Текст книги "Уроки влюбленного лорда"
Автор книги: Мишель Маркос
Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
– А у вас растут! У вас по всему поместью сады!
Коналл вскинул голову:
– Туше. Но эти денежные крохи не позволят закупить для каждой фермы все необходимое. И ты это отлично знаешь.
Шона вздохнула, чтобы взять себя в руки.
– Я знаю, что вы хотите сделать то, что считаете лучшим для вашего поместья. Но, отрезав кусок здесь, отрезав кусок там, не станете богаче. Сохранение земель в неприкосновенности неизбежно связано с экономией. Но экономить вечно не придется. А земля… земля – это навсегда. Нет ничего лучше, чем вкладывать деньги в свою собственную землю. Отдадите ее сейчас и никогда не вернете назад.
Коналл обдумал ее слова. Ему предстояло сделать очень трудный выбор: либо стать бедным землевладельцем, на чем настаивала Шона, либо начать распродавать унаследованную от предков собственность, как рекомендовали Стюарт и Хартопп.
Шона заглянула ему в лицо:
– Я не говорила, что у нас все легко и быстро получится. Но дело того стоит.
Его глаза обратились к горизонту. На лбу пролегли морщины тревоги. Он уже ощущал нехватку денежных средств на недоимках. А если начнет вкладывать капитал, то и вовсе окажется на мели.
Жизнь в Англии была куда проще. Он работал, и ему платили. Всегда завуалированно. Как доктору благородного происхождения вознаграждение за его услуги ему оставляли в карете или в шелковом мешочке на столе, который он забирал, отобедав с семьей. Как благородный землевладелец он мог взимать ренту лишь четыре раза в год и то, если урожай был богатый. А если земля не уродила, он ничего не мог поделать. Дать деньги арендаторам – такое решение требовало смелости. Шла война, и работать на полях было некому. Так что, если его арендаторы будут влачить жалкое существование, его первым сгонят с земли кредиторы.
Коналл вздохнул:
– Полагаешь, я смогу получать доход к тому времени, когда Эрику придет пора жениться?
– Это я точно могу пообещать, – улыбнулась Шона.
– А если нет, тебе придется научить меня стать фермером.
В ее глазах сверкнули огоньки.
– Вас? Стать фермером? С нежными ручками и лондонскими привычками? Едва ли я дождусь такого времени.
Он подбоченился:
– Это что за измышления? Я еще бодрый и здоровый. У меня крепкая спина и сильные руки!
– Сколько вам лет?
– Тридцать пять.
– Ни хрена себе! Я думала не меньше пяти десятков.
Ямочка у него на щеке углубилась.
– Ну, это уже слишком! Пора промыть твой грязный рот.
Коналл обхватил Шону руками, заставив взвизгнуть от неожиданности, и с упрямой решимостью потащил вниз по склону к ручью.
– Нет! Не смейте окунать меня в воду!
– Сама напросилась.
Повиснув на его руке, Шона безвольно болтала ногами.
– Сейчас же отпусти меня, балда! Я тебя предупреждаю!
– Не трать понапрасну слова, – сказал он, неумолимо приближаясь к воде.
Она крепко обвила руками его шею. Он буквально читал ее мысли. Если бросит ее в ручей, она потянет его за собой. Как будто он позволит ей это.
Шона со страхом смотрела на воду внизу.
– Если ты меня намочишь, я… я…
– Да?
Его твердый подбородок не позволил ей произнести еще одну угрозу.
Она игриво признала поражение:
– Я больше не скажу ни одного бранного слова.
Он прищурился:
– Даешь слово? Свое честное слово?
– Да, – энергично кивнула Шона.
Коналл опустил правую руку. Ее ноги соскользнули на землю и стояли теперь всего в нескольких футах от ледяной воды, а тело Шоны было плотно прижато к его телу. Отделившись от его плеч, она нервно посмотрела ему в лицо. Но Коналл вдруг обнаружил, что не может ее отпустить.
По ее лицу прокатилась волна невысказанных чувств – чувств, которые являлись отражением его собственных. Его сердце в груди гулко стучало в одном ритме с бьющей в набат совестью. Плохо, плохо, плохо, говорила его совесть, приводя тысячу причин, почему это плохо.
Но Шона смотрела на него с ожиданием. Жилка у основания ее шеи бешено пульсировала. Ее естественная красота слепила его пресытившийся взор. Веснушки, припорошившие смуглые от загара щеки. Плечи, тонущие в море волос цвета вороного крыла. Сияющие зеленые глаза, подобные витражным окнам старинной церкви, в обрамлении густых черных ресниц. Его ноздри уловили легкую мускусную ноту природы, и его чувства, взмыв, вышли из-под контроля. Неистовая и неприрученная, она принадлежала только этой незнакомой ему шотландской пустоши, которая их окружала, и все же была послушна его рукам.
С момента встречи с этим созданием он испытывал желание обладать им. Ему было мало быть ее господином, он хотел стать господином ее желания. Коналл наклонил голову, приблизив губы к ее приоткрытым губам. Как только их губы соприкоснулись, увещевающие голоса в голове тотчас умолкли.
Едва его губы примкнули к мягкости ее плоти, в глубине его груди что-то вспыхнуло. К его удивлению, она не отшатнулась от него, а приняла. Сексуальное желание, столь долго дремавшее в нем после смерти Кристины, пробудилось. Он нежно взял в ладонь ее голову, чтобы не вспугнуть только что пойманную птичку. Его губы медленно заскользили по ее губам, соблазняя, нет, умоляя, раскрыться ему навстречу.
Наконец ее губы ответили, осторожно исследуя его на вкус, и его согрело тайное волнение. Он зажег в ней огонек желания и теперь хотел обратить его в пожар.
Она положила руки ему на плечи, и ощущение их веса заставило его почувствовать себя сильнее. От ее прижатого к нему тела в его паху вспыхивали горячие искры. Его губы переместились на ее шею, и он целовал теперь нежную смуглую кожу под подбородком. Ее жаркое дыхание обжигало его ухо, от которого вниз по телу распространялись волны тепла, воспламеняя кожу.
И снова его губы примкнули к ее губам, на этот раз более страстно, а ее руки распластались на его груди. В любой момент она могла его оттолкнуть. Но она тихо застонала, вызывая ответную вибрацию во всем его теле.
Его память тотчас заполонили ее образы, какой он видел ее на конюшне. Контуры ее нагого тела под старенькой сорочкой, очерченные золотом света лампы за ее спиной, вызвали у него острое сексуальное желание. Коналл почувствовал, как оживает и крепнет его плоть.
Его ладонь легла на ее спину и ощутила под шерстяной тканью платья ее крепость. Она была сильной и стройной в отличие от изнеженных дам его окружения. Его рука поползла вниз к ее ягодицам и сжала твердую округлость. В голове у него мгновенно промелькнула мысль об обладании этим гибким телом.
– Довольно, – выдохнула Шона чуть слышно.
Коналл слегка отстранился. Воздух был пропитан опьянившими его чарами.
– Я больше не могу, – пояснила она его закрытым глазам. – Прошу прощения.
Он застонал, разрываемый между насущной необходимостью тела удовлетворить плотский голод и требованием совести поступить как полагается. Шона была его подопечной, его ответственностью. Испортив ее, он поступит как бессовестный наглец. Но его тело все еще горело в огне разбуженного ею желания, и будет нелегко заставить его сдаться.
– Нет, – прохрипел он. – Это я должен извиниться. Прошу меня простить. Я забылся.
Мозолистая ладонь погладила его щеку.
– Мне, похоже, нравится, когда ты забываешься. Безумно нравится.
У него во рту пересохло, и он судорожно сглотнул, думая, сколько раз ему самому хотелось это проделать.
– Становится темно. Пора возвращаться, пока мы в состоянии найти дорогу домой. Иначе можем сбиться с пути и ночевать тогда придется под открытым небом.
К его удивлению, в ее зеленых глазах вспыхнуло ответное желание. Но она тут же отвернулась, чтобы не выдать большего. Но этого хватило, чтобы он воспарил душой и весь вечер пребывал в приподнятом настроении.
По окну детской стучал полуночный дождь, а Уиллоу и Шона, теснясь на одной узкой кровати, шептались друг с другом в темноте, в то время как Эрик мирно посапывал в своей колыбели.
– Он поцеловал тебя? Просто взял и поцеловал?
Голубые глаза Уиллоу округлились, стали большими, как блюдца.
– Да! – хихикнула Шона. – Только что собирался бросить в ручей, а потом вдруг прижался губами к моим и… – Шона закрыла глаза, предаваясь воспоминаниям. – Мы поцеловались.
Уиллоу прикусила нижнюю губу.
– И как это было?
Шона вздохнула.
– Я не могу описать тебе этого. Он такой красивый, такой сильный. И такой нежный. Он хотел меня. И с ним я чувствовала себя красивой.
– Но ты красивая!
– Ты знаешь, что я имею в виду. Не в том смысле, как говорит Иона… «красивая душой». Красивая, как ты. Желанная.
Уиллоу отвела взгляд, как будто красивая внешность была не благословением, а проклятием.
– В тебя был влюблен тот парень.
– Который? Дагалл, что ли?
– Да, он. Он был без ума от тебя.
Шона цыкнула.
– Дагалл был мальчишкой! Тонким, как палка. Если бы он захотел заняться с женщиной любовью, ей не пришлось бы даже раздвигать ноги, чтобы подпустить его к себе.
Уиллоу фыркнула:
– Шона! Постыдись! По крайней мере он был влюблен в тебя. – Она ткнула сестру в плечо. – Как и хозяин, похоже.
На лице Шоны появилось мечтательное выражение. Коналл Макьюэн влюблен в нее.
– А какой он? – спросила Уиллоу, зевая.
Шона уставилась в пространство за плечом сестры, как будто Коналл стоял у них в комнате.
– Образованный. Воспитанный. Красивый. – Шона получше вгляделась в его тень. – Внимательный. Человек принципа. В нем идеально сочетаются нежность и мужественность. Он затронул мое сердце, Уиллоу. И мне трудно это объяснить. Но как это чудесно, когда ты нужна кому-то, когда ты желанна. Ты меня понимаешь?
Шона взглянула на Уиллоу. Не открывая глаз, та пробормотала что-то нечленораздельное, и ее дыхание стало медленным и ровным.
Шона с улыбкой встала с узкой кровати, поправила на плече сестры одеяло, потом легла в свою постель и стала перебирать в памяти события у ручья.
Память о поцелуе была такой свежей, словно все произошло мгновение назад. Вкус его мужских губ, прижатых к ее губам, его пальцы в ее волосах, его ладони, сжимавшие ее плечо и ягодицы. Ее собственные руки тоже помнили его… широкие плечи, обтянутые тонким шерстяным сукном сюртука, грудь, твердую, как гранит Северного нагорья, лицо, смягчившееся от ее легкого прикосновения. Вспомнив, как пыталась угрожать ему, если намочит ее, Шона усмехнулась. Откровенно говоря, от этого поцелуя она и вправду промокла.
Он сказал, что забылся. Как и она сама. И лучше этого не было. Она забыла, что была приходской сиротой, принятой на обучение, забыла, что страдала от недостатка красоты и грации, забыла, что была слейтером. Но он разглядел то, что было за этим скрыто, и оценил ее по достоинству.
Шона не хотела останавливаться. Не хотела, чтобы это вообще закончилось. Но если отдастся ему с такой легкостью, то уронит себя в его глазах. А этому она не могла позволить случиться.
Борясь со сном, она подумала, что было глупо пытаться соблазнить мужчину, который, очевидно, хотел соблазнить ее.
Глава 8
Леденящий душу крик вырвал Шону из оков сна. Она вздрогнула и проснулась, не понимая, где находится.
Кричала Уиллоу.
С гулко стучащим сердцем Шона обвела глазами незнакомую комнату, смутно освещенную розовыми нитями восхода. Ее сестра сидела в постели, прижав к глазам кулаки. Шона быстро огляделась в поисках опасности, но в помещении никого не было.
Уиллоу приснился очередной кошмар.
Шона подлетела к кровати сестры и обняла ее сзади за плечи. Это было единственное, что прогоняло страх. Ночной кошмар отступил, и по щекам Уиллоу заструились слезы. Уиллоу наконец затихла. Но теперь Эрик, разбуженный криком, громко плакал в своей колыбели.
Сквозь плач Эрика Шона услышала в коридоре шаги.
У нее оборвалось сердце. Эрик перебудит весь дом.
Она стащила Уиллоу с постели и торопливо вытерла ее мокрое от слез лицо.
– Успокойся, Уилл. Возьми ребенка и угомони его. Да поторопись!
Едва Шона подняла Эрика из колыбели и передала Уиллоу, как дверь распахнулась.
В дверном проеме с зажженным подсвечником в руке стоял Коналл в наспех подвязанном халате.
– Что стряслось?
Если Коналл узнает, что няню его сына мучают порой ночные кошмары, то уволит ее без разговоров.
– Прошу прощения, – сказала Шона. – Я проснулась и увидела на стене тень. Спросонья решила, что к нам влезли воры, и закричала и разбудила ребенка.
– С Эриком все в порядке?
Коналл подошел к мальчику.
– Да. Он просто испугался. Уиллоу сейчас его успокоит. Можете возвращаться к себе.
Пропустив ее слова мимо ушей, Коналл взял плачущего малыша на руки, чтобы успокоить. Но при виде лица Уиллоу забыл все утешительные слова.
– Почему вы плачете, Уиллоу?
– Мои крики, должно быть… – встала между ними Шона.
Коналл вскинул вверх руку, заставив Шону умолкнуть.
– Уиллоу? – повторил он.
Уиллоу уставилась в пол, вытирая слезы.
– Мне приснился кошмар, милорд. Я испугалась. Простите, что потревожила вас. Простите, что разбудила ребенка. Это больше не повторится.
Коналл переключил внимание на плачущего малыша:
– Успокойся. Все хорошо. Большие мальчики не плачут.
Пока Коналл баюкал сына, Шона и Уиллоу надели халаты.
– Ну что, теперь лучше? – спросил он Эрика. Лицо малыша было мокрым от слез. – Сейчас ты опять ляжешь в кроватку, и Уиллоу даст тебе теплого молочка.
Пока Коналл укладывал мальчика в колыбельку, Уиллоу выскочила из детской.
– Послушайте, – повернулась к нему Шона, – я знаю, что вы думаете, но…
Но при виде угрюмого выражения на его лице прикусила язык.
– Я поговорю с вами утром. В моем кабинете. Ровно в восемь часов.
Уснуть она больше не могла. Но хуже было сознавать, что рассердила Коналла. Его гнев висел над ее головой дамокловым мечом. Минуты ползли с болезненной медлительностью, пока, потеряв терпение, она в отчаянии не сбросила с себя одеяло.
Шона поступила так, как считала правильным. Даже Уиллоу выразила ей свою благодарность за то, что пыталась ее прикрыть. Но в конечном счете это оказалось бессмысленным. Уиллоу не смогла выстоять под взглядом господина. Как овца не оказывает сопротивления хищнику, парализованная страхом, когда ее переворачивают на спину, так и Уиллоу сгибается под напором силы тех, кто над ней возвышается.
Перед назначенной встречей с Коналлом Шона решила, что использует весь свой арсенал оружия. Она надела свое лучшее платье – голубое с белым, которое, как говорили все в церкви, оказывало ей честь, – и спустилась в его кабинет.
Хотя она пришла точно в назначенный час, зная, что ему нравится пунктуальность, Коналл и Стюарт были уже там, когда Шона постучалась в открытую дверь. Их приглушенные голоса тотчас умолкли, усилив ее нервозность.
– Войдите.
Коналл сидел за большим столом. В ослепительных лучах солнца, которое светило в окно за его спиной, она не могла разглядеть его лица. Но, приблизившись, увидела скорбную линию рта и напряженную позу.
Он облокотился о столешницу.
– Вы разочаровываете меня, Шона.
Его слова оскорбили ее.
– Почему?
– Вы обманули меня вчера ночью. Я не терплю лжецов.
У Стюарта похотливым блеском загорелись глаза.
– Боже милостивый! И что у нас случилось прошлой ночью?
Коналл бросил на брата раздраженный взгляд, заставив его замолчать.
– Итак, Шона, что заставило вас притвориться, что это вы были причиной ночного инцидента?
– У меня не было выхода. Нам нужно было срочно успокоить Эрика, но тут вы ворвались в комнату, и мне пришлось что-то придумать.
Стюарт повернулся к брату:
– Ты прошлой ночью ворвался к ним в комнату. Ах ты хитрец.
– Стюарт, пожалуйста. Шона, я сделал вас доверенным лицом. Это значит, что вы должны быть со мной всегда исключительно честны во всем. Особенно в том, что касается моего сына.
– Вашему сыну не грозила опасность.
– Это решать не вам. Я рассчитываю, что меня будут информировать обо всем, что происходит в моем доме.
– Все дети плачут. Не стоит из-за этого расстраиваться.
– Расстраиваться? Он заходился от плача, разбуженный полуночными воплями вашей сестры!
Стюарт повернулся к Шоне:
– Уиллоу кричала? А что ее испугало?
– Обычный ночной кошмар. Такое изредка бывает. Время от времени. Хоть она очень старается вычеркнуть из памяти тот день, воспоминания порой всплывают во сне. А сейчас это произошло, потому что Эрик вчера напомнил ей нашего брата Кэмрана…
Коналл опустил голову.
– Я очень сочувствую тому, что вам пришлось перенести. Но не могу позволить, чтобы мой сын испытывал пагубное влияние последствий того эпизода.
Пагубное влияние. Эти слова жалом вонзились ей в сердце, и Шону охватило негодование, подобное тому, которое она испытала, когда какой-то незнакомец бросил ей в лицо слово «слейтер». Но, сама того не ожидая, Шона промолчала. Она еще не сделала того, что должна была сделать. Спасти Уиллоу от увольнения. В доме не было лучше работы, чем ухаживать за сыном хозяина. Если Уиллоу пошлют трудиться в поле, неизвестно, что с ней может случиться.
Коналл почесал лоб.
– Боюсь, мне придется подыскать для Уиллоу другое занятие.
– Вы не должны этого делать. – Шона подлетела к столу. – Она так хорошо обращается с вашим сынишкой. Ей нравится с ним нянчиться. За ней Эрик как за каменной стеной. Вам и вправду не о чем беспокоиться. У нее больше не будет ночных кошмаров. Во всяком случае, в ближайшем будущем.
– Я не могу этого допустить.
– Пожалуйста, не отсылайте ее на другую работу. Ей очень нравится присматривать за Эриком, и она благодарна вам за доверие в столь важном деле. Вам во всей округе не найти другой такой няньки. Более того, – добавила Шона, тщательно взвешивая слова, – я тоже буду вам благодарна.
Значение ее слов не осталось незамеченным. Глаза Коналла вспыхнули на миг сладострастным огнем, но он тут же вернулся к обсуждаемой теме:
– Я подумаю.
– Спасибо. – Шона судорожно сглотнула. – Милорд.
Почтенное обращение заставило его вскинуть брови. Шона надеялась, что умиротворила его и что теперь он не уволит Уиллоу. Чтобы не сказать ему что-нибудь лишнее, что могло повлиять на его решение, Шона направилась к двери.
– Я еще не закончил.
Властные нотки в его голосе остановили Шону, и она снова повернулась к нему лицом.
Коналл откинулся на стуле.
– Мы еще не обсудили вашу ложь.
Лицо Шоны обожгло жаром. Только тут она поняла, что не только Уиллоу нуждалась в защите.
Не в состоянии больше довольствоваться ролью пассивного наблюдателя, Стюарт решил вмешаться в их разговор. С важным видом сложив руки на груди, он уставился на Шону, как судья, и прищелкнул языком.
– Это действительно очень серьезно. От вора можно закрыть дверь, как говорится в пословице, но от лжеца не закроешься. Боюсь, нам придется жестоко вас наказать.
– Стюарт…
Стюарт повелительно приподнял брови:
– Коналл, я советую прописать ей с полдюжины ударов тростью, перегнув через стол. А я посмотрю.
– Что? – Шона в ужасе уставилась на Коналла.
– Я не стану этого делать. – Губы Коналла сложились в недовольную гримасу.
– Хорошо, тогда это сделаю я.
Глаза Коналла округлились.
– Ты тоже не станешь этого делать. У моего брата своеобразное мышление. Иди завтракать, Стюарт. Я хочу поговорить с Шоной наедине.
Лицо Стюарта приняло лукавое выражение.
– Преподашь частный урок, да? Очень хорошо. Все же думаю, – обратился он к Шоне, – что под моим наблюдением вам было бы надежнее, чем под его.
С этими словами он закрыл за собой дверь.
Коналл облокотился о стол.
– Прошу прощения за Стюарта. Его сделали таким невоздержанные возлияния, безотказные женщины и отсутствие ответственности.
– Сожалею, – заметила Шона.
– Я тоже.
– Что солгала вам. Мне не следовало так поступать. Но я сделала это, чтобы защитить Уиллоу.
Он взял ее руку в свою:
– У тебя и в мыслях не должно быть, что от меня может исходить какая-то опасность. Надеюсь, ты это знаешь.
Губы Шоны тронула улыбка.
– Начинаю сознавать.
Его голубые глаза слегка потеплели.
– Вот и славно.
Он улыбнулся одними уголками губ. Его выразительное лицо гипнотизировало Шону. Мягкая сторона его характера скрывалась за жесткой поверхностью, и чем больше времени она с ним проводила, тем чаще эта мягкая сторона приоткрывалась. Как же было приятно находиться в обществе этого красивого, принципиального и умеющего прощать мужчины.
– Кстати о защите, тебе это никогда не понадобится. – Он потянул за кожаный ремешок у нее на поясе, на котором висел зачехленный нож. – Сними его.
– Но… – Как башмаки или сорочка, этот кинжал был неотъемлемым предметом ее одежды, который она никогда не забывала надеть. Шоне не хотелось продолжать разочаровывать Коналла, как и не хотелось расставаться с ножом. – Я не могу без него.
– Боюсь, я вынужден настаивать. У меня отвращение к оружию. Его назначение – убивать или калечить. Как врач я не выношу того, для чего оно предназначено. Кроме того, я не хочу, чтобы эта вещь находилась в одной комнате с моим сыном.
Нехотя Шона расстегнула застежку кожаного ремешка и протянула кинжал Коналлу. Он убрал нож в резную деревянную шкатулку, стоявшую у него на столе.
– Благодарю, – произнес Коналл. – Теперь сможешь поверить, что находишься под моей защитой?
– Попробую.
– Хорошо, – начал он, меняя направление беседы, – прежде чем снова отправишься объезжать фермы с инспекцией, тебе придется выполнить еще одно поручение. – Коналл подошел к одной из полок и достал ящик из полированного дерева, который вложил Шоне в протянутые руки. Под его тяжестью Шона едва не перегнулась пополам.
– Насколько я понимаю, это арендные расписки, собранные за пять сотен лет. Я хочу, чтобы ты систематизировала их и внесла в главную бухгалтерскую книгу. Вот, – добавил он, опуская на ящик еще и толстый бухгалтерский фолиант. – Это была наиболее скучная часть моей работы, но теперь с этим покончено.
– Почему? – справилась Шона, пытаясь удержать книгу, чтобы не соскользнула на пол.
– Потому что я только что сделал это наиболее скучной частью твоей работы.
Шона скрипнула зубами, осознав, что он не намерен оставлять ее проступок безнаказанным. Она поставила ящик на стол, пока тот не выпал из ее рук.
Коналл направился к двери.
– Я распоряжусь, чтобы тебе прислали завтрак. И обед, осмелюсь сказать. К ужину рассчитываю получить бухгалтерскую книгу со всеми внесенными записями.
Вдогонку ему в спину вонзился кинжал ее взгляда.
– И, Шона? – произнес Коналл из дверей.
– Да? – отозвалась она, придав своему облику как можно больше величественности.
Он опустил голову, и она прочла в его глазах предостережение.
– Солжешь мне еще раз – я воспользуюсь советом Стюарта.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.