Текст книги "Осколки полевых цветов"

Глава двадцать пятая

Я резко просыпаюсь от толчка. Двигатель фургона глохнет.

– Мы дома, – без всякой необходимости объявляет Тайер.

– Когда я успела заснуть? – Я тру глаза, подавляя зевок.

Мы решили поехать сразу домой, вместо того чтобы целый день болтаться по Бостону.

Он смотрит на часы на приборной панели.

– Примерно полчаса назад.

Не слишком давно. Я открываю дверь и выхожу.

– Отнесу твою сумку к двери, – говорит Тайер.

– Я сама. – Я заправляю за ухо прядь волос. – Она не тяжелая.

– Салем, я отнесу твою сумку. – Его тон не допускает возражений. Я иду с ним бок о бок по подъездной дорожке и останавливаюсь у боковой двери. Он ждет, когда я вставлю в замок ключ, и опускает сумку на пол.

– Я должна тебе все кексы этого мира. – Я широко распахиваю дверь и останавливаюсь на верхней ступеньке.

Он внимательно наблюдает за мной. Хотела бы я знать, о чем он думает.

– Ты мне ничего не должна.

С этими словами он отворачивается и уходит, оставляя меня наедине с моими мыслями.

В начале третьего в дверь звонят, и я ничуть не удивляюсь, когда спускаюсь вниз и обнаруживаю на переднем крыльце Калеба.

Я открываю дверь и робко улыбаюсь.

– Привет.

– Привет. – Он складывает руки перед собой и улыбается так же робко, как и я. Его плечи опускаются, и он смущенно приглаживает волосы. – Черт, Салем, мне так жаль. Я осёл. – Он опускает голову. – У тебя есть полное право меня ненавидеть.

– Я тебя не ненавижу. Я была обижена… вернее, я обижена. Но я тебя не ненавижу.

Он нервно потирает рукой кончик носа.

– Мама знала, что у нас концерт. Понятия не имею, почему она пригласила меня на ужин. Я…

Я поднимаю руку, заставляя его замолчать.

– Тебе нельзя было упускать эту возможность. Я понимаю.

Когда я остыла, то поняла, что это был слишком редкий шанс для него, чтобы отказаться. Стало ли мне от этого менее больно? Нет, но я не хочу стоять на пути Калеба к его мечте. Это было бы эгоистично с моей стороны, и я не хочу быть эгоистичной девушкой. Кроме того, я кончила на ноге своего соседа, так что можно сказать, что я тоже не святая.

Он кивает, но как-то механически, как будто он не уверен до конца.

– Ты зайдешь? – спрашиваю я, и он одаривает меня искренней улыбкой.

– Я боялся, что ты не впустишь.

Я игриво закатываю глаза, хватаю его за футболку и затаскиваю внутрь.

– Иди сюда.

– Останешься на ужин? – Я смотрю, как Калеб натягивает футболку, прикрывая грудь от моих нетерпеливых глаз. Я ищу на полу свой лифчик и надеваю его. Он крутит пальцем, жестом приказывая мне повернуться, и застегивает его. Его губы оставляют нежный поцелуй на моей шее.

– Хочешь, чтобы я остался?

Я смеюсь и поднимаю с пола майку.

– Я бы не спрашивала, если бы не хотела.

– Хорошо. – Он застегивает джинсы. – Ты будешь готовить? Могу помочь.

– Буду рада, – киваю я.

Одетые, мы спускаемся вниз, и я роюсь в холодильнике в поисках чего-нибудь, что мы могли бы приготовить вместе. Я извлекаю из морозилки упаковку куриной грудки и нахожу пакет с замороженными овощами. Калеб хватает курицу и ставит ее размораживаться в микроволновку.

Я добавляю к курице немного приправы, поворачиваюсь и вижу, что Калеб наблюдает за мной, прислонившись к столешнице.

– Что? – спрашиваю я и собираю волосы в хвост.

Он улыбается, его глаза вспыхивают.

– Разве мне запрещено смотреть на мою чертовски горячую подружку?

– Калеб, – смущенно смеюсь я, поворачиваясь к раковине и мою руки. Я понимаю, что нам нужно поговорить и что мне не следовало сразу тащить его в спальню, но я по-прежнему сама не своя после того, что произошло утром с Тайером.

Мне нужно было стереть воспоминания о том, как я терлась о бедро Тайера. И вот я снова об этом думаю. Ох.

– Я хочу, чтобы это осталось в прошлом, – вздохнув, начинаю я, и Калеб наклоняет голову набок, внимательно слушая. – Я в этом не специалист, но знаю, что нам нужно поговорить.

– Ладно, – уклончиво отвечает он.

– Я сказала, что приняла твои извинения, и это действительно так, – подчеркиваю я, открываю пакет с овощами, выкладываю их на сковороду и добавляю немного оливкового масла, соли и перца. – Но, если честно, это причинило мне боль. Мне больно, когда ты так поступаешь. – Он открывает рот, чтобы заговорить, но я поднимаю руку, умоляя его дать мне закончить. – Ты уезжаешь, – напоминаю я ему. – Всего через несколько дней ты уедешь, и я просто… хотела провести с тобой напоследок как можно больше времени. – Предательские слезы щиплют глаза. – Такое чувство, что все меняется. Мы меняемся. И меня это пугает.

– Салем, – бормочет он, берет меня за руки и притягивает к себе. Он стройнее Тайера, немного ниже ростом, но его тело такое же теплое и нежное. – Я люблю тебя. Нас это не изменит.

Я зажмуриваюсь и крепко вцепляюсь в него, как будто чтобы убедиться, что он не исчезнет. Но что-то подсказывает мне, что всё изменится независимо от того, как крепко я за него держусь.

Глава двадцать шестая

Мы с Лорен размахиваем ногами, паря в воздухе на качелях в нашем местном парке. Детей поблизости нет, так что мы у них качели не отбираем. Близится закат, и вокруг становится так тихо, что даже жутко. В парке только пожилая пара, выгуливающая своего золотистого ретривера, и мы. И всё. Как будто все куда-то разъехались… совсем как Калеб. Вчера он уехал в Бостон. Он позвонил мне вечером и показал свое общежитие, и, несмотря на грусть из-за его отсутствия, я искренне за него порадовалась. Это то, чего он всегда хотел.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Лорен, прерывая повисшее между нами молчание. Я знаю, что она имеет в виду Калеба.

– Я в порядке, – уверяю я ее. – Грустно, конечно, но я знала, что это произойдет.

Она прикусывает губу.

– Я тут подумала…

– Звучит опасно, – шучу я.

– Ха. – Она наклоняется и пихает меня в плечо. – Я знаю, это безумие, но мне необходимо сменить обстановку. Мне нужно приключение.

– Та-ак? – Я жду, что она продолжит; мне не терпится узнать подробности.

– Я хочу переехать в Нью-Йорк. В город, – добавляет она. – Я … Я не знаю, как это объяснить, но когда я была там со своей сестрой, я почувствовала, что это то место, где я должна быть.

– Ого! – Такого признания я не ожидала. Она об этом даже не упоминала.

– Знаю, знаю, – повторяет она, качая головой. – Это не входило в мои планы. На следующей неделе я поступаю в местный колледж. – В конце фразы ее голос скрипит. – Но… это не сделает меня счастливой, Салем. Я точно знаю. Я хочу чего-то большего. Я уже поговорила со своим консультантом, и я могу учиться онлайн. Я не хочу полностью отказываться от колледжа, но из-за него мне не обязательно здесь оставаться.

– Ты уже все продумала, да?

Она кивает и работает ногами, чтобы сильнее раскачаться.

– Мне тошно от мысли, что я оставлю тебя в таком состоянии. Вот почему я хочу, чтобы ты поехала со мной. – Она сияет, замедляется и останавливает качели. – Мы можем стать соседками по комнате. Найдем работу, например, официантками и будем ждать, когда нас обнаружит какой-нибудь потрясающий искатель талантов.

– Какие же у нас с тобой таланты? – шучу я.

Она шмыгает носом.

– Это я еще не обдумала.

– Я за тебя рада. Если это то, чего ты хочешь, я не стану тебя задерживать. Но я … Я остаюсь здесь, Ло.

Она наклоняет голову, темные волосы закрывают лицо.

– Я понимаю.

– Ты уже подыскиваешь себе квартиру?

Она опускает глаза.

– Я за одну уже внесла задаток. Она малюсенькая, зато вся моя, и это все, что имеет значение.

– Я не хочу, чтобы ты уезжала. – Она это уже знает, прощаться – это отстой. – Но я так за тебя рада! Ты заслуживаешь делать все, чего требует твоя душа, и если она рвется в Нью-Йорк, сделай это. Я всегда буду твоей болельщицей.

Она улыбается.

– Ты всегда в меня верила.

Я закатываю глаза, борясь с улыбкой.

– Это естественно. Я знаю, ты добьешься успеха во всем, к чему бы ни стремилась. – Я делаю паузу и задумчиво потираю губы. – Когда уезжаешь?

Ее улыбка гаснет.

– В следующую среду.

Я опускаю голову.

– Я боялась, что еще раньше.

– Мое предложение переехать ко мне всегда будет в силе. Как я уже сказала, квартирка крошечная, но там есть чердак и можно поставить дополнительную кровать.

– Никогда не знаешь наверняка. Может, я и соглашусь.

Она тянется ко мне и сжимает мою ладонь.

– Надеюсь, ты пройдешься со мной по магазинам. Перед отъездом я хочу купить пару вещей для квартиры. Новое постельное белье, немного посуды и тому подобное.

Я сжимаю ее руку в ответ.

– Конечно.

Откинув спину назад, я снова раскачиваюсь, подставляя лицо последним летним лучам солнца.

Все твердили мне, что это лето будет не таким, как все предыдущие. Я им не верила, но они оказались правы. Оно было наполнено переменами. Перемены и пугают, и волнуют, но я понимаю, что они неизбежны и что это первый шаг в нашу взрослую жизнь.

Калеб в Бостоне, Лорен переезжает в Нью-Йорк. А я?

Я не знаю, что меня ждет, но впервые за долгое время мне не терпится это узнать.

Глава двадцать седьмая

Я удивленно останавливаюсь в конце подъездной дорожки. Сейчас шестой час утра, так что нет ничего удивительного в том, что я собираюсь на пробежку. Что удивительно, так это то, что Тайер стоит, прислонившись к фонарному столбу. На нем длинные шорты для бега и старая футболка с выцветшим логотипом его фирмы.

– Что ты здесь делаешь? – Я наклоняюсь и затягиваю шнурок на правом ботинке.

– А что? Мне нельзя болтаться на фоне уличного фонаря в пять утра? Разве это не самое естественное на свете? – Его губы растягиваются в улыбке.

– Ты шутишь? – Я знаю, что это так, выпрямляюсь и подбочениваюсь. – Ты сейчас шутишь со мной, Тайер?

Он пожимает плечами:

– Ну да, почему бы и нет? – Он отходит от света, вытягивает руки над головой и демонстрирует мне кусочек живота. От этого зрелища мое сердце сжимается. – Вот, решил составить тебе компанию.

– Неужели я настолько предсказуема?

Он хмурится, и на его лице появляется мрачное выражение.

– Да.

Я растягиваю ноги и со скепсисом смотрю на него.

– Ты никогда раньше со мной не бегал. Почему вдруг сейчас решил?

– Это принесет пользу моему здоровью, – отвечает он и отводит взгляд.

– Ясно. – Я ему ни капли не верю, но у меня нет причин подозревать его во лжи. Я выгибаю бровь. – И ты надеешься за мной угнаться?

– Да, – ухмыляется он.

– И ты так каждое утро бегаешь? – пыхтит Тайер, пытаясь отдышаться. Мы остановились возле его дома, чтобы растянуться.

– Да, почти каждое утро. За исключением тех дней, когда на улице слишком холодно. Тогда я использую свой абонемент в круглосуточный тренажерный зал рядом с продуктовым магазином.

Он хмурится.

– Ты слишком молода, чтобы ходить в такой спортзал в любое время.

– Когда у меня возникает потребность бегать, выбирать не приходится, – твердо заявляю я, разминая икры.

Он качает головой.

– Не хочу, чтобы ты ходила туда одна в такую рань.

Я бросаю на него испепеляющий взгляд.

– Я делаю это уже много лет.

Он издает звук, как будто пытался проглотить собственный язык.

– Тревога за тебя меня доконает.

– Ясно, папаша.

– Никогда не называй меня так! – свирепо рычит он.

Я бледнею.

– Прости, это была шутка. – Краска быстро возвращается к моим щекам, когда я вспоминаю, что я делала на его ноге.

– Я не хотел, чтобы это прозвучало резко.

– Все в порядке. – Я отхожу и направляюсь к своему дому.

– Подожди! – Его рука обхватывает мою. Я оглядываюсь на него через плечо. – Зайди ко мне. Пожалуйста.

Я не могу устоять перед теплым взглядом его карих глаз. Я без ума от этого мужчины.

– Зачем?

Я хочу, чтобы он назвал мне вескую причину сказать «да», хотя мне, безусловно, следовало бы сказать «нет».

– Потому что я хочу, чтобы ты зашла.

Черт бы его побрал.

Я едва заметно киваю, но, судя по тому, как он смотрит на меня, это движение от него не ускользает. Он идет к своему дому, я пристраиваюсь рядом с ним. Его рука касается моей, заставляя мое сердце биться чаще.

Он отпирает дверь и впускает меня первой.

– Я буду готовить завтрак. Поешь со мной?

– Да.

На кухне он достает из мини-холодильника упаковку яиц и хлеб для тостов. К его набору временных приспособлений добавилась переносная плита.

– Когда привезут бытовую технику? – Я беру у него пару кусочков хлеба и опускаю их в тостер.

– Обещают на этой неделе. – Он берет чашку и разбивает в нее яйца. Я наблюдаю за его движениями, за тем, как работают его бицепсы. Мой взгляд непроизвольно опускается на его спортивные шорты и то, как они облегают фигуру.

– Кажется, ты в этом сомневаешься. – Я жму на рычаг и наблюдаю, как исчезает хлеб, чтобы не пялиться на член Тайера. При мысли о его члене мои глупые, предательские глаза снова устремляются к его промежности.

Он прочищает горло. Я краснею оттого, что меня засекли, и поспешно отвожу взгляд.

Он взбивает яйца.

– То же самое они говорили на прошлой неделе, так что, по-моему, у нас разное понимание того, сколько длится неделя. Наверное, они просто пытаются меня успокоить.

– Но кухня получается красивая. – Шкафчики окрашены в шалфейно-зеленый цвет, а столешницы он выбрал белые с золотыми прожилками. Это сочетание кажется мне изысканным и красивым.

– Спасибо. – Он выливает яйца на горячую сковороду. Я не отрываю глаз от его рук, что почти так же плохо. У него красивые руки.

– Серьезно, ты отлично справляешься.

Он слегка улыбается.

– Я знал, что потребуется некоторое время, чтобы добиться в интерьере того, чего я хочу, но оно того стоит.

– Все лучшее требует терпения и времени.

Он усмехается.

– Наверное, поэтому я так люблю головоломки.

Я беру эту крупицу информации, которую он мне дал, бережно кладу ее в ладонь и держу, как сокровище.

– Тебе нравятся головоломки?

– Угу, – мурлычет он, перемешивая лопаткой омлет. Тосты выпрыгивают, и я беру тарелки и сливочное масло.

– Типа пазлов, которые покупаешь в коробке? Там куча маленьких кусочков, которые нужно высыпать на стол и сложить в картинку?

Он смеется – по-настоящему смеется. Кажется, это мой новый самый любимый звук на свете.

– Да, один пазл я собираю прямо сейчас. – Он указывает на карточный столик. – Сейчас я успеваю браться только за маленькие головоломки, а их не так интересно собирать, как большие, но все равно отлично успокаивает по вечерам.

Намазав маслом тост, я подхожу посмотреть на головоломку, над которой он работает. Это поле лаванды.

– Как красиво!

– Я знаю, что это лавандовое поле, но оно напоминает мне обо всех полевых цветах, что растут вокруг наших домов.

Полевые цветы – одно из моих любимейших явлений здешней жизни. До того, как сюда переехал Тайер, я жалела, что не мне, а Джорджии досталась комната с видом на поле.

– Я люблю полевые цветы, – бормочу я, беру кусочек головоломки и разглядываю его форму.

– Правда?

Я оглядываюсь на него и киваю.

– Да, зачем мне придумывать?

Он пожимает плечами и накладывает омлет в тарелку.

– Просто… я думал, что девушка твоего возраста сочла бы их уродливыми и назойливыми. Вроде того.

– Нет. – Я возвращаю фрагмент пазла на место. – Полевые цветы сильные. Упругие. Они растут практически в любых условиях. Я хочу быть такой. – Я распускаю волосы, его глаза следят за моими движениями. – Я хочу обладать этой стойкостью полевых цветов: никогда не сдаваться, цвести и преуспевать.

Он потирает заросшую щетиной челюсть.

– Никогда не думал об этом. Мне нравится твоя идея. – Он ставит тарелки на стол. – Апельсиновый сок?

– Да, пожалуйста. – Он наливает два стакана, и мы садимся завтракать. – Спасибо, что пробежался со мной этим утром.

Он отмахивается.

– Было приятно снова побегать.

– Я думала, ты будешь задыхаться и пыхтеть.

– Намекаешь, что я не в форме? – спрашивает он, прищурив свои шоколадного цвета глаза.

Я оглядываю его мускулистое телосложение.

– Нет, дело не в этом. Но многие пребывают не в форме и не могут бегать. Кардионагрузка – это тебе не шутка.

Его губы подергиваются, как будто ему хочется рассмеяться, но он не поддается искушению.

– Это тебе не шутка, – одними губами произносит он и качает головой, словно не может поверить, что я сморозила такую глупость.

– Это правда. – Я беру кусочек омлета. – Ой, как вкусно!

– Я добавил сыр.

– В самом деле? Я не заметила.

Уголки его губ опять дрожат.

– Ты была слишком занята тем, что пялилась на мои… – Он делает паузу, ублюдок. – Пазлы.

Теперь моя очередь.

– Твои пазлы просто… прелесть.

– Любишь головоломки, да?

От меня не ускользает тот факт, что головоломка внезапно превратилась в эвфемизм для обозначения хозяйства. Или, по крайней мере, я думаю, что здесь происходит именно это.

– Некоторые из них.

Он проводит пальцами по губам. Между нами была граница. Размытая, но была. Ночь в отеле размыла ее еще больше, и теперь мы с большей легкостью обходим кордоны. Меня никогда не привлекали мужчины намного старше меня. С моей травмой это было бы невыносимо. Но к Тайеру меня влечет по многим разным причинам, и уж точно не из-за возраста.

– Доедай, – хриплым голосом произносит он, и я клянусь, что его щеки розовеют.

Я позволяю ему откусить еще кусочек и спрашиваю:

– А мы разве не обсудим ту ночь, когда я кончила на твоей ноге?

Он давится, и кусочки омлета вылетают у него изо рта.

– Черт возьми, Салем. Предупреждай хотя бы, прежде чем такое говорить.

– Зачем? – Я лучезарно улыбаюсь. – Так намного веселее.

Он вытирает стол салфеткой.

– Ты опасна. – Оправившись от моего неожиданного нападения, он спрашивает: – Хочешь об этом поговорить?

Я пожимаю плечами.

– Не совсем, но я подумала, что обсудить это было бы по-взрослому.

– Если хочешь, чтобы я забыл, что это когда-либо было, я забуду. После… Черт возьми, Салем, после твоего кошмара, того, что я узнал, я не хотел поднимать этот вопрос, пугать тебя или что бы то ни было, ясно? Я вовсе не пытался замести это под ковер.

Я заправляю за ухо прядь волос. Во время пробежки короткие волоски вечно выбиваются из хвоста.

– Все в порядке, я просто пошутила. Это было неловко. – При других обстоятельствах я бы не осмелилась об этом заговорить, но тот инцидент никак не выходит у меня из головы.

– Эй.  – Он приподнимает мой подбородок. – Не прячься от меня. Никогда. Я тебя вижу. Я хочу тебя видеть. Тебя всю. – Я прикусываю губу, слезы щиплют глаза. – Я знаю, что иногда веду себя как засранец, но я никогда не заставил бы тебя обсуждать то, чего ты не хочешь.

– Знаю. – И я действительно это знаю. Тайер не из назойливых. Тихий и задумчивый? Да. Но не напористый. Чтобы сменить тему, я спрашиваю: – Ты теперь бегаешь каждое утро?

Сегодня мне впервые не приснился кошмар с тех пор, как мы вернулись из Бостона, поэтому я точно не знаю, когда он начал бегать.

Он пожимает плечами.

– Когда захочется.

– Угу, – мычу я и оглядываю кухню в поисках кофейника с кофе: – Ты сегодня утром варил кофе?

– Он закончился. – Тайер смущенно пожимает плечами.

Я притворно ахаю.

– У тебя закончился кофе? Это преступление.

Он выгибает бровь.

– Можем за ним сходить.

Я легким движением отмахиваюсь от его слов.

– Ничего страшного. Я тебе позже занесу.

– У меня есть немного диетической колы. Будешь?

– Вот от этого не откажусь, – оживляюсь я. Покачав головой, он встает из-за стола и возвращается с бутылкой. Я принимаю ее с благодарностью. – Спасибо. – Я открываю крышку и жадно пью. – Это лучше, чем кофе.

Он стонет.

– Не уверен.

– Зато я уверена.

Закончив есть, я мою тарелку в кухонной раковине – да, наконец-то раковина у него появилась. Тайер явно продвигается в этом мире по карьерной лестнице.

Он встает рядом со мной, я ощущаю тепло его тела. Мои глаза закрываются, и я прикусываю губу, чтобы не застонать. В этом мужчине меня притягивает всё.

Калеб, повторяю я. У тебя есть Калеб. Ты его любишь и не можешь причинить ему боль.

И хотя это лето с Калебом было далеко не идеальным, я его люблю. Он мне очень дорог. Испытывать влечение к Тайеру? Я не могу. Мне нужно остановиться.

Я отхожу от него и заставляю себя улыбнуться.

– Спасибо, что побегал со мной.

– Салем! – кричит он мне вслед, но я не останавливаюсь.

Я закрываю за собой входную дверь и делаю глубокий вдох.

Возьми себя в руки, Салем.

Глава двадцать восьмая

Бинкс мяукает из угла мастерской за антикварной лавочкой «Бурное прошлое».

– Знаю, приятель! – кричу я с другого конца комнаты, наливая воск в стеклянные банки, которые использую для свечей. – Скоро поедем домой. Я почти закончила.

Я работаю сверхурочно, чтобы в магазине сохранялись мои осенние ароматы. Сейчас только середина сентября, но некоторые уже распроданы. Людям нравятся мои свечи, и я этому бесконечно рада, потому что их изготовление – отличный способ расслабиться.

Время от времени я беру Бинкса с собой в мастерскую. На мой взгляд, он ценит возможность ненадолго выбраться из дома в новое место.

Звонит телефон, и я вздрагиваю и чертыхаюсь, когда на пальцы попадает горячий воск. Я заканчиваю наливать и провожу пальцем по экрану, принимая вызов.

– Привет, детка, – раздается голос Калеба.

Моя грудь больно сжимается от того, как сильно я соскучилась.

– Привет. Как дела?

Не могу поверить, что его нет уже месяц. Лорен уехала две недели назад и торопит меня поскорее ее навестить.

– Колледж есть колледж, – говорит он, как будто этим все сказано. – Как бы я хотел увидеть твое лицо!

– Ты мог бы связаться со мной по FaceTime. – Я смеюсь. – Хотя видок у меня так себе.

Когда я делаю свечи, я собираю волосы в беспорядочный пучок и надеваю старые шмотки, которые не жаль испортить.

– Ты всегда прекрасна. – Он переключается на видеозвонок, и я провожу пальцем, чтобы его принять.

– Я тебя предупредила. – Я сдуваю с глаз прядь волос.

Он ухмыляется, его глаза сверкают. За его спиной – комната в общежитии. Он сидит за письменным столом, за ним – его кровать.

– Какая же ты сексуальная! – Я закатываю глаза. – Нет, правда! – настаивает он. – Уже поздно. Когда пойдешь домой?

Я пожимаю плечами и наливаю еще воска.

– Скоро. – Он выглядит озабоченным. Он знает, что я склонна перерабатывать и переутомляться. – Обещаю.

Он качает головой, он мне не верит. Вылив остатки воска, я беру телефон и перехожу с ним к той части мастерской, где воск уже затвердел в банках и можно начать клеить наклейки.

– Береги себя.

– Пожалуйста, не беспокойся обо мне. У тебя и так забот хватает. Я не хочу быть обузой.

Он выдыхает.

– Ты не обуза. И никогда ею не будешь.

Я опускаю глаза, притворяясь, что сосредоточена на наклейках. Интересно, что бы он подумал, если бы узнал правду. О том, что мой отец сделал со мной. С моей сестрой. Калеб знает, что мой отец применял физическое насилие в отношении моей мамы, но он не знает худшего.

– Тебе нужно сосредоточиться на колледже, – напоминаю я ему.

– Эй. – Его голос напряжен. – Что-то не так. Расскажи.

– Все в порядке. – Я заставляю себя лучезарно улыбнуться. Все и на самом деле в порядке. Не случилось ничего, о чем он мог бы беспокоиться. Иногда я просто соскальзываю с колеи.

– Я люблю тебя, – мягко произносит он. – Можешь говорить со мной обо всем.

Вряд ли ему понравится, если я расскажу о своих крайне сложных чувствах к соседу. Калеб идеален. По крайней мере, настолько близок к идеалу, насколько это возможно. Он хороший парень. Даже отличный. Наши отношения складываются легко, и он делает меня счастливой.

Но если мои мысли постоянно возвращаются к Тайеру, значит, с отношениями что-то не так, верно?

Или что-то не так со мной.

– Я знаю, что могу, – отвечаю я. – Просто мне тяжело. Мне тебя не хватает. И Лорен тоже. – На мой взгляд, это прекрасный предлог, чтобы он наконец от меня отвязался.

– Я тоже скучаю по тебе, детка. Надеюсь, ты сможешь приехать ко мне на выходные в ближайшее время.

– Да, смогу.

Но не стану.

Я через камеру чувствую его пристальный взгляд.

– Я сделал что‐то не так?

– Нет! – выпаливаю я. Я не хочу, чтобы он думал, что дело в нем, потому что дело не в нем. То, что я чувствую – это моя вина. – Господи, нет! Я просто немного рассеяна. – Я поднимаю ароматическую свечу.

– Хорошо. – Похоже, он мне не верит. – Я тебя люблю. Поговорим позже.

– Люблю тебя.

Я первой вешаю трубку. И плачу. Я не часто срываюсь. Прошло много времени с тех пор, как это случилось в последний раз, примерно полгода назад, но меня захлестывают эмоции. Я вспоминаю о своем психотерапевте, о том, как она советовала справляться с травмой, и я позволяю чувствам быть. Позволяю себе оплакивать маленькую девочку, которой пришлось стать такой сильной тогда, когда она должна была оставаться ребенком.

Идет дождь, и я промокла до нитки. Я стою на парадном крыльце Тайера с громко мяукающим Бинксом на руках. Кот сердится на то, что промок.

Я стучу в дверь, затем снова и снова жму на звонок.

Я не знаю, что заставило меня подойти к двери его дома, а не моего, но сейчас я здесь и не могу заставить себя уйти.

Дверь распахивается, и я вижу Тайера. Он в одних трениках. Без рубашки или футболки. И только спереди по центру выделяется его выпуклость – а я уже знаю, как сильно она притягивает мой взгляд. Вот и сейчас мои глаза сосредотачиваются именно на этом месте.

– Какого хрена? – Он осматривает меня с головы до ног, промокшую после прогулки от машины до дома. Прогулка совсем недальняя, я ведь живу по соседству. Вот только дождь идет стеной. – Какого хрена? – повторяет он, и его взгляд останавливается на недовольной физиономии черного кота в моих руках.

– Бинкс не любит дождь.

– Тогда почему он под дождем?

– Мне нужно было срочно с тобой поговорить.

– И для этого ты принесла своего кота?

Я закатываю глаза.

– Он был со мной в мастерской. Я изготавливала свечи.

Он бросает на меня вопросительный взгляд.

– Ты делаешь свечи?

– Да, но я здесь не поэтому. – Только теперь он замечает, в каком я состоянии, помимо того, что промокла под дождем. Его взгляд задерживается на моих покрасневших от слез глазах.

Он кивком приглашает меня войти.

– Заходи. – Он закрывает за мной дверь. – Итак, почему ты здесь? – Он чертыхается. – Давай я принесу тебе рубашку или что-нибудь в этом роде. Не хочу, чтобы ты заболела.

– Я в порядке. – И, словно возражая мне, мое тело предательски дрожит.

Он усмехается.

– Подожди здесь. – И он взбегает по лестнице.

Бинкс раздраженно извивается в моих руках. Я со вздохом отпускаю его, надеясь, что Тайер не рассердится из-за кошачьей шерсти.

Через минуту он возвращается со скомканной серой футболкой в руках.

– Надеюсь, эта подойдет. – Он протягивает ее мне, я беру ее и, чтобы удержать, зажимаю между ног. Недолго думая, я снимаю рубашку. Из груди Тайера вырывается сдавленный вздох. Я быстро натягиваю его футболку и одергиваю ее вниз.

– Это всего лишь лифчик, Тайер, – пытаюсь пошутить я. – Ты видел меня в купальном костюме. – Да, я всегда выбираю такие купальники, которые закрывают как можно больше тела, но все равно не похоже, чтобы он увидел что-то непристойное.

Он прочищает горло, его глаза сужаются и темнеют.

– О чем ты хотела поговорить?

– Нам обязательно делать это здесь? – Я оглядываю холл. Место у входной двери – не лучшее для таких разговоров.

– Можем пройти в гостиную. – Он идет, ожидая, что я последую за ним. Потом останавливается и оглядывается. – Куда делся твой кот?

– О…

Он вздыхает и машет рукой.

– Ладно, не бери в голову. Может, он поймает пару-тройку мышей и прикончит их. Пусть от него хоть какая-то будет польза, пока он здесь.

Тайер садится на диван и жестом предлагает мне выбрать любое место. Я опускаюсь на край того же дивана и поджимаю под себя ноги. Я убираю с лица влажные волосы и закрепляю их резинкой. Теперь, когда я здесь, я уже не так уверена в себе, как раньше.

– Хочешь что-нибудь выпить?

Я с радостью соглашаюсь на эту кратковременную передышку. Даже не спросив, чего я хочу, он встает и вскоре возвращается с диетической колой. Я вцепляюсь в бутылку, откручиваю крышку и делаю бодрящий глоток.

– Не многие люди знают правду о моем отце, – начинаю я, и его глаза расширяются от удивления. Он не ожидал, что разговор пойдет в таком направлении. – Мама и сестра. Потому что жили в этом. Лорен – потому что я ей рассказала. Мой психотерапевт. А теперь ты.

– Твой парень?

Я отрицательно качаю головой.

– Он в курсе, что мой отец был жестоким, но остального не знает. – Я не могу заставить себя это произнести. Возможно, я никогда не смогу правильно произнести эти слова, но психотерапевт сказала, что все в порядке. Главное – я не избегаю того, что произошло. – С другими я не делюсь. Не хочу, чтобы на меня косо смотрели. Моя сестра делает так же. Я не знала, что разговариваю во сне.

– Салем…

– Позволь мне выговориться! – умоляю я, борясь со слезами. – Можешь считать меня сумасшедшей, но отчасти я рада, что в мире появился кто-то еще, кто знает правду.

Его лицо темнеет.

– Когда ты во сне сказала, что ты делала… – Он трет подбородок. – Черт, не будь он уже мертв, я бы сам его убил.

Я тихо смеюсь.

– Он не стоит того, чтобы из-за него садиться в тюрьму.

Теплые карие глаза смотрят на меня, изучают, исследуют. Не знаю, зачем, но он произносит:

– А вот ты – да.

– Что я?

– Ты этого стоишь, Салем.

– О. – Я наклоняю голову. – Я… в любом случае… Не скажу, что я готова вдаваться в подробности или что я когда-нибудь снова подниму этот вопрос, но я рада, что ты знаешь правду. Это… все, что я хотела тебе сказать.

– У меня возник один вопрос, – задумчиво произносит он. – Позволишь его задать?

– Я ведь не обязана отвечать. – Это единственное, что я могу сказать заранее.

– Почему твоя мама от него не ушла?

Я с раздражением смотрю на него.

– Знаешь, меня всегда поражало, что это первый вопрос, который задают люди. – Я делаю глубокий вдох. – Как будто виновата мама, а не мужчина, который все это сотворил. Мужчина, который бил жену, пробирался по ночам в комнаты дочерей! – яростно произношу я и чувствую, как поднимается мое кровяное давление. – Никто никогда не скажет: «Господи, какой же он был ужасный человек. Твоя бедная мама наверняка настрадалась». – Я даю ему время это переварить и продолжаю. – Вина всегда возлагается на жертву или пострадавших. Почему?!!! – Я вижу, что поставила его в тупик. Я собираю все, что накопилось у меня внутри, и выпаливаю напоследок: – А потому, что общество никогда не захочет признать, что монстры реальны. Гораздо проще считать, что это женщины слабые.

Он моргает, приоткрыв рот и осмысливая услышанное.

– Черт возьми, Салем. Я никогда не думал об этом с такой точки зрения.

– Зато теперь подумаешь. – Я играю с краем его футболки, которая мне слишком велика. – Она боялась от него уйти. Я слышала, как он ей угрожал. Он говорил, что где бы мы ни спрятались, он перероет всю землю и убьет нас и себя, если она хотя бы попытается. Иногда я лежала в постели и желала, чтобы он нас убил. Потому что смерть – лучше, чем это.