Текст книги "Пять лепестков на счастье"

Понедельник

Утро принесло с собой надежду и страх. Саша открыла глаза, долго смотрела на мужчину рядом, боясь пошевелиться: а вдруг он проснется? И что тогда? Что увидит в его глазах? Первые мгновенья после пробуждения всегда искренние, человек еще не успел осознать, сориентироваться, подумать над ситуацией. Момент пробуждения – это момент истины. Саша его испугалась.

Вчера все было просто и понятно. Он поцеловал. Там, у реки, на закате. Целовал долго, будто говорил: «Здравствуй, вот и я, соскучился смертельно». И она отвечала, тоже долго: «Где же тебя носило эти три года? Раньше не мог появиться? Раз уж соскучился…» Ее пальцы гладили его короткие волосы, спускались по шее к плечам – незабытым и родным, подрагивали от волнения и радости, а он только крепче прижимал к себе – не пошевелиться, не высвободиться. Именно так, как ей хотелось с четверга, с того самого момента, как встретились.

Еще на берегу, безмолвно разговаривая губами, оба поняли, что эту ночь проведут вместе. Других вариантов просто нет. И после Саша вела его старыми улицами почти ночного города к себе. Оба молчали, боясь разрушить это наступившее вдруг единение, расплескать его, не донести. Дима ни о чем не спрашивал, шел, держа за руку. Не касаться друг друга казалось немыслимым. Несколько раз, не сговариваясь, они останавливались в пустынных переулках, чтобы вновь начать целоваться, уже по-другому – жадно, почти нетерпеливо. И дыхание становилось тяжелым, даже каким-то отчаянным, и ребра начинали болеть от сильно сжимавших друг друга рук. Именно тогда Саша почувствовала, что Диме без нее было так же плохо, как и ей без него.

Позже, открыв дверь и нащупав рукой выключатель, она снова впустила его в свою жизнь, убрав все оборонительные преграды. Зачем заслоны, если она хотела того же, чего и он? Зачем обкрадывать себя во имя «завтра наступит, и ты пожалеешь»? Оно ведь наступит завтра. Не сейчас…

Толкаясь в тесной прихожей, натыкаясь на полочки-пуфики-вешалки, полупьяные и несдержанные, они шли в комнату, раздевая друг друга по пути к кровати. Оказалось, что Саша помнит все: как он дышит, как закрывает глаза или чуть откидывает назад голову, доверяясь безусловно. Она привычно ловила на его лице чуть заметную улыбку, когда щекотала легкими прикосновениями шею.

– Ты специально?

– Конечно, – и улыбалась в ответ.

Какой же глупой она была когда-то, думая, что все это возможно не с ним.

А потом выяснилось, что Дима тоже помнит ее самые чувствительные места – где, что, как. Руки скользили уверенно – они знали, губы продолжали поцелуй, начавшийся на берегу, и мыслей не осталось. Только одно большое возвращение друг к другу. Одна длинная-длинная ночь…

Когда, уже почти засыпая, он отодвинул от ее уха волосы и привычно поцеловал спрятавшуюся за ними родинку, Саша чуть не заплакала. Он помнил даже это. Она крепко зажмурила глаза, перевернулась на другой бок и обняла своего все еще мужа. Этой ночью можно все.

Но ночь прошла, наступило то самое «завтра», и Саша испугалась. Она понимала, что все в жизни конечно. Проведенное вместе время ни к чему не обязывает, и Дима сегодня уедет. То, что кажется откровением в полночь, к утру часто становится обычной житейской историей. Кареты всегда превращаются в тыквы, а Золушки меняют бальное платье на рабочий фартук.

Только смотреть правде в глаза этим утром Саша не могла. К правде тоже надо готовиться.

Она долго любовалась Димой, своим любимым человеком, с которым когда-то не получилось построить общую жизнь.

Вчера представлялось – выпал новый шанс, и все возможно.

Сегодня это чувство перекрыла реальность, и лучше прояснять случившееся не здесь, в постели, еще неостывшей, с отпечатками любви, а на другой территории. Нейтральной.

Естественно, ночью никто не вспомнил о будильнике, и утром он не зазвенел. Саша проспала, но торопиться не хотела. Сегодняшнее опоздание казалось не важным. Ей нужно было сохранить в памяти спящего рядом мужчину. Вот это действительно важно.

Он изменился, в уголках глаз появились морщинки, и складки у губ обозначились резче, это от усталости, конечно, а на плече белел маленький, едва заметный шрам. Откуда? Травма? Порез? Раньше его не было. Тело мужа стало для Саши книгой, которую она читала, начиная с главы «Последние три года». Диме шла зрелость. Есть мужчины, которые после тридцати теряют привлекательность. Ее муж к таким не относился. Хотелось продлить эти утренние минуты, очень личные и сокровенные, до бесконечности, но она боялась, что Дима проснется.

Или зазвонит телефон, потому что Саши до сих пор нет на работе. Разбудит.

Настанет момент истины.

Пришлось осторожно подняться.

Собиралась она быстро, почти бесшумно.

На кухонном столе оставила записку и запасные ключи от квартиры.

Уже в коридоре вспомнила об открытке, которую обещала показать Марине Георгиевне. Вчерашний разговор с ней казался Саше теперь ненастоящим, киношным и мелодраматичным. Тем не менее открытку она взяла.

– У нас тут столько новостей, – возбужденно приветствовала Сашу Кристина, – а ты опаздываешь. Перед шефом я прикрыла, не переживай.

– Что, Михаил Витальевич уже здесь? – удивилась Саша.

– Именно! Будет фотосессия.

В это время в фойе появилась Лулу в длинном платье и с кружевным зонтиком в руках. Пышные силиконовые губы, как и забранные в высокий хвост волосы, не вязались с костюмом конца девятнадцатого века, но едва ли Лулу это понимала. Окинув Сашу с Кристиной насмешливым взглядом, блогер поинтересовалась:

– Мишель у себя?

– Должен быть, – пришепетывая, ответила Кристина.

Лулу царственно кивнула головой и начала подниматься по лестнице, придерживая подол платья. Вскоре послышался звук упавшего предмета и последовавшие за этим ругательства.

– Зонтик, – хихикнула Кристина.

– Что это?

– Я же говорю, тут такое… Лулу будет фотографироваться в гостинице и рекламировать нас на своей странице инстаграма, уже и фотограф приехал, во дворике раскладывает свою аппаратуру. А эта ходит тут и перед всеми платьем хвастается. А еще, – Кристина перешла на доверительный шепот, – наш столичный Одинцов не ночевал в номере. Вот тебе и женатый мужчина.

* * *

«Колбаса и сыр в холодильнике, кофе на верхней полке, хлеб на столе».

Скупая записка, рядом ключи.

Саши нет.

Одинцов проснулся в пустой квартире. Некоторое время он лежал, прислушиваясь к звукам. В доме стояла абсолютная тишина. Повернул голову – подушка рядом смята, простыня не поправлена. Утром она не разбудила, ушла по-тихому. Это было похоже на побег. Саша, Саша…

Дмитрий провел ладонью по лбу, вздохнул и поднялся, натянул джинсы, аккуратно лежавшие на подлокотнике кресла. Он их вчера точно туда не клал. Если не изменяет память, просто скинул на пол.

Квартира была однокомнатной. Окна выходили во двор с детской площадкой, почти затерявшейся среди старых кленов. Одинцов огляделся. Комната небольшая, мебель современная, недорогая, типовая. Жилье под съем, как гостиничный номер. Его безликость скрывали Сашины вещи – несколько книг на полке, платье на спинке кресла, листы бумаги на журнальном столике, там же – раскрытая косметичка с помадами и прочими коробочками.

Дмитрий подошел к листам. Это оказались тексты песен, тех самых, что он слышал в музейном саду.

На кухне он нашел записку, ключи и красивые, яркие кружки. Пожалуй, единственные предметы настоящего уюта, который умела создавать Саша. Одинцов вдруг подумал, что это квартира одинокого человека. И сердце сжалось. Он отправил ее в изгнание. Да, гостиница, новая жизнь, знакомства, концерты, та самая самореализация… неустроенность души выдавала квартира.

Занятый этими мыслями, он заварил себе кофе, позавтракал бутербродами, а после – умывшись и собравшись, покинул дом, не забыв запереть дверь.

Едва вышел на улицу – начались телефонные звонки. Сначала Рома с криками отчаяния, что администратора не нашли и когда же Одинцов вернется, потом писатель Полянкин собственной персоной, потом автосервис.

Ни минуты покоя. А хотелось думать о Саше, о вчерашней ночи, о том, что она засыпала, тесно прижавшись, совсем как раньше, и казалось – не было этих лет порознь. Настолько доверчиво-податлива была женщина, которую он любил. И изгнал. Это Одинцов только сегодня утром понял ясно, что не она ушла – он просто не оставил ей выбора. И больно было видеть старые обои в комнате для съемщиков, мебель, которая переходила как эстафетная палочка от одного жильца к другому, потрескавшиеся подоконники. Такой контраст с его собственным жильем, отделкой которого занималась Саша, вкладывая время, силы и душу.

Роме он ответил, что уже забирает машину из ремонта, а по возвращении в Москву сразу подключится к поискам администратора.

Писатель Полянкин за эти дни удивительно смягчил тон, предложил даже встретиться на нейтральной территории, но Одинцов с сожалением ответил, что его ждут срочные дела в Москве, поэтому если Полянкину интересно их предложение, то все финансовые и организационные моменты можно утрясти по телефону. Как ни странно, писатель вдруг согласился, а Дмитрий, памятуя о договоренностях с режиссером и звездой сериалов, сказал, что в настоящий момент работает над планом мероприятий и свяжется позднее на предмет согласования дат. На это Вениамин Полянкин, вот ведь чудеса, тоже согласился.

«Наверное, не все так гладко с продажами и популярностью, как преподносится, не слишком крепко сидит на голове корона лидера», – подумал Одинцов, отключая телефон.

Машину он из сервиса забрал, поблагодарил мастера и поехал к гостинице. Город больше не казался Дмитрию бесцветным. Да, все те же типовые дома, улицы, вывески, трамвайные пути, остановки, старушки на стихийном рынке с укропом и грибами, но Одинцов знал, что чуть дальше есть старая часть с посадом и рекой, сквер, в котором гранитная чаша фонтана, музей мыла, где командует строгая Марина Георгиевна, дом Чигирева и Саша.

Одинцов припарковался на небольшой площадке около клумб и вошел под уже привычный звон дверного колокольчика.

Первое, что увидел, – серебристоволосый Кирилл около стойки-конторки.

– Ну Сашуля, ну соглашайся, – проникновенным голосом говорил эльф, почти лежа на поверхности и пытаясь взять за руку Сашу.

Присутствие третьего его, видимо, не смущало. Саша подняла глаза и посмотрела на Одинцова.

– Там будет сауна, бассейн, сосновый бор, тебе все равно надо отдыхать.

Дмитрий безмолвно стоял, засунув руки в карманы джинсов, и наблюдал. Лицо Саши застыло, прозрачные голубые глаза глядели почти испуганно, в них читалось смятение. Она только приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, как в фойе влетела Кристина, громко хлопнув дверью.

– Сейчас такое будет! Жена Михаила Витальевича приехала и собирается устроить скандал.

В подтверждение ее слов дверь тут же распахнулась, и появилась высокая длинноволосая блондинка.

– Где они?

Смотреть окончание представления Одинцову не хотелось. За последние три дня он ими наелся досыта. Ясно было одно – поговорить не удастся. Значит, пора собирать вещи. Окинув взглядом спину эльфа и снова поймав застывший взгляд Саши, он развернулся, чтобы пойти в номер.

* * *

Она провожала глазами мужскую спину. «Это конец», – отчетливо звучало в голове. Хотелось сорваться с места, броситься следом, остановить, закричать: «Ты все не так понял!»

Но ноги словно приросли к полу, и Саше осталось лишь смотреть, как Дима поднимается к себе. Этот подъем казался бесконечным, замедленным, каждый шаг отдавался больным толчком в сердце.

Вокруг шумели, кричали. Появилась жена Михаила Витальевича, что-то требовала, Кристина старалась ее успокоить, через стойку перегнулся назойливый Кирилл, которого она сейчас просто ненавидела. Как же Саша от всего этого устала. Сесть на пол и разрыдаться – единственное желание.

Жена почти бегом устремилась в кабинет Михаила Витальевича.

– Сашуля? Ну как, я заказываю?

– Уйди.

– Не понял.

Она подняла глаза на Кирилла и повторила ровным, а оттого каким-то страшным чужим голосом:

– Просто уйди.

– Слушай, не понимаешь, у нас тут ЧП? – тут же заверещала Кристина и начала подталкивать ухажера в спину. – Видишь, Саше сейчас не до разговоров? Потом позвонишь, и все решите. Давай, давай, у нас еще на кухне неприятности и отчетность большую готовить.

Кирилл шел к двери, подталкиваемый сзади Кристиной, и все оглядывался на Сашу.

– Так я позвоню? – уточнил он у порога.

Саша ничего не ответила, закрыв лицо руками. Она его не слышала. Все звуки смешались в один большой гул, и пол под ногами качался. Как бы не упасть.

– Вот возьми, – раздался откуда-то издалека голос Кристины.

Она медленно отвела от лица руки и увидела протянутый стакан с водой.

– Спасибо.

Вода вряд ли была спасением, но гул из ушей потихоньку исчезал.

– Что случилось? На тебе лица нет. – В голосе девушки слышалась тревога. – Тебе плохо?

– Все в порядке, – медленно проговорила Саша и сделала глоток. – Наверное, давление резко подскочило.

– Нужно посидеть, отдохнуть. Последние дни кого угодно подкосят. Это все от переутомления.

– Может быть.

Надо все же поговорить, объясниться. Или не надо? Что это изменит? Ведь Дима все равно не останется.

– А какие у нас неприятности на кухне? И про отчет я не слышала.

– Это я так, придумала, чтобы музыканта нашего выпроводить. Кирилл настолько назойливый, что даже мне от него все время хочется сбежать.

Саша улыбнулась:

– Спасибо.

Кристина пожала плечами:

– Да не за что.

Сверху послышались крики. Отношения выясняли подруги, а Михаил Витальевич безуспешно пытался их разнять.

– Она уже приехала в ярости. Я как раз на улицу вышла воздухом подышать, смотрю – машина подъезжает. Думаю: кто это? Оказался наш не ночевавший Одинцов. Слушай, у него такая машина классная. И где он все эти дни ее держал? Короче, загадочный мужчина. Может, он вообще к любовнице приехал? А что?

– Кристина, не говори глупостей.

– И ничего не глупости! В жизни и не такое бывает! Так вот, он, значит, припарковался и вышел весь из себя «умривсеживое», меня не заметил, сразу в гостиницу. Я решила машину обойти, рассмотреть, а тут Снежана на полном ходу, чуть в бампер не врезалась и меня не сбила. Еле успела затормозить. Вылетела из салона фурией. Я быстрее вас предупредить побежала. Может, шеф налево сходил с этой Лулу, а?

– Кристина…

– Что Кристина? Вот что Кристина? Вчера на дух Лулу не выносил, а сегодня съемки в длинном платье устроил. Это не просто так.

А Дима машину из ремонта забрал. Случайный отпуск в Воздвиженске закончился, и пора возвращаться домой. Даже если Саша сейчас поднимется в номер, расскажет про то, что никуда не собирается с Кириллом… Разве это что-то изменит?

Телефон надрывался, она его не слышала, погруженная в собственные невеселые мысли.

– Шеф звонит.

На голос Кристины Саша среагировала и взяла трубку.

– Слушаю, Михаил Витальевич.

– Зайди ко мне.

– Сейчас буду.

В кабинете директора было жарко. Подруги стали врагами. Они не сдерживались и при появлении Саши.

– Собирай вещи и катись отсюда! – кричала Снежана.

– У меня контракт, и съемка еще не окончена, – парировала Лулу.

– Съем у тебя будет в другом месте, дорогая.

– Объясни ей, – Михаил Витальевич устало посмотрел на Сашу, – насколько важна реклама.

Он сидел за столом, обхватив голову руками, и, видно, устал участвовать в этом концерте. Сашу вызвал на подмогу. О контракте с Лулу она не слышала, да и не была уверена в наличии документа, но шефа надо спасать.

– У нас действительно была предусмотрена реклама гостиницы через социальные сети, – подтвердила Саша.

Михаил Витальевич выдохнул:

– Я же говорил!

– Сегодняшние фотографии будут размещены в инстаграме…

– Уже размещены! Да еще с недвусмысленными подписями! «Мой друг Мишель пригласил провести выходные…» Это как?!

Ах вот оно что. Красавица Лулу не стала дожидаться официальных фотографий и уже разместила себя в интерьерах с завлекательными комментариями. Теперь ясно, из-за чего весь сыр-бор.

– Лулу поторопилась. – Саша постаралась говорить спокойно, ей хотелось со всем этим поскорее закончить и уйти. – Во-первых, мы еще не получили комплект готовых обработанных фотографий, а во-вторых, для них будет написан специальный текст.

– Интересно, почему это Лулу может рекламировать на своих страницах гостиницу, а я нет? И обошлось бы гораздо дешевле. Что же ты молчишь, милый?

– Боюсь, подруга, у тебя гораздо меньше подписчиков, чем у меня. Охват аудитории, сама понимаешь.

– Какая же ты стерва.

Выяснение отношений вышло на новый виток и грозило перейти в безобразную драку.

– Успокойтесь! – закричал Михаил Витальевич, стукнув кулаком по столу.

Когда все обернулись к нему лицом, он повторил тише:

– Успокойтесь, – и перевел взгляд на Сашу с той же немой просьбой о помощи.

– Давайте вы обе прорекламируете гостиницу, – предложила она. – А скандальную публикацию Лулу придется все же убрать. Нехорошо дискредитировать человека, который тебе платит.

Саша вышла из кабинета Михаила Витальевича через полчаса, эмоционально выжатая и опустошенная. Шеф остался наедине с женой, Саша подумала, что примирение обойдется ему гораздо дороже гонорара Лулу, которая перестала быть подругой и лишилась гостеприимства. Саша должна была распорядиться подготовить для нее номер на ночь. Завтра планировалось окончание фотосъемок, и после этого брюнетка уедет. Теперь ее нескоро сюда пригласят. Тем более что дальнейшей раскруткой бизнеса Михаила Витальевича займется Снежана, она сама станет лицом гостиницы и будет лично писать рекламные тексты.

Перспектива, конечно, чудовищная, но Саша очень устала, чтобы думать об этом сейчас. Главное, скандал удалось погасить, и Лулу отправляется восвояси. Что же касается остального, будет день, будет и пища.

Она решила, что после того, как все разъедутся, попросит отпуск.

Все последние дни напоминали гротескный фарс. Хотелось тишины. Просто тишины и уединения. А впереди еще прощание с Димой. Саша отлично представляла себе эту сцену со стороны, ничего не значащие, но обязательные слова «пиши, звони». Как там это все происходит у цивилизованных людей?

Потом она вернется в свою пустую квартиру, а там неприбранная постель…

В фойе с чемоданами стояли Святослав Аркадьевич и Валентина Петровна. Они уезжали. Кристина за стойкой сердечно улыбалась и приглашала их вернуться при случае в Воздвиженск.

– Ведь у нас такой красивый город.

Святослав Аркадьевич согласно кивал головой.

Кристина придвинула вазу с конфетами поближе к Валентине Петровне:

– Возьмите на дорожку, пригодится.

И та, слабо улыбаясь, опустила руку, чтобы взять несколько леденцов. В этой немолодой полной женщине сейчас было не узнать вредную и всем недовольную постоялицу. Удивительно, как многое меняет человеческое отношение друг к другу, вежливость и доброжелательность.

– Хорошей дороги, – напутствовала Саша.

– Спасибо, – откликнулись отбывающие.

– Я вот приглашаю их вернуться, – затараторила Кристина. – Может, еще получится поставить у нас спектакль. Знаешь, какой замечательный был вчера «Аленький цветочек»? Мне Валентина Петровна фотографии показывала.

– Хотите, и вам покажу? – предложила помощник режиссера.

Саша не стала отказываться, и через несколько секунд перед ее глазами мелькали, сменяли друг друга вчерашние кадры.

Фонтан с корабликами, актеры, другие актеры, сам цветок, дети в игровой сценке, Дима… Дима на корточках перед девочкой, смотрит на нее, что-то рассказывает, держит ребенка на руках, смеется, ведет девочку к зрителям, поправляет ей платье…. Дальше чудище, сцена финала, актеры на поклоне, зрители аплодируют.

Он созрел для отцовства. Он отлично ладит с детьми, он готов.

Мысль о том, что кто-то однажды обязательно родит Диме ребенка, уничтожила ее.

Саша легко представила, как он станет с этим ребенком проводить время, играть, читать, гулять…

– Очень удачно получилось, – говорила Валентина Петровна, – Дмитрий, как и обещал, пришел на спектакль, и теперь мы будем выступать в его клубе.

Саша кивнула, соглашаясь. Говорить она не могла. Может, все же подняться в номер? Объяснить все…

– Вообще, жаль, что нам не удалось сегодня с ним встретиться, – Святослав Аркадьевич взял в руки сумки, – проститься. Очень приятный молодой человек.

– Да, так обидно разминулись, он уехал буквально пятнадцать минут назад.

Уехал… Как… уехал? Дима уехал?!

Не помня себя, не замечая удивленных взглядов, Саша кинулась к двери и выбежала на улицу…

Там на парковке была только машина Снежаны и такси.

Вот и все.

Саша стояла около цветников, безучастно наблюдая за тем, как грузят вещи в багажник такси Святослав Аркадьевич и Валентина Петровна, а потом машина тронулась с места. По тротуару неспешно шла Марина Георгиевна.

Все как во сне. Все как не с ней.

Дима не мог уехать не попрощавшись. Не мог.

Но уехал.

Она позволила Марине Георгиевне отвести себя обратно в гостиницу. Даже что-то отвечала и вынула обещанную открытку, старательно делая вид, что сличает почерки. Они и вправду казались одинаковыми. Саша согласилась с предложением показать эти записи эксперту-графологу[5]5
  Специалист по почерку.


[Закрыть].

Они сидели во дворике за столом, где еще вчера Саша сидела с Димой. И так же шелестела листьями старая липа, и так же цвели золотые шары, и забытую лейку до сих пор никто не убрал. Все как тогда.

Только Дима уехал. И она уже не дотронется пальцем до его морщинки на переносице. Не разгладит ее.

Наверное, Сашу должен был тронуть разговор с Мариной Георгиевной, ведь все эти совпадения поразительные. И в другой ситуации она обязательно пришла бы в возбуждение от сделанных открытий, от возможности связать прошлое и настоящее. А если речь и правда идет о ее прапрабабушке? Это не могло не волновать.

Но сегодня Саша была не в состоянии воспринимать что-либо, даже очень-очень важное.

Дима уехал не попрощавшись.

– Мы знаем, что дочь Мария перебралась в Москву… Сашенька, с тобой все в порядке? – заволновалась Марина Георгиевна.

– Да… да, все в порядке. – Саша закрыла глаза и сглотнула, прогоняя готовые политься слезы. – Просто очень устала за эти дни. Я согласна, что надо провести экспертизу почерков, спрошу у мамы про родственников в Москве, как мы и договаривались. Все это кажется невероятным.

– И ты даже не представляешь, насколько Любовь Николаевна была необычной женщиной. Мы мало что о ней знаем, документов почти совсем не осталось, но даже то, что известно, – удивляет. Я вчера тебе показывала фотографию. На ней две девочки, они ровесницы и воспитывались в семье как сестры. А вместе с тем известно, что у Чигиревой был только один ребенок. Вторая – воспитанница. Предположительно, побочная дочь мужа. И Любовь Николаевна воспитала обеих. Когда мужа разбил паралич, а это точно установлено из сохранившегося номера газеты, она взяла управление мыльной мануфактурой на себя. Представляешь, сколько в этой женщине было силы и великодушия?

– А почему вы об этом не рассказываете на своих экскурсиях?

– Ах, милая, – улыбнулась Марина Георгиевна, – люди приезжают сюда отдохнуть, и мы дарим им романтичный миф о создании мыла. Язык цветов, посвящение аромата любимому человеку – это все гораздо красивее, чем разбитый параличом изменивший муж.