Текст книги "Любовь к трем ананасам"

– А как же! – Ариадна Прокофьевна приподнялась, ее лицо покрылось багровыми пятнами. – Как же не переписать, когда она за огурцами не приехала? Я ей говорю, чтобы за огурцами срочно приехать, а она, бескультурница, говорит, что в школу за Васькой надо идти! А что я у нее единственная двоюродная тетка и все как есть ей завещала, это ее не колышет! Можно подумать, что у нее четыре тетки и можно на них натурально плевать!

– Ариадна Прокофьевна… – Прежде чем продолжить, Жанна прикрыла глаза и мысленно сосчитала до пяти. – Вы снова хотите переписать завещание?

– Как же не переписать? Конечно, переписать, когда она однозначно паразитка и за огурцами не приехала! Я для нее эти огурцы растила, это раз, одного навоза сколько под них положила, я их собирала, это три, я их в банки закатывала, это пять, а она за ними приехать не хочет к единственной тетке, это восемь! Так как же после этого не переписать? Непременно надо переписать!

– Ариадна Прокофьевна, – Жанна снова взглянула на часы, – это будет уже шестое завещание! Конечно, это ваше право, но я прошлый раз просила вас как следует подумать…

– А вы прошлый раз мне не сказали, что Люська – паразитка и бескультурница! И еще вертихвостка…

– Как я вам что-то могла сказать, если ни разу не видела вашу племянницу?

– А для чего тогда вы здесь сидите? – мгновенно отозвалась посетительница.

Жанна широко открыла рот, как выброшенная на берег рыба, и в это время зазвонил телефон.

Обычно звонки принимала секретарша, но сейчас она, должно быть, курила в туалете, чтобы восстановить душевное равновесие после встречи с Ариадной Прокофьевной.

– Ташьян! – проговорила Жанна, поднеся трубку к уху.

– Жанночка, золотце, как хорошо, что я тебя застала! – пророкотал в трубке сочный бас ее матери Беатриче Левоновны. – Ты сегодня обедаешь у меня! Или ужинаешь. Во всяком случае, я тебя непременно жду. И смотри не опаздывай.

– Мама, но мне некогда… – протянула Жанна, понизив голос и покосившись на посетительницу. – Мама, ты же знаешь, я на работе! У меня клиенты!

– Вот и Люська моя так же! – вклинилась Ариадна Прокофьевна. – Тоже ей все некогда! Для единственной тетки не может времени найти! Непременно надо завещание переписать…

– Жанна! – строго проговорил в трубке густой бас. – Я не хочу тебя слушать! Ты ужинаешь у меня – и точка! И никаких возражений! И чтобы была прилично одета!

– Опять ты нашла для меня какого-то мужика? – еле слышно проговорила Жанна в самую трубку. – Я же тебя просила!

Беатриче Левоновна была одержима попытками выдать свою дочь замуж. Жанна была резко против замужества, однако считала, что это – ее собственное дело и никого, кроме нее, совершенно не касается, поэтому никогда не объясняла матери, отчего она против.

Мама была на этот счет другого мнения.

Она считала, что ее дочь – легкомысленная особа и доверить ей такое серьезное дело, как выбор будущего мужа, никак нельзя. Жанна, по мнению матери, предъявляет к своим объектам совершенно неправильные требования. По мнению самой Беатриче Левоновны, будущий зять должен быть, во-первых, армянин, во-вторых, серьезный обеспеченный человек. Именно в таком порядке.

Если говорить откровенно, то в глубине души Жанна соглашалась с матерью в том, что замужество – вещь нужная. Ведь это сейчас она независима, полна сил и хорошо зарабатывает, а кто знает, что будет лет через десять? То есть за десять-то лет она ручается, на десять лет вполне хватит сил и желания работать. И клиентов тоже хватит. Даже на двадцать лет хватит. Но вот что совершенно точно, это то, что через двадцать лет про удачное замужество можно будет забыть. А если быть честной до конца, то и через десять она не сможет заинтересовать приличного обеспеченного человека. Сейчас ей сколько? Тридцать девять… Эту цифру Жанна даже подумала шепотом и мысленно оглянулась, не слышит ли кто. А через десять лет будет сколько? Ужас какой! Об этой цифре Жанна даже не решилась подумать.

Так что мать права, о будущем нужно думать заранее. И конечно, мама по мере сил старается подыскать обеспеченного солидного человека.

Жанна против обеспеченности будущего мужа не возражала. Напротив, предпочла бы, чтобы он был богатым, а еще лучше – очень богатым. Но во всем остальном ее взгляды совершенно не совпадали с мамиными. Так что умом-то она понимала правоту матери, а на деле старалась увильнуть от каждого предлагаемого жениха.

– Что значит – опять? – возмутилась Беатриче Левоновна. – Такого варианта у тебя еще не было! Это прекрасный, просто замечательный вариант! Армянин из Америки, очень обеспеченный человек и такой порядочный…

– Представляю себе!.. – едва слышно проговорила Жанна.

– Что ты говоришь? – пророкотала мать. – Еще раз, никаких возражений! Ты ужинаешь у меня, вы знакомитесь, а дальше – как получится! Все дальнейшее будет зависеть от вас! Не понравится – твое дело! Тебя же никто силой не заставляет выходить замуж…

– Ты так считаешь?

– Дама! – подала голос Ариадна Прокофьевна. – Что это вы на работе личными делами занимаетесь? Я к вам по серьезному делу пришла, а вы тут шуры-муры…

– Одну минуту! – прошипела Жанна, прикрыв трубку ладонью. – Это я не тебе, мама! Мама, но я же действительно на работе! Я тебя просила… и потом, эти смотрины в моем возрасте…

– Хорошо, пригласи подругу! – отступила Беатриче Левоновна. – Тогда это действительно будет приличнее! Пригласи Ириночку, она такая славная девушка! Хотя нет, Ириночку, пожалуй, не надо, она слишком привлекательная, к тому же блондинка, она ему может понравиться… ты же знаешь, очень многие армяне предпочитают блондинок!

– Мама, все! Я тебя умоляю!

– Хорошо-хорошо, только не опаздывай! Я жду вас к семи…

Жанна опустила трубку на аппарат, снова мысленно сосчитала до пяти и обратилась к клиентке:

– Так что – снова оформляем наследство на вашу вторую племянницу, Татьяну Антонову?

– Так приходится, – вздохнула клиентка. – Потому как две у меня только племянницы, так что если не Люське, то однозначно Таньке, иначе кому же? Иначе больше некому!..

К концу рабочего дня Жанна чувствовала себя как выжатый лимон и загнанная лошадь в одном флаконе. Или наоборот – как загнанный лимон и выжатая лошадь.

Лично проводив последнего (очень важного) клиента до порога офиса и закрыв за ним дверь (такой чести удостаивались лишь немногие), она сбросила с лица приклеившуюся к нему дежурную улыбку, потянулась и подумала, что сейчас поедет домой, встанет под горячий душ и станет как новенькая.

И вдруг она вспомнила о мамином звонке и о том, что ей придется ехать на эти чертовы смотрины…

Жанна не удержалась от крепкого выражения, плюхнулась обратно в кресло и уставилась в стену перед собой. На стене висел календарь с видами Венеции, который привезла ей Катерина из своей европейской поездки.

Календарь был прошлогодний.

Жанна подумала, что, во-первых, давно пора поменять этот календарь; во-вторых, секретаршу тоже придется менять, а найти новую – это целая проблема, и, в-третьих, к матери идти придется, потому что иначе Беатриче Левоновна устроит себе сердечный приступ или почечную колику, а это себе дороже.

Тут же она подумала, что мама права, лучше прийти с подругой – это разрядит атмосферу, кроме того, с подругой потом можно обсудить мамин очередной «вариант». С другой стороны, лучше идти именно с Ириной, причем как раз по той причине, по которой мама была против: пожилой армянин наверняка западет на привлекательную блондинку и таким образом саму Жанну оставит в покое. Кроме того, с Ириной можно будет со вкусом обсудить маминого армянина, Катька же в мужчинах совершенно не разбирается, и обсуждать с ней очередной мамин «вариант» – то же самое, что со слепым говорить о живописи Ренуара или с глухим о музыке Моцарта.

Итак, окончательно приняв решение, Жанна набрала номер Ирины.

– Алло, – раздался в трубке какой-то странный полузадушенный голос. – Ох… да, наверное, так!

Из трубки донесся звук падения.

– Ирка! – воскликнула Жанна. – Ты в порядке? Тебе не нужна помощь?

– Нет, спасибо… – глухо отозвалась подруга и закашлялась.

– Чем ты там занимаешься? – Жанна всерьез заволновалась. – Если нужно, я приеду…

– Да нет, Жанночка, что ты! – На этот раз в голосе Ирины прозвучал самый настоящий испуг. – У меня все в порядке!

– А почему тогда ты так странно разговариваешь?

– Да, понимаешь, – Ирина была явно смущена, – я работаю… пишу новый роман… и тут у меня как раз кульминационная сцена, героя должны убить, и я пробую, как лучше – задушить его подушкой или сбросить со скалы…

– Давай-ка завязывай со своими опасными экспериментами, одевайся и выходи из дома! Я за тобой заеду, и мы поедем к моей маме. Она тебя очень звала…

– Ой, что ты, Жанночка! – заныла Ирина. – Сейчас я никак не могу прерваться! У меня парикмахер висит над пропастью, и веревка почти перетерлась! Если я оставлю его в таком положении, он погибнет!

– Ирина, – раздраженно проговорила Жанна, – только подумай, что ты говоришь! Ты со своими романами скоро совсем свихнешься! Тебе нужно устроить перерыв…

– Нет, – твердо ответила Ирина. – Пока у меня есть творческий настрой, я должна работать! Позови лучше Катьку, у нее все равно муж в больнице, и вообще ей нужно развеяться, отвлечься от своих неприятностей. А Беатриче Левоновне передай от меня большой привет…

Жанна вздохнула и повесила трубку.

В глубине души она понимала подругу: она и сама очень не любила, когда ее отрывают от работы. Правда, работу Ирины она воспринимала не слишком серьезно: подумаешь, какие-то романы… вот оформление деловых бумаг – это настоящий бизнес! Хотя последнее время ее мнение понемногу начало меняться в лучшую сторону: романы Ирины хорошо продавались, о ней много писали в прессе…

В общем, как ни крути, Ирина на сегодняшний вечер отпадала, и волей-неволей пришлось звонить Катьке.

Но и тут Жанну ждал облом.

Катькин мобильник не отвечал, а городской телефон заливался короткими гудками.

– С кем это она треплется! – раздраженно проговорила сама себе Жанна и решила ехать к подруге и разбираться с ней на месте.

Катя провела в кафе много времени. Не то чтобы она слишком много съела, просто решила действовать не спеша, обстоятельно, долго выбирала, что заказать, советовалась с девушкой у стойки и наконец остановилась на булочках с шоколадом и пончиках с абрикосовым вареньем.

«А с кремом не буду брать, – решила она, – и со сливками тоже, жирное вредно».

Такие мысли посетили ее не просто так, а от того, что перед глазами снова появились подруги. Ирина грозила ей кулаком, а Жанка грозно сверкала черными очами и агрессивно шевелила губами, беззвучно ругаясь. Чтобы умилостивить этих злодеек, Катя заказала вместо кофе зеленый чай и даже не положила в него сахар.

Время пролетело незаметно, улучшилось настроение, прошла головная боль и сонливость, все неприятности стали казаться мелкими, а на мелкие неприятности, как известно, и внимания обращать не стоит. И даже погода на улице стала гораздо приличнее. С утра над городом нависали хмурые тучи, грозились дождем, потом поднялся сильный ветер, и Кате за шиворот насыпалась снежная крупа. Потом ветер тучи разогнал, и сейчас сквозь облака проглядывало если не солнце, то крошечные кусочки голубого неба, а это, согласитесь, немало для промозглого петербургского ноября.

Как всегда, от сытной еды Катерина зарядилась энергией и теперь готова была принимать жизнь такой, какова она есть. Мужу гораздо лучше, даст Бог, все обойдется, а ей сейчас нужно пойти домой. Пожалуй, на полноценную уборку в квартире сил у нее не хватит, а вот посидеть и подумать над очередным панно сейчас самое время.

Катерина сердечно поблагодарила девушку за стойкой и бодрой козочкой поскакала к дому.

Однако сесть за работу ей сегодня было не суждено. У своего дома Катя застала толпу зевак и три милицейские машины.

– Что случилось? – спросила она с замиранием сердца у дворничихи Зинаиды, которая несла свою вахту у подъезда с метлой наперевес. – Зина, что случилось? Пожар или кража?

– Угу, пожар, – фыркнула Зинаида. – На пожар пожарные выезжают. А если кража, то ментов вообще не дождешься… А тут, видишь, понаехали, да еще притащатся, понатопчут, а кому убирать? – Зинаида тяжело вздохнула.

– Да что случилось-то? – Катя схватилась было за сердце, но сообразила, что муж ее Валик в данное время находится в больнице, а сама она – вот, живая и здоровая, так что самого страшного не произошло, и спросила гораздо спокойнее: – Неужели убийство?

– Угу, во дворе труп нашли, – угрюмо кивнула Зинаида, – да не алкаш какой-нибудь и не бомж, приличный мужчина… А его ножом в бок и возле подвальной двери бросили. Ужас, что творится!

Выскочил из ворот какой-то парень и махнул Зинаиде, чтобы шла во двор. Катя совершенно машинально потащилась за ней.

Во дворе суетилась милиция, что-то измеряли возле подвальной двери, парень в вязаной шапочке, надвинутой на глаза, отгонял любопытных. Их было немного, все свои – сантехник Васильич, неизменная генеральша Недужная, две-три соседки. Бледная до синевы немолодая женщина сидела на стуле с ломаной спинкой, который вынес из своей каморки сантехник. Рядом со стулом ошивался американский бульдог, и Катерина узнала в бледной женщине домработницу Ямщиковых из четырнадцатой квартиры.

– Ох, как вспомню, – в который раз начинала рассказ женщина, – так прямо ужас берет. Идем себе спокойно, вдруг Моня вырвался и завыл. Я за ним, гляжу – Господи ты Боже мой! – мужчина валяется мертвый! И никому дела нету! А как ближе подошла, гляжу – под ним лужа крови. Так меня саму удар чуть не хватил, спасибо, Монечка поддержал и наверх выбраться помог. А то рядом с покойником так бы и лежала… Умница Моня, хороший пес…

Моня улыбался слюнявой мордой.

Перед воротами посигналили, и появился белый фургончик.

– Труповозка приехала! – возвестила генеральша Недужная. – Сейчас вынесут!

Вышли два мужика в некогда бывших белыми халатах, бросили вниз к двери подвала носилки, потом спустились сами, разминувшись с двумя парнями милицейской наружности – один в мятой кепочке, другой вовсе без шапки. Катя хотела уйти, но на дорожке встала генеральша Недужная, а обойти ее было делом невыполнимым – генеральша стояла на земле прочнее, чем гранитная скала.

Показались носилки, небрежно прикрытые простыней.

– Посторонитесь, гражданочка, уйдите с дороги! – зычно прикрикнул на Недужную санитар.

Та шагнула в сторону, но тотчас же заметила непорядок.

– Да чего ж вы несете-то его головой вперед! – заорала она. – Это же совесть надо иметь – так покойника носить!

Санитар хотел отругнуться, но взглянул на генеральшу и передумал. Тут же на месте развернули носилки, простыня упала с лица, и Катя увидела мелко вьющиеся темные волосы, серый плащ, плохо выбритую щеку…

– Ой! – пискнула она. – Да я же его знаю!

– Ну и знакомые у вас, Катерина Андреевна! – тут же вступила генеральша. – Подозрительно это все. Не успела мужа в больницу отправить, как…

– Ну-ка, ну-ка! – Парень в кепочке бесцеремонно оттолкнул генеральшу. – Говорите, знаком он вам? Фамилию его скажите быстренько…

– Фамилию? – растерялась Катя. – Он у меня был, а вот фамилии я и не знаю…

– Во дают бабы! – громко посетовал сантехник Васильич. – Сама его принимает, в квартиру пускает, а сама и фамилией не поинтересуется! Неудивительно, что преступность растет! Это же просто людей провоцируют бабы-дуры!

– Вроде приличная женщина, муж – профессор… – поддакнула генеральша.

– Да что вы говорите! – вскричала Катя. – Муж мой здесь абсолютно ни при чем!

– Уж это точно… – прищурилась Зинаида, – мужа в такое дело впутывать никак не стоит, это дело сугубо личное. Хоть он у вас и тихий вроде, а кто поручится, что от ревности ретивое не взыграет! В прошлом году в соседнем квартале тоже вот один такой жену с любовником застал, так его зарезал, а ее в окно выбросил голую. А уж такой тихий был – по улице идет, глаз не поднимет, только портфельчик свой локтем прижимает… Десять лет ему дали, с конфискацией.

Катя ахнула и прижала руки к груди, потому что трудно стало дышать. Соседи смотрели с осуждением, а у нее язык присох к гортани, и никак не получалось поставить Зинаиду на место.

Положение спас милиционер. Он сурово поглядел на Зинаиду и сказал негромко:

– Вы бы, гражданочка, замечания свои при себе держали и клевету по району не распространяли.

– Как это клевету? – заволновалась Зинаида. – Да я все, можно сказать, из первых рук…

– Угу. Я тут в отделении пять лет работаю и что-то такого двойного убийства не припомню. А был несчастный случай. Гражданка Пинчер Софья Борисовна мыла окна и поскользнулась на мокром подоконнике. Ну и вывалилась с шестого этажа. Да только зацепилась за карниз, а потом свалилась на козырек. Так что смертельного исхода в данном случае не произошло, только поломала себе конечности. А мужа ее, Пинчера Ильи Львовича, вообще в то время дома не было. Так что неправильная у вас информация…

– Да мне Верка, дворничиха ихняя, все как есть, как на духу рассказала! – надрывалась Зинаида.

– Ах вот откуда информация поступила? – нехорошо прищурился милиционер. – Ну, тогда ясно все. Гражданка Сидорчук Вера Ивановна второй месяц находится на принудительном лечении от алкоголизма. Белая горячка у нее началась, многочисленных чертей по углам гоняла, вот соседи нас и вызвали. Эти же, между прочим, Пинчеры.

– Вот видите! – Катя со слезами благодарности повернулась к милиционеру, но встретила такой же суровый взгляд.

– Вы, гражданка…

– Дронова, – подсказала генеральша Недужная, – Дронова Катерина Андреевна, квартира на пятом этаже, как раз подо мной.

Не удостоив генеральшу взглядом, парень в кепочке ухватил Катерину за локоть железной рукой и повел к подъезду.

– Пройдемте к вам в квартиру, побеседуем без помех!

Соседи никак не прокомментировали все случившееся, даже генеральша на этот раз промолчала. Однако молчание ее было очень красноречиво.

У двери квартиры Катерина сунулась в карман за ключами, там было пусто. Тогда она подумала, что положила ключи в сумку, хотя делала это редко. Пришлось вываливать все содержимое сумки на подоконник. Милиционер терпеливо ждал, хоть и смотрел чрезвычайно неодобрительно на кучу появившихся из сумки вещей.

Был там разрядившийся мобильный телефон, полпачки совершенно раскрошенного печенья, тюбик старой засохшей помады, который Катя уже полгода таскала в сумке, чтобы купить точно такого же цвета, который, как она думала, очень ей идет; пачка бумажных носовых платков; косточка от финика (одна женщина в трамвае научила Катю, как, нажимая косточкой определенную точку на тыльной стороне ладони, останавливать головную боль).

Кроме того, были в сумке цветные карандаши россыпью и блокнот, где Катя собиралась зарисовывать свои свежие художественные идеи, если они придут в голову, допустим, в общественном транспорте или в очереди к зубному врачу; была очень симпатичная пластмассовая косточка, которую Катя купила для Ирининого кокера Яши, да все забывала отдать, был фиолетовый помпон от вязаной лыжной шапочки ее мужа профессора Кряквина, который валялся в сумке с прошлой зимы, и еще серебряные щипчики для сахара, которые оказались в сумке и вовсе уж не понятно каким образом.

И последней вывалилась из сумки странная конструкция – металлическая палочка с резьбой, а на ней надеты два винтика да еще какие-то резиновые кружочки-шайбочки. Катя наморщила лоб и с трудом вспомнила, что штука эта называется отчего-то шпилькой, хотя к женской прическе не имеет никакого отношения, а используется в сантехнике. Так по крайней мере уверял Катю сантехник Васильич, вызванный на позапрошлой неделе для починки текущего унитаза, долго объяснял, как выглядит шпилька, велел купить и пропал, как поступают все сантехники. Унитаз тек отчаянно, но в связи с болезнью мужа и последующими событиями Катя про него позабыла.

Не было в сумке только ключей от квартиры. Это было чрезвычайно странно, потому что Катя точно помнила, что, уходя из дома утром, двери она запирала, во всяком случае, сейчас они были закрыты. Нужно было срочно взять себя в руки и вспомнить, куда же она засунула чертовы ключи, но милиционер смотрел очень неодобрительно на кучу бесполезных вещей, при виде серебряных щипчиков поднял брови, а при виде шпильки даже покачал головой. Когда же Катерина потрясла сумкой и на подоконник вывалилась статуэтка бегемота с выпученными глазами и распахнутой пастью, милиционер снял свою кепочку, вытер вспотевший лоб и тяжко вздохнул.

Статуэтка была сделана из африканского дерева гам-гам, обладающего чрезвычайной твердостью и прочностью, и Катя носила ее в сумке исключительно для самообороны.

Милиционер перевел глаза на Катю и отчего-то успокоился, видно, покорился своей участи.

– Ключики потеряли? – почти весело осведомился он.

– Ка-кажется… – растерянно подтвердила Катя, – но вы не волнуйтесь, в квартиру мы обязательно попадем!

И она позвонила в соседнюю квартиру. Там проживала милая старушка Элеонора Аркадьевна. Болезнь сердца сыграла с ней неприятную штуку: едва выйдя на улицу, зимой или летом, в жару или в холод, в дождь или в ясную погоду, она начинала задыхаться и падала в обморок. Дома же чувствовала себя неплохо и даже старалась вести активный образ жизни – делала по утрам зарядку и старалась меньше смотреть телевизор, чтобы не расстраиваться от плохих новостей.

Она, едва ли не единственная из всех соседей, относилась к Кате с участием, а профессора очень уважала. Было очень удобно держать у нее запасные ключи от квартиры. Вот и сейчас дверь тотчас открылась – очевидно, Элеонора Аркадьевна услышала возню на лестнице, но раньше выглянуть стеснялась. Она внимательно поглядела на милиционера, улыбнулась Кате и выдала ключи без дальнейших расспросов, правильно сообразив, что сейчас не до нее.

Катя открыла дверь и остановилась на пороге, потому что в прихожей царил ужасающий, просто неописуемый разгром. Все африканские маски, все копья и щиты, висевшие на стенах, были сброшены, чучело обезьяны, свисавшее с антресолей, уныло качалось на хвосте, грустно посматривая вокруг стеклянными глазами. Катя очень понимала обезьяну – если бы та могла закрыть глаза, она сделала бы это немедленно. Катя заглянула в комнаты, там было то же самое – все сброшено на пол, ящики раскрыты, даже обои в одном месте сорваны. У порога валялась статуя деревянного божка, на нем отчего-то был надет ритуальный убор шамана племени козюмбра. Одеяло и простыни сорваны с кровати, даже матрац свернут и валяется на полу.

– Какой ужас! – сказала Катя обезьяне, но та не ответила.

Зато напомнил о себе милиционер:

– Что случилось?

– Понятия не имею! – честно ответила Катя.

– У вас всегда такой беспорядок?

– Ну-у… возможно, я собиралась в спешке… – неуверенно промямлила Катя, – у меня муж в больнице…

Парень сдвинул на лоб свою кепочку и взглядом дал понять Катерине, что если бы он не дай Бог был ее мужем, то использовал бы любой случай, чтобы не оставаться в такой квартире – хоть командировку, хоть ночные дежурства, хоть больницу… Впрочем, Катя его взгляда не заметила, а если бы заметила, то все равно не поняла бы, так что парень разочарованно вздохнул и снова натянул кепочку на глаза.

– Однако давайте ближе к делу, – спохватился он, – откуда вы знаете убитого?

– Да я его совсем не знаю! – удивилась Катя. – Знаю только, что он врач из участковой поликлиники, он приходил по вызову.

– Это мы выясним, – строго сказал милиционер, – а теперь давайте поподробнее.

Он разрыл кучу барахла в углу и обнаружил под ней большой, украшенный резьбой сундук из древесины нильской акации. Профессор Кряквин привез его из Африки, хранил в нем разные редкости и очень сундуком дорожил. Милиционер же преспокойно уселся на дорогую вещь, и у Катерины язык не повернулся сказать ему, что сундук очень старый и ценный.

Запинаясь и поминутно отвлекаясь на малозначительные детали, Катя довольно связно рассказала ему про вчерашние события. По мере продолжения рассказа парень все больше мрачнел – он понял, что дело, на вид такое простое, усложняется буквально на глазах. На первый взгляд случай был совершенно обычный – шел человек по двору, народу никого нету, одет он прилично, ну, напали наркоманы, пырнули ножом, ограбили и бросили умирать возле двери в подвал. Найдет кто – его счастье, нет – значит, конец. Так и получилось. Плохо, конечно, но ничего интересного в этом нету. И работа милиции в данном случае проста. Перешерстить всех окрестных наркоманов, поискать, может, где случайно всплывут украденный бумажник или часы. Возможно, что и прояснится, ниточка появится. А скорее всего никто ничего не найдет, и дело со временем закроют.

Теперь же из-за этой бестолковой тетки дело грозит усложниться. Зачем тот тип к ней приходил? Надо думать, скрывался от кого-то и позвонил в первую попавшуюся дверь. Повезло ему, другой бы кто вряд ли пустил в квартиру незнакомого человека, а эта не то что одного мужика – взвод террористов в квартиру запустит, да еще место укажет, откуда удобнее бомбу бросить, и чаем напоит. Впрочем, насчет чая он зря понадеялся, этой тетехе и в голову не придет чаю предложить, а человек с утра не жравши…

– Вы мне не верите? – вскричала Катя, заметив, что парень нахмурил брови.

– Да как-то с трудом… – ответил он, – ну, сами посудите, вы что, участкового врача своего в лицо не знаете?

– Да я недавно тут живу… – смешалась Катя, – это мужа квартира…

– Допустим… ну, а когда второй доктор пришел, неужели вы этого, первого, ни в чем не заподозрили? Тут одного-то врача люди сутками ждут, а к вам сразу двое по первому зову прибежали. Из районной поликлиники! И вы не удивились?

– Ну… – Катя развела руками.

«Точно, бабенка не от мира сего, – подумал милиционер, – с такими намучаешься…»

– У меня муж болен, у него температура была – сорок и две десятых! – вспыхнула Катя. – Так неужели, по-вашему, я стану каким-то посторонним мужчиной интересоваться?

– Потише, гражданочка, – строго прикрикнул милиционер, и это было его ошибкой.

– Так-так, – раздался знакомый голос от двери, – и что это у тебя, Катерина, происходит?

– Жанка! – удивилась Катя. – А ты что тут делаешь?

Жанна приехала к Кате домой, потому что не могла дозвониться, и вошла в открытую дверь.

– Ой, как я рада тебя видеть! – затараторила Катя.

– Гражданка, подождите пока, работать мешаете! – Милиционер повысил голос, обращаясь к Жанне.

Это было его второй ошибкой. Жанна и так с утра была на взводе, так что сейчас ей представилась прекрасная возможность выпустить пар.

– А вы кто такой, молодой человек, и по какому праву находитесь в квартире моей подруги? – поинтересовалась она внешне мягко. – Да еще сундучок ценный портите, а он, между прочим, больших денег стоит…

Это было верно, в пылу разговора парень пару раз пнул ногой африканский сундук. Не то чтобы он засмущался – что ему какая-то старая рухлядь, однако как-то несолидно было в ответ на Жаннин вопрос спрашивать: а сама-то она кто такая? Посему он молча предъявил Жанне удостоверение капитана милиции Семужкина.

– Кепочку-то снимите, – ворчливо сказала Жанна, сличая фотографию с оригиналом, – в помещении находитесь.

– Жан, ты не серди его, – испугалась Катя, – он и вправду милиционер, еще применит ко мне какие-нибудь санкции, навредит.

– Больше чем вы сами себе вредите, вам никто не навредит! – в сердцах сказал капитан Семужкин. – Ну, виданное ли дело, пускать в квартиру совершенно посторонних людей! И ведь ничему вас жизнь не научила, вот, теперь ключи потеряли!

Жанна окинула глазами квартиру и поняла все. Разумеется, ключи у Катьки украли и залезли в квартиру.

«Господи, ну какая же она дура, – с тоской подумала Жанна, – однако отчего-то не сознается, что обокрали. Вот интересно, много унесли-то? У профессора безделушки африканские ценные есть, но, возможно, воры их цены не понимают, паспорт не взяли – вон, она его капитану предъявила, а денег у них в доме сроду не водилось… Не тряпки же Катькины воровать. Да я бы сама ворам еще приплатила, если бы они украли ее зеленую куртку и шубу из рыжей лисы, в которой Катька как меховой шар!»

Катя, в свою очередь, вспомнила про двух подозрительных визитеров – толстого и худого, не то из горгаза, не то из горэнерго. Их она тоже впустила по ошибке и если бы не Ирина…

Тут Катю озарило, и она сообразила, что те двое, наверное, связаны как-то с убитым, потому что они спрашивали, не заходил ли к ней мужчина похожей наружности – кудрявые волосы, серый плащ…

«Это они его убили! – поняла Катя, и сердце нехорошо замерло от страха. – А потом ко мне пришли зачем-то…»

Милиционер смотрел строго, и Жанка уже открыла рот, чтобы ругаться.

– Значит, убитый побыл у вас немного и ушел через черный ход? – спросил Семужкин. – И больше ничего вы сообщить не можете?

Катя упрямо сжала губы и решила молчать, хоть совесть и подсказывала ей, чтобы она все рассказала про тех двоих. Возможно, это какие-нибудь известные бандиты, их узнают по Катиному описанию и арестуют. В противном случае убийство останется безнаказанным. Но в кои-то веки Катерина решила послушаться не голоса совести, а голоса разума.

Милиционер потоптался еще немножко и ушел, сунув Кате свой номер телефона на всякий пожарный случай.

– Это правильно, – неожиданно сказала Жанна, – что ты ему про кражу не сказала. Найти не найдут, а затаскают тебя. Сначала сюда будут ходить, потом тебя туда вызывать бумажки разные подписывать. Много взяли-то?

– Да ничего, – растерянно сказала Катя, – всю квартиру перерыли, а ничего не взяли. Документы на месте, у Валика в кабинете вообще почти не тронуто, у меня…

– Нужны им были твои лоскутки! – усмехнулась Жанна. – Лучше деньги проверь!

Катя ойкнула и скрылась в дебрях квартиры.

– И правда, – раздался ее расстроенный голос, – деньги на хозяйство пропали!

– Много? – осведомилась Жанна.

– Тысяча двести рублей…

– О Господи! И как ты, Катька, с такими деньгами умудряешься хозяйство вести? – вздохнула Жанна. – Хотя я уж вижу… Ладно, – заторопилась она, видя, что у Кати на ресницах показались слезы обиды, – брось все, тебе надо отвлечься…

– Никуда с тобой не пойду, – всхлипнула Катя, – у меня муж в больнице, а я буду развлекаться?

– А я тебя не в ресторан приглашаю, а к матери! Собирайся, она ждет!

Катя вмиг повеселела. Беатриче Левоновна накормит лучше любого ресторана, и можно не относить это посещение к разряду светских мероприятий – так, посидели, поговорили, все свои…

– Замки поменяешь, я тебе телефон хорошего мастера дам, – говорила Жанна, – и, Катерина, причешись все же да хоть ресницы подмажь, а то неудобно, там мужчины будут…