Текст книги "Уроки влюбленного лорда"
Автор книги: Мишель Маркос
Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
Глава 6
– Лу… су!
Малыш Эрик указал пухлым пальчиком на пятно на стене детской. Лучи позднего утреннего солнца, вливаясь в комнату через окно за его спиной, золотили его мягкие каштановые кудри. Он удивленно посмотрел на Уиллоу, и она расплылась в радостной улыбке.
– Да, милый. Это твоя тень!
Улыбнувшись цветастым обоям, малыш блеснул мелкими зубками и энергично замахал ручонками над головой, сопровождая движения, воспроизводимые тенью, громким визгом.
От пронзительного звука Стюарт поморщился, но ответил Уиллоу улыбкой.
– Деревенский воздух явно творит чудеса с его легкими. Ему всего два года, а он уже способен сотрясать стены.
Уиллоу, сидя на кушетке, прыснула.
– Он хороший парень. Такой счастливый. Он сегодня плакал всего лишь раз, и то из-за лекарств, которые должен был принять.
Эрик топнул по полу ножкой, чтобы прогнать свою тень, но у него ничего не получилось.
– А вы, Уиллоу? – Стюарт вскинул фалды своего зеленого фрака и подсел к ней на кушетку. – Вы здесь счастливы?
– О да, мистер Макьюэн! Мне здесь нравится. Хотя я скучаю по ферме «Майлс-Энд». И по Финдли. Они хорошие люди. Всегда были добры ко мне и Шоне. Но вы и ваш брат тоже добры к нам. – Ее щеки порозовели.
– Ерунда. Это ничего не стоит. Единственное, в чем наша заслуга, что сумели разглядеть перспективы… то есть хороших слуг. – Он сделал глубокий вдох, и солнечный луч вспыхнул на золоте его парчового жилета. – Скажите, есть ли у вас какой-нибудь кавалер? Возлюбленный или ухажер?
– О нет, сэр! – Ее рука взмыла к груди голубого форменного платья. – Я бы никогда не стала заводить молодого человека, пока ухаживаю за ребенком. Я сказала то же самое и господину. Вы должны мне верить.
Ямочки на щеках Стюарта углубились, и он придвинулся к ней ближе.
– Конечно, я верю. Просто хотел успокоить свою совесть.
– В один прекрасный день, если Господу будет угодно, я выйду замуж. Разумеется, если господин разрешит.
Когда ее внимание сосредоточилось на ребенке, Стюарт незаметно взял в ладонь ее тонкий локон.
– Наверняка, такая женщина, как вы, заслуживает какого-нибудь развлечения. Было бы жаль растратить эту… юность. Может, я смогу уговорить вас показать мне эти чудесные окрестности.
– Я думала, вы родом из Балленкриффа.
Он забросил руку на спинку кушетки позади Уиллоу.
– Боюсь, что нет. Это Коналл здесь родился. Я же приехал в Шотландию впервые и уже влюбился в красоту вашей земли. – Пока Уиллоу наблюдала за ребенком, его взгляд скользил по лифу ее платья. – Высокие холмы… твердые склоны… щедрая природная красота… Человек может днями наслаждаться вашими великолепными красотами.
В дверном проеме появилась какая-то фигура. Коналл Макьюэн постучал в открытую дверь. Уиллоу, к большой досаде Стюарта, почтительно встала.
– Па-а-апа! – воскликнул Эрик и протянул ручонки к отцу.
Лицо Коналла просияло белозубой улыбкой, когда он наклонился и подхватил мальчика на руки.
– Как тут мой маленький солдат? – спросил он сына.
Эрик указал на стену и произнес:
– Лу су.
Коналл хмыкнул:
– Лу су? Отлично. Он был хорошим мальчиком, Уиллоу?
– Самым лучшим, сэр, – ответила она. – Съел утром всю кашу и выпил большой стакан молока.
– Превосходно. Вы давали ему лекарство, которое я прописал?
– Да, сэр. Я дала ему сначала в ложке, но он все выплюнул. Тогда смешала с медовым горошком, и он его проглотил.
– Очень хорошо. – Коналл крепко стиснул мальчика. – Ты вырастешь большим и сильным!
– Лу су! – сказал мальчик.
Уиллоу рассмеялась:
– Он только что обнаружил собственную тень. И похоже, дал ей имя.
Вокруг глаз Коналла лучиками разбежались морщинки.
– Я хочу вывести его в сад на обед. Проследите, чтобы он был тепло одет?
– Конечно, сэр.
Коналл передал ребенка Уиллоу.
– Стюарт, что ты здесь делаешь, позволь спросить?
Его брат всплеснул руками:
– А что, нельзя проведать родного племянника?
Коналл взглянул на него с раздражением.
– Можно тебя на пару слов? Наедине?
– Боже, – ответил Стюарт. – Собираешься сказать нечто чертовски здравомыслящее?
Коналл отвернулся и вышел за дверь.
Когда Стюарт оказался с ним в коридоре, Коналл накинулся на него, как коршун:
– Что за игру ты затеял?
– Не понимаю, о чем ты.
– Не прикидывайся святошей. Я слышал, как ты разговаривал с Уиллоу.
– Все нормальные здоровые мужчины это делают, Коналл. Разговаривают с красивыми женщинами.
– Ты уверен, что общался с помощью слов? Хотелось бы знать, что говорил твой член.
Стюарт замер.
– Ладно-ладно, – пробормотал он. – Не ругайся.
– Все, Стюарт. Я по горло сыт твоим распутством. Если отцу не претило вытаскивать тебя из неприятностей с твоими любовницами, то я не столь великодушен. Так что, если попадешь в беду, выкручивайся сам.
Губы Стюарта вытянулись в тонкую линию.
– А тебя никто о помощи и не просит, Коналл.
– И вот еще что, я хочу, чтобы ты выбрал себе жену и взялся за ум.
– Не занимайся чепухой. Я еще слишком молод для ярма.
– Молод? Да тебе почти тридцать!
Стюарт побледнел, и он проворно закрыл дверь детской.
– Чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы у меня ничего не получилось с этой?
Коналл вытаращил на брата глаза:
– Бога ради, Стюарт, она же служанка!
– Ха! Чья бы корова мычала… Я видел, как ты глазел на Шону. Практически истекал слюной.
Коналл сжал зубы.
– Но я хотя бы не пытаюсь ее соблазнить. Я люблю иногда пофлиртовать, но…
Стюарт нахмурился:
– В самом деле, Коналл? Судя по твоему как бы монашескому образу жизни, я и не подозревал, что ты хоть что-то любишь иногда.
– Не увиливай от продолжения разговора. Я не потерплю, чтобы ты развратил эту невинную девушку!
– К несчастью, я тоже этого не потерплю. Если только ты не прекратишь нападать на меня, как ревнивый муж.
Коналл погрозил ему пальцем:
– Я хочу покончить с твоими эскападами. Я не могу позволить себе содержать холостяка, который только и умеет что транжирить деньги и удовлетворять свою похоть. Теперь все изменилось, и чем скорее ты это поймешь, тем лучше будет для тебя. Я тоже не собирался становиться помещиком, но пришлось, и ради того, чтобы поправить дела этого имения, я отказался от своей практики и профессии, на которую много лет горбатился. Я принял на себя бремя обязанностей, и ты должен сделать то же самое. У тебя есть два выхода. Жениться или убраться из моего имения.
Коналл отвернулся от брата и стал спускаться с лестницы.
В который раз Стюарт задыхался от своего бессилия. Второй во всем, хозяин без места. Вся его жизнь состояла из одних пинков и подзатыльников. Стюарт Макьюэн – второй сын второго сына. С таким же успехом он мог быть цыганским крысоловом.
Коналл. Его брат всегда находился в привилегированном положении. Первенец в семье, первый в школе, первый в очереди наследования. Первый, первый, первый. Коналл был умнее, больше и лучше во всем. Стюарту даже делать не все разрешалось, не говоря уже о том, что способен он был на гораздо меньшее. Не обладая расторопностью ума Коналла, он не мог рассчитывать, что станет блестящим доктором. Облечься в рясу? Он мог облечься разве что в простыни в спальне.
Стюарт пошел в библиотеку и налил себе выпить. Что с того, что он развратник? Или пьяница? По крайней мере хоть в чем-то он преуспел.
Кто-то за его спиной кашлянул. Если это Коналл приготовился читать ему нотации по поводу утреннего приема спиртного, он пошлет его к черту. Стюарт резко повернулся.
Баннерман с серебряным подносом в руках терпеливо ждал.
– Прошу прощения, сэр, но это срочное письмо только что прибыло с нарочным. Нарочный ждет вашего ответа.
Нахмурив брови, Стюарт сломал восковую печать и развернул исписанный листок. Скользнув глазами вниз от эмблемы наверху к подписи внизу, он принялся читать элегантный, но решительный почерк.
Смертельно побледнев, он вскинул ладонь к губам.
– Боже, Боже, Боже.
– Тревожные новости, сэр?
– Да. То есть нет. Баннерман, окажите мне услугу. Не говорите никому об этом письме. Особенно моему брату. Я передам свой ответ нарочному лично.
Невозмутимый, как всегда, Баннерман кивнул:
– Как скажете, сэр.
Стюарт уставился на письмо. Его глаза остекленели. Он попал в большую беду и не представлял, как из нее выпутаться. Еще меньше он представлял, как теперь просить о помощи Коналла.
* * *
Яркое солнце заливало густую изумрудную зелень на территории поместья. Коналл взбирался вверх по склону, который вел к восточному полю, и ветер играл его каштановыми волосами.
Там у каменной ограды стояла Шона, глядя вниз на пасущихся овец.
– Я подумал, что могу найти тебя здесь, – обронил он.
Взглянув в его сторону, она ничего не сказала и снова сосредоточила взгляд на группе овец, сбившихся вместе на солнечном участке.
Коналл, прищурившись, устремил взгляд вдаль.
– У тебя, похоже, врожденная тяга к животным.
Она опять промолчала.
– Почему ты не рассказала мне о клейме?
Шона повернулась к нему:
– Перестаньте ходить вокруг да около, говорите напрямую. Хотите, чтобы я вернулась в коровник, так и скажите.
– Возможно, но сначала ответь на мой вопрос.
Шона потупила взгляд.
– Как могла я сказать, что это значит? Вы слышали слова мистера Хартоппа. Это знак слейтера. Куда бы я ни пошла, любой, кто его увидит, сразу узнает, кто я.
– И что это такое?
Она поморщилась:
– Мошенник. Злодей. Предатель. Низкий человек.
– А ты такая?
Шона фыркнула:
– Не все ли равно, какой я себя сама считаю? Отметина говорит об обратном.
– Это не все равно. Кем ты являешься на самом деле и что говорят о тебе люди, – это разные вещи.
Шона замялась.
– Вы не поняли. Никто не станет выяснять, какая я на самом деле. С них одного этого хватит, и на том все закончится.
Шона поднесла обезображенную руку к его лицу.
Коналл с трудом поборол желание отшатнуться. Он видел раны и похуже, но почему-то эта на теле Шоны доставляла ему особую боль.
– Вы слишком долго жили вдали от Шотландии и не знаете, что это значит. Этот знак делает нас изгоями. Нас не принимают на работу, нас не берут в жены. Посмотрите на Уиллоу. Не могу припомнить, сколько у нее было ухажеров, но стоило им увидеть клеймо, как они исчезали. Никто не станет любить слейтера.
Коналл медленно кивнул, сознавая несправедливость всего этого.
– Ты достаточно ясно объяснила, что другие думают по этому поводу. Но я так и не услышал, что думаешь по поводу этой отметины ты сама. Поэтому снова спрашиваю: у тебя в голове злые мысли?
Шона задумалась.
– Раньше их не было, а теперь иногда появляются. Я не смогла бы быть доброй к бандитам, которые на моих глазах перебили всю мою семью. Каждый раз, когда думаю об этом, вижу только кровь.
Шокированный откровением, Коналл тяжело вздохнул.
– Когда это случилось?
– Давно, – сказала Шона, зная, что это неправда. Сколько бы времени ни прошло, те события никогда не померкнут в ее памяти. – Мы были маленькими, около восьми лет. Мама попыталась нас спрятать, когда в дом ворвалась толпа, сломав дверь. Они жаждали крови Томаса и Хэмиша, но родители никогда бы не принесли в жертву своих сыновей. Они пытались прогнать мужчин, но толпа превосходила их числом и силой. Мама и папа… Томас и Хэмиш… и Малькольм. Все были убиты.
Шона закрыла глаза, пытаясь прогнать картину, возникавшую перед ее мысленным взором всякий раз, когда она говорила об этой трагедии.
– Я никогда не забуду лицо человека, который перерезал горло моей матери. Я ненавижу его за то, что убил ее. Я ненавижу его за то, что причинил боль Уиллоу. Но больше всего я ненавижу его за то, что он заставил меня запомнить его.
Представив жестокую сцену, Коналл поморщился. Пять смертей. Вся семья сразу. Одному Богу известно, как это подействовало на восьмилетнюю девочку.
Шона с такой силой сжала гребень каменной изгороди, что побелели костяшки пальцев. Коналл накрыл ее обезображенную руку своей теплой ладонью:
– Мне жаль, Шона.
Шона с удивлением посмотрела на него. Чувствовалось, что он искренне сочувствует ей.
– Кто-нибудь из вас еще остался? В живых, я имею в виду.
Такого понимания Шона от него не ожидала.
– Наш брат Кэмран. Ему было пять.
– Как думаешь, почему вас троих не тронули?
Она пожала плечами:
– Не проходит и дня, чтобы я не задавала себе тот же вопрос. Но я так и не нашла на него ответа, как ни старалась.
– Где он сейчас?
– Не знаю. Но хочу его разыскать. Поэтому мне нужна свобода. Я должна попытаться найти Кэмрана. Если он еще жив.
Коналл снова вздохнул.
– Это значит, что вам придется сначала разыскать тех людей, которые сделали это с вами, чтобы выяснить у них, что стало с вашим братом.
– Да, именно это я и собираюсь сделать.
Коналл подумал, что со стороны Шоны было бы большой глупостью искать убийц. Если выжившие девочки попадут им в руки, злодеи, вероятно, с ними расправятся, довершив свое кровавое дело. Но Шона обладала здравым рассудком и наверняка просчитала риски. Он не мог не признать, что более отважных женщин еще не встречал. Загнанная в угол, она ни перед чем не остановится.
Однако независимо от ее желания и готовности рисковать, он не мог позволить ей подвергнуть свою жизнь опасности. И пока обладал полномочиями защитить Шону от ее же своевольных намерений.
– Через три года, возможно. А пока у тебя уйма дел. Ты должна сделать это имение прибыльным. И этот долг передо мной превыше всего.
– То есть вы все еще хотите, чтобы я вам помогала? А как же все сказанное мистером Хартоппом?
– С Хартоппом покончено. После того как он однозначно отказался следовать твоему совету, который я посчитал вполне мудрым, я решил, что больше не нуждаюсь в его услугах. Так что, как видишь, у тебя полно работы.
– Я… не знаю, что и сказать.
– Зато я знаю. Это значит, что у меня к тебе еще более высокие требования. Вдобавок к тому, что ты должна трудиться не покладая рук и служить мне прилежно и послушно, я жду от тебя зримых результатов, о чем ты должна мне регулярно докладывать. Но самое главное, я жду от тебя всегда абсолютной честности. Как работодатель я могу научить тебя какому-то делу, но не могу воспитывать. Этим ты должна заниматься самостоятельно. Ясно?
Шона уставилась на него, прищурив глаза:
– Значит ли это, что вы берете меня в управляющие?
– Да. Только своему управляющему я плачу не за то, чтобы он стоял тут и таращился на овечек. Так что идем со мной. Я хочу кое-что показать.
Шона молча последовала за Коналлом к дому. Последний поворот событий не укладывался у нее в голове. Она думала, что ее снова вернут в коровник. Несколько нервных часов, прошедших после завтрака, она вновь чувствовала себя пленницей обстоятельств. Но Коналл оставил ее в своем кругу доверия. Хотя они и не освободились от бремени ученического контракта, Уиллоу по крайней мере могла продолжать ухаживать за хозяйским сыном, что ей очень нравилось, и Шона получила возможность избавить себя от злобных наветов Хартоппа. С чувством облегчения она позволила себе расслабиться.
Следуя за Коналлом, Шона поднималась по лестнице. Пройдя этаж, где располагалась его спальня, они поднялись выше. Когда он открыл дверь одной из комнат, навстречу им хлынул поток яркого света. Стены комнаты были оклеены белыми обоями с мелкими цветочками голубого и желтого цвета. Высокое окно отбрасывало на толстый ковер квадраты света. У облицованной деревом стены стояла колыбель из клена и две односпальные кровати у стены напротив. В середине комнаты на лошадке качался ребенок.
– Где мой солдат?
– Па-а-па-а!
Малыш неловко слез с лошадки и неуклюже подбежал к Коналлу. Тот подхватил ребенка на руки.
– Шона, это мой сын Эрик.
– Эрик, – повторила она, и мальчик ей улыбнулся. – Как мило! Сколько ему лет?
– Через месяц исполнится два года. Давай, Эрик, покажи Шоне своих игрушечных солдатиков.
Коналл поставил мальчика на пол, и Эрик, перебирая ножками, бросился к полке. Уиллоу встала с кушетки, чтобы помочь ему снять с полки коробку, которую он пытался достать.
– Пожалуйста, присядьте, – сказал Коналл, указав на кушетку, и сам сел рядом, приподняв фалды фрака. – Я знаю, – заговорил он, тщательно подбирая слова, – что значит потерять любимого. Мать Эрика умерла вскоре после его появления на свет.
Мальчик принес коробку отцу на колени. Коналл открыл крышку. Запустив внутрь ручонку, Эрик вынул пригоршню деревянных фигурок в раскрашенных в красный цвет мундирах.
– Он не знает, что значит иметь мать. В этом отношении он похож на вас с сестрой. Вы ведь тоже потеряли ее в раннем возрасте. Но я стараюсь дарить ему много любви и внимания, чтобы он не чувствовал нехватки одного из родителей.
Эрик уселся на пол и начал строить солдатиков в шеренгу.
– Я здесь ради него. Имение будет кормить его сейчас и потом, когда он вырастет. Я хочу обеспечить ему счастливое будущее. Поэтому и привел тебя сюда. Ты сделаешь арендаторов преуспевающими, но не ради них самих, а ради благосостояния Эрика. Это понятно?
Шона подняла на Коналла взгляд. Его нежность к ребенку согрела ей душу. Как же повезло мальчику, что у него такой преданный отец. Но от этой мысли ее тоска по своему отцу стала еще острее.
– Понятно.
– Вот и хорошо. Между прочим, – добавил Коналл, – я выполнил свою часть нашего договора. Та кровать у стены, рядом с кроватью Уиллоу, – твоя. В конце концов, я человек слова.
Шона взглянула на кровати, которые заметила, как только вошла в комнату. В детской и вправду теперь стояли две узкие кровати, разделенные ночным столиком.
Уиллоу наблюдала за Эриком, сидя в ногах одной их них.
С ее сестрой было что-то не так.
Коналл не видел этого, но Шона умела читать ее мысли. Застывшее выражение значило, что ее гложут неприятные воспоминания.
Шона пересела к сестре и взяла ее руки в свои.
– Как это чудесно, Уиллоу, правда? Сегодня ночью мы снова будем спать рядом.
Она попыталась прервать поток неприятных воспоминаний сестры.
Уиллоу перевела на Шону полные ужаса глаза.
– Посмотри на малыша, – прошептала она чуть слышно. – Кого ты видишь?
Шона перевела взгляд на мальчика. Мальчик сидел на полу, забавляясь с деревянными солдатиками. В тот же миг она увидела ребенка глазами Уиллоу. Голубой бархатный наряд малыша исчез, уступив место шерстяному килту в голубую с красным клетку. Вместо розовых щечек ребенка она увидела смуглую кожу пятилетки, который целые дни проводил на улице. Светло-каштановые кудри Эрика пропали, и вместо них она увидела мягкие черные волосы Кэмрана.
Уши ее вдруг заполонило журчание бегущей воды, и Шона перенеслась мыслями в счастливое время на кухне в Рейвенз-Крейге, когда Кэмран был маленьким мальчиком и играл с игрушечными солдатиками, Уиллоу лепила пресные лепешки для ужина, а Шона с удивлением наблюдала за пауком, способным передвигаться по земле и воздуху. Это было, казалось, сотни лет назад.
Часто заморгав, Шона попыталась прогнать воспоминания. Но Уиллоу, похоже, оставалась в плену ночного кошмара.
Шоне меньше всего хотелось пугать Конелла. Похлопав Уиллоу по рукам, она придала своему лицу жизнерадостное выражение.
– Ты права, Уиллоу! Эрик очень похож на своего отца!
Коналл расплылся в улыбке:
– Ты сможешь поиграть с ним попозже, а сейчас я хочу показать тебе бухгалтерские книги. Уиллоу, я вернусь за Эриком к полудню.
Коналл поднялся. И Шона последовала его примеру, бросив обеспокоенный взгляд на Уиллоу, которая силилась взять себя в руки, как тому учила ее сестра-двойняшка.
Глава 7
В доме в Рейвенз-Крейге тоже была библиотека, хотя она не могла сравниться своими размерами с библиотекой Коналла.
Дубовые стены похожей на пещеру комнаты возносились к потолку с позолоченными краями. Длинные полки прогибались под тяжестью многочисленных томов. На высоких окнах висели портьеры из красного бархата, придавая геометрическую форму свету, падавшему на шпалеры, которые украшали противоположную стену. Над кирпичным камином изгибалась дугой массивная каминная полка из мрамора.
Воздух в комнате пропах божественным запахом старых книг, согретых солнечным светом и приперченных годами. Шона с трудом удержалась от желания броситься в одно из зачехленных кресел, расставленных в комнате, и углубиться в чтение.
Коналл вынул из цилиндрической корзины на полу огромный свиток и развернул его на длинном столе. Она подошла к нему, и ее ноздри уловили новый запах… чистый запах мыла. От его волос и лица исходил мускусный аромат лимонного одеколона.
– Ладно. Вот карта поместья.
Она пробежала глазами по карте.
– Ни хрена себе! Это все ваша земля?
– Большая ее часть.
Шона провела рукой по плану поместья, снятого с высоты птичьего полета.
– Ни хрена себе! – снова выдохнула она.
Коналл покачал головой:
– Шона, твой язык оставляет желать лучшего.
Ее брови сошлись на переносице.
– Это вы о чем? Чем вас «хрен» не устраивает?
Ямочки на его щеках углубились.
– В буквальном смысле слова ничем. Это слово не должны употреблять женщины. Особенно в данном контексте. В анатомической терминологии это мужской половой орган, и, если я не ошибаюсь, ты ведь не его имела в виду, нет?
Шона пожала плечами:
– Ладно. Сколько здесь земли?
– Около пяти тысяч акров.
– Ни хре… – Шона взглянула на Коналла и прикусила язык. – Боже, я хотела сказать! Сколько из них пахотных угодий?
– Отличный вопрос. Около трех четвертей, осмелюсь предположить. Но не могу утверждать с уверенностью, записи дяди Макрата не отличаются точностью. Остальная земля здесь, здесь и здесь не относится к возделываемой. Она включает лес, ручьи, усадьбу и тому подобное.
– Сколько ферм находится на территории поместья?
– Сорок три. Но на карте они точно не обозначены. Правда, если мы хотим претворить в жизнь кое-какие из твоих идей по улучшению земли, нам это понадобится. Таким образом, я хочу, чтобы ты произвела картографическую съемку местности и нанесла фермы на эту карту. Еще я хочу, чтобы указала имена арендаторов и какую продукцию они могут поставлять на рынок в зависимости от состояния почвы и ирригации.
– Картографическую съемку? Я не знаю, как это делается.
Коналл вскинул голову:
– Существительное «ученик» происходит от глагола «учиться». А это как раз то, что тебе и надлежит делать. Учиться.
– Когда? – проворчала Шона.
– Можно начать прямо сегодня после обеда. Будь готова к поездке в половине второго. Начнем с ферм в северной части имения и будем двигаться в южном направлении. Естественно, что сегодня мы все не закончим, но до захода солнца постараемся сделать как можно больше.
А Шона так надеялась попробовать еще английских булочек с клубничным джемом за чаем.
– Нас не будет до самого вечера? Судя по тучам, наверняка будет дождь.
– В половине второго, – повторил он, выходя из библиотеки.
Свернув карту, Шона вздохнула:
– Вот паскудство.
Коналл просунул в дверь голову, удивленно вскинув брови.
– И прекрати ругаться, или мне придется вымыть тебе рот с мылом.
В назначенный час Шона сидела верхом на лошади во дворе конюшни. Осмотрев гнедого, чтобы убедиться, что на нем можно ехать, она вскочила в седло, решив посмотреть, как он слушается узды. Послав лошадь в легкий галоп, она услышала гулкий стук подков по каменным плитам двора.
Через несколько минут появился Коналл:
– Пунктуальность. Я ценю это качество у своих работников.
– Я не могла дождаться возможности произвести картографическую съемку местности, – сказала Шона с сарказмом. – Только об этом и думала.
– Рад это слышать. Может, потом найму тебя как профессионального картографа.
Пока животное совершало круг по двору, Коналл как зачарованный провожал взглядом ее слегка подпрыгивавшую на лошади фигуру не в состоянии оторвать глаз от ее чувственного зада, плотно сидевшего в седле. На тонкой талии девушки висел узкий кожаный ремешок с зачехленным ножом. Ее раздвинутые ноги, хотя и скрывала шерстяная ткань охристой юбки, вызывали в его чреслах волнение.
Виноватый румянец на щеках заставил Коналла отвернуться.
– Женское седло не нужно? Уверен, что у дяди в сарае непременно должно найтись такое.
Шона рассмеялась. Распущенные волосы развевались за ее спиной, как крылья бабочки.
– Женское седло – для пожилых женщин и английских леди. Я не то и не другое.
Коналл расплылся в улыбке.
– Как угодно, – заметил он, позабавленный ее несоответствию нравам благородного общества.
Конюх подвел к нему лошадь, придерживая за уздцы, чтобы Коналл мог сесть в седло.
– Хорошо. Ну что, готова?
– Да. Вопрос в том: готовы ли вы?
Вдавив пятки в бока лошади, Шона пустила животное в галоп и направилась к северному полю. Стиснув в руках узду, Коналл поспешил за ней.
Лошади мчались по полям к северной части поместья. В течение пятнадцати минут они достигли дороги, которая привела их к первой ферме.
Возделанная земля представляла собой лоскутное одеяло из зеленых и желтых заплаток. Издали многоцветные поля мистера Рейберна колыхались, как волны изумрудного океана, маня их к себе колеблющимися на ветру белой пшеницей, золотистым ячменем и зеленой травой.
Они еще находились далеко от фермы, когда Шона остановила лошадь и спешилась.
– Идите сюда.
Коналл спрыгнул с коня и подошел к ней. Как зачарованный смотрел он, как она воткнула нож в грунт и наковыряла в ладонь темной земли, которую затем протянула ему.
– Взгляните, какая у Рейберна почва. Видите, какая она жирная? Хьюм всегда ему завидовал. Такая земля превосходно родит морковь и горох. Но Рейберн не выращивает их в больших объемах, поскольку уход за грядками требует много сил. А сыновья его разъехались, и ему приходится нанимать работников. Поэтому он старается сеять то, с чем легче справиться, вроде пшеницы и травы на сено.
Шона поднесла землю к носу и вдохнула ее аромат.
– Это по-настоящему плодородная почва. Будь моя воля, я бы отдала его землю под овощи. В Северном нагорье, где овощи не растут, на его урожае можно было бы нажиться.
Коналл опустился рядом с ней на корточки, околдованный ее безыскусностью. С черными от земли разводами на руках и развевавшимися на ветру распущенными волосами Шона казалась порождением природы, как лесная дриада или фея из детских сказок. Как будто по одному ее слову семена могли дать всходы, а деревья начать плодоносить.
Коналл вдохнул полной грудью чистый воздух. Пропахший зеленью и чистотой, он сочился жизнью. Деревья звенели птичьим щебетом, доносившимся до него с порывами ветра.
Коналл посмотрел на Шону. Ее молодые глаза еще мало видели красоты земли, но она черпала радость в простых вещах.
Или, быть может, ему следовало взглянуть на мир ее глазами.
Коналл достал из кармана и протянул ей носовой платок.
– Ладно, едем. Нам нужно найти мистера Рейберна. Составим полный список выращиваемых им культур и набросаем примерный план его земли на карту. Еще я скажу ему, что недели через две хочу встретиться со всеми фермерами моего поместья.
Час спустя, закончив разговор с мистером Рейберном, они направились на соседнюю ферму.
Шона произвела на Коналла сильное впечатление. После живого, свойского общения с мистером Рейберном она задала ему такие вопросы об урожае, которые не могли даже прийти Коналлу в голову. Одного этого визита хватило, чтобы Коналл получил значительное представление о выращиваемых культурах.
– Ты обладаешь весьма тонкими познаниями в области сельского хозяйства, Шона. Учитывая твою юность, я сражен глубиной твоих знаний. Порой я задаюсь вопросом: кто из нас учитель, а кто ученик?
– О! Всему можно научиться. В вашей библиотеке есть книжка, по которой я училась много лет назад. Поскольку вам необходимо это знать, она может стать хорошим подспорьем.
На лице Коналла отразилось удивление.
– Ты… умеешь читать?
Шона вытаращила глаза:
– Вы считали меня неотесанной дубиной, которая не умеет читать?
– Я просто решил, что…
– Вы подумали, что, раз я работаю на ферме, значит, неграмотная?
Он покачал головой:
– Нет. Впрочем… да. Такая мысль приходила мне в голову.
– Вам предстоит узнать обо мне еще много нового. Я ходила в школу до четырнадцати лет. После этого училась сама по книжкам. Я умела читать с малых лет. Мой отец, да упокой Господь его душу, не расставался с книгами и, бывало, читал нам вечерами у огня.
– Я прошу прощения за свое ошибочное представление.
– Ваши извинения приняты. Но постарайтесь больше подобных ошибок не делать.
– Минутку. Положа руку на сердце признайся, а у тебя не было неверных представлений обо мне?
– Ни одного, которое бы вы не опровергли.
Он усмехнулся:
– Например.
– Ну… за глаза я называла вас словом, означающим, что ваши родители не были женаты.
Коналл рассмеялся:
– Чувствую привкус сарказма в твоем признании.
– Вы и сами были со мной довольно едким.
– Видимо, у меня были на то причины, – произнес он, приподняв бровь. – Но позже, признаться, я обнаружил в тебе кое-какие уравновешивающие качества.
– Какие именно? – поинтересовалась Шона с вызовом.
Он улыбнулся:
– Дай подумать. Мне нравится твоя манера разговаривать, хотя не всегда нравится то, что ты говоришь. Меня восхищает твоя отвага, конечно, если это не вызов мне. Я чувствую в тебе внимание и заботу и думаю, что твой муж и дети, когда они у тебя появятся, будут очень счастливы.
Лицо Шоны озарила улыбка.
– Спасибо за добрые слова.
К вечеру они осмотрели еще три фермы. Солнце уже клонилось к западному горизонту, и на небе собрались тучи, но Шона настояла на том, чтобы они дали лошадям попастись у ручья. А сами тем временем прошли к цветущему каштановому дереву.
– Знаешь, Шона, – начал Коналл, подобрав с земли сухой каштан, – фермы арендаторов находятся в худшем состоянии, чем я себе представлял. Я готов вложить небольшие деньги, чтобы помочь им со следующим урожаем, но меня волнует, что возврата вложений не хватит, чтобы содержать имение.
Его слова легли тяжким грузом на ее плечи.
– И что это значит?
– Возможно, мне придется продать часть земли. Возможно, я буду вынужден продать «Майлс-Энд».
– Что?
Он запустил каштан в заросли.
– Это был один из советов, поданных мне Хартоппом, чтобы получить приток денег. Он даже нашел покупателя. Это барон Бейнбридж. Он предложил присоединить «Майлс-Энд» и две прилегающие фермы к своему поместью плюс часть охотничьих угодий. Прежде чем возражать…
– Вы что, черт подери, спятили?
Он вздохнул.
– Во-первых, успокойся.
Шона стиснула зубы.
– Во-первых, вы никогда не должны продавать свою собственность.
– Иногда хирургу приходится ампутировать ногу пациенту, чтобы спасти его.
– Во-вторых, вы не можете продать землю Барону Безмозглому.
– Это барон Бейнбридж, – поправил он с усмешкой.
Шона скрестила на груди руки.
– Очевидно, вы с ним не встречались, потому что мое имя подходит ему больше.
– У меня нет выбора, Шона, – пожал плечами Коналл. – Если я собираюсь поправить дела на некоторых моих фермах, то должен для начала собрать капитал. Деньги, как тебе известно, не растут на деревьях.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.