Текст книги "Русы от Волги до Дуная"

Михаил Серяков
Русы от Волги до Дуная

© Серяков М.Л., 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Вече», 2015

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2015

Вступление

Настоящая книга является продолжением исследования, посвященного происхождению Руси. Поскольку как отечественные, так и иностранные источники упоминают древних русов в различных регионах и свидетельства эти носят отрывочный и случайный характер, то единственная возможность получить хотя бы относительно целостную картину заключается в том, чтобы сгруппировать эти источники по территориально-хронологическому принципу. Первые три книги данного цикла – «Загадки римской генеалогии Рюриковичей», «Одиссея варяжской Руси» и «Битва у Варяжских столпов» – были посвящены различным группам варяжской Руси, располагавшимся у Балтийского моря. Настоящая книга посвящена «южной» группе источников, которая упоминает русов на достаточно большом пространстве от Дуная до Волги. Оговоримся сразу, что понятие «южный» в данном случае несколько условно, посколько включает в себя не только византийских и мусульманских писателей, действительно южных по отношению к Руси, но и западно– и центральноевропейских латиноязычных авторов, которые скорее находились от нее на западе, но, поскольку отмечали те или иные подробности, относящиеся уже не к Балтийскому, а к Дунайскому региону, также были отнесены к этой категории. Однако последний географически тяготеет к Черному морю, и, кроме того, в ряде случаев события, отразившиеся в некоторых латиноязычных хрониках, так или иначе связаны с Византийской империей. Все это делает целесообразным подобное общее подразделение всех имеющихся источников на две части.

Однако среди второй половины наших источников, к сожалению, нет ни одного, хотя бы отдаленно напоминающего «Деяния данов» Саксона Грамматика, неоднократно упоминавшего наших предков на одной территории на протяжении достаточно большого промежутка времени. Все источники, относящиеся к «южной» группе, носят исключительно фрагментарный характер, что делает зачастую невозможным создание хотя бы отчасти целостной картины для той или иной территории. Для понимания появления русов в том или ином регионе приходится привлекать свидетельства, относящиеся к различным временным периодам. Приоритет, разумеется, принадлежит наиболее ранним источникам, упоминающим русов до образования единого Древнерусского государства, однако для прояснения ситуации в ряде случаев приходится обращаться и к более поздним источникам. Наконец, еще одной причиной, усложняющей исследование, являются гораздо большие, по сравнению с регионом Варяжского моря, его географические рамки – уже достаточно рано русы упоминаются от границ Германии на западе до Средней Волги на востоке и Кавказа на юге. В силу этого представляется целесообразным отдельно рассматривать источники, относящиеся к русам на Дунае, в регионе Карпат, на Днепре, где впоследствии находилась столица Древней Руси, в Причерноморско-Азово-Донском регионе, на Кавказе, а также в Поволжье. Кроме того, есть целый ряд известий о торговле или о ранних походах русов на земли Византийской империи и Кавказа. Откуда именно являлись русы, древние авторы, как правило, не сообщают, однако в некоторых случаях возможны некоторые предположения на этот счет. Хоть практически все эти сообщения единичны, на основании этих разрозненных сведений мы постараемся составить общее представление о русах, попадавших в поле зрения «южного» круга авторов.

Несколько слов следует сказать о том, почему некоторые свидетельства, в том числе и хорошо известные, не будут рассматриваться в этой книге. Знаменитый поход Бравлина на Сурож, по моему мнению, был совершен русами, проживавшими в землях ильменских словен, и уже рассматривался в книге «Одиссея варяжской Руси». Известие византийского автора XIV в. Никифора Григора о русском князе при дворе императора Константина, равно как и утверждение отечественной «Степенной книги» о войне русов с византийским императором Феодосием, относится, на мой взгляд, к рутиклеям-русичам и было освещено в «Загадках римской генеалогии Рюриковичей». Упоминание византийского автора Феофана о том, что в 765 г. император «Константин двинул флот из двух тысяч судов, состоящий против Болгарии, и, сам сев на русские судна (ούσια χελάνδια), намеревался плыть к реке Дунаю»¹, породило продолжительную дискуссию по поводу понимания приведенного в скобках выражения. Часть исследователей считала, что речь идет именно о русских судах, и видела в этом фрагменте одно из доказательств присутствия русов в Восточной Европе задолго до призвания варягов. Другие категорически отрицали это, полагая, что речь у Феофана шла о «красных кораблях», украшенных пурпуром в знак их принадлежности императору. При рассмотрении этих двух вариантов перевода данного фрагмента следует иметь в виду следующие обстоятельства. Во-первых, впоследствии Константин Багрянородный посвятил отдельную главу своего сочинения описанию судов, на которых плавали византийские императоры. В самом ее начале он отмечает: «Должно знать, что вплоть до царствования блаженной памяти мудрейшего басилевса Льва не существовало царского дромония, на который вступал бы басилевс, а входил он на красный аграрий (ούσιον αγραριον). <…> В древности Стенон имел хеландии царского флота числом до десяти». Далее он упоминает «гребцов царских аграриев, русиев и мавров (ούσιων τε και μαύρων)»². Дромоний был военным судном, имевшим более ста гребцов, не считая воинов на его палубе. Что касается Льва, то речь здесь идет об императоре Льве VI, правившем с 886 по 912 г. Аграрий был грузовым судном, причем по расцветке судов они делились на красные и черные, причем названия эти, как отмечают переводчики, переносились и на их экипажи. Соответственно, по их мнению, в данном фрагменте упоминаются не русы и мавры, а «красные» и «черные» гребцы императорских судов. Во-вторых, в оригинале сочинения Феофана судно названо хеландием. Точной характеристики этого типа судов нет, но большинство специалистов полагает, что это был тяжелый военный корабль, вмещавший от 100 до 500 человек (мнения исследователей по этому поводу расходятся). Есть мнение, что хеландия – это другое название дромония. Если обратиться к данным, которые нам известны о русском флоте в Средние века, то суда Олега вмещали в себя 40 гребцов, во время походов на Каспий численность экипажа доходила до 100 человек. Хорошо известно, что византийские императоры активно нанимали варваров в свою армию. Соответственно, во многом правильное понимание интересующего нас фрагмента зависит от того, считать русиев и мавров Константина Багрянородного этническими или цветовыми характеристиками, равно как и то, можно ли относить описываемые им придворные порядки к более раннему периоду. Имеющиеся источники ничего не говорят о найме русов в императорский флот в VIII в. Предположение о том, что император могучей империи, обладавший к тому же собственным флотом, нанял суда у местных жителей и доверил свою драгоценную особу варварам, представляется весьма маловероятным. С учетом всего этого следует признать, что данный фрагмент из сочинения Феофана носит достаточно спорный характер и без доказательства присутствия русов в императорском флоте в описываемую им эпоху едва ли может использоваться в качестве аргумента.

Менее известными является данные из Жития Афанасии Эгинской. В Прологе 1896 г. о ней написано следующее: «Афанасия преблаженная бе от острова, нарицаемого Егинеа… Родися от… отца Никиты и матери Ирины, от них же… книгам научена бысть… Родителие ея непрестанно нудиша ю оставити спасительный путь (безбрачия) и нуждею вдаша ю мужу. И по браце мину 16 день, Руси ратию пришедши на страну ту и мужу ея убиену, Афанасия радовашеся, зане хотяше восприяти монашеское житие. И царево внезапное прииде повеление вдати велящее юные вдовы за оружники своя. Афанасия же второму браку неволею сочтеся. По некоем же лете увеща мужа своего быти монаха и сама иде в монастырь девичь». На основании указания этого текста о насильственной выдаче вдов замуж за воинов М. Слабченко датировал нападение русов на Эгину 813 г.³ Следует отметить, что Житие Афанасии известно в двух версиях, помещенных в «Великих Минеях Четьих» под 11 и 12 апреля. В первом варианте нападающими на Эгину названы «маῢрусии», под которыми, вероятнее всего, подразумевались арабы, во втором – «русии». Древнейший отечественный список Жития датируется XIV в. Как отметил В.А. Шорохов, обращение к греческому тексту данного Жития, датированного 916 г., показало, что там нападавшие названы «maurousioi» – мавры и, следовательно, речь идет об ошибке переписчика⁴.

После этих предварительных замечаний приступим к рассмотрению имеющихся данных о русах в южных регионах, двигаясь с запада на восток.

Глава 1. Русы на Дунае

Одним из наиболее ранних свидетельств пребывания русов в данном регионе является грамота Людовика Немецкого от 16 июня 863 г. Она подтверждает земельные пожалования, сделанные Карлом Великим Алтайхскому монастырю в Баварии, так описывая их границы: «…к владениям упомянутого монастыря относилась местность под названием Скалькобах – а этот ручей протекает по многим местам: на запад вплоть до Дагодеомарха, а оттуда на восток до Русарамарха (Ruzaramarcha) и до места, называемого Цидаларибах, что в лесу у реки Эниса, который лежит между Динубием (т. е. Дунаем) и (реками) Ибиса и Хурула…» О том, что это не случайное созвучие, говорят река Ruzische Muhel и гора, «что по-славянски зовется Ruznic», неподалеку от реки Урль, упомянутая в грамоте 979 г.⁵ Неоднократно обращаясь к данной теме, А.В. Назаренко смог достаточно точно определить расположение Русской марки (рис. 1). Исследуя это свидетельство с филологической точки зрения, данный ученый пришел к выводу, что интересующий нас корень появляется в древненемецком языке в III–V вв. или V–VI вв. Поскольку Русская марка фиксируется письменным источником в континентальной Германии на следующий год после призвания варягов, это делает маловероятным заимствование интересующего нас названия напрямую из Восточной Европы. Вместе с тем, поскольку оба названия вполне могут происходить из одного источника, со значительной степенью вероятности мы можем предположить, что данным источником и были западные славяне. Во Франкском государстве марка была пограничным военно-административным округом. Поскольку грамота подтверждала пожалование Карла Великого, как раз и введшего систему марок для защиты границ своего государства, вполне возможно, что данное название восходит к эпохе этого великого завоевателя.

По поводу возникновения названия «Русская марка» в науке были высказаны различные мнения. Поскольку примерно в этом же регионе гораздо ранее находился Ругиланд, в котором в V в. н. э. жило германское племя ругов, то А.Г. Кузьмин связал между собой Ругиланд и Русарамарху. Он обратил внимание на одну странную фразу автора Повести временных лет (далее – ПВЛ). Рассказав библейскую легенду о разделении языков, летописец неожиданное отмечает «Норци иже суть Словенѣ»⁶ и вслед за тем переходит к описанию расселения славян с Дуная. Кем были эти загадочные норцы (а ни одного славянского племени с подобным названием не известно) и почему о них счел нужным упомянуть автор ПВЛ? А.Г. Кузьмин предположил, что в данном фрагменте речь шла о римской провинции Норик и ее обитателях. Данное предположение позволяет перекинуть мостик между ругами эпохи Великого переселения народов и киевскими русами. Не исключая в принципе возможности того, что летописец под норцами имел в виду население Норика, следует отметить, что это только один из вариантов понимания данного текста. Кроме того, автор ПВЛ даже приблизительно не указал ту эпоху, к которой относятся данные слова, в результате чего она может быть датирована как более или менее современным летописцу периодом, так и гораздо более древними эпохами. Наконец, в этом фрагменте совершенно определенно говорится именно о славянах, а не о русах. Таким образом, и этот загадочный текст не может рассматриваться как прямое отождествление обоих интересующих нас народов. В пользу версии А.Г. Кузьмина говорит как будто тот факт, что в одном из списков рукописи «Жития святого Северина», датируемом XI–XII вв., к латинскому названию Rugorum была сделана приписка, указывающая, что это название звучит в немецком языке как Ruzen или Rucen⁷. Однако подобное примечание переписчик мог сделать и в силу того, что знал, что другим названием живущих на Рюгене славяне является русы.

Рис. 1. Карта Русской марки на Дунае, составленная А.В. Назаренко. Источник: Назаренко А.В. Русь IX века: обзор письменных источников // Русь в IX–XI веках: археологическая панорама. М. – Вологда, 2012

Поскольку вопрос о связях между ругами и русами и о характере этих связей был рассмотрен мною в книге «Загадки римской генеалогии Рюриковичей», то необходимости останавливаться на нем в данном исследовании нет. Отметим только, что специально проанализировавший вопрос о возможных связях между Ругиландом и Русарамархой А.В. Назаренко пришел к выводу, что оба названия ни территориально, ни хронологически не связаны друг с другом⁸. В самом Ругиланде руги жили только тридцать лет, пока их государство не было разгромлено Одоакром. Как установили исследователи, само это название при описании событий 487 г. встречается в анонимном труде «Происхождение лангобардов», написанном в первой половине VII в. Все остальные источники, упоминающие впоследствии данное название, лишь повторяли текст этого анонимного сочинения. В устной традиции названия Ругиланда к IX в. не существовало, а грамота 863 г. составлялась сугубо в практических целях, и ее авторы отнюдь не стремились блеснуть книжной ученостью. Следует также учесть, что весьма небольшая по своим размерам Русарамарха явно не была тождественна целому королевству ругов. Со своей стороны А.В. Назаренко предположил, что данный топоним возник благодаря русской торговле. Однако, как уже отмечалось выше, во Франкском государстве марки организовывались на границах в качестве военно-административных единиц и, насколько мне известно, ни разу не назывались по имени народов, с которыми франки имели исключительно торговые отношения. В «Одиссее варяжской Руси» мною было показано, что часть сведений, связанных с русами в западнославянской среде, относится к племени варнов, один из правителей которого, упомянутый в качестве короля русов, жил до эпохи Карла Великого. Поскольку при описании событий VI в. византийский историк Прокопий Кесарийский отмечал, что «варны осели на севере от реки Истра и заняли земли, простирающиеся до северного Океана», то есть Балтийского моря, рассматриваемая Русская марка вполне могла быть следом существования державы варнов.

Некоторые более поздние источники также упоминают каких-то русов примерно в этом регионе. Английский автор XII в. Бенедикт из Питерборо под 1189 г. в числе народов Священной Римской империи рядом с «альпинами» называет «рутонов». Однако рутенами западная латиноязычная традиция неоднократно называла русов. В сочинении этого же автора приведено и послание Фридриха I Саладину, в котором в числе крупнейших владений империи последовательно названы Богемия, Австрия, Фрисция, Рутония и «часть Иллирика». А.Г. Кузьмин отождествляет Фрисцию с Каринтией, а Рутонию – со Штирией, бывшей римской провинцией Верхний Норик. По его мнению, только об этой территории могла идти речь в начале XIII в., когда Фридрих II предъявил претензии австрийскому герцогу, задержавшему подарки от «герцога России»⁹. Понятно, что этим отождествлением данный исследователь вновь пытается перекинуть мостик между норцами ПВЛ и данными западноевропейской традиции.

Следующим средневековым документом, где упоминаются русы, является «Раффельштеттенский таможенный устав», утвержденный восточнофранкским королем Людовиком IV между 902 и 907 гг. В нем предусматривается взимание пошлины с иноземных купцов, прибывающих в Восточную Баварию: «Славяне же, отправляющиеся для торговли от ругов (de Rugis) или от богемов, если расположатся для торговле в каком-нибудь месте на берегу Дуная или в каком-либо месте у роталариев (in Rotalariis) или реодариев…»¹⁰ Следует обратить внимание, что в начале устава отмечалось, что указанные в нем нормы восстанавливают справедливые пошлины, существовавшие во времена Людовика II Немецкого (840–876) и Карломана (876–880). Данный документ был предметом неоднократного обсуждения, и А.В. Назаренко, издавший его последний перевод, убедительно обосновал мнение, что под ругами его составители понимали именно киевских русов. Весьма показательно, что размер пошлины определяется в скотах (scoti) – восточнобаварской денежной единице, вес которой и название было заимствовано из др. – рус. скотъ, «деньги»¹¹. Единственным точным метрологическим соответствием скоту оказывается древнерусская ногата. Данное обстоятельство предполагает как весьма устойчивые русско-баварские торговые связи, возникшие явно до Х в. (А.В. Назаренко отнес их к середине – второй половине IX в.), так и то, что посещавшие Баварию русские купцы говорили по-славянски.

Следы русов встречаются и в Чехии. Козьма Пражский (ок. 1045–1125) в своей «Чешской хронике» отмечал, что аббатиса Мария, родная сестра чешского князя Болеслава II, правившего с 967 по 999 г., отправилась на богомолье в Рим и привезла оттуда брату письмо от папы Иоанна XIII (965–972). В нем римский папа разрешал основать в Праге епископскую кафедру и женский монастырь, сопроводив это показательной оговоркой: «Однако ты выбери для этого дела не человека, принадлежащего к обряду или секте болгарского или русского народа, или славянского языка…»¹² Поскольку грамота в оригинале не сохранилась, оппоненты считают либо все послание, либо только данный фрагмент поздней вставкой конца XI в., заявляя, что в 967 г. не было никаких оснований говорить о какой-либо «секте» русского народа, проводящего богослужение на славянском языке. Однако для подобного гиперкритицизма нет особых оснований. Хоть крещение Руси и произошло в 988 г., однако уже в договоре с Византией Игоря в 945 г. упоминается христианская община в Киеве, причем включение упоминания о ней в текст международного договора свидетельствует о ее значимости. Более того, целый ряд данных указывает на достаточно тесные связи киевских христиан именно с чешско-моравским регионом. Большинство трупоположений первой половины Х в. в Киеве находят себе полные аналогии в могильниках Моравии¹³. Великоморавское происхождение имеет и одна группа древнерусских крестов, причем один из них был найден в Новгороде в слоях 70—80-х годов Х в., а второй крест, найденный в том же городе, датируется концом этого столетия¹⁴. Концом X в. датируются аналогичные кресты и с городища Заречье Киевского Поднепровья¹⁵. Уже упоминавшийся выше «Раффельштеттенский таможенный устав», описывавший реалии как минимум первых годов Х в., если не второй половины предшествующего столетия, говорит о славянских купцах, отправлявшихся «от ругов или от богемов», в чем исследователи видят указание на то, что путь русских купцов лежал через Чехию. Лично побывавший в 960–980 гг. в Центральной Европе еврейский купец Ибрагим ибн-Якуб так писал о Праге: «Приходят к нему из города Кракова русы и славяне с товарами…»¹⁶ А.В. Назаренко предположил, что торговый путь русов через Прагу сложился на рубеже IX – Х вв. вследствие появления в Паннонии венгров. Согласно свидетельству восточного автора Ибн Хордадбеха, первая редакция сочинения которого датируется 846 г., русские купцы в мусульманском мире «выдают они себя за христиан»¹⁷. Если же прибавить ко всему этому «евангелие и псалтирь, написанные русскими письменами», найденные Кириллом в Херсонесе в 861 г., то есть за целых сто лет до папского письма, то мы увидим, что в присутствии русских христиан в Чехии нет ровным счетом ничего невероятного. Следует также отметить, что сам текст папской грамоты об учреждении в Праге епископии «не согласно обрядам народа Болгарии или Руси» приведен под 967 г. и у «Саксонского анналиста» – хронике, написанной около 1150 г.¹⁸ В немецкой поэме XIII в. Вернера Садовника «Крестьянин Гельмбрехт» русы и чехи упоминаются вместе, притом в бытовом контексте: «Так убирайся без помех, Русин (Ruz) или зловредный чех»¹⁹.

Однако ряд более поздних источников указывают на то, что русы присутствовали в этом регионе еще до папского письма и отнюдь не в качестве приезжих купцов. Проделавший огромную работу по их сбору и переводу на русский язык А.Г. Кузьмин отмечал, что моравские хроники до нашего времени не сохранились, но в XIV–XV вв. их еще знали и на них ссылались. Чешская хроника Пулкавы конца XIV в. включает в состав Моравии времени Святополка, умершего в 894 г., «Полонию и Руссию». Действительно, Силезия и Краков признавали над собой верховную власть моравского князя. Что называется «Руссией» в данном источнике неясно. В середине XV в. историк Эней Сильвий, будущий папа Пий II, утверждал, что моравский князь подчинил Римской империи, помимо Полонии и Богемии, также «Хунгаров» (венгров) и «Руссанов». Бенуа де Сент-Мор в «Хронике герцогов нормандских» (ок. 1175) называет рядом «рогов и унгров». Поскольку ругами латиноязычные источники называли как славянское население острова Рюген, так и киевских русов, то под рогами, скорее всего, имеются в виду также русы. В несколько более позднем французском романе «Ипомедон» в перечне стран названы рядом «Руссия» и «Алемания» (Германия). В романе «Октавиан» (между 1229–1244) последовательно называются Алемания, Руссия, Венгрия. Когда в составе Германской империи примерно в бывших границах Великой Моравии воссоздается «королевство Богемия», то Мельхиор Гольдаст (ум. 1635) со ссылкой на архидьякона Тульнского (город на правом берегу Дуная близ Вены) Франциска из Розьери говорит о включении в состав Богемии «рутенов и полонов» (поляков). У чешского хрониста Хагеция (ум. 1552) он же выписывает указание на то, что Генрих IV, возводя в королевское достоинство Братислава II (ок. 1086), подчинил ему трех маркграфов (правителей пограничных областей – марок): силезского, лужицкого и «русского», подчеркивая при этом, что «Русия» и прежде входила в состав Моравского королевства. Наконец, в поздних хрониках упоминается «русский боярин», крестивший первого чешского князя-христианина Борживоя в эпоху все того же Святополка. Современные исследователи датируют это крещение 882–884 гг. Из «Хроники всего света» польского автора Мартина Бельского этот сюжет попадает на страницы хронографа Западнорусской редакции, где говорится, что «Святоплуг, моравский кроль… в то время держал Русские земли»²⁰. В «Прибавлении» к «Деяниям императора Фридриха», написанным средневековым германским автором Рахевином, под 1166 г. отмечено: «Там чешский король представил пред его очи (германского императора Фридриха Барбароссы. – М.С.) кого-то из мелких русских королей, подчинив сего его (императора) власти»²¹. Кем был этот русский король, неизвестно, а предположения некоторых историков о том, что это был один из древнерусских князей, представляют собой лишь догадку.

Собранные А.Г. Кузьминым сведения можно дополнить. В 1852 г. при ремонте подвала одного из домов в чешском селе Кралск был случайно обнаружен подземный склеп с погребальными урнами и двумя камнями со сделанными на них надписями. На одном из камней кириллицей была высечено слово «РУСИЧ» (рис. 2).

Рис. 2. Надпись «РУСИЧ» на камне из чешского села Кралск. Источник: Громов Д.В., Бычков А.А. Славянская руническая письменность. М., 2005

Находку осмотрел чешский археолог В. Кролмус, а впоследствии и еще несколько человек, сделавших по его просьбе свои прорисовки надписей, что существенно снижает возможность мистификации²². Если данная надпись подлинная, то это означает, что кто-то из русов жил в этом регионе. Был ли он местным жителем или приезжим купцом, неизвестно, но в первом случае надпись должна была быть сделана достаточно рано, в эпоху после Кирилла и Мефодия и до внедрения в Чехии латинского алфавита.

Кроме того, в ряде чешских родов (Дрславичей, Рыжмберков, Черниных) в XI и последующих веках было в ходу имя или прозвище Рус. А.В. Флоровский считает, что первоначально оно едва ли имело этническое значение и могло обозначать русого в противопоставлении черному, однако в случае использования его в качестве обозначения цвета едва ли оно ограничилось только этими родами, и мы вправе ожидать его гораздо более широкого распространения. Русское происхождение приписывается роду Рыжмберков, а знаменитый моравский дом Жеротинов вообще претендует на родство с русскими князьями²³.

Некоторые свидетельства из других регионов также говорят в пользу того, что какая-то часть русов могла находиться на территории Великой Моравии. В поэме XII в. «Фольк из Кандии» Ганита Прекрасная получает в удел Русь и «аморавов». В отсутствие отца она сдает город франкам и принимает крещение²⁴.

Если поэма может допускать достаточно вольное изложение данных, то свидетельством совсем другого вида является «Армянская география VII века», первоначально приписывавшаяся Моисею Хоренанцу. Следует отметить, что это достаточно непростой источник, по поводу происхождения текста которого специалисты к окончательному согласию пока не пришли. Тем не менее он был создан в эпоху Средневековья, а трудности текстологического анализа едва ли являются достаточным основанием замалчивания приведенных в нем сведений. В первом русском издании 1809 г. «Армянской географии» содержалось весьма интересное примечание: «Германия к востоку граничит с Францией и простирается от Северного Океана до Сарматских гор и реки Дуная, что у россиян Иозою называется. Она впадает в Понт и величиною превышает Дон». Ф. Святный сопоставил данное название с Иезавой – впадающим в Дунай рукавом Северной Моравы, равно как и слав. jaz – «бездна», jazni – «бездонный, глубокий». Однако уже во втором издании «Армянской географии» на русском языке в 1877 г. туземный норманист К.П. Патканов поспешил объявить данный фрагмент поздней вставкой IX–X вв. и на этом основании исключил его из текста²⁵. Из более поздних исследований данного памятника следует упомянуть мнение С.Т. Еремяна, считавшего, что «Армянская география» воспроизводит карту мира рубежа VI–VII вв., и зарубежного исследователя Маркварта, который на основании большего круга источников меньше всего допускал включение в ее текст позднейших интерполяций, а само произведение датировал серединой VIII в.²⁶ Современные исследователи датируют это географическое сочинение второй половиной VII в.²⁷ Как видим, первоначальное русское название Дуная находит свою ближайшую аналогию в Моравском регионе бассейна этой реки. Корень этого русского названия Дуная может быть сопоставлен с рус. яз, диал. ез, др. – рус. ѣзъ, блр. яз, укр. яз, iз, болг. яз, др. – чеш. jez – «запруда, закол для ловли рыбы», «запруда, плотина», «запруда, шлюз», с.-х. jaз – «отводной канал рядом с мельничной запрудой», слвц., польск., полаб. jaz – «канал». Понятно, что значение плотины, шлюза или канала данный корень приобрел впоследствии, и лингвисты считают, что праслав. jezъ является родственным лит. eze (ezia) – «межа, край, граница, грядка», «мелководье в заливе у берега», лтш. eza – «грядка, межа», арм. ezr – «берег, граница»²⁸. Но если первоначальным значением русского названия Дуная была «граница», а именно такой семантикой обладает образ данной реки в отечественном фольклоре, то оно могло возникнуть в самый ранний период расселения славян в данном регионе, когда Дунай действительно являлся границей между Римской, а впоследствии и Византийской империей и варварским миром. Таким образом, данное название указывает на появление русов на Дунае во время начального славянского расселения.

Точно так же есть немало свидетельств и о пребывании русов на территории Венгрии. Под 1031 г. немецкие «Хильдесхаймские анналы», рассказывая о встрече германского императора с венгерским королем Иштваном, отмечают: «И Имре, сын королем Иштвана, герцог Руси (dux Ruizorum), погиб плачевной смертью, растерзан на охоте вепрем»²⁹. Данное загадочное сообщение вызвало к жизни массу гипотез. Предполагалось, что никакого русского герцогства в этой стране не было, а Имре был главой русского наемного корпуса. Действительно, более поздние источники упоминают в этой стране вооруженную стражу, состоявшую из русов: «Вслед за договором 1102 г. с Польшей Святополк Изяславич скрепил в 1104 г. свой союз с Венгрией, выдав дочь Предславу “в Угры за королевичъ”, т. е., видимо, за герцога Альмоша, близкого родственника Коломана. Поздняя традиция связывает с именем этого короля появление русского отряда королевских телохранителей – “русских (его) королевского величества” (Rutheni Regiae Majestis), которые были поселены в Оросфале; оставаясь лично свободными людьми, они охраняли входы и ворота королевской резиденции. Если это правдоподобное известие верно, то можно предполагать, что с потерей “русского корпуса” Византией он появился в Венгрии»³⁰. Предположение о русских наемниках может объяснить появление отдельных «русских» топонимов в Венгрии, однако «русский герцог» в этой стране упоминается в немецкой хронике еще до появления там русского корпуса и, следовательно, с этим событием не связан. Кроме того, в Житии Конрада, архиепископа Зальцбургского (XII в.), около 1127 г. упомянуто о посольстве австрийского герцога к венгерскому королю, «который тогда находился в марке рутенов»³¹. Следовательно, в составе Венгерского королевства все-таки имелась какая-то территориальная единица, называвшаяся «русской». Однако по поводу того, где именно она располагалась, опять-таки высказывались самые разные мнения. Одни исследователи располагали ее на востоке, полагая, что Русской маркой была населенная русскими территория Прикарпатья, попавшая под власть венгров. Другие считали, что русы жили в Паннонии еще до прихода венгров либо венгры в своем движении на запад при прохождении южнорусских территорий увлекли с собой какую-то часть русского населения, а места, где они поселились, и стали этой маркой. Действительно, русское население Венгрии было довольно многочисленным, что отразилось даже в средневековой топонимике, и письменные источники упоминают там Великий Русский Город (Nagy Orosz-var), Великороссы (Nagy Oroszi) и Малороссы (Kis Oroszi)³². А.В. Назаренко отмечает, что русские поселения на венгерской территории известны начиная с Х в.³³ Однако проблема заключается в том, что все эти поселения не составляют компактной общности, а разбросаны по всей Венгрии от австрийской границы до Трансильвании. Так, например, сохранилось послание 1242 г. аббата венгерского бенедиктинского монастыря Святой Марии, находившегося «в Руссии», к духовенству Британии. Аббат из Вены сообщал о разорении Подунайских областей татарами. «Руссия», как отмечал А.Г. Кузьмин, здесь прямо включена в состав Венгрии, но речь шла о территориях, расположенных поблизости от Вены³⁴. «В долине Муреша выше города Регина (Сасреген) встречаются поселения с мадьярским этниконом “русские” – Оросфалу (Русская деревня), Оросидеч (Русский Деч) и др. Современными венгерскими исследователями учтены мадьярские средневековые этнотопонимы, содержащие самоназвания болгар (28), морован (19), хорватов (23), чехов (36). На долю русов приходится 74, т. е. больше всего»³⁵. В венгерском Семиградье в грамоте 1228 г. упоминается гора Ruscia, город Forum Ruthenorum, основанный в начале XIII в., а папская булла 1446 г. говорит о русских как многочисленном и великом народе в Угорщине и Семигородии³⁶. Всего же, как подсчитал И. Пич, в Трансильвании с именем Русь связаны названия двадцати пяти населенных пунктов, двадцати семи гор и двух рек. Возможно, определить местонахождение Русской марки в Венгрии способно помочь известие автора середины XIII в. Фомы Сплитского: «В Паннонии на границе (с) Рутенией, (Диоклетиан) воздвиг из порфирита не без роскоши храм…» Как отметил А.В. Назаренко, выражение «на границе с Рутенией» может быть переведено и как Рутенская марка, которую он локализует в междуречье Савы и Дуная. Именно там находился и православный монастырь Святого Димитрия на Саве, в который впоследствии делали вклады галицко-волынские князья³⁷. Об этих пожертвованиях сообщается в папской грамоте 1218 г.