Текст книги "Похожая на человека и удивительная"

– А мать у тебя тоже, значит, экстрасенс? – вдруг совершенно спокойно и другим тоном спросил Слава. – Со мной два раза работали экстрасенсы. После травмы и перед одной Олимпиадой как-то. Правда, в мозги не залезали…

– Или не говорили тебе об этом, – засмеялась я.

Слава чуть спокойнее и внимательнее посмотрел на меня:

– Ну да. Или не говорили…

– Вот. Успокоился немножко?

Слава неопределенно кивнул. И спросил:

– И что, ты теперь можешь сказать, кто победит на выборах?

– Ага. И сколько проправильственных фракций будет в Думе. И кто станет министром финансов.

– А министром здравоохранения?

Я засмеялась. Мужчины, тихо разговаривавшие за дальним столиком, оглянулись на меня. Я подмигнула Славе:

– Может, еще громче засмеяться? Подойдут поближе, в головы им залезем, тайны какие-нибудь узнаем. Это кто, кстати?

– Да я не знаю, – пожал плечами Слава. – Нет, лучше громко не смейся. Подойдут, да не они.

– Тебе нравится вот так жить?

– Как? Я всегда жил по расписанию, в жестких тисках. Сейчас чувствую даже некоторую свободу. Так кто же все-таки будет министром здравоохранения?

– Слав, да ты что!

Я смотрела во все глаза на умного, вполне адекватного миру и самому себе, как герою спорта, человека и только диву давалась – он так наивен? Или же, как очень многие, живет в своей капсуле, в понятном ему мирке и законы остального мира для него просто не существуют.

– Слав, – терпеливо ответила я, – я тебе объяснила. Я понимаю лишь то, что очень беспокоит человека, душу его задевает, так, наверно. Хотя я не читала инструкции к своему дару. Не приложили, надо позвонить, попросить, чтобы выслали.

– Ясно, – ответил Слава. – Я так и думал. Все туманно и сомнительно.

– Слав… – негромко попросила я его. – Слушай, не надо быть таким. Тебе не надо. Столько лет потратишь на ерунду. На вранье. Ты же не бедный человек. Займись чем-нибудь полезным. Школу спортивную открой. И пусть там преподаватели хорошо получают, а родители, особенно небогатые, платят не очень много. Не знаю…

– Я буду министром, – ответил мне Слава. – Не сейчас, так потом. Понимаешь? Я хочу…

Да, я поняла. Он хочет почувствовать себя опять так, как тогда, когда он стоял на пьедестале с золотой медалью на груди, с самой главной спортивной медалью в мире. Плакал под гимн, и перед ним был огромный восхищенный им, Славой, мир. Это непередаваемо.

– Слав, ты взрослый человек. Зачем тебе это? Министр – это вовсе не чемпион, это суетная, часто бессмысленная и очень формальная деятельность.

– Ты не понимаешь, – Слава махнул рукой официанту. – Ладно, пойдем. Я понял, что ты не из органов, и не с преступниками заодно. И не от моих конкурентов. Странная ты все-таки, Борга. Или притворяешься такой?

– Ага. У меня оперативный псевдоним в разведке знаешь, какой?

Слава внимательно посмотрел на меня:

– Какой?

Я засмеялась:

– Слав, тебе точно не надо быть министром. Там другие законы. Не такие.

– Квантовые? – уточнил Слава.

– Отнюдь.

– Садись, я довезу тебя до твоей машины.

– Да нет, спасибо. Я с удовольствием в кои веки раз прогуляюсь по центру Москвы. Дышать, конечно, нечем, но посмотрю, что да как, в книжный зайду.

– Слушай, Лика, я вот что подумал… – Слава аккуратно взял меня под локоть. – Если все так, как ты говоришь…

– Именно так, не сомневайся.

– Тогда… Может, ты мне и сможешь помочь. Хочешь, будешь моим референтом? Таким, знаешь, – негласным.

– Ты предлагаешь мне работу? – Я постаралась больше не смеяться.

– Скорее, сотрудничество. Будешь там… по обстоятельствам… на переговорах присутствовать, на заседаниях всяких, потом мне расскажешь, кто да что на самом деле думал…

Я остановила его:

– Слав… Знаешь, откуда у меня приметы преступников? Их видел человек, который сам просто не может по ряду причин обратиться в полицию. А человек нормальный, хотя и вне закона сейчас, так вышло не по его вине. Вот он меня и попросил помочь справедливости. Он твой поклонник, давний и преданный.

– Та-ак. Ясно. Я что-то в этом роде и предполагал. В смысле, о тебе, что ты никакой не экстрасенс, а… А про сына ты как узнала? Ведь он действительно утром из меня просто всю душу вытряс.

Я пожала плечами:

– Да с потолка взяла. Я же знаю, что у тебя сыновья подростки. С ними всегда у всех разные неприятности.

– У тебя ведь нет детей, – зачем-то уточнил Слава.

– Нет.

– И не будет, да?

Я посмотрела на своего давнего приятеля. Конечно, мы никогда не были дружны, но иногда так бывает, что из всех людей, с которыми знакомишься по делу случая, с одним-двумя образуются более теплые, настоящие отношения, пусть и не очень глубокие. Мне казалось, что именно так у меня со Славой. Поэтому он доверился мне, подарил картину, рассчитывал, что я не буду осмеивать его странные художественные пристрастия на публике…

– Наверное, не будет. А что?

– Да я как-то подумал… Даже не знаю, отчего это мне сейчас пришло в голову. Голова вроде совсем другим занята… Ты какая-то, знаешь… м-м-м… и не то чтобы не женственная, нет, ты вполне ничего, но просто ты… – Слава не мог подобрать слов, и я понимала к чему – к ощущению, которое трудно, практически невозможно выразить словами. Нет таких слов, в современном, по крайней мере, языке. – Вроде и человек, а вроде и…

– А вроде и нет, – весело закончила я. – Гном. Ты прав, гномы не размножаются, я уже об этом думала. Они живут долго-долго, потом умирают, и от них ничего не остается, даже маленького скелетика. Маленькие, вредоносные, но несчастные и очень экологичные существа. Все, пока, Славочка! Подумай о том, что я сказала. И я на тебя не обиделась ни за что, разве что чуть-чуть. Ага?

Не давая ему ничего сказать, я быстро свернула в переулок и пошла, не оглядываясь, практически уверенная, что Слава догонять меня не будет, тут же сядет в свою машину, которая давно уже потихоньку подъехала к нам и стояла в трех метрах. И поедет по своим суетным и очень уж ненадежным делам.

Глава 48

Я машинально слушала новости на первом канале. Небывалая жара в Башкирии; авария в северной столице, которая еще лет двадцать назад и думать забыла, что была когда-то столицей Российской империи, той, которой давно нет; ставшая уже привычной смена губернатора на периферии – трудно удержаться от соблазна стать верховным правителем в своем районе, пусть даже и с оговорками, что где-то там, наверху, есть кто-то поважнее и власть там практически абсолютная, зато здесь ты царь и бог в одном лице, пока не прислали следующего… На орбиту полетел новый экипаж, трое наших, а еще американец, японец… Здорово, может, известный мне человек сидит сейчас за пультом управления и наблюдает за работой какого-нибудь прибора в этом корабле, волнуется, чувствует свою причастность к полету…

– Дэрик Паттерсон, Яшимото Кимияки, а также российские космонавты чувствуют себя нормально, – доброжелательно рассказывала моя любимая диктор, идеальная телеведущая – всегда выглядит так, как будто она хорошо, но немного поела очень здоровой, питательной и легкой пищи, тщательно почистила зубы, посмотрела перед эфиром на себя в зеркало и убедилась, что красивей и правильней лица, спокойней, доброжелательней просто в мире нет, и только после этого села читать телетекст.

– Евгений Климов, выполняя свой первый полет, решает одновременно две важнейшие задачи… – невозмутимо рассказывала ведущая новостей.

Я застыла с откушенной сушкой-малюткой в руке. Нет, этого быть не может, потому что не может быть никогда. Климову четыре месяца назад было сорок девять лет. Допустим, ему еще не успело исполниться пятьдесят. Я ведь не знаю, когда у него день рождения. Но даже если не исполнилось. Там дюжина человек тренируется каждый день, чтобы однажды полететь в космос. А тот, кто уже не полетел, кто двадцать лет ждал, не дождался, был списан или сам себя списал – какая разница, но тот, у которого вышли все сроки и все силы на ожидание, – он не может больше ни на что рассчитывать. Не исполняют в пятьдесят лет в первый раз сложнейшее двойное па-де-де из балета «Баядерка». Не танцуют «Дон Кихота», не бегут сорок два километра марафонской дистанции, не крутят кульбиты и хуки на спортивных самолетах…

Климов широко улыбнулся и, легкомысленно качнувшись вправо-влево, помахал мне рукой с экрана.

– Привет, – прошептала я. И тоже помахала ему рукой.

– Привет, – беззвучно ответил мне Климов. То есть отвечал он наверняка со звуком, только с орбиты сейчас никакого звука не шло. Пять взрослых дяденек, включая моего знакомого писателя детских сказок, плавали в рубке перед монитором в состоянии невесомости и доброжелательно улыбались всем остальным, не летавшим в космос.

– Вот, твоя! – Я взяла лежавшую передо мной книжку климовских сказок и показала ему.

Климов радостно покачал головой и показал мне большой палец. Остальные космонавты тоже чему-то очень обрадовались и тоже как могли выразили свой восторг. Вот и ладно. Климов человек тонкий, умеет читать даже и не по губам, а по вибрациям тонкого эфира, заполняющего все пространство – как земное, так и околоземное, по всей вероятности. Так что сомнений в том, что он сейчас разговаривал лично со мной, у меня практически не было.

Моя любимая диктор, к сожалению, перешла к другим новостям, а я открыла климовскую книжку. Какие чудесные рисунки. Добрые, светлые. Какие прекрасные слова. Милые очаровательные герои, очень оригинальные, ни на кого не похожие… Но почему же так плохо продается книжка? Нулевой уровень раскрутки, объяснили мне в издательстве. Что взял оптовик насильно, как новинку – обязан взять, иначе ему не дадут бестселлеры, на которых он и живет, и копеечку свою немалую имеет, то и взял. Еще возьмет только при каких-то особых обстоятельствах. Либо автор вложит все имеющиеся средства на рекламу своего опуса – не важно, хорошего ли, дурного, шедевра или даже совсем неприличного. Либо найдет того, кто вложит. А так остается надеяться, что книжечка за книжечкой, помаленьку, скромный тираж распродастся сам собой и, по крайней мере, не уйдет на вторсырье, провалявшись на складе несколько лет.

Вот жаль, что по телевизору не сказали, что у космонавта, который сейчас на орбите работает, книжка детская вышла! Так… Стоп. А это идея. Кроме того, что я скажу это в эфире сегодня вечером, я еще и по-другому нашу книгу подтолкну. Ведь как-никак я тоже причастна к ее изданию. Лежала бы сейчас у Климова в виртуальных закромах, забытая самим автором.

Я быстро нашла нужный мне номер.

– Издательский дом «Нооригмы», Лика Борга, – представилась я, тут же поймав саму себя на мысли, что и первое, и второе я произношу подчеркнуто легко. Вот ведь не легко, а так чуть подчеркиваю – и ничего особенного в нашей славе-то и нет. Слава как слава. Вот тебе и скромница Борга, которая думает о вечном, не посещает салоны красоты, а звездные тусовки – лишь по приказу, и всячески распекает звезд за их чванливость и самовлюбленность.

Кстати, я могу теперь представляться и как ведущая на знаменитой радиоволне, но мне сейчас срочно нужно взять интервью у руководителя центрального телеканала. Что ему говорить с ведущей радиоэфира? А вот дать интервью для нашего журнала… Только надо обсудить это с начальством, потому что даже у моей свободы и самостоятельности есть свои ограничения. В лице генерального директора, к примеру, он же первый отдел и главный цензор. Но к нему сама я не пойду, а начну со своего непосредственного шефа.

Вячеслав Иванович на удивление быстро согласился, что нам просто необходимо интервью с шикарным, вальяжным и плохо доступным для прессы руководителем одного из центральных каналов на телевидении. О том, что я уже от лица журнала договорилась о встрече, я умолчала. Дам своим начальникам возможность считать, что это решили они.

Глава 49

Задав первые же два вопроса Кириллу Александровичу и получив в ответ на оба приятную улыбку, я поняла, что его слава темной лошадки с загадочным прошлым и плотно закрытым от посторонних глаз настоящим – не выдумка. Ничего он не собирается мне отвечать. И ладно, я ведь не затем пришла. Попробую сразу о космосе и о летающем сейчас в нем Климове.

И тут в дверь заглянула девушка:

– Кирилл Александрович, вы позволите, я… – Она запнулась, увидев меня.

Я с интересом смотрела на молодую сотрудницу. Кирилл сделал ей знак, чтобы она подождала за дверью.

– Знаете, отчего она покраснела? Редкое свойство, кстати. Давно не видел, чтобы взрослые девушки краснели…

Я быстро ответила, не дав ему продолжить:

– Кажется, она боится, что… что вчерашняя смелость ей так даром не пройдет. Но отказываться от своих слов и не думает.

Кирилл чуть помолчал, разглядывая меня.

– Да, все верно, я помню, там было что-то о ваших колдовских навыках… У конкурентов было, в их очень субъективных и несерьезных новостях. Мы не стали говорить об этом. Банкира какого-то вы со свету свели, да? Думал, имя себе делаете. Еще раз так сможете – как про Лену нашу сейчас рассказали?

– Скорей всего – да, – вздохнула я.

– В принципе, это не важно, – снова улыбнулся своей знаменитой улыбкой руководитель центрального телевизионного канала.

Широкая ослепительная улыбка и строгие, грозные даже глаза из-под шикарных бровей. Если бы у него не было этого имиджа просто по случаю, по природе, его стоило бы придумать для такого поста.

– Мне все равно, понимаете вы как-то больше других или просто умны. Ведь умные люди и так понимают больше других.

– Ну да, – кивнула я, думая о том, что беспокоило сейчас Кирилла.

Не сказать ли ему об этом? А зачем? Он и так прекрасно знает, какого критического состояния достиг конфликт в семье и как некстати это ему сейчас, совсем некстати. И с женой. И с сыном. Сказать, чтобы произвести еще большее впечатление, чем я невольно произвела. Не стоит. Ведь помочь я все равно не смогу, не умею. К этому таинственному каналу не подключена, увы. Может быть, пока, может быть, со временем я научусь и лечить души, и гасить конфликты, не применяя при этом минометы и не таская своих подопечных за собой по городу. А пока…

Впрочем… Я вдруг почувствовала, как удобнее всего было бы выйти из трудной ситуации Кириллу. Удобнее, спокойнее. И никому бы от этого не было плохо. По крайней мере, не хуже, чем сейчас. Чуть даже лучше.

– А если сыну пожить на даче с бабушкой? Он и заниматься там сможет, мальчик совершенно нормальный, надзор за ним особый не нужен. И бабушке веселее. А жена пока успокоится, не станет на нем отыгрываться за вас. И вам, раз вы решили все оставить как есть, легче будет с ней договориться. Ей при сыне не хочется идти вам навстречу, слишком легко все прощать…

Кирилл сощурил глаза, откинул прядь волос, раздул ноздри… Ну, император, понятно, властитель огромной могущественной и богатейшей империи. И какая-то… – кто я для него? – мелкая сошка из убогого журнальчика – вдруг лезет, да еще в такие запутанные и душные семейные дебри…

– Я разберусь, – сквозь зубы проговорил Кирилл. – Неужели это все стало достоянием…

– Нет, – засмеялась я, хотя мне было вовсе не смешно, а неловко. – Не стало, – повторила я. – Это знаю я, потому что это знаете вы. Больше ничего.

– И что, обо всех вы так знаете? – Он очень внимательно и уже не так грозно посмотрел на меня.

– Практически. Так что мой ум здесь ни при чем. Я пытаюсь не анализировать все, что слышу, иначе вся моя жизнь теперь будет уходить на расшифровку чужих тайных кодов.

– Передачу о себе хотите? Там… спичечные коробки подвигаете, мысли почитаете…

– Нет, – опять засмеялась я. – Я ничего этого не умею. По заказу не получается, я уже пробовала. Я живу, как жила раньше, когда не умела… м-м-м… понимать. Или почти так же.

– Или почти… – задумчиво повторил Кирилл, очень серьезно меня рассматривая. – Вот и порешили. Момент! – Он быстро набрал номер. – Андрей Сергеич! Зайди-ка на минутку. Нет, прямо сейчас. Значит, подождут! Проветрят головы, а то шутят у тебя как из-под палки…

– Кирилл… Александрович, а что мы, собственно, решили? – успела только спросить я, а в кабинет уже влетел маленький и очень уверенный в себе продюсер нескольких неглупых, крайне популярных и остроумных передач.

– Андрюш, вот известная или неизвестная тебе особа…

Андрей мельком взглянул на меня.

– Пока неизвестная. Чего хочет? Славы? Денег?

Я только слегка покачала головой. Мы, конечно, люди привыкшие к наглости нашего же брата, но зачем же так? Сказать ему о неприятности, которую он никак не решится сообщить Кириллу? Всё ждет подходящего времени. Придется сказать, если будет продолжать в том же духе.

– Лика Борга, радиоведущая …

– Я не слушаю радио, Кирилл Александрович, ты же знаешь. У меня в машине – Мацарт и Бах. Бах и Мацарт. Иначе меня взорвет.

– Так… – Кирилл выразительно откинул волосы со лба. – Не слушаешь, и молодец. Я тоже не слушаю. Тем не менее. Интересный проект намечается. Совершенно новый. Ни на что не похоже. Мне отличная мысль в голову пришла.

– С ней? Проект с ней? – Андрей довольно бесцеремонно кивнул в мою сторону.

Мне обидно не было, но я решила все-таки прекратить этот странный разговор в моем присутствии доступными мне на сегодня средствами.

– Наверно, пора наконец сказать о проблеме с Лавровским. Или платить ему надо, или менять его срочно. Сорвет съемку, будет истерика, как в прошлый раз, – проговорила я.

– Пресса? – Андрей брезгливо посмотрел на меня.

Конечно, они же все сразу думают, что я сижу в кустах и подслушиваю, подсматриваю, вместе с моими неугомонными коллегами-папарацци, ловлю каждое неумное или неловкое слово и бегу, несу это любопытным обывателям…

– Андрей, это не то, что ты думаешь. Это очень интересная особа. Лика, хочу вам предложить… У меня есть идея, надо ее развить. Знаю ваш хороший слог, быстрый ум, и при наличии таких чудесных способностей…

– …можно открыть маленький цирк на центральном канале, – договорила я. – Свой собственный, ни у кого такого нет. Дрессированные журналисты, читающие чужие мысли и громко тявкающие в сторону власти и знаменитостей.

Кирилл засмеялся:

– Да, что-то вроде того. Не знаю пока. Цирк, как вы выражаетесь, с политиками, может быть. Или что-то другое. Но вы уже у меня работаете, с сегодняшнего дня. Что там и как – с Андрюшей придумаете, мне завтра расскажете.

– Завтра? – Андрей поднял брови, но, встретившись взглядом с Кириллом, который уже уселся в свое кресло и с непроницаемым видом улыбался из него всем сразу и никому из нас в отдельности, больше ничего говорить не стал.

– Вообще-то я пришла, чтобы взять у вас интервью…

– Я не даю интервью, вы же знаете. Мне просто интересно было взглянуть на вас. Я слышал вас случайно по радио. Пару раз.

– Хорошо, спасибо. Еще я хотела…

– Человек еще что-то хочет после того, как ему предложили работу на нашем канале! – засмеялся Андрей.

– Я хотела попросить, вернее, предложить, чтобы в следующем новостном блоке, когда будут говорить о космонавтах, показали вот эту книжку. Это сказки Климова…

– Который сейчас летает? – Кирилл с интересом протянул руку, мне пришлось встать и поднести ему книжку.

Ладно, император так император. Империя же есть, и власть огромная есть – над умами, даже над сердцами. Не его лично любят, но детище его – сложное, многорукое, многоголосое, многолицее… «Обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй».

– Да. Очень хорошие сказки. Но пропадут, если не подтолкнуть.

– Я посмотрю, – улыбнулся Кирилл. – Почему нет? А вам зачем это надо? Из любви к искусству?

Из любви к Климову, подумала я. А вслух сказала:

– Это я издала книжку.

– На свои деньги? – удивился Андрей.

– Да нет, почему. Просто помогла, хорошая литература. Разве так не бывает?

– Да, я что-то в этом роде о вас и предполагал, – кивнул Кирилл. – Внешность, конечно, у вас… Хотя…

Опять вмешался Андрей:

– Если ее чуть-чуть…

– Краситься в зеленый цвет не буду, даже не рассчитывай, – предупредила я.

– Покрасим в фиолетовый, – засмеялся Андрей.

Кирилл задумчиво смотрел на меня.

Андрей поймал его вопросительный взгляд и кивнул:

– Да, согласен. Необычная внешность, остроумная, смелая… Хорошо, я понял. Придумаем.

Я слушала, как они говорят обо мне в третьем лице, и лишь пожимала плечами. Важные, знаменитые мальчики со своими игрушками, дорогими, необычными такими же, как они сами.

– Лика еще… – Кирилл перевел взгляд на меня и продолжать не стал. – Потом сам поймешь. Чудеса всякие умеет делать.

– Руками или ногами? – засмеялся Андрей.

– Мозгами, – вздохнула я. – Но вообще-то я не собиралась работать на телевидении. Я собиралась уезжать из Москвы.

– В Америку, что ли? – поинтересовался Андрей.

Я махнула рукой:

– Да перестань! Зачем русскому человеку Америка? В глушь какую-нибудь, где электричество дают по часам и из всех подружек – соседская бабуля и ее престарелая корова.

Андрей приобнял меня и подмигнул Кириллу:

– Наш человек! Вот место Лавровского и занято!