Текст книги "Всё будет хорошо"

– Кажется, видел, – сказал официант осторожно, – один раз. Подождите, пожалуйста, я сейчас приглашу администратора. Может быть, она вам будет более полезна…

Банников не спеша потягивал кофеек. Сварили отменно. Симпатичное место – официанты в вышитых рубашках, девушки – в пестрых украинских юбках и белых кружевных топах, на груди – бусы в несколько рядов. Живописно, ничего не скажешь. У девчат на ногах красные сапожки – и как они только выдерживают в такую жару? Правда, голенища ажурные…

– Светлана Владимировна, администратор. – Майор не сразу заметил подошедшую женщину, увлекшись разглядыванием красотки подавальщицы. – Вы что-то хотели узнать?

– Майор Банников. – Он еще раз продемонстрировал удостоверение.

– Вы по поводу… – Она не сказала «убийства» – для этого была слишком хорошо вышколена. – По поводу прискорбного случая? Одну минуточку…

Она отошла на пару метров и достала мобильный телефон. «Шефу звонит», – догадался он. Быстро переговорив, Светлана Владимировна вернулась к нему.

– Олег Григорьевич просил отвечать на все вопросы. Еще бы он не просил! Как бы это расценили?

– Вы видели этого человека?

– Кажется, видела несколько раз. – Администратор мельком взглянула на спрашивающего, ожидая увидеть реакцию на свои слова и относительно этого строить дальше линию поведения. – А … что?

– Так кажется или видели? – жестко спросил майор.

– Видела.

– Он приезжал один? Или с Олегом Григорьевичем?

– Я не знаю, приезжал он один или нет, – с достоинством ответила администратор, – но сидели они за столиком вдвоем – с Олегом Григорьевичем.

– Сколько раз, не помните?

– Кажется, два раза. Может, три.

– Не знаете, о чем они разговаривали?

– Я вам сейчас пришлю девушку, которая их обслуживала, спросите у нее.

Администратор удалилась, неся свое черное платье как траурный флаг среди яркого великолепия «Подсолнухов». Почти сразу же к столику подошла та самая девушка с пышной грудью, на которую так засмотрелся майор.

– Я вас слушаю.

– Присаживайтесь. – Банников вежливо кивнул на стул рядом.

– Спасибо. – Красавица села.

– Вы видели этого человека? – На стол в который раз легла фотография.

– Был тут несколько раз.

– С Олегом Григорьевичем? Девушка кивнула.

– Как вас зовут? – Майор старался не смотреть на соблазнительные формы, придвинутые на такое опасное расстояние.

Девушка легко вздохнула, нитки крупных коралловых бус шевельнулись над кружевом.

– Оксана.

«Очень подходящее имя», – подумал Банников.

– А теперь вспоминайте, Оксаночка, о чем они говорили. Хотя бы отдельные слова, обрывки… Все, что запомнили.

Она наморщила гладкий лоб.

– Первый раз ни о чем не говорили, а может, замолчали, когда я подошла… Второй раз, второй раз… – Она густо покраснела, – тоже… ни о чем со мной… не говорили… То есть Олег Григорьевич ничего не говорил…

– Понятно, – закивал Банников, чтобы не смущать девушку.

– А вот третий… да – третий раз Олег Григорьевич был чем-то недоволен, очень громко тогда разговаривал, можно сказать, кричал… В ресторане почти никого не было. Я имею в виду тут, на улице. Дождь шел, так они, считай, одни здесь сидели. Олег Григорьевич сказал этому, который с усами: «Ты хоть думаешь, во что вляпался?» – а потом еще: «Я за тобой Шубу пришлю, приедешь ко мне, поговорим».

– А вы точно слышали?

– Точно слышала. Они меня не видели, спиной сидели. А потом увидели и замолчали. Этот, усатый, по-моему, очень расстроен был.

– А почему вы решили, что Шуба – это человек? Может, они о вещах говорили? Может, он ему какую-то шубу прислать хотел?

– Он очень конкретно сказал – Шубу пришлю. Как будто имел в виду человека.

– А когда это было, какого числа, вы случайно не помните?

– Какого числа… – Она задумалась. – Так сразу и не вспомнишь. Но я могу посмотреть, когда моя смена была.

– Давайте ваши координаты, – сказал майор. – Следователь вас вызовет.

– Зачем? – испугалась девушка.

– Чтобы зафиксировать показания.

– Ой, не нужно! – Она явно дорожила работой и опасалась, как бы чего не вышло.

– Оксаночка, Олег Григорьевич ведь сказал, чтобы вы отвечали на все вопросы, так что ничего не бойтесь.

– А это по поводу…

– Да, – перебил ее майор, – по поводу. Большое спасибо. Он одним глотком допил кофе и поднялся. Жаль, но больше здесь делать было нечего.

* * *

Нина проснулась от Димкиного вопля. Вскочила и не сразу поняла, где находится. Димка подпрыгивал на балконе и кричал:

– Море! Море!

И впрямь: там было море. Прекрасное в утреннем свете, лазорево-синее море, а наверху – такое же синее небо. Еще видны были горы, с точки зрения Нины, не менее привлекательные, но Димкой пока совершенно не замеченные. Все его внимание поглотило море.

– Иди сейчас же сюда, – схватила его Нина, выскакивая на балкон. – Ты чего так кричишь? Всех перебудишь!

– Будить уже некого. – Валентина Яковлевна стояла внизу и улыбалась. – Давайте спускайтесь вниз, сейчас будем завтракать.

– Завтракать, завтракать! – заскакал Димка. – И пойдем на море! Я хочу тех штук, что растут на улице!

За завтраком Нина не выдержала и спросила:

– Валентина Яковлевна, а как называется поселок? Или это город?

Валентина Яковлевна безмерно удивилась:

– Вы что, даже не знаете, где находитесь?

– На море, – рассудительно сказал Димка с набитым ртом, и все засмеялись.

– Да мы как-то не заметили, куда въехали, – оправдывалась Нина. – Темно уже было… когда Кирилл нас нашел, – закончила она не совсем связно.

– Это поселок. Партенит.

– Какое красивое название!

– Еще греческое. В переводе означает «Девичье». Я знаете, мало где бывала, но мне кажется, это самое красивое место на земле… Ладно, что я вам так его нахваливаю. – Она немного смутилась. – Конечно, каждый кулик свое болото хвалит… Ну, вы сами посмотрите. – Хозяйка дома принялась собирать со стола посуду.

Нина взялась ей помогать. Вдвоем они быстро все прибрали, и Нина тут же стала перемывать чашки-плошки. Почему-то она мгновенно почувствовала себя своей рядом с этой пожилой женщиной, так любящей свой поселок.

– Да бросьте вы, я помою, – отговаривала гостью хозяйка, тем не менее одобрительно поглядывая на Нину.

– Нет, так не годится. Вы завтрак приготовили, а я должна хотя бы посуду помыть.

– Да мне и так целый день делать нечего… – Валентина Яковлевна махнула рукой. – Сын пропадает на работе, а мне скучно. Хорошо, что теперь вы будете жить – хоть веселее будет.

– Валентина Яковлевна, – серьезно начала Нина. – Давайте мы с вами сразу договоримся об оплате. Кирилл вчера отказался говорить на эту тему, а так жить мы не будем.

– Ниночка. – Хозяйка, казалось, была сильно сконфужена. – Я вас очень прошу… Какие деньги! И вообще – как Кирилл сказал, так и будет.

– Ну как же… – растерялась Нина.

– Ой, ну как вам объяснить… Понимаете, мы уже сколько лет не держим курортников. Раньше, конечно, пускали – все ведь в Крыму этим живут. А с тех пор как Кирюша стал зарабатывать, дом новый построили, – и теперь он мне не разрешает. Не нужно, говорит, мама, отдыхай. Так я и отдыхаю. Скучное это занятие! – Она лукаво посмотрела на Нину.

– Нет, я так не могу… – Нина, расстроенная, опустила в мойку недомытую тарелку.

– Давайте так: считайте, вы к нам в гости приехали. – Валентина Яковлевна хитрила. Неприятную квартирантку она, конечно, немедленно бы выпроводила, но Нина с Димкой действительно сразу пришлись здесь ко двору. – А потом мы к вам приедем. Договорились?

– Правда, вы к нам в гости приедете? – Димка, уже перепачканный инжиром, который он так рвался попробовать, возник рядом.

– Конечно, приедем!

– У меня железная дорога есть и рыбки в аквариуме, – похвастался Димка. – Только мама не разрешила их с собой брать…

Ладно, она еще вернется к этому вопросу. Здесь было так хорошо – только страшно неудобно, что с них не хотят брать денег. «Потом по почте пришлю им перевод», – решила она. Да, действительно, так и нужно сделать. Она успокоилась.

– А на море как идти, Валентина Яковлевна?

– Сейчас я вам объясню. – Хозяйка надела очки и придвинула лист бумаги. – Вот наш дом. Сюда повернете и будет лестница, по ней и спуститесь… Нет, – вдруг решила она. – Все не так! У меня есть подруга, Рая. Она работает во «Фрунзенском». Там и пляж хороший, и парк. Я сейчас записку напишу. Она там сестра-хозяйка. Она вам сделает пропуск, и будете ходить туда.

* * *

– Вот! – Нина поставила на крыльцо два пакета, доверху набитые всякой снедью.

– Это что? – Валентина Яковлевна удивленно вскинула брови.

– Еда! – весело ответила Нина. – Это еда. Мы все будем ее есть.

– Понятно, – так же весело ответила ей мать Кирилла. – А теперь пойдемте со мной.

Они вошли на кухню, где на столе Нина тоже увидела пакеты.

– И это еда. У вас что-нибудь скоропортящееся есть?

– Да, – упавшим голосом сообщила Нина. – Колбаса. И рыба…

– Мороженое! – сообщил Димка свое мнение.

– Ну, мороженое мы как-нибудь спасем. – Кирилл вошел в кухню с взлохмаченными мокрыми волосами и полотенцем на плечах. – Придется срочно покупать второй холодильник! – Серые глаза его смеялись.

– Кирюша. – Валентина Яковлевна хмурилась, хотя ей тоже хотелось смеяться. – Вы с Ниночкой как-нибудь договоритесь, кто будет ходить в магазин. А то уже не знаю, куда что класть…

– В магазин буду ходить я. Потому что я сильнее, шире, выше и больше могу унести. И даже не унести, а увезти.

– Я тоже могу увезти. – Нина сердилась. – Не нужно иронизировать, Кирилл, но ни один человек не выдержит, если с ним, если с ним… – Она не могла подобрать нужного выражения, и он ей подсказал:

– Если с ним обращаться по-человечески?

Нина поперхнулась, отвела взгляд и, почувствовав, что слезы вот-вот брызнут, быстро пошла по лестнице наверх.

– Дим, пойдем-ка со мной картошку жарить, – позвала Валентина Яковлевна. – А ты иди, чучело. – Она кивнула сыну на лестницу. – Извинись перед ней…

* * *

– Не заперто. – Нина сидела на краю кровати и с отсутствующим видом смотрела на далекое сиреневое вечернее море.

– Можно? – Кирилл тихо вошел в комнату. – Простите меня…

– За что? За то, что навязалась на вашу голову?

– Я вас обидел. Вы так остро на все реагируете… У вас что-то случилось?

– Да нет, все в порядке.

Они вышли на балкон. Нина вздохнула:

– Как красиво… Как хорошо жить и все время видеть эту красоту.

– Ну, знаете, – усмехнулся Кирилл, – многие живут и не видят ничего. Вы спросите любого крымчанина, когда он в последний раз видел море? Разве что только те, кто в море ходит, – добавил он. – А все остальные просто его не замечают.

– А вы? – спросила Нина.

– Я – другое дело. – Он задумался, и его широкий лоб пошел складками. – Знаете, не могу отсюда уехать, и все. Давно уже свое дело в Симферополе, хотел туда перебраться, чтобы не мотаться каждый день туда-сюда – и не могу. Да и мама тоже… Лишить ее всего этого? – Он оперся большими руками о перила.

Море заволакивалось легкой дымкой. Небо было гиацинтового цвета. В саду робко тыркнула ранняя цикада.

– А кем вы работаете? – спросила Нина.

– Я – неинтересный человек. – Он снова сморщил лоб, вынул из кармана сигареты и закурил. – Сейчас я вам кресло притащу, – спохватился он, – а то вы стоите…

Он прошел по балкону, завернул за угол и вернулся с плетеным креслом.

– Возле моей двери два кресла, – объяснил он, – и столик. Давайте я вам с сыном их перенесу? Будете вечером морем любоваться. Или есть мороженое. Или играть в подкидного дурака.

– Димка не умеет играть в карты. А вообще, давайте, – согласилась Нина.

Они зашли за угол, и там действительно обнаружились еще кресло и столик.

– Вы берите столик, – скомандовал он, – а я кресло. Оно тяжелее.

– А вы как же будете? – поинтересовалась Нина. – Без кресел?

– Да завтра еще куплю! – легкомысленно сказал он.

– Ну нет, – Нина остановилась. – Несем все обратно!

– Я пошутил, пошутил. Простите. Я ими не пользуюсь.

– Извините, Кирилл. – Она все никак не могла успокоиться. – Мне не нравится, что вы тратите на нас деньги. Мы и так поселились здесь… даром. Знаете, человеку очень трудно в такой ситуации. Я не привыкла быть…

– Облагодетельствованной? – подсказал он и зло усмехнулся. – Что вы как маленькая, ей-богу! Вам не приходило в голову, что это, может быть, мне было нужно ваше общество?

– Именно мое?

– Может быть, именно ваше. Впрочем, вчера я был согласен на любое общество, но я рад, что оказались именно вы. А то бы напился в одиночестве, как свинья. Мама бы расстроилась. Ставьте сюда. Садитесь, посидим, покурим. Вы курите?

– Нет.

– А я покурю.

Нина сидела, ненавязчиво, исподтишка разглядывая его лицо, освещаемое в быстро сгущающихся сумерках огоньком сигареты. Лицо как лицо – решила она. Какое-то слишком простое, такое сразу и не запомнишь. Только подбородок, пожалуй, тяжеловат. Она хотела его спросить, что случилось вчера, но вдруг передумала. Зачем лезть в душу к незнакомому человеку?

– Так кем вы работаете? – еще раз спросила Нина, чтобы не молчать.

– Я специалист по промышленным холодильникам. Проект, установка, монтаж, обслуживание… Работы хватает. Человек-холодильник. – Он хмыкнул.

– Вы себя не любите? – Она повернулась к нему.

– Пожалуй, люблю. – Он задумался. – Да! Пожалуй, люблю. А вы? – Он с интересом повернулся к ней. – Вы себя любите?

– Честно говоря, я не знаю, – растерялась она. – Димку люблю больше жизни, а себя… Тоже, наверное, люблю.

– А мужа?

– У меня нет мужа. – Она подошла к ограждению балкона. – Он меня бросил. Три дня назад.

– Какое совпадение! – Он тоже встал и оперся широкой спиной о перила. – Вчера было как раз три года, как от меня ушла жена. Прямо мистика какая-то. Поэтому мы с вами и встретились! – Кирилл неожиданно развеселился. – Это надо отпраздновать! Жареная картошка, по-моему, как раз подойдет.

* * *

– Шумейко к Шубину каким краем лепится, как думаешь, Игореша? – Банников задумчиво вертел ручку.

– Да никаким! Крыша сейчас у всех есть. Но только не Шуба. Здесь твоя официантка ошиблась. Шубин такими делами не занимается. И Шумейко для Шубы кто – да никто! Как Олега Шумейко с Феликсом связать – вот вопрос. Чего они там вместе крутили? Может, подставили его? Молодой, зеленый… А байки, что тачку случайно на рынке купил, он может в другом месте рассказать. Конечно, по наводке купил. И в кабак этот ихний он с ним ездил, договаривался. И цену, скорее всего, дал настоящую, а эти рассказы про очень дешево он в налоговой пусть издает. Малым тиражом за свой счет. Только вот при чем тут Шубин, убей, понять не могу. Ну не вяжется сюда Шубин!

Банников пожал плечами:

– Я и сам, Игореша, в раздумьях больших. Что старший Шумейко с вором в законе Шубой связан не был – это тебе каждая собака скажет. Неконфликтный человек, крутил свои дела, богател потихоньку, ни с кем не ссорился, разве что с этим. – Он поморщился. – Шевчуком. Но тот – типичный невротик, больше языком болтает и за сердце хватается. Непохоже, чтобы он Шумейко заказал. Он бы скорее мышьяка в бассейн с рыбками насыпал. Да… Нормальный мужик был этот Шумейко. Никаких долгов, никаких расписок, ничего мы не нашли. К вдове никто за это время не приходил, никаких предъяв не выставлял. У меня все.

– Давай ты, Саня. – Капитан кивнул старшему лейтенанту Бухину.

Несмотря на внешность типичного спортсмена, было что-то в Саше Бухине неисправимо интеллигентское. Только фамилия подкачала. С фамилией у него были неприятности еще в школе. Чувствительного мальчика как только не называли одноклассники, извлекая из его неблагозвучной фамилии замечательные производные. И измученный сын физика и врача-отоларинголога направил свои стопы в секцию айкидо, где нашел нужную философскую подоплеку и занимался успешно все школьные и институтские годы. И сейчас он время от времени заглядывал в спортзал – поддержать форму, пообщаться со старыми друзьями, посмотреть на подрастающее поколение мальчишек в широких айкидошных штанах. Саша лелеял мысль, что когда-нибудь айкидо начнут преподавать в каждой школе. После выпускного у него была только одна дорога – в юридический институт, потому что идти на филологический, как того хотела мама, с фамилией Бухин было невозможно. Да и не видел он себя филологом, хотя книги читал запоем и даже стихи пытался писать. Способного серьезного студентика еще на практике приметили в Управлении по борьбе с организованной преступностью. Два года он успел проработать «на земле». Выезжал на бытовые поножовщины, ловил домушников, даже искал однажды пропавшую собаку. Но когда в их районе было совершено нашумевшее на весь город убийство, обставленное как сатанинское жертвоприношение, и Бухин практически в одиночку его раскрыл, ему присвоили очередное звание и перевели в Управление, то есть «подняли с земли». И старлей Бухин стал работать у подполковника Шатлыгина по прозвищу Бармалей. На его фамилию здесь никто не обращал внимания. В Управлении было полным полно других достопримечательностей и легенд. Имелись, в частности, два сотрудника с фамилиями Водка и Ковбаса, причем работали они в одном отделе и часто выступали в паре. Говорят, понятые всегда были от них в восторге. Так что Саша Бухин мог жить спокойно. «Старший лейтенант Бухин» звучало вполне пристойно. Ну, а «генерал Бухин» – уже почти как Рокоссовский. Саша надеялся дослужиться до генерала.

– Мне все-таки кажется, что с младшим Шумейко, с Олегом, не все так просто. – Кате очень хотелось высказаться, и поэтому Саша Бухин так и не успел доложиться. Впрочем, нового у него все равно ничего не было.

– Во-первых, – начала она, – Шумейко сильно нервничал, когда я спросила его о машине. До этого спокойно говорил, обстоятельно. Я уже собралась уходить и тут спросила про Нечаева.

– Хорошо психологию в институте учила, рыжая, – похвалил Лысенко.

– Да уж старалась. Так вот, все шло гладко, он даже заявил, что в этом деле два заинтересованных лица – он и Алла. Что Алла убить не могла, ей это было невыгодно. И что он тоже не убивал. Знаете, такой… – Она подыскивала нужное слово, щелкая в воздухе пальцами. – Возвышенный, интеллигентный молодой человек, бизнесмен новой волны. Только курил все время как паровоз. Ну, может, это у него фишка такая – не знаю. А потом, когда я спросила про Нечаева, он сильно задергался. То вспомнить Нечаева не мог, потом сказал, что запчасти ходил покупать, девушку свою зачем-то сюда приплел, которая его бросила. Говорил, что машину он якобы ей решил купить. В подарок. Может, жениться хотел… Действительно его девушка бросила – я проверила. Хорошенькая такая девушка, работала два года секретаршей в одном из их магазинов. Анжелика Малышева. Год назад уволилась.

– И он нашел другую секретаршу, – встрял Лысенко.

– А вот и нет, – ехидно парировала Катя. – Это она нашла другого бизнесмена.

– И что, – заинтересовался капитан, – успешно?

– Вполне. Собирается за него замуж. Компьютеры и оргтехника.

– Хорошо быть секретаршей, – мечтательно протянул Лысенко, – кругом крутые бизнесмены… За кого хочешь, за того и выходишь. Хочешь – сыр и колбаса. Хочешь – компьютеры и оргтехника. Машины дарят. Катерина, может, ты не туда пошла? У нас тут с женихами не густо. И девушкам машины не дарим. Стакан семечек, правда, можем купить. Ладно, так все-таки что будем делать с этим Олегом Шумейко? – перебил он сам себя. – Какие такие дела он имел с Нечаевым и все они с Шубой? Почему он сказал, что пришлет за Нечаевым Шубу? Это значит, что он имел к Шубину доступ, так? Но не самого же Шубу он грозился прислать? Значит, имел в виду людей этого самого Шубы? Может, он просто его элементарно пугнуть хотел, а?

Банников вздохнул. Ну что ж, как говорил Семен Семеныч Горбунков, «будем искать».

* * *

Олег напрасно звонил – то Лики не было дома, то она уехала на дачу, то «только что вышла». Через неделю он бросил бесплодные попытки дозвониться и подъехал утром к ее дому. «Подожду, когда она пойдет на работу», – думал он, ставя машину за углом. Но в половине девятого к подъезду подкатила маленькая зеленая «Шкода-фелиция», через минуту вышла Лика и села в машину. «Шкода» бодро взяла с места, развернулась под носом у Олега и уехала.

Догнал он шуструю машинку только возле Ликиной работы. Лика и какой-то парень вышли из нее и вошли в здание. Олег немного постоял, выкурил сигарету и уехал. Вечером он снова предпринял попытку дозвониться, и снова – «Лика только что вышла». Так. Она водит его за нос. И чего она хочет этим добиться? Ведь он же первый пришел к ней, не так ли? Не он ли предлагал ей все, что только возможно? Он готов был купить ей квартиру, любые красивые тряпки, какие она только бы пожелала, поездку в Париж, в конце концов! Она же предпочла ему какого-то там Сергея Кузнецова. Компьютерный гений, блин! А у самого жена и маленький сын. Олег навел справки о сопернике через знакомых, которых всегда можно найти, если захочешь… Вот каков оказывается ее выбор. Как-то он заехал посмотреть на строящийся магазин своего соперника. Место было хорошее. Центр города, куча институтов вокруг. Старое, облезлое, но еще крепкое двухэтажное здание снаружи уже совершенно преобразилось. Да и внутри, судя по всему, кипела работа. При соответствующей рекламе отбоя не будет от покупателей. Олег помрачнел. А Лике, наверное, просто нужно выскочить замуж, сидеть дома, нарожать кучу детей… А потом с ней двух слов не о чем будет сказать… Несмотря на все эти размышления, ему мучительно хотелось ее вернуть. Но как? Он чувствовал, что не в силах пойти и предложить ей замужество, после того как она таким недвусмысленным образом дала понять, что не нуждается в нем больше. Сергей Кузнецов! Этот Сергей Кузнецов застрял в его голове как в кость в горле. Он ненавидел его заурядное лицо, заурядную фамилию. То, как он подает руку Лике, выходящей из машины. То, как он улыбается. И он остро, до спазмов в горле, ненавидел Лику в такие моменты. Сука! Она еще приползет к нему на коленях, и тогда он будет решать, что с ней делать. В то же время он так же остро желал ее, как тогда, в кабинете заведующей, куда заманил ее хитростью. Нет, она должна прийти к нему сама и на его условиях. Но когда? Как? Олег Шумейко знал, что рано или поздно это случится.

* * *

Море пленило Димку с первого дня. Из воды его совершенно невозможно было вытащить, он сидел в ней часами. А после обеда он мирно засыпал, прикрытый от солнца полотенцем, под шелест волн. У него появились друзья. Они вместе строили из камней крепости, рыли бассейны возле линии прибоя. В этих бассейнах томились маленькие прозрачные медузы, какие-то бесцветные создания с кучей ножек-закорючек, раки-отшельники – милые животные, которыми изобиловало здешнее дно. И – о чудо! Однажды какой-то ныряльщик подарил им настоящего, большого краба. Краб был безумно интересный, с глазами-пенечками, с большими шипастыми клешнями, с постоянно двигающимся ртом. Димка рассматривал краба несколько часов кряду, угощая его остатками бутербродов. Хлеб краб есть не стал, а колбасой сильно заинтересовался: держал ее в одной клешне, а другой отщипывал микроскопические кусочки и отправлял в рот. Краб просидел в ямке до вечера, а потом, когда матери стали собирать своих чад, воспользовался суматохой и сбежал. Димка очень горевал, так как хотел забрать краба домой и поселить в аквариуме.

Он печалился до самого вечера, пока Валентина Яковлевна не отвлекла его какой-то книгой.

– Давайте сходим сегодня на набережную? Там есть неплохое кафе. Посидим, выпьем шампанского, – предложил Нине Кирилл.

– А что, сегодня какой-то праздник? – в шутку спросила она.

– Конечно. Сегодня неделя, как вы приехали, – сказал он не то весело, не то серьезно. Этого Нина так и не поняла. Но ей внезапно захотелось пойти с этим человеком, посидеть за столиком, посмотреть на закат. Послушать, как шепчутся волны внизу, накатывая друг за другом, – так было миллионы лет до них и будет еще столько же после того, как их не станет. Море и закат вечны. И эти горы, и сосны с красными стволами переживут много поколений. И представители каждого из этих поколений будут приходить на набережную, пить шампанское, слушать ночной разговор волн, смотреть на луну, может быть, целоваться.

Они действительно пили шампанское и смотрели на ночное море, потом танцевали под какую-то медленную музыку, и Нина чувствительной от моря и солнца кожей ощущала на себе его руки – обнимавшие ее бережно-бережно. Словно она обгорела и малейшее прикосновение должно причинять ей боль.

– Сто лет ни с кем не танцевал, – сказал он.

– Должно быть, вы не тем занимаетесь.

– Это точно. – Он отвел ее назад к столику и спросил: – Еще шампанского?

– О нет, меня и так можно брать голыми руками, – пошутила она и вдруг отвела взгляд.

Черт возьми! Как она могла так забыться? Неизвестно сколько ей осталось, скорее всего очень немного… – Черная тоска вдруг нахлынула, как осенний прибой – сокрушительно и неумолимо. А она пьет шампанское, танцует с этим непроницаемым человеком с такими бережными, надежными руками. Отвернувшись так, чтобы он не мог видеть ее лица, она сказала потухшим голосом:

– Пойдемте домой. Я замерзла.

– А я хотел предложить вам еще мороженого… – начал он и осекся. Почувствовал ее настроение. Быстро расплатился, снова бережно-бережно взял ее под руку, и они медленно пошли наверх. «Хорошо, что темно», – думала Нина. Слезы, которых она так и не смогла сдержать, катились из глаз, текли по щекам и бесшумно падали на футболку.

* * *

Вероника Валерьевна развила бурную деятельность. Лика отдала ей ключи от квартиры Сергея, чтобы она там прибралась, – поспешные сборы не обошлись без беспорядка, а мать сама вызвалась помочь:

– Давай ключики, Ликуся, я все приберу, разложу… Да и окна пора мыть. Вы приедете, а в доме чистота и порядок!

Лика для вида поупиралась, но мать настаивала:

– Тебе, в твоем положении – лазить по окнам? Вдруг голова, к примеру, закружится? Еще выпадешь! Боже упаси! Я все равно в отпуске.

Ни та, ни другая ни словом не поминали о Нине – как будто у Сергея никогда и не было жены.

Васька, пришедшая поливать цветы и кормить рыбок через два дня после отъезда Сергея и Лики, застала в квартире какую-то женщину в выгоревшем сарафане, с косынкой на голове, и мужчину в старых тренировочных штанах и шапке, сделанной из газеты. Мужчина и женщина дружно обдирали обои. В комнате, гулкой от того, что мебель была вынесена, мощно орал приемник.

– Нас не догонишь, нас не догонишь… – подпевала женщина, энергично обдирая железным шпателем симпатичные обои молочно-белого цвета. Васька, пораженная, остановилась в дверях. Эти обои они с Ниной дружно клеили и красили два года назад, а теперь неизвестно кто их обдирает!

– Извините… – начала Васька нерешительно, потом собралась с духом и перекричала радио: – Что вы здесь делаете?!

Пара дружно повернула головы и увидела в дверях девицу с огромным животом, в домашнем халате и шлепанцах. В руках у девицы была пластиковая красная лейка. Мужик нагнулся и прикрутил приемник.

– Извините, кто вы такие и что здесь делаете?

– А вы как сюда попали? – Женщина подошла к Ваське и убрала под косынку выбившуюся прядь волос. – Ах, это вы, Танечка? – внезапно разулыбалась она.

– Вероника… Валерьевна? – Татьяна тоже узнала женщину. Это была мать Лики – та, что приезжала помогать Сергею и Герке с документами. – А что вы делаете?

– Помогаем нашим молодым с ремонтом. – Мать Лики обвела взглядом разоренную спальню. – Пока они отдыхают.

Ах, вот как! Уже «наши молодые»!

– А вы здесь по какой надобности, Танечка?

– Пришла цветы полить, – буркнула Васька.

– Я уже все полила! – Мать Лики потихоньку оттесняла подругу этой самой неуступчивой Нины, которая не хотела выезжать из этой самой квартиры – прекрасной квартиры! Вероника Валерьевна только мечтать могла о такой квартире. И ее Ликуся будет в ней жить, чего бы это ни стоило! Эта мерзавка с чужим ребенком неизвестно от кого пусть поищет другого дурака, который будет их содержать! А здесь будет жить Лика и ее мальчик – непременно мальчик! Ее внук. И она будет приезжать с ним гулять, и нянчить его, и… – у Вероники Валерьевны были далеко идущие планы.

– А откуда у вас ключи?

– Мне Нина оставила. – Васька с вызовом смотрела на мать Лики.

– Хорошо, хорошо… То есть я хочу сказать, что цветы больше поливать не нужно. Я сама их поливаю. – Вероника Валерьевна протянула руку. – Давайте ключи мне, пусть будет две пары. А то вдруг, к примеру, Станислав Петрович приедет без меня и не сможет войти…

– Послушайте! – Васька была не готова дать нахалке отпор, но ключи держала крепко. – Я эти ключи взяла у Нины и Нине отдам.

Вероника Валерьевна улыбнулась Ваське иезуитской улыбкой.

– Хорошо-хорошо, Танечка! Какая вы… примерная подруга! Как там Герочка, справляется? Не нужно помочь? Если что, звоните, и я сразу примчусь. Всего хорошего! Не волнуйтесь… – Она вытеснила Ваську на лестничную площадку и захлопнула дверь прямо у нее перед носом.

Вернувшись в спальню, Вероника Валерьевна застала Станислава Петровича курящим на балконе.

– Это кто, Викусь? – спросил ее супруг, с наслаждением затянувшись сигаретой.

– Да так, соседка одна… Подружка того самого Геры, который работает с нашим Сережей.

– Подружка? – Станислав Петрович смачно сплюнул с балкона. – А беременная она от кого?

– Да от него же!

– Так чего они не женятся? Подружка… – осуждающе протянул Станислав Петрович. – В наше время такого разврата не было! А сейчас живут как попало! – Он снова сплюнул с балкона и решительно шагнул в комнату. – Давай соберем, что ли?

Вероника Валерьевна держала мешок, а Станислав Петрович заталкивал плачевные остатки недавнего ремонта. Набив два мешка и выбросив их на помойку, они переоделись, привели себя в порядок, выпили на кухне чая и отправились выбирать новые обои для спальни дочери.

Два дня назад Вероника Валерьевна по-хозяйски отперла дверь и боевым маршем обошла квартиру Кузнецовых.

– Ничего, ничего, – приговаривала она себе под нос, – все сложим, все приберем, окна вымоем… Ликуся приедет, а здесь – полный ажур!

То, что Нина с ребенком могут вернуться раньше ее дочери, ее совсем не волновало. Вот еще! Волноваться из-за всяких… Да кто ее сюда пустит, интриганку эту! Аккуратно и быстро сложив разбросанные вещи, она подмела, подтерла полы и стала смахивать пыль. Орудуя тряпкой, она нашла под детской игрушкой небольшую пачечку денег. «Да уж. – Пересчитав, она покачала головой. – Как можно? Бросать деньги где попало! А если б не я! Если б чужой человек?» Вероника Валерьевна неодобрительным взором обвела детскую: обои бесцветные, занавесочки такие же жалкие – какой-то застиранный ситчик… Мебель, правда, добротная, но могла бы быть и поярче… Да и спальня такая… голая. Неудивительно, что Ликусе тут неуютно! Обои белые, шторы белые, ковер на полу ничего из себя не представляет. Она бы все сделала по-другому, будь у нее деньги! Внезапно ее осенило: она сделает им подарок к свадьбе! Пока они ездят, они с мужем сделают им ремонт. «И Ликусе пойдет на пользу перемена обстановки, – радовалась Вероника Валерьевна, – девочка совсем извелась! Конечно, когда тут на каждом шагу…» Она быстро сошла вниз, в магазин, и купила десяток больших прочных пакетов. «И чтоб духу тут не было…» – невнятно шептала она себе под нос, поднимаясь обратно в квартиру.