Текст книги "Осколки полевых цветов"

Глава двадцать вторая

Вокруг арены извивается длинная очередь. По дороге мы остановились и перекусили, Тайер настоял:

– Ты, может, и не проголодалась, а вот я – да. – Я все равно поела, потому что то, что он сказал перед выходом из отеля, было правдой. Возможно, я тогда и не была голодна, но проголодалась бы в процессе.

Засунув руки в карманы, Тайер обводит взглядом собравшуюся толпу девушек от четырнадцати до двадцати с небольшим.

– Эта группа…популярная, да?

Я сияю и киваю, сгорая от нетерпения.

– Да. Они потрясающие.

– Я ведь слышал какие-то их песни, верно? – Он чешет затылок.

– По радио, я уверена.

– Они – бойз-бэнд?

Девушка позади нас ахает.

– «Уиллоу Крик» – это не бойз-бэнд. Они – группа.

– Группа… которая состоит из мальчиков, да? – уточняет Тайер. Я бы разозлилась, если бы он не выглядел настолько искренне смущенным.

Девушка позади меня вздыхает.

– Бойз-бэнд обычно просто поет. «Уиллоу Крик» – это группа, в которой есть вокалист, гитарист, басист и барабанщик.

– Понял, – говорит Тайер, но мне кажется, он просто больше не хочет раздражать девушку. Она удовлетворенно кивает, как будто радуясь качественно проделанной работе.

Тайер проводит по волосам, очередь начинает двигаться быстрее. Когда мы подходим ко входу, я открываю сумку и ищу билеты.

И бледнею. Удостоверение личности, телефон, наличные и… никаких гребаных билетов.

– О, господи! – Я поворачиваюсь к Тайеру и смотрю на него глазами, полными ужаса. – Я забыла билеты в номере.

– Нет, не может быть. – Он ошеломленно трясет головой. – Салем! – рычит он.

Слезы щиплют глаза. Это худший день в моей жизни.

– Нужно вернуться в отель. – Мой подбородок дрожит, я вот-вот разревусь. – У нас еще есть время.

Времени мало, ведь мы потратили его на то, чтобы перекусить, но мы еще можем успеть. Я пропущу музыканта на разогреве, возможно, даже несколько первых песен «Уиллоу Крик», но я не пропущу весь концерт, а это кое-что, да значит.

Тайер хватает меня за руку и тащит из очереди к билетной кассе.

– Подожди здесь, – ворчит он и идет к витрине, где горит вывеска «БИЛЕТЫ РАСПРОДАНЫ».

– Тайер! – умоляю я. – Мы теряем время. Давай я вызову такси.

Он меня не слушает и настойчиво стучит в окно. Он разговаривает с работником кассы, а я стою, закрыв лицо от смущения. Он впустую тратит драгоценное время. Его имя вертится у меня на кончике языка, я мысленно умоляю его поторопиться, чтобы у меня остался хоть какой-то шанс увидеть шоу. Я наблюдаю, как он кивает, что-то берет и возвращается ко мне.

– Можем идти.

– А?

Дверь внезапно распахивается, и человек, с которым он только что разговаривал в билетной кассе, торопливо машет нам рукой, приглашая внутрь.

– Что происходит? – шиплю я на Тайера, пока охрана осматривает мою сумку. Он вытаскивает из кармана два билета.

– Тайер! – Я практически выкрикиваю его имя. – У меня были билеты! Что ты сделал? Купил еще два? Там же было написано, что они все распроданы. Как ты вообще…? – Я провожу взглядом по билетам. – Это ложа! – вскрикиваю я.

Калеб купил билеты на хорошие места, там не к чему придраться, но эти билеты просто потрясающие – это то, из чего сотканы мечты.

– Я знаю, – спокойно и уверенно произносит он.

– Они наверняка стоят кучу денег!

Мужчина рядом со мной пожимает плечами. Пожимает плечами. Типа: «Ничего страшного».

– Тайер, – продолжаю я, – они, должно быть, обошлись тебе в несколько тысяч!

– Какая разница, во сколько они мне обошлись. Я хочу, чтобы ты была счастлива. – Его лоб морщится от этого признания, как будто он не собирался произносить это вслух.

– Мы могли бы вернуться в отель. – Я указываю на стеклянные двери, через которые мы вошли.

– И ты бы пропустила часть концерта.

– Это не конец света.

– Салем?

– Да? – Я с любопытством выгибаю бровь.

– Просто скажи спасибо.

Я улыбаюсь ему, этому мужчине, который, насколько я понимаю, стал моим другом.

– Спасибо.

Он коротко кивает.

– Не за что.

Его теплая ладонь ложится мне на поясницу и направляет туда, куда нам нужно идти. Я рада, что хоть кто-то из нас за этим следит.

Мы проходим мимо стенда с фирменной продукцией группы, и я изучаю товары, пытаясь определить, что мне нравится и что бы я купила во время перерыва.

– Мне нравится эта рубашка. – Я указываю на ту, что висит в самом верху. Она темно-синяя, а логотип группы – ивовое дерево и автомобильная покрышка – белый, с неоново-синим контуром.

Тайер что-то бурчит в ответ. Пока мы подыскиваем себе удобное место в ложе, девочки носятся вокруг и визжат от возбуждения. Я не склонна впадать в ажиотаж. Я уверена, что сделаю это позже, но сейчас я слишком потрясена.

– Вот это да! – Я пытаюсь поверить в происходящее, позволяя Тайеру тащить меня за собой. Ему, высокому и крепкому, гораздо легче прокладывать себе путь через толпу. Несколько человек бросают на нас неприязненные взгляды, но я их игнорирую.

Я на концерте «Уиллоу Крик»! Я мечтала об этом много лет! Разумеется, я должна была быть здесь с Калебом, но…

Чувство вины поселяется во мне, когда я осознаю, что счастлива оттого, что рядом со мной Тайер. Я смотрю на этого мужчину и удивляюсь, почему я им так увлечена. Почему я не могу смотреть на него, как на остальных? Почему именно он, единственный из всех людей, что-то во мне будоражит? Это нечестно.

Наконец Тайер добирается до места, которое, по-видимому, считает достаточно хорошим. Мы останавливаемся, и он смотрит на меня сверху вниз.

– Оставайся здесь. Я сейчас.

– Я… – Он уходит, прежде чем я успеваю сказать хоть слово.

Я вытаскиваю из кармана телефон, включаю его и читаю череду сообщений. Я уже сообщила маме, что доехала до Бостона, а теперь пишу, что я на концерте и дам знать, когда вернусь в отель. Будет поздно, но я знаю, что ей станет легче, если я отмечусь, даже если это ее разбудит. Я сказала ей, что меня повезет Тайер, и когда она спросила, почему он на это согласился, я солгала: сказала, что ему нужно уладить в Бостоне кое-какие дела, так что ему все равно по пути.

А теперь получается, что из-за меня этот мужчина не только приехал в Бостон и останется в нем ночевать, но еще и оказался вынужден купить новые билеты. Да еще и билеты в ложу! Я знаю, что они недешевые, уж точно не для группы такого калибра. Мой желудок болезненно сжимается. Я никогда не смогу ему за это отплатить – ни в прямом, ни в переносном смысле.

Я прокручиваю сообщения от Калеба (в основном это «Прости» и «Я все исправлю») и прикидываю, что сказать.

Я: «Колледж важен для тебя. И футбол тоже. Я это понимаю. Не беспокойся обо мне. Наслаждайся ужином и налаживай связи».

Я отправляю сообщение и тут же вижу, что он печатает ответ, но я выключаю телефон. Я хочу насладиться сегодняшним вечером, а Калебу нужно сосредоточиться на своем.

Свет тускнеет, артист разогрева готовится выйти на сцену. Я беспокоюсь, что Тайер меня не найдет, но я обещала оставаться на месте, и я остаюсь.

Группа начинает играть, и я растворяюсь в музыке. Это небольшая инди-группа, и мне нравится, что «Уиллоу Крик» предоставляет платформу более мелким музыкантам, чтобы помочь им построить собственную карьеру.

На третьей песне я чувствую, как кто-то касается моего локтя. Я смотрю в карие глаза, которые от неоновых огней светятся то голубым, то розовым, то зеленым.

– Это тебе, – хрипло говорит он тоном, который часто использует.

– Что? – Я растерянно моргаю, глядя на него.

Он протягивает пакет и бутылку воды. Вторую бутылку оставляет себе.

– Это тебе, – повторяет он.

Я с опаской открываю пакет, как будто из него что-то может выпрыгнуть. Звучит песня, но я больше не могу разобрать ни слова, потому что слишком сосредоточена на содержимом пакета.

– Тайер. – Я произношу его имя так тихо, что он вряд ли меня слышит. На мои глаза наворачиваются слезы. Внутри – рубашка, на которую я указала, а также широкая сумка и шапка. – Тебе не нужно было этого делать, – говорю я так, чтобы он меня услышал. – Но спасибо. – Я не хочу, чтобы он думал, что я не испытываю благодарности, потому что я ее испытываю. Очень много благодарности. – Я такого… не ожидала. Никогда. Спасибо.

– Не за что. – Он кивает в такт музыке и н обращает на меня внимания, и я не знаю, потому ли, что для него это не имеет большого значения, или потому, что он дает мне время справиться с эмоциями. Теперь я жалею, что не захватила сумку побольше, и, словно прочитав мои мысли, он выхватывает у меня из рук простую черную сумку. – Я подержу.

Я благодарно улыбаюсь.

Группа на разогреве играет еще три песни и уходит со сцены. Возбуждение пульсирует в воздухе, он словно наэлектризован.

– Начинается! – Я взволнованно хлопаю в ладоши и улыбаюсь своему задумчивому спутнику. Свет гаснет, вспыхивает прожектор. Где-то играет электрогитара. – О, господи! – Я обхватываю мускулистую руку Тайера и встряхиваю ее. На сцене Джошуа Хейз. Он играет на гитаре так, будто перед ним нет всей этой толпы. – Это Хейз! – кричу я и тычу в него пальцем, как будто Тайер его не видит.

Звуки гитары обрываются, музыкант растворяется в темноте, и свет гаснет.

Начинают бить барабаны, и я прыгаю на месте и визжу, как девушка рядом со мной. Она начинает плакать.

– Мэддокс! О, боже, я люблю тебя! – Когда свет прожектора выхватывает его за барабанной установкой, я начинаю волноваться, как бы она не упала в обморок.

Как и в случае с Хейзом, свет гаснет, и барабаны стихают.

Раздается звук баса, и в свете фонаря Эзра лениво бренчит на инструменте, его черные кудри падают на лоб.

Прожекторы опять гаснут, и над ареной повисает тишина. Я по-прежнему сжимаю руку Тайера, и он меня не отталкивает.

Такое ощущение, будто все вокруг затаили дыхание, затем музыка звучит снова, все огни взрываются одновременно и показывают всю группу.

Маттиас Уэйд – вокалист и брат-близнец барабанщика – поет в микрофон, и мне кажется, что я постепенно теряю сознание. Погруженный в себя, страстный певец – мой любимый. Я украдкой бросаю взгляд на Тайера. Должно быть, это мой типаж.

Он наклоняется к моему уху, его губы касаются моей кожи, и по моему телу пробегает дрожь.

– Неплохо!

– Я же говорила! – Я танцую, а Тайер улыбается – широкой, ослепительной улыбкой, слишком прекрасной для этого мира. – Это лучшая ночь в моей жизни! – искренне признаюсь я, и он кивает, довольный тем, что подарил мне этот вечер.

Возможно, Тайер Холмс и не осознает, насколько он особенный, но я-то знаю.

Глава двадцать третья

Когда мы входим в гостиничный номер, я на седьмом небе от счастья.

Я кружусь, раскинув руки, и фальшиво распеваю одну из моих любимых песен «Уиллоу Крик». Но мне все равно. Сегодняшний вечер был потрясающим. Я словно побывала на другой планете.

– На другой планете? – спрашивает Тайер, запирая за нами дверь.

– Я произнесла это вслух? – Мои щеки пылают.

– Да. – Его глаза искрятся весельем.

– Что ж, это правда. – Я падаю на кровать. – Поможешь снять? – Я поднимаю ногу и покачиваю ступней.

Он качает головой, но не спорит. Берет мою ногу и расстегивает молнию на ботинке.

– Черт, застряла. – Он двигает ступню туда-сюда, и наконец она на свободе. Он ставит ботинок на землю и хватает меня за другую ногу. Эта дается легче.

Когда мы вернулись в отель, я сразу написала маме, и она ответила, что рада, что я в безопасности и отлично повеселилась.

В телефоне я обнаружила еще одно сообщение от Калеба.

Калеб: «Ты тоже для меня важна. Я люблю тебя».

Поддавшись чувству вины, я написала в ответ, что тоже его люблю.

– Как же болят ноги! – ною я, сажусь и потираю правую пятку. – Больше никогда не надену такие каблуки.

Он усмехается.

– Я тебя понимаю. Я своим никогда не изменяю. – Он указывает на свои рабочие ботинки.

Я встаю и достаю из сумки пижаму.

– Приму душ, если ты не против.

– Не торопись. – Он садится и разувается.

– Тебе помочь? – шучу я.

– Я справлюсь, – криво усмехнувшись, произносит он.

– Ну, как хочешь. – Я подмигиваю и закрываюсь в ванной.

О, боже мой! Салем! Зачем ты ему подмигнула? Фу. Ненавижу себя.

Я включаю душ и, пока вода нагревается, смываю макияж. И хотя я в этом деле полный профан, макияж продержался на моем лице весь вечер. Только тушь немного размазалась, но могло быть гораздо хуже.

Я залезаю в душ и намыливаюсь предоставленным отелем гелем. У него резкий аромат апельсина и ванили. Когда я чувствую, что с моего тела смыт весь пот, я выключаю воду и выхожу на маленькое полотенце, вытираюсь и надеваю шорты для сна и безразмерную футболку.

– Твоя очередь, – говорю я Тайеру, выходя из ванной и оставляя за собой шлейф горячего воздуха.

Он подавляет зевок.

– Спасибо.

Он уже развернул кровать и выбрал себе одну сторону, так что мне достается другая. Я с тихим стоном ложусь на удобный матрас. Вечер был потрясающим, но я устала. Я зеваю и жду, когда Тайер ляжет спать.

Когда включается душ, я стараюсь не думать о том, что Тайер стоит там голый, но думаю об этом еще больше. Я закрываю лицо руками.

– Гормоны, – тихо бурчу я себе под нос. – Наверняка это гормоны шалят.

Это единственное объяснение, которое приходит мне в голову.

Я хватаю телефон и залезаю в социальные сети. Я мало публикую в личном аккаунте, но все-таки создала его ради моих свечей на случай, если однажды я решу превратить это во что-то большее. Пять новых подписчиков, а я даже не выложила на этой неделе ни одного поста. Неплохо. Я работаю над страничкой всего год, а количество подписчиков уже приближается к двум тысячам. Это ничто по сравнению с другими аккаунтами, но я очень горжусь своим маленьким предприятием.

Дверь ванной открывается, и Тайер спрашивает:

– Оставить свет в ванной?

– Мне все равно.

Он решает оставить его включенным и прикрывает дверь, так что в спальню проникает лишь тонкая струйка света.

Шлепая босыми ногами, он кладет на стол часы и подключает к зарядке телефон.

Я все еще зеваю, стараясь не пялиться на облачившегося в спортивные штаны Тайера. Это почти неприлично, то, как ткань облегает его…

– Что, нравится? – Его тон на удивление игривый, и мои щеки заливает румянец.

– Нет, – лгу я, ныряю под одеяло и натягиваю его до подбородка.

– Конечно, – ворчит он и прищуривается, глядя на меня. – Ты на меня набросишься, если я буду спать без футболки?

– Нет такой футболки, с которой я бы не справилась.

Блин. Мне хочется залепить себе пощечину. Я только что намекнула на то, что если он снимет штаны, я на него наброшусь. Фу.

Он стаскивает с себя футболку и устраивается на кровати. Кровать широченная, и между нами так много свободного пространства, что туда легко поместился бы еще один человек. А может быть, и двое.

– Спасибо за сегодняшний вечер, – в миллионный раз повторяю я. – Ты понятия не имеешь, что это для меня значило.

– Не обязательно бесконечно меня благодарить.

– Знаю, но…

– Но ничего, – отвечает он. – Мне было приятно это сделать.

Мой голос практически срывается на писк, когда я спрашиваю:

– Почему?

Зачем ему так стараться ради меня? Мужчине, который старше меня более чем на десять лет. Он мой сосед. Мой начальник. Он мне ничего не должен.

Он молчит. Я чувствую, что внутри него идет борьба. Наконец он дарит мне свой ответ, как что-то драгоценное, чем можно дорожить.

– Потому что мне хотелось. – Его глаза мерцают в темноте. – Я никогда не делаю то, чего не хочу, Салем. Я эгоистичный мужчина.

Мужчина. Он бросает это слово, как гранату, мягко напоминая мне, что, хотя мы и лежим в одной постели, ему тридцать один, а мне восемнадцать.

Он не ждет моего ответа и выключает свет на своей стороне кровати.

– Спокойной ночи, Салем.

– Спокойной ночи, – шепчу я.

Глава двадцать четвертая

Н-Нет! Нет! НЕТ! Я машу руками и ногами, сражаясь с противником, который кажется таким реальным.

– Салем, – пробивается сквозь весь этот ужас знакомый голос. – Салем. Я здесь. Ты в безопасности. Проснись, черт возьми!

Я чувствую на своем лице теплые руки, чувствую, как кто-то давит на меня всем своим весом.

– Не прикасайся ко мне! – ору я. – Остановись! – умоляю я прижимающееся ко мне тело. Я выбрасываю вперед руки, готовая защищаться ногтями. – Отстань от меня! Я твоя дочь! – рыдаю я, хотя знаю, что это не поможет, это никогда не помогает. – Остановись, я твоя дочь.

Я слышу чей-то вздох, и тяжесть исчезает.

– Проснись! – просит тот же голос. – Пожалуйста, проснись.

Мои глаза открыты, тело покрыто потом. Я плачу, слезы смачивают мое лицо.

– Это я, – говорит Тайер, его ладонь парит надо мной, а затем он нежно и нерешительно убирает с моего лица потные волосы. – Все хорошо. Со мной ты в безопасности.

Он не просто говорит, что я в безопасности, но подчеркивает, что я в безопасности с ним. Я плачу и плачу и никак не могу остановиться.

– Ты в порядке? – Он гладит мое лицо, его тело нависает над моим. Одно из его колен у меня между ног. Я киваю, моя нижняя губа дрожит. – Твой кошмар… – Он делает паузу и закрывает глаза. Страдание пронзает его лицо. – Это ведь было на самом деле, да? Это воспоминание?

Я сокрушенно киваю. Это единственное, что я способна сделать в данный момент.

– Черт! – рычит он. – Салем.

Я трясу головой. Я не хочу, чтобы он это говорил. Я не хочу это обсуждать. Терапия мне помогла, но остаточные явления никуда не делись – например, мои кошмары. Одни шрамы заживают быстрее, другие медленнее.

– Чем тебе помочь?

– Ничем, – прерывисто выдыхаю я.

Он не в силах это исправить. Никто не в силах. Мне нужно просто с этим смириться.

Тайер смотрит на меня сверху вниз, в его глазах мука и печаль, когда он видит демонов, кружащихся в моих.

– Мне жаль, – говорит он, и его пальцы нежно и бережно гладят мое лицо. – Мне так жаль, Салем. Это не должно было с тобой случиться, никогда. – Он прочищает горло, и на его глаза наворачиваются слезы. – Черт, мне так жаль!

У меня на языке вертятся те слова, которые мы все произносим в попытке все исправить, но если я скажу, что я в порядке, это будет ложью, и мы оба это знаем.

– Можешь меня обнять? – тихим, надломленным голосом прошу я.

Под окном, справа от меня, включается кондиционер, и я подпрыгиваю.

Тайер кивает, тяжело сглотнув.

– Я буду обнимать тебя столько, сколько захочешь.

Он перекатывается в кровати и заключает меня в объятия. Моя нога обвивается вокруг него. Его тепло проникает в меня, и я впитываю каждую каплю спокойствия и нежности. Моя рука скользит по его обнаженной коже, мои пальцы трогают волосы на его мускулистой груди. Одной рукой он берет мою ладонь и большим пальцем рисует на ней круги, снова и снова. Другой рукой он обхватывает мой затылок и нежно его массирует. Я изо всех сил контролирую свое дыхание. Если я начну учащенно дышать, это добром не кончится.

– Дыши, – бормочет он, как будто почувствовав это.

Я зажмуриваюсь и трусь влажным лицом о его грудь.

– Я пытаюсь.

Я обнимаю Тайера. Черт подери. Я словно в какой-то параллельной реальности. Я в его объятиях. Он держит меня.

– Я здесь, – успокаивает он и гладит мои волосы. – Я тебя не оставлю. Ты не одна. – Напоминание о том, что я не одна, наполняет мое существо облегчением. – Я тебя держу. – Я вздрагиваю, когда его губы нежно касаются моего лба. По-моему, он сделал это не осознавая. Он слишком занят тем, что пытается успокоить меня и утешить.

– Прости, – икаю я.

– За что? – Я чувствую, как он наклоняет голову, и неохотно открываю глаза.

– За то, что тебя разбудила.

– Салем! – рычит он. – Не извиняйся, черт возьми. Я, блин, не вынесу, если ты будешь просить прощения за это.

Лишь теперь до меня доходит, что я разговаривала во сне. Следовательно, он в курсе.

О, боже. Я замираю в его объятиях, и он, почувствовав это, пытается отстраниться. Наверное, решил, что я не хочу, чтобы ко мне прикасались. Я вцепляюсь в него, как медведь коала. Я не хочу остаться без его тепла, его нежности.

– Пожалуйста, не думай, что я какая-то не такая. Пожалуйста.

Он прижимает меня крепче.

– Никогда.

Каким-то чудесным образом в святилище его объятий я погружаюсь в сон.

– О, господи! – Я просыпаюсь и кричу от наслаждения, мои бедра трутся о что-то твердое. Оргазм накатывает с такой силой, что в глазах мелькают искры, заслоняя все остальное. Я со стоном спускаюсь с высоты, но бедра продолжают раскачиваться и…

– О, господи! – выдыхаю я по совершенно другой причине и в ужасе фокусирую взгляд.

Гостиничный номер. Мой кошмар. Обнимающий меня Тайер.

Я осознаю, что произошло, и краснею. Моя промежность прижата к его мускулистому бедру, руки – к его груди, а его карие глаза смотрят на меня с восторженным изумлением. Меня охватывает паника.

Я не хочу в это верить. Я знаю, что находилась в полусне, но это не отменяет того факта, что я только что кончила, прижавшись к его ноге. Я прикрываю рот рукой.

– Я не хотела, – бормочу я сквозь пальцы.

– Это…

Я отрываю себя от его тела, одеял, от самой кровати, падаю на пол, хватаю сумку и укрываюсь в ванной. Так он меня не видит, но я все равно не могу избавиться от смущения.

Я хватаюсь руками за край гранитной раковины и наклоняюсь вперед. Я тяжело дышу, щеки покраснели, волосы всклокочены. Я выгляжу так, словно только что хорошенько потрахалась. По-видимому, именно это я и пыталась сделать во сне.

А кроме того, мне приснился кошмар, и ему пришлось меня утешать. Я привезла с собой снотворное и собиралась его принять, чтобы вырубиться и избежать кошмара. Но поскольку обычно я сплю без снотворного, это вылетело у меня из головы.

Я хватаю зубную щетку, смачиваю ее под струей воды и спешно наношу на нее зубную пасту. Я должна привести себя в порядок.

Я заплетаю косу, снимаю пижаму и надеваю свежие шорты, которые взяла с собой, и укороченную футболку с надписью «Любовь повсюду».

Я все еще жду, что Тайер постучит в дверь и спросит, все ли со мной в порядке, или потребует объяснить, что произошло, но я понимаю, что это не в его стиле.

Убирая с лица выбившиеся пряди, я делаю глубокий вдох и поглубже прячу свое смущение.

Я открываю дверь и вижу, что Тайер уже переоделся и защелкивает часы на запястье. Боже, какие у него красивые руки.

САЛЕМ! Ты только что испытала оргазм на ноге мужчины, и сейчас не время думать о его руках! Совладай с собой, наконец!

На столе поднос с кофе, апельсиновым соком, водой и разными блюдами для завтрака, начиная от маффина и заканчивая рогаликом c мягким сыром и несколькими вариантами хлопьев.

– Я сходил вниз, – говорит он в качестве объяснения. – Я не знал, что ты захочешь на завтрак, поэтому взял всего понемногу.

Я беру черничный маффин с посыпкой.

– Спасибо.

Не думай о том, что произошло, твержу я про себя, иначе мне придется снова запереться в ванной.

Я сажусь в углу с начинаю завтракать маффином с апельсиновым соком.

– Ты поешь, и мы поедем. – Тайер уже осматривает номер, даже наклоняется и заглядывает под кровать, чтобы убедиться, что туда ничего не завалилось. Как будто мы пробыли здесь неделю и раскидали свои вещи по всей комнате.

– Ладно. – Я смахиваю крошки на пол. Я чувствую на себе его взгляд. Он наблюдает и будто оценивает мое поведение.

По-взрослому было бы обсудить то, что произошло, но в этот момент я как никогда чувствую себя восемнадцатилетней. Молодой, глупой, неопытной. Я доедаю маффин, допиваю апельсиновый сок и беру свою сумку.

– Я готова. – Он легким движением забирает у меня сумку и перекидывает ее через плечо. – Тебе не обязательно это делать.

– Все в порядке, Салем. – Его взгляд мягкий, никакого намека на отчуждение после того, что произошло ночью и утром. По-моему, он сейчас даже больше открыт, чем прежде.

Я опускаю голову.

– Хорошо.

Тайер загружает вещи в машину, и я сдаю номер, так как он записан на мое имя. Когда я выхожу из вестибюля, его фургон уже стоит у входа, и он настраивает радио.

Я открываю дверь, забираюсь внутрь и слышу песню группы «Уиллоу Крик». Я не выдерживаю и улыбаюсь. Тайер это замечает, потому что он замечает все.

– Что? – невинно спрашивает он. – Вполне сносная музыка.

Я качаю головой, улыбаюсь и пристегиваюсь ремнем безопасности.