Текст книги "Любовь к трем ананасам"

На заднем сиденье находились мужчина и женщина.

Женщина – молодая, привлекательная блондинка, однако в ее лице было что-то болезненно жестокое и коварное.

А вот мужчина, сидевший рядом с ней, был Ашоту знаком.

То есть не то чтобы знаком, до сегодняшнего дня они ни разу не встречались, но только что Ашот его видел. Именно этот человек сидел с Ованесом Степановичем за столиком ресторана и вел с ним негромкий оживленный разговор. Мужчина с темными вьющимися волосами.

Но именно в тот момент, когда Ашот взглянул на него, этот брюнет поднял руку к голове и… превратился в блондина.

То есть он просто-напросто снял темный курчавый парик. Девица протянула ему комок ваты, он протер им лицо, и темные брови стали сивыми, а кожа на лице – более светлой.

«Это жулик, – понял Ашот, – зачем-то ему нужно было представиться не тем, кто он есть, они тут все жулики, целый заговор!»

По идее те, кто желал зла Ованесу, лили воду на мельницу Ашота. Ашот порадовался по этому поводу, но недолго, потому что сообразил, что Жанна ни за что ему не поверит, да и что он может ей предъявить? Женщины – очень неразумные создания, они просто льнут ко всяким проходимцам…

Ашот считал себя человеком, хорошо разбирающимся в женской психологии. Ованеса Степановича он безнадежно упустил, поэтому принял решение следовать за черной иномаркой – авось удастся разведать, кто такие эти люди и какие у них дела с подлым Ованесом.

Ехать пришлось недолго – машина остановилась на Конногвардейском бульваре, однако никто из нее не вышел. Ашот пристроил свою «пятерку» в сторонке и понял, что те, в машине, кого-то ждут.

Расплатившись с официантом, Ованес Степанович прислушался к себе и понял, что он ради камня готов на многое. Но не на все. Он готов рискнуть деньгами, но не собственной жизнью. А эти бегающие глаза Минского… Хотя какой он Минский. Нужно смотреть правде в глаза: тот, кто приходил к нему на встречу, вовсе не Борис Минский. Не может человек прочно забыть место, где прошли его детство и юность. А если он это сделал, то, стало быть, он не в себе, с ним никак нельзя вести дела, и вообще нужно держаться от такого человека подальше.

И уже на ступеньках индийского ресторана Ованес Степанович вспомнил, что сюда должна прийти Катерина.

«Как неудачно», – подумал Ованес и слегка поморщился. Очаровательная женщина Катерина Андреевна, что и говорить, вполне в его вкусе и явно им увлечена, раз позвонила сама, однако сейчас у него совершенно пропало соответствующее настроение. Дело прежде всего, а в делах у него явный непорядок.

Но нельзя же просто уйти, она придет, будет ждать, станет расспрашивать официантов… Ему сейчас совершенно не нужно привлекать лишнее внимание к своей особе.

Ованес Степанович тяжко вздохнул и вытащил из кармана мобильник.

– Драгоценнейшая… – заворковал он, – моя чаровница… Я так сожалею, но, боюсь, наша встреча сегодня не состоится.

Сначала Катя слушала молча, потом попыталась вставить несколько слов в поток льстивых речей, который лился на нее из трубки. Ирина терялась в догадках, что там еще случилось с этим Ованесом. Наконец Катерина уразумела суть и дико разозлилась.

– Ты представляешь, он отказывается от встречи! – прошипела она, брызгая слюной и сверкая глазами.

– Скажи ему все как есть! – необдуманно предложила Ирина. – Только помягче!

– Вы что – с ума сошли! – заорала Катерина, так что на них стали оглядываться прохожие. – Что вы мне голову морочите? То он может, то он не может! У вас что – денег на ресторан нету?

«Все пропало! – поняла Ирина. – Сейчас он бросит трубку, и мы ничего не узнаем про Катькиного мужа».

Как видно, Ованес убедительно доказывал Катьке, что деньги-то как раз у него есть. Нету только времени.

– Это не займет много времени! – обрадовалась Катя. – Мы можем все вопросы решить быстро. И не надо ресторана, встретимся где-нибудь в скверике!

– В скверике? – заколебался Ованес. – Ну, это как-то неудобно… мы все же взрослые люди…

– Да, действительно неудобно… холодно, и снег скоро пойдет… Приходите тогда ко мне, я живу тут недалеко, на Конногвардейском бульваре!

Женщина так настойчиво умоляет его о встрече! Она даже готова позвать его домой! Ованес Степанович отбросил всяческие колебания, недостойные настоящего мужчины.

– Лечу! – крикнул он. – Лечу на крыльях страсти! Диктуйте адрес!

– Зачем ты позвала его домой? – набросилась на Катьку Ирина. – Совсем обалдела? Он же подумал, что ты его зовешь, чтобы…

– Чтобы – что? – отмахнулась Катька.

– Известно что! Переспать по-быстрому!

– Это ты обалдела, если такое думаешь! До того ли мне? У меня муж пропал!

– Ой, не могу! – вздохнула Ирина. – Ованес-то этого не знает.

– Ирка, ну ты же со мной будешь, как-нибудь мы от него отобьемся… – заныла Катька. – Только не бросай меня…

Они переговаривались на бегу, потому что нужно было успеть к Кате домой раньше Ованеса. Вот и знакомый подъезд. И разумеется, подруги были перехвачены генеральшей Недужной.

– Катерина Андреевна, – строго сказала она, – к вам опять приходили из милиции. Не застали дома, интересовались в домоуправлении, где вы находитесь. Управдом на больничном, так что я, как председатель совета жильцов нашего дома, вынуждена была сообщить товарищам из милиции, что вы – особа весьма сомнительного поведения, нигде не работаете и по этому адресу вообще не прописаны.

– Ну вы даете! – ахнула Ирина. – Это же надо – такого наговорить про человека за спиной! Совесть у вас есть?

– Мне нечего стыдиться! – рявкнула генеральша. – И скрывать тоже нечего! Я что думаю, то и говорю. И всегда называю вещи своими именами!

– Ирка, оставь ее! – крикнула Катя. – Я с ней после разберусь!

* * *

Ашот посидел немного в машине, ему было скучно. Делать было решительно нечего. Читать газету он не мог, потому что боялся пропустить что-то важное. Радио слушать тоже было нельзя, поскольку полтора месяца назад из его «пятерки», оставленной на неохраняемой стоянке, украли магнитолу. Мобильный телефон он отключил, чтобы тетушки, которые вечно его разыскивали, не позвонили в самый неподходящий момент. Ашот собрался уже уезжать, как вдруг заметил, что к дому несется Жаннина вероломная подруга Катерина. Она страшно торопилась, за ней поспешала другая женщина, весьма стройная блондинка. Блондинка была очень даже привлекательной, хотя, конечно, до Жанны ей было далеко, потому что Жанна Георгиевна – это такая женщина… И потом, не зря люди говорят: скажи мне, кто твой друг… – и так далее. Блондинка, судя по всему, дружит с этой рыжей развратной Катериной, стало быть, и сама она такая же.

Подруги остановились поговорить немного с монументальной теткой, в пальто с воротником из рыжей довольно облезлой лисы, отмахнулись от нее и ворвались в подъезд.

Ашот сообразил, что это дом Катерины. Прошло еще немного времени, и Ашот испытал злорадное удовлетворение, когда увидел, что к подъезду приближается этот американский гамадрил Ованес с огромным букетом бордовых роз. Все ясно, у них свидание. Обманывают наивную, доверчивую Жанну. Мелькнула мысль позвонить Беатриче Левоновне. Уж она-то его поймет, она примчится сюда и не оставит не то что от двух обманщиков, но и от всего дома камня на камне!

Но что это он, опомнился Ашот, что это он вздумал прятаться за женскую спину! Он сам пойдет сейчас туда и убьет двух любовников прямо на месте, в этом гнезде разврата. И потом предъявит Жанне их тела, сплетенные в последнем пароксизме страсти!

Ашот был неудачником, недотепой, глупцом, но все же не полным идиотом. Поэтому он подумал немного и сообразил, что убивать этих двоих, наверное, все же не стоит. Хотя бы потому, что убить их не из чего. И еще мелькнула смутная мысль, что вряд ли убийство понравится Жанне. Он воочию увидел ее нахмуренные брови и услышал все резкие слова, которые она скажет, – вечно он влипает во всякие истории, вечно она его спасает, она прекрасно знает, что он ее обожает, но дай, Господи, силы избавиться от таких друзей, а от врагов своих она как-нибудь сама избавится.

Ашоту стало мучительно больно, и рука сама набрала номер Жанны Георгиевны.

Жанна была с ним неприветлива, поскольку находилась на работе и ей было некогда с ним разговаривать, однако Ашот был очень настойчив. Торопясь и не заканчивая слова, он поведал ей про лживость и неприличное поведение Ованеса Степановича (Жанна пожала плечами), про вероломство ее лучшей подруги (Жанна усмехнулась), про измену (Жанна многозначительно покачала головой), про то, что он, Ашот, видел все собственными глазами, и если Жанна отмахнется от его слов, то он сам пойдет и убьет этих двоих на месте.

«Дурак какой, – расстроилась Жанна, – надо же, делать ему нечего – выследил этого лысого сластолюбца. За меня ему, видите ли, обидно. И теперь убить, конечно, не убьет, но скандал непременно устроит. А соседи милицию вызовут, уж я эту генеральшу знаю. И мне же придется потом Катьку выцарапывать, хлопот не оберешься… Ну какой все же идиот этот Ашотик! Господи, спаси меня от друзей, а с врагами я как-нибудь сама справлюсь… Но какова Катерина? Еще твердит о своей безграничной любви к мужу… А у профессора, похоже, рога растут… Никому нельзя верить, уж это точно».

Она взяла с Ашота честное-пречестное слово, что он ничего не станет предпринимать до ее приезда, и отключилась.

* * *

– Ну у тебя и кавардак! – привычно вздохнула Ирина на пороге Катиной квартиры. – Вообще никогда не убираешь?

– Некогда! – Катька заметалась по квартире.

– Переоденься, – шипела Ирина, – он тебя увидит в этой кофте и на пороге изнасилует! Брюки оставь, это правильно, свитер надень какой-нибудь с закрытым воротом. Помаду сотри, хотя нет, лучше оставь, она тебе не идет…

– Да? – Катерина на бегу притормозила у зеркала. – А мне нравится… И свитеров у меня никаких нету, ты же знаешь, я не люблю, когда горло давит…

– Просто три твоих подбородка ни в одном вороте не умещаются! – злилась Ирина, копаясь в Катькиных шмотках. – Ну вот, померяй хоть этот…

Свитер оказался мал Катьке на два размера и так обтягивал ее телеса, что Ирина только за голову схватилась.

– Нет, уж лучше кофту эту оставь!

– Вон он идет! – вскричала Катерина, выглянув в окно. – Ой мамочки! Ирка, только ты пока где-нибудь посиди, а то он удивится и ничего не скажет. Я сама с ним поговорю!

– Думаешь, у тебя получится? Ну ладно, я в этот шкаф спрячусь. А ты, если что – кричи! Слово какое-нибудь секретное… вроде как условный сигнал…

– Ананас! – выпалила Катька. – Я буду кричать: «Ананас!»

– Ну почему – ананас? – огорчилась Ирина. – Вечно ты, Катька, про еду думаешь!

– Слово красивое, – уперлась Катерина, – и, главное, простое, я его не забуду!

– Ладно, кричи что хочешь…

Не успела Ирина спрятаться в шкафу, как в дверь требовательно зазвонили.

– Боже, это он! – взвизгнула Катька, схватившись за голову. – Это Ованес! Что делать, что делать!

– Шкаф закрыть! – прошипела Ирина. – Мне изнутри это сделать несподручно!

– Сейчас! – пискнула Катя, торопливо захлопнула дверцу шкафа и галопом понеслась к двери.

На пороге действительно стоял Ованес Степанович. Правда, определить это Кате удалось не сразу, потому что Ованес прятался за огромным букетом темно-красных роз.

– Какие розы! – выдохнула Катерина, зардевшись. – Ну зачем вы… право, не стоило!

– Как это не стоило? – воскликнул пылкий Ованес, вступив на территорию противника, то есть протиснувшись в прихожую. – Как я мог прийти к такой женщине без цветов? Двести поколений моих предков покрыли бы меня позором! Кроме того, Катерина Андреевна, вы не хотите слушать мои слова, так пусть эти розы вместо меня красноречиво скажут вам о моих чувствах! Знаете ли вы, что значат темно-красные розы на языке цветов? Нет?

– Нет… – отозвалась Катерина, медленно отступая перед надвигающимся Ованесом.

– Они значат пылкую страсть! – выпалил заокеанский ловелас, отрезая Кате пути к отступлению.

– Но, Ованес Степанович! – воскликнула Катерина, пытаясь увернуться. – Ведь вы знаете, что я замужем!

– Кого это останавливало? – отмахнулся Ованес от ее довода. – Наша встреча – это судьба! Она была предначертана небом!

С этими словами он очень ловко загнал Катерину в угол между статуей африканского бога плодородия и чучелом огромного нильского крокодила.

– Насчет неба – это вряд ли, – пропыхтела Катя, пытаясь вырваться на свободу. Она оглянулась на шкаф, где сидела Ирина, и неуверенно выкрикнула: – Ананас!

«Спасать надо эту тетеху», – подумала Ирина и попробовала открыть дверцу шкафа.

Дверца не поддавалась.

Холодея от ужаса, Ирина поняла, что Катька, бросившись на звонок Ованеса, умудрилась запереть ее снаружи на задвижку.

– Ананас! – кричала Катя уже в полный голос, поскольку Ованес Степанович бросил букет на пол и освободившимися руками обхватил Катерину за талию. Поскольку талия у Катьки была… как бы это сказать… не совсем явная (Жанна язвила, что еще немного, и к Катерининой фигуре подойдет известный анекдот про портного и даму: «Сто восемь, сто восемь, сто восемь… где будем талию брать?»), то Ованесу едва хватило рук на обхват.

– Ананас! – прохрипела полузадушенная Катерина.

– От авокадо слышу, – пробормотала Ирина, безуспешно пытаясь открыть изнутри дверь шкафа. – Вот ведь обормотка… Сама она не отобьется от этого армянского Ромео… Но как мне отсюда выбраться, хотела бы я знать?

Она просто потрясла дверцу, надеясь, что задвижка от сотрясения отъедет в сторону – не тут-то было. Тогда ей пришло в голову просунуть в дверную щель какой-нибудь тонкий предмет и таким образом отодвинуть злополучную задвижку.

В шкафу было темно, она принялась на ощупь шарить вокруг, но в руки ей попадались только какие-то пыльные тряпки и старые Катины кисти.

Она выглянула в щелку, чтобы убедиться, в каком состоянии находится ее подруга.

Ованес прижал Катьку к африканскому богу и пытался сорвать с нее Валентинину кофту.

«Зря мы выбрали красную кофту, – отстраненно подумала Ирина. – Точно она подействовала на Ованеса как красная тряпка на быка! Хотя, думаю, ему цвет безразличен…»

– Ананас! – снова выкрикнула Катя, растерянно косясь на шкаф.

– Ананас? – удивленно переспросил Ованес, не прекращая борьбы. – Если бы я знал, что вы любите ананасы, я непременно принес бы парочку… следующий раз обязательно принесу…

Катерина сражалась, как лев. Точнее, как львица. Когда Ованес Степанович уже был близок к осуществлению своего намерения, Кате удалось отломить какую-то часть от африканского божества и как следует огреть распоясавшегося ловеласа по лысине. Тот на мгновение утратил бдительность, и Катя сумела вывернуться из его объятий. Она бросилась прочь, но споткнулась о хвост нильского крокодила и растянулась поперек коридора.

При этом та часть африканского бога плодородия, которой Катерина в пылу битвы так удачно огрела Ованеса, выпала у нее из руки и подкатилась к самому лицу. Катя увидела, какая именно это была часть, и покраснела. У африканского бога эта часть была просто фантастических размеров.

Тем временем Ованес Степанович пришел в себя и бросился вслед за беглянкой. Он уже почти настиг ее, когда входная дверь скрипнула и изумленный голос произнес:

– Что здесь происходит?

Ованес Степанович повернулся к двери. Одежда его была в явном беспорядке. Верхние пуговицы рубашки расстегнуты, шелковый галстук ручной работы сбит на сторону, прядь, которую он обычно зачесывал на лысину, неприкаянно болталась где-то за ухом.

Катя оперлась о крокодилий хвост и села посреди коридора, уставившись на вошедших. Ее лицо пылало, как закат над прерией. Красная Валентинина кофта только подчеркивала этот румянец. Кроме того, эта кофта тоже была полурасстегнута.

Катерина моргнула круглыми глазами и радостно воскликнула:

– Валик!

Действительно, на пороге стоял профессор Кряквин собственной персоной. Был он в запачканной больничной пижаме, на лице – следы копоти, и в прихожей сразу же запахло дымом. По сторонам от него, как адъютанты или телохранители, возвышались еще двое мужчин.

В одном из них, крупном представительном человеке средних лет, Катя узнала соседа Валика по больничной палате, с такой смешной фамилией… кажется, Хвостов… нет, Хоботов.

Второй спутник профессора был пониже ростом и значительно моложе, лет тридцати, плечистый крепыш с коротко остриженными светлыми волосами и кривым, неаккуратно зашитым шрамом на щеке.

– Что здесь происходит? – повторил профессор, и на этот раз в его обычно мягком голосе прозвучала непривычная гневная интонация, а глаза засверкали, как два пылающих угля.

– Валик! – пропела Катерина, еще не почувствовав происходящих в муже перемен.

– Валик? Какой я тебе Валик! – гневно прогремел профессор. – Вот как ты проводишь время в мое отсутствие! Пока муж тяжело болеет, пока его пытают озверевшие преступники, ты принимаешь в нашей квартире каких-то лысых типов подозрительной наружности и сомнительной нравственности!

– Пытают? – в ужасе переспросила Катя. – Тебя пытали преступники? Какой ужас!

– Да, меня пытали! – воскликнул профессор. – Меня едва не скормили голодному крокодилу!

Катька опасливо покосилась на чучело крокодила и на всякий случай отползла в сторону.

– Меня, как дикого зверя, посадили в железную клетку! – продолжал Валентин Петрович. – Об меня тушили горящие сигареты… ну, по крайней мере собирались тушить! Но я все это преодолел, я вырвался на свободу, потому что знал – дома меня ждет преданная, любящая жена! А ты, несчастная, вот как ты меня, оказывается, ждала! Вот как на деле выглядит твоя верность!

– Валик, ты все не так понял! – попыталась прервать мужа Катерина. – Это совсем не то, что ты подумал…

– Да? – с сарказмом отозвался Валентин Петрович, переводя взгляд с сидящей на полу раскрасневшейся Катерины на перепуганного, торопливо застегивающегося Ованеса Степановича. – Интересно, что еще я могу подумать, глядя на эту картину вопиющего разврата?

– А она еще одного кавалера принимала, – донесся с лестничной площадки голос генеральши Недужной, которая никак не могла пройти мимо полноценного семейного скандала. – В самый тот день, когда вас в больницу увезли! Подозрительного, кучерявого… а его потом у нас во дворе убили!

– Занимайтесь своими собственными делами! – рявкнул профессор на любопытную соседку и захлопнул дверь перед самым ее носом.

– Все бабы одинаковые! – со вздохом проговорил Слон, вслед за Валентином Петровичем проходя в прихожую. – А я-то, дурак, думал, что твоя жена особенная! Ночей, говорит, не сплю… Понятно теперь, по какой причине…

– Мы щас с этим лысым козлом по-своему разберемся, – предложил свои услуги Утюг. – Нам это не в лом…

– Это совсем не то, что вы подумали! – повторила Катя, с трудом поднявшись с пола и повернувшись к Слону. – Я Ованеса Степановича пригласила только для того, чтобы выяснить, откуда у вас его телефон!

– И слушать ничего не хочу! – не унимался профессор. – Какой еще телефон? Имеющий глаза, да видит! – И он гневно пнул ногой валяющийся на паркете букет.

– Какой телефон? – насторожился Слон.

Ирина, наблюдавшая за происходящими событиями из шкафа, предприняла еще одну попытку выбраться на свободу. Утюг, который стоял неподалеку от ее укрытия, услышал подозрительный шорох и опасливо покосился на дверцу.

– У вас, извиняюсь, что – мыши? – спросил он Катерину.

– Нет у нас никаких мышей! – отмахнулась та. – Крокодилы, леопарды, обезьяны – это есть, да еще и муж, как выяснилось, настоящий Отелло!

– Молодой человек! – прошипела Ирина из шкафа. – Мужчина! Выпустите меня!

– А по-моему, у вас мыши! – Утюг немного отодвинулся. – Не уважаю я мышей!

– Ну-ка, еще раз про телефон! – потребовал Слон. – Что вы там сказали? Какой у него телефон?

– Не у него, а у вас! – покосилась на него Катерина. – Мне по ошибке в больнице ваши вещи выдали…

– Какой еще телефон? Какие еще вещи? – гремел профессор. – Ты пытаешься отвлечь меня, изменница! Пытаешься заговорить мне зубы, перевести стрелку, втереть туфту…

– Постой, Валик! – остановил его Слон. – Дай ей сказать! Что там насчет телефона?

– Ну я же говорю, мне по ошибке выдали ваши вещи, и там в футляре от очков был телефон Ованеса Степановича. Так вот я и подумала, что он что-то знает… что через него можно найти вас, а значит, и Валика…

– Телефон в очешнике?! – воскликнул Слон, поворачиваясь к Ованесу. – Так это вы, что ли, покупатель?

– А вы кто? – подозрительно осведомился Ованес.

– Я – владелец камня, – вполголоса сообщил Слон. – Это я посылал Минского… только его убили. Кстати, – он повернулся к Кате, – что там говорила ваша соседка про подозрительного кудрявого мужчину, которого вы принимали и которого убили в вашем дворе?

– Никакой это не кавалер! – возмущенно выпалила Катерина. – Это врач из районной поликлиники… по крайней мере так он сказал, – добавила она менее уверенным голосом. – Я его к Валику вызывала…

– Вы – владелец камня?! – Ованес бросился к Слону. – Так что же вы молчите? Дорогой вы мой! Покажите мне его скорее! Да ради этого камня я готов на что угодно!

– Эй, братан! – Утюг вклинился между Слоном и Ованесом. – Держись от шефа подальше, а то…

– Ладно-ладно, Утюг, – успокоил его Слон. – Человек волнуется, его понять можно… только, извиняюсь, камня я вам показать не могу. Его Минский к вам нес, а его убили, и где сейчас этот камень, никто не знает…

– Как – убили? – переспросил Ованес.

– Обыкновенно, ножом!

– Но я его только что видел… ох! Недаром он показался мне таким подозрительным! Так что – камень навеки утерян? – Ованес схватился за голову, снова сбив свою знаменитую прядь, и заголосил: – Горе мне! Позор на мою лысую голову! Двести поколений моих предков с негодованием взирают на меня! Все усилия впустую! Все пошло прахом!

– Что вы так убиваетесь? – сочувственно осведомился Слон. – Ну подумаешь – камень! Другой найдете…

– Другой? – взвыл Ованес. – Другого такого камня нет во Вселенной! Ведь это последняя и единственная реликвия Великой Армении, личная печать царя Тиграна Второго, Тиграна Великого!

– Это еще кто такой? – заинтересовался Слон.

– Как – вы не знаете? – Ованес недоверчиво взглянул на авторитета. – Ну да, откуда вам знать, ведь вы не армянин! Тигран Второй – это царь Великой Армении, при котором наша страна достигла небывалого могущества! Ему принадлежали Финикия и Киликия, Сирия и Лидия! Персидские владыки платили ему дань! Все армяне мира знают о существовании печати царя Тиграна, но никому не доводилось ее видеть! И когда до нас дошли слухи о том, что печать найдена и ее можно купить, в Нью-Йорке собрались богатейшие армяне Америки и постановили выкупить реликвию любой ценой. Для этой цели армянские бизнесмены создали специальный фонд, и мне доверили великую честь отправиться на переговоры с продавцом… то есть с вами… и вот, я не справился со своей задачей! – Ованес снова схватился за голову и принялся раскачиваться. – Все соотечественники покроют мое имя позором! А я-то надеялся, что войду в историю армян, что мое имя встанет в один ряд с такими великими армянами, как Арам Хачатурян, Армен Джигарханян, Павел Лисициан, Арно Бабаджанян, Мишель Легран…

– Как, разве он тоже армянин? – заинтересовалась Катерина.

– Конечно! – подтвердил Ованес Степанович и возбужденно продолжил: – Шарль Азнавур, Тигран Петросян, Микаэл Таривердиев, Мартирос Сарьян, Уильям Сароян, Анри Труайя…

– Этот-то при чем?

– Он тоже армянин, настоящее его имя – Левон Тарасян… а еще Иван Айвазовский, Иосиф Орбели, Ованес Баграмян…

– А это кто такой?

– Маршал! – отозвался Ованес. – Герой войны, командующий фронтами. Между прочим, мой тезка! Но нет, не стоять моему имени в этом славном ряду!

– Потому что за чужими женами волочиться не надо! – мстительно проговорил профессор Кряквин. – Если уж приехал по важному делу, так нечего от него отвлекаться!

Утюг во время пламенного выступления Ованеса Степановича снова подошел к стенному шкафу. Ирина нашла в шкафу какой-то прутик, просунула его в щелку и пощекотала Утюга. Он нервно обернулся, и Ирина отчетливо прошептала:

– Молодой человек, выпустите меня из шкафа! Задвижечку откройте!

– Кто это? – удивленно проговорил тот.

– Уж точно не мышь! – отозвалась Ирина и громко чихнула от попавшей в нос пыли.

– Действительно не мышь! – признал Утюг. – Ни разу не слышал, чтобы мыши чихали. А раз не мышь, значит, можно выпустить! – Утюг отодвинул задвижку, и Ирина вылетела из стенного шкафа как чертик из табакерки.

– Валентин Петрович! – бросилась она к профессору. – Между ними ничего не было! Я свидетель!

– Здравствуйте, Ирина! – сухо отозвался Кряквин. – Что это вы делали в шкафу?

– Страховала Катю! Наблюдала за происходящим! И еще раз ответственно заявляю вам – ничего не было! Вы должны мне поверить! Катя пригласила этого господина, чтобы узнать от него, куда вы пропали. Она очень волновалась, переживала за вас, готова была на все, чтобы вас отыскать…

– Именно – на все! – проворчал профессор, но в его голосе уже не было прежнего накала страстей.

– Повторяю вам – я все видела! То есть как раз ничего не видела, потому что видеть было совершенно нечего!

– Валик, ты мне веришь?! – воскликнула Катерина и бросилась мужу на шею.

– Прямо даже не знаю… – протянул Валентин Петрович. – Все это выглядело так странно…

В это мгновение дверь квартиры снова распахнулась. На пороге появилась Жанна.

– Сколько народу! – удивленно проговорила она. – Я смотрю, у вас с Валентином все в порядке…

– Ты просто не представляешь, Жанночка, сколько всего произошло… – начала довольным голосом Катерина. – Но сейчас, кажется, действительно все в порядке!

– Жанна Георгиевна? – воскликнул Ованес. – Только не подумайте ничего плохого. Я здесь исключительно по делу. Видите ли, эти господа предложили мне сделку…

– Я совершенно ничего о вас не думаю, ни плохого, ни хорошего, – оборвала его Жанна. – Должно быть, вы перепутали меня с моей мамой. Кстати, здесь Ашот не появлялся? Он был какой-то нервный, я боялась, как бы он не наломал дров…

– Жанночка, как хорошо! – защебетала Катерина. – Мы снова вместе, и Валик нашелся…

– Браво! – раздался из дверей квартиры насмешливый женский голос. – Намечается полная идиллия!

Все присутствующие удивленно повернулись к дверям.

На пороге квартиры стояла Ангелина. По сторонам от нее расположились Штырь и Пельмень, в руках у всех троих были короткие десантные автоматы.

– Всем стоять! – заорала Ангелина. – Кто шелохнется – пристрелю на месте! Всем лечь на пол!

– Так все-таки стоять или лежать? – переспросил профессор. – Мне бы хотелось поточнее!

– Лежать, старый козел, и не разевать пасть! – рявкнула на него блондинка. – Еще раз вякнешь, и схлопочешь пулю!

– Это она меня пытала! – едва слышно проговорил профессор Кряквин. – Это она прижигала меня сигаретами! Это она хотела скормить меня крокодилу!

– Жаль, что не получилось! – прошипела Ангелина.

– Как ты посмела! – взвизгнула Катерина и повернулась к злодейке. Но та щелкнула предохранителем автомата и истерично взвизгнула:

– Лечь на пол, иначе всех перестреляю!

– Лучше с ней не спорить, – проговорил Валентин Петрович. – Я ее знаю, она действительно запросто может всех поубивать! Законченная психопатка!

И он первым опустился на пол, показывая остальным пример.

– Способная девушка, – произнес Слон, с интересом взглянув на Ангелину, и последовал примеру профессора. Последним, крайне неохотно, лег на паркет Утюг.

– Ну что, – проговорила Ангелина, удовлетворенно оглядывая присутствующих, – кажется, все в сборе. Теперь вы мне быстренько отдаете камешек, и я, так и быть, могу сохранить вам жизнь. При условии хорошего поведения, разумеется!

– Мы бы и рады, – спокойно проговорил Слон, – да заминка за малым: камня у нас нет.

– Так я вам и поверила! – прошипела Ангелина. – Раз уж такая славная компания собралась в этой квартире, то и камень наверняка здесь! Иначе что бы вы все здесь делали?

– Лично я здесь живу, – подал голос профессор. – Кое-кого из присутствующих пригласил в гости, другие явились без приглашения… Вас, например, я точно не приглашал!

– Бла-бла-бла! – перебила его Ангелина. – За кого вы меня принимаете? Я сюда пришла за камнем и без него не уйду!

– Боюсь, что в таком случае вам придется провести в этой квартире остаток своей жизни, – проворчал Валентин Петрович. – Хотя я, как хозяин квартиры, не согласился бы на такое соседство! Лично я предпочел бы делить жилплощадь с парочкой африканских львов или с целым племенем австралийских аборигенов!

– А ну заткнись, старый зануда! – рявкнула Ангелина и пнула профессора носком туфли.

– Не прикасайся к нему, мерзавка! – вскрикнула Катя. – Иначе ты… иначе я…

– Иначе ты – что? – Ангелина шагнула к Кате и направила на нее ствол автомата.

Ирина лежала на полу чуть в сторонке от главных действующих лиц. Прямо перед ней красовалось прикрепленное к стене чучело огромного нильского крокодила – того самого, о чей хвост споткнулась Катя, удирая от пылкого Ованеса. Крокодил был прикреплен к стене несколькими веревочными петлями. Одна из этих петель оказалась прямо напротив Ирины. Пошевельнувшись, чтобы устроиться поудобнее, она почувствовала под своим боком что-то жесткое. Стараясь не привлекать к себе внимание, сдвинула левую руку и нащупала случайно оказавшуюся в кармане пилочку для ногтей.

Ангелина была занята перебранкой с Катей, и Ирина, воспользовавшись этим, осторожно вытащила пилочку, немного приподнялась и принялась пилить петлю, на которой держался крокодил.

– Последний раз спрашиваю: где камень? – проговорила Ангелина, оглядывая своих пленников. – Вы меня знаете: я вас всех на кусочки порежу, но свое получу!

– Но мы действительно не знаем, где камень! – подал голос Ованес Степанович.

– А ты кто такой? – Ангелина повернулась к нему, и вдруг ее глаза хищно заблестели. – Я знаю, ты – покупатель! Тогда я и без камня получу свои деньги! Ты мне их заплатишь за свою поганую жизнь!

– У меня при себе нет денег! – поспешно сообщил Ованес. – Неужели вы думаете, что я таскаю при себе миллионы?

– Нет, я так не думаю! – промурлыкала Ангелина. – Но я думаю, что ты найдешь способ решить эту маленькую проблему! Ведь ты хочешь остаться в живых?

Вдруг дверь квартиры снова распахнулась, и в нее влетел Ашот. Окинув прихожую взглядом, он увидел лежащую на полу Жанну и завопил высоким истеричным голосом:

– Жанна Георгиевна, кто посмел так вас унизить? Вы такая удивительная женщина…

– Это еще что за попугай? – Ангелина удивленно повернулась к нему. – А ну на пол!

Но Ашот издал индейский боевой клич, пригнулся, закрыл глаза и кинулся на Ангелину, как разъяренный бык на тореадора. Ангелина не успела поднять ствол автомата, как он с разбега боднул ее головой в живот, вопя что было сил: