Текст книги "Всё будет хорошо"

– Это на самом деле гораздо важнее, чем вы думаете, Олег. Такие вот несерьезные люди иногда очень опасны. Тем более, как вы выразились, с тараканами. Это очень нужная информация. Большое спасибо, до свиданья. – Катя закрыла блокнот и встала.

Он тоже поднялся, чтобы проводить ее к калитке.

– Кстати, а вы хорошо знаете Нечаева Владимира Ивановича?

– Нечаева, Нечаева… Боюсь, что не знаю.

– Вы у него машину покупали.

– Да, точно! Знаете, завтра похороны, и как-то не до машины…

– Я понимаю. Очень вам сочувствую. – Она снова уселась.

Он глупо стоял столбом, потом осторожно сел. Она безмятежно смотрела своими рыжими глазами. Не нужно было покупать эту дурацкую машину, но теперь уже ничего не изменишь.

– Я, собственно, ее случайно купил… Пошел за запчастями, а ее очень дешево продавали. А машина практически новая. И я купил для своей девушки – в подарок. А хозяина машины – я его мельком видел.

Интересно, он всем своим девушкам машины дарит или через одну?

– И что ваша девушка? Была рада?

Он помрачнел. Кой черт дергал его за язык?! Нужно было все продумать. Сначала сказал, что не знает Феликса, теперь приплел девушку! Если они захотят, то легко раскопают, что он хорошо был с ним знаком. И про его девушку тоже. Кому это нужно? У него брата убили, а эта рыжая докапывается о его девушке.

– Она меня бросила. – Он смотрел тяжелым взглядом, положив руки на стол и сцепив пальцы. – Выходит замуж за другого. Так что подарок я ей подарить не успел.

– Вот как? Извините.

– Ничего страшного. Уже пережил.

– А вас не смутило, что вы купили машину за треть настоящей цены?

– Я потому и купил, что очень дешево продавали, – буркнул Олег.

– Вот так. – Она глядела на него, не скрывая насмешки. – Значит, пошли за запчастями, а купили машину. Причем очень дешево, просто по цене запчастей. А продавец стоял и ждал целый день, пока вы придете. И никто у него не покупал. Хотя и очень дешево. А между прочим, на авторынке в тот день такой продавец зарегистрирован не был. Она брала его, что называется, «на понт». На базаре никто не регистрирует продавцов. Платят за место, и все. Но он не может точно знать. У них с братом никогда не было бизнеса на этом рынке, она проверяла.

– Хорошо. Нечаева не знали. Так и запишем. Машину купили на рынке случайно, по дешевке.

– Вы сами можете спросить этого Нечаева. – Он с вызовом посмотрел прямо в ее странные глаза.

– К сожалению, не можем. Нечаева убили. Сразу после того, как вы купили у него автомобиль. Очень вас попрошу, Олег, если вы еще что-нибудь вспомните: любую мелочь, все, что казалось вам подозрительным или настораживало, – очень прошу вас сразу нам сообщить. – Она так внезапно вернулась к прежней теме, что он некоторое время непонимающе глядел на нее. Потом кивнул:

– Да, конечно.

Он смотрел на нее уже без насмешки в глазах. Просто внимательно смотрел. Смотрел как на равного себе противника. Смотрел, как… как на мужчину. Это его удивило. Он больше не видел ни ее дешевые босоножки, ни дурацкие рыжие волосы, стянутые аптечной резинкой. Его интересовало, что она знает.

* * *

Они проехали буквально двести метров и свернули с трассы. Въехали на узкую улочку и стали спускаться какими-то зигзагами все ниже и ниже. Нина потеряла счет поворотам и только боялась упустить из виду серебристый «Опель». Наконец после очередного поворота в какой-то проулок машина остановилась у дома, почти невидимого из-за огромных инжировых деревьев, свешивающих ветки через забор прямо на улицу. Водитель вышел из машины и открыл ворота.

– Заезжайте! – скомандовал он Нине.

– Ну, путешественник, пошли, что ли. – Незнакомец подал руку Димке, таращившемуся на опадающий синий и белый инжир.

– Пошли! – Димка вцепился в ладонь и спросил: – А это едят?

Нина нерешительно пошла вперед по вымощенной камнем дорожке, вдыхая запахи вечернего сада и близкого моря. Откуда-то вышла старая толстая собака, маленькая, приземистая, совершенно неопределенного от старости цвета.

– Свои, Альма, свои, – сказал ей их провожатый.

Но собака, очевидно, и не собиралась рычать или лаять, только махала хвостом и тихо семенила позади них. Нина тут же вспомнила несчастную бело-рыжую псину, оставшуюся лежать на трассе, и чувство вины снова захлестнуло ее. Она чуть отстала и оглянулась. Альма улеглась на дорожке и больше не обращала на них никакого внимания.

– Мама, встречай гостей! – закричал незнакомец, подходя к дому.

Дом был большой, в два этажа, очевидно недавно выстроенный. По первому этажу шла широкая веранда, а по второму, над верандой, – дом опоясывал огромный балкон. На балконе показалась небольшого роста женщина.

– Сейчас иду! – ответила она.

Они прошли на веранду и остановились. С лестницы спустилась та самая пожилая женщина, что смотрела на них с балкона, и представилась:

– Валентина Яковлевна. Можно тетя Валя.

– Дима. – Димка протянул свою маленькую ладошку. Женщина очень серьезно взяла ее в свою и слегка пожала.

– Нина.

– А я Кирилл.

Мать удивленно оглянулась на сына.

– Ты что, до сих пор не сказал, как тебя зовут?

– Так получилось, – шутливо пожал он плечами, – времени не было. Я сейчас перенесу ваши вещи, а вы располагайтесь.

– Нет-нет! Я пойду с вами. Вы один не разберетесь.

– А мы с Димочкой на стол накроем. – Валентина Яковлевна подмигнула Димке. – Правда, Дима?

Когда они поужинали, на второй этаж Димку пришлось нести на руках. Выпив по настоянию хозяйки теплого молока с медом, он заснул буквально за столом.

– Давайте я сначала его отнесу, а потом перенесем ваши вещи. – Кирилл перехватил у Нины из рук тяжелого ото сна Димку.

Комната была просторная и прохладная. Две кровати стояли рядом, заправленные чистым бельем. Хорошая мебель из светлой сосны, стильные светильники, мягкий ковер на полу. Еще одна дверь вела куда-то, и вторая, стеклянная, изящная, которую называют еще «французским окном», выходила на тот самый огромный балкон.

Мужчина подошел к двери, щелкнул выключателем.

– Здесь ванная. Полотенца чистые.

Она заглянула. Все так же, как в спальне, – красиво, просто, уютно. Интересно, хватит у нее денег заплатить за это жилье?

– Кирилл… – Она замялась. – Давайте сразу с вами договоримся о цене… Может быть, она меня не устроит. Я, знаете ли, не богата, – с иронией закончила Нина.

Он засмеялся и ответил:

– Я это заметил, – и добавил: – Я тоже пока не богат. Так что о деньгах мы с вами разговаривать не будем. Ввиду полного отсутствия у обоих опыта.

Еще раз улыбнулся и быстро вышел.

* * *

Вероника Валерьевна сидела у них уже третий час и болтала все об одном и том же. Черт его дернул сказать ей про путевки. Она немедленно примчалась с советами, кефиром, какими-то витаминами. Пришлось пригласить ее ужинать, и весь задуманный им сюрприз – ужин при свечах – полетел в тартарары. Глупо было зажигать темно-синие свечи, которые он купил. Они просто поели, безо всякой романтики, причем Вероника Валерьевна говорила с набитым ртом не умолкая. Сергей демонстративно зевнул.

– Ухожу, ухожу. – Будущая теща суетливо засобиралась. – Вам спать пора, Сереженька устал на работе. Ты тоже, лапулечка, я смотрю, устала. Такая бледненькая сегодня…

Да, допекла она его. И как только Ликин отец с ней живет? Может, она дома меньше говорит? Проводив гостью, он прошел в кухню. Лика составляла в мойку грязную посуду.

– Вот. – Он выложил на стол билеты, проспекты. – Послезавтра едем. Турция, Анталия. Я посоветовался, сказали, что Египет для тебя сейчас жарковат.

Потом он задумчиво, тихо лежал в кровати, а когда Лика пробовала с ним заговаривать о поездке, отвечал невпопад. Она не обиделась и взяла с тумбочки журнал. «Устал, действительно, – подумала она. – Бегал в турагентство, цветы мне купил…» Она наконец вырвется отсюда хоть на неделю. Волна благодарности захлестнула ее.

– Сереженька!

Но он уже спал. Немного разочарованная, она погасила свет и легла, поудобнее устраиваясь на подушке. Но сон не шел. Полежав минут пятнадцать с закрытыми глазами, она встала и отправилась в кухню. Поставила чайник, решив выпить на ночь чаю с медом. «Очень полезно в твоем положении», – вспомнились ей слова матери. Да уж, положение… Она вздохнула. Она гнала от себя воспоминания о последней встрече с Олегом, самой последней, о которой она запретила себе думать; но эти мысли все возвращались и возвращались.

Они встретились случайно, возле того самого магазина, из которого Лика ушла больше года назад. Она шла мимо, а Олег, видимо, заезжал сюда по делам. Он окликнул ее.

– Привет!

Она деланно равнодушно на него посмотрела, хотя сердце прыгнуло и застучало – как он стоит, поигрывая ключами от машины, такой же, как всегда – красивый, модно и дорого одетый. Она вспомнила, как три года назад они познакомились буквально в двух шагах от этого места. Он казался ей тогда прекрасным принцем. Что ж, три года – большой срок. И он не прекрасный принц, и она уже не та восторженная девочка.

– Ну, я пойду.

– Так быстро? Как дела, замуж не вышла еще?

Ее поразило, какими жадными глазами он смотрел на нее, особенно на правую руку, лежавшую поверх сумочки. «Обручальное кольцо ищет», – догадалась она.

– Слушай, тут тебя зачем-то Лидия хотела видеть…

– Зачем? – удивилась она.

– Сам не знаю… Мы только что с ней говорили, и она сказала, что ей срочно нужно с тобой поговорить. Может, зайдешь?

– А она разве еще на работе?

– Ну, не одна ты засиживаешься. Или задолжала ей чего-нибудь?

– Ничего я вам не задолжала. – Она намерено подчеркнула слово вам. – Ну что ж. – Она передернула плечами. – Давай зайдем.

– О’кей.

Когда они вошли в магазин, Олег открыл двери кабинета Лидии Андреевны своим ключом, и это ее удивило – у него раньше не было ключей. Или, может быть, она не все знала? Галантно пропустил ее вперед, и она села на диван в приемной. Оказывается, здесь ничего не изменилось. Только под письменным столом уже не стоят ее аккуратные сменные туфли, а примостились разношенные шлепанцы. Она не заметила, как Олег повернул ключ с внутренней стороны.

– А Лидия Андреевна где? – рассеянно поинтересовалась она.

– Сейчас придет. А что, ты куда-то торопишься? – Голос у него был такой странный, что она оторвалась от созерцания увядших гладиолусов в вазе.

– Тороплюсь.

– Не торопись. – Одним движением он развернул ее к себе и впился в ее губы. Она поймала себя на том, что отвечает на его поцелуй, опомнилась и оттолкнула его. Он тяжело дышал.

– Лика…

– Я ухожу.

Она повернула ручку, но дверь не поддалась. Лика поняла, что Олег ее запер. Но это ее не насторожило, а просто разозлило.

– Сейчас же открой дверь и выпусти меня отсюда!

– Давай сначала поговорим…

– Мы уже много раз говорили, ты не находишь? – отчеканила она с отчетливой издевкой, глядя ему прямо в глаза.

Не нужно ей было разговаривать с ним в таком тоне. Не нужно было так смотреть.

– Сядь! – Он схватил ее за руку и толкнул на диван.

– Если ты меня сейчас не отпустишь, я буду кричать!

– Кричи, дорогая, все равно никто не услышит. Теперь он разговаривал с ней так, как считал нужным. Как хозяин положения. И вообще, как хозяин. Да, конечно, он здесь хозяин, как же она забыла! Он хозяин, а она секретарша. Она должна знать свое место. Его голос, его поза, его склонившееся над ней лицо – все красноречиво говорило об этом. Даже если она завопит сейчас изо всех сил – в этом коридоре администрации давно уже никого нет. А в торговом зале, где круглосуточно крутили музыку, подавно никто ничего не услышит. Да и охранники, конечно, не захотят потерять место, связываясь с братом хозяина. Черт возьми, зачем она пошла с ним сюда? Как она могла попасться в такую ловушку?!

– Не хочешь говорить – не надо. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому…

Она молча отбивалась, но он навалился всем телом, прижимая ее к дивану. «На руках синяки останутся, – как-то вскользь, как не о себе, подумала она, – Сергей обязательно спросит…» Как в дурном сне, как со стороны она видела себя в растерзанной блузке и Олега, который с остервенением стаскивал с нее юбку. Она закрыла глаза. Кричать, сопротивляться бесполезно. Пусть этот подонок делает свое дело, она переживет. Она беззвучно заплакала, и слезы скатывались почему-то в уши, в ушах было щекотно, и холодно, и противно. Она пыталась сосредоточиться на этом ощущении, а не на том, что сейчас происходит. Наконец все закончилось. Он молча застегивал брюки, а она все так же лежала на диване, неподвижно, словно сломанная кукла. Он встал на колени и виновато поцеловал ее в мокрую щеку.

– Прости, зайка… Я сделал тебе больно? Ну, прости. Я не хотел… Я так соскучился…

Она молча уворачивалась от его поцелуев и вдруг раскрыла глаза. В них полыхала такая ненависть, что он попятился.

– Лика…

Она непослушными руками застегивала блузку, надевала юбку… Потом достала пудреницу и посмотрелась в зеркало. От глаз к ушам шли размытые черные полосы, помада размазалась. «Авангардный макияж», как сказал бы этот придурок Герка.

– Принеси мне воды!

– Лика…

– Не подходи ко мне!

Он прошел в кабинет и вынес оттуда графин. Она намочила платок и протерла лицо.

– Давай я отвезу тебя домой.

– Не подходи ко мне! Не подходи, не подходи, не подходи ко мне!!!

Это была уже истерика. Тщетно он совал ей стакан – она не могла пить и только мотала головой. Блузка была уже вся мокрая. В конце концов он крепко обнял ее руками и прижал к себе, как маленького ребенка. Она вырывалась, сначала сильно, потом все слабее и слабее, и наконец затихла. Лишь редко и прерывисто всхлипывала.

– Ну, прости, прости меня! Я так давно тебя не видел, я скучал, я злился. Я ревновал тебя, черт возьми!

Он еще говорил ей какие-то ласковые слова, пытаясь оправдаться. Она слушала его, ожидая, что он сейчас скажет главное, то главное, ради которого она могла простить ему все что угодно, простить даже то, что сейчас произошло. Но он не сказал.

– Сейчас приведешь себя в порядок, переоденешься и поедем куда-нибудь.

Куда он собирается с ней ехать? Что праздновать? То, что сейчас произошло?

– Я никуда не поеду, – сказала она холодно.

– Ну, не дуйся. Нам же нужно отметить?

– Что отметить? То, что ты меня изнасиловал?

– Ну, я же извинился, котенок…

Как просто! Он же извинился! Хорошо, пусть эта мразь довезет ее до дому – не идти же по улице в таком виде!

– Отвези меня домой.

– Сейчас. Сейчас поедем. Все будет так, как ты захочешь…

Она тихо открыла дверь своим ключом. Матери, к счастью, не было. Отец смотрел телевизор в дальней комнате, и она незаметно прошмыгнула к себе. Сбросила юбку, блузку, белье, и все это комом затолкала в пакет. Пошла в ванную и стала под душ. И здесь, под горячими струями воды, она снова заплакала – но не так, как там, в кабинете, а горько, отчаянно. Когда она накинула халат и выглянула в окно – черный джип стоял внизу. Олег сидел на скамеечке, курил и неторопливо стряхивал пепел. Злость снова подкатила комом к горлу. «Ждет. Свинья, свинья! Что, все сначала? Не хочу, не хочу…» Она заметалась по комнате – надела джинсы, футболку, сверху накинула кофточку – вечер был теплый, но ее знобило. Неслышно захлопнула дверь и поднялась на пятый этаж. Там жила ее одноклассница. «Хоть бы Юлька была дома», – думала она, нажимая на кнопку звонка. Наконец дверь распахнулась. Юля стояла в проеме, укачивая на руках трехмесячного сына.

– А… это ты. Заходи. Не заснет никак, – пожаловалась она, кивая на орущий сверток.

– Можно, я у тебя посижу?

– С предками поцапалась? – Юля оценивающе глянула на Ликины красные глаза и припухшие губы. – Мы тоже постоянно грыземся. Валерку еще черт где-то носит. Пошел за памперсами и пропал. Не иначе сидит у кого-то из дружков, пиво хлещет…

Она нашла в Лике благодарного слушателя и принялась рассказывать, что у Максима постоянно болит животик, Валерка мало зарабатывает и пропадает вечерами вместо того, чтобы помогать ей нянчить ребенка. Мать ворчит, что она неправильно все делает – в их время обходились и без памперсов, и без дорогого детского питания, кормили грудью, а дети вырастали крепче…

– Ну нет у меня молока, – жаловалась Юлька. – Пропало! Было, было и пропало. Почем я знаю, чего оно пропало…

* * *

– Извините, Лика дома?

Станислав Петрович, которого оторвали от футбольного матча, с удивлением взирал на молодого человека, спрашивающего дочь.

– Лика? Не знаю, сейчас посмотрю.

Он прошел по всей квартире, заглянул в Ликину комнату. Дочери не было. Олег терпеливо ждал.

– Нет ее. – Он уже хотел попрощаться, но молодой человек придержал дверь рукой.

– Еще раз извините, но она мне очень срочно нужна. Я с ее работы, – вдохновенно соврал он. «Я ее уговорю. Еще раз извинюсь, в конце концов».

– Ну, может, в ванной. – Станиславу Петровичу до смерти хотелось вернуться к телевизору. – Да вы проходите, – пригласил он Олега, по пути заглядывая в ванную и снова в комнату дочери. – Точно нет, – определил он. – Да вы подождите, она вот-вот придет.

Гость осторожно уселся на край кресла и исподтишка стал разглядывать обстановку, в которой живет Лика. Да, более чем скромно, ничего не скажешь. Его в очередной раз удивило, что она не захотела переехать отсюда. Аляповатые обои, цветастые шторы, синтетический палас на полу. Сервант с хрусталем и фотографией Лики в школьной форме. «Она и тогда хорошенькая была», – с удовлетворением отметил он. Только телевизор был новый, и сейчас по нему передавали какой-то идиотский футбол. Олег никогда не любил футбол, в отличие от своего брата, который также вот просиживал редкие свободные вечера у телевизора.

– Г-о-о-л!!! – взорвался комментатор и завопил скороговоркой, на какой минуте и кто забил.

– Гол! – Повернулся к нему возбужденный Ликин отец. – Видели? Видели?

– Видел, – вяло согласился Олег. – Знаете, я, наверное, пойду. Я ей перезвоню лучше.

– Как хотите, – равнодушно согласился хозяин. Он расслабился, и ему хотелось выпить пива, а бутылка в холодильнике была всего одна.

Олег спустился вниз. Как же он мог ее пропустить? Они не могли разминуться. Он посидел еще минут десять, потом завел мотор и поехал домой.

Валерка наконец принес памперсы, и, пока Юля в коридоре попрекала мужа, Лика снова выглянула в окно. Машины не было. «Уехал», – с облегчением подумала она.

– Юль, я пойду. – Она протиснулась мимо ссорящейся пары. – Спасибо тебе.

– Ты заходи, если что. – Соседка махнула рукой.

* * *

На следующий день на работе Сережа закрыл кабинет и привычным уже жестом привлек ее на диван. Закрыв глаза, она принимала его поцелуи. Больше всего ей хотелось сейчас вскочить с этого проклятого дивана, похожего на диван, к которому ее вчера прижимал Олег. Диван, конечно, не был ни в чем виноват – он был похож на все диваны разом.

– С тобой все в порядке? – Сергей отстранился. – Ничего не случилось? Я тебя не обидел?

– Все в порядке, Сереженька. – Она взъерошила ему волосы. – Просто голова болит.

– Ну, так мы сейчас ее полечим… – со смешком прошептал Сергей и вновь приник к ней с поцелуями.

«В конце концов, он-то в чем виноват?» – Лика закрыла глаза и обреченно откинулась на спинку. Через две недели она обнаружила, что беременна. Поначалу она никак не связывала это с актом насилия, произошедшим с ней. Это просто не мог быть ребенок Олега! Они с Сергеем уже два месяца занимались любовью, ничего не делая для предотвращения беременности. Лика была уверена, что ребенок – Сергея. Но она еще не решила, как ей быть с этой неожиданной беременностью – то ли говорить Сергею, то ли пока подождать. Она не планировала забеременеть так скоро – но раз получилось… Почему бы не попробовать? Пока она решала и думала, ее начало непереносимо тошнить по утрам, и догадливая Вероника Валерьевна тут же смекнула, в чем дело. Она вытащила из дочери, что ребенок – от Сергея Кузнецова. Вероника Валерьевна очень хотела, чтобы дочь, как пишут в старых романах, «сделала хорошую партию». Раз уж не пришлось ее Ликусе стать актрисой, так не всю жизнь ей сидеть в секретарской! Сергей Кузнецов был именно «хорошей партией».

А позавчера Лика встречалась с девушкой из милиции. Смешная такая девушка, рыженькая. Совсем не умеет одеваться. Лика никогда бы не подумала, что она работает в милиции. Оказывается, у Олега убили брата. Ее бывшего босса, который часто приезжал в их магазин. Лике на мгновение стало жалко толстую Аллу, и троих детей Юрия Григорьевича тоже было жаль. Девушка спрашивала что-то о машине, которую, оказывается, Олег хотел ей подарить. Когда рыжая младший лейтенант ушла, Лике на мгновение стало страшно: а вдруг это Олег убил брата? «Идиотка», – обругала она себя.

Сейчас, вспоминая все это, сидя поздно вечером в притихшем доме, она достала Сережины сигареты и закурила. Она не позволяла себе курить с тех пор, как забеременела. «Этого не может быть, – думала она, пораженная мыслью, что ребенок может быть от Олега. – Этого не может быть! Это было бы… несправедливо! Нет, этого не может быть», – решила она окончательно. Сергей не должен знать, что она курила – она почистила зубы и пошла спать. Но уснуть не могла. Раз пришедшая мысль возникала снова и снова. Лика в который раз вернулась на кухню, открыла шкафчик и достала бутылку коньяка. Налила полстакана и залпом выпила. Коньяк обжег горло, на глазах выступили слезы. Чувствуя, как кружится голова, она приказала себе: «А теперь не думай! Не думай, не думай об этом…»

* * *

– И все-таки, господин Шевчук, вы угрожали Юрию Григорьевичу Шумейко?

Господин Шевчук метался по кабинету, как тигр по тесной клетке. Владелец оздоровительного центра отличался нездоровой полнотой и к тому же страдал одышкой.

– Кто ему угрожал, кому он нужен! – вскричал он и наконец уселся за свой стол.

Банников, у которого от этого хождения уже мельтешило в глазах, облегченно вздохнул.

Господин Шевчук взъерошил на голове остатки волос и воззвал к майору:

– Нет, вы сами, сами посмотрите, что творится!

– А что такое? – Майор посмотрел в окно, куда указывал перст господина Шевчука.

– Видите, видите? – Владелец центра «Стрела» вскочил, и Банников испугался, что тот опять забегает. Но Шевчук плюхнулся обратно.

– Видите?! – горестно возопил он.

– А что такое? – Майор снова выглянул в окно, не замечая никакого криминала. Из припарковавшейся машины вышла пара, и женщина направилась ко входу в оздоровительный центр. Мужчина же уверенно повернул к ресторану «Подсолнухи», видному из этого окна как на ладони.

– Видите? – Шевчука, вероятно, заклинило. – Видите? – еще раз зловещим шепотом просипел он и мелодраматически закрыл глаза.

Пока он сидел в позе оскорбленного достоинства, из центра выпорхнула стайка щебечущих девиц и направилась все к тем же злосчастным «Подсолнухам». «Его того и гляди кондратий хватит», – струхнул майор. Банников встал и широкой спиной загородил окно.

– Это еще не повод, чтобы убивать человека.

– Я вас умоляю! – Шевчук открыл глаза и прищурился на майора. – Кому он нужен! Человек! О! Человек! – Он фыркнул. – Я вам скажу: это был такой человек! Хитрый, скользкий!

– Это потому, что он не захотел продать вам ресторан?

– Захотел – не захотел… Дело в принципе! Вы видите, что творится! По справедливости, это мои клиенты. И они должны ходить в мое заведение.

– Так откройте свой ресторан, – посоветовал майор.

– Где? – Господин Шевчук тяжело задышал и стал лилового цвета. – У меня все здесь! Все, все здесь! Мне нужен ресторан прямо вот здесь, понимаете? Я первый об этом подумал, я! Я давал ему хорошие деньги, он не согласился. Упрямый, несговорчивый, неприятный человек!

– Может, его брат сговорчивее? Он, кажется, наследник покойного Юрия Григорьевича? Может быть, стоит поговорить с ним?

Шевчук немного успокоился и пожевал губами.

– Я говорил с ним. Я думал, он может повлиять на брата. Я предлагал ему даже неплохие комиссионные с этой сделки. Но вы плохо знаете эту семейку. – Он закатил глаза. – Яблоко от яблоньки… и так далее. Вы знаете, что он мне сказал, этот молодой человек? У этих молодых людей гонору больше, чем мозгов. Он мне сказал, что легче их убить, чем купить у них ресторан. Вот что он мне сказал!

– У нас другие сведения. – Майор посмотрел на покрывшегося пятнами владельца «Стрелы». – Мы совершенно точно знаем, что вы ему угрожали, требовали платить проценты и так далее.

– Я, может быть, немного неуравновешен. – Господин Шевчук достал платок и промокнул взмокший лоб. – И не всегда контролирую то, что говорю… А что, у вас есть свидетели, – закричал он, срываясь на фальцет, – что этот негодяй платил мне проценты?! Или что я их у него брал?!

– Да вы успокойтесь. – Банников слегка попятился. – Может быть, вы, Эдуард э-э…

– Самойлович, – подсказал Шевчук.

– Может быть, вы, Эдуард Самойлович, поможете нам, вспомните, не было ли у покойного Шумейко врагов, недоброжелателей? Вы ведь, так сказать, вращаетесь в одном кругу…

– Я его самый большой недоброжелатель. – Господин Шевчук скорбно поджал губы и затряс тремя подбородками. – Я не враг, конечно, и врагу бы не пожелал такой смерти, но… недоброжелатель! Это точно. У вас, конечно, правильные сведения. Только я его не убивал. Не пачкал, так сказать, руки. У меня достаточно денег, чтобы купить эту его общепитовскую помойку. Курочки! Подсолнухи! Карпы! Чепуха собачья! В мой прекрасный коктейль-бар не ходят, а туда – жрать жареное сало ходят! В нашем городе не ценят ничего изысканного. Но ничего – на днях я открываю у себя суши-бар.

– Это вместо коктейль-бара? – уточил Банников.

– Да! И тогда посмотрим! Кто! Кого!

– А может быть, все-таки лучше что-нибудь э… более традиционное? – Майор наблюдал, как господин Шевчук медленно возвращается в нормальное состояние. – Может быть, не надо… ничего сушеного? Особенно в такую жару?

– Суши – это японская кухня, – надувшись как индюк, объяснил безграмотному милиционеру собеседник. – Это изысканно. Это модно.

Курочки, карпы… это интересно. Он что, ходил в ресторан конкурента? Это вряд ли. На подоконнике, полуприкрытый шторой, лежал большой полевой бинокль. «Так вот оно что, – усмехнулся про себя майор, – он за ними наблюдает! Так, того и гляди, крыша съедет».

– Скажите, Эдуард Самойлович, вы случайно не видели этого человека? – Майор вынул из папки и положил на стол фотографию Феликса-Нечаева.

– Этого усатого? Как же, видел! В этом притоне. – Шевчук кивнул в сторону ресторана. – Приезжал пару раз с братом покойника нашего дорогого. С Олегом, – уточнил господин Шевчук. – Типичный бандит! – Он двинул по столу фотографию Нечаева с брезгливым выражением лица. – Они все бандиты!

– Это точно был он? – Майор переместил фотографию обратно. – Вы посмотрите, посмотрите как следует.

«Этак он и Папу Римского признает бандитом и скажет, что тот ходил в ресторан конкурента», – подумал Банников.

– Точно, точно! Этого усатого ни с кем не спутаешь! Продувная рожа!

«Недалеко от истины», – решил майор и достал фото фигурантов, проходящих по другим делам.

– А вот этих, посмотрите, не встречали?

Шевчук долго рассматривал фотографии, вертел так и этак, потом со вздохом сожаления признался:

– Нет, не встречал. Бандиты! А вот этого видел несколько раз. – Он вернулся к фото Нечаева и постучал по нему толстым пальцем. – И все с нашим дорогим братцем!

– Случайно не вспомните, он на машине приезжал или его привозил, может быть, Олег Григорьевич?

– Почему же не вспомню! – Шевчук полез в стол. – У меня записано. – Он извлек на свет божий толстую тетрадь. – На всякий случай… мало ли… – бормотал он, листая свой гроссбух. – Вот! – радостно сообщил он. – Нашел! Приезжал на машине «Ниссан-премьера» номерной знак… А тот на своей бандитской колымаге, – добавил он, и Банников понял, что господин Шевчук имел в виду джип Олега Шумейко.

– Почему же на бандитской? – удовлетворенно спросил он. Глаза его блестели. Несомненно, разговор доставлял ему все больше и больше удовольствия.

– Все бандиты на таких ездят, – неприязненно сообщил Эдуард Самойлович.

– Почему сразу бандиты? А честные люди как же? Вот я, например, тоже не отказался бы от такой машины.

Господин Шевчук смерил его взглядом, в котором ясно читалось, что милиционер и есть самый первый бандит. Хуже только налоговая инспекция.

– Спасибо вам большое, Эдуард Самойлович, вы нам очень помогли. Следователь вас вызовет, чтобы, так сказать, запротоколировать ваши показания…Тетрадочку вашу вы уж берегите – бесценные для нас сведения. И пожалуйста, если вам что-нибудь станет известно… – Майор положил на стол визитку. – Вот мои координаты. Обязательно нам позвоните.

– Обязательно. Обязательно. Это возмутительно. – Наконец господин Шевчук осознал происходящее. – Честных бизнесменов отстреливают, извините, как бешеных собак! Обязательно! – Он провожал майора до дверей.

– И мой вам совет, – обернувшись, не удержался Банников, – пожалейте себя, Эдуард Самойлович. Смените кабинет. Не смотрите вы в это окно!

* * *

Не глядя, какое впечатление произвели на бедного, измученного хроническим стрессом владельца «Стрелы» его слова, Банников быстро сбежал по лестнице и вышел на улицу. До «Подсолнухов» было рукой подать. «А не зайти ли мне выпить чашечку кофе? – подумал майор. – Надеюсь, господин Шевчук на меня не обидится».

Во дворе «Подсолнухов», за кованым ажурным забором, действительно росли подсолнухи, мальвы и другие яркие цветы и ходила пестрая стайка кур, возглавляемая роскошным петухом. Посреди двора бил фонтан, где плавали цветные японские карпы, долженствующие, по-видимому, олицетворять родных украинских карасей. Уютные столики, стулья с соломенными плетеными сиденьями были скорее французские, чем украинские, но прекрасно вписывались в интерьер. Впрочем, непросвещенный в вопросах дизайна майор все равно этого не знал, но видел только, что дворик донельзя уютный, располагающий к отдыху. Почти все столики были заняты, но он все-таки нашел свободный в тени старого дерева, которое строители благоразумно обошли, и блаженно вытянул ноги. Тут же подошедший официант положил перед ним кожаную папку.

– Чашечку кофе, пожалуйста, – сказал Банников, не раскрывая меню.

– Эспрессо, капуччино? – уточнил официант.

– Крепкий, со сливками и сахаром.

Официант удалился, и майор полюбопытствовал. Цены вполне пристойные – обнаружил он с некоторым удивлением. Теперь понятно, почему посетители «Стрелы» предпочитают коротать время здесь. «Курочки, карпы…» – вспомнились ему слова негодующего господина Шевчука. Что ж, очень симпатичные карпы. Да и курочки тоже ничего.

– Ваш кофе.

– Подождите секундочку! – Банников достал удостоверение. – Майор Банников, уголовный розыск. Присядьте. – Он указал на стул рядом. – Вы видели здесь когда-нибудь этого человека? – Он предъявил фото покойного каталы.