Текст книги "Азиатская Европа (сборник)"

Из «черной книги», например, черпали знания о горах и реках. Возможно, то был атлас или путеводитель. «Золотая книга» наставляла в искусстве боя, ее, как и «черную книгу», полагалось назубок знать богатырям. Она включала не только правила боя, но и кодекс чести. «Книга в серебряной обложке» рассказывала о рецептах, правилах питания, постах и диетах.

Были у тюрков свои богослужебные книги, существовавшие, как пишет известный археолог, профессор Л. Р. Кызласов, «вплоть до XVII века», то есть до прихода на Алтай русских. Тогда, после церковного собора 1666 года, пришельцы из Москвы, ставшие христианами, собрали эти книги и сожгли их вместе с храмами и духовенством.

Но не сразу умерла вера.

Последний кам (священнослужитель) дожил до 30-х годов ХХ века, им был Марьясов, он помнил руническое письмо, обряды предков. К сожалению, тех знаний ему хватило, чтобы быть осужденным по статье «пантюркизм», а это верная смерть.

С особым почтением брали в руки древние тюрки «Алтын судур», или «Книгу, упавшую с неба». Книга будущего, по ней предсказывали судьбу, выверяли поступки. Она была настольной книгой ханов и правителей Орды, упоминания о том есть, ее привезли в Крым вместе с ордынскими атрибутами власти. Библиотека крымского хана, как говорили очевидцы, стала самым богатым хранилищем редкой литературы в Европе (после русской оккупации Крыма она исчезла, но, видимо, не пропала).

«Алтын судур», или «Книга, упавшая с неба» была, разумеется, не в единственном экземпляре, она хранится на Тибете как «Золотая сутра», буддисты приняли ее от тюрков в I веке и не скрывают это. С Алтая пришла к ним «Алтын яруг ном» – «Сутра золотого блеска». Судя по тюркскому фольклору, она была символом учености. Открывали алтайцы и «Ырк битиг» – «Предсказательные записки», сохранившиеся в буддийском мире.

Эти книги имеют отличительную особенность. В тексте фигурирует имя Тенгри (Танра), буква в букву, но индусы его переводят как Вишну, а буддисты – как Будда. Так повелось в религии! Часто имя Тенгри вообще не переводят, а заменяют на Его, Он. Без объяснений… И все понятно.

О священных книгах Алтая Запад узнал в IV веке. Возможно, это «Алтын судур» там назвали Вульгатой… Тема абсолютно не исследованная и запретная. Сплошное «белое пятно».

Но академик А. Е. Крымский, исследуя средневековые книги арабов, увидел, как переводы (не оригинальные произведения!) становились арабской литературой. «Тысяча и одна ночь», например, прежде звалась «Гесер-эфсане» («Хазар-афсана»), была написана по-тюркски, ее оригинал ученый нашел в библиотеке Багдада… Из заимствований была составлена арабская литература, в том числе и богослужебная, ее жемчужины чужие. И это знают все серьезные востоковеды.

Арабский язык действительно появился только к началу XI века. И почти два века входил в быт… Коран, его фрагменты повторили «Алтын судур»… Это следует из текста самого Корана. Вот строка 96-й суры: «Читай во имя Бога твоего, который создает…» По преданию, Мухаммед, размышляя на горе Хира, услышал: «Читай!» То было первое слово Аллаха, переданное Пророку. С этого небесного «Читай!» и начался ислам.

Путь католического христианства начался с того же самого «Читай!», его услышал в IV веке святой Августин, «доктор Церкви»… А читают, как известно, то, что написано!

Коран впервые переписали при султане Махмуде Газневи, жестком правителе Халифата, «железным татарином» назвали его индийцы, он лично велел мусульманам все тюркское на Востоке считать арабским, «чтобы поддержать базар красноречия». Это была сильная, но не умная личность. Потом, с появлением арабского языка, в Коран еще не раз вносили дополнения – существенные и не очень. И не знать об этом – значит не знать истории ислама. Или пренебрегать ею.

Надо заметить, тема языка Корана – особая тема, но, обращаясь к ней, не следует упускать из виду 696 год, когда халиф Абд ал-Малик начал реорганизацию своей канцелярии. Он счел недопустимым вести дела мусульман на греческом языке, вернее, языке Византии, захватившей Ближний Восток, и официально ввел в делопроизводство «язык Корана» и пехлеви. То есть тюркский язык и его, выражаясь сегодняшним языком, азербайджанский диалект.

Иезуиты, в свою очередь, отредактировали приказ халифа. Вместо слов «язык Корана» написали «арабский язык», но при халифе ал-Малике, как известно, его не было, а упоминание «пехлеви» просто убрали из текста… И получилось то, что получилось, – неведение.

Академик Крымский после долгих лет исследований не случайно заявил, что язык Корана – «неарабская речь», там строй фразы иной. Вывод ученого не мог оспорить никто из мусульманских ученых, знатоков Корана. Потому что «тюркский след» виден даже в названии знаков арабского алфавита: ба (привязывай), са (считай), джим (еда), даль (ветка) и т. д. Это слова из древнетюркского словаря… Неужели и это никто не заметит? Собственно, арабский язык создали на основе тюркского языка, что подтверждается даже в «мелочах».

Когда арабский язык стал обиходным у мусульман, ему подобрали «сирийское» письмо, получившее название «каршуни» (гаршуни). По сути это была одна из каллиграфических разновидностей «письменности Аршакидов», то есть письменности Древнего Алтая. Иначе говоря, языка, которым пользовались и христиане, и мусульмане. Появление «каршуни», то есть «арабской письменности» знаменовало новый этап в культуре ислама, противопоставившего себя христианству. Это видно из самого термина: каршун в перводе с древнетюркского означает «в противоположность».

Светские ученые обратили внимание на «белые пятна» Корана, но объяснить ничего не смогли. А их, оказывается, тоже объясняет Древнетюркский словарь. Вот тому пример.

Древние тюрки знали слова «фуркан», «бурхан» (пророк, посланник Тенгри). В Коране встречается «фуркан», но его переводят по-разному. «Благословенен Тот, кто ниспослал Фуркан (Коран) рабу Своему, чтобы он был учителем мирам» (Саблуков), а Крачковский и Порохова перевели это слово как «Различение» [25 1(1)]. Между тем, речь идет о Пророке, ниспосланном Аллахом, что видно из текста 25 суры. То же повторяется и при переводе слова «бурхан» в 23 суре, его теперь понимают как «основание и власть» (перевод Пороховой), что никак не согласуется с текстом [23 117]. В сущности, и здесь речь о Пророке, повторяется известная фраза: «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед – Посланник Его».

Выходит, Коран, священная книга мусульман, по-настоящему не прочитан?..

И это не все. В тексте священного Корана сказано о ханифах, открывших мусульманам путь к истинной вере. То не иудеи, не христиане. А кто? Кто служил, «правильно склоняясь» (таков смысл слова) к Единобожию? Тот, кого по установившейся традиции причисляют к любым народам, даже самым невежественным, лишь бы не к тюркам.

Печальное постоянство.

…Как видим, история очень познавательная наука. А не в ней ли ответ на вопрос о библиотеке Ивана Грозного, например? Книги, воспитавшие князя, позволившие ему снискать место в истории и прозвание Грозный, исчезли в одночасье после прихода в Кремль иезуитов? Право, не странно ли?

Налицо удивляющая закономерность – с приходом иезуитов исчезали именно тюркские книги и тюркские следы в истории. Так было в Европе, на Востоке, на Руси… Почему? А это уже вопрос для пытливого ума.

К началу правления Ивана Грозного вокруг Московского ханства все сильнее сгущались тучи. Шли они с юга. Крым, из скромной окраины Орды превращаясь в столичный регион, ни на день не забывал о сопернике, ему надо было утвердить правовое положение, делами доказать лидирующую роль в Восточной Европе, там, где прежде командовал золотоордынский хан. Это самое трудное при вхождении во власть: завоевать трон – одно, удержать – совсем другое.

Дело осложнялось тем, что Крым, как и его тень, Московскую Русь, не отличала численность населения. Здесь испокон веку жили скотоводы, земледельцы, торговцы, ремесленники – люди мирных профессий. Не воины. Военного искусства крымчане не знали, то был удел избранных в Золотой Орде, тех, которые проживали на Дону и Яике, там просторы и население были иными. Там растили тюрки-кипчаки своих профессиональных воинов.

Османская империя здесь помочь ничем не могла, и она потребовала от хана своей политики, продуманных действий. Тому надо было учиться управлять, находить силу в себе и искать то общее, что объединяет с соседями. А это великое искусство. Крымскому хану власть упала на плечи неожиданно, и он не был готов к таким тяжелым испытаниям. Упавшая корона оказалась слишком большого размера и веса. Бахчисарай не мог стать столицей степной страны, многое препятствовало ему, ко многому он не был готов… Слишком мал, чтобы говорить о «крымском» Дешт-и-Кипчаке!

Его трудности, конечно, вдохновляли северного конкурента, который, собирая Русь, сталкивался с теми же самыми проблемами и тоже до конца не понимал их.

Запах власти кружил голову и в Москве, и в Крыму.

Однако Крым вышел-таки на орбиту Европы, оставил след в истории, о нем заговорили. Его вывели не сельскохозяйственные продукты, которыми он славился, и не политика. Живой товар – работорговля. Она! Османский султан нашел статью дохода, не уступавшую в прибыльности земледелию или животноводству: добыча и сбыт живого товара. Это потребовало активных действий, придало вес и значимость ханской дипломатии, соседи, в первую очередь христиане, стали искать дружбы с великим ханом, союза с ним.

Ведь прежде, во времена Византии, эту торговлю вели русские (Рюриковичи), они свозили толпы рабов в порты Черного моря. Работорговля была богатой статьей дохода, которой жили русские княжества. Торговля мехом часто служила прикрытием! О масштабах торговли людьми можно судить хотя бы по такому факту, к XII веку, например, исчезли почти полностью вятичи, венеды, поляне, древляне и другие народы Руси. Видимо, их выловили и вывезли русские, по крайней мере, история о тех народах уже не упоминала. То была демографическая катастрофа, она в значительной мере и подорвала экономическую устойчивость Киевской Руси.

К XII веку центр работорговли сместился в Прагу, вели ее по-прежнему Рюриковичи, те, что приняли христианство. Показательно, епископ Адальберт в 989 году сложил с себя сан епископа Праги, когда понял, что не в силах остановить хлынувший сюда поток работорговцев… В том году, как известно, крестилась Киевская Русь, она шла в Европу со своим товаром, который приносил ей фантастические суммы. Ей и Византии…

Теперь все становилось иначе, с изменением статуса Константинополя (уже Стамбула!) менялись и правила прибыльной торговли. Новые правила ударили по карману Рюриковичей и по Западу. Ведь караваны рабов турки направляли не в Европу, а на Ближний Восток, там очень ценились славяне, «белый товар». Особенно женщины, которых малоимущие мусульмане покупали в складчину.

Конкуренция на востоке Европы заботами турецкого султана резко обострилась. Крым превратился в плацдарм, откуда начались набеги на соседей. Но здесь никогда даже не пахло войной. Дела шли столь хорошо, что в Крыму не стало бедных: все жили зажиточно, молились во славу Аллаха. Благополучие казалось удачей правителей… Только на самом деле было совсем не так.

Опасный промысел славил Крым, но не лестной славой. Крымские тюрки не стали воинами, разбой вели не они, а запорожские и донские казаки, кипчаки, их подданные, не принявшие ислам, продолжавшие верить в Бога Небесного. Их нанимали. Казаков нанять нетрудно, у них был кровавый счет с Польшей, которая оккупировала часть Украины, они с удовольствием полонили католиков – поляков и литовцев. Всех. Желающих участвовать в новом набеге находили всегда.

А это беда. Политика превратила войну в промысел, в наживу и тем обесценила ценнейшую жемчужину тюркской короны – воинское искусство. Народ, который веками гордился воинами, великими мастерами боя, волей-неволей становился жандармом, он зарабатывал на крови и на несчастье других. Жил в достатке, но и в грехе.

Искусство, ставшее ремеслом, коснулось казаков, потомственных профессионалов-воинов Дешт-и-Кипчака, они первыми потеряли лицо – кроме как воевать, иные из них ничего не умели, им пришлось собираться в шайки, выбирать атамана и грабить в угоду крымскому хану. Иного жизнь не предлагала. Некогда могучая армия Орды мельчала, она, не принявшая ислам, стала чужой для хана. Ее, словно товар, сдавали в аренду, на услужение любому, кто платил… Между прочим, опричники и стрельцы Ивана Грозного, пришедшие на Московскую Русь, стали таким же «товаром», им было все равно с кем воевать и кому служить. Лишь бы платили.

Крым, «страна, лишенная бедных», процветал. Но было ли то процветанием?

Хан взялся за опасное дело, он сел верхом на необъезженного жеребца, на котором не было даже узды… Если в середине XV века, при Девлет-Гирее, страна жила «ордынским» багажом, с тюркскими адатами и был порядок, то преемник хана (а его привели католики!) поменял адаты на шариат. Для страны, население которой не приняло ислам, то оказалось смерти подобно, ведь мусульманским был только Крым. И то не весь. И то формально. Хан же, следуя учению об имамате, согласно которому во главе ханства должен стоять имам-халиф (преемник Пророка), исходил в правлении из правил шариата. А это совершенно другие законы, другие порядки, абсолютно не понятные простому народу.

Правитель и подданные говорили теперь на разных языках. И без переводчика. Их положение стало критическим, особенно когда хан сменил государственное устройство, иначе говоря, отменил Ясу Чингисхана. То была уже смертельная ошибка. Ее оказалось достаточно, чтобы навсегда потерять народ. С той минуты степная федерация рухнула.

Центральная власть развалилась сама, да так тихо, что никто не заметил.

Мало того, хан, как на беду, объявил себя собственником земли и всего, что на ней, а также подымной подати, ясака и калана (налога за пользование землей), турецкая казна назначила ему ежегодное жалованье. Такого у степняков еще не было. И быть не могло! Земля – дар Божий, говорили они, не собственность, а достояние общины. Нарушение этого древнейшего адата восстановило людей, в первую очередь казаков, против ислама и против великого хана… Может быть, как раз на это и рассчитывали католики, которые знали ислам и его законы куда лучше, чем неопытные крымские правители?

И хотя хан теперь имел титул «Великий хан Великой Орды и Престола Крыма и Степей Кыпчака» (Улуг Йортнинг, ве Техти Кырымнинг, ве Дешты Кыпчакнинг, Улуг хани), его признали лишь Крым да Османская империя. Больше никто. По крайней мере, «Дешты Кыпчакнинг» отвернулся от Крыма и его хана. Правитель Степи сидел голым, в глазах абсолютного большинства подданных он был пустышкой с громким титулом. Его не уважали…

В молодой стране возникла и другая неразрешимая проблема, тоже выросшая из противоречий с древними традициями, – проблема царской власти.

Прежде великим ханом, или царем называли кагана, у которого жил верховный священнослужитель, «тень Божия». С основания Золотой Орды, точнее, с 1261 года патриарх поселился в Сарае, поэтому золотоордынский хан имел титул царя и верховного хана, ему безропотно подчинялись, ибо его власть освящена Небом. При исламе же титул царя упразднялся, и прежнее второе лицо государства, связующее общество с Небом, оказалось не у дел. А это и есть катастрофа!

В мусульманском Крыму важнейшей персоне не нашлось места, она превратилась в скитальца, вносящего хаос во власть. Например, ее пребывание в Казани давало бы право казанскому хану именоваться царем и не подчиняться Крыму… Кстати, вот где ответ на вопрос, почему Иван Грозный в 1547 году объявлял себя царем, хотя его предшественник царем не назывался.

В Орде возник духовный конфликт, он могильным камнем придавил Крым, не дав ему встать на ноги. На «ничейной» земле, которая начиналась от Перекопа и тянулась за Урал, зрела великая беда, власть валялась в придорожной канаве. Ничейная. Ее мог подобрать любой, даже самый ленивый.

Кризис, заложенный католиками внутри тюркского общества, был неотвратим.

Московское княжество тогда и подняло голову. С подачи ли Рима, неизвестно, но внук Софьи Палеолог, Иван Грозный, не объявляя вслух о намерениях, дал приют главе степного духовенства и стал в 1547 году законным тюркским царем, значит, и верховным правителем Дешт-и-Кипчака. Пусть титул был скорее «теоретическим», чем реальным, но Рюриковича, потомка Алтая, признало народное большинство, уставшее от безвластия. То была крупнейшая политическая победа Кремля. Его явная удача.

Желания и серьезность намерений князя прочитывались с тех пор в его политике. Уже в 1550 году он собрал Земский собор, где утвердил не просто Судебник взамен тому, что принял его дед, Иван III, а документально утвердил свое царство. Расширил права и территории московского правителя. Речь шла о государственности в больших масштабах. В документе говорилось о перераспределении земель, об имениях и вотчинах, о роли служилого дворянства, о самосуде и многом другом, о чем прежде на Руси не говорили.

Следующий шаг царя – подготовка собора, который состоялся в 1551 году и вошел в историю как Стоглав. Собор интересен тем, что Московская Русь на нем публично отказалась от арианства и приняла тенгрианство, то есть религию Алтая в ее чистом виде! Этого требовали политика и митрополит.

Утверждать так позволяют решения Собора, которые доступны любому желающему. Исправить их или уничтожить иезуиты не смогли. Они многое исправили, многое уничтожили, но не то!

Собор, как известно, затронул тему богослужения, а именно устав и чинность служб, исправление служебных книг, новые правила иконописи, двоеперстие крестного знамения, пение «аллилуйя», некоторые важнейшие религиозные обряды. Утвердил он новое епархиальное управление и многое другое… Всех тех сведений достаточно, их можно выразить одной-единственной фразой: Московская Русь создала новую Церковь, с алтайскими порядками, которые делали Москву центром духовной жизни Дешт-и-Кипчака, его столицей вместо мусульманского Бахчисарая. Что, собственно, и стало!

Царь просто-напросто отказался от скандинавских символов, от «веры Одиновой», и собор зафиксировал это. Тем самым Русь вернулась к алтайскому истоку. Это подтверждает и то, что Стоглав не принял христианские святцы. Имена давались на прежний алтайский манер, с добавлением имени отца. Как было у тюрков.

Такой решительности и энергии от Ивана Грозного никто не ожидал.

У противников Москвы амбиции были скромнее и провинциальнее, им не хватало масштаба, замысла, интеллекта. Казань мало-помалу торговала рабами, поставляя их небольшими партиями на рынки Средней Азии, спрятанная в приволжских лесах, в политике она практически не участвовала. Астрахань (Аджи-тархан) лежала еще дальше от центра событий. Лишь Ногайская Орда была силой, но силой вчерашнего дня, пришедшей из времен Аттилы, она доживала свой век… Эти три ханства были некими фрагментами разбитой старинной вазы, осколки которой первым рискнул склеить крымский хан Мухаммед-Гирей. Он решил объединить их на платформе ислама, или, как говорили тогда, «поставить под бунчук Гиреев».

…В 1521 году казанский престол занял Сагиб-Гирей, брат крымского хана, это был первый посланник ислама. Через год Астрахань признала главенство «бунчука Гиреев». С ханской властью на Итиль пришел ислам, жизнь вроде бы начала меняться. По крайней мере, внешне.

Однако в события вмешалась Ногайская Орда, которая не желала менять древнюю веру предков. Ногайцы, эти лихие и горячие люди, захватили в Астрахани крымского хана со всей его свитой. И сами вторглись в Крым. Почти месяц опустошали они зажиревшие крымские города, не оставляя там камня на камне. Однако на власть не посягнули… На религию – тоже. После их набега в ханстве недосчитались половины населения, как сообщал в Москву русский посол Клычев, в Крыму осталось 15 тысяч татар.

Тем закончилась исламизация Дешт-и-Кипчака, а с ней – политика Крыма…

Настоящую опасность для Москвы представляло, пожалуй, Касимовское ханство, возникшее во второй половине XV века, когда усилился духовный разброд в Орде, там был город Биринчи (Брянск), где когда-то размещалась резиденция патриарха Дешт-и-Кипчака, святое место, особо почитаемое в Степи. О нем и вспомнили, другого пристанища отвергнутое духовенство не нашло. Касимовские «цари» и «царевичи», появившиеся словно из небытия, были из рода Чингисидов, то есть людьми не царской крови, поэтому их не признали за законных правителей. Видимо, они-то, эти самозванцы, и надоумили бояр Ивана Грозного на идею царства в Москве. Чтобы было все по строгой букве закона.

Московский царь, как известно, взошел на престол 16 января 1547 года семнадцатилетним юношей, «Грозным» стал не сразу. С детства его окружала Избранная рада из воспитателей-греков да русских бояр, которые при малолетнем правителе заботились о собственном обогащении и утехах. Политика их интересовала мало, зато она была уделом духовных лиц, которые загодя готовили юному царю программу его будущих действий. От них пришла в Москву идея царствования, потому что они лучше знали сокровенные тайны власти.

О серьезном воспитании малолетнего великого князя никто, конечно, не думал, он рос таким, каким рос. Видя с детства людей, которыми правили инстинкты и плотские страсти, принял разврат за правило жизни. Отсюда те неправдоподобные слухи, которые окружали московского правителя даже при жизни, что в них правда, а что наговор, понять нельзя… Иезуиты потом постарались, поработали над портретом первого русского царя, сделав из него не человека, а монстра.

Но что точно, в нем с детства жила болезненная самовлюбленность, унаследованная от отца, она сыграла роковую роль. Иван Грозный сам, своими собственными руками, поставил себя последним из Рюриковичей в ряду московских правителей. Его трагедии предшествовали события, которые пришли на Русь вместе с его бабушкой, обманувшей папу римского. Она навлекла гнев Запада на княжеский род, занесла над ним косу смерти. Хотя поначалу все складывалось удачно.

Молодой князь Московской Руси, выполнив все нужные формальности, по законам тюркской веры объявил себя царем. И был абсолютно прав. Это значило, что теперь ему подчинялись казанский хан и остальные ханы бывшей Золотой Орды, а также вся торговля и ее доходы. Его слова подкреплялись делами, Москва могла собрать войско в 150 тысяч наемников… Решение Ивана Грозного о царствовании, в отличие от касимовских «царей», звучало во много раз убедительнее, за ним стояла реальная сила. И это не все.

Иван Грозный как царь Дешт-и-Кипчака приглашал к себе в Москву отверженных ордынцев, приглашал знать соседних ханств на службу, для пришельцев создавал новые имения, вотчины, придумывал льготы и должности. То, в отличие от Крыма, было серьезной политикой. Продуманной, глубокой, перспективной. Москва не отталкивала людей, наоборот, привлекала, позволяла жить по старинным тюркским традициям… В условиях шаткого двоевластия то была самая лучшая линия поведения.

В ней и состояла идеологическая победа над Крымом.

Своим Судебником Иван Грозный объявлял, пусть не громко, претензии на «ничейное» наследство Золотой Орды, на ту его часть, которая не признала власть мусульманского Крыма. Документ контурно прописывал будущее страны на десятилетия вперед, он был составлен по-тюркски и для тюрков. Конкретно. В этом проявлялся интеллект правителя, масштаб его замыслов.

Молодой царь, утверждаясь в новом звании, бахвалился родством с Чингисханом, относя себя к семейству Чингисидов… Ему важно было стать своим для очень многих людей. Тем более в его словах не было преднамеренного обмана, род Рюриковичей действительно очень и очень древний, он правил в Скандинавии. «Рюрик» некоторые ученые выводят от «арий», равняют с «раджой» и с «рю», от которого на Западе произошел «рекс». Здесь многое очень похоже на правду, прошлое рода просматривается в его тамге и на его гербе… Какая-то очень далекая связь с Чингисханом вполне возможна, только так ли она важна? Это ли было главным?

Примечательны наблюдения, которые привел издатель Э. Гиббона, они «разбросаны у различных писателей» и связаны с ранней историей Рюрика, той что неизвестна в России. «Живший в Южной Ютландии принц Гарольд был изгнан в 814 году со своей родины и нашел убежище в Германии. Сын Карла Великого принял его… и дал ему провинцию Рустринген». «В 850 году племянник этого Гарольда (или брат?) по имени Рюрик сделал провинцию колыбелью морских разбойников», отсюда велись опустошительные набеги в устья Темзы и другие порты северного побережья Европы. В том числе и на Балтику.

Появление в Северо-Восточной Европе топонима Русь случайным не назовешь, оно связано с Рустриген. И с колониями Рюриковичей. Вполне возможно, что слово «Русь» есть сокращенная форма «Рустриген».

Крым реагировал на московское восхождение вяло. Он не ожидал от юноши зрелой мудрости и здорового нахальства. Это интеллектуальная элита Орды, обосновавшаяся в Москве еще при Батые, достойно показывала себя, преподнося уроки политики. Она рано или поздно должна была проявить свои природные способности.

Первой против Москвы выступила Казань, где была вторая по численности епархия Русской церкви. Не пожелав идти под ее правящую руку, казанский хан Сафа-Гирей ничего не предлагал взамен, позиция Руси была явно сильнее, на ее стороне стояли Небо и адаты, против которых возражать бессмысленно. Их усиливало и то, что казанская знать жадно смотрела на Москву, желая быстрее переехать сюда, она вела переговоры, на которые был щедр московский царь, раздававший переселенцам титулы и поместья.

Академик В. В. Бартольд приводит любопытные сведения. Оказывается, в Х веке города Булгар и Казань были невзрачными поселениями, составленными в основном из войлочных юрт. Но к XV веку они сделались каменными городами. Не «болгарские сапоги» были там главным предметом торговли, а все-таки рабы, которых отлавливали на Руси и поставляли в Самарканд, Бухару, другие центры работорговли.

Именно работорговля и отсутствие перспективы не устраивали потомственных казанских аристократов, которые отличались философскими исканиями, глубокими духовными знаниями, высокой поэтической и музыкальной культурой, они первыми обратили взор на восходящую Москву. Их интерес был закономерен, прозябать в провинции они не желали.

А юноша-царь не скупился. Он оказался умнее старцев, окружавших и крымского, и казанского хана… Разумеется, разногласия с официальной Казанью неминуемо зашли в тупик, их улаживало войско, продиктовавшее условия московской политики. Удача с тех пор навсегда отвернулась от провинциальной Казани, впрочем, ее там никогда и не было. Увы, по дороге сюда она всегда опаздывает или путает адрес.

То было не просто, но и не так примитивно, как его принято ныне показывать. Велась политика, борьба за власть, ведь «царь» появился и в Казани. Из двух царей остаться должен был один. Иначе не бывает. В 1550 году умер Сафа-Гирей, трон наследовал его двухлетний сын Утамыш-Гирей. Лучшего момента для удара не придумать. Русское войско вел в Казань бывший казанский хан Шах-Али, жаждавший отомстить неоднократно предававшим его мурзам и бекам, переметнувшимся к Сафа-Гирею.

В следующем году татары выдали русскому царю Утамыш-Гирея вместе с матерью, Сююмбике, ставшей женой Шах-Али… Здесь нужен талант Шекспира, чтобы описать трагедию, сокрушившую Казань.

Иван Грозный, которому едва стукнуло двадцать лет, не имел опыта военных походов, без участия татар он никогда бы даже не приблизился к неприступной Казани. Штурм города провели донские татары и провели профессионально, по правилам военной науки, сделав подкоп под городские стены, их взорвали, и, ворвавшись в проломы, наемники закончили свою работу на улицах города…

Как и положено, победителя одни приветствовали, другие ненавидели.

Термин «татары» не исследовал, кажется, только ленивый. Однако за обилием слов обычно скрывают тот факт, что одна из первых письменных его фиксаций – в орхонских надписях – пришлась только на VIII век. То был не этноним, то есть за ним не стоял отдельно взятый народ. Речь шла об орде, либо о хане орды, которого звали Татара, это – весьма распространенное тюркское имя.

Вот почему профессор Н. А. Баскаков полагал, что те же казанские татары не преемники какого-то древнего народа, а бывшие подданные правнука Чингисхана, ордынского хана Татары. Такое объяснение вполне согласуется с тем, что после Смуты и распада Казанской епархии, то есть в XVII веке, в Поволжье утвердился этноним «татары», он относился к русским, не принявшим славянства. Появление этнонимов «крымские татары», «кавказские татары» и другие, видимо, из того же ряда.

Царю в той ситуации ничего не оставалось, как уничтожать противников. Всех. И беспощадно. Он убивал не мусульман, а врагов Москвы. Ислам в Казани исповедовали, может быть, несколько десятков семей, прибывших из Крыма, по одному из источников, их было тридцать. Конечно же не об исламе шла речь с отцами города, когда начались массовые казни. Царь следовал древнему правилу, о котором написано даже в скандинавских сагах: если хочешь победить, иди до конца.

Неприятеля нельзя жалеть, как бы жалок он ни был.

Трупы врагов русские не хоронили, их бросали на плоты и пускали вниз по Волге (Итили), «чтобы всем страшно стало». То отвратительное зрелище тоже было в тюркской традиции, оно без боя повергало других противников Москвы… Психологическая атака.

Следом пала надломленная страхом Астрахань.

До 1556 года русские тюрки не знали горечи поражений, они гуляли по Итили, называя ее «по-русски» Волгой (от тюркского «булга»), громили башкир, чувашей, черемисов, мордву. Всех царь ставил под свою руку, всех объявлял русскими подданными. Большей жестокости здесь, наверное, не видели: волки так не терзали людей. Заживо горели деревни, где слышалось малейшее несогласие с властью русских тюрков… Сурово? Очень сурово. Но по тем правилам жили все. А разве Чингисхан или Карл Великий иначе собирали свои страны?

Границы Московского царства расширились; важно подчеркнуть, то была держава тюрков. Новых тюрков! От Ледовитого океана до Каспийского моря, от восточных границ Прибалтики до Урала. Крупнейшая страна Европы, самая молодая…

Первое поражение русские получили на Кавказе, там, в горах, размещалась Прикаспийская провинция Римской католической церкви, из Рима назначался епископ. То была изолированная территория Дагестана, о которой мало кто знал на Руси. Развивая успех «казанского похода», русские решили разгромить этот оплот Запада. О том мечтала Софья Палеолог, завещавшая свою мечту сыну и внуку… Здесь есть о чем подумать, о чем поспорить, здесь все абсолютно неисследованное.