Текст книги "Уроки влюбленного лорда"

Глава 15

Триумф Шоны длился недолго.

Последнее слово осталось за герцогиней, хотя Шоны не было рядом, чтобы его услышать. Утром следующего дня дела заставили Шону выехать в поле, хотя ее не оставляла мысль о том, какую подлость могла планировать герцогиня касательно будущего Коналла.

Поднявшись на холм в южной части поместья, Шона вздохнула полной грудью. Насколько она помнила, два арендатора вели непрекращающийся спор относительно незаконного вторжения одного на территорию другого. Потратив несколько часов на выслушивание взаимных обвинений Грейди и Маккая, переживание старых страстей и споры о дюймах, Коналл решил возвести за свой счет каменную изгородь и отделить один участок земли от другого. Теперь Шоне надлежало проследить, чтобы его решение было исполнено.

Но пока она наблюдала, как наемный рабочий роет канаву под фундамент изгороди, мысли перенесли ее назад в библиотеку. Утром за завтраком Коналл обещал леди Вайолет показать в своей библиотеке какой-то редкий том. Зная, что леди Вайолет не заинтересована в браке с Коналлом, Шона все же испытала укол ревности. Шоне этой книги он никогда не показывал.

Теперь она видела перед собой ясную картину, как будто все происходило у нее на глазах. Коналл ведет леди Вайолет в библиотеку, согретую утренним солнцем. Герцогиня следует за ними, но, желая укрепить их взаимное влечение, под благовидным предлогом незаметно удаляется из комнаты. Коналл поднимается по стремянке, чтобы достать пыльный фолиант с верхней полки, предоставляя леди Вайолет возможность оценить длину его ног в ботфортах, тонус мышц его бедер и крепких ягодиц.

Затем Коналл спускается вниз со старинной книгой о любви и соблазнении, и вместе они рассматривают иллюстрированные страницы. Из аккуратной прически Вайолет выбивается своевольная прядь и падает ей на лицо. Желая убрать ее, Коналл прикасается к леди Вайолет. Его прикосновение разжигает в ней желание, и она придвигается к нему. Ее рука ложится ему на грудь, когда он опускает голову, чтобы поцеловать ее в губы.

– Это мое!

Крик вернул ее к действительности. Шона подняла голову. Маккай кричал на землекопа, роющего траншею.

Грейди, сидевший до этого на стволе поваленного дерева на своей территории, вскочил с места, указывая пальцем на валун.

– Не слушай его! Хозяин уже согласился, что это становится частью моей собственности.

– Черта с два! Этот валун сотни лет был вехой на моей земле. На нем даже высечено мое имя. Видишь? «Маккай».

– Ха! Ты вчера его тут оставил.

– Какого черта вы опять начали? – приблизилась к ним Шона.

Маккай указал на Грейди:

– Ты только посмотри на этого хитреца. Ждет не дождется, когда господин уйдет, чтобы оттяпать себе чужое.

Грейди пригрозил соседу старческим кулаком:

– Это ты стараешься смошенничать! Хозяин сказал, что этот склон принадлежит мне, а мост через ручей – твой.

– Я не могу пасти скот на паршивом мосту. Мне нужна земля, и я ее получу!

Шона подбоченилась:

– Заткни свою коробочку, Маккай! И ты тоже Грейди. Мне обрыдли ваши препирательства. Вы как дети, дерущиеся из-за игрушки.

– Игрушки? – воскликнул Маккай. – Валун на протяжении веков обозначал границу моей собственности.

Ее терпение лопнуло. Шона двинулась на Маккая, и он попятился, хотя имел внушительные размеры и существенно превосходил ее в весе.

– Отлично! Тебе нужен этот булыжник? Получи его! Хорнер, копай траншею, как я тебе говорила, а проклятый булыжник перекати на поле Маккая. Взгляни, Маккай! Видишь, он по-прежнему обозначает границы твоей собственности!

На лице Грейди появилась торжествующая улыбка.

– А, Грейди? – произнесла она, глядя на него. – Поскольку ты становишься новым хозяином этой полоски в одну восьмую акра, я добавляю тебе к ежегодной ренте еще два шиллинга и шесть пенсов. Жду полного расчета в январе.

Шона рассерженно зашагала вниз по склону холма, оставив за собой мертвую тишину. Хотя она и положила конец извечному спору двух фермеров, чувствовала она себя как никогда несчастной. Жаль, что Коналла нельзя было поделить с такой же легкостью. По правде говоря, он не мог принадлежать им обеим: ей и леди Вайолет. Даже если бы Шона завоевала его, чтобы освободиться от ярма контрактов, ее это не устроило бы, если бы при этом она не завладела еще и его сердцем.

Как он владел ее.

К концу дня на Балленкрифф опустился густой туман.

Из окна детской Шона смотрела, как у подножия холма собирается густое белое марево. Туман обычно радовал ее. Мир терял свои очертания, хлопанье птичьих крыльев становилось приглушеннее, и время, казалось, останавливалось, пока водяная паутина опутывала все вокруг своими нитями. С этим накинутым на лицо небесным покрывалом можно было даже смотреть на солнце.

Но сегодня туман напомнил ей о том, каким неясным стало все вдруг. Ее будущее было так же туманно, как и серая завеса снаружи. Шона взглянула на призрачную луну, кривую и желтую, как зубы мистера Селдомриджа, и ее охватило чувство обреченности. С какой бы стороны она ни смотрела на свое будущее, счастья в нем для себя не видела.

Герцогиня времени даром не теряла. Из местного прихода пригласили на чай викария и сделали все необходимые приготовления, чтобы в воскресенье огласить в церкви имена вступающих в брак. Через два дня Коналл, леди Вайолет и герцогиня собирались отправиться в Бекингемшир, где в течение месяца должно было состояться венчание.

Шоне казалось, что она балансирует на краю глубокой пропасти и камни под ее ногами начинают ползти вниз.

В доме стояла странная тишина.

Миссис Доэрти зажигала в коридоре свечи, разгоняя в доме сгущавшиеся сумерки.

– Если ищешь хозяина, он в кабинете, – сказала она.

Шона удивленно подняла брови:

– Как вы узнали…

– Иди, – прошептала экономка, бросив на Шону понимающий взгляд. – Он сейчас один.

И вернулась к своим обязанностям, словно ничего не сказала.

Шона бесшумно приблизилась к кабинету. Ее мучило сознание великой потери. Ей столько всего хотелось сказать ему, но она не находила нужных слов.

Дверь была приоткрыта, и она заглянула внутрь. Коналл сидел поглощенный изучением книги, которую держал в руках, приблизив страницы к канделябру на столе. На его красивый профиль падал мягкий свет, и Шона застыла, очарованная его мужской красотой. Под скулами и лбом лежали темные тени. В каштановых волосах плясали золотистые искры света. Переливаясь и играя в волнах волос, они делали их похожими на теплый поток бегущей воды.

Шона перевела взгляд на страницу, которую он столь пристально изучал. Это был рисунок обнаженного женского тела.

В ее памяти тотчас оживились утренние образы, спровоцировавшие у нее чувство ревности. Древняя книга о любви и соблазнении и поцелуй Коналла и леди Вайолет над этим разделенным секретом. Только теперь, думая об этом, Шона больше не злилась. Теперь у нее просто защемило сердце.

– Разглядываем неприличные картинки? – произнесла она, с трудом придав своему голосу легкую игривость. – Ах ты, грязный распутник.

Он обернулся, и выражение его лица просветлело.

– Шона! Рад тебя видеть. Иди посиди со мной.

Она подчинилась и вдруг снова ощутила себя счастливой. Как это странно и опасно, что ее настроение зависит от состояния его души. Как будто его благорасположение могло управлять течением ее счастья.

Лицо Коналла приобрело озорное выражение.

– У меня для тебя есть сюрприз. Подожди здесь.

Шона проводила его глазами, когда он вышел за дверь, прикрыв ее за собой. Шона не знала, что он для нее приготовил. На свете была лишь одна вещь, способная навсегда поднять ее моральный дух. Остаться в Балленкриффе и стать его женой.

Взгляд Шоны упал на книгу на столе. Шона придвинула ее к себе и повернула в свою сторону. Выполненный одной линией рисунок изображал обнаженную женщину. Обнаженную беременную женщину.

Шона прочла название на обложке: «Практика терапевтической, хирургической и акушерской помощи женщинам». Шона еще раз взглянула на рисунок женщины с ребенком в животе. От рисунка лучами расходились линии с названиями частей ее тела на латинском языке.

Почему Коналл изучал этот том? Неужели это его собирался он утром показать леди Вайолет? Шона полистала страницы. В книге содержались сведения по лечению всех недомоганий и болезней, начиная от депрессии до меланхолии, истерии и несдержанности.

Шона услышала, как открылась дверь. Коналл заглянул внутрь и улыбнулся.

– Тут кое-кто пришел поблагодарить тебя.

Он открыл дверь шире, и в помещение вбежал Декстер. На четырех здоровых лапах.

Почуяв Шону, он тут же радостно завизжал и вскинул лапы ей на колени, чтобы лизнуть в лицо.

Счастливая, что он окончательно поправился, Шона обняла пятнистые бока собаки. Тонкое повизгивание Декстера красноречиво свидетельствовало о переполнявшей собачье сердце радости.

– Я тоже счастлива тебя видеть! Твоя лапа теперь снова в порядке!

– Благодаря тебе, – усмехнулся Коналл. – Он обязан тебе жизнью. И своими здоровыми лапами.

– Это было самое малое, что могло сделать сострадательное сердце.

– Если это так, то мне бы очень хотелось увидеть, на что самое большое способно твое сердце.

Шона сдержанно улыбнулась:

– Женись на мне, и я покажу.

Коналл сел в кресло за столом.

– Шона, ты знаешь, с какой признательностью я отношусь к тебе. Меня бросает в дрожь при мысли, что сталось бы со мной, не будь у меня такого преданного друга, управляющего и… товарища. Я хочу, чтобы ты знала, как бы мне хотелось, чтобы все у нас сложилось иначе.

Она кивнула. Слова отчаяния застряли у нее в горле.

– Я знаю, что скоро день твоего рождения, но меня здесь не будет, чтобы отпраздновать его с тобой. Поэтому я хотел бы вручить тебе подарок заранее.

Он открыл ящик стола и вынул стопку бумаги. Взял верхний лист и посмотрел на него с выражением некоторой тревоги. Затем настороженно протянул ей. Шона взяла бумагу из его рук.

– Это пункты твоего продленного контракта об обучении, которые включил Хартопп, когда я взял тебя под опеку. Как видишь, здесь нет печати. Я так и не заверил их у приходских попечителей по призрению бедных. – Коналл вздохнул. – Я знаю, как высоко ты ценишь свою свободу, так что возьми ее. Я дарю тебе твою свободу. В двадцать первый день свого рождения вы обе свободны и можете уйти.

Свободны. Шона мечтала услышать это слово всю свою жизнь. Через несколько дней она станет свободной, независимой женщиной. Сможет пойти куда заблагорассудится, работать где нравится, делать что хочется. Она держала в руках билет, делающий свободной не только ее, но и Уиллоу. Этот момент должен был стать счастливейшим в ее жизни. Если бы не еще одно слово. Уйти.

– Конечно, – торопливо добавил он, – мне бы хотелось, чтобы ты осталась здесь, в Балленкриффе. Чтобы осталась… управляющей с достойным жалованьем. Видит Бог, ты это заслужила. И Уиллоу тоже. Она показала себя отличной нянькой для Эрика. И потому что… – он сделал паузу, – потому что я не представляю себе жизни без тебя.

Он не смог этого сказать. Не смог сказать, что любит ее. Но не потому ли, что не любил? Или потому, что знал, что любить ее было бы безнадежно?

Шона открыла рот, но не произнесла ни звука. До сего момента у нее не возникало трудностей с высказыванием своих мыслей. Ей очень хотелось сказать ему, что она чувствует, но, как и он, не могла этого выразить. Она не сомневалась в том, что он любит ее, но одной любви для такого человека, как Коналл, было бы мало. Ему нужна жена с деньгами, положением и красотой. А она ничего этого не могла ему предложить.

Нужно было отпустить его и позволить строить жизнь с леди Вайолет. Он дал ей ее свободу, и Шона должна была дать ему его.

Но Боже, она не могла. Слишком много любимых и близких она потеряла. И теперь не могла потерять еще одного.

В дверь постучали.

– Войдите, – сказал Коналл с раздражением.

Дверь открыл Баннерман.

– Прошу прощения, сэр, но дамы спустились на ужин. Они ждут вас в гостиной.

– Очень хорошо. Окажите мне любезность, Баннерман, отведите Декстера в мою комнату.

– Безусловно, сэр.

При всем при том, что Баннерман не жаловал четвероногих животных, он выполнил поручение с апломбом.

Коналл протянул Шоне руку:

– Идем ужинать.

Шона посмотрела на протянутую руку и с болью в сердце подумала, что предложить ей руку он мог только так.

Не в силах больше выносить боль, она отвернулась. Шона всегда чутко реагировала на чужие страдания и с готовностью приходила на помощь. Но теперь страдало ее собственное сердце. Ее собственное сердце нуждалось в поддержке. Нужно было срочно что-то делать.

Тут ее взгляд скользнул по книге на столе, и в голове промелькнула одна мысль. Отчаянная идея… в момент отчаяния. Время было для нее петлей на ее шее.

– Нет, спасибо. Я не буду сегодня ужинать. Хочу поделиться доброй вестью с Уиллоу. А ты иди.

Ей понадобилось все ее мужество, чтобы заглянуть Коналлу в глаза. Он наклонился и поцеловал ее в щеку.

Это был чудесный поцелуй! При всей своей целомудренности этот поцелуй послужил ей прощальным утешением. Даже после того как за Коналлом закрылась дверь, след от поцелуя продолжал гореть на ее лице.

Пока одинокая слеза не смыла его.

Уходя, Шона сунула книгу под мышку.

Глава 16

– Вы не едите, сэр. Вам не нравится обед?

Коналл взглянул на леди Вайолет. Тень беспокойства затуманила ее прекрасные черты.

– Прошу прощения, – сказал он и положил вилку рядом с нетронутой тарелкой жареной баранины. – Похоже, сегодня у меня нет аппетита.

– Надеюсь, вы не заболели.

Он скользнул взглядом по пустому месту рядом с герцогиней, где должна была сидеть Шона.

– Нет, что вы, леди Вайолет. Просто сегодня я немного рассеянный. Благодарю за внимание. – Он решил сменить тему: – А вы? Дискомфорта больше не испытываете?

– Нет, сэр. Спасибо. С утра было небольшое недомогание, но потом все прошло.

Внезапно за дверью столовой послышался шум. Громкие голоса вперемешку с приглушенными. Наконец в дверь вошел Баннерман и плотно прикрыл ее за собой.

– В чем дело, Баннерман?

– Простите меня, сэр, но мисс Уиллоу срочно хочет вас видеть.

– Баннерман, я уже говорил вам раньше, что для мисс Уиллоу я всегда доступен. Пока она нянчит моего сына, она может видеть меня в любое время суток. Пусть немедленно войдет.

– Да, сэр.

Баннерман открыл дверь, и в столовую влетела запыхавшаяся Уиллоу.

– Что случилось, Уиллоу? – всполошился Коналл.

– Шона, сэр. Она упала. Боюсь, что она что-то себе повредила.

Коналл вскочил со стула:

– Где она?

– В саду. Идемте быстрее!

Он бросился вон из столовой, даже не извинившись.

– Где Эрик? – спросил Коналл Уиллоу, спешившую следом.

– В детской. С ним миссис Доэрти.

Коналл направился в глубь дома и распахнул выходившие в сад французские двери. Темнота поглощала все вокруг, кроме вымощенной каменными плитами дорожки, которая вела через крошечный квадратный садик. На фоне сумеречного неба выделялись лишь силуэты окружавших его высоких кустов и живой изгороди.

– Где она?

– Там, – выдохнула подоспевшая сзади Уиллоу. – За рододендронами.

Коналл сбежал по ступенькам вниз и пересек дорожку. Сумерки окутали землю тенью, но он разглядел вдали на тропинке лежащую фигуру.

– Шона! – бросился к ней Коналл.

Шона приподнялась на руках.

– Я в порядке.

Он опустился рядом с ней на колени и обнял ее.

– Что случилось?

– Мы вышли погулять, – пояснила подошедшая Уиллоу. – Потом вдруг она упала.

– Что-нибудь болит? – справился Коналл.

– Не уверена, но, кажется, я повредила ногу. Я не могу встать.

Уиллоу нервно сжала края накинутой на плечи шали.

– Она храбрится, бедняжка. Хотя только что кричала от боли.

На лицо Коналла легла печать озабоченности.

– Нужно отнести тебя в дом, чтобы я мог внимательно тебя осмотреть.

Он с легкостью подхватил ее на руки, торопливо направился по тропинке к дому и поднялся по ступенькам крыльца внутрь.

Минуту спустя они подошли к гостиной. Уиллоу открыла дверь, пропуская их вперед.

Коналл осторожно положил Шону на диван у камина. Шона поморщилась.

– Какая нога болит?

– Правая, – ответила она.

Коналл присел у ее ног и, аккуратно приподняв правую ступню, снял туфлю. Шона от боли застонала.

Он положил ее ногу к себе на бедро.

– Пальцы на ногах не онемели?

Шона покачала головой.

– Вот и хорошо. В голеностопе нет видимых деформаций… значит, ты ее не сломала. Скажи, если будет больно.

Он нажал пальцем на свод ее стопы.

– Ой! Черт подери, Коналл!

Он улыбнулся:

– Прости, а так?

Двумя пальцами он слегка сжал углубления щиколотки.

– А! – Она шлепнула его по плечу. – Ты нарочно надо мной издеваешься?

– О! – воскликнул он. – Бить доктора не полагается.

– Тогда перестань меня мучить!

Он снова улыбнулся:

– Ладно. Еще одно исследование. Сейчас я пошевелю твоей ногой, чтобы точно убедиться, что ничего не сломано. Постарайся в этот момент меня не ударить.

Он приподнял ее ногу и медленно покачал стопу вверх-вниз.

Шона со стоном прикусила губу.

– Хорошо. Похоже, ты растянула связки щиколотки.

– До или после того, как ты ее потискал?

Коналл покачал головой:

– Жаль, что ты растянула ногу, а не язык.

Шона снова шлепнула его, вызвав у Коналла смешок.

– Ладно, дай осмотрю теперь твои кожные покровы. Сними чулок.

– Сам сними. Ты уже это проделывал.

Он бросил на нее косой взгляд:

– Шона, веди себя прилично!

– Мне больно сгибать ее. Имей сострадание.

Коналл покачал головой:

– Уиллоу? Не отвлечешь Баннермана от его обязанностей? Попроси, чтобы принес бинты.

– Уже бегу, сэр, – ответила Уиллоу.

– Ладно. Сейчас посмотрим на щиколотку более пристально.

Вскинув подол юбки Шоны до колена, Коналл заскользил рукой вверх по ее чулку, наслаждаясь твердыми контурами ноги. На середине бедра чулок заканчивался, оставляя обнаженной нежную, как у младенца, кожу. Не удержавшись, Коналл лениво покружил пальцем по внутренней поверхности ее бедра. Шона закрыла глаза, вспоминая ощущения испытанного экстаза. Поиграв с лентой подвязки, Коналл одной рукой ловко расстегнул державшую ее пуговку. Подушечки его пальцев пробежали по обнаженной коже над чулком и, описав полную окружность, заставили Шону издать вздох. Ее кожа была такой нежной, такой гладкой, что Коналл испытал прилив желания.

Он до сих пор помнил сладкий вкус ее девичьего мускуса и огонь ее желания. Много раз переживал он тот момент в караульном помещении, когда познакомил ее с новой формой наслаждения. Он очень хотел научить ее большему и дать ей всю полноту ощущений, слившись с ней телом. И всем телом познать все ощущения, которые получали пока лишь его пальцы.

Взявшись за край чулка, Коналл аккуратно спустил его вниз.

В этот момент открылась дверь, и в гостиную вошла герцогиня.

– Балленкрифф! Что все это значит?

Вернувшись из грез на землю, Коналл посмотрел на Шону глазами герцогини. Девушка сидела, откинувшись на диване с поднятым до колен подолом юбки, обнаженной икрой и скатанным до щиколотки чулком в его руке.

Он перевел взгляд на герцогиню.

– Я осматриваю голеностопный сустав мисс Шоны. Она только что его растянула. Что вы имели в виду, ваша милость?

– Балленкрифф, наверняка вы сознаете, что неприлично осматривать обнаженную ногу женщины, оставаясь в комнате с ней наедине?

– Я доктор, ваша светлость, и в том, что я делаю, нет ничего неприличного.

– Позвольте уточнить. Были доктором. Теперь вы землевладелец, титулованный джентльмен, сэр. Джентльмену не положено заниматься какой-либо профессиональной деятельностью.

– Мадам, медицина больше, чем профессия. Это призвание, медицина требует огромного напряжения зрения и сил. Постигнув искусство медицины, я не могу не оказать помощь тому, кто в ней нуждается.

Герцогиня сжала губы.

– Бога ради, не могу понять, как такой образованный человек, как вы, проявляет подобную наивность. Неужели вы не видите, что эта плутовка просто пытается вас соблазнить, чтобы воспрепятствовать женитьбе на моей дочери?

– Как вы можете быть столь ограниченной? – вспылил Коналл. – Неужели для вас больше ничего не существует в этом мире, кроме свадьбы дочери?

– Безусловно, существует. И поэтому я делаю все, чтобы хитрые мошенницы вроде вашей «управляющей» не надеялись сорвать мои планы.

Под стоны Шоны Коналл убрал ее ногу со своих колен и встал.

– Мадам, меня оскорбляет ваша черствость. Будьте осторожны и не заходите далеко, иначе не будет никакой свадьбы.

– Если не будет свадьбы, сэр, это вы толкнете меня слишком далеко, и к чему это приведет, думаю, вы знаете не хуже меня.

Коналл заскрежетал зубами. Гнев затуманил ему глаза. Он снова взял Шону на руки, сожалея, что таким образом причиняет ей страдания.

– Боюсь, Шона, что гостиная не самое подходящее место для больничной палаты. Я отнесу вас в вашу комнату, где смогу позаботиться о вас без постороннего вмешательства и так, как сочту нужным.

Пока Коналл нес ее по лестнице в детскую, Шона буквально вцепилась в его шею. Выражение его лица было хмурым, но, естественно, не потому, что тяготила ноша.

– Все хорошо, Коналл?

– Все хорошо.

– Только мне так не кажется.

– Шона, – повторил он с раздражением, – у меня все в порядке. А вот ты у нас пострадавшая.

Она подумала, что из них двоих он пострадал больше, но промолчала. Они дошли до детской, где их встретила сидевшая с Эриком, как и сказала Уиллоу, миссис Доэрти.

– Боже! Что случилось? – всплеснула она руками, когда Коналл прошел мимо нее с Шоной на руках.

– Шона неудачно упала и повредила щиколотку. Принесите сюда свечи. – Коналл положил Шону на кровать. – Миссис Доэрти мне еще понадобятся кое-какие медикаменты. Не будете ли вы так добры принести из кабинета коричневый баул?

– Нет, умоляю! – воскликнула Шона. – Сходите за ним сами, Коналл, я хочу облегчиться, и мне потребуется помощь миссис Доэрти.

Лицо Шоны омрачила тень озабоченности.

– Конечно, только постарайтесь не наступать на ногу. Я скоро вернусь.

Дождавшись, когда за Коналлом закроется дверь, Шона вскочила с постели.

– Вы принесли его? – спросила она у миссис Доэрти.

– Да, вот он. – Миссис Доэрти открыла ящик и достала оттуда миску, прикрытую тряпицей. – Свекольный сок, как ты и просила.

Шона подлетела к столу и схватила неиспользованное перо.

– Принесите мне книжку.

Пока Шона стаскивала с ноги чулок, миссис Доэрти вытащила из-под кровати «Практику терапевтической, хирургической и акушерской помощи женщинам» и, положив на матрас, открыла на заложенной странице.

– Вот.

– Хорошо. Теперь посмотрим… На рисунке видно, что нога краснеет здесь, здесь и здесь. Давайте сюда свекольный сок!

Миссис Доэрти протянула ей миску. Шона обмакнула в сок перо и смазала внешнюю поверхность пятки. Еще немного покрасила верхнюю часть свода стопы. Свекольный сок тотчас впитался, и нога приобрела травмированный вид.

– Ну как? – справилась она у экономки.

– На мой взгляд, вполне убедительно. Думаешь, хозяин поверит?

– Очень на это надеюсь, – призналась Шона, обмахивая ногу, чтобы сок скорее высох. – Потому что если он женится на этой семейке снобов с имениями по всей Англии, можно не сомневаться, что про Балленкрифф он вскоре забудет.

Миссис Доэрти прикусила губу.

– Не дай Бог. Я не могу потерять это место.

– Да, мы все потеряем что-то важное.

Экономка понимающе тронула Шону за плечо.

Шона вздохнула.

– Мне нужно побыть с ним еще какое-то время. Я видела, как хорошо ухаживал он за собакой, и надеюсь, что за мной будет ухаживать не хуже. Если бы я могла удержать его здесь подольше, возможно, мне удалось бы заставить его изменить решение насчет леди Вайолет.

– Будем надеяться, что у тебя получится, – сказала миссис Доэрти. – Между прочим, ты знаешь, что ушиб к утру должен посинеть?

– Знаю, – сказала Шона. – У меня уже есть синие чернила. Можете не волноваться, я хорошо подсиню кожу.

– Шона, это я, – раздался из-за двери голос Уиллоу.

Миссис Доэрти подошла к двери и впустила девушку.

Шона показала ей ногу:

– Как она тебе?

Глаза Уиллоу округлились.

– Выглядит, как будто и вправду больно!

Уиллоу положила на кровать бинты.

Шона прыснула.

– Можно будет несколько дней не выезжать в поле.

В дверь снова постучали.

– Я вернулся с медикаментами, – донесся из коридора голос Коналла. – Теперь можно войти?

– Минутку! – крикнула Шона, и улыбка сбежала с ее лица. – Эй! – шепотом позвала она. – Спрячьте книгу! И перо! Да побыстрее!

Женщины засуетились, а Шона разлеглась на кровати. Когда все было убрано, миссис Доэрти открыла дверь.

– Слава Богу, сэр. Она мучается от боли.

Коналл нахмурился и сердито посмотрел на Шону:

– Ты наступала на нее, да?

– Я… я… пришлось, – ответила Шона.

– Я так и знал, нужно было подождать, пока я не забинтую ее должным образом. Ладно, давай посмотрю.

Присев на край постели, Коналл принялся осматривать ногу. Три женщины затаили дыхание.

– Подай мне ту свечу на столе.

Шона исполнила его просьбу и замерла в ожидании. Он с недоумением разглядывал ее пятку, ставшую пунцовой, затем сравнил ее с другой ногой и покачал головой.

Сердце Шоны гулко забилось. Она даже не подумала, что будет делать, если ее обман вскроется.

– Травма очень серьезная, – проговорил он. – Связка либо сильно растянута, либо надорвана. Но я не понимаю, почему нет отека.

Он посмотрел на Шону, Шона посмотрела на Уиллоу, Уиллоу – на миссис Доэрти.

Миссис Доэрти пожала плечами:

– Бог его знает, сэр. Наверно, холодно на улице, поэтому нога и не отекла.

Он продолжал смотреть с недоумением.

– Возможно. Ладно, тепло в доме тоже не пойдет тебе на пользу. Что ж, тогда наложим должным образом повязку, ладно?

Шона смотрела, как он подходит к умывальнику и наливает из кувшина в тазик немного воды. Вид большого мужчины в детской комнате с миниатюрной мебелью действовал завораживающе. Коналл подошел к кровати Уиллоу, где лежал его чемоданчик, и открыл его. Шона с любопытством заглянула внутрь. На одной стороне чемоданчика имелось множество деревянных отделений, заполненных пузырьками и баночками всевозможных размеров. На другой стороне были закреплены странные металлические инструменты. Оставалось надеяться, что эти орудия пытки он не станет использовать.

Коналл вынул коричневый пузырек и вылил немного его содержимого в тазик с водой. Не обращая внимания на рукава и манжеты своей рубашки, он обмакнул в жидкость полотенце, отжал его, подошел к кровати Шоны и склонился с влажным полотенцем над ее ногой.

– Постойте! – воскликнула она, испугав его. – Какого дьявола вы собираетесь делать?

Его рука застыла в воздухе.

– Это совершенно безобидно. Немного воды в смеси со свинцовой примочкой.

Может, для кого-то мокрое полотенце и безобидно, но для ее раскрашенной пятки станет катастрофой.

– Что за свинцовая примочка?

Коналл покачал головой:

– Это вяжущее средство поможет избежать отека.

– У меня нет никакого отека. Вы сами сказали.

– Это правда, но ткани голеностопа скоро воспалятся, и боль усилится.

– Не надо ничего делать, мне не нравится этот запах.

– Не будь ребенком. Это тебе поможет.

– Я же сказала, что не хочу.

– Хорошо, – смирился он. – Что предпочтешь: влажный компресс или горячий уксус? Это не столь эффективное средство, как свинцовая примочка, но все же помогает.

Но никакая жидкость не могла устроить Шону.

– Ничего не нужно. Только повязку. Декстеру это помогло. Поможет и мне.

– Шона, будешь спорить, мне придется привязать тебя к кровати.

Шона запаниковала:

– Н-нет. Давай свое вонючее средство. Только я сама приложу его. Я боюсь щекотки, – добавила она, поводя плечом.

Коналл протянул ей полотенце:

– Пожалуйста, только хорошо обработай всю стопу.

Шона осторожно приложила полотенце к щиколотке, стараясь изо всех сил создать впечатление, что хорошо ее смачивает. Если ее покраснение побледнеет прежде, чем он наложит повязку, это будет катастрофа не только для нее, но и для Уиллоу и миссис Доэрти.

Затем Коналл взял бинт и начал бинтовать стопу, начав от основания пальцев.

– Не слишком туго?

Шона пожала плечами:

– Не очень приятно.

– Пальцы не немеют? Нельзя, чтобы повязка препятствовала нормальному кровообращению в стопе.

– Нет.

– Давай посмотрим.

Коналл поднес свечу ближе и надавил на ее палец у ногтя. Кожа побледнела, а затем быстро снова порозовела.

– Вроде не туго, но дай мне знать, если будут неметь пальцы.

Под пристальным наблюдением Шоны он взял второй бинт и, ловко обмотав стопу и щиколотку, надежно зафиксировал конечность. Третьей повязкой закрепил икру. Шоне нравилось прикосновение его рук к ее голой коже, и она пожалела, что не симулировала травму где-нибудь на бедре.

– Ну вот, – подытожил Коналл, завязывая конец бинта. – Как себя чувствуешь?

– Лучше, – сказала она. – Спасибо.

Он улыбнулся:

– С тебя я не стану брать обычной платы. Теперь займемся остальными ранами. – Он взял ее руку и повернул ладонь вверх. С удивлением осмотрел ее вторую кисть. – Странно, что на твоих руках и коленях нет ни ссадин, ни царапин. Как же ты упала?

– О, – пробормотала она, давая работу мыслям. – Я упала на задницу. Она мягкая. Так что ничего не почувствовала.

– Понятно, – заметил он с улыбкой. – Очень важно держать ногу в приподнятом состоянии и не наступать на нее по меньшей мере дней семь. Уиллоу, пожалуйста, принеси подушки и подложи сестре под ногу. Я проведаю тебя утром.

– Не уходи. – Шона поймала его за руку и попыталась стереть с лица выражение отчаяния. – Не побудешь со мной немного?

Он добродушно улыбнулся:

– Конечно.

Подошел к стулу, взял его и придвинул к ее кровати.

– Миссис Доэрти, – начала Шона, – не принесете ли мне ужин? Я сознаю, что это хлопоты, так что попросите Уиллоу вам помочь. А мы присмотрим тем временем за спящим мальчиком.

Миссис Доэрти понимающе кивнула и закрыла за собой дверь детской.

Как только дверь за ней закрылась, Шона вдруг в замешательстве обнаружила, что не может найти подходящие слова. Ей столько всего хотелось сказать, что она не знала, с чего начать.

– Я не могу делать вид, что рада твоей женитьбе на леди Вайолет. Но вероятно, такой человек, как ты, должен выбрать в жены женщину благородного происхождения…

– Шона…

– …и леди Вайолет очень красивая…

Он рассеянно потер переносицу.

– …и я рада, что она такая милая девушка…

– Она любит Стюарта, – выпалил Коналл.

Шона округлила глаза:

– Ты знаешь?

– Конечно. Она не в большей степени хочет выходить за меня замуж, чем я жениться на ней.

– Тогда… зачем все это? – ужаснулась Шона.

– Ее светлость хочет, чтобы ее единственная дочь вышла замуж за человека с титулом.

– Но в Англии много титулованных мужчин. Почему ты?

Он тяжело вздохнул, и Шона увидела, как угнетает его создавшееся положение.

– У леди Вайолет будет от Стюарта ребенок. Похотливый самец лишил девушку девственности и оставил с животом. В результате герцогиня не в состоянии выносить даже его вида. И я ее понимаю. Она так ненавидит Стюарта, что скорее обречет дочь на вечный позор и бесчестье, позволив родить вне брака, чем согласится, чтобы Стюарт унаследовал герцогство Бейсингхолл.