Текст книги "Осколки полевых цветов"

Глава сорок первая

Я просыпаюсь от незнакомого звука и смотрю на часы. Восемь утра. Значит, я проспала всю ночь. Такое случается редко. Даже без кошмаров я обычно трудно засыпаю. Но, очевидно, долгие рыдания сильно выматывают. Кто ж знал.

Вспомнив о шуме, я вылезаю из кровати и поправляю безразмерную футболку, которая скрутилась вокруг моего туловища. Я выглядываю в окно и вижу, что у моей машины поднят капот. Над ним навис Тайер. Что он там делает?!

Я накидываю толстовку, засовываю ноги в ботинки и, схватив пальто, выхожу за дверь. Я топаю по заснеженной подъездной дорожке, сложив руки под грудью, как будто сквозь все эти слои одежды он разглядит, что на мне нет бюстгальтера.

– Что ты здесь делаешь?

Он оглядывается через плечо. На голове у него поношенная коричневая шапочка, из-под которой выбиваются песочно-каштановые кудри. Щетина на его щеках длиннее, чем обычно, из-под куртки неряшливо торчит клетчатый фланелевый воротник.

– Чиню твой автомобиль, – говорит он таким тоном, словно вот-вот добавит: «понятное дело, а что же еще?»

– Но зачем?

Его взгляд перемещается из-под капюшона на меня.

– Твоя машина не заводилась. Я пытаюсь выяснить, что барахлит – аккумулятор, зажигание или…

Я останавливаю его взмахом руки.

– Автомобильные термины для меня – иностранный язык. Говори по-английски.

Он скрещивает руки на груди и открыто смотрит мне в лицо.

– Я немного разбираюсь в автомобилях. И решил: вдруг сумею сэкономить тебе немного денег.

– Ты… Я… Ладно. – Я делаю шаг назад. – Подожди, – я делаю паузу, – разве тебе не нужно было садиться в мою машину, чтобы открыть капот?

– Да, тебе стоит ее запирать. Любой может ее открыть.

– Тайер. – Я не могу удержаться от смеха. – Ладно, оставляю тебя наедине с машиной.

– Не волнуйся, я ему помогу. – К нам неторопливо подходит Лейт с термосом в руке. Криво ухмыляясь, он хлопает Тайера по плечу. – Не могу допустить, чтобы весь кайф достался большому брату. Хотя, черт возьми, следовало отпустить его одного. Здесь холоднее, чем у ведьмы за пазухой.

Тайер мотает головой.

– Не нужна мне твоя помощь.

– О, братан, видишь ли, в том-то и заключается твоя проблема. Тебе никогда не нужна ничья помощь. Вот почему ты разведен, а я нет.

Честно говорят, забавно наблюдать, как Тайера поддевает младший брат. Тайер фыркает и толкает брата:

– Заткнись, ты даже никогда не был женат.

Лейт щелкает пальцами.

– Вот именно! Вот почему я умнее всех!

Закатив глаза, Тайер снова сосредотачивает внимание на том, что скрывается под капотом машины.

– Поверь, это так не работает.

Я со смехом оставляю братьев, стряхиваю с ботинок снег и захожу на кухню. Сегодня я испеку Тайеру несколько кексов за то, что он нашел время посмотреть мою машину.

Мама уже ушла открывать магазин на день, а это значит, что в доме только Бинкс и я. Кстати, вот и мой любимый кот: он неторопливо заходит на кухню и громко мяукает, требуя наполнить ему миску.

Миска и без того уже полная, но я устраиваю шоу, добавляя сверху несколько свежих гранул сухого корма. Он принюхивается и, удовлетворенный, погружает морду в корм. До чего же он привередливый!

Я беру тарелку, насыпаю немного хлопьев и заливаю их молоком. Я ем стоя и смотрю в окно. Тайер до сих пор горбится над моим капотом, а Лейт стоит в стороне, оживленно болтает и энергично жестикулирует. Не сомневаюсь, что Тайеру это очень нравится.

Покачав головой, я возвращаюсь на кухню, доедаю хлопья и ополаскиваю в раковине миску.

Приходит сообщение. Оно от Калеба.

Калеб: «Как дела? Хотел узнать, как ты».

Я: «Я в порядке. Вчера вечером поговорила с мамой. Мы собираемся вместе выстоять в этой битве. У нее скоро операция. Врачи говорят, что нужна мастэктомия, это даст хоть какой-то шанс».

Калеб: «Блин. Мне чертовски жаль».

Я: «Мы справимся».

Калеб: «Я всегда рядом, серьезно. Захочешь поговорить – я весь твой. Понадобится жилетка, чтобы в нее поплакать? Обращайся ко мне».

Я: «Спасибо. Ты хороший парень, Калеб. Лучший».

Я убираю телефон и варю новую порцию кофе. Я не большая любительница домашнего кофе, но до кофейни мне сегодня не добраться: машина сломана, а ехать на велосипеде слишком холодно. Так что придется варить.

А пока я бегу наверх переодеться и захватить свой ноутбук. Мне хочется изменить дизайн этикеток для моих свечей. У них уже несколько лет один и тот же логотип, и пришло время обновить дизайн.

Поставив ноутбук на кухне, я наливаю в чашку кофе и добавляю карамельный сироп и сахар. Я сажусь и принимаюсь за работу. Примерно через час я делаю перерыв и готовлю кексы, а затем возвращаюсь к делу. К тому времени, как кексы готовы и их можно доставать из духовки, я заканчиваю создание логотипа, которым горжусь и на который с удовольствием перейду. Пока выпечка остывает, я обновляю свой веб-сайт с новым логотипом. Чуть позже я напечатаю новые этикетки, чтобы наклеить их на партию, над которой планирую работать на этой неделе.

Раздается стук в боковую дверь, и от неожиданности я едва не подскакиваю на месте. Бинкс смотрит на меня светящимися зелеными глазами, как на сумасшедшую. Может, так оно и есть.

Я открываю дверь и впускаю Тайера.

– Похоже, дело в аккумуляторе.

– Тебе потребовалось столько времени, чтобы это понять? – удивляюсь я.

Выражение его лица не меняется. Он сама серьезность.

– Нет. Я съездил за новым и установил его тебе. – Он опускает взгляд, замечая свои грязные ботинки на кафельном полу. – Черт. Извини.

– Все в порядке. Все равно пора мыть пол. – Склонив голову набок, я добавляю: – Тебе не стоило так напрягаться.

– Стоило.

Я в этом сильно сомневаюсь, но понимаю, что спорить с Тайером бессмысленно.

– Я испекла для тебя кексы. – Я указываю на кексы, красиво разложенные на решетке для охлаждения в ожидании глазури.

На его губах слабый намек на улыбку.

– Из песочного теста?

– Нет, на этот раз я решила побаловать тебя чем-то новеньким. Это персики со сливками.

Он не успевает с собой совладать, и на его лице появляется гримаса отвращения.

– Э-э… звучит восхитительно, – хрипло произносит он.

Я закатываю глаза и добавляю в пакет заранее приготовленную глазурь.

– Кексы из песочного теста я тоже испекла. Успокойтесь, мистер.

– Мистер, говоришь? – В его глазах вспыхивает огонек.

– Не бери в голову. – Я закатываю глаза. – Я их быстренько заморожу, если ты готов подождать. Но три мне придется оставить себе.

– Почему три?

Я закручиваю пакет и надежно закрываю его.

– Один сейчас, один на потом и один на завтра. Вот.

– Ах, ясно, – хихикает он.

– Сколько я тебе должна за аккумулятор?

– Нисколько.

– Тайер, – мой тон суров, – я отдам тебе деньги.

– Нет, – так же сурово спорит он, – не отдашь.

– Ты упрямый как осел, – возражаю я.

Он выгибает бровь.

– А ты нет?

Нахмурившись, я сосредотачиваю свое внимание на кексах.

– Значит, ты признаешь, что ты упрямый?

Он невесело фыркает.

– Было бы бессмысленно это отрицать. – Он выдвигает табурет и садится, все еще настороженно глядя на грязь, которую он принес на своих ботинках.

– Неважно. В это время года без грязи никак.

– Я должен был разуться на улице. Мама бы на меня набросилась, если бы такое увидела.

Я стараюсь не рассмеяться, но терплю неудачу, и он тоже улыбается.

– Тебе тридцать один, Тайер.

– И что? Это не значит, что мама до сих пор не ругает меня, как подростка.

– Для них мы всегда дети, да?

Он хватает один из кексов.

– Всегда.

– Эй, – я пытаюсь шлепнуть его по руке, – кто сказал, что тебе можно брать?

– Ты. Ты испекла их для меня.

– Ты всегда такой самоуверенный?

– Ты же сама сказала, что они для меня. – Он откусывает большой кусок.

Черт возьми, он поймал меня на слове. Я заканчиваю покрывать их глазурью и откладываю в сторону свои три, прежде чем упаковать остальные для Тайера.

– Вот так. Будь добр и поделись со своими родными.

Его глаза коварно скользят по мне, и по спине пробегает дрожь.

– Я не люблю делиться.

– Где твой праздничный настрой?

Он медленно встает, идет и, не сводя с меня пристального взгляда, останавливается, когда между нами остается меньше полуметра.

– Можно я тебя поцелую?

Я киваю. Слишком нетерпеливо, судя по улыбке, которая изгибает его губы. Он сокращает оставшееся между нами расстояние и обхватывает мое лицо своими огромными ладонями. Мне нравится, когда он вот так меня обнимает. Как будто я – весь мир. Я никогда не чувствовала себя такой неповторимой. Защищенной. Я никогда не чувствовала себя в такой безопасности. Он медленно опускает голову и ждет.

Схватив его за затылок, я изо всех сил тяну его вниз. Мой рот заглушает его смешок. Мы растворяемся друг в друге, наши тела отчаянно друг в друге нуждаются. Мы так давно не были вместе. Одни. Вкус искушения на наших языках.

Его пальцы впиваются в мои бедра, пытаясь притянуть меня ближе, хотя мы и без того единое целое. Мне нравится эта дикость. Нравится, что мы не в состоянии друг другом насытиться.

Он приподнимает меня и сажает на противоположную столешницу, подальше от кексов. Его руки опускаются на мои бедра, и он раздвигает мои ноги, чтобы встать между ними.

Мое сердце бешено колотится, и все же я чувствую себя рядом с ним совершенно спокойной. Странное сочетание, но я не имею ничего против.

– Ты пахнешь сахаром, – шепчет он мне на ухо. – Сладкая моя. – Он нежно прикусывает мочку, его губы скользят по щеке и слегка касаются моих губ. – И на вкус ты как сахар. – Его голос – хриплый шепот.

– Можешь заткнуться?

Я не даю ему шанса ответить. Кладу ладонь на его затылок и прижимаю его ближе. Его горячее тело рядом с моим. Он всегда такой теплый, как мой персональный обогреватель. Наши губы двигаются синхронно, а мой разум снова и снова повторяет в моей голове его имя.

Кажется, проходит час, когда он отстраняется и прижимается своим лбом к моему. Наше дыхание поверхностное, его сердце быстро колотится под моей ладонью.

Я смотрю на него снизу вверх сквозь ресницы и знаю, каждой клеточкой своего тела знаю, что люблю этого мужчину. И никогда не полюблю так сильно никого другого. За столь короткое время Тайер Холмс украл мое сердце, запечатлел себя в моей ДНК, и никто и ничто не сможет занять его место. Он мой единственный.

Меня пугает, что я так быстро начала испытывать к кому-то такие сильные чувства, но потом я вспоминаю о том, как много людей об этом говорят, так что, может быть, это не такое уж и безумие.

Мои пальцы играют с его волосами. Он смотрит на меня пристально, испытующе.

– Почему у меня такое чувство, будто ты хочешь мне что-то сказать?

Я тяжело сглатываю, грудь сотрясается при вдохе, когда я думаю о маме.

– Обед, на который вы меня вчера отвезли. – Я прикусываю губу, не желая произносить эти слова вслух. – У мамы рак.

– Блин. – Его голова падает на грудь. – Ты позволяешь мне кувыркаться тут с тобой, когда у тебя происходит такое дерьмо? Мне чертовски жаль, Салем. – Он обнимает меня, прижимает к себе, оберегает меня. Я в безопасности. Я защищена.

– Я хотела тебя поцеловать. – Я не хочу, чтобы он думал, что воспользовался мной. – Я скучала по тебе, мы давно не были вместе.

Он убирает со лба мои волосы.

– Какой рак?

– Рак груди. Ей понадобится двойная мастэктомия. – Мой подбородок дрожит.

Это ужасно. И неожиданно. Даже не представляю, что чувствует мама. Она так мало пожила на свободе после смерти моего отца – и вот теперь у нее новое бремя.

Но она сильная. Жизнеспособная, гибкая. Мне нужно верить, что она справится.

– Если я могу что-нибудь сделать, пожалуйста, дай мне знать.

Я знаю, что он готов на все. Этот человек оборудовал для меня в своем подвале целый тренажерный зал. И починил мою машину.

– Просто будь рядом. Это все, о чем я прошу. Это все, что мне нужно.

Он целует меня в лоб. С нежностью. С теплотой. С благоговением.

– Это я могу.

И я знаю, что выполнит мою просьбу.

Глава сорок вторая

Короткий отпуск заканчивается, семья Тайера уезжает, а моей маме назначают операцию сразу после Нового года. Она уже несколько месяцев проходила химиотерапию и ничего нам не говорила. Когда это всплыло, я разозлилась, но потом подумала о том, что она тогда чувствовала и что она была просто мамой, которая не хотела беспокоить своих детей.

– Пожалуйста, приезжай в гости, – говорит Лорен на экране моего телефона во время нашего разговора по FaceTime. Она идет по улице в Бруклине, ее нос красный от холода. – Сходим в Рокфеллер-центр и вместе полюбуемся на рождественскую ёлку – помнишь, мы всегда об этом мечтали? Или прошвырнемся по магазинам. Ну пожалуйста, – она надувает губы, – я по тебе соскучилась.

– Знаю, я тоже по тебе скучаю. Я хочу приехать, но сейчас неподходящее время.

– Я ожидала, что ты это скажешь, поэтому уже поговорила с твоей мамой. Она со мной согласна, считает, что это отличная идея, и настаивает, чтобы ты меня навестила.

Я устраиваюсь удобнее на кровати и подкладываю под голову подушку. Тайер заберет Форреста у Кристы и заедет за мной, чтобы мы могли выбрать рождественские елки. Одну в его дом, другую в мой. Мы решили, что так будет проще всего, поскольку у него фургон.

– Когда?

Она сердито ухмыляется, и я не могу удержаться от смеха.

– В следующие выходные.

– Проклятие. Дьявол работает усердно, но Лорен Роу – еще усерднее.

– Абс-секс-солютно. – Она показывает мне язык. – Я скучаю по своей лучшей подруге и хочу тебя увидеть. Кроме того, учитывая все происходящее, тебе не кажется, что ненадолго уехать – весьма кстати? Всего на пару дней.

Я вздыхаю. Она права.

– Хорошо. – Я медленно улыбаюсь. – По рукам.

Она оглушительно визжит, но проходящие мимо нее люди на улице даже не оборачиваются, как будто это обычное явление. Наверное, для них это так и есть.

– Будет весело, вот увидишь!

Мы прощаемся и отключаемся. И как раз вовремя, так как я получаю сообщение от Тайера, что он в пяти минутах езды от меня. Я встаю с кровати и быстро чешу Бинкса за ушами.

– До скорого, приятель.

Я натягиваю ботинки, зимнее пальто, выглядываю в окно и вижу, как подъезжает Тайер. На улице мороз и много снега. Забравшись в теплый фургон, я улыбаюсь Форресту на заднем сиденье.

– Привет, Форрест. Как дела?

– Хорошо. Только учеба утомила. Мне нужны каникулы подольше.

Тайер изо всех сил старается не рассмеяться.

– А как дела у тебя?  – спрашиваю я. Он окидывает меня горящим взглядом, дает задний ход и выезжает со двора. Дело в том, что сегодня рано утро после того как я пришла на его беговую дорожку, он затащил меня на скамью для силовых упражнений, стянул с меня легинсы и показал, почему столь многие девушки без ума от орального секса. Я до сих пор не отошла от сильнейшего оргазма, который испытала.

– Мне хочется выбрать елку, – говорит он, бросая взгляд на Форреста в зеркало заднего вида. – Мы повесим на нее украшения с изображением супергероев.

– Это будет так круто, Салем! Просто подожди и сама увидишь. Как ты думаешь, ты и Бинкс могли бы прийти и помочь нам украшать елку?

Я смотрю на Тайера, проверяя, согласен ли он. Не хочу мешать ему проводить время с сыном. Он едва заметно кивает, и я говорю:

– Да, звучит здорово. Может, тогда и кексы заодно испечем?

Тайер хихикает, потирая пальцами подбородок.

– Только если из песочного теста.

– Фу, из теста? Не хочу отравиться саломнеллой, пап.

– Сальмонеллой, сынок. Тогда приготовьте песочное тесто без сырых яиц, чтобы не бояться.

– Какие кексы тебе нравятся?

– О-о. – Размышляя, мальчик чешет кончик носа. – Мои любимые – шоколадные!

– Шоколад – отличный выбор.

В динамиках тихо играет рождественская музыка, я слушаю ее, закрываю глаза и улыбаюсь. Несмотря на все события, я изо всех сил стараюсь находить поводы для радости в эти праздничные дни. Когда мой отец заболел, я поклялась, что больше никогда и никому не позволю украсть у меня радость. И даже если моя жизнь превратится в ад, я буду находить в каждом дне что-то хорошее, что поможет мне двигаться дальше.

Сегодня это рождественская музыка, мужчина рядом со мной и мальчик на заднем сиденье.

Мы прибываем на елочную ферму, выпрыгиваем из фургона и слышим, что тут из динамиков звучит еще больше музыки. Сегодня выходной, и здесь довольно многолюдно. В киоск с закусками выстроилась очередь, в другой очереди простаивают те, кто хочет оплатить свои елки.

Форрест подбегает ко мне, хватает за руку и смотрит на меня круглыми глазами.

– Папа сказал, что я должен держать за руку либо его, либо тебя. Я выбрал тебя.

Я улыбаюсь мальчику, глядя на него сверху вниз, мое сердце тает. Я крепко сжимаю его ладошку.

– Надеюсь, ты готов выбрать лучшее дерево и для моего дома.

Тайер улыбается, проходя мимо нас за пилой.

– Тебе нужна моя помощь? – Форрест тычет пальцем в перчатке в свою грудь.

– Конечно, нужна. Ты и правда умный.

– Да, это так, – выпятив грудь, соглашается он. – У меня пятерка за тест по правописанию. И вообще.

Тайер возвращается, и мы втроем идем вдоль рядов деревьев в поисках идеальной елки. Мои ботинки хрустят по снегу, мое дыхание затуманивает морозный воздух. Но несмотря на холодную погоду я хочу быть только здесь, и больше нигде.

– Как тебе эта елка, пап? – Форрест указывает на высоченное дерево.

Тайер тут же качает головой.

– Слишком большая.

– Слишком большая? Да она крошечная, пап.

Тайер хрипит, стараясь не рассмеяться.

– Она только кажется маленькой, потому что мы сейчас на улице. Поверь, для дома она слишком велика. Думаю, вон там мы найдем то что нужно. – Он указывает налево от нас. – Смотрите под ноги. – Он протягивает руку и помогает мне и Форресту перейти через особенно грязную тропинку.

Мы добираемся до деревьев более подходящего размера, когда Форрест вырывается и убегает.

– А как насчет этой, пап?

– Приятель, что я тебе говорил о том, чтобы вот так убегать вперед?

– Нельзя. – Форрест опускает голову

– Вот именно. А дерево-то отличное. Хороший выбор!

Глядя на отца, Форрест сияет, как распускающийся под солнцем цветок.

– Ты думаешь? Это хорошая елка?

– Ага. Это она.

Ель немного кривовата и в некоторых местах лысовата, но он прав: она само очарование.

Тайер со стоном спускается, чтобы срубить дерево, а Форрест, поддерживая его, скачет вокруг и говорит:

– Ты сможешь, папочка! Ты такой сильный! – Форрест поворачивается ко мне и улыбается. – Когда вырасту, я стану таким же сильным, как мой папа.

– Ну, не знаю. Ты и сейчас кажешься мне довольно сильным. – Я сжимаю его крошечный бицепс (на самом деле – пухлый рукав его куртки), но он сияет и, судя по всему, не замечает разницы.

– Ты слышал, папа? Салем говорит, что я уже сейчас сильный.

– Я слышал, малыш.

Срубив елку, Тайер относит ее вперед, чтобы завернуть и отметить, пока мы с Форрестом подыскиваем такую же для нас с мамой.

– Какие елки тебе нравятся?

Я пожимаю плечами и дергаю пару веток, чтобы посмотреть, упадут ли иголки.

– Не знаю. Наверное, мне нравится что-то вычурное.

Услышав незнакомое слово, мальчик корчит гримасу.

– Вычурное?

– Причудливое, уникальное. То, что другие могут не заметить.

– О. – Он несколько раз кивает головой. – Буду искать именно такую елку.

Его ноги проваливаются в снег, и он едва не спотыкается. Я еще крепче сжимаю его руку.

– Я тебя держу.

– Спасибо, Салем.

Я улыбаюсь ему и удивляюсь, как сильно я прикипела душой к этому мальчику всего за несколько месяцев.

– Я всегда буду тебя держать.

– А я всегда буду держать тебя. Если только ты не упадешь, – задумчиво добавляет он. – Ты слишком тяжелая, и я тебя не подниму.

Я смеюсь. О, господи, эти дети. Как же мне нравится то, что слетает с их уст.

– Это не страшно. Ты всегда можешь позвать на помощь.

– Могу. Эй, а как тебе такая? – Он указывает на елку, снизу пышную и объемную, но с изогнутой книзу верхушкой. Это выглядит необычно и определенно причудливо.

– Идеально.

– Что идеально? – Тайер подходит к нам с пилой в руке. Его щеки раскраснелись от холода, шапка съехала набок.

– Вот эта, – хором произносим мы с Форрестом и указываем на елку.

– Вы… выбрали самую странную елку из всех, – бормочет он и с улыбкой качает головой.

– Странные тоже заслуживают любви, – подбоченившись, заявляю я. – Сруби мне мое дерево.

– Мне нравится, когда ты командуешь, – язвит он, тычет палец в мою замерзшую щеку, опускается на землю и срубает ствол.

– Папа, можно мы перед отъездом выпьем горячего шоколада? Я видел, что он здесь продается.

– Нет, – ворчит Тайер. – Я не собираюсь вываливать пять баксов за разбавленную дрянь. Шоколад я приготовлю тебе дома.

– Мама говорит, что дрянь – плохое слово.

– Она права, – соглашается Тайер, – и именно поэтому употреблять его позволено только взрослым. Когда повзрослеешь, тоже начнешь пользоваться такими словами.

Форрест смотрит на меня с волнением.

– Класс! Быть взрослым – это будет весело! – произносит он, широко раскрыв глаза.

Если бы ты только знал, до чего весело, малыш.

Сорок пять минут спустя мы возвращаемся домой с двумя елками. Форрест бегает по дворам, а я помогаю Тайеру разнести деревья. Мама до сих пор в магазине, и я прошу Тайера поставить елку в угол, где она у нас обычно стоит. Надеюсь, мама будет не против.

– Так мы будем печь кексы? – Форрест сбрасывает куртку и грязные ботинки у входной двери. Тайер с недовольством смотрит на этот беспорядок.

– Не будет никаких кексов, пока ты не уберешь свои вещи.

– Они там нормально лежат. – Форрест с недоумением смотрит на куртку и ботинки.

– Форрест, – строго смотрит на него Тайер, пощипывая переносицу. – Разве мы не говорили об уважении к вещам? Подбери их и аккуратно сложи, куда надо. – Форрест драматично стонет, но поднимает свои вещи. – Спасибо, малыш.

– Не за что.

Тайер борется с улыбкой.

– Так странно! Порой он ведет себя как подросток, а иногда выдает такое, что сразу становится ясно: ему всего шесть лет.

Я засовываю руки в задние карманы джинсов.

– Наверное, так у всех детей.

Форрест возвращается в гостиную.

– А теперь мне можно испечь кексы? А как насчет горячего шоколада?

– Показывай дорогу, – говорю я ему, и он бежит на кухню.

– Я поставлю елку, а потом приготовлю горячий шоколад.

– Не торопись. Мы будем в порядке.

На кухне Форрест уже подвинул стул к центральному островку и забрался на него, проверяя продукты, которые я прихватила из дома.

– Можно я возьму? – Он поднимает пакет с шоколадной крошкой.

Я делаю вид, что оглядываюсь в поисках его отца, и шепчу:

– Можно.

Он достает из пакета зажим, торопливо вытаскивает три шоколадные крошки и закидывает их в рот.

– Я люблю шоколад.

Я шлепаю его по носу.

– Шоколад – милый, как и ты.

Он улыбается.

Наклонившись, я роюсь в шкафчиках Тайера в поисках мисок и всего остального, что мне понадобится. Он хотя и не печет, но у него есть современный черный миксер, который мне очень помогает.

Я разрешаю Форресту отмерить ингредиенты, и мы смеемся, когда на его носу остается мука. Я макаю палец в муку и рисую на его щеке смайлик, после чего ему, конечно же, хочется рисовать на моей щеке.

Когда Тайер заходит на кухню, мы с Форрестом хохочем и шалим. Он обводит взглядом устроенный нами беспорядок. Моя зеленая толстовка вся в пятнах от шоколада и сахара. Наверное, то же самое творится и в моих волосах. Я закатала Форресту рукава, но руки у него перепачканы практически до локтей.

Но если не позволять себе время от времени пачкаться, жизнь становится ужасно скучной.

– Похоже, у вас тут веселье.

– Папочка, – хихикает Форрест, – смотри, я нарисовал на щеке Салем сердечко. И смайлик.

Игриво сцепив руки под подбородком, я поворачиваюсь, чтобы отец мог разглядеть творения своего сына. Нахмурив брови, Тайер наклоняется к столу на уровне глаз Форреста.

– А где мое сердечко и смайлик?

– У тебя на щеках борода. Так что тебе ничего не достанется. Но как насчет… – Он опускает руки в муку, а затем растирает их по всей поверхности заросших щетиной щек Тайера, пока они не белеют. Форрест довольно хихикает: – Теперь ты как Санта Клаус.

Тайер поглаживает подбородок и поворачивается ко мне, чтобы я оценила его макияж.

– Как я выгляжу? – Я смотрю на него, мое сердце подпрыгивает в груди.

– Импозантно.

– Тебе нравится проблеск седины в моей бороде?

– Да, это красиво.

В уголках его глаз мелькают веселые морщинки.

– Хо-хо-хо.

Я визжу, когда он подхватывает меня за талию, перекидывает через плечо и обегает вокруг кухонного островка.

– Тайер! – Я смеюсь и шлепаю его по спине. – Отпусти!

– Папа, что ты с ней делаешь? – смеется Форрест. – Ты балуешься!

Тайер опускает меня на то же место, с которого поднял, и чмокает в губы. Мы оба замираем, осознав, что он сделал. Это смешно, но мы оба поворачиваемся и смотрим на Форреста. Его глаза круглые от изумления…

– Папа, почему ты поцеловал Салем? – Мы оба молчим, придумывая оправдание. – Она тебе нравится как женщина?

Тайер бросает на меня взгляд, пытаясь оценить, комфортно мне или нет. Я киваю, давая понять, что приму все, что он скажет своему сыну.

– Да, – он смотрит Форресту в глаза, – она мне нравится. Очень сильно.

Форрест смотрит то на меня, то на своего папу.

– Ты на ней женишься?

Тайер вздыхает. Ему явно неловко от назойливых вопросов сына.

– Иногда люди друг другу очень нравятся, но это не значит, что они поженятся. Они могли бы, но это не обязательно.

– О. – Мальчик выглядит смущенным. – Я думал, целуются только женатые люди. Вот почему я спросил.

– Нет. Другие люди тоже целуются. Целоваться приятно, но только когда ты достаточно взрослый.

– Так вы… значит, парень и девушка?

Я жду его ответа, затаив дыхание. Хуже всего то, что я не знаю, что я хочу услышать.

– Мы… – Он подбоченивается. – Мы это до конца пока не определили, но нет, мы не парень и девушка. Пока нет.

– Хорошо. Мне нравится Салем. – Форрест переводит взгляд на меня. – Я не против, если вы будете друг друга любить.

Я сейчас заплачу.

– Спасибо, приятель. – Тайер взъерошивает его волосы. – Как насчет горячего шоколада?

В моих руках чашка с горячим шоколадом, вся гостиная усыпана украшениями к Рождеству, в духовке пекутся кексы, а на заднем плане тихо играет рождественская песня в исполнении Бренды Ли. Я думаю о том, что вполне представляю себя частью этой жизни.

Тайер поднимает Форреста, чтобы тот добавил украшений на верхушку елки. Я чувствую себя счастливой, наблюдая за ними, и испытываю радость, являясь частью их маленькой семьи. Я и не подозревала, как мне этого не хватает.

Когда Тайер сюда переехал, я и не предполагала, что так сильно его полюблю.

Не только его, но и его сына. Я не представляю себе жизни без этих двух мальчиков из семейства Холмс. Не знаю, как, но за эти месяцы они стали для меня родными. И я надеюсь, что и они считают меня родной.