Текст книги "Дыхание осени"

Очередь в коридоре не уменьшается, а с каждым решенным вопросом, казалось, растет, и в три пополудни я решительно останавливаю это безобразие. Из ресторана как раз доставляют заказ, и я говорю секретарю, что у нас обед, и по его решительному взгляду вижу, что он любой ценой удержит толпу страждущих от вторжения. Хорошо, кстати, что у Яра секретарь – парень. Девушки – они как-то… не для этой приемной, вот.

Сама я благодаря заботам Яра и его секретаря час назад пообедала в кафе при бизнес-центре, два раза попила вкусный чайчик в углу огромного кабинета, где меня разместили, но ведь и Яр не железный. Пока я расставляю на его столе яства, он внимательно за мной наблюдает. Вилки ему, что ли, для рыбы не хватает? Или посягает на тирамису, который я заказала исключительно для себя?

– Переживаешь обо мне, – говорит он, и так хвастливо, как мальчишка, которому вдруг футбольный мяч подарили.

– Я о себе думаю, – отмахиваюсь. – Обратно ты меня повезешь, а вдруг устанешь, уснешь или до педали тормоза от бессилия не дотянешься.

– Мне нравится, что ты обо мне заботишься, – ловит мою руку, но после беглого поцелуя отпускает. Я даже возмутиться не успеваю. – Ты далеко моих посетителей разогнала?

– Если бы… – ворчу, наблюдая, как он ест. Никакой спешки, даже несмотря на голод. Интеллигентно, но без вывертов. Вкусно ест, с удовольствием. – Под дверью высиживают.

– Меня долго не было.

– Ничего, продержатся.

– Еще часик, и поедем знакомиться с олигархами, – подмигивает весло Яр.

Чуть поел и уже заигрывает, несмотря на мои сдвинутые брови и взгляд «токообразно».

– Ладно, – соглашаюсь милостиво, и прихватив тирамису, отсаживаюсь за столик, который мне образовали в дальнем углу кабинета. Туда никто из посетителей и не смотрит, а я спокойно сижу на сайте копирайтеров, почитываю. Интересный сайт, кстати, мне Яр его посоветовал. Не знаю уж, как он узнал о том, что я хочу, но все не решаюсь попробовать себя на этом поприще. Может, Егор рассказал, может, сам догадался. А офисная обстановку настраивает на работу, и я уже под шумок даже тестовое задание выполнила. Вряд ли заказчику подойдет, но меня увлекло.

Взгляд Яра чувствую даже через разделяющие нас метры, даже через крышку ноутбука, за которой прячусь с остатками тирамису.

– Поел? – спрашиваю, не отвлекаясь от экрана.

– Перекусил.

– Ты не наелся? – выныриваю из укрытия. Вот это да, все подчистую! Надеюсь, что Егору по наследству дикий аппетит не передался, и тут же вдруг мелькает ужасающая мысль: – А когда ты ел в последний раз?

– Сегодня, – усмехается.

– А до этого? – Он молчит, но я сама догадываюсь. – Бабулины пирожки?

Чуть раньше он у бабули ночевал, она его голодным точно не оставила, даже если бы он ее слезно умолял; потом перехватил несколько пирожков и почти сутки ничего не ел. На его внешнем виде голод не отразился, но настроение у меня резко скатилось вниз.

– Когда в следующий раз захочешь поиздеваться над своим организмом, вспомни, что ты не один. У тебя Егор есть.

– И ты.

А эту тему развивать не будем.

– Эх, я могла и не приезжать с тобой в бизнес-центр, – меняю на другую, – просто подъехать к означенному времени и посмотреть на твоих друзей.

– Они вовсе не мои друзья и просто подъехать ты не могла. Я бы тебя не оставил сегодня.

– Из-за Ларисы?

– Из-за меня.

Он подходит к столу, делая вид, что из моего угла лучший вид из окна. Я тоже притворяюсь, что увлечена пейзажем.

– Ты почти ничего обо мне не знаешь, Злата. Я не позволял тебе знать. Но я хочу это исправить. Я хочу, чтобы ты узнала меня чуть лучше. Думаю, так тебе будет проще меня полюбить… снова…

– Кто-то слишком самоуверенный явно напрашивается на пощечину, – предупреждаю, не оборачиваясь и пытаясь игнорировать мурашки от его дыхания. А он и не думает отстраняться или хотя бы покаяться, он в своей вечной уверенности, что всегда прав, сообщает мне, мурлыкая в ухо:

– Злата, ты так настойчива, что однажды все-таки соблазнишь меня попробовать БДСМ.

И страх холодит так сильно, что поджимаю пальчики ног. Попробовать? С ним? Не БДСМ – это попросту не мое. Попробовать быть с ним физически? Томные картинки сплетенных тел мелькают перед глазами, и я обмахиваюсь блокнотом, с ненавистью поглядывая на выключенный кондиционер. Соблазнительно, жарко, хоть и невозможно и нереально, и вообще…

Вот уж кто напролом идет к своей цели, и мне бы порадоваться за человека, поучиться у него. Но есть одна маленькая проблемка: своей целью он выбрал меня.

– И не думай, – расхолаживаю его и себя, быстро убираю следы перекуса и сигнализирую секретарю Яра, что его шеф наелся и просит.

Поначалу Яр бросает в мою сторону веселые взгляды, но потом отвлекается на бесконечных ходоков и вынужденно вспоминает обо мне, когда я, подпрыгнув на стуле с колесиками, радостно ойкаю.

Он споро выпроваживает посетителя, сообщает, что на сегодня кто не успел, тот не сильно хотел, но это не значит, что с него не спросит о результате, и склоняется надо мной, заглядывая в экран.

– Делись радостью, – говорит.

– Откуда ты знаешь?

– Услышал, – улыбается.

Я в двух словах объясняю, что пока он работал, я тоже не баклуши била, а успела выполнить два тестовых задания, и что теперь мне пришлют по электронке заказ, и вот если я и с ним справлюсь…

– Справишься, – комкает и выбрасывает мои сомнения. – Ну, что, поедем?

– Знакомиться? – уточняю, а то мало ли планы изменились.

– Знакомиться для статьи, – вносит существенные корректировки Яр. – А так, в жизни, тебе вовсе не обязательно с ними общаться. Они не очень приятные типы.

– Лучше бы ты просто составил и дал мне список, – вздыхаю, с удовольствием потягиваясь после долгого сидения.

– Да, – сглатывает Яр, отводя взгляд от моей грудной клетки и бедер, – я уже тоже так думаю.

Я пытаюсь успеть перехватить свою шубу, но Яр уже возле вешали и уже держит мои меха. Секретарь получает инструкции, для кого шеф есть, а для кого нет, и мы через опустевшую приемную и тихий коридор выходим к лифту.

– Что-то нет никого, – удивляюсь я. – Короткий день?

– Этот лифт для меня, – говорит Яр, нажимая на кнопку. Конечно же, мы не ждем, пока лифт приедет на двадцатый этаж. Это лифт нас ждет. Яр подталкивает меня внутрь и заходит следом. – Да, Злата, у меня есть некоторые замашки богатых. Ты ведь это мне хотела сказать?

– Какое мне дело? – пожимаю плечами, а потом не выдерживаю. – Но ты прав, да, я подумала именно об этом.

– У меня есть еще некоторые заморочки из этой же области.

– Какие?

– Например, я уволил трех секретарш за то, что они дважды вскипятили мне одну и ту же воду.

– То есть?

– Я не пью мертвую воду.

– А они знали о твоей… эм… – в голове крутится: «блажи, прихоти, дури», но я выбираю нейтральный вариант. – Привычке?

– Лев обычно присматривается, прежде чем напасть.

– Но я не заметила, чтобы твой секретарь приносил тебе кофе.

– Он хороший сотрудник, у него много работы, и ему нечем похвастаться передо мной, бегая с чашками кофе.

– Понятно, – бормочу я.

– А еще я рос один и не привык делиться, – удерживая мой взгляд. – Меня это тоже выводит из себя, но я жуткий собственник.

– А если игрушка сломалась?

– Значит, я сам разобьюсь осколками, но ее починю.

Мы выходим из лифта под звук собственных шагов. Кто-то кивает, проскакивая мимо, кто-то пытается увернуться от цепкого взгляда Яра, кто-то успевает выхватить пару слов, пока нас встречает гул улицы. Перед глазами снег и туман. Наверное, будет таять.

– Не хочу Новый год без снега, – говорю я, усаживаясь в машину.

– А какой хочешь?

– Снежный, – мечтательно прикрывая глаза, – с хлопушками, бенгальскими огнями и фейерверком.

– Как в детстве?

– В детстве снега было больше, – соглашаюсь, – но деньги были только на хлопушки и бенгальские огни.

Машина между тем плавно лавирует по асфальту, щедро усыпанному солью и размякшим снегом. Я с таким интересом слежу, как уничтожается эта каша впереди едущими, что не замечаю, как мы прибываем в пункт назначения.

– Кинотеатр? – удивляюсь.

– Премьера, – поясняет Яр. – Фильм, конечно, обещает быть нудным, но зато ты увидишь героев своей статьи.

Мы заходим под руку в холл, и я верчу головой по сторонам, но в упор не вижу миллионеров. Есть звезды телевидения, есть Катя Вездесущая, от которой мы проворно скрываемся в одной из ниш, есть киноактеры – известные и не очень, а олигархов нет!

Хитро усмехаясь, Яр заводит меня за угол, где разместилось тихое кафе и где сидят такие же тихие обычные люди, как чашки с кофе, из которых они пьют растворимый кофе. Подводит меня к пластиковому столику, за которым переговариваются трое мужчин, помогает снять шубу, пристроить ее на вешалку, и говорит:

– Злата, позволь представить тебе троих холостых олигархов, которые с радостью согласились на твою авантюру.

– Мою авантюру? – ошалело переспрашиваю я, а в голове полный сумбур. От элементарного удивления, что холостых богачей всего трое на город, до шока, что они выглядят так неброско и без высокомерной губы.

Улыбаются, ждут, пока я приду в себя, один из них, подозвав официанта, заказывает для нас кофе и чай.

– Олигархи? – туплю второй раз, под громкий хохот и кивки.

– А что, не похожи? – интересуется первый отсмеявшийся. Симпатичный, кстати, хоть и лысый. – Значит, есть шанс, что игра будет интересной.

– Какая игра? – настораживаюсь.

– Рыбалка – это игра не только для рыбака, но и золотой рыбки, – поясняет он, подмигнув. Но бросив взгляд на Яра, серьезнеет. – Ваш муж нам рассказал о вашей идее со списком… Газета эта – всего лишь рядовая желтая пресса, но думается, эффект от этого будет жестче.

– Рассказал, – повторяю за лысым. – Прекрасно. Он большой молодец и великолепный рассказчик, только, видимо, забыл уточнить, что он мне вовсе не муж и идея со списком его?

– Видимо, он забыл кое-что сообщить именно вам, – улыбается лысый, а те едва себя держат, чтобы снова не расхохотаться.

– Вот как? – а мне не до смеха. Я вообще посматриваю в сторону выхода и прикидываю, хватит мне на такси или придется испугать сапожки и шубу людным метро.

– Но это ваша игра, – под пристальным взглядом Яра лысый собирает улыбку, а двое его приятелей по капиталу благосклонно кивают. – У нас будет своя, которая, если повезет, закончится так же удачно.

Прежде чем я успеваю спросить, что он имеет в виду, второй олигарх, чуть полноватый и доселе только умевший смеяться, внятно и доходчиво поясняет:

– Вы можете себе представить, сколько женщин пытались устроиться у нас под боком? Думаю, вряд ли, вы не из этого теста. Просто поверьте, что их было много. Некоторых мы пускали погреться, некоторых жалели. Это тоже была игра, но попроще, а сейчас мы хотим сыграть, подняв ставки.

– Вы напишете в статье, что мы не просто свободны. Вы напишете, что мы готовы жениться. А это разные вещи, – добавляет третий.

– У вас будет эксклюзив не только в этом интервью, – переглядывается с Яром лысый. – Вы будете в курсе, кто в игру подключился и кто из нее выбыл.

– Почему? – спрашиваю я. – За какие заслуги?

– Мы читали вашу статью, – поясняет. – Написано очень легко и без пошлости, романтично. И, конечно, за заслуги вашего мужа. С чего начнем? Хотите, чтобы мы просто представились, или рассказать что-нибудь из того, о чем не знают Яндекс и Гугл?

Я хочу вновь поправить его по поводу «моего мужа», но перед глазами уже мелькают заголовки «Тайная круть олигархов», «Ловись рыбка большая и лысая», и я, заразившись азартом, включаю диктофон и предлагаю нетерпеливо:

– Начинаем игру?

Глава № 16

Олигархи производят на меня настолько сильное впечатление, что, даже когда мы с ними прощаемся, я с минуту или две рассматриваю опустевшие диванчики.

– Ты знаешь, – после зеленого чая, заказанного Яром, наконец прихожу в себя, – я их совсем не такими представляла.

– Для меня новость, что ты вообще о них фантазировала, – небрежно бросает Яр.

Мы сидим так близко друг к другу, что локти соприкасались бы, непременно соприкасались, не положи Яр руку поверх спинки дивана. Со стороны, наверное, кажется, что мы – влюбленная пара, у которой все впереди, а на деле мы глубоко в разводе и совместное будущее уже проходили.

– Ну ты понимаешь, о чем я.

– Поясни.

– Мне казалось, что олигархи должны быть высокомерными, снобами, такими, из которых и слова не вытащишь, если это не сулит крупные деньги, а они…

Усмешку Яра чувствую на своем плече, правда, он делает вид, что убирает невидимую соринку.

– Так вот, значит, какими мы кажемся.

Мне становится немного смешно: сижу, разглагольствую о том, какие из себя богачи нашего времени, а сама даже замужем за одним из них побывала. И Яр совершенно не вписывается в рамки моего представления о людях VIP. Да, он жесткий, хотя и может быть мягок с теми, кто ему дорог. Да, он холоден в отношениях, но безудержен в страсти. Да, он лидер, к которому льнут более слабые, ощущает свою власть и силу, осознает, управляет ими, но тон у него ровный с каждым.

– Прости, – говорю, – я забыла.

– Да, – перестает улыбаться, – я знаю.

Мой тихий вздох перекрывается шумом в фойе: слышен топот, возня, невнятные голоса, мелькают яркие вспышки. Наверное, идет гонка за приехавшей на охоту звездой, которая притворяется, что убегает от славы. Хорошо, что в кафе практически никого. Яр сказал, сегодня с улицы сюда не придут, а те, кто потратил время на эту премьеру, здесь явно не для того, чтобы отсиживаться без фотокамер. Разве что мы да ушедшие олигархи.

– А что касается этих троих, – продолжает Яр, – они вовсе не ангелы, хотя и пытались не раскрывать черных крыльев.

– Но они вели себя как… простые.

– Не хватало, чтобы они перед тобой примеряли бриллиантовые короны, – ворчит угрожающе.

Разворачиваюсь в кольце рук Яра (и когда он успел обнять?), внимательно всматриваюсь – так и есть. Половина ответа в словах, половина – во взгляде, а я снова перевожу для себя. Олигархи, возможно, и скорее всего ведут себя и общаются совершенно иначе, но ради меня сделали исключение. Да уж, а я-то подумала, что мое представление о миллионерах – всего лишь психология бедности.

– Злата, – заметив смену моего настроения, Яр сокрушенно качает головой, – есть еще одна причина, почему они вели себя с тобой на равных.

– Например, какая?

– Подсознательно человек настраивается на беседу загодя и в итоге получает самое худшее из того, что придумал. Ты вела себя с ними так же, как если бы пила чашечку кофе в компании друзей твоих одноклассников. То есть, по сути, люди тебе не знакомы, но одного с тобой социального уровня. Если человек напичкан стереотипами, смысл разрушать их? Тем более что эти стереотипы устраивают обе стороны.

– Хорошо, – объяснения Яра кажутся мне логичными, и я поднимаю другой пласт платины, – а они всерьез рассчитывают, что на них объявят охоту после статьи?

– А ты всерьез думаешь, что на них не ведется охота? Твоя статья просто откроет новые горизонты и для тех, кто попроще, скажем так. Не все покупают дорогие журналы, но многие из уверяющих, что читают только Эйнштейна, отслеживают желтую прессу. А здесь одни из самых состоятельных холостяков открыто намекают, что готовы жениться, и социальный уровень будущей избранницы их мало волнует… Потом, конечно, эту новость подхватит и глянец, но сезон новой охоты откроешь именно ты.

– Хм… а дать интервью они согласились бы любому журналисту или… – красноречивый взгляд Яра переводить не надо. – Ясно.

– Считай, что твое задание написать статью и их личные интересы совпали.

– И они действительно готовы жениться?

– Пусть их для начала поймают.

– В каком смысле? Если девушка забеременеет?

– Злата, Злата, – еще один вздох. – Беременность – не повод жениться.

– Но тогда как их можно заставить надеть на палец кольцо?! – взрывается интерес.

– Откуда я знаю? – пожимает плечами Яр, берет мою правую руку, обводит пальцем пузатый бриллиант, и глядя в глаза, говорит с предупреждающей ноткой: – И тебе этого знать не нужно.

Ой, я как-то забыла о кольце! Пытаюсь выдернуть руку, чтобы снять и отдать его, но Яр удерживает.

– Не надо, – говорит. – Оставь хотя бы до Нового года.

– Почему до Нового года? – Я так удивляюсь, что даже не возмущена.

– Под бой курантов я загадаю желание, поверю в него, и оно сбудется. А, возможно, ты так привыкнешь ко мне и к кольцу, что передумаешь от нас отказываться.

– Яр…

– Хочешь в кино?

Я понимаю его маневр, но, как по мне, лучше не затягивать с выяснением отношений, хотя это явно не наш случай. Последнее время мы только и делаем, что выясняем отношения, я ставлю жирную точку, а выходит опять многоточие или запятая.

А, может, и правда повременить?

Ну сколько здесь осталось до Нового года? Потешусь иллюзией возможного счастья; я, помнится, глядя на это кольцо, мечтала и верила, что у нас все получится. Даже в ночи пыталась увидеть, как игриво оно сверкает. На всякий случай предупреждаю:

– Ничего не изменится.

– Для начала неплохо, – соглашается Яр, и с такой хитрой улыбкой, что я снова считываю без слов. «Ничего не изменится» он услышал так, как угодно ему, а именно: пробуй, хуже не станет!

Вот ведь… У меня такое ощущение, что сделай я шаг в любую сторону, кроме обратного, попаду в расставленную ловушку. Возможно, там ждет меня нечто вкуснее кусочка сыра, вот только я вовсе не чувствую голода и желания соблазниться. Так, иногда… но это обычно проходит.

Яр расплачивается с официантом, и я не рвусь доказывать, что в состоянии заплатить за два чая. Это смешно, после его миллионов на моем расчетном счету. Через опустевший холл выходим на шумную улицу: большой город и ночью не спит – так что в двенадцатом часу тишина ему даже не снится. Я старательно обхожу квашню из снега, оберегая сапожки, и уже в машине вспоминаю деталь, которая показалась наиболее странной за один безумный день с олигархом.

– А почему ты просил выбрать обувь без каблука?

– У меня, как обычно, было несколько причин. Перечислить?

Нетерпеливо киваю.

– Во-первых, ты не любишь каблуки, во-вторых, ты вообще неправильно выбираешь обувь, из-за чего тебе тяжело на каблуках передвигаться, в-третьих, ты же видела Кирилла – он с тебя ростом. И он настолько заморочен на эту тему, что сколько бы Катерина за ним ни бегала с микрофоном, ей интервью не светит. Не хватало нам к вечеру утомительных «па» от его самомнения.

Кирилл – это тот, что пухленький. В принципе, симпатичный мужчина, хоть и не в моем вкусе. И да, таки с меня ростом.

– А у Никиты какая заморочка?

Никита – это тот, что поначалу отмалчивался и вообще не пытался перетянуть на себя одеяло. Мне кажется, он пришел просто чтобы позволить собой любоваться.

– Не для прессы? – усмехается Яр. – Он любит только все натуральное. Наращенные ногти уже не его вариант, а в глянцевом мире без этого сложно, так что он действительно в поиске.

– А снять все искусственное с девушки, которая понравится, он не пробовал? – изумляюсь я.

– И что от нее останется? – изумляется в свою очередь Яр.

– Ладно, а что у Назара?

Назар – это лысый, и как по мне, из них троих самый харизматичный.

– Что, нет ничего? Или ты не в курсе? – спрашиваю после продолжительного ожидания.

– Есть, – говорит неохотно Яр, – его заморочка в том, что у нас с ним очень схожие вкусы.

Нехороший холодок пробегает у меня по спине, заставив почти нырнуть в песцовую шубу. Напрасный страх или предчувствие? Яр умудряется нащупать мою руку в глубоком кармане и сжимает ее легонько, как бы заверяя, что нечего бояться, никому не отдаст, и хотя на самом деле он ни слова не говорит, а я не считаю, что принадлежу ему… все равно успокаиваюсь.

Машина останавливается у моего подъезда, и я, поспешно отняв руку, прощаюсь.

– Пока, – говорю и иду себе. Не свидание ведь, нечего мяться в ожидании поцелуя. Тьфу ты… лезет же в голову всякое… это все сон этой ночью, и еще я не выспалась и устала…

Слышу, как хлопает еще одна дверца. Оборачиваюсь. Это Яр выходит следом за мной. Смотрит то на меня, то на небо, скрытое вязким туманом и ночной полутьмой (полутьмой из-за желтых окон и фонарных столбов), взглядом находит третий этаж, шевелит бровями в глубоком раздумье. Что там особенного? Я тоже задираю голову вверх – из кухонных окон виден неяркий свет, скорее всего, Егор уже спит, просто оставил включенным бра для меня в коридоре. На душе так теплеет от его теплоты, что и шуба мешает.

– Вам не тесно в этой квартире? – спрашивает Яр, незаметно подкрадываясь поближе.

– Да нет, для двоих в самый раз, – говорю я, а потом вспоминаю о псине: – Троим тоже нормально.

Яр кивает задумчиво или устало. Немудрено, если последнее: у него не работа, а мозговой штурм целый день.

– Я хочу ее выкупить, – говорю ему, и кто бы мне объяснил, зачем я все еще здесь, а не в спешке несусь домой. – Близко от метро, дворик тихий. Если хозяева согласятся продать, сделаем с Егором хороший ремонт и заживем заново.

– А если у вас появится еще один жилец? Будет тесновато или тоже нормально?

– Ну знаешь, – вспыхиваю, представив, как из моей полюбившейся двушки пытаются сделать питомник, – я не настолько люблю животных!

– А если это не совсем животное? Если… к примеру… мужчина?

Ясно, проверяет меня на измены. И хотя ничего не должна ему после развода и вообще, меня раздражают его слова. Не могу представить себя с мужчиной. Не могу представить, что снова доверюсь, чтобы нырнуть в пустоту. Нет уж, не девственница – и хватит, остальное когда-нибудь… с кем-нибудь… как-то мы повторим.

– Знаешь что, – завожусь, – мне твоими стараниями не до этого!

Вижу, что задела его, но и хочу взять слова обратно и не хочу. И хочу накричать на него, дать пощечину, и не двигаюсь с места. И хочу, чтобы с глаз ушел, и смотрю так пристально, словно век не виделись. Словно сызнова все…

– Я пойду, – отмираю, – может, еще над статьей поработаю.

Поворачиваюсь, иду, мысленно чертыхаясь, и вдруг слышу шаги за спиной.

– Яр?

– Ты ведь не думала, что я позволю тебе одной войти в темный подъезд? – удивляется он и кивает на сумочку, мол, открывай давай дверь, чего мерзнем. А в подъезде и правда то ли лампочки выкрали, то ли разбили, не падаем на ступени только благодаря фонарику в телефоне у Яра. Мой-то гораздо попроще. Как назло, лифт не работает, и крадемся по лестнице, задевая друг друга не только дыханием. Все, моя квартира, вставляю ключ, поворачиваю, отступаю в прихожую и…

– Я выполнил свое обещание?

Яр ступает за мной, захлопывая за спиной массивные двери. А я только и могу, что смотреть, ждать, притаившись, бояться и… предвкушать…

– Я вернул тебя в целости и сохранности?

Подталкивает к ближайшей стене, наступает.

– Даже пальцем не тронул за целый день?

– Целовал! – выпаливаю дрогнувшим голосом.

– Не считается.

Прижимает бедрами к стене, ругается на треклятую шубу.

– Я с утра мечтал это сделать, – снимает заколку с моих волос, зарывается в них лицом и вдыхает. – И об этом я тоже мечтал.

Распахивает шубу, медленно сканируя взглядом снизу вверх. И обратно. Останавливается на глазах.

– Ты опять в красно-черном корсете? Да, ты в нем, – догадывается и мгновенно расплывается в такой хитрой улыбке, что я немею – начиная от языка и заканчивая конечностями. Но вот что поражает больше… мое тело отзывается на слова и прикосновения Яра.

Я жива.

Я чувствую.

У меня есть желания.

И я с жадностью делаю вдох и слетаю с катушек, даже если все, что меня сейчас окружает – еще одна мишура.

Мир кружится, как детская карусель. Исчезает коридор, мягкий свет, оставленный для меня, чтобы не страшно. Где-то я кружусь в высоте, с кем-то смутно знакомым, с которым ни капли не страшно. Так тепло, что послушно впускаю прохладу жадных рук под тесную блузу. Так смешно, когда они, подобравшись к заветному, замирают, а потом неумело и быстро расстегивают корсет, чтобы вдруг не исчезла, чтобы не убежала на карусели. И так странно, я ниже, намного ниже мужчины, который меня обнимает, но смотрю свысока, словно издали, словно и нет меня с ним.

Я летаю.

Я падаю.

Нет, он подхватывает. И торопится, так торопится, что с разбегу успевает запрыгнуть в мою карусель, и мы смотрим вдвоем, сквозь лениво опущенные ресницы, как вокруг разливается лава, поднимается к нам, награждая огнем. Если сделаем шаг, мы войдем в ее жерло, а дальше…

– О, опять, – чей-то голос льдинками остужает лицо, изгоняет страсть, вызывая запоздалую совесть.

– Егор… – шепот в ухо, да я и сама узнала.

Замираем. Разлепляемся. Дышим, как два паровоза. Слава богу, одежда почти в порядке, а под блузой бардак не считается, да к тому же на мне все еще шуба…

– Не зажаришься? – усмехается мальчик, когда я в нее заворачиваюсь.

– Вроде прохладно?

– Нет, – не идет на уступки, – когда холодно, не кипят мексиканские страсти.

– Я смотрю, кто-то слишком много времени проводит дома, – хмурится Яр, – наверное, пора действительно сдать тебя в школу.

– Попробуй, – пожимает мальчишка плечами.

– Завтра утром я за тобой зайду.

– Что, прям завтра? – вскидываюсь.

– Почему бы и нет?

Ну действительно. Мальчику, наверное, будет лучше с ровесниками, все считают, что ему будет лучше, и какая разница, что, пока я обдумывала, какое бы заведение для него выбрать, Яр уже сделал выбор. Кто я им?

– Если хочешь, – тщательно подбирает слова Яр, – завтра можешь поехать с нами.

– Зачем? – пожимаю плечами и распутываюсь из кокона. Шубу перехватывает Егор или Яр – все равно. Не включая свет в комнате, переодеваюсь в штаны, безразмерную майку, обуваюсь в ушастые тапки. И сижу на диване. Наверное, долго, потому что луна перекатывается за дом, потому что в комнате вдруг становится мрачно и ужасно давит тоска.

Моих щиколоток касается мягкая щетка, гладит, гладит… пока я не ловлю озарение, что кто-то об меня просто-напросто хвост вытирает.

– Эй, – зову тихо псину, но она, решив, что достаточно меня успокоила, растворяется в коридоре. А оттуда слышны голоса, льется свет и так пахнет съедобно, что вынуждает подняться.

– Наконец-то, – возмущается мальчик, и он так искренен в своем возмущении, словно только меня и ждал, пока я строила новые башни. В двух тарелках дымится наваристый суп, рядом что-то мясное и ароматное в специях, а на третье, если не ошибаюсь, компот? – Что стоишь, словно не родственник? Присаживайся. Кушать подано.

И от этих слов я прощаю присутствие Яра на кухне. И улыбку, которой они обменялись. И свою затаенную радость, что мы втроем, как семья, которая тихо счастлива.

– Не смотри ты так, – уворачивается Егор, но я все равно успеваю его взъерошить, – я, конечно, не сам это приготовил.

– Полина? – выдвигаю предположение.

– Полина – горничная, – делает паузу. – Я пригласил одного хорошего повара… повариху…

Суп становится комом в горле. Не могу даже смотреть на него. И на мальчика, хоть он ничего и не сделал. Ничего предосудительного, просто пригласил к нам врага, а так – пустяки… Повариха из дома Яра. Женщина с ямочками на щеках, которая так похожа на маму. Она всегда готовила для меня отвар, от которого крепко спалось. Чтобы Макар мог меня попользовать. Чтобы все у свекра в расчетах срослось.

– Что с тобой? – замечает Яр.

Понимаю, что ложки в руках больше нет. Понимаю, что меня обнимают. Но не вижу. Ничего. Никого. Подступающая темнота. Крик ребенка. Кажется, моего сына?

– Злата!

Хлопает по щекам, так легко и так больно, что слез больше нет, а вот если бы были…

– Злата! – зовет словно издалека чей-то смутно знакомый голос, а я и не думаю отзываться. Здесь безопасно, здесь я одна. Здесь и нет никого, разве что…

– Мамочка?

Я бросаюсь к нему, наверное, я бросаюсь, хотя и шага не делаю и по-прежнему ничего не вижу. Но узнаю.

– Святослав, – слова даются с трудом, но я не сдаюсь, я ищу его, я хочу, чтобы он понял…

– Мамочка, я люблю тебя. Ты мне веришь?

Да, мое солнышко. Да, мой цветочек, замерший нераскрытым бутоном. Да, мое счастье.

– Нет, нет, – хохочет ребенок, – я пока слишком маленький, а ты достойна гораздо большего счастья. Помнишь, ты сама продлеваешь себе жизнь?

– Не хочу…

– И не только себе, мамочка, поэтому… возвращайся…

Нежное прикосновение с силой смерча выбрасывает меня из замкнутого пространства. Открыв глаза, первым делом смотрю на часы с кукушкой – не прошло и минуты. Никуда я не исчезала, просто… там, где гостила, нет времени.

Лети, чье-то счастье, – вспоминаю слова, услышанные однажды, в таком же бреду, как и этот. Или в таком же мире. Есть ли он? Я хочу верить, что да, потому что там живет мой ребенок и там ему весело.

Гляжу на бледные лица, которые всматриваются в меня, которые ожидают, надеются. Так и тянет их успокоить, но я пока не доверяю голосу – сейчас он еще больше их испугает. Провожу ладонью по темным взъерошенным волосам, а мальчик не просто терпит и позволяет, наклоняется, чтобы мне гладить было удобней. Второй ладонью глажу мохнатого пса, прекратившего поскуливание отчаяния. А на третьего питомца, с песочными волосами, просто смотрю. Если умный – поймет.

– Злата, – тараторит Егорка, – прости, я совсем не ту повариху к нам приглашал. Просто вы уехали, и я знал, что на целый день, а готовить почти не умею.

– Это ты меня извини, – говорю ему, – за то, что я недальновидная сволочь.

Да, вчера я не знала, что уеду на целый день. И утром была уверена, что вернусь через пару часов. Я сегодня обедала пищей из ресторана, а мальчик оставался в доме голодный.

Мы обнимаемся, но недолго. Потому что Егор быстро устает притворяться ласковым котиком и потому что Яр, долго вглядываясь в меня, все же догадывается, я не знаю как, но догадывается и произносит вслух:

– Ты даешь нам шанс.

Не вопрос. Утверждение. Он не ждет, что отвечу, потому я молчу. Стрелки подползают к двенадцати, и я закрываю глаза и загадываю: если будет четное количество «куков» – у нас все получится. Если нечетное – нечего и пытаться. И еще сколько «кукнет», столько и проживем вместе. Да, я знаю, что я лукавлю, но так хочется на кого-то скинуть ответственность, притвориться, что это не я размазня, это мистика виновата.

Вот… итак… нервно сглатываю…

Мне, наверное, после всего, что случилось, кажется, что, высунувшись из домика, кукушка оглядывается, смотрит укоризненно на меня, прежде чем начинает отсчет. Раз… два… двенадцать… двадцать четыре… На сто первом «ку-ку» я с трудом перестаю на нее пялиться.

– Ты тоже загадывала? – спрашивает Яр, делая глоток черного кофе.

– Да, – я смотрю на его улыбку, поражаясь, как он может быть так спокоен, когда в доме, где живет его брат, творится необъяснимое?!

– А я тоже загадывал! – огорошивает меня Егор.

И вот я понимаю прекрасно, что для моего же спокойствия лучше не спрашивать, но все равно не удерживаюсь:

– А загадывал что?

Может, это что-то связанное со школой, пытаюсь себя успокоить. Но он слово в слово повторяет то, что и я загадывала, а когда с ним соглашается Яр, у меня такое чувство, что меня уносит в нирвану или бездну, или… в общем, я в трансе и шоке.