Текст книги "Коварный искуситель"

У Лахлана похолодело внутри. Он крикнул, предупреждая об опасности, но было поздно: они, видимо, спугнули какое-то животное – вероятно, оленя, – и тот, вскочив на ноги, задел небольшой камешек. К несчастью, покатившись, тот задел другой, гораздо крупнее, и тот теперь летел вниз, прямо в Мэри Брюс, но девушка не замечала опасности.

Зато графиня была начеку: без промедления бросилась к девушке и толкнула вперед за мгновение до того, как камень ударился о землю как раз у нее за спиной.

Лахлан бросился к ней со всех ног, но не успел: Белла полетела вперед, споткнулась и упала. Раздался глухой звук, от которого у него застыла кровь в жилах.

В следующий миг он был возле нее, осторожно приподнял за плечи и заглянул в лицо.

– Господи, Белла, как вы?

Он не узнал собственный голос: хриплый, срывающийся, взволнованный.

Она растерянно хлопала глазами.

– К-кажется… все в порядке.

По его телу прошла горячая волна облегчения. Мэри опустилась на колени возле Беллы и пролепетала:

– Я не знаю, как это случилось: увидела, а она уже падает.

Лахлан стиснул зубы, собираясь с духом, чтобы устроить девице хорошую словесную взбучку, однако графиня остановила его, просто коснувшись плеча.

Как, бога ради, ей это удалось?

– Все в порядке, – сказала она девушке, пытаясь успокоить. – Всего-навсего пара царапин.

Пряча пораненные руки от взгляда Мэри, Белла улыбнулась, села и начала отряхивать от грязи платье, а потом Лахлан помог ей подняться на ноги и, обхватив за плечи, держал, пока она старалась обрести равновесие, поэтому почувствовал, как она вдруг замерла и осторожно перенесла упор на левую ногу.

– Все хорошо, – повторила Белла, легким пожатием руки давая понять, что не надо ничего говорить.

Лахлан нахмурился, но понимая почему: Мэри Брюс выглядела достаточно взрослой, чтобы от нее скрывать последствия ночного приключения. А закончилось оно – как он подозревал – вывихом лодыжки, а может, чем-то и посерьезнее.

Но, судя по всему, боль была терпимой и ничего страшного не произошло. Кивнув в строну озера, Белла попросила:

– Не могли бы вы проводить Мэри до палатки? Я хочу помыться.

Девушка, казалось, разрывается между ними, глядя то на него, то на Беллу. Было ясно, что ей хочется остаться, но желание идти с ним, похоже, пересиливало. Он насторожился: интересно, что задумала девица? – когда услышал:

– Я лучше подожду.

Белла покачала головой:

– Нет-нет, вам необходимо отдохнуть, я не задержусь.

– Графиня права, – заметил Лахлан. – Нам предстоит тяжелый день. Я провожу вас и вернусь за ней.

Белла удивилась:

– Но со мной ничего не…

– И тем не менее я настаиваю, – не дал он ей договорить. Может возмущаться сколько угодно, но отделаться от него ей так легко не удастся: сначала он посмотрит на ее лодыжку.

– Благодарю вас, миледи, – прошептала девушка с таким видом, будто вот-вот расплачется, – за то, что спасли меня.

Его нисколько не удивило, что, рискуя собой, графиня бросилась на помощь. Белла лишь пожала плечами:

– Любой на моем месте поступил бы так же.

Если Лахлан и заметил взгляды украдкой из-под ресниц, которые то и дело бросала на него Мэри, когда он повел ее назад в лагерь, то притворился, что не замечает. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, с какой целью она хотела остаться с ним наедине. Господи, только этого ему сейчас и не хватало: отбиваться от влюбленной девушки, которая по возрасту годилась ему в дочери: ведь ему почти тридцать три.

Зачем он на это согласился? Ответ пришел тут же: еще два года предстоит выплачивать долг, и лишь потом он обретет столь желанные независимость и свободу.

К тому времени как Лахлан привел Мэри к ее палатке и разбудил Гордона, чтобы сменил на дежурстве, сомнения уже разбирали его. Почему он так стремился избавиться от девчонки? Понятно, что графиня не хотела, чтобы та увидела ее раны, но сам-то он… Остаться наедине с графиней… нет, это плохая мысль.

Следовало бы отправить за ней Гордона, вот только он совсем этого не хотел. И что прикажете делать?

Тяжело вздохнув, он пошел сквозь лес назад к озеру, едва ли не сожалея, что никто не выскочил из чащи и не напал на него. Хорошая драка пришлась бы сейчас как нельзя к месту.

Нет, он определенно полный идиот. Он ее хочет? Ну и что? Мало ли кого он хотел в своей жизни, так что ничего особенного…

Он остановился на полдороге как вкопанный, когда показался берег озера. Во рту пересохло, внутренности словно выжгло жаркой волной. Только не это! Опять?..

Она сидела на камне, подняв подол платья до колен, опустив ногу в холодную воду. Умно. Однако думал Лахлан вовсе не об этом: он вообще ни о чем не мог думать, глядя на эти ноги. Перед мысленным взором опять встала ослепительная картина: обнаженная графиня с гладкой шелковистой кожей.

Проклятье! Сцепив зубы, Лахлан решительно зашагал вперед. Он справится. Утешало лишь то, что и она выглядела смущенной, так что, возможно, не заметит, как ему не по себе. Графиню тоже тянуло к нему, хотя вряд ли ей это нравилось, что объект ее симпатии – овеянный дурной славой незаконнорожденный, который мечом зарабатывает себе на хлеб, воплощение всего, что она презирала, наемный солдат, который ни во что не верит.

– Как Мэри?

– С девочкой все в порядке. – Он опустился на колени рядом с Беллой. – А как ваша нога?

– Немного побаливает.

Он приподнял бровь.

– Немного? Не сломана?

Белла прикусила губу, потом неуверенно ответила:

– Кажется, нет.

– Позвольте все же взглянуть.

Мгновение она колебалась, однако резкий, деловитый тон Лахлана, должно быть, ее убедил, и Белла подняла ногу из воды.

Лахлан крепко стиснул зубы, собрав волю в кулак, но ощущение гладкой бархатистой мягкости ее кожи под ладонью едва не лишило его самообладания. Он едва сдержался, чтобы не погладить ногу, причем по всей длине, от кончиков пальцев до… А потом проделать то же самое губами. Одной мысли о том заманчивом местечке между ее ног было достаточно, чтобы в паху у него стало тесно.

Она вздрогнула под его рукой, и Лахлан едва не сошел с ума, ощутив реакцию на прикосновение. Не надо смотреть на нее! Если он увидит в ее глазах хотя бы намек на желание, то наверняка наделает глупостей.

На лбу выступил пот. Каждая мышца тела дрожала как натянутая струна. Взметнулись огненные языки желания, грозя сжечь последние нити, удерживавшие от рокового шага. «Уймись, – твердил он себе. – Она ранена, черт подери. Нужно соблюдать осторожность». Белла Макдуфф представляла для него опасность и может помешать выполнить задание, то есть доставить всех до места живыми. Шутка ли: две страны объявили на них охоту.

Лахлан держал в руках ступню Беллы и пытался привести в порядок мысли. Пусть внешне эта женщина и казалась сильной, но косточки у нее тонкие и хрупкие, как у птички. В жизни не видел он столь изящной ножки! Чуть побольше его ладони, с крошечными пальчиками, высоким подъемом и тонкой – хотя сейчас слегка распухшей – щиколоткой. Такую ножку могла бы иметь фея.

Ей больно, напомнил себе Лахлан. Нужно ощупать ногу, а не таращиться на нее. Кровь стучала в висках, пока он медленно касался пальцами лодыжки, легонько нажимая на распухшие ткани и радуясь, что вроде бы не причиняет ей особых страданий, потом слегка повернул ногу, чтобы убедиться, что не сломана. Похоже, ничего страшного, но несколько дней ей будет очень больно ходить, да и скакать самостоятельно она не сможет: кому-то придется посадить ее к себе в седло. Лахлан поджал губы: эта мысль ему почему-то не понравилась.

После того как осторожно опустил ее ногу в воду и спрятал руки за спину, у него было такое чувство, будто он пережил огромную опасность. Черт, уж лучше пройтись по горящим угольям, чем испытать такое!

Лахлан встал и, бросив взгляд на графиню, стал уверять себя, что в такой темноте ему только кажется, будто на ее щеках появился нежный румянец.

– Прежде чем идти в лагерь, нужно замотать ногу. Могу показать, если не знаете как.

– Сама справлюсь, – поспешно ответила Белла.

Ясно: не хочет, чтобы он к ней прикасался.

– А как ваши руки? – спросил он, подавив вспышку раздражения.

Она протянула руки ладонями вверх.

– Ничего страшного.

Ладони были расцарапаны, из ранок сочилась кровь, но леди, как истинная шотландка, предпочла не жаловаться.

– У Маккея есть бальзам. Смажьте ладони да замотайте тряпочкой. Или наденьте перчатки.

Белла кивнула, а Лахлан протянул руку и, чуть приподняв ее подбородок двумя пальцами, выругался себе под нос, а вслух сказал:

– У вас кровь на лице.

Она инстинктивно коснулась больного места, но лишь слегка поморщилась, хотя царапина была приличная, и Лахлан почувствовал восхищение, не менее сильное, чем вожделение.

Он нагнулся и хорошенько смочил в воде край своего пледа. Она попыталась возразить, но он не обратил внимания на ее протесты и принялся смывать грязь и кровь с ее лица.

Он был так близко, что заставило Беллу нервничать, и уловил слабый аромат, который исходил от ее кожи, – сегодня это были розы, чтоб им провалиться.

Он слышал ее учащенное дыхание, видел смятение в глазах, заметил и ручеек, который тек по шее прямо в раскрытый ворот сорочки, промокшей так, что облепила обе прекрасных груди: идеальной формы, упругие полные округлости с крупными, набухшими, как две спелые ягоды, сосками, которые так и просились в рот.

Вожделение обрушилось на него со всей мощью: выжигало изнутри, пожирало каждую клетку тела, его мускулы дрожали как натянутая тетива.

Белла вскрикнула, поспешно прикрываясь краем накидки:

– Не надо! Не смотрите на меня так!

Ее голос пробился к нему сквозь пьянящий туман желания, и Лахлан посмотрел ей в глаза.

– И что вы намерены сделать? Сорвать с меня одежду, будто я всего-навсего кусок плоти, созданный для удовольствия мужчины? – спросила Белла с горечью. – Опрокинуть меня на землю, взять, как шлюху, и сказать потом, что я сама напросилась? Что я это заслужила? – Обхватив груди ладонями, она дерзко подняла их ему навстречу. – Это все, на что я гожусь?

Лахлан тихо выругался, но не потому, что ему стало стыдно, – хотя, надо признаться, ее слова действительно его задели, – а из-за того, что ему вдруг открылось. Сразу все встало на свои места. Вот откуда эта настороженность. Вот почему она, чувствуя его страсть, сжималась как от боли.

Кровь Христова, что сделал с ней Бьюкен? Будь этот негодяй сейчас здесь…

Лахлан сжал кулаки.

– Да что такое он с вами сотворил?

Она жестко рассмеялась.

– Хотите знать непристойные подробности? – Взгляд ее был испытующим, потом тяжелые веки опустились, лицо изменилось – словно она надела маску развратницы, – голос стал тягучим, хрипловатым. – Вы хотите знать, как именно он учил меня доставлять ему удовольствие? – Ее взгляд, скользнув вниз по его телу, задержался на напряженной выпуклости между ног, которой не в добрый час вздумалось отозваться. Язык с кошачьей расчетливостью облизнул нижнюю губу. Она склонилась к нему, глядя снизу вверх из-под длинных ресниц. – Может, я лучше покажу? И вы сами оцените мои таланты…

– Прекратите! – Лахлан схватил Беллу за плечи и хорошенько встряхнул, недоумевая: почему она так себя ведет? – а на себя злясь: почему ему не все равно? – Я имел в виду вовсе не это!

Маска спала с ее лица. Он опять видел это выражение страдания пополам с гневом.

– Так что, не желаете узнать, как он силой заставлял меня исполнять супружеские обязанности, когда мне было пятнадцать? Пятнадцать, Лахлан! Я была не многим старше Мэри или Марджори. – Лахлана передернуло от отвращения, и тогда Белла вонзила меч глубже: – Мало того, что я покорялась ему и стала скорее шлюхой, чем супругой, он требовал, чтобы получала от этого удовольствие! А поскольку этого не происходило, он пытался добиться этого силой. Представляете ли вы себе, что такое абсолютная покорность и полное бесправие, когда следят за каждым твоим шагом? Когда тебя заставляют делать то, что тебе противно, а потом наказывают за это? Ведь если я не получала наслаждения с супругом, то – а как же иначе? – искала это на стороне. По его логике, ничего другого быть не могло.

Лахлану стало стыдно: ведь и он поспешил с выводами! Может, он ошибался насчет ее отношений с Брюсом?

– Не все мужчины таковы, – сказал он тихо.

Белла усмехнулась, будто всхлипнула.

– Я же вижу, как вы на меня смотрите. Станете отрицать, что вы меня хотите?

– Нет, отрицать не стану: вы очень красивы, – но я никогда бы не стал заставлять женщину делать то, что ей не нравится.

Даже когда их с Джулианой отношения совсем испортились, ему и в голову не приходило запугивать ее или силой добиваться полного подчинения. Только слабый, неуверенный в себе мужчина стремится господствовать над теми, кого обязан защищать.

– Вы ждете, что я этому поверю? Вы же воин, а значит, привыкли брать «трофеи».

– Кто-то – может быть, но не я. Вопреки тому, что вы, возможно, думаете, у меня есть принципы, а еще существует черта, за которую я никогда не перейду, – проговорил он медленно, глядя ей в глаза. – Так вот: женщина, которая меня не хочет, тоже черта.

Он сейчас говорил о ней. Он не тронул бы ее, потому что думает, что она его не хочет. Разумеется, не хочет. Его прикосновения приводили ее в замешательство, вот и все. Белла никогда не испытывала ничего подобного. Осторожная ласка его ладоней, ощупывающих щиколотку, породила в ней мириады доселе незнакомых ощущений: греховных и таких восхитительных!

Кожа, казалось, приобрела какую-то странную чувствительность. Его пальцы были теплыми. Огрубевшие подушечки его пальцев слегка царапали, когда он ощупывал ее лодыжку, а она упивалась каждым его прикосновением. У нее перехватило дыхание, когда его ладонь легла на ногу под коленом, и на одно мгновение она подумала – нет, видит Бог, понадеялась, – что он зайдет хоть немного дальше.

Ее тело пылало как в огне, беспокойное средоточие которого было между ног. Желание! Это было желание. Она думала, что равнодушна к мужским прикосновениям. Как же она ошибалась!

Лахлан прикасался к ней так бережно, что на мгновение она поверила: может, он и правда другой? Тогда вполне вероятно, эта странная связь между ними что-нибудь да значит. Что, если она ему в самом деле небезразлична?

Отчего же взгляд, который он устремил на ее мокрую сорочку, показался ей невероятно дерзким? Он видел ее груди, но не видел в ней женщину. Мужчины вообще видят только то, что бросается в глаза, а что там под красивой оболочкой, для них не важно.

Лахлан предлагал ей то, от чего она бежала. Нет, никогда она больше не пойдет на это.

Как же Белла корила себя за глупость! Одно ласковое прикосновение – и она растаяла, как наивная влюбленная девочка-подросток. Неужели она настолько истосковалась по теплу и нежности, что ей чудится любовь в простом прикосновении пальцев…

Лахлан заставил ее почувствовать что-то особенное, вот она и дала волю эмоциям, разоткровенничалась. Никогда и никому она не говорила того, что сейчас поведала ему, даже матери, хотя и подозревала, что та догадывается.

– Если вы готовы, – прервал ее размышления Лахлан, – я отнесу вас в лагерь.

Она почувствовала приступ паники. Господи, нет!

– В этом нет необходимости, – сказала она поспешно.

Его лицо опять приняло то выражение легкой скуки, которое Белла находила удручающе непроницаемым, однако подрагивание мускула на скуле дало понять, что он несколько раздосадован.

– Полагаю, графиня, что сумею несколько минут держать себя в руках.

– Дело не в этом.

Белла покраснела, догадавшись, что его оскорбили ее сомнения. Но кто поверит, будто наемный солдат, который без угрызения совести продает себя тому, кто больше заплатит, упустит случай надругаться над женщиной? Вот и она усомнилась, но очень хотела поверить.

– Я вам верю.

И как раз эта готовность испугала Беллу.

Их глаза встретились, он кивнул, и прежде чем Белла успела придумать очередную причину отказаться, Лахлан подхватил ее на руки, точно малого ребенка.

Белла удивленно ахнула, инстинктивно обвив шею Лахлана руками, чтобы не упасть. Но он бы и так ее не уронил. Лахлан нес ее с той же легкостью, как если бы она и в самом деле весила как ребенок.

Наверное, все дело в могучих мускулах его рук, стальной крепости груди. Разумеется, Белла не сомневалась в его физической силе: трудно не заметить могучее телосложение, богатырский рост, – но очутиться в кольце его рук – это доказательство совсем иного рода. В его объятиях – невероятно теплых – она, кажется, была готова растаять. Как это приятно!

Белла отвернулась, опустив голову ему на плечо и с наслаждением вдыхая теплый мужской аромат. Должно быть, он очень часто моется и, очевидно, питает особую любовь к купанию в холодных реках.

Белла невольно расслабилась, украдкой рассматривая его из-под полуприкрытых век. Лахлан не брился несколько дней, и щеки покрывала темная щетина, придавая ему еще более грозный вид. Вот только ресницы… она раньше не замечала, какие длинные у него ресницы. Как странно видеть их на столь суровом лице. Она опять заметила, как подрагивает его щека, увидела и крошечные морщинки вокруг рта. Может, нести ее не так уж легко?

Заметив кое-что еще, Белла нахмурилась. Несколько свежих порезов и синяков на лице – пустяки по сравнению с глубоким шрамом на щеке. Она инстинктивно провела по нему пальцем и почувствовала, как он напрягся, хотя и всего на мгновение: раз – и все, – так что сказать наверняка, что ей не показалось, не могла.

– Больно было?

Он пожал плечами, как будто это не имело значения.

– Как это произошло?

Белла не ждала, что он ответит, но он хоть и не сразу, но все же сказал:

– Повернулся спиной к человеку с кинжалом в руке.

История наверняка была увлекательной, однако было ясно, что она ее не услышит.

– Это случилось, когда вы сидели в тюрьме?

На сей раз ошибки не было – он действительно насторожился: попытался было надеть маску безразличия, сардонически приподняв бровь, – но она задела его за живое, это ясно.

– Я и не догадывался, что вы так хорошо осведомлены о моем прошлом, графиня.

Белла попыталась мужественно выдержать его обвиняющий взгляд.

– Разве это тайна?

– И что же вам известно? – произнес он холодно, но она понимала, что в душе у него незажившая рана. Ей вдруг стало ясно, что должна была почувствовать Мэри, когда она корила ее за то, что повторяет сплетни. Да, она чувствовала себя виноватой и была готова защищаться.

– Я знаю, что в сражении вы предали брата жены, Джона Макдугалла, лорда Лорна, и что он вас поймал и посадил в тюрьму.

– Вот, значит, что болтают? – Лахлан рассмеялся, только смех вышел сухим и невеселым.

– А вы станете отрицать? – Белла вдруг осознала, что отчаянно хочет услышать, что это неправда.

Между тем они и не заметили, как оказались возле ее палатки. Лахлан, осторожно поставив Беллу на ноги, посоветовал:

– Если желаете что-то узнать, спросите меня. Не следует верить всему, что говорят, графиня.

Насмешка в его голосе покоробила ее: как он может смеяться над этим?

– Например, что вы убили собственную жену?

В его глазах полыхнул гнев, и Белла тут же пожалела, что спросила, но он жестко ответил:

– Нет, как раз это правда.

Белла судорожно вздохнула: Лахлан явно хотел ее шокировать, – но почувствовала, что он недоговаривает. Задать следующий вопрос она не успела, он отвесил ей шутовской поклон.

– Доброй ночи, графиня. Постарайтесь выспаться. Завтра у нас трудный день.

Лахлан повернулся и пошел прочь, растворившись в сумраке.

Глава 6

Ни разу в жизни Лахлан не радовался так при виде зубчатых стен с бойницами. Отчетливо видимая издали наружная стена замка Килдрамми возвышалась на фоне гор точно рай для воина, Валгалла.

Графы Мар выстроили его не только как оборонительную цитадель, но и как красноречивое свидетельство своего богатства: мощные стены из тесаного камня, шесть массивных башен.

Замок считался красивейшим во всей Шотландии, но Лахлан был счастлив видеть Килдрамми вовсе не поэтому. Последние два дня путешествия стали для него сущим кошмаром, и сотворил его для себя он сам. О чем только думал, идиот!

Кровь Христова, даже сквозь толстую грубую кожу своего акетона он ощущал жар ее нежного тела. А его собственное тело, казалось, хранит отпечаток ее роскошных форм и волнующих изгибов. Лахлан даже застонал, вспомнив, как самая мягкая округлая часть ее тела два дня упиралась в его пах, – ну кто такое выдержит? Он даже вдохнуть не мог полной грудью: воздух вокруг этой женщины всегда напоен ароматом роз, сводившим с ума.

Она ворочалась и довольно вздыхала во сне, примостившись у него на груди. Мягкие, точно шелк, пушистые волосы щекотали ему подбородок. Во сне она забывала, что следует держать его на расстоянии, и ему это так нравилось, что Лахлан старался покрепче прижать ее к себе, – разумеется, чтобы не упала ненароком.

Она ведь могла ехать с кем-нибудь другим, однако наутро после ночного происшествия, когда они все стояли возле коней и решали, кто с кем поедет, он, к собственному удивлению, велел ей садиться к нему. И вовсе не потому, что Белла хотела ехать с Маккеем, будь он неладен! И уж точно не потому, что сама мысль, что до нее дотронется кто-то другой, была ему невыносима. Просто ему не улыбалось целый день уклоняться от дурацких заигрываний Мэри Брюс. Кроме того, у графини еще болела лодыжка, а другой всадник мог об этом и забыть.

Только вот знай Лахлан, как тяжело ему придется, когда его рука долгие часы будет обнимать ее талию, когда ее невероятно соблазнительные груди будут подпрыгивать в такт бегу коня, мог бы и передумать.

Лахлан не понимал, что с ним: грудь переполняли незнакомые доселе чувства. Господи, ну почему именно ему встретилась эта женщина? Сейчас, когда ее щека покоилась у него на груди, гордая графиня казалась такой беззащитной… Сон смягчил смелые черты, на висках пушились легкие завитки светлых, почти белых волос, длинные изогнутые ресницы казались еще темнее на фоне молочно-белой кожи.

Это стеснение в груди – чем бы оно там ни было – очень тревожило Лахлана. Проклятье! Он начинал чувствовать себя ее защитником и покровителем.

К счастью, это чувство тут же улетучилось, как только она проснулась и устремила на него сияющий взгляд. Лахлану это совсем не понравилось, потому что из-за этих глаз он терял контроль над собой. Рядом с ней он не мог ясно мыслить, что было опасно для всех. Нужно было что-то делать. Очевидно, он потерпел поражение, пытаясь побороть желание, сводившее с ума.

Слишком долго это продолжалось. Нужно найти способ избавиться от этого наваждения.

Белла как будто почувствовала, что занимает его мысли, спина ее напряглась, и она попыталась отстраниться.

– Мы приехали? – взглянула на него Белла.

– Да, – стараясь не замечать, как близко ее губы, ответил Лахлан. В ее глазах он видел еще что-то. Благодарность, понял Лахлан, когда она сказала:

– Благодарю.

Незнакомое чувство в груди шевельнулось опять, и он резко отвернулся.

– Рано меня благодарить.

– Что вы имеете в виду?

– Англичане так легко не отступятся. Вполне возможно, они уже мчатся сюда.

Она вздрогнула всем телом, и он почти пожалел, что высказался без обиняков. Но скрывать от Беллы правду не значило уберегать ее от опасности. Графиня должна знать, что они противостоят самому могущественному, коварному и мстительному королю, которого обуяла жажда крови.

Белла Макдуфф нажила себе смертельного врага, когда возложила корону на голову Роберта Брюса. Стоило ли оно того, черт подери?

Хоть дневной свет и померк, Лахлан ясно видел на ее лице страх и тревогу.

– Но у нас по крайней мере будет передышка: они же найдут нас не сразу. Вы ведь сказали, что они пока не напали на наш след.

– Им нужен Роберт, за ним они и последуют на запад, – успокоил ее Лахлан, умолчав о том, что думал на самом деле.

Эдуард будет мстить не только королю. Если англичане обнаружат, что женщины отделились от армии, то бросятся в погоню и за ними. Более того: замок Килдрамми, расположенный в стратегически важном месте слияния дорог, ведущих на север, в графства Бьюкен и Атолл, был сам по себе лакомым призом даже без перспективы захватить королеву и Беллу.

Похоже, ему удалось убедить ее, что им ничто не угрожает, и по тропинке, что, петляя, поднималась к Килдрамми, они ехали молча. Замок стоял на возвышении, окруженный глубоким рвом спереди и обрывистым берегом реки сзади – естественная линия обороны, практически непреодолимая, если учесть еще и мощь замковых укреплений. Высокие толстые стены венчали многочисленные башни, чтобы защитить замок от захватчиков, если те смогли бы преодолеть ров. Массивная дозорная башня, которую называли Снежной, высотой в несколько этажей, охраняла главный вход в замок. Наступили сумерки, но до темноты было еще далеко, и деревенским жителям вроде рановато заканчивать дневные труды, однако местность казалась вымершей.

Напряжение буквально витало в воздухе. Лахлан выслал Гордона вперед предупредить Найджела Брюса об их прибытии, иначе их ожидал бы поднятый мост, запертые на все засовы ворота и многочисленные лучники у бойниц в башнях.

Наконец, миновав ворота, они очутились во дворе замка. В унылой толпе, вышедшей приветствовать их, Лахлан отыскал глазами Гордона, но тот покачал головой.

Проклятье!

Лахлан быстро спешился и помог спешиться Белле, чтобы не задела поврежденную лодыжку, хотя та, кажется, успела зажить.

После того как поприветствовал невестку, сестер, племянника и Беллу, Найджел Брюс повернулся к Лахлану и протянул руку.

– Макруайри!

Лахлан ответил крепким рукопожатием. Подобно Гордону и Максорли Найджел Брюс легко сходился с людьми. Любимый брат короля, он был умен, обаятелен и наделен ровным характером – к таким тянутся! Молодой рыцарь удивил Лахлана и на поле боя: сражался с такой яростью, какую нечасто увидишь у человека благородного звания.

– Рад вас видеть, – сказал Найджел, – но, боюсь, вам нельзя оставаться здесь надолго.

Он произнес эти слова очень тихо, однако Белла услышала. Минутная радость, которую она испытала, когда они въезжали в ворота, исчезла без следа.

– Что-то случилось?

Молодой рыцарь скупо улыбнулся и предложил ей руку:

– Позволите? Должно быть, вы проголодались и выбились из сил. Вам приготовили поесть. Вы отдохнете в тепле перед камином, а я тем временем расскажу, что тут происходит.

Лахлан не сомневался, что молодой Брюс хотел сообщить Изабелле о приближении англичан.

Белла выслушала рассказ брата короля, холодея от страха. Надежное убежище, которое она надеялась найти в Килдрамми, обернулось жестоким миражом, кошмаром, от которого никак не пробудиться. Сколько еще она может выдержать? Постоянные опасности. Бегство ради спасения жизни. Придет ли когда-нибудь этому конец?

– Принц Уэльский высадился позавчера в Абердине, – сообщил Найджел. – Они тащат волоком свои осадные орудия, но даже так им понадобится не более нескольких дней на то, чтобы пройти расстояние всего в сорок миль. Мы узнаем точно, когда вернутся разведчики. Но, боюсь, они станут лагерем возле Элфорда уже сегодня ночью и будут у нас за воротами не позднее завтрашнего заката.

Только Белла, Кристина и королева остались в зале после трапезы, чтобы послушать, как мужчины будут строить планы. Дамы тревожно переглянулись.

– Утром нам придется выступить в сторону побережья. Поплывем в Норвегию, – сказал Лахлан.

Найджел покачал головой.

– Кораблем нельзя. По крайней мере, не отсюда. Англичане предполагают, что мой брат попытается уйти морем, и флотилия Эдуарда патрулирует восточный берег от Накл-оф-Бьюкена до Берувика. – Он не дал Лахлану возразить. – Знаю, что вы, островные жители, привыкли к галерам, однако с вами женщины и дети, а не закаленные бойцы. Кто будет грести? Я не могу отпустить с вами большой отряд. Нам нужно как можно больше солдат, чтобы удержать замок ради моего брата. Сушей ехать безопаснее – во всяком случае, пока не доберетесь до Ферта. Как только минуете Бьюкен, сможете взять галеру.

Белла не могла дольше молчать.

– Но почему мы вообще должны бежать? Почему бы нам просто не остаться с вами?

Лахлан пригвоздил ее взглядом. Она увидела в его глазах сострадание и поняла, что он о многом догадался, понял, почему ей претило бегство в Норвегию. Разлука с дочерью стала для нее тяжелым испытанием. Но покинуть Шотландию…

– Это же ненадолго…

На глаза Беллы навернулись слезы: на сей раз в его словах не было уверенности.

– Но этот замок – один из самых неприступных в Шотландии: пожалуй, устоит даже перед королевским «волком войны», – возразила она, имея в виду зловещую катапульту короля Эдуарда. – Разве не безопаснее оставаться под защитой этих стен, чем бежать через горы, спасаясь от погони?

В ее словах было столько боли и тоски, что Найджел поежился, хотя и не догадывался о ее причине.

– Вам приходилось когда-нибудь попадать в осаду, миледи?

Белла покачала головой, и он продолжил:

– Вы никогда не пошли бы на это по доброй воле. Я остаюсь здесь по необходимости: мне предстоит удерживать замок ради того, чтобы брату было куда вернуться. Возможно, на это уйдут месяцы…

Белла ахнула.

– Мне было приказано сопроводить вас в Норвегию, если англичане подберутся слишком близко, – добавил к сказанному Лахлан.

Каждый нерв ее трепетал в негодовании при одной лишь мысли, что придется оставить замок, покинуть Шотландию, оказаться вдали от Джоан.

Королева накрыла ее руку своей и мягко заметила:

– Таково желание Роберта.

Взглянув в глаза королевы, Белла увидела отражение собственного страха и кивнула.

«Прости меня, Джоан. Я сделаю все, чтобы наша разлука не затянулась». Никакие расстояния не могут повлиять на стремление матери как можно скорее обнять своего ребенка.

Поймав на себе взгляд Лахлана, Изабелла с удивлением заметила, как вспыхнули гневом его глаза, но он быстро отвернулся.

Что она сделала не так?

– Но у нас есть некоторое преимущество, – услышала она его голос.

– Что вы имеете в виду? – поинтересовалась Кристина.

– Найджел уверен, что вокруг шныряют шпионы да соглядатаи. Наверняка наше прибытие не осталось незамеченным. Если мы сумеем покинуть замок незаметно, они, в полной уверенности, что мы еще внутри, не станут нас преследовать.

– Но как это возможно? – спросила королева.

Лахлан обратился к Найджелу:

– Сохранился ли проход в колодец на другом берегу реки, через старое водохранилище?

Брови Брюса-младшего поползли вверх.

– Вы и это знаете? Да, проход все еще существует. Колодец высох много лет назад, да и надобности в нем нет, потому что вырыли новый в основании Снежной башни. Туннелем давно не пользовались, так что за его сохранность ручаться не могу.

Лахлан посвятил собравшихся в свой план. Перед рассветом они выйдут через задние ворота, спустятся по вырубленным в скале ступеням по обрывистому берегу реки к камере для хранения воды, пройдут подземным коридором и поднимутся на поверхность уже в стволе старого колодца. Всем нужно одеться потеплее и накинуть что-нибудь темное – придется идти пешком, пока не представится возможность раздобыть лошадей.