Текст книги "И в сумерках придёт рассвет. Роман-фэнтези"

«Величественное!!! – мысленно передразнил друга эльф. – В этой девушке столько боли, что я едва не задохнулся от этого гнева, ненависти, горечи и страха, когда пытался успокоить её, укрывая от взора преследователей! Слишком много потерь за столь короткую жизнь! Я бы не выдержал столько утрат и боли, как это юное создание! – размышлял Лиарин. – И рыжая озорница больше не придёт в наш лес… Эктавиану надо знать об этом!»

Лиарин побежал, ступая так легко, что на ковре мха даже не оставалось следа.

«Они не должны уйти безнаказанными, они должны заплатить за смерть рыжей Джайны и за горечь в сердце Эрсель!»

Эктавиан возник, будто из ниоткуда, и доложил на бегу:

– Двое у Ивового ручья – их возьмет на себя Зар, трое рубят лес у Лилейной заводи, ещё четверо идут в самую чащу, топчут всё, как стадо взбесившихся кабанов.

– Рубят лес?! – глаза Лиарина полыхнули гневом. – Пошли туда Орена и Фангира, а мы догоним тех четверых! Они убили твою рыжую любимицу Джайну и гнались за Марой … – добавил Лиарин.

На глаза Эктавиана будто набежала грозовая туча.

– Я видел дым над Сосновой горкой, – печально подтвердил он, – стоило догадаться! После Каран Гелана не остаётся ничего живого. Но возмездие не заставит себя ждать! Поспешим!

И эльфы, просвистев что-то Орену и Зару, бродящим неподалёку, поторопились на поиски чёрных воинов.

Битва не длилась и минуты. Эльфийские луки не знали промаха. Два друга выпустили по две стрелы, и это оборвало четыре жизни тёмных слуг Катараса.

Вечером того же дня в лесу на погребальном костре были сожжены тела вторгшихся в Эльфийскую Долину врагов. Их было девять: Лиарин оказался прав – ни один не вышел из леса!

В Элтлантисе ночи были светлы. Оттого ли, что луна здесь сияла как-то особенно, или причина крылась в серебряном тумане, но ночью можно было спокойно бродить по таинственным тропам. И Мара шла, изредка присаживаясь и отдыхая. Совсем уже измученная и усталая она улеглась на ковер из зелёного мха у подножья раскидистого дерева и уснула.

Проснувшись с первыми лучами солнца, девушка продолжила свой бесцельный путь. Он вывел её к реке (неглубокой и чистой), вдоль которой она и пошла, размышляя о том, что же ей делать дальше. Она вновь стала сиротой, у неё теперь не было дома, незачем было спешить, некуда возвращаться. Прекрасный эльф спас вчера её жизнь, но что теперь ей было делать с этой жизнью?!

«Каждая жизнь бесценна!» – так он сказал. Интересно, чего стоит её? У девушки не было ни гроша, пока, блуждая по лесу, она ела ягоды и дикие яблоки, но что будет потом? Положение Мары было отчаянным. А боль от потери близких и вовсе лишала последней силы воли. Ей не хотелось бороться за своё существование, пусть оно и имело особое значение в глазах Творца, ей хотелось уснуть и не проснуться.

В столь мрачных думах вышла она на берег эльфийского озера. Небольшое, неглубокое, с песчаным белым дном, оно было похоже на волшебное зеркало, и даже ветер не смел нарушить его покой случайной волной.

«Вот, что мне нужно!» – подумала Мара. Не раздеваясь, только подобрав юбку, она быстро вошла в воду. Прохладная вода остудила усталые ноги и, казалось, влила в них новую силу. Мара, нагнувшись, вымыла лицо, шею и руки, провела влажной ладонью по груди.

Наверное, эльфийская вода обладала какими-то особыми свойствами, потому что Мара Джалина вдруг почувствовала себя отдохнувшей, на смену отчаянию пришло желание жить и бороться за своё место под солнцем. Она решила, что не станет лить слёз, оплакивая своё прошлое и сетуя на нынешнее бедственное положение, а лучше поищет решение своих проблем. Присев на берегу, Мара вынула из кармана сладкое душистое яблоко и, перекусив им, задумалась, куда идти дальше.

Здесь её и заметили…

– Заповедное озеро! – воскликнул Лиарин.

– Ну, это уже переходит всякие границы! – возмутился Эктавиан. – Словно все чужаки Лейндейла решили нанести нам визит в эти два дня. Когда же кончатся эти непрошеные гости?! Но Заповедное озеро – это уж слишком!

– Такое карается смертью! – поддержал его Лиарин.

Эльфы быстрее молнии сбежали вниз по течению реки и замерли изумлённо.

– Это она!.. – прошептал Эктавиан.

– Сам вижу! – отозвался Лиарин.

На песке у кромки воды сидела Мара, словно русалка, выплывшая на бережок, и грызла жёлтое, как мёд, яблоко.

– Ну, и что мы будем делать? – спросил Эктавиан. – Не знаю как ты, а я не могу её… карать смертью, пусть даже она по глупости и незнанию влезла в священное озеро Лианэли!

– Так что же нам отпустить её, куда глаза глядят??? – озадаченно спросил Лиарин. – Боюсь, как бы она не натворила что-нибудь похуже купания в Заповедном озере…

– Это точно! – согласился белокурый эльф. – Людям нельзя находиться в Элтлантисе. Великий князь Элиран очень рассердится, когда узнает про всё это. Он повелит выставить её прочь из Эльфийской Долины.

– А там беглянку, скорее всего, поджидают воины Каран Гелана… – хмуро продолжил его мысль Лиарин.

Друзья переглянулись.

– Ты думаешь то же, что и я? – спросил Эктавиан. – В конце концов, мы ведь – эльфийские князья! Наше слово – не пустой звук! – добавил он возмущённо.

– Бесспорно! – согласился Лиарин. – К тому же… у тебя свадьба! Ты – жених! Имеешь же ты право звать гостей на свою свадьбу?! Если мы приведём её, как гостью, кто посмеет её прогнать?!

И эльфы зашагали к берегу озера…

Мара увидела отражение Лиарина на безмятежной зеркальной водной глади и зажмурила на миг глаза, полагая, что ей это чудится. Но отражение не исчезло, а улыбнулось. Девушка обернулась и удивлённо вскрикнула.

– Здравствуй, Мара Джалина! – сказал эльф.

Рядом с ним стоял ещё один, разглядывающий девушку с нескрываемым интересом.

– Эктавиан, сын Лароса из рода Лаудуса! Моё почтение госпоже Маре! – сказал любопытствующий с поклоном.

Девушка совсем смутилась, услыхав обращение «госпожа».

– Моё почтение и пожелание всех благ и процветания господину Эктавиану и господину Лиарину! – ответила она, покраснев и тоже кланяясь.

– Отчего госпожа Мара до сих пор бродит по нашему лесу? – спросил Лиарин.

– Мне некуда идти, – просто и честно ответила Мара и добавила: – И не нужно называть меня «госпожой»!

Рядом с прекрасными эльфийскими князьями этот титул казался насмешкой над её злополучным положением. Но отчего-то ей стало не по себе, когда она сказала эту фразу: как будто она уже много раз говорила её… Только вот, где? И когда?

– Вы – наша гостья, и значит, госпожа! – возразил Эктавиан. – Тем не менее, Вы нарушили законы Эльфийской Долины, госпожа Мара Джалина! Это место священно для нашего народа, и Вам должно быть известно почему – ведь и эта река, и эти хрустальные воды носят имя «Лианэль». Вы вошли в неприкосновенное озеро! – закончил эльф.

Девушка отскочила от лениво набегавших на берег волн как от жгучих языков пламени.

– Не может быть!!! – воскликнула она. – Ой, но я не знала! Простите меня! Если бы я догадалась, то ни за что бы ни дерзнула прикоснуться к вашей святыне!

– Тем не менее, что сделано – то сделано, – заявил Лиарин непреклонно, – и Вы заслужили кару! В наказание за Ваше злодеяние, – строго добавил он, – Вам придётся исполнить пару песен и погостить у нас на свадьбе!

– Погостить у вас? – Мара улыбнулась, с облегчением осознав, что ничего дурного ей не грозит. Но тут же на лицо ей как будто легла тень, и девушка робко поинтересовалась:

– А у кого свадьба?

– У меня!!! – гордо объявил Эктавиан, сын Лароса.

– Конечно, я с радостью приму Ваше приглашение, господин! – просияла девушка. – Нет, даже ни с радостью, а с величайшим счастьем! Ведь я даже мечтать не могла, что однажды попаду на настоящую эльфийскую свадьбу!

– Тогда в путь, в Город-Зелёных-Шатров! – провозгласил Эктавиан.

А Лиарин слегка поклонился, пропуская даму вперёд себя. Мара была потрясена!

Передать красоту эльфийского города невозможно словами. Если ты сам не был и не видел это собственными глазами, бесполезно даже пытаться представить, что открылось изумлённому взору бывшей принцессы.

Многочисленные шатры, в которых жили эльфы, увиты лозой, и плющом, и какими-то лианами с дивными белыми цветами. В темноте эти колокольчики сияли, как яркие фонарики и освещали Город эльфов. Это было необходимо, ведь здесь вечером жизнь не замирала, а, напротив, только начиналась. Эльфы любили весёлые праздники, лунные ночи, звёздное небо и песни. В центре города росло огромное кряжистое дерево, название которого Мара не знала, пока Лиарин не объяснил ей, что это – «Кэнтрианэ» – нечто вроде усыпальницы. На ветвях дерева, меж золотой листвы, то здесь, то там поблёскивали серебристо-зелёные самоцветы. Они раскачивались на тонких цепочках и звенели на разные голоса.

– Когда эльфы тают и уходят за Море, – объяснил Эктавиан, – (ты ведь знаешь, госпожа Эрсель, что мы не умираем подобно людям), они оставляют в напоминание о себе эти камни. В них живёт память об эльфах, память наших предков. Каждому даётся такой от рождения. Камень хранит в себе каждый миг прожитой эльфом жизни. И теперь, если взять один из камней и прислушаться, то услышишь всю жизнь его хозяина от рождения и до ухода в Благословенный Край, конечно, если уметь слушать.

Вековые могучие сосны выстраивались в круг, словно водили хоровод возле старого, как мир, древа Кэнтрианэ. Ветви их были столь могучими, что в кронах так же располагались похожие на гнёзда жилища – ловкий народ эльфов селился и там. Чуть западнее от центра города текла река Серебряная с водами чистыми и светлыми, с множеством перекатов и мелких порогов. На её берегу стоял белокаменный Дворец Великих князей – Элирана и Лаяны – правителей Эльфийской Долины. Он был сложен из удивительного белого камня, сверкавшего в лунных лучах, и напоминал изрезанный солнцем кусок льда или снега. Так причудливо вырисовывались его башенки, словно сама природа выстроила этот светлый замок.

Много еще дивного было в Эльфийской Долине… Прямо у дворца располагалась круглая площадка, засеянная белой мраморной крошкой, а по её границе располагался ряд светлых округлых валунов. Мара решила, что здесь эльфы собираются вкруг и устраивают свои празднества, танцуют и поют баллады. Так и оказалось. Ну, и, кроме того, все здешние красоты были приправлены серебряной дымкой, дивными ароматами, яркими цветами и не менее яркими птицами, звенящими в кронах деревьев. Сам воздух Эльфийской Долины был пронизан сказкой, и это невозможно описать словами, во всяком случае, человеческими. Сюда и привели Мару Джалину новые знакомые.

Первыми, с кем познакомилась Мара, были две юные девушки. Они выбежали навстречу эльфам и с изумлением глядели на спасённую беглянку. Одна – в белом платье, тёмные волосы, уложенные в дивную причёску, украшены прозрачными, чистыми, как слёзы, самоцветами. Другая была одета в голубое платье с серебряным поясом. Лёгкие, пепельные локоны ниспадали по плечам и спине. Сияющая диадема – сплетение белого металла и горного хрусталя – венчала светлый высокий лоб.

Нужно ли говорить, что Мара в жизни не встречала девушек такой красоты??? Рядом с ними она ощущала себя уродцем.

– Кто это? – спросила девушка в серебряной диадеме. – Какая странная!

– Где твои манеры, Лиадран?! – одернул её Лиарин. – Тебе бы вряд ли понравилось, если бы на тебя глядели, словно на какую-то диковинку несуразную, и говорили таким тоном!

– Со мной нельзя так! Я – княжна! – проворчала светловолосая эльфийка, обиженно поджав губки.

– Это Мара из Сосновой горки! Она – наша гостья! – представил Эктавиан, останавливая затевавшиеся препирательства. – А это – Элинэль и Лиадран, дочери нашего правителя Элирана. Элинэль – моя невеста! Это к ней на свадьбу ты приглашена.

– Моё почтение дочерям Великого князя! – Мара поклонилась. – А прекрасной невесте пожелание всяческих благ! Да будет любовь жениха и невесты крепка, сильна и долговечна, как корни древнейшего из деревьев Кэнтрианэ, а счастье ваше столь же чудесно, как и неземная красота твоего светлого лица, госпожа! И не коснётся вовеки никакое зло благословенной земли, которой правят ваши родители!

– Благодарю за добрые слова и светлые пожелания! – улыбаясь, ответила Элинэль – эльфийка в белом. – Ты так невероятно учтива, что не каждый эльф сравнится с тобой в сладкоречии! Даже не подумаешь, что ты из деревни! Я рада, что ты будешь нашей гостьей, и хотела бы сказать: «Будь как дома!», но боюсь, наш образ жизни и всё, что предстанет твоим очам, покажется тебе странным и непривычным! И всё-таки пусть тебе здесь будет уютно! Если моей гостье понадобится что-либо – я вся к твоим услугам, госпожа Мара!

– Благодарю за доброту, госпожа Элинэль! – молвила девушка. – Рада знакомству с Вами! И с Вами, госпожа Лиадран!

– Я тоже, – холодно отозвалась та и добавила: – Лиарин, ты не поможешь мне сегодня с последними приготовлениями к свадьбе?

– Конечно, – откликнулся эльф, – только вначале устрою нашу гостью.

– Что ж, тогда я покидаю вас! – и Лиадран удалилась.

– Да… Ещё одно… – промолвила Элинэль. – «Мара» по-эльфийски «Эрсель». Ты не возражаешь, госпожа, если мы станем называть тебя так?

– Эрсель…! – повторила Мара Джалина, вспомнив, что эльфы уже называли её этим словом. – Красиво звучит. Пусть будет так! Прежнее имя не защитило меня от бед, может, теперь что-то изменится!

На том порешили и разошлись. Эктавиан и Лиарин отправились представлять девушку Великим князьям, а потом решили подыскать ей временное жильё.

Элиран принял гостью вежливо, как подобало Великому князю, и как того требовал обычай, но холодно, как того требовало его сердце. Приём княгини Лаяны был куда теплее: она прониклась сочувствием к бедной сироте, едва только узнала, какая нужда завела её в Эльфийскую Долину. Затем Мару устроили в отдельном гостевом шатре. И время потекло медленно, но неотвратимо…

Приближался день свадьбы, вернее, вечер и ночь.

Мара постепенно знакомилась всё с большим количеством обитателей Города-Зелёных-Шатров. Все они были почтительны с ней, некоторые проявляли живое участие и сочувствовали девушке, но в большинстве своем были достаточно сдержанны и холодны. Мара не могла винить их в этом. Такова была многовековая традиция, требовавшая чёткого соблюдения: «эльфы и люди должны жить раздельно и не должны соприкасаться!». Так лучше для всех! Люди считали эльфов бессердечными, жестокими и высокомерными, кроме того, они владели магией, которую безгранично боялись смертные. Эльфы полагали, что люди грубые, недалёкие, невежественные создания, к тому же падки на соблазны и губительны для всего, чего касается их рука. Мара справедливо посчитала, что её в Городе эльфов встретили ещё очень даже ласково. Она иногда представляла, что было бы, приведи она вот так в свою деревню Лиарина или Эктавиана! Эльфы дали ей приют, в котором она так нуждалась, и она была этому рада, очень рада.

Наконец, настал долгожданный день свадьбы. У Белого Дворца были устроены столы для пиршеств. Они ломились от диковинных яств, исключительно вегетарианских. Эльфы не убивали животных, да и растения старались не обижать. Для них весь мир вокруг был наполнен разумом и жизнью.

Как только солнце село, и взошла луна, настало время церемонии. Эльфийский народ собрался на Мраморной площадке. В центре её выложили круг из золотых цветов. Здесь должен быть заключен брак.

Как узнала Мара от Лиарина, проведение свадеб было обязанностью и правом Великой княгини Лаяны, другими заботами своего народа ведал князь Элиран.

Лаяна уже стояла в центре цветочного круга. Она была одета в платье янтарного оттенка, сверкающее, как солнечные лучи, и голову её венчала корона. Именно на княгиню была похожа Элинэль, а младшая её сестра более походила на отца – волосы правителя эльфов также сияли пепельным серебром. В первом ряду гостей стоял Великий князь Элиран, родители Эктавиана, Лиарин, Лиадран и сама Мара (что было великой честью для чужака-человека!).

Эльфы расступились, и Мара Джалина увидела, как по мраморной дорожке шли рука об руку Элинэль и Эктавиан.

Княжна сегодня казалась ещё краше, чем всегда. На ней было тёмно-синее платье, цвета вечернего неба, на котором мерцали вышитые серебром звёзды. Сияющая вуаль летела за её плечами, венок из белых лилий украшал тёмные волосы.

Эктавиан, напротив, был в светлых одеждах, а лёгкий белоснежный плащ отделан серебром. На груди у эльфов блистали, как звёзды, камни-самоцветы, подобные тем, что дремали на ветвях Кэнтрианэ. Встав вполоборота к Лаяне, жених и невеста не отрывали взгляда друг от друга, пока Великая княгиня протянула к ним руки, словно желая обнять их, и заговорила.

– Я – Великая княгиня народа Элдинэ, – сказала Лаяна, – и мне дарована власть сочетать души эльфов в священном браке. Я делала это уже не раз, но теперь особенная ночь! Сегодня я вручаю тебе, Эктавиан, сын Лароса, из рода Лаудуса, сокровище моего сердца – моё дитя Элинэль. Моя возлюбленная дочь, отныне ты становишься супругой этого достойного эльфа! Будь ему верной женой и добрым другом, как и я была все эти годы твоему отцу! Я знаю, что сегодня сбывается ваша мечта, и всем ведомо, как вы любите и уважаете друг друга. И всё же я обязана спросить вас: уверены ли вы в своём выборе? Ибо любовь эльфа – это на всю долгую вечность, и здесь нельзя ошибиться! Пришли ли вы сюда по доброй воле?

– Да, ясная госпожа! – торопливо ответил Эктавиан. – Не только по доброй воле, но и с величайшим наслаждением! И я обещаю беречь её, как своё собственное сердце, ибо истинно Вы отдаёте мне сокровище!

Лицо Элинэль осветила жемчужная улыбка.

– Мама, будь спокойна за мою судьбу! Я пришла сюда по доброй воле. И я постараюсь выполнить твой наказ и стать женой, достойной князя Эктавиана!

– Тогда мне остаётся лишь дать вам моё благословение! Обменяйтесь камнями!

Элинэль и Эктавиан сняли с шеи эльфийские самоцветы и надели их друг другу. В этот момент Лаяна взмахнула рукой и осыпала их серебряной пыльцой. Она заискрилась в ночи. И Мара вдруг подняла голову к небу и заметила, к своему удивлению, что звёзды стали как-то больше и ярче, а затем мерцающий свет снизошёл с небес и окутал эльфов-молодожёнов сияющим облаком. И тогда все Элдинэ, как они сами называли себя, в один голос запели светлую дивную песню на языке, непонятном Маре, но прекрасном, и ей казалось, что к голосам дивного народа примешались шум ветра, и звон ручья, и пение птиц, и шелест серебряной листвы.

– Отныне, его память – твоя память, а её память – твоя навсегда! Вы обменялись эльфийскими камнями: это не просто самоцветы – это ваши сердца, ваши души, ваш дар бессмертия!!! Теперь ваши души слились в одну! И нет больше иной судьбы, как только вечно идти вместе, рука об руку, как вы пришли сюда сейчас!!! И да хранят звёзды вашу любовь!!! – добавила Лаяна, когда хор голосов смолк.

Великая княгиня с улыбкой поцеловала дочь в лоб, затем обняла Эктавиана. Эльфы снова запели. А молодожёны после счастливых объятий и долгого поцелуя, приблизились к гостям в первом ряду. Элиран обнял их и поцеловал в лоб, затем этот обряд проделали родители Эктавиана и другие. Жениха и невесту без конца целовали и поздравляли, а эльфийский хор продолжал греметь, наполняя воздух волшебством.

– Они славят жениха и невесту, желают им счастья и вечной любви, славят Небеса, наш Благословенный Край и дары Леса, – услышала Мара над ухом мягкий женский голос.

Она обернулась. Ей приветливо улыбалась дама с золотой косой, уложенной на голове в виде короны. На вид ей было лет тридцать, но на деле Мара боялась предположить, сколько ей столетий: это была мать Лиарина – Нэя.

– Наверное, тебе хотелось знать, что они поют… – продолжила златокосая эльфийка.

– Благодарю Вас, ясная госпожа! – ответила Мара с улыбкой.

– Пойдём к столу! – эльфийка взяла девушку под локоть. – Я видела, что мой сын и Эктавиан тебя опекают, но сегодня им не до этого. А мне не хочется, чтобы на свадьбе кто-нибудь грустил! Ныне радостная ночь для нас! Будет много песен, а потом танцы! Ты тоже должна спеть! Если тебе понравится, то, может, ты останешься подольше. Я бы хотела, чтобы ты присутствовала и на свадьбе моего сына! Он, знаешь ли, немного привязался к тебе!

– Разве Лиарин женится? – спросила Мара почти равнодушно, но сердце её трепетало в груди, словно ожидая приговора.

– Пока ещё нет, но это давно решено, – объяснила Нэя.

– Да, конечно! – кивнула Мара. – Как же может быть иначе!

– Ладно, присаживайся! Не стесняйся! – она оставила Мару у стола. – Лиадран, дитя моё, пойди сюда! – и окликнула тут же сестру невесты. – А ну—ка, скажи мне, когда ты будешь стоять на месте своей сестры?

– Когда ваш сын встанет на место своего друга! – смеясь, ответила дочь Элирана.

И эльфийки оставили Мару.

Девушка отыскала глазами Лиарина. Он улыбался и говорил о чём-то с Эктавианом, а рядом Элинэль обнимала мать и отца.

«Как он прекрасен! – подумала Мара. – Нет уж! Я уйду раньше, чем он женится на этой надменной эльфийке! – она горько усмехнулась. – А что ты хотела, Мара??? Он подобрал тебя в лесу из жалости, зная, что ты сгинешь, если он не спасёт тебя, он показал тебе красоты своей земли… Что же ты ещё хочешь?! Разве пара ты ему, эльфийскому князю, вечно юному и прекрасному, звёздному созданию с сияющим сердцем и сладостным для ушей волшебным именем – Лиарин?! Ты рядом с ним, что бесцветная былинка рядом с розой! Деревенская нищенка без роду, без племени! Да и кем ты выглядишь рядом с этой прекрасной эльфийской княжной?!»

Она перевела взгляд на Лиадран, чьи серебряные волосы сияли в свете луны и огней. Ей очень захотелось расплакаться.

Но вдруг кто-то коснулся её руки. Мара обернулась и увидела Лиарина, глаза его мерцали в полумраке.

– Ты не скучаешь, Мара Джалина? – заботливо спросил он. – Сейчас начнутся пляски. Пойдёшь танцевать со мной? – и он протянул ей руку.

Мара улыбнулась, боясь, что он заметит слёзы у неё на глазах.

– Да! – просто ответила девушка, и они шагнули в освещённый луной мраморный круг, где певец уже запевал весёлую песенку, а пары начинали выстукивать ритм танца собственными ногами.

Песня о бродяге-арфисте была неэльфийской, но задорной и светлой, так что эльфы любили её.

 
Лето. Жара. Посохла трава.
Между холмов тропинка легла.
А по тропе, пыль поднимая,
мальчик – бродяга куда-то шагает.
Ноги босые, пылью покрытые,
светлые волосы, одежды выцвели.
В серых глазах солнце блестит,
а за спиною арфа висит.
 

Эльфийский танец был непрост. Вначале Мара путалась в сложной комбинации подскоков и притопов и смотрела всё больше вниз, на ноги Лиарина и свои. Но вскоре танец стал ей ясен, и она легко повторяла его узор. Танец захватил её полностью. Теперь она глядела прямо в глаза Лиарина и видела, как в них сияет радость, она чувствовала, что у неё на лице тоже светит улыбка. Небесно-голубое платье, одолженное Элинэлью, мелькало в ночи, как синее пламя, летели по ветру каштановые волосы. Голос певца, чёткий ритм, который выбивали ногами танцующие, и одинокий голос флейты сливались в одну единую мелодию, от которой сердце наполнялось непостижимым восторгом. Пары танцующих, казалось, предугадывали движения друг друга и как зеркало повторяли их. Маре чудилось, что она слышит, как бьются сердца вокруг – все, как одно! Это ощущение было непередаваемо прекрасно, словно у Лиарина и у неё самой была теперь одна душа на двоих. Да и весь круг точно стал единым целым! И, будучи чужой в Эльфийской Долине, она чувствовала родство с каждым в этом круге, с каждым танцующим этот древний танец. Он был магическим! Мара не сомневалась в этом. Она видела, как на её глазах, на кустах вокруг распускались золотые, сиреневые и розовые бутоны, и шелестела только что народившаяся листва. Мара вошла во вкус – она уже сама добавляла новые движения: то заводила руки за спину, то поднимала их над головой, кружилась, прихлопывая в ладоши. И Лиарин не отставал от неё.

Ритм всё нарастал. Звенела песня…

 
Так и идёт, пока хутор не встретит,
где его каждый житель приветит,
дети слетятся, как мотыльки:
«Останься у нас! Не уходи!»
Стол для него соберут, как для гостя…
«Мальчик, сыграй нам на арфе!» — попросят.
И заиграет он, запоёт,
пусть веселится, ликует народ
 

«Как он прекрасен – мой эльфийский князь!!! – подумала Мара, не сводя с Лиарина глаз. – Я люблю его!!!»

Безумная мысль родила в ней безумное желание: «Что, если мне сейчас крикнуть на весь лес, так, чтобы даже древо Кэнтрианэ вздрогнуло и зазвенело своими самоцветами, крикнуть: „Я люблю его! Я люблю Лиарина!“ Что станут делать все эти Элдинэ, если я – деревенская девчонка, простая смертная, сиротка, подобранная ими из жалости, у которой даже собственного платья не нашлось для этого празднества – вдруг заявлю на всю Эльфийскую Долину, что я люблю их прекрасного эльфийского князя??? Что станет делать эта лучезарная высокомерная красавица Лиадран??? И её отец, князь Элиран? Может, они выгонят меня взашей?» – Мара даже засмеялась над своими озорными мыслями. Но дальше ей в голову пришёл вопрос, от которого ей стало уже не смешно: «А что скажет на это он сам, её Лиарин???»

А ещё она подумала, что такая шутка непременно всё испортит. Наверное, танцующие встанут как вкопанные, песня оборвётся, и смолкнет свирель. Танец будет испорчен, а ей хотелось, чтобы он никогда не кончался, и она могла всю жизнь танцевать с таким восторгом, держа за руку Лиарина и отражаясь в его сияющих глазах.

Песня меж тем подходила к концу:

 
Нет больше дома, уюта, тепла,
лишь тёмнаяночь, да в небе луна.
В сердце оставив след навсегда,
так и уйдёт бродяга один,
лишь только небом единым храним…
 

Но на смену этой тотчас пришла другая. И веселье продолжилось. Теперь пары образовали единый круг. Эльфы, взявшись за руки, сходились в центре танцевальной площадки, вздымая при этом лёгкие руки вверх, и вновь расходились в широком хороводе. Когда они образовывали маленький круг, казалось, что на белом мраморе распускался прекрасный цветок с разноцветными лепестками. Затем кольцо распалось на две шеренги, вставшие напротив. Эти линии сходились лицом к лицу, приветствовали друг друга тройным ритмичным хлопком и вновь удалялись.

Лиарин и Мара попали в разные ряды, и бок о бок с эльфом тотчас оказалась Лиадран. Но Лиарин стоял напротив Джалины, и каждый раз, сближаясь, они оказывались лицом к лицу.

Потом шеренги распались. И Лиарин вновь взял за руку Мару. Праздник продолжался.

– Ты не устала? – спросил эльф.

– Шутишь? – изумилась Мара Джалина. – Это просто великолепно!

– Но отдохнуть доведётся, после этого танца придёт пора песен…

Пользуясь привилегированным положением, Мара всюду присутствовала среди самых почётных гостей, рядом с женихом и невестой. Она чуть ли не плакала, слушая дивные эльфийские песни – так они были прекрасны! Хоть Мара и не понимала слов… С тех самых пор, как она жила здесь, девушка немного научилась понимать эльфов, но песни в основном звучали на наречии древнем, как мир, и потому Элинэль, Лиарин или Эктавиан шёпотом переводили ей.

Уже спели молодожёны и их родители, Лиадран и Лиарин дуэтом…

– Эрсель, ясная госпожа, – обратился к ней Эктавиан, – ты обещала мне пару песен! Теперь настал твой черёд!

– Боюсь, что после эльфийских преданий мои песни прозвучат нелепо, – смутилась Мара.

– Если песня идёт от сердца, она всегда прекрасна! – возразила Элинэль.

– Ну, хорошо! Тогда я спою для вас одну песню… Она немного похожа на эльфийскую… Моя сестра очень любила, когда я пела её, – решила Мара.

Она взглянула на Эктавиана, и тот кивнул с пониманием, ободряюще. Девушка знала, что ему понравится любимая песня Джайны – он очень жалел рыжеволосую девчонку.

И Мара начала петь, сперва негромко. Она напрасно смущалась: голос её был чудесен и нисколько не уступал эльфийскому!

 
Когда померкнут звёзды в небесах,
и капельки росы вспыхнут на травах,
я убегу в волшебные леса, глухие чащи,
за зелёные дубравы.
Я поселюсь на берегу реки,
вода которой, чище чем алмазы.
И будут петь мне ночью соловьи
под нежный шелест сумрачной дубравы.
А я сплету венок из белых лилий
и в лунном свете буду танцевать.
Забыв о горе, ненависти, злобе,
я буду в радости и счастье утопать.
Среди цветов, среди чудесных трав
спою печаль свою я – песнь дубрав.
И песня эта нежность и тепло
подарит всем, услышавшим её.
Она растопит холод и тоску,
А я средь листьев и цветов усну.
 

– Великолепно! – воскликнула Элинэль. – Если бы я не видела тебя, я бы решила, что это поёт эльф!

– Нет! Ты не права, Элинэль! – зачарованно промолвил Лиарин. – Она пела лучше всякого элдинэ! Эрсель, ты должна спеть ещё!

– Конечно, конечно! – подтвердил Эктавиан и, видя, что Мара смущена столь сладостной похвалой, добавил: – Элинэль, ну же, уговори её!

– Нет, нет! Не надо меня упрашивать! – поспешно согласилась Мара. – Для меня это честь и радость! Так хочется хоть чем-то всех вас отблагодарить за доброту вашу и гостеприимство! Только вот… о чём же мне спеть???

– О любви, разумеется! – молвил Элиран.

– Ведь это же свадьба! – рассудила Лаяна, и девушка поймала на себе её внимательный взгляд.

И Мара запела другую песню. Она старалась петь для всех, но взгляд её как-то неотвратимо возвращался к Лиарину.

 
 В глазах моих холодной осени печаль,
твой взгляд – пылающий огонь!
И до сих пор я не могу понять,
как оказались рядом мы с тобой!
Мы – непохожие, как день и ночь,
Мы – разные, как жизнь и смерть!
Создания, пришедшие их двух разных миров
 В тебе бушует море и горит огонь,
а я спокойна и тиха, как ночь.
Ты любишь тёплый солнца свет,
мне звёзды нравятся и лунный блеск.
Ты так богат, а я, как нищая бедна.
Ты вечно в обществе, а я всегда одна.
Две стороны одной монеты…
Мы – разные совсем!
Но вечная любовь
соединила сердца два,
столь непохожих, словно лёд и пламя
И на красивом волевом лице
так ясно видится твоя свободная натура!
Ты горд и смел, и ты велик!
Но сила может быть и нежной…
Твой гордый взор, твоя походка
и жесты – царственно торжественны
И мудрость, свойственная древним,
в твоих словах, в твоих движеньях!
Мы не похожи! Но ведь это не помеха?!
Как не бывает бед без смеха,
как небо вечно над землёй,
так неразлучны мы с тобой!!!
 

По мере того, как Мара пела, Лиарин будто помрачнел (если так вообще можно сказать об этом светлом народе!), словно серебряная дымка, витавшая в воздухе, стала плотнее вокруг него, и даже ясные глаза как-то потускнели. Сейчас он, казалось, отсутствовал, пока все вновь восторгались голосом Мары, чем приводили её в смущение.

– Чудесно! Чудесно! – восклицала Элинэль. – Лиадран, Эктавиан, вам понравилось? Лиарин, а ты что молчишь? Тебе не понравилось?!

– Что??? Ах! Нет! Понравилось, конечно! Прекрасная песня! – сказал он, вернувшись к действительности.