Текст книги "Семь разгневанных богинь"

– Спускайся сюда, – строго сказала мать. – Мы должны с этим разобраться.

– Только пусть Алка уйдет.

– С удовольствием, – Алла взяла Снегина за руку. – Идем отсюда. Противно слушать эти мыльные разборки. Полина думает, что снимают очередной дерьмовый сериал.

Они прошли мимо Полины, которая презрительно вздернула безупречный носик. К большому удивлению Снегина, пошли они не в Аллину комнату, которая была в мансарде, а в другое крыло, оставшись на втором этаже.

– Кабинет наверняка не заперт, раз Дергач здесь. Соображаешь? – Алла сжала его руку. – Они с мамой разбирали документы, когда внезапно приехал Антонов. Сейчас будут терки. А мы покопаемся покамест в папиных бумагах. Поищем конверт.

– Умница! – похвалил ее Снегин.

Дверь, которую толкнула Алла, и в самом деле оказалась не заперта. Рабочий кабинет Леонида Петровского окнами выходил на реку. К тому же, как догадался Снегин, кабинет этот соединялся со спальней. Аллин отец, видать, работал допоздна, даже когда оставался на ночь в Бережках.

В кабинете был порядок. Компьютер включен, на столе лежали папки.

– Да-а… – протянул Снегин. – Здесь не один час придется шарить. Только если повезет.

– Вот и не тяни. Приступай.

И Алла схватила оказавшуюся под рукой папку. Снегин же, порадовавшись, что на брелоке с ключами висит флешка, вставил ее в системный блок со словами:

– Не возражаешь, если я кое-что скопирую?

Алла мотнула головой: делай что хочешь. Снегин проворно щелкнул мышкой. Он искал папку «Ильинский». Проще это сделать через поисковик. Алла тем временем ворошила бумаги, ища конверт. Неизвестно, сколько прошло времени, оба увлеклись. Привел их в чувство голос Дергача:

– Может, молодые люди мне объяснят, что именно здесь происходит?

Снегин торопливо убрал в карман брелок с ключами и флешкой. Кое-что ему раздобыть удалось. В отличие от Аллы, которая конверт так и не нашла.

– Завещание ищу, – спокойно сказала Алла.

– Боишься, что мы его уничтожили? – насмешливо спросил Дергач.

– Боюсь, что вы его уничтожили, Борис Львович.

– Насколько тебе известно, я и без того богатый человек.

– Антонов, насколько мне известно, тоже так говорил.

– Но я не Антонов. Не надо нас сравнивать.

– Я имею право видеть бумаги отца!

Но тут Дергач обратился к Жене:

– Молодой человек, Алла знает, что вы работаете в полиции?

– Да.

«А откуда вы знаете?» – хотел спросить Снегин, но вспомнил мужские ботинки на лестнице. Не надо было кричать на весь дом о том, что он пытается раскрыть убийство.

– Вас, юноша, Катя срисовала, – помог ему Дергач. – Она мне и сказала. Вы работали в составе опергруппы, которая приехала на вызов. Тогда же познакомились с Аллой, как я понимаю. Раз она знает. Отдаю вам должное: вы не так молоды и наивны, как я поначалу подумал. Ловко вы ее раскрутили. Она даже дала вам скопировать файлы, которые могут оказаться секретными, – кивнул Дергач на гудящий комп. – Я ведь поставил защиту. Но, увы, не выключил компьютер, когда приехал Антонов. Лоханулся. Евгений, как вас там, отдайте, пожалуйста, флешку.

Снегину показалось, что на него надвинулась гора. Но на пути у Дергача встала Алла:

– Моего отца убили! А я не исключаю, что вы к этому причастны! Потому и мешаете мне разбирать папины бумаги!

– Ты соображаешь, что говоришь?!

– Все знают, что вы любите мою маму! Вы могли заказать папу из ревности! Сами же сказали, что денег у вас полно. А киллеру ведь хорошо заплатили.

– Логично. Скажите мне, что именно вы ищете, и я сам вам это отдам. Чтобы доказать свою непричастность к убийству Лени. Мне скрывать нечего.

– Мы ищем большой белый конверт. На нем написано: «В случае моей внезапной смерти вручить Леониду Андреевичу Петровскому лично», – признался Снегин. – Вы его видели?

– Нет. А что в нем, в этом конверте? – с любопытством спросил Дергач.

– Я полагаю, отчет частного детектива, – сказал Снегин. – Леонид Андреевич нанял его, чтобы расследовать несчастный случай на конеферме. После которого его жена потеряла ребенка.

– Пупс все-таки нанял частного детектива?!

– Как вы сказали?!

– Леня все-таки послушал меня и решил расследовать это дело, если я правильно понял?

– Нет, вы не так сказали. Пупс.

– А, это… Ленькино прозвище в школе. У него чуть ли не до восьмого класса были большие голубые глаза, пухлые, как у девчонки, губы и розовые щеки. Его и прозвали Пупсом.

– Стоп! – заорал Снегин. – Мне, кажется, все понятно! Алла, твоя бабушка дома?!

– Да, а что? – Алла растерялась. Снегин орал как сумасшедший, она его раньше таким не видела. Дергач тоже смотрел на Аллиного МЧ озабоченно: а не тронулся ли умом?

– Я понял, почему твой отец так срочно рванул в Бережки! Ты упадешь, когда узнаешь!

– Так скажи!

– Это не я тебе должен сказать. Бабушка. Но у вас у всех будет шок. Могу я поговорить с Эвелиной Вячеславовной? Это очень важно. И для нее. Она просто не решается вам это объявить, но очень хочет.

– Бабушка у себя. Ее комната внизу. Тебя проводить?

– Я не уеду отсюда, пока ты мне все не расскажешь, – загородил ему дорогу Дергач.

– Я никуда не денусь. Но повторяю: не я вам должен это сказать. Потому что это будет нечестно.

И Дергач посторонился. Снегин удивился: почему Борис Львович слушается Аллу? Неужели заигрывает с будущей падчерицей в надежде склонить ее мать к новому замужеству? Но Алла беспрепятственно провела Снегина в то крыло, где находилась комната ее бабушки. Эвелина Вячеславовна жила на первом этаже.

– Ты можешь оставить нас одних? – спросил у Аллы Снегин.

– И что мне делать, пока ты будешь допрашивать бабушку?

– Не допрашивать, – мягко поправил он. – Я хочу ей помочь.

– Хорошо. Почему-то я тебе верю. Пойду пока на кухню, уверена, что никто не догадался позаботиться об ужине. Все так заняты выяснением отношений.

Снегин прислушался: голоса в гостиной стали заметно тише, видимо, конфликт миновал острую фазу. Но Снегина он мало волновал. Петровские, бедняги, еще не знают, что настоящая драма у них впереди.

– Разрешите войти? – он приоткрыл дверь в комнату Эвелины Вячеславовны, предварительно стукнув по косяку костяшками пальцев.

– Кто там? – Женщина сидела в кресле и смотрела в окно. Снегин понял, что лучшие комнаты в доме запланированы с видом на реку.

– Это я, – довольно глупо сказал Снегин, которому предстоял очень непростой разговор. Не допрос, а именно разговор.

– А, Женя, – мягко улыбнулась Эвелина Вячеславовна. – Все только о вас и говорят.

– Обо мне? – удивился Снегин.

– О вас с Аллой. Проходи, присаживайся.

Он сел в кресло, на которое кивнула Эвелина Вячеславовна.

– Что ты хотел узнать? – спросила она.

– Скажите, а где сейчас ваш внук? Где вы его прячете?

Она смешалась. Подумала, наверное, что ослышалась.

– Ведь был еще один Петровский в доме, когда убили Леонида Андреевича, – Снегин пристально посмотрел на Эвелину Вячеславовну. Это была всего лишь его догадка, доказательств не было. – Я знаю, зачем он так срочно приехал в Бережки. Увидеть сына, которого вы от него вот уже много лет скрываете.

– Как ты узнал?!

– Перед смертью Леонид Андреевич сказал «пупс». Он кого-то ждал на пристани, в беседке. А когда увидел, встал и махнул рукой. Он увидел кого-то очень на себя похожего. Такого, каким он был в юности. Словно в зеркало заглянул. Это мог быть только его сын. Ваш внук, Эвелина Вячеславовна.

– Боже мой! – она закрыла лицо руками. Снегину показалось, что женщина сейчас расплачется. Ее плечи дрожали. – Как вспомню тот ужасный день… Мы уже подходили к пристани и видели Леню. Он улыбался. Потом встал и… Я услышала какой-то странный звук, ни на что не похожий. Потом Лёнина рубашка окрасилась кровью, и он упал. Я хотела закричать, но словно захлебнулась. Я, как курица-наседка, закрыла собой внука. Он вырывался, хотел бежать к отцу. Но я понимала, что сыну уже не поможешь и спасала того Леню, который у меня остался…

– Его тоже Леней зовут?!

– Да.

– Еще один Леонид Петровский.

– Нет. Леня Ларин. У него фамилия матери, хотя, я думаю, он имеет право и на отцовскую. Раз в семье нет других мужчин.

– Откуда он взялся, этот Леня Ларин?

– Из Лондона.

– А что он там делал?

– Как что? Учился. – Эвелина Вячеславовна понемногу успокаивалась. – Он уехал туда шесть лет назад, чтобы окончить английскую школу. Уровень а-Level необходим для беспроблемного поступления в тамошний университет. Пока Леня жил здесь со своей матерью, я нанимала ему лучших преподавателей. Он знал английский в совершенстве еще до того, как уехал. В Лондоне Леня жил у моих с Андреем друзей. Они эмигрировали в Англию много лет назад. У них большой дом, и они охотно приютили моего внука. Заботились о нем как о родном. Но когда это началось… – Эвелина Вячеславовна запнулась.

– Спецоперация? – помог Снегин.

– Сначала пандемия. Уже тогда было тревожно, но мы это преодолели. Общались по телефону, по скайпу. Сейчас же оставаться в Лондоне невозможно. Отношение к русским сильно изменилось. И мы приняли решение: Лёне надо вернуться в Москву. Образование он закончит здесь. Поступит в МГИМО, как и его отец, или в Высшую школу экономики. Леня прилетел две недели назад. Курс-то надо было окончить. Мы решили, что Лёне пора, наконец, встретиться с отцом.

– Почему вы раньше ему не говорили?

– Из-за Насти. У них была крепкая семья. Я ее берегла. Мне казалось, что все у них наладилось. Но когда Настя сказала, что собирается развестись, я поняла, что и у меня развязаны руки.

– И как отреагировал Леонид Андреевич?

– Как отец двух дочерей, который всегда хотел иметь и сына. Тем более я сказала, что Леня-младший на него похож как две капли воды.

– Какая несправедливость: они увиделись и тут же расстались. Навсегда. А почему вы не сказали об этом следователю?

– Если вы не забыли, мне стало плохо и я попала в больницу. Потом Настя, которая была в шоке после смерти мужа. Как бы то ни было, но я всегда с уважением относилась к снохе. Она любила моего сына. Я решила какое-то время ее поберечь.

– А когда вы собирались им сказать? – Снегин кивнул на дверь.

– Вот сижу и собираюсь с мыслями. В тот роковой день я чуть ли не силой заставила внука уехать. Он успел это сделать до приезда полиции.

– А записи с видеокамер?

Эвелина Вячеславовна посмотрела на него с грустью.

– Понимаю: Вася, – кивнул Снегин.

– Не он один. Вы сами виноваты: долго запрягаете.

– А быть может, это вы не спешили со звонком в полицию?

– Никто из моей семьи не причастен к убийству моего сына, если вы это имеете в виду, – твердо сказала Эвелина Вячеславовна. – Вы не там ищете.

– Отчего же вы тогда так испугались, что закрыли внука собой?

– Я сделала это безотчетно.

– А кто мать? – спохватился Снегин. – Где она?

– Здесь.

– Тетя Катя, господи! – хлопнул он себя по лбу. – Ну, вы даете! Идемте, – Снегин решительно встал. – Хватит вам уже мучиться. Да и им пора узнать, кто с ними живет. И кто скоро будет жить.

Эвелина Вячеславовна тоже встала и зябко поежилась, несмотря на жару.

В гостиной были все те же, кроме Антонова, который, видимо, уехал. Или его выставили за дверь. Дергач что-то внушал Полине, Анастасия Сергеевна согласно кивала. Снегин остановился за спиной у Эвелины Вячеславовны, которая сказала:

– Я хочу сделать объявление, пока все в сборе. Аллы только не хватает.

– Я здесь, – появилась из кухни Алла.

– Если это касается нашей семьи, то молодому человеку лучше нас покинуть, – сказал Дергач.

– Вы-то здесь, – возразила Алла.

– Я, можно считать, член семьи.

– Мы с Женей приняли решение жить вместе, значит, и он тоже! – с вызовом сказала Алла.

Анастасия Сергеевна ахнула.

– Прекратите! – громко сказала Эвелина Вячеславовна. – Выслушайте сначала меня, и я уверяю, что вы забудете эти распри из-за ерунды. Это объявление я хотела сделать на общем сборе семьи в тот день, когда убили Леню. Но не успела. В общем, у него есть сын. Который будет жить в нашем доме. А вы как хотите. Настя, как я полагаю, выйдет замуж и все равно уедет…

– Погодите, Эвелина Вячеславовна, – остановила ее сноха. – Это вы о чем сейчас?

– О внебрачном ребенке твоего мужа, насколько я понял, – вмешался Дергач.

– Но откуда он взялся?!

– Не переживай так, это было еще до тебя, – мягко сказала Эвелина Вячеславовна. – Катя работала горничной в нашем особняке на Рублевке…

– Катя?!

– Леня родился от случайной связи…

– Господи, какой еще Леня?! Где я?!

Дергач расхохотался:

– Да уж, удивили вы нас, Эвелина Вячеславовна! Кто бы мог подумать, что вы такой конспиратор!

– Я мать и бабушка, не более того, – гордо сказала она. – И я одинаково люблю всех своих внуков. Когда я взяла на руки крохотного Леню, то подумала, что он как две капли воды похож на моего сына. И решила, что прежних ошибок не допущу. Я была плохой матерью, раз сын от меня сбежал за границу и вел беспутную жизнь. Но бабушкой я буду хорошей. Я получила то, о чем мечтала, не смейте меня осуждать.

– Значит, у меня есть брат? – уточнила Алла. – И я теперь свободна. Могу делать что хочу.

– И у меня тоже есть брат? – спросила Полина.

Алла вздохнула и молча покрутила пальцем у виска.

– А сколько ему лет? – спросила ее старшая сестра.

– Вы ровесники, – ответила ей бабушка.

– Класс! – обрадовалась Полина. – Хоть будет, с кем пойти в ночной клуб!

– Ну, хоть кто-то счастлив, – вздохнула Алла.

– Может быть, стоит Катю позвать? – намекнул Дергач.

– Не прощу! – Анастасия Сергеевна резко встала. – Да как вы посмели?! – она гневно посмотрела на свекровь. – Вы поселили в моем доме любовницу моего мужа!

– Катя никогда не была Лёниной любовницей.

– Но откуда-то он взялся, этот ребенок?! Только не говорите мне, что Катя святая и зачала, как Богоматерь, бесконтактным путем!

– Настя, Катя тебя очень уважает, – попыталась успокоить ее Эвелина Вячеславовна.

– Вот спасибо! Да если бы я только знала, ноги бы моей здесь больше не было!

– Настя!

– Никогда не прощу! – Анастасия Сергеевна пулей вылетела из гостиной. Дергач рванулся за ней.

– Мне, пожалуй, пора, – опомнился Снегин. – Алла, ты меня не проводишь?

– С удовольствием.

Уже на улице Снегин вспомнил о рубашке. Сказал:

– Слушай, ты не могла бы принести ее сюда? В машине переоденусь. Ты ведь меня подвезешь?

– Сил нет, как я хочу отсюда уехать! Это мыльная опера какая-то! К вечеру они все здесь переругаются! – в сердцах сказала Алла.

– Я сериал в детстве смотрел, – тихо рассмеялся Снегин. – Точнее, мама. Тогда фильмов мало снимали, а сериалы были или бразильские, или американские. Этот назывался «Санта-Барбара». Он даже, кажется, рекорд установил. По продолжительности. Там у них такая же карусель была: миллионер, его внебрачные дети, любовники с любовницами, наследство, которое они все делили. Так вот у вас, Алка, настоящая «Санта-Барбара». Весело живут богачи.

– Не смешно, – зыркнула на него Алла. – Стой здесь. Принесу рубашку – и валим из этого дурдома. Слава богу, мне есть теперь на кого спихнуть строительную империю Петровских. А то я всерьез напряглась.

Уже в машине, когда Снегин переоделся, Алла сказала:

– Конверта в доме нет. Если бы он был, Дергач бы нам его отдал.

– Тогда где же он?

– У папы на работе, если только не уничтожен. Если в нем говорится о Ксю, какой смысл держать этот конверт в Бережках?

– Значит, мне надо завтра ехать в Москву.

– Без меня ты в папин офис не войдешь.

– Хорошо. Созвонимся. Мне с утра на работу надо. А там как пойдет.

– Женя, я не хочу ехать домой. Может, мы где-нибудь поужинаем?

– А почему ты сказала, что мы решили жить вместе?

– Потому что я так решила. А они мне сегодня помогли. Да не напрягайся ты так: снимем квартиру на двоих. Двухкомнатную.

– А-а-а…

– А ты что подумал?

– Ничего. Я о другом думаю.

Вернулся он поздно. Родители, разумеется, были дома. Не спали, ждали его.

– Юра, он в рубашке! – ахнула мама.

– Вижу. Женя, откуда рубашка?

– Оттуда.

– Может быть, ты нам расскажешь, наконец, где переодеваешься каждый день и зачем это делаешь? – строго спросил отец.

– Пап, я в рубашке?

– В рубашке.

– Мам, я в рубашке?

– Да.

– Ну и какие еще вопросы? Разве вы не видите, что все налаживается?

– И когда ты нас, наконец, познакомишь?

– С кем?

– С девушкой, надеюсь. А то мы с матерью уже не знаем, что и думать.

– Вы подумали, что я гей?!

– Женя, ты приезжаешь в мужских футболках, на которых написано: «Физтех». А там учатся парни.

– Это унисекс! А в физтехе и девушки учатся, чтоб вы знали! Алла ее зовут, понятно?!

– Слава богу! – переглянулись родители.

Снегин кипел от возмущения. Почему люди делают из неочевидных вещей такие поспешные выводы? И сразу же предполагают худшее. Взять родителей. Умные ведь люди. Отец вообще следователь!

Он долго не мог уснуть, несмотря на то что устал. Выходные прошли с пользой. Завтра он напишет рапорт. О дознании детектива Сергея Ильинского и о том, что происходит в доме у Петровских. И проиграет, наконец, начальству в бильярд. Чтобы отстали.

А еще познакомится с Ксю. Кто знает, какие еще роковые тайны в этой «Санта-Барбаре» на Истринском водохранилище?

* * *

– Катя! Мы тебя ждем! Иди же, наконец, сюда!

– Сейчас…

Она все медлила. Похоже, что Эвелина Вячеславовна во всем им призналась. Рассказала о Лёне. И придется посмотреть ей в глаза. Анастасии Сергеевне. Катя с огромным трудом заставляла себя опускать в разговоре Настино отчество. Так и не привыкла сидеть с Петровскими за одним столом как с равными, хотя Лёнина бабушка на этом настаивала. «Ты имеешь полное право». Катя никогда не посмела бы сюда явиться, не посмела бы жить здесь, но Эвелина Вячеславовна настояла.

Двадцать с лишним лет назад Катя приехала в Москву из одного из крохотных провинциальных городков, которые насмешливо называют Задрипансками. Вот в таком Задрипанске Катя и родилась. Она ехала в поезде, на верхней полке, да еще у туалета, не замечая вони и постоянного хлопанья дверью, хорошенькая, бойкая, мечтая о счастье. О жизни в столице, о том, что встретит того единственного. Не принца, нет. Об этом Катя и не мечтала. Работягу какого-нибудь, с которым они вместе будут строить крепкую семью. Копить на первый взнос за ипотеку, возьмут в кредит недорогую иномарку, потихоньку обставятся. Родят троих детей и выучат их. Тоже потихоньку. Катя обожала фильм «Москва слезам не верит» и всегда знала, что из трех подружек-лимитчиц она – Тося.

Но жизнь распорядилась иначе. Провинциалку без претензий ждала довольно необычная судьба. И влюбилась Катя совсем не в работягу. Она считала, что ничем не заслужила этого.

Землячка, за год обжившаяся в Москве, сосватала Катю горничной на Рублевку, предупредив, что работа тяжелая. Эти богачи такие капризные, угодить им трудно.

– Но ты старательная, рукастая, характер покладистый. Справишься, – утешила подружка.

На Рублевке Катина бойкость мигом испарилась. Она ходила по огромному дому с открытым ртом, слово боялась сказать. Руки с перепугу дрожали.

Все началось в комнате у хозяйки, где Катя делала уборку. На столе лежал фотоальбом. Катя открыла его и обмерла. И даже погладила пальцем одну из фотографий: настоящая ли? Она поняла, что это хозяйкин сын. Похож. Эвелина Вячеславовна была непревзойденной красавицей и модницей, Катя боялась даже трогать шикарные хозяйкины платья.

Она стирала с полок пыль, то и дело возвращаясь к альбому. Катя просто не могла от него оторваться. Она бы украла одну из фоток, если бы была побойчее. Но испугалась. Парень был не просто красив, он завораживал. Настоящий принц из сказки, только одет не в камзол, а в рубашку, на некоторых снимках и вовсе в простую белую майку, которую в народе зовут «алкоголичкой». Но такой красоте богатая рама и не нужна.

А потом вдруг картинка ожила: наследный принц появился в родительском доме. Катя и не рассчитывала, что красавец ее заметит. Да кто она такая?

Катя долго медлила с уборкой в то утро, побоялась принца разбудить. Но потом решилась и вошла. Он уже проснулся, но нежился в постели, как и положено королевскому высочеству. Когда он заметил, что в комнате кто-то есть и этот кто-то девушка, его взгляд изменился. Катю как магнитом потянуло к кровати.

Она робко присела и спросила:

– Вы верите в любовь с первого взгляда?

Она всего лишь хотела рассказать ему о нем. О том, как он красив, какая особенная у него улыбка, как он украшает этот мир одним своим присутствием. Но принц внезапно протянул руки и опрокинул Катю на подушки. Он был голоден, это она поняла. Его возбужденная плоть нуждалась в разрядке, глаза горели, как у хищника, каким-то странным голубым огнем, губы были раскаленные. Он проглотил бы в этот момент любую женщину, которая оказалась под рукой. Но думал о ком-то другом или о чем-то. Они не разговаривали, потому что ошеломленная Катя онемела, он же был увлечен ее телом, ему нравилось извлекать из него крики и стоны. Делал он это искусно. Катя на молчание не обижалась, ей и так выпало счастье, на которое она и не рассчитывала.

Ее затопило таким восторгом, что стены комнаты раздвинулись и Катя оказалась на облаке, мигом потеряв свое тело, которое было сейчас не ее. Его. Она не думала в тот момент ни о какой защите. Принц, похоже, тоже был мыслями не здесь и не позаботился о том, чтобы его прихоть не возымела последствий.

Но счастье закончилось быстро. Ночью Катя напрасно его прождала, на следующий день тоже. Она плакала, и это услышал его отец. Королевскому высочеству влетело, как какому-нибудь школяру. Катя вздрогнула, когда отец ударил его по щеке. Ей показалось, что ударили ее.

– Мерзавец! – сказали принцу.

Он улыбался. Его улыбка была дьявольской, она завораживала. Катя не понимала, в чем провинилась, когда в лицо ей бросили:

– Дура!

Она была простой девушкой, не королевских кровей. Поняла только, что поссорила сына с отцом, и этого ей не простят. Она бы и сама уволилась, но Андрей Валентинович ее опередил. Сухо сказал:

– Возьми расчет. Здесь тебе ничего не светит.

Почему они подозревали ее в корысти?! Когда Катя поняла, что беременна, она приняла это с гордостью, даже и не подумав пойти на аборт. Но и к Петровским не поехала. Какое-то время она еще работала официанткой, пока силы были, потом уехала на родину.

Родители встретили ее недовольно. Мать отхлестала грязным кухонным полотенцем по щекам, отец назвал шлюхой. Бабушки на лавочке у подъезда шушукались и в разговорах с другими клеймили Катю позором. Она родила прелестного мальчика и, пока лежала в роддоме, была счастлива. Ее никто не трогал.

Но потом началось. В родительской квартире было тесно, брат называл маленького Леню чертовым ублюдком, мать норовила простудить, когда купала. Катя загремела с малышом в больницу, освободив на время жилплощадь. Когда вернулась, брат сквозь зубы сказал:

– Как же без тебя было хорошо.

Они упорно не замечали, как хорош малыш. Настоящий ангелочек. Он был ублюдок, обуза, этот крохотный принц. Копия своего отца. И Катя не выдержала, позвонила бывшей хозяйке. Телефон Эвелины Вячеславовны у Кати сохранился, и Лёнина бабушка его, к счастью, не поменяла.

Катя ей честно все рассказала и попросила немного денег. Эвелина Вячеславовна перевела Кате крупную сумму и велела вернуться в Москву. Встретила на вокзале, посадила в свою машину и куда-то повезла.

Едва взяв маленького Леню на руки, Эвелина Вячеславовна растаяла. Она-то сразу увидела, что это не ублюдок, а именно принц. Катя поняла, что ребенка заберет ее величество королева. И смирилась. Но Эвелина Вячеславовна была доброй, а главное, порядочной женщиной, несмотря на «королевский титул». Катю поселили с маленьким Леней в просторной квартире в центре.

Наняли сначала няню, хотя Катя прекрасно справилась бы и сама, но это не обсуждалось. Леня подрос, и появились преподаватели. Леню учили языкам и возили в манеж. Катя была при нем, как когда-то при его отце, служанкой. Она никогда не претендовала на большее.

Но когда Лёне исполнилось четырнадцать, Эвелина Вячеславовна сказала, что внук должен продолжить образование за границей. Катя смирилась тут же, она знала, что сын ей не принадлежит, как только увидела его на руках у бабушки.

Леня уехал, Кате же велено было перебраться в Бережки. Она сопротивлялась, но молча. Всячески оттягивала этот момент. Она знала, что ее голубоглазый бог счастливо женат, у него две дочери. Перед его женой Катя робела. Но ослушаться не посмела.

Месяца два ей удавалось прятаться. Она боялась, что бог ее вспомнит. Боялась и хотела этого. Ведь были же они вдвоем на небесах, всего один раз, но ведь были! Как можно такое забыть?!

Она смотрела в зеркало и прикидывала: сильно ли изменилась? Волосы уже были не рыжие, а каштановые, глаза погасли. Катя располнела, косметикой давно уже не пользовалась. Ей это было ни к чему, мужчины ее не интересовали. Совсем. Она словно утратила плоть после того памятного утра, когда парень с фотографии протянул к ней горячие руки. Катино тело он сжег, развеяв пепел над Москвой. Катя больше никого не хотела. И его тоже.

Разумеется, он ее не узнал. И не вспомнил. Жизнь потекла своим чередом. Катя большей частью пряталась в своей угловой комнате, куда никто не заходил. Уборку делала сама, сказала, что ей это не в тягость. Она невольно полюбила и Анастасию Сергеевну, его жену. И дочек. Эвелина Вячеславовна вовсе была на пьедестале, вне критики.

Леня был хорошим мальчиком, часто звонил. Эвелина Вячеславовна говорила, что внешне он необычайно похож на отца, но характер гораздо мягче. Нет в Лёне-младшем ожесточенности, бунтарства, тяги к необдуманным поступкам. Хотя в чем-то он, конечно, вылитый отец. Девушки сходили по младшему Петровскому с ума. Но он отдавал предпочтение учебе. Эвелина Вячеславовна боялась, что рано или поздно внук сорвется.

– Он ведь Сгорбыш, – сказала как-то она. – Стоит только посмотреть на эти губы. Ах, Паша, Паша. Никогда ты меня в покое не оставишь. Хотела бы забыть, да не получится.

Катя не поняла, но переспросить побоялась. Она старалась быть полезной тем, кого любила. Вязала им теплые шарфы, чтобы женщины не простудились. И с особым чувством вязала эти шарфы для своего бога. Она, единственная из женщин, обожала его бескорыстно, даже платоническая любовь была не тем чувством, которое Катя испытывала. Не любовь, нет. Благоговение. Она и на те фотографии смотрела без желания обладать. Звала его всегда Леонидом Андреевичем. На строгое замечание Эвелины Вячеславовны сказала:

– И не просите. Леня – это мой сын. А ваш – Леонид Андреевич.

Эвелина Вячеславовна опекала Катю. Прислуге делала замечание, если видела, что к Кате относятся не так, как к остальным Петровским. Регулярно переводила на Катину карту деньги на карманные расходы. Хотя какие могут быть расходы на всем готовом? После того как Лёнин дедушка уехал жить на Кипр, Эвелина Вячеславовна стала очень богатой женщиной. Она основала фонд, сыну сказала, что благотворительный. На самом деле это были деньги для ее внука.

– Ты его мать, и ты тоже имеешь на них право, – внушала она Кате.

А на что ей, спрашивается, деньги? Наряжаться? Для кого? СПА какие-то придумали, но это для Полины забава. Лошади Катю тоже не заинтересовали. Алла вон, молодец, учится. Ну а Анастасия Сергеевна – жена. Барыня. Должность у нее такая.

Эвелина Вячеславовна даже возила Катю за границу. Это был кошмар! Катя страсть как боялась летать, Лондон ее напугал, он был чужим и непонятным. Леня с бабушкой трещали по-английски, она же не понимала ни слова. Смотрела на сына и думала: чужой. Его королевское высочество. И девушки уже заглядываются.

«В монастырь, что ли, уйти? – с тоской думала она. – Так ведь не отпустят».

Она давно уже нашла там покой. В монастырских стенах, на службе, стоя на коленях со свечкой в дрожащей руке, потом во время исповеди или причащаясь. Тихий голос священника возвращал Катю к жизни. Прогонял ее страхи. И с некоторых пор Катя стала задумываться: а кому она столько лет так преданно служит? Богу ли? Но поступки его не назовешь хорошими. Даже свою семью он постепенно разрушает.

И Катя стала бояться, что, вернувшись в Москву, Леня попадет под влияние своего отца. Что-то будет? И как-то Леня поладит со своими единокровными сестрами? Она была против того, чтобы Леня сюда приезжал. Но Катю, как всегда, не спросили.

Зло надо остановить. И Катя молилась. Она верила в силу молитвы. Поэтому когда не случилось того, что должно было, Катя всю вину взяла на себя.

Она ведь знала, зачем Эвелина Вячеславовна собирает вечером всю семью и почему так срочно ее сын мчится в Бережки. Этого не должно было случиться. Неправильно это. Не по-людски.

– Катя!

– Я уже иду.

Она в последний раз истово коснулась лбом пола и встала с колен. Бог смотрел на нее с темной старой иконы с осуждением: что же ты, Катя?

Покоя больше не было.