.

Загадочной болезнью вполне могло оказаться проклятие ведьм. А значит, она не зря торчала в этом мире.

Тем временем за шкафом неожиданно шевельнулась горстка пыли. Пылинки подтянулись друг к дружке, формируясь в клубок. На поверхности блеснули точечки крохотных глазок. Пылевое существо, чьи размеры не превышали ноготь на большом пальце, перекатилось в угол, уставилось на шумящих жильцов и затихло.