Текст книги "Уроки влюбленного лорда"

Она посмотрела на него с прищуром:

– Правда? Это приглашение на свадьбу, или мы останемся сидеть в карете, пока вы будете клясться друг другу в супружеской верности?

– Не стоит язвить. Я волнуюсь за вас. Эти люди, – он указал на пустую кушетку, – не те, за кого себя выдают. Готов биться об заклад. Не знаю их истинных намерений, но клянусь: ими двигают низменные мотивы.

– Почему? Потому что красавец Брэндаб Маккалох хочет на мне жениться?

– Да. – Но, осознав, как прозвучал его ответ, Коналл тут же воскликнул: – Нет! Я имел в виду…

– Итак! Ты считаешь небылицей то, что кто-то пожелал взять меня в жены, да?

– Я совсем не это имел в виду…

– Мне стоило бы наподдать тебе как следует здоровой ногой. Сам собираешься жениться на красивой богатой женщине, но не допускаешь и мысли, что я тоже могу привлечь внимание симпатичного богатого мужчины. Тебе мало того, что все сладости на твоей тарелке, так еще завидуешь тому, что есть у меня!

Коналл поднял руки, как будто хотел защититься:

– Послушай меня…

Шона в гневе встала:

– Нет, ты послушай! Если думаешь, что я тут иссохну по тебе, то ошибаешься. Моя жизнь не закончится из-за того, что ты решил пожертвовать своей. Вперед. Женись на леди Испорченной. И убедишься, что мне плевать.

Неожиданно для себя Коналл усмехнулся:

– Разве я говорил, что хочу этого от тебя? Я только прошу тебя не уступать ухаживаниям Брэндаба Маккалоха. Ему нужно от тебя совсем не то, что может льстить женщине. – Коналл начал мерить комнату шагами. – Маккалохи хотят заполучить тебя, чего бы это им ни стоило, поэтому и превозносят совершенства Брэндаба, взывают к твоей любви к отцу… даже не прочь купить тебя вместе с имением. Они на все готовы, лишь бы ты оказалась в их власти.

Шона поджала губы.

– Жаль, что ты на это не готов.

Ее слова резанули его по сердцу.

– Шона…

Она отвернулась, устремив взор в окно. Он подошел сзади и положил руки ей на плечи. Она дрожала.

Коналл провел ладонями вниз по ее рукам.

Ее кожа была гладкой, но холодной.

– Я ненавижу себя за то, что заставил тебя страдать. Надеюсь, что ты простишь меня. Потому что я тебя очень люблю.

Шона наклонила голову.

– Было время, когда я хотела услышать эти слова. Но теперь понимаю, что этого недостаточно. Слова любви стоят ровно столько, сколько весят, – ничего. Я хочу любви осязаемой, Коналл. Я хочу любви, на которую могу опереться.

Она была права. Он говорил искренне, но ему нечем было подкрепить правдивость своих слов.

А она того заслуживала.

Она заслуживала, чтобы ее любили и чтобы эта любовь была ей опорой.

Но Брэндаб Маккалох не даст ни того ни другого.

Коналл поцеловал ее в ухо.

– Однажды я докажу тебе это.

Глава 19

Стюарт прислонился спиной к стволу дерева и смотрел в долину внизу, где между крутыми берегами с журчанием неслась полноводная река.

– Что со мной? – крикнул он в безлюдное пространство.

Чарибдис повернула массивную голову в его сторону, посылая ему вопрошающий взгляд, после чего вновь переключила внимание на высокую траву, которую щипала.

Он чувствовал себя полным идиотом. Как мог он позволить этой медузе лишить себя собственного ребенка? Лишить себя будущего?

Он знал, что ответ на этот вопрос заключался не в герцогине. Он заключался в нем самом. У него не было ни денег, ни перспективы, ни силы воли, а только нескончаемая цепь пороков. Ей будет лучше с Коналлом. И ребенку тоже.

Его ребенок. Он только сейчас понял, почему Коналл принял решение согласиться с требованиями герцогини. Не было ничего важнее Эрика. Он готов был пожертвовать собственным счастьем во имя счастья Эрика, чтобы его сыну не пришлось страдать от ошибок отца. Теперь Стюарт понял, почему Коналл решил жениться на леди Вайолет. Не для того, чтобы спасти шкуру брата. Откровенно говоря, Стюарта это не удивило. Его шкура ничего не стоила.

После отъезда из Лондона он чувствовал себя переродившимся. Барахтаясь столько времени в грязи лондонских пороков, он начал терять себя. Он чувствовал себя опустошенным, как бутылка из-под вина. Казалось, удовольствия Лондона доставляли ему куда меньше радости, чем он доставлял им. Очутившись вдали от прежней жизни, он получил возможность взглянуть на вещи под иным углом.

И на людей. После долгих раздумий он понял, что на свете есть только один человек, готовый заплатить два фартинга, чтобы спасти его несчастную шкуру. Только для одного человека на свете он сам заключал в себе целый мир.

– Ты не против, если я присоединюсь к тебе?

Он узнал голос тотчас, но его близость испугала его. Стюарт повернулся, поднеся руку к глазам, чтобы защититься от солнечного света.

Там в лучах позднего утреннего солнца стояла Вайолет. Красивая, как всегда. Ее темные волосы были убраны под розовую с зеленым шелковую шляпку. Легкое зеленое платье плотно облегало ее стройную фигуру. Она была похожа на редкостный цветок.

– Боже всевышний! – обронил он, вставая. – Я, наверно, вызвал тебя силой своей мысли.

Вайолет улыбнулась:

– Это радует мое сердце, потому что ты всегда в нем.

Стюарт ощутил, как его сердце учащенно забилось.

– А матери с тобой нет?

– Нет, она в постели, у нее мигрень.

«Укушенная, должно быть, одной из змей, которые растут у нее на голове вместо волос».

– Не хочешь присесть? – Стюарт огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь, на что она могла бы сесть, не запачкав своего красивого платья. Но у него был лишь его альбом для рисования. – Вот, садись сюда.

Стюарт положил альбом на мягкую траву, но Вайолет подняла его с земли.

– Что ты читаешь?

– Ничего, – ответил он, забирая альбом из ее рук. – Это мой альбом для рисования. Я мараю его время от времени.

– Можно взглянуть?

Его сердце гулко застучало, едва он взглянул в ее полные ожидания глаза. Ему было стыдно показывать ей эти страницы. Их следовало вырвать давным-давно, но у него не хватало духа. А теперь они предстанут взгляду единственной женщины, которой он был небезразличен.

Стюарт кивнул. Она открыла твердую обложку и увидела первый лист.

И теперь внимательно рассматривала его с непроницаемым выражением лица. Что она чувствовала? Ужас? Стыд? Злость?

– Это…

Он затаил дыхание. Его совершенно не заботило, что думали о нем другие. Но эта женщина… ему было невероятно важно, что думала она. Если он утратит ее уважение, то может смело ставить на себе крест.

– …просто замечательно.

Стюарт с облегчением вздохнул. Она перевернула страницу, затем другую и еще – и каждый раз он переживал маленькую смерть ожидания.

– Стюарт, я себе не представляла, что ты такой талантливый.

Он покачал головой:

– У тебя, видимо, неверное представление о таланте.

– Я серьезно. Эти рисунки – шедевры.

От смущения он густо покраснел.

– Ты чересчур великодушна в своих похвалах.

Вайолет села на траву, ничуть не заботясь о своем наряде. Одну страницу она изучала слишком пристально, что заставило его изрядно понервничать.

– Кто она? – спросила Вайолет.

Он сел рядом с ней. На его лице отразилось чувство унижения.

– Одна из женщин, которую я когда-то знал. Очень давно.

Вайолет провела пальчиком в перчатке по обнаженной груди женщины, которую та предлагала, выставив вперед как эротический дар. Женщина сидела, откинувшись на ручку кушетки. Ее рука свисала вниз вместе с ниспадающими волосами. Ее полуприкрытые глаза подернул туман желания. Полная нога, согнутая в колене, лежала поверх второй, практически скрывая от взгляда темные завитки волос внизу ее живота.

– Она очень чувственная.

Стюарт хорошо помнил эту женщину. Она служила горничной у благородной дамы. Он встретил ее в Ковент-Гарден, когда она вместе с хозяйкой покупала ткань и ленты. Их связь была короткой, но запоминающейся. Теперь под пристальным вниманием Вайолет он понял, что секс с той женщиной был большой ошибкой. Слишком сильно отличалась она от Вайолет. Была слишком приземленной и отдавалась лишком свободно и торопливо, не думая ни о себе, ни о нем.

Вайолет перевернула страницу. Следующий рисунок изображал женщину в ванне с выступающей над водой грудью. Ее светлые волосы были распущены, а ноги – перекинуты через край ванны. Вода отбрасывала на ее округлые формы блики.

Стюарт покраснел, разрываемый между желанием услышать ее критические суждения и страхом вопроса о том, кто изображен на портрете.

– А это?

Стюарт ущипнул себя за переносицу.

– Вайолет…

– Для меня не секрет, что ты любишь красивых женщин. – Ее голос дрогнул, но это сказало Стюарту о многом. – Я не знала, что ты запечатлеваешь их в своем альбоме.

Он словно раскрыл перед ней все свои грехи. Ему было противно обнажать все это в свете дня, тем более перед женщиной, которую он любил.

– У меня была с ними связь, но они ничего для меня не значат.

Она подняла на него свои миндалевидные глаза. В них не было порицания. Но светилась боль. О, сколько в них было боли.

– Я тоже здесь есть?

Он хотел солгать ей. Так было бы легче. Но он уже многое показал из своего прошлого. Будет лучше сразу со всем покончить и обнажить перед ней всю полноту своего уродства. И если она возненавидит его, то будет за что.

Он взял у нее альбом и раскрыл на одной из последних заполненных страниц. Там был портрет Вайолет. Она сидела на коленях на кровати, с любовно выписанной нижней частью туловища с мягкими тенями и даже маленькими ямочками на пояснице. Он тонко изобразил нежный изгиб ее спины и грациозный ствол шеи со своевольным завитком волос, выскользнувшим из безупречной прически. Рядом с тонкой рукой виднелась нежная округлость груди с темным соском. Ее лицо было обращено к зрителю профилем, но стоило ему взглянуть на сидящий рядом оригинал, как он понял, что не уловил сходства.

– Не понимаю, – произнесла она. – Я никогда тебе не позировала.

– Другие тоже не позировали. Я всех рисовал по памяти. Тебя было очень легко запомнить. – Он перевернул страницу, показывая другие рисунки Вайолет. Ее озорные глаза. Ее улыбающееся лицо. Ее рука в перчатке с болтающимся ридикюлем, который был у нее в тот вечер в опере, когда они в первый раз встретились.

Она пролистала альбом до конца, но других женщин после нее не было. Она нашла лишь несколько набросков Чарибдис, после чего шли пустые страницы.

– Послушай, – начал он, – я знаю, что я никто. Осел в галстуке, ничего более. Ты заслуживаешь лучшего мужчину, чем я, не стану отрицать. Но я люблю тебя, Вайолет, и ничего не могу с собой поделать. Я знаю, что полюбил тебя с первого взгляда.

Он судорожно сглотнул, пытаясь выразить словами то, что думал после их близости.

– Никогда, даже в самых смелых фантазиях, я не представлял себе, что где-то есть женщина для меня. И поскольку у меня не могло быть ее, я предпочел иметь всех. Понимаешь?

Его взгляд упал на альбом.

– Я сожалею, что встречался со всеми ними. – Он выхватил альбом из ее рук и вырвал листы с изображением Вайолет. Затем, размахнувшись, швырнул альбом в бурлящие воды. Он упал в реку со всплеском и пропал из виду, унесенный течением. Вайолет, опешив, прижала ладони ко рту.

Стюарт упал перед ней на колени.

– Я пачкал все, к чему прикасался. Но не перенес бы, если бы замарал и твою жизнь. Или его. – Он кивнул на ее живот. – Хотя я тебя и недостоин, я бы сделал все, чтобы стать твоим мужем. И быть отцом нашему ребенку. Я не перенесу, если ты станешь женой моего брата. И разумеется, не хочу, чтобы твоя мать воспринимала нашего ребенка как осквернение и оскорбление ее достоинства. Стань моей женой, Вайолет. Но тебе придется расстаться со своим домами, балами, шикарными друзьями. Клянусь, я найду себе респектабельную работу и буду преданным мужем и отцом, который нужен нашей семье. Выходи за меня. Твою мать наверняка хватит удар, но я переживу ее гнев. Возможно, со временем она меня простит. Но клянусь, ты никогда не пожалеешь, что стала моей женой. – Он протянул ей руку. – Ты дашь мне шанс?

* * *

Взмыленная лошадь с дико вытаращенными глазами неслась во весь опор через лес, подгоняемая ударами хлыста и детскими криками в карете.

Подкатив к дому, возничий натянул вожжи. Из-под замерших копыт брызнул фонтан гальки. Схватив в охапку кричавшего ребенка, возничий взбежал по ступенькам крыльца с проворством, на какое были способны его стариковские ноги.

– Балленкрифф! Балленкрифф! – забарабанил он в дверь.

Дверь отворил встревоженный Баннерман. Под плач Эрика незнакомец пустился в бессвязные объяснения.

Услышав оглушительный рев сына, Коналл бросился к порогу и взял Эрика на руки. Его плач затих до всхлипов.

– Что, черт подери, происходит?

– Сэр… – начал тонкий как жердь человек. Его белые бакенбарды от волнения дрожали. – Меня зовут Кинкейд. В Торнхилле у меня мануфактурная лавка. Ко мне в магазин зашла барышня – высокая, со светлыми, как лен, волосами, очень хорошенькая. С ней был этот малыш. Пока она разглядывала ткани, в лавку вошли двое мужчин и начали с ней разговаривать. Она вроде не была с ними знакома. Я вышел из-за прилавка… чтобы выставить их, если начнут к ней приставать. Они и вправду замыслили что-то недоброе. На моих глазах они схватили ее за руку, затолкали в коляску и умчались, как будто за ними гнался сам дьявол.

Шона оттолкнула Баннермана в сторону и побледнела.

– Это моя сестра!

Кинкейд сделал паузу.

– О, мисс! Надо не иметь сердца, чтобы забрать женщину, оставив ребенка одного. Я бы никогда не узнал, чей он, если бы не она, сэр. Когда ее поволокли прочь, она выкрикнула ваше имя.

– Как они выглядели? – спросила Шона.

– О, я бы узнал их даже в темной комнате! Высокие, как дубы, оба. Один постарше, другой молодой. В одинаковых тартанах, в красно-зеленую клетку. Горцы, как пить дать.

– В какую сторону они поехали? – осведомился Коналл.

– На север. Вверх по главной улице, милорд.

– О нет! – всхлипнула Шона, заливаясь слезами. – Уиллоу!

Коналл передал Эрика миссис Доэрти и обнял расстроенную Шону. Он никогда раньше не видел, чтобы она плакала, даже когда ей было очень плохо.

– Послушай, Шона. Они не могли уйти далеко. Мы найдем их. Не бойся.

Несмотря на бодрые заверения, он встревожился.

Коналл протянул старику руку:

– Мистер Кинкейд, спасибо, что привезли моего сына домой. Баннерман угостит вас и отблагодарит за труды, потом кто-нибудь из конюхов отвезет вас обратно в Торнхилл.

Коналл проводил Шону в кабинет и налил ей стакан бренди, чтобы ей стало легче.

– Зачем, Коналл? Зачем они это сделали?

С нетронутым стаканом в руках она опустилась в кресло.

У Коналла было дурное предчувствие, что впереди их ждет какая-то беда, и предчувствие это его не обмануло. Оставалось лишь сожалеть, что ценой тому стали слезы Шоны.

Коналл опустился в кресло рядом с ней.

– У меня были подозрения, что эти люди замышляют что-то недоброе.

Глаза Шоны наполнились слезами.

– Но что им нужно от Уиллоу?

Коналл тяжело вздохнул. Ему не хотелось высказывать свои опасения, чтобы Шона снова не заплакала.

– Но ты же не думаешь… – Шона застыла, – о нет. Думаешь, они могут попытаться ее изнасиловать?

Ее черты исказились от ужаса.

– Успокойся, Шона. Нет, я не думаю, что они причинят ей какое-то зло. Но уверен, что захотят подчинить ее своей воле. Скажи, у вас с Уиллоу есть какое-то богатство?

Шона вытерла нос.

– Что ты имеешь в виду?

– Приданое, к примеру. Или какое-то припрятанное сокровище?

– Конечно, нет! Если бы было, думаешь, нас взяли бы в приют для бедных?

– А что насчет земли? Ты как-то упомянула, что твой отец владел небольшим поместьем. Забыл, как оно называлось.

– Рейвенз-Крейг.

– Правильно. Что с ним стало после того, как родителей убили?

– Не знаю.

– Имущество слейтеров конфискуется. По-видимому, Рейвенз-Крейг перешел к вождю клана, Бьюкенену.

– Хм. Твоя догадка может быть ошибочной. Давай на минуту представим, что земля не была конфискована и не перешла в собственность Бьюкенена. Следовательно, до сих пор принадлежит наследникам твоего отца. Поскольку твои братья тоже убиты, то собственниками земли являются наследники следующей очереди.

Шона выпрямилась.

– То есть мы.

– Да. Точнее, старшая из вас двоих.

– Уиллоу. – Мокрые глаза Шоны округлились. – Неудивительно, что Маккалох интересовался, которая из нас родилась первой!

Губы Коналла вытянулись в тонкую линию.

– Если наши догадки верны, Маккалох постарается склонить Уиллоу выйти замуж за его сына. Если ему это удастся, все имущество жены перейдет в собственность мужа. Он хочет сделать Брэндаба новым владельцем Рейвенз-Крейга.

– И я сама привела их к ней. Указала точно, где ее искать!

Шона зажмурила глаза, сдерживая поток слез.

Коналл убрал с ее мокрой щеки прилипшую прядь волос.

– Успокойся. Нет смысла себя упрекать. Давай рассуждать логически… куда они повезут ее. Может, в церковь, чтобы обвенчать?

– Это не Англия, Коналл! Любой беспринципный человек может объявить их законными мужем и женой. Здесь нет нужды оглашать имена жениха и невесты, здесь можно обойтись без церкви и даже без священника. Достаточно двух свидетелей… И согласия Уиллоу.

– Тогда они его не получат, верно?

Шона покачала головой:

– Уиллоу – трусиха и легко поддается влиянию. Они могут рассказать ей любую небылицу, и она поверит. Мне нужно найти ее. Пока не поздно.

В дверях появился Баннерман:

– Прошу прощения, сэр. Но ее светлость хочет поговорить с вами наедине.

– Не сейчас, Баннерман.

Баннерман замер в нерешительности.

– Что мне сказать ее светлости?

– Скажите что угодно, черт подери.

Дворецкий продолжал колебаться.

– Хорошо, сэр, – пробормотал он, закрывая двойные двери.

Когда Коналл вновь перевел взгляд на Шону, она уже начала разбинтовывать ногу.

– Не делай этого. Твоя щиколотка еще не зажила.

Она продолжала разматывать повязку.

– Начнем с того, что она и не болела. Я притворилась, что болит. – Ее щеки порозовели. – Чтобы удержать тебя.

Не обращая внимания на замешательство Коналла, Шона вскочила с кресла и прошла к его столу, повернув к себе резную шкатулка, подняла крышку и достала оттуда свой кинжал.

– Что ты делаешь?

– Собираюсь ее вернуть.

– Нет, Шона. Я не могу позволить тебе отправиться в погоню за Уиллоу. Ты попадешь в беду.

– Коналл, тебя это уже не касается. Это вопрос крови. Они забрали мою сестру. Мою красивую, мою совершенную сестру. Меня не волнует, зачем они это сделали. Я еду за ней. Я заставлю их вернуть ее, либо они об этом пожалеют.

– Что ты сделаешь? Попытаешься наделать в них дыр, пока они не перережут тебе горло? Отдай мне кинжал.

Шона сунула его за спину:

– Нет! Я говорила тебе, что могу за себя постоять. Занимайся своей свадьбой, а я должна найти сестру.

– Черт подери, Шона. – Коналл протянул руку. – Я сказал: отдай мне оружие.

– Прочь с дороги.

На этот раз кинжал перекочевал вперед, и теперь его острие было направлено в его сторону.

Он иронично вскинул бровь:

– Что ты собираешься сделать? Убить меня?

– Я не могу тебя убить. Я люблю тебя.

Веселое выражение на его лице померкло, и рука безвольно упала.

– Что?

Шона прикусила губу.

– Ты слышал. А теперь прочь с дороги.

На его губах заиграла улыбка.

– Я никогда не слышал, чтобы женщина признавалась в любви с кинжалом в руке.

У Шоны перехватило дыхание.

– Это любовь женщины, которая должна любить издалека. И она так велика, что я готова терпеть разлуку, Коналл Макьюэн, лишь бы ты был счастлив.

Коналл шагнул к ней. В ее глазах снова блеснули слезы. Он наклонил голову и прижался губами к ее губам.

Ее губы сначала слабо задрожали, потом ответили искренним, самозабвенным поцелуем, как будто этот поцелуй последний. Ее руки легли ему на шею, продолжая держать смертоносный клинок. Коналл обвил ее стан руками и привлек к себе. К своему сердцу, чтобы крепко сжать в объятиях.

Он томно и с удовольствием целовал ее губы. Они были солеными от слез, а язык – сладким от чая с медом. Шона была женщиной контрастов: осторожная и отважная, искушенная и наивная, опасная и совершенная. Страсть и возмездие.

Повернувшись кругом, Коналл подвел ее к креслу, усадил и опустился перед ней на колени.

– Дай мне нож, – попросил он и протянул руку.

Шона покачала головой:

– Он мне нужен, чтобы спасти Уиллоу.

– Шона, не упрямься.

– Ты не знаешь этих людей так, как знаю я, Коналл. Горцы – жестокие, не ведающие жалости люди. Их ничто не может остановить.

Коналл обхватил ладонью лезвие кинжала и сжал. Если она потянет его, то распорет ему ладонь.

– Кто живет с мечом, от меча и погибнет. Я не позволю, чтобы это случилось с тобой. Отпусти нож.

Глаза Шоны изучали его серьезное лицо. Ее хватка ослабла, и ладонь медленно разжалась.

– Ты доверяешь мне?

Она кивнула.

– Хорошо.

В дверь снова постучали.

Коналл недовольно заворчал:

– Что еще?

Дверь открылась. На пороге стояла герцогиня собственной персоной и смотрела на представшую ее взгляду сцену. Женщина застыла в неподвижности, поблескивая агатовыми бусинками, вшитыми в корсет ее платья из бордового шелка.

– Ваша милость, дайте нам еще несколько мгновений. Шона чрезвычайно огорчена.

Тонкая бровь герцогини взлетела к алебастровому лбу.

– Еще одна растянутая щиколотка?

Коналл поднялся:

– Замечание подобного рода ниже вас, мадам.

– А такого рода девушка ниже вас, сэр. Боже, вы вот-вот женитесь на наследнице одного из богатейших герцогств Великобритании. Если вам нужна любовница, окажите мне сомнительную честь выбрать ее не среди отбросов скотного двора.

Коналл встал перед Шоной, словно хотел оградить от оскорблений герцогини.

– Вы далеко заходите, мадам! Как вы смеете оскорблять ее!

– Я просвещаю вас, сэр. Невооруженным глазом видно, что девица без ума от вас и изо всех сил старается расстроить ваш брак с моей дочерью.

– Если Шона без ума от меня, то, поверьте, для меня это большая честь.

– В самом деле, сэр? Имейте уважение к своему классу. Неужели вы ни во что не ставите благородство происхождения?

В лицо герцогини впился голубой огонь его взгляда.

– Единственное благородство, которое я признаю, – это благородство характера. А у Шоны Макаслан оно бьет через край. Мне изначально следовало искать такое благородство, а не то, что вы с такой неохотой мне предлагаете. – Коналл взял Шону за руку. – Должен с сожалением сообщить вам, что отказываюсь вступать в брак с леди Вайолет. Найдите себе другого дурачка, кому навяжете бедную девушку. А потом мстите мне. Делайте гадости. Только огорчать Шону я больше не стану. Счастье этой женщины для меня превыше собственного. И если брак со мной доставит ей хоть какую-то радость, значит, и я буду счастлив.

– Коналл, – перебила его Шона, – думай, что говоришь. Я знаю, что с моей стороны было эгоистично стремиться заполучить тебя. Но я не могу позволить, чтобы из-за меня пострадал Эрик.

– Я тоже не могу. И мы еще посмотрим, кто победит, защищая своего ребенка.

Герцогиня перевела взгляд с Коналла на Шону, затем обратно.

– Я не собираюсь обсуждать это в данный момент. Я пришла к вам, чтобы просить помочь найти мою дочь. Она, кажется, пошла утром прогуляться, но до сих пор не вернулась. Могу ли я просить вас распорядиться, чтобы ваши лакеи осмотрели окрестности?

Неистовый огонь в глазах Коналла сменился ровным горением.

– Нет.

– Нет? – Герцогиня округлила глаза.

– Я организую поисковый отряд для Уиллоу, которую похитили. Так что слуги будут заняты. Вы и сами можете обойти имение в поисках своей своевольной дочери. Или можете попросить о помощи Стюарта.

Герцогиня, оскорбленная, поджала губы и покинула кабинет.

– Ты отдаешь отчет своим действиям?

Коналл улыбнулся.

– Ага, – ответил он с шотландским акцентом. – Потому что люблю тебя, Шона Макаслан. И жениться хочу на тебе.

Он нежно поцеловал ее в губы.

Часы в коридоре пробили три. В открытую дверь постучала миссис Доэрти.

– Прошу прощения, сэр. Ваш брат просил меня передать вам это письмо. Но велел сделать это не раньше трех.

Коналл в недоумении открыл сложенный листок и прочел. На его лице заиграла едва заметная улыбка.

– Вот пройдоха. Ну и братец. И если что возьмет, то непременно тайком. Миссис Доэрти, пожалуйста, передайте ее светлости герцогине Бейсингхолл, что искать дочь в имении больше нет необходимости. Леди Вайолет тайно бежала с моим братом.

Лицо миссис Доэрти побледнело.

– О, сэр, герцогиня будет в шоке!

– Знаю, сожалею только, что сам этого не увижу, потому что брошу все силы на то, чтобы помешать одному браку. – Он взял Шону за руку. – И начать подготовку к другому.