Текст книги "Пятерка Мечей"

По спине Дины Лазаревны побежал неприятный холодок. В общем, ничего не произошло. Ну, стоял кто-то в тени деревьев. Ну, сегодня мелькнула чья-то тень в проходном дворе… В конце концов, все это может оказаться плодом ее воображения, и только! Но на самом деле она так не думала. Напротив, Динара была почти уверена, что оба раза некто неизвестный наблюдал именно за ней. Кто он такой? И что ему нужно? Два риторических вопроса.

Она медленно разделась и прошла в кухню. Темный четырехугольник окна пугал ее. Дина плотно задернула штору, преодолевая желание посмотреть, не стоит ли кто-нибудь в глухом тупике двора или в тени подворотни.

– Хватит! – сказала она себе. – Так нельзя! Что за чушь приходит мне в голову? Зачем кому-то за мной следить? Мужчин я не интересую в такой степени, как Изабелла; бизнесом я не занимаюсь, и воровать у меня, по большому счету, нечего…

Она поежилась. В квартире было тепло, а Дина дрожала от холода. Нехорошие предчувствия закрались в ее сердце, и она не могла с этим справиться. Пожалуй, Иза права, – стоит поставить на окна решетки. Может, позвонить ей? Пусть придет, переночует, а то что-то уж очень не по себе.

Несмотря на позднее время, Дина все-таки позвонила.

– Иза! Ты одна?

– Не-е-ет… – игриво ответила подруга. – А что? Желаешь присоединиться?

– Конечно, нет. Извини.

– Диночка, что ты хотела, душа моя?

– Просто я…хотела поговорить. Ты скоро освободишься?

– Н-е-ет…

Дина Лазаревна повесила трубку. Изабелла ночевать не придет. У нее, видимо, любовник. Что ж, придется справляться со своими страхами самой!

Она заперла дверь на все замки, проверила окна и отправилась в душ. Стоя под горячими струями воды, Дина пыталась сбросить напряжение. Это ей отчасти удалось. Она решила лечь спать на диване, заставляя себя не думать ни о словах отца Михаила, ни о своих подозрениях. Она никогда не была трусливой паникершей. Так что же случилось?

По телевизору шло глупое шоу, которое действовало Дине на нервы. Но переключать на другие каналы не хотелось. Явно фальшивое веселье участников шоу, их грубое кривлянье отвлекали ее, мешали погрузиться в непонятное беспокойство. Чем оно вызвано?

У Динары впервые появилось желание погадать себе. Этого она никогда не делала. Ее удивило, что подобная мысль вообще могла прийти ей в голову. Незаметно, устав от борьбы с собой, она уснула. Телевизор кричал, играл и бормотал до самого утра, пока не закончились все передачи, и на экране не появилась серая мелькающая сетка.

За плотными шторами и стеклами окон стояла темная, таящая тревогу, ночь, полная синевы, холода и снега. За окнами стояло ожидание будущих перемен…

Глава 14

– Соня, прости, – оправдывался Артем. – Я действительно забыл! Никакого злого умысла не было, клянусь тебе!

– Тебя интересует еще что-нибудь в жизни, кроме воров, мошенников и убийц? – обиженно пропищала Соня. – Я тебя ждала весь вечер! Ты мог, хотя бы, позвонить?

– Мог, мог! Мне нет оправданий! Но…

– Ты чудовище!

Соня бросила трубку. Артем хотел снова набрать ее номер и даже начал это делать, но на третьей цифре остановился и…положил трубку обратно на рычаг. Ну, что он скажет? Все, что мог, он объяснил, но не нашел понимания. Соня права, он настоящее чудовище! Они договорились пойти на концерт камерной музыки. Соня взяла билеты и вчера вечером ждала, что он приедет за ней. Увы! Господин Пономарев так увлекся частным расследованием, что ни разу не вспомнил об обещанном культурном развлечении. Мало того, он не позвонил и не предупредил Соню, что не придет. Свинья!

Продолжая ругать себя, на чем свет стоит, Артем брился. Он опять не выспался, голова гудела, шея ныла. Наверное, остеохондроз.

Вчера господин Пономарев, наконец, решился поговорить с Егором Фавориным. Они пришли к мнению, что это будет удобно сделать сразу после утренней репетиции. Артем ждал музыканта в том же кафе, где он беседовал с женой режиссера.

– Чем могу служить? – церемонно спросил тромбонист, усаживаясь за столик. Футляр с тромбоном он прислонил к стене.

– Меня интересует Вероника Лебедева, – строго сказал Артем, протягивая музыканту удостоверение.

– Нет-нет, что вы! Не надо! Я вам верю! – замахал руками Фаворин. – Вас интересует Вероника?.. А при чем тут я?

– Я всех опрашиваю, – успокоил его Пономарев. – Собираю информацию.

– Но я не знаю, что говорить. Я с Вероникой знаком только по театру…

– Вы ссорились?

Господин Фаворин скривился, как от зубной боли.

– Уже доложили?! Вот люди! Хлебом не корми, дай оговорить кого-то! Мы не ссорились с Вероникой, в том смысле, что… ну, мы просто громко разговаривали или спорили. Это ведь не то же самое?

– Не то, – согласился Артем. – А по какому поводу вы…спорили?

– Да по разным! – Фаоврин нервно повел плечами. – У меня характер такой! Понимаете? Я холерик!

– Так все-таки, из за чего у вас возникали споры с Лебедевой?

– Господи! Ну, из-за котят… У меня персидские кошка и кот, а Вероника…она не любила животных. Вернее, она шерсти не выносила! У нее от этого был кашель… Я принес котенка к ней в гримерную, она раскричалась. Мы повздорили. Ну и что? Что здесь такого?

– А вообще, у вас какие были отношения с госпожой Лебедевой?

– Никаких отношений! Никаких! Прошу запомнить! – закричал музыкант, подскакивая на стуле от возмущения. – У меня с женщинами не может быть никаких отношений! Это не люди, а…скандальные базарные торговки! Вот Лебедева – прима! солистка театра! – а орала, как последняя прачка! На что это похоже? Впрочем…о мертвых плохо не говорят.

Фаворин стих и сидел, поджав ноги под стул и тоскливо поглядывая на входную дверь. Он явно потерял интерес к разговору.

– Вероника ничем с вами не делилась? Не доверяла вам свои сердечные тайны?

– Она их доверяла всем подряд! – несколько оживился музыкант. – В театре каждый монтер знал, что мадам Лебедева не может решить, выходить ей замуж, или нет! Все давали ей советы…

– И вы тоже?

– И я, – кивнул Егор. – Сказать, что я ей посоветовал?

– Если можно…

– Я сказал, что раз она сама не может сделать выбор между карьерой и замужеством, то пусть предоставит это профессионалу.

– Что?

– Выбор! – Фаворин вздохнул. – Пусть пойдет к гадалке и выяснит, что ей делать.

– Как Лебедева отнеслась к этому?

– Прислушалась! – удивленно ответил музыкант. – Меня это поразило! Тогда я ей даже посоветовал обратиться к Динаре. Это моя соседка!

Вот оно! – обрадовался Артем. – Предчувствия меня не обманули! Таки Динара гадала Лебедевой…

– И что? Лебедева обращалась к вашей соседке?

– Думаю, да, – важно кивнул Фаворин.

– Откуда такая уверенность?

– Я ее потом спрашивал. Вероника стала такой грустной…чуть не заплакала, и ответила, что это теперь не имеет значения.

– Что именно?

– Откуда я знаю? Разве женщин поймешь? Они все запутывают! Они самую простую вещь так закрутят, что сам черт ногу сломит! Особенно Вероника. Я и не пытался разобраться. Зачем?

– Вы Аврору Городецкую знаете?

– Кого?

Пономарев понял, что на этот раз вытянул пустышку. Аврору тромбонист не знал.

– А стихи? Вы стихи пишете?

– Я?! – у Фаворина чуть глаза на лоб не выскочили. – Мой инструмент – тромбон! Он меня и кормит, и поит. А поэзия…это не мое. Я музыкант! Стихи пишут литераторы.

– Есть исключения.

Егор простодушно хлопал ресницами. Он решительно не понимал, к чему клонит сыщик.

– Ладно, стихов вы не пишете… А как насчет карт?

– Сам не играю и другим не рекомендую! Азартные игры есть зло! Моя бабушка любила пасьянсы раскладывать… А Динара, например, гадает при их помощи. Кому что!

– А вам? – спросил Артем.

– Мне ничего! Я не гадаю и не играю! – рассердился музыкант. – Какое это имеет отношение к Веронике?

Пономарев решил не отвечать на вопрос Фаворина, а задать следующий.

– Как вы думаете, кто мог убить Лебедеву?

– Любовники, которых она обманывала… больше некому! Ей завидовали, но из-за такого не убивают. Впрочем, женщины могут довести до белого каления! У меня соседка есть…Изабелла. Это Медуза Горгона![22]22
  В греческой мифологии крылатая женщина-чудовище со змеями вместо волос. Медуза, которой отрубил голову Персей.


[Закрыть] Она мне столько нервов попортила… Просто ведьма! От ее кота нет покоя! Вы знаете, о чем она думает?

– Нет, – усмехнулся Артем. – Но могу догадаться.

– Она нимфоманка![23]23
  Болезненное усиление полового влечения у женщин.


[Закрыть] Раньше ни одного мужика мимо пропустить не могла! Она с детства такая…бешеная. Сейчас Изабелла немного остепенилась, уже не кидается на первого встречного. А что было! И как только любовники ее терпят, такую язву?

– Вы с ней тоже ссоритесь?

– Что значит «тоже»? – возмутился Фаворин. – Это она сама всегда нарывалась на скандал! А потом вы Веронику с Изабеллой не ровняйте! Та певица, красавица, а эта…вульгарная, похотливая и наглая шлюшка!

Разговор с Фавориным подтвердил предположения сыщика, что первая жертва маньяка, актриса Лебедева, наверняка ходила гадать к Динаре. Если так, то… Дальше что-то не связывалось. Одно стало ясно: к Динаре надо присмотреться, с ней надо познакомиться и войти к ней в доверие. Просто так она о своих клиентах рассказывать ничего не будет. И это правильно. У таких людей существует своя профессиональная этика: они гарантируют конфиденциальность людям, которые к ним обращаются.

Что ему может рассказать Динара, Пономарев не знал. Возможно, он возлагал на беседу с гадалкой слишком много надежд.

Во второй половине дня сыщик, подчиняясь необъяснимому импульсу, поехал к офису Касимова. Внутрь заходить не стал, а припарковал свою «Ауди» чуть в стороне от входа.

Хорошо, что я купил машину, – в который раз похвалил он себя. – Как сейчас стоять на морозе, ожидая, неизвестно, чего? Выйдет Касимов из офиса, не выйдет… а воспаление почек или жестокую простуду можно себе обеспечить.

Господин Пономарев зарплату получал небольшую, но соглашался на частные заказы. Правда, исключительно редко, и если это не входило в противоречие с его принципами. Еще одним условием была хорошая оплата. Пара таких дел в прошлом году позволили ему приобрести автомобиль, не новый, но в отличном состоянии. Артем снимал квартиру, которая обходилась ему почти даром. Старый друг, с которым вместе служили на Дальнем Востоке, уехал на заработки в Америку, а квартиру оставил на попечение Артема. Он должен был всего лишь аккуратно вносить квартплату. Хозяин оставил ему кое-какую мебель, холодильник и телевизор, так что Пономарев мог позволить себе откладывать некоторые суммы. Собственно, кроме еды и одежды, Артему ничего покупать не приходилось, и ему на все хватало, в том числе и на содержание автомобиля.

Смеркалось, и на улицах загорались бледным сиянием фонари. Из подвального кафе напротив раздавалась музыка, пахло жареными курами и кофе. Господин Пономарев вспомнил, что сегодня за целый день ему так и не удалось пообедать. Но в кафе заходить не рискнул. А вдруг, милейшему Павлу Васильевичу как раз в этот самый момент взбредет в голову выйти из солидного административного здания, в котором располагался его кабинет.

Артем навел кое-какие справки о Касимове. Тот оказался родом из провинции, бывший комсомольский вожак, который интуитивно учуял направление, куда дуют политические ветры и «сменил ориентацию». В Санкт-Петербург ему помог перебраться высокий покровитель, интересы которого Павлу Васильевичу приходилось отстаивать до сих пор. Касимов был женат, давно развелся. Его бывшая супруга осталась в Нижнем Новгороде и снова вышла замуж. Дочь Касимовых, Алла, выросла, выучилась и работала на одной из фирм своего отчима.

В Санкт-Петербурге Павел Васильевич вел замкнутый образ жизни, жил один в большой квартире, имел загородный дом, автомобиль, домработницу и собаку. Ни с одной женщиной, кроме Вероники Лебедевой, не встречался, по крайней мере, открыто. Слыл однолюбом. Шумные сборища, сауны с девочками, пикники и загородную охоту не признавал, – время проводил в концертных залах, театрах и на выставках. На выходные уезжал на дачу, отпуска делил пополам, используя одну часть зимой, а другую поздним летом. Взяток не брал, во всяком случае, слухов о нем таких по городу не ходило.

Артем изнывал от голода и скуки, когда из высоких, помпезных дверей пятиэтажного здания вышел высокий худощавый мужчина в длинном пальто и шляпе с полями. Лица его сыщик не рассмотрел: из-под шляпы мелькнули усы и что-то наподобие очков.

Мужчина вышел за литую чугунную ограду и начал ловить такси. Артем насторожился. То, что это не Касимов, было ясно, но…что-то знакомое улавливалось в походке, манере держать голову, что-то неуловимо похожее на Павла Васильевича.

Пономарев полагался на свое чутье, решил довериться ему и на этот раз. Он дождался, пока мужчина в шляпе поймает такси и отправился за ним. По дороге, двигаясь в плотном потоке машин, Артем размышлял, что бы это значило. Если это не Касимов, то он напрасно теряет время. Собственно, зачем Павлу Васильевичу такой дешевый маскарад? У него, что, «шестерок» мало для выполнения деликатных поручений? По всему выходило, что если лицо в пальто и шляпе все-таки окажется Касимовым, то на подобные действия его могло подвигнуть нечто очень для него важное и сугубо личное.

У Павла Васильевича были две машины, – личная и служебная. Ни одной из них он не воспользовался. Значит…хотел остаться не узнанным, сохранить свой визит в тайне. Куда, он, интересно, направляется?

Такси свернуло на боковую улочку, и Артему пришлось немного отстать. Касимов мужик умный и осторожный, наверняка следит, не увязался ли за ним непрошеный наблюдатель. В этом старом районе города было полно всяких мелких переулков, сквозных и проходных дворов. Выехав из-за очередного поворота, Пономарев не увидел белого такси, и понял, что потерял Касимова. Разумеется, если это был он! Искать машину здесь, в тесных улочках, где не развернешься, было бессмысленным занятием.

Черт! Пономарев остановился недалеко от небольшой церквушки и задумался. Стоящий здесь автомобиль выглядел естественно, – может, помолиться кто приехал, или ребенка крестить. Мало ли?

Голубые стены храма были прочерчены черными стволами деревьев, отбрасывающими резкие тени в свете ярких фонарей, которых было два, – по бокам от приоткрытых дверей. Было видно, как непрерывной серебряной пеленой летит с неба мелкий снег.

Артем вышел из автомобиля, прошелся туда-сюда, разминая затекшие мышцы. Храм показался ему знакомым. Зайти, что ли? Ладно, потом… Он прошел вдоль улицы, заглядывая под арки въездов, где притаилась морозная темнота, в глухие тупички, во дворы-колодцы, без единого деревца. Такси нигде не было. Этого и следовало ожидать! Как нескладно все вышло… Надо же было ему потерять мужика в шляпе?! Ищи теперь!

Пономарев вздохнул и двинулся к храму. Сколько он уже не был в церкви? Трудно вспомнить. Артем проскользнул в душные, сумрачные недра, где мягко светился позолотой иконостас, потрескивали тонкие свечи. Внутри, кроме двух дряхлых старушек, никого не было.

– Вам кого, молодой человек? – спросила одна из них, укутанная в старомодный белый вязаный платок. – Батюшки нету. Поздненько уже.

И тут Артем ощутил сильный прилив жара. Сразу захотелось распахнуть куртку, вдохнуть свежего воздуха. Он повернулся и, не говоря ни слова, опрометью бросился наружу, в свет фонарей и летящий снег. Как он сразу не сообразил?! То-то и храм, и переулки показались ему знакомыми. Здесь же недалеко театральный дом, в котором живут Егор Фаворин и гадалка Динара!

Пономарев оставил автомобиль у храма и, стараясь держаться в тени, поспешил к дому. Во дворах царила зимняя ночь. Тусклый свет из окон оказался едва ли не единственным освещением, но Артему это было на руку. Театральный дом стоял в глубине переулка, глядя на улицу горящими желтыми глазами окон. Вот и гадалкино окно, значит, она дома. У Фаворина окна темные, у него сегодня спектакль. А все остальные жильцы на месте. Впрочем… Сыщик сменил место наблюдения и обнаружил, что у Альшванга тоже темно. Старик, видимо, поехал в свой таинственный вояж на такси.

Господин Пономарев спрятался в тень, ежась от холода. Долго он здесь не выдержит, разве что войти в подъезд. Но тогда поле зрения значительно сузится. Морозный ветер пронизывал до костей, и когда Артем уже собирался махнуть на все рукой и отправиться в подъезд греться, во дворе мелькнула длинная фигура.

Это оказался тот самый человек в шляпе, который вышел из административного здания в центре города и приехал сюда на такси. Усы и очки с затемненными стеклами, длинное пальто, делали его неузнаваемым. И все же…кажется, это Касимов! Но что он здесь делает? Господи! Артему захотелось похлопать себя по щекам, да покрепче. Не спит ли он? Чиновник такого ранга переодевается, ловит встречную машину и едет…куда бы вы думали? К заурядному, ничем не примечательному петербургскому дому! Более того, он оставляет такси Бог знает, где, крадется в темный, пустынный двор, прячется и… Он что, тоже следит? Но, черт побери, за кем? Почему? Что за занятие для такого солидного, пожилого человека?

Артем Пономарев забыл про холод. Он не мог вычислить, какие окна интересуют Касимова. А может, он ждет кого-то, кто войдет или выйдет из дома? Интересно, почему Касимов пришел сюда позже него? Наверное, плохо знает дорогу, блуждал в темноте, да и скользко…

Сыщик не замечал, как летит время. Автомобильные фары едва не ослепили его. Человек в шляпе тоже шарахнулся в темную глубину между деревьями. Из въехавшего во двор такси, кряхтя, медленно и неуклюже вылез старик Альшванг, в добротном пальто с бобровым воротником, весьма чем-то довольный. Опираясь на свою трость, он заковылял в подъезд. Через минут пять в его квартире зажегся свет.

Пономарев посмотрел на часы. Светящийся циферблат показывал одиннадцать вечера. Поднялся сильный ветер, который швырял снегом в лицо. Окна театрального дома гасли одно за другим, сначала первый этаж, затем второй. Не спали только старик Альшванг и Берта Михайловна. Егор Фаворин до сих пор не вернулся. Иногда, после длинных вечерних спектаклей, он оставался ночевать в театре или у товарища, живущего поблизости.

Человек в шляпе, похожий на Касимова, поднял воротник и переминался с ноги на ногу. Он замерз.

– Ну, иди же! – мысленно уговаривал его Артем. – Уже поздно и холодно. Тебе пора спать! И я смогу уйти вместе с тобой. Интересно, где ты живешь?

«Касимов» словно услышал. Он еще немного постоял, пританцовывая и пряча руки в карманы. Наконец, его терпение иссякло, он повернулся и двинулся в сторону улицы, стараясь держаться ближе к стенам домов. Спустя мгновение, из самого глухого угла двора, заполненного непроницаемой тьмой, выскользнула еще одна тень и поспешила за человеком в шляпе. Артем в изумлении замер. Еще один наблюдатель? А этому что надо? Судя по всему, один неизвестный следил за другим. С какой целью? Тут голова может пойти кругом…

Пономарев ущипнул себя пару раз за руку. Вдруг, он уснул, и все это ему снится? Ничего подобного! Ветер все так же поднимал вихри снега, все так же горели несколько окон в театральном доме.

– Что за чертовщина творится в этом дворе?! – возмутился Артем, пускаясь вслед за двумя неизвестными. – Как здесь оказался второй человек? Наверное, я настолько увлекся «Касимовым», что пропустил этот момент.

«Касимов», тем временем, вышел на улицу и стал ловить такси. Редкие машины проезжали мимо. Второй человек притаился за углом, ожидая, что произойдет. Артем следил за обоими, мучительно раздумывая, что ему делать, когда «Касимов» сядет в такси. Бежать к своей «Ауди» и ехать за ним, или следовать за вторым человеком? Кстати, на улице было посветлее, и сыщик смог лучше рассмотреть второго. Он тоже оказался высокого роста, в темном пальто и меховой шапке. Лицо у него заросло бородой.

– Борода настоящая или накладная? – подумал Артем. – Ну и дела! Что за дикий маскарад?

Наконец, «Касимову» удалось остановить свободное такси. Артем запомнил номер, на случай, если придется искать машину на соседних улицах. Человек с бородой не суетился. Он проводил взглядом автомобиль, на котором уехал «Касимов», и спокойно зашагал вверх по улице, уже не прячась. Погоня «за двумя зайцами» никогда еще Пономареву не удавалась, поэтому он решил, что для него важнее установить личность человека в такси.

Его «Ауди» одиноко стояла у закрытого храма. Через пару минут Артем уже выехал на перекресток, по которому должно было проехать такси. К счастью, на этот раз его предположение оказалось правильным, и машина проехала именно по той улице и в ту сторону. Чуть приотстав, он следовал за красным такси, которое через двадцать минут остановилось. Это был район Санкт-Петербурга, где проживал Павел Васильевич Касимов.

– Что ж, братец, я не ошибся! – ликовал Артем. – Это вы, господин Касимов, собственной персоной! Ваше переодевание меня не обмануло!

Он вышел из машины и проводил чиновника до самого дома. Когда тот вошел в свой подъезд, Пономарев с облегчением вздохнул. Теперь у него нет сомнений, – милейший Павел Васильевич интересуется кем-то из жильцов театрального дома. Кем? И почему? Как получилось, что он сам принялся за слежку? Дело это для него непривычное. Видно, что-то личное, очень важное, заставило его повести себя так неразумно. Но самое удивительное, что Касимов сам стал объектом наблюдения, ни о чем таком не подозревая.

– Что за странная круговая порука? – думал Артем по дороге домой. – В чем тут, все-таки, дело?

В театральном доме погасло последнее окно. Жильцы либо спали, либо пытались это делать. Кто мечтал о будущем, кто плакал о прошлом, а кто разбирался в настоящем.

Инженер Авдеев в очередной раз брюзжал на жену, обвиняя ее в черствости и равнодушии.

– Боже мой, Люда! – трагически восклицал он, ворочаясь в темноте на своем диване. – Тебе на все плевать! Ты витаешь в каких-то глупых мыслях, а то, что происходит вокруг, тебя не интересует! Ты словно чужой, посторонний человек…

Людмила Станиславовна не возражала. Она старалась не слышать, о чем там недовольно бормочет ее Володя. Куда приятнее было думать о новой работе, о директоре… Дмитрий Сергеевич сегодня подвез ее домой на своей машине. В общем, ничего особенного в этом не было. Он часто оказывал подобную услугу и другим сотрудницам, если им приходилось задерживаться на фирме допоздна. Но…в глубине сердца госпожи Авдеевой, непривыкшей к вниманию со стороны мужчины, зрело теплое, затаенное чувство, в котором она не смела признаться себе. Ей нравился Дмитрий Никитский, она ощутила давно забытое влечение к мужчине, и это ее обрадовало и испугало. Она позавидовала жене директора. Ей казалось, что она видит в Никитских идеальную семью. И все же…

Внешне ее жизнь с мужем не изменилась. Просто он все больше становился ей неприятен. Ну, и сны, конечно. Отвратительные, мерзкие сны, тяжелые, как глыбы бетона, из-под которых она с трудом выкарабкивалась по утрам. Хмурые рассветы наводили на нее тоску, тут же исчезающую, едва Людмила Авдеева выходила из ненавистной квартиры. Она словно окуналась в волны света, несущие ее на теплых крыльях к далекому и несбыточному счастью. Впрочем, это она раньше так думала, что для нее уже все кончено. Сейчас ее мнение изменилось. Появилась надежда, слабенькая, как первый весенний росток. Но все же это была надежда!

С Людмилой Станиславовной произошло непонятное событие. Она имела не особенно крепкое здоровье, но в обморок ей падать не приходилось. И вдруг, вечером, задержавшись после рабочего дня на фирме, она почувствовала дурноту. Глаза застелила белая пелена, звуки померкли, и ее ватное тело опустилось в какой-то душный туман…

Сквозь забытье она ощущала, как чьи-то сильные руки поддержали ее, не позволив упасть. Этот жест помощи был нежным и полным любви. Людмила Станиславовна не могла думать, она воспринимала происходящее чувствами. Мужчина, который наклонился над ней, был Дмитрий Сергеевич, – она это знала, хотя ни шевельнуться, ни открыть глаза не могла. Он, едва прикасаясь, целовал ее лицо. Вероятно, ему казалось, что она ничего не видит и не слышит. Это было и так, и не так…

– Бедная девочка, – шептал Никитский. – Ты ведь не хочешь и не можешь с ним жить. Не хочешь идти домой. Так можно до смерти замучить себя… Зачем ты все это с собой делаешь?

На самом деле Дмитрий Сергеевич ничего такого не говорил. Он это думал. Между ним и Людмилой Станиславовной установилось такое единение, что мысли свободно перетекали от одного к другому.

Людмила Станиславовна безмерно удивлялась. Выходит, Никитский испытывает к ней совсем не те чувства, которые показывает? Не одно только уважение и сочувствие, а нечто большее? Или она принимает желаемое за действительное, и это с его стороны только жалость? Откуда он знает о ней самое сокровенное? Никто из сотрудников фирмы не знает подробностей ее семейной жизни.

– Я люблю тебя…и не могу смотреть на то, что ты делаешь с собой, – подумал директор.

– А как же твоя жена? – подумала в ответ Людмила Станиславовна. – Как же ваши отношения?

Госпожа Авдеева мучительно хотела прийти в себя, разобраться, что происходит с ней и Дмитрием Сергеевичем, но не могла. Никитский поднял ее безвольное, обмякшее тело и отнес в соседнюю комнату, где сидел ночной дежурный. Там стоял большой кожаный диван, на который он аккуратно опустил Людмилу Станиславовну.

– Вам плохо? Вызвать скорую? – склонившись к самому ее уху, спросил директор.

Госпожа Авдеева очнулась. Она медленно выплывала из туманного забытья, не осознавая полностью, где она и что с ней.

– Слава Богу, глаза открыла! – обрадовался дежурный, которого Никитский послал за водой. – Давайте приподнимем ей голову.

Из глаз Людмилы Станиславовны выкатились две прозрачные слезинки и потекли по бледным щекам. Ей не хотелось возвращаться в этот надоевший ей мир, полный черствости и страданий. Она хотела умереть! Умереть счастливой! Зная, что она любима этим прекрасным человеком, который так ей нравится. Наверное, она тоже его любит!

– Вам лучше? – спросил Дмитрий Сергеевич, подавая ей стакан с водой.

Госпожа Авдеева молча кивнула головой. Она лгала. Как ей может быть лучше?

– Я отвезу вас домой, а завтра вы позвоните, как будете себя чувствовать. Хорошо?

Она снова кивнула. Это только вежливость? – подумала она, и новые слезинки выкатились из ее глаз. Домой! Разве она хочет домой? Да и есть ли он у нее, этот дом? Ведь дом человека там, где его любят, где его ждут… У нее такого дома нет.

По дороге, сидя в машине и глядя на летящий в свете фар снег, она думала о своем муже. Он никогда не заботился о том, чтобы Людмила Станиславовна испытывала радость от жизни. Над ней всегда довлело то, что она должна. Должна одно, должна другое… У нее никогда не было ничего хорошего, – дорогих вещей, уюта в квартире. Кое-какие вещи, кое-какая квартира… кое-какая жизнь… Господи!

– Вас проводить? – спросил Никитский.

Оказывается, они уже приехали! Это произошло гораздо раньше, чем ей хотелось бы.

– Нет-нет, – поспешно отказалась Авдеева. – Спасибо, я сама.

В его голосе и в том, как он смотрел на нее, еще ощущался тот порыв нежности, так удививший ее.

С темного холодного неба сплошной пеленой летел снег…