Текст книги "Шулер с бубновым тузом"

– Не тащить же мне его к лифту? – пояснил я. – А потом на себе из парадного к машине? Давай, собирайся! – бросил я ей приказным тоном.

– К-куда?

– Собирайся! Живо! – рявкнул я, и она опрометью кинулась в прихожую надевать туфли.

Я решил не оставлять сестру одну в квартире. Кто знает, что еще взбредет ей в голову?

В лифте она прижалась ко мне, я слышал, как стучит ее сердце. До серого «форда» мы добрались без приключений. Никто не попался нам навстречу. Только вот зонтик впопыхах не захватили, и дождик успел нас намочить.

В ту злополучную ночь я действовал будто лунатик. Хотя луна пряталась за тучами, я ощущал ее магнетическое влияние.

«Ты фантазер, Нико, – сокрушался мой двойник. – Какая луна? Ты просто не можешь объяснить природу влияния, которое испытываешь. Ты попал в трясину, парень, и она засасывает тебя глубже и глубже!»

Отмахнувшись от его причитаний, я торопливо достал ключи от автомобиля Томашина и нажал на кнопку брелка. «Форд-фокус» издал характерное «пик-пик», и я похвалил себя за наблюдательность. Я не ошибся. Это была машина детектива. Отсюда он следил за домом, отсюда же отправился навстречу гибели, и на ней же совершит свое последнее путешествие.

Я запихнул Жанну на переднее сиденье, плюхнулся на место водителя и включил зажигание. Она сидела рядом бледная и дрожащая. Мы подъехали поближе к сброшенному с балкона телу. Бордовая простыня в темноте сливалась с газоном, так что со стороны трудно было заметить на траве труп. Я огляделся по сторонам, подбежал, поднял его и перенес на заднее сиденье «форда». Простыня была мокрой от дождя и холодной. Показалось, что меня обдало дыханием смерти.

– Поехали, – сказал я, усаживаясь за руль.

Жанна молча кивнула. Бьюсь об заклад, она не соображала, что происходит. Мы оба были в угаре безумия, овладевшего нами.

Фортуна, если она помогает преступникам, благоволила ко мне. Да, я встал на скользкую дорожку укрывательства и отдавал себе отчет, на что иду.

«Форд» с мертвецом в салоне призраком мчался по ночным улицам. Ни один гаишник не остановил нас, колесо не спустило, мотор не заглох посреди ярко освещенного проспекта, тормоза не отказали, бензина хватило до самой окраины, где тянулась запущенная промзона.

Жанна прерывисто дышала, уставившись вперед, на сверкающую в свете фар завесу капель, которая отделяла нас от внешнего мира. Я подъехал к проему в бетонном заборе, уверенно свернул туда и медленно покатил к развалинам. За ними скрывался строительный котлован.

Год назад отец собирался приобрести часть этой промзоны и зачем-то потащил меня с собой. Теперь я осознал, зачем. Все в жизни, любая мелочь, является носителем особого смысла, который не всегда можно уловить и понять.

Я остановился у котлована, вышел и заглянул вниз. На дне огромной ямы стояла черная вода. Я содрогнулся. На меня лил дождь, но я ничего не чувствовал.

– Прости, дружище, – пробормотал я, мысленно обращаясь к Томашину. – Я этого не хотел. Ты не оставил мне выбора. Прости…

Жанна продолжала сидеть в машине. Ее апатия сменилась возбуждением. Она обхватила себя руками за плечи, пытаясь унять озноб.

Я плохо помню, как вытащил из машины труп и сбросил его в котлован. Глухой всплеск показался мне оглушительным, а брызги, почудилось, достигли моего лица. Я с остервенением вытерся краем тенниски и обернулся к машине. Жанна побелела, но не шелохнулась. Она сама казалась мертвой красавицей за лобовым стеклом «форда», залитом струями дождя.

– Ну, вот и все, – хрипло произнес я. – Здесь его никогда не найдут. А машину я отгоню в другое место.

Из предосторожности я набрал мобильный номер Томашина. В салоне автомобиля отозвался сигнал. Телефон погибшего завалился между сиденьями. Я достал его, вытащил «симку» и выбросил все в котлован. То же я проделал с сотовым, которым пользовался для переговоров с детективом. Он был зарегистрирован на чужое имя, но я все равно решил от него избавиться.

Жанна, казалось, не замечала моих действий. По крайней мере, она никак не реагировала на них.

«Идиот! – в бешенстве вопил мой двойник. – Теперь вы с ней повязаны! Вы теперь подельники! Сообщники! Ты свихнулся на этой бабенке, придурок! Ловко она взяла тебя в оборот! Хотелось бы знать, как ты станешь выпутываться!»

Я вымок, меня трясло. Жанна что-то невнятно говорила, но я не разбирал ни слова…

Глава 23

Черный Лог

Лавров и Глория играли в шахматы. Необычные фигурки, выточенные из слоновой кости, достались ей от Агафона вместе со всем домашним убранством и хозяйственной утварью.

Лавров с опаской прикасался к королю в виде султана и особенно к ферзю-султанше. Ему трудно было отделаться от мысли, что они теплые на ощупь, словно живые.

– Знаешь, как наказывала неугодных султанша Роксолана? Она приказывала оскопить их.

– Кастрировать, что ли? – обдумывая свой ход, уточнил начальник охраны.

– Правильно мыслишь. А чтобы они могли справлять малую нужду, Роксолана дарила пострадавшим золотые трубочки.

– Весело…

– Как иначе слабой женщине отстаивать свои права в этом жестоком мире? Тебе мат! – засмеялась Глория.

– Уже? – растерялся он. – Это нечестно. Мы только сели играть.

– Не надо ворон ловить!

– Я не ловил, я… – он сдался и поднял руки. – Ладно, твоя взяла.

– Хочешь еще партию?

– На сегодня хватит, – насупился Лавров.

Глория с улыбкой убирала в ящичек черного дерева искусно выполненные фигурки восточных всадников, боевых слонов и пешек-воинов. Для королей и ферзей были отведены отдельные ячейки.

Роман внимательно наблюдал за процессом. Конец игры чем-то напоминал финал человеческой жизни.

– Фигуры полежат в ящике некоторое время, – вымолвила Глория, любовно поглаживая белую султаншу – А в следующий раз мы опять достанем их, расставим на доске…

– …и начнем новую партию. Так?

– По-другому быть не может.

– А с людьми?

– Интересный вопрос, – она закрыла ящичек и подняла глаза на Лаврова. – Сам-то что думаешь?

– Интересный вопрос, – передразнил он Глорию. – Пока я жажду услышать твое мнение.

– Лучше я оставлю его при себе.

– Почему? – обиделся он. – Я не дорос до высших материй, да?

– Где тут высшие материи? – вздохнула она. – Кстати, сегодня у тебя будет повод позабавиться… и вспомнить о шахматных фигурах.

Не успела она окончить фразу, как на пороге комнаты появился седовласый великан и зычно сообщил:

– К вам гость пожаловал, Глория Артуровна.

– Кто?

– Очень красивый молодой человек, – с мстительным удовольствием объявил слуга, покосился на Лаврова и добавил: – Приехал на «мерседесе» последней модели. Обеспеченный господин.

– Через пять минут приведи его в каминный зал, Санта. Запомни, я войду первой.

Слуга почтительно наклонил стриженую в скобку голову и удалился.

– У нас клиент, – подмигнула Глория начальнику охраны. – Готова поспорить, он предложит нам кругленькую сумму за раскрытие страшной тайны.

– Не нам, а тебе.

– Но ты же мой помощник. Тебе тоже перепадет.

– Надеюсь, – вздохнул Лавров.

Она поднялась, оправила на себе черное атласное платье и пригладила зачесанные назад волосы. Длинные серебряные серьги с гранатами спускались почти до плеч, на запястьях – гранатовые браслеты. Чем не языческая сивилла?

– А мне что делать? – с досадой спросил бывший опер. – Чахнуть в одиночестве?

– Зачем? Спрячешься за ширмой и будешь…

– …подслушивать? Вот еще!

– Не подслушивать, а незримо присутствовать, – подчеркнула Глория. – Изволь подчиняться.

– По-моему, это не совсем этично.

– Зато эффективно. У меня от тебя секретов нет, а клиента мы избавим от лишнего беспокойства. Он ведь не знает, можно ли тебе доверять. И поторопись, у нас в распоряжении не больше двух минут.

– Пф-фф-фф! – возмущенно фыркнул Роман. Однако послушно встал и пошел следом за своей повелительницей…

* * *

– Николай Крапивин, – представился гость.

Санта ничуть не преувеличил, назвав его красивым мужчиной. Тот вполне сгодился бы на роль плейбоя или героя-любовника. Настоящий франт, высокий, широкоплечий, сероглазый, с короткими русыми волосами и модно подбритой щетиной на подбородке. Правда, на его лице застыла растерянность, которую он прятал под любезной улыбкой.

– Глория, – нараспев произнесла хозяйка дома.

– Мне дали адрес некого Агафона, – смущенно пробормотал посетитель. – Я, кажется, не туда попал. Вы простите, ради Бога…

– Вам дали верный адрес.

– Но… но… где же тогда…

– Агафон умер, – сообщила Глория. – Я за него.

– Вы?

Господин Крапивин достал из кармана платок и промокнул классически вылепленный лоб. Таким лбом любой мог бы гордиться. Даже Аполлон Бельведерский.

Глория с удовольствием созерцала этот великолепный образчик мужской породы, тогда как Лавров, притаившись за ширмой, мучился ревностью. Он мог видеть посетителя через узкую щелку и угадывал восхищение Глории.

Красавчик растерялся. Он сидел в мягком кресле, как на иголках. Красные тона необычной гостиной, в которую он попал, ассоциировались у него с кровью.

– Я в замешательстве, – признался Крапивин. Улыбка сползла с его лица, губы сжались.

– Какого рода услугу вы рассчитывали получить от Агафона? – спокойно спросила Глория.

– Право, не знаю, стоит ли начинать…

Она смерила его испытующим взглядом. Гость нервно заерзал.

– Ну, что ж… в таком случае прощайте. Я дорого ценю свое время, чтобы тратить его понапрасну, – заявила она.

По-видимому, царственное величие, с которым была произнесена эта фраза, подействовало на Крапивина умиротворяюще.

– Подождите, – решился он. – Разве мои колебания не естественны? Я никогда прежде не имел дела с э-э…

– Колдунами? – иронически усмехнулась Глория.

– Да… то есть нет… Вы же не колдунья? Агафон был магом и ясновидцем, как мне сообщили. Я собирался задать ему несколько вопросов. Понимаете, я попал в нелепую и дикую историю… Скажите, что меня ждет в ближайшем будущем?

Не успел он договорить, как Глория увидела жуткую картину: полумрак… несколько странно одетых фигур… дым… догорающие свечи… молодой человек с ножом в руке… лежащий на полу труп…

Слова страшного пророчества застряли у нее в горле. Она прокашлялась, тряхнула головой, отгоняя видение, и заявила:

– Вам придется рассказать мне все, без утайки.

Крапивин вспомнил завет покойного отца: «Обязан предостеречь тебя от обращений ко всякого рода предсказателям и ясновидцам. Эти самозванцы способны внушить опасную веру в свои лживые пророчества».

Он уже нарушил одно родительское наставление и вляпался по уши. Теперь он нарушает вторую заповедь.

– Я готов открыть вам свою душу, Глория, – неуверенно вымолвил Крапивин. – Но я должен убедиться, что вы… э-э…

– …не шарлатанка? – засмеялась она.

– Простите.

– Я знаю, зачем вы пришли. Вас интересуют камни из ожерелья Марии-Антуанетты. Вернее, оно было заказано королем Франции Людовиком XV для своей фаворитки мадам Дюбарри… но тот не смог его выкупить, а потом оно исчезло в результате похищения.

Сказать, что у посетителя пропал дар речи, значит, ничего не сказать. Он остолбенел и уставился на хозяйку дома безумным взглядом.

– Вы намереваетесь завладеть про´клятыми бриллиантами? – продолжала она. – Вас не пугает их зловещая репутация?

– П-пугает… – выдавил Крапивин. Он и не думал отпираться.

– Однако блеск алмазов, которых вы ни разу не видели, ударил вам в голову.

– Не только… алмазов…

Господин Крапивин пытался взять себя в руки. Ему это плохо удавалось.

– Бедняжка, – с сочувствием кивнула Глория. – Вы попали в сети преступной любви. Ай-яй-яй!.. Любовь и бриллианты! Роковое сочетание. Вы стоите над пропастью, молодой человек.

Щеки посетителя загорелись, лоб покрылся испариной. Казалось, дама в черных шелках приникает в самые сокровенные уголки его сердца и без труда читает страницы его судьбы.

Однако дело обстояло по-другому. С появлением Крапивина на Глорию обрушился поток разрозненной, отрывочной информации, где все смешалось, и зерна, и плевелы. Она наугад выхватывала из этого рога изобилия какие-то куски, но не могла составить из них стройную картину или цепочку событий. Она еще не научилась быстро ориентироваться в этом калейдоскопе.

«Не торопись, – шепнул ей на ухо карлик. – Все упорядочится само собой. Плыви по течению, и лодка доставит тебя в нужную гавань».

Легко сказать, «плыви по течению»! Она покосилась на ширму и на всякий случай сделала Лаврову знак не высовываться. А то испортит всю малину.

Крапивин не обратил внимания на ее мимолетное движение. Он был обескуражен, повержен и обезоружен. Ему было невдомек, что Глория сама балансирует на грани интуиции и ума. Причем последний усердно вставляет ей палки в колеса.

– Над пропастью… – повторил Николай. – Вы правы. Хотя порой мне кажется, что я уже падаю.

– Что я могу сделать для вас? – осведомилась она.

Посетитель привстал, положил на стол конверт с деньгами и пробормотал:

– Я хотел бы… узнать насчет сестры… и еще…

– Погодите. Так мы оба запутаемся. Давайте-ка, излагайте вашу историю по порядку.

У Лаврова, сидящего за ширмой, першило то в носу, то в горле, как это бывает, когда нельзя чихать и кашлять. Поданный Глорией знак он понял и оскорбился. Она подозревает его в отсутствии выдержки!

Между тем Николай Крапивин приступил к своему длинному повествованию. Увлекаясь сам и увлекая слушателей, он углублялся в мельчайшие подробности происходящего и тонкости собственных переживаний, размышлений и страхов.

Когда он закончил, Глория и Лавров знали все, что было изложено в предыдущих Главах от имени сего персонажа…

* * *

– Зачем же вы сбросили труп сыщика в воду? – удивилась она.

– Чтобы его не нашли, – объяснил Крапивин. – И на Анну не упало подозрение. Видите, я вам доверился абсолютно, целиком и полностью. Я не боюсь, что вы меня выдадите. Вы этого не сделаете. Во-первых, это не в ваших интересах. Во-вторых, обвинения против меня нельзя будет построить на ваших словах. А все улики я уничтожил. Машину убитого детектива я отогнал за город и бросил в лесополосе. На заднем сиденье могли остаться следы крови хозяина, но меня это не волнует. Тело будут искать рядом с «фордом» и не найдут. О том, что я нанимал частного сыщика для слежки за сестрой, скорее всего, никому не известно. Он действовал один, наша договоренность с ним была конфиденциальной. Даже если нет, я выкручусь. По большому счету я-то никого не убивал.

– А укрывательство?

– Кому понадобится доказывать мою причастность к убийству, которое вряд ли раскроют? Все следы в квартире в Раменках мы с Анной тщательно убрали. Ковер выбросили и заменили новым, пол замыли. Не думаю, что очередные жильцы что-нибудь заметят.

– Анна съехала оттуда?

– Конечно, съехала. Вы бы смогли жить там, где убили человека?

– Речь не обо мне, – заметила Глория.

– Я снял ей другую квартиру, в Лосе. Подальше от страшных воспоминаний.

– Боюсь, эта мера не спасет ситуацию.

– На что вы намекаете?

– Всегда найдутся люди, которым не дают покоя чужие секреты.

У Глории не было сомнений, что Анна Ремизова и давно умершая Жанна де Ламотт, – одно и то же лицо. Но криминалистам этого не объяснишь. По сути, этого никому не объяснишь. Престарелая графиня де Гаше скончалась в Старом Крыму и унесла с собой тайну бриллиантового ожерелья. Эта тайна привязала ее к месту смерти… или к месту клада. В любом случае в истории с ожерельем осталось много белых пятен…

Глава 24

Крапивин молчал, хмуря брови и глядя в сторону ширмы. Он чувствовал чье-то присутствие, но не осмеливался сказать об этом.

– У меня странное ощущение, – наконец выдавил он. – Словно мы не одни в комнате.

Глория знала, как выйти из положения.

– Разумеется, не одни, – охотно подтвердила она и указала на портрет самодовольного мужчины с подкрученными вверх усами. – Вот граф Сен-Жермен, прошу любить и жаловать. Он обожает все, что связано с картами.

Гость бросил внимательный взгляд на знаменитого авантюриста и алхимика и спросил:

– Сен-Жермен – это ведь вымышленное имя?

– Боюсь, что да.

– Как и Калиостро?

Глория задумчиво кивнула. А Николай вдруг хлопнул себя ладонью по лбу и воскликнул:

– Я тупица! Я рассказал вам о Ковбое Джо, убитом в своем доме в Старом Крыму. Он еще называл себя Калиостро…

– Он самозванец.

– Это я понял. Его настоящая фамилия – Бальзамов. Калиостро тоже звали Джузеппе Бальзамо. Здесь какая-то связь.

– Чисто умозрительная.

Глория хотела пояснить, что Бальзамо – это сакральное имя, составленное по каббалистическому методу, но воздержалась. Клиенту незачем вникать в такие тонкости.

– Что же это все значит? – растерялся он.

– Вопрос поставлен слишком широко, – усмехнулась она. – Давайте внесем конкретику, господин Крапивин.

– Николай… так будет проще.

– Хорошо. Что вас больше тревожит, Николай, бриллианты или ваше будущее?

– Моя сестра – убийца. Она лишила жизни двух человек – картежника, с которым крутила роман, и частного сыщика. А я… покрываю ее! Мало того, я… испытываю к ней далеко не братские чувства. Сказать по правде, разве она виновата в смерти этих двух людей? Она больна! Она…

– Вы любите ее?

Крапивин понуро развел руками, потом сцепил пальцы в замок и сжал их до хруста в суставах.

– Я ничего не могу с собой поделать! – признался он. – Я извращенец. Подонок, жаждущий уложить в постель собственную сестру. Узнай об этом отец, он бы проклял меня! Я не заслуживаю снисхождения.

– Зачем же вы пришли ко мне?

– Как мне остановить ее?

– Кого?

– Анну! Она будет продолжать убивать, а я не смогу без конца заметать следы и уничтожать улики. Какая жизнь нас ждет? Нас! Видите, я уже не мыслю себя без Анны. Я дал слово отцу… черт! Я перестал различать, где мой долг, а где… вожделение. Неужели это похоть заставляет меня безумствовать? Никогда не думал, что могу быть настолько безрассудным. Как будто до Анны у меня не было женщин. Я не помешан на сексе, уверяю вас. У меня есть любовница… танцовщица из варьете. Но с тех пор как появилась Анна, я совершенно охладел к ней. Я не узнаю себя.

Глория помолчала, глядя в его красивое лицо, искаженное страданием.

– У вас развивается «синдром Адели», – заявила она. – Это своего рода психоз, говорю вам как врач.

– Вы… врач? – поразился Крапивин.

– У меня диплом врача, – улыбнулась она. – Кстати, в Международной классификации болезней описанное вами состояние классифицируется как «расстройство привычек и влечений». Примерно такое же, как страсть к азартным играм или клептомания[8]8
  Клептомания – патологическая склонность к воровству.


[Закрыть].

– Да ну? – засомневался посетитель. – Вы шутите.

– Ничуть. Подобная патология характеризуется непреодолимым желанием совершать опасные для себя и окружающих действия. Причем возникает это желание спонтанно, и ему невозможно противостоять.

– Похоже…

– «Синдромом Адели» сей недуг назвали по имени дочери знаменитого писателя Виктора Гюго, – объяснила Глория. – Девушку охватила любовная одержимость. Ее неразделенное чувство к офицеру Альберту Пинсону переросло в душевную болезнь. Офицер не отвечал ей взаимностью, а она всюду преследовала его, оплачивала карточные долги Пинсона и даже нанимала ему проституток.

– Похоже, – хрипло повторил молодой человек. – И что потом?

– Адель Гюго закончила свои дни в психиатрической клинике.

Крапивин издал нечленораздельное восклицание и закрыл лицо ладонями.

«С ума сойти! – подумал сидящий за ширмой Лавров. – Любовь – это диагноз! Насколько такой диагноз применим ко мне?»

– К кому вы питаете болезненную страсть? К Анне Ремизовой или Жанне де Ламотт? – без обиняков спросила Глория.

– К обеим, – выдавил Крапивин. – Для меня они… неразделимы.

– У вас к тому же осложненный синдром.

Повисла напряженная пауза. Глория погрузилась в свои мысли, ее собеседник нервно кусал губы. Лавров ему сочувствовал.

«Врач обязан не только поставить диагноз, но и назначить лечение, – злился начальник охраны. – Бедняга Крапивин. Ему не позавидуешь!»

– Зачем вы посылали детектива в Старый Крым? – как ни в чем не бывало осведомилась Глория. – Вы поверили в клад покойной графини де Гаше?

Ее будничный тон отрезвил посетителя.

– Я надеялся, что он раскопает какие-нибудь подробности, проливающие свет на поведение Анны. Я ничего не знал о ней. Не знал ее окружения, ее образа жизни, привычек, пристрастий. Этот ее шрам на груди поразил меня! Мне хотелось понять, с кем я имею дело.

– Только-то?

– Не только… – скрепя сердце, признал гость. – Я невольно оказался втянутым в чью-то аферу. Кто-то использует меня. Допускаю, что стал частью дьявольского плана, выношенного в больном сознании Анны. Как бы там ни было, я ее друг, а не враг. Я хочу помочь ей, если это возможно.

– Полагаете, вас используют?

– Не исключено.

Глория отнеслась к его словам нейтрально. У нее уже сложилось определенное мнение об Анне Ремизовой, но она не торопилась делиться им с Крапивиным. Жанна де Ламотт не обретет покоя, пока не избавится от своей тайны. Должно быть, она стала заложницей собственной интриги.

– Я чувствую, что ее судьба зависит от… бриллиантов! – выпалил Николай. – Чертовых камней, которые уже однажды сломали ее жизнь и продолжают тяготеть над ней. С этим пора покончить.

Влюбленность наделила его даром прозрения. Но на него обрушилось слишком много впечатлений.

– Вами движет любопытство, а не корысть, – констатировала Глория. – Это плюс. Пожалуй, я возьмусь за вашу проблему. Мне самой интересно раскрыть загадку злосчастного ожерелья.

– Вы можете сказать, что заставляет Анну убивать?

– Нет.

Крапивин опешил. Он успел поверить в безграничные возможности Глории, и ее отказ поверг его в уныние.

– Вы не знаете?

– Не огорчайтесь, – улыбнулась она, уходя от ответа. – Мы будем открывать дверцу за дверцей, постепенно.

Она вдруг постигла значение анфилады комнат из своих повторяющихся снов. Открывать дверцу за дверцей! Нельзя объять необъятное. Но можно делать шаг за шагом и двигаться вперед.

– Тогда хотя бы намекните, что кроется за полотном Жоржа де Латура «Шулер с бубновым тузом», – взмолился он. – У меня из головы не идет эта картина. Почему Анна лжет? Зачем ей выдавать дрянную копию, сделанную пару лет назад, за семейную реликвию?

– Очевидно, картина должна постоянно находиться у нее перед глазами, – предположила Глория. – Чтобы пробудить воспоминания.

– Какие воспоминания? О чем?

– Этого я вам сказать не могу. Дайте мне время. День или два.

Крапивин пришел в неописуемое возбуждение. Его смутные догадки совпали с предположением Глории!

– Я хочу взглянуть на картину, – добавила она. – Меня устроит даже вариант в Интернете.

– У вас есть компьютер?

– Разумеется, есть.

К посетителю вернулись самообладание и юмор.

– Я думал, вы творите заклинания и варите зелье из сушеных змеиных языков и лягушачьей кожи.

– Это у нас впереди, – развеселилась Глория. – Вы готовы выпить приготовленный мной напиток?

– После того, как проясню ситуацию.

– Договорились, – удовлетворенно кивнула она.

Название полотна – «Шулер с бубновым тузом» – засело у нее в голове. Шулер… бубновый туз… что является ключом к ребусу?

– Вы принесли карту, – быстро произнесла она, глядя на борсетку Крапивина. – Не так ли?

– Так…

– Покажите мне ее!

Потрясенный молодой человек послушно вытащил из закрытого на молнию кармашка туза и показал Глории со словами:

– Эта карта хранилась в кипарисовом ларце.

– Я помню, вы говорили. Положите ее на стол.

Крапивин молча повиновался. Глория осторожно придвинула к себе пожелтевший от времени бубновый туз и уставилась на него.

«Каждый предмет есть часть целого, – нашептывал ей на ухо карлик. – Любая частичка содержит всю информацию о целом. Сумеешь ли ты получить ее? Вот в чем вопрос! Гриф «совершенно секретно» ставят не только на документах. Это относится и к более тонким материям. Владеешь ли ты искусством преодолевать «табу», наложенные другими?»

Глория долго, до ряби в глазах смотрела на красный ромбик, обозначающий в игральных картах бубновую масть.

Ничего.

– Мне нужно время, – сказала она. – Вам придется подождать, господин Крапивин.

– Сколько?

– Не знаю…

Посетитель разочарованно вздохнул.

– Я подожду, – согласился он. – А как быть с Анной? Она очень напугана. Я тоже боюсь за нее! Я не могу проводить с ней двадцать четыре часа в сутки. У меня больная мать… бизнес, наконец. Я должен хотя бы полдня проводить в офисе.

– Анна не сбежит, если вы об этом, – бросила Глория, продолжая разглядывать туза. – Она не для того нашла вас, чтобы потерять. Вы служите ей палочкой-выручалочкой.

Витиеватое обрамление ромбика вряд ли несет в себе какой-то смысл. Обычное украшение игральных карт, принятое в прошлом. Насколько далеком прошлом, Глория затруднялась определить. Туз – не что иное, как символ. Его возраст не имеет значения, как и подлинность картины. Без разницы, когда их изготовили. Важно, о чем они молчат. Для непосвященного картина и туз немы.

– Немые обмениваются знаками! – вырвалось у нее.

– Не понял?

– Мысли вслух, – отшутилась Глория. – Не обращайте внимания.

Крапивин напрягся, видимо собираясь с силами.

– Скажите… кровосмешение… очень тяжкий грех? – с усилием вымолвил он.

Глория оторвалась от карты и подняла на него удивленный взгляд.

– Кровосмешение? Вы о чем?

– Ну… Анна же моя сестра по отцу. А я… в общем, что говорить? Сами знаете…

– Анна вам не сестра.

Николай судорожно сглотнул, ему не хватало воздуха.

– Не… сестра?

– Нет, – отрезала Глория.

– Почему же вы раньше молчали?!

– Вы конкретно не спрашивали. Ходили кругами.

– О-откуда вы знаете, что…

– Я не вижу кровного родства между вами, ни близкого, ни дальнего.

Крапивин не верил своим ушам.

– Господи! Анна мне не сестра! Не сестра! Вы не представляете, какой камень вы сняли с моей души! – растрогался он. – Она мне не сестра! Я ни в чем не виноват перед ней. И ничего не должен своему отцу. Но я же… дал ему слово… я пообещал заботиться он Анне…

– Заботьтесь, кто вам мешает?

– Как же так? – внезапно огорчился посетитель. Его эйфория сменилась подавленностью. – Отец был уверен, что Анна – его дочь.

– У вашего «отца» не было детей, – брякнула Глория, сообразив, как нелепо звучат ее слова, и улыбнулась. – Как его звали? Напомните.

– Андрей Никитич…

– У Андрея Никитича не могло быть детей. И не было.

– А я?

– Вы не его сын…

У нее на устах застыли ужасные слова, которые она обязана была бы произнести вслух. Ведь Крапивин приехал, чтобы услышать прогноз на будущее. Но она не смогла…

* * *

– Я подозревал! – изумленно воскликнул Крапивин. – Я чувствовал! У меня бы не возникло влечения к родной сестре… Но она-то, Анна! Какова лгунья! Я почти поверил ей! Я полный кретин! Меня развели, как лоха! Значит, сбылось пророчество…

Он запнулся, побагровел, привстал, взмахнул руками и обессиленно рухнул обратно в кресло.

– Вы подумали о вашей матери? – догадалась Глория.

Крапивин что-то промычал и мотнул головой. Скулы его ходили ходуном. Наконец он выдавил:

– Как она могла? Отец считал ее лучшей из женщин, а она его обманывала…

– Это была ложь во благо.

– Благой лжи не бывает!

– Ошибаетесь. Ваша мать знала, что ее муж мечтает о ребенке, и подарила ему сына. Не важно, каким способом. Андрей Никитич заполучил наследника, он жил счастливо и умер в уверенности, что его род не прервется.

– А мать Анны? Вероника Ремизова? Она тоже лгала?

– Думаю, курортный роман между ней и Андреем Никитичем – не выдумка. Страсть – штука неконтролируемая, она вспыхивает и гаснет, не подчиняясь ни людям, ни библейским заповедям. Ваш э-э… отец был видным, красивым мужчиной…

– Вы же не знали его.

– Я вижу его образ, – Глория показала на кресло слева от гостя. – Он сидит рядом с вами.

Крапивин нервно покосился на пустое кресло и невольно отодвинулся.

– Всю жизнь все твердили, что мы с отцом похожи, – ошарашенно пробормотал он. – Мне самому так казалось.

– Это правда, – улыбнулась Глория.

– Выходит… у моей матери был любовник? Кто?

– Вам лучше спросить об этом у нее.

– Человек, с которым она… который… – Крапивин дернулся и замолчал. Слова застревали у него в горле.

– Ваш настоящий отец, несомненно, похож на Андрея Никитича. У них во внешности много общего.

– Мне-то какое дело? Я не собираюсь знакомиться с ним! Моим отцом был и остается…

Он осекся.

– Трудно называть вещи своими именами, – сочувственно произнесла Глория. – Ваше право считать отцом того человека, который вас вырастил и воспитал. Биологический фактор играет ничтожную роль.

– Наверное…

Крапивин еще не оправился от шока, в который повергло его заявление хозяйки дома.

– А… кто отец Анны? – промямлил он.

– Чтобы понять это, мне нужно ее увидеть.

– Хотя зачем? – хрустнул пальцами Николай. – Какая, в сущности, разница? Вероятно, мамаша зачала ее от алкаша-метеоролога, с которым встречалась до моего…

– До Андрея Никитича, – кивнула Глория.

– Ну да… до него. Женщины любят дурачить доверчивых простаков. Небось, надеялась разбить чужую семью. Не вышло.

– Ремизовы долго молчали, и мать, и дочь. Не торопились заявлять о себе.

– Понимали, что им ничего не светит! – разозлился посетитель. – Мамаше Анны стыдно было рожать от местного алканавта. Вот она и сочинила романтическую байку о заезжем любовнике, и ребеночка на него записала. Сказочка для кумушек сработала. А когда дочка подросла, и для нее сгодилась. Умирая, мамаша посоветовала ей воспользоваться мнимым родством. Авось, прокатит!

– На смертном одре не до сказок.

Крапивин сердито отмахнулся от ее реплики. У него сложилась своя версия событий.

– Вероника Ремизова не хотела, чтобы дочь повторила ее судьбу, – азартно излагал он. – Счастье собственного ребенка превыше совести и боязни греха. Умирающая мать пошла на обман ради Анны, которую боялась оставлять в бедности и неустроенности.

– Это было бы простительно, – заметила Глория.

Но молодой человек ее не услышал.

– А мой… отец попался на удочку, – сокрушался он. – Он очень хотел детей, и напоследок фортуна преподнесла ему взрослую дочь! Мог ли он отказаться? Он ни на мгновение не усомнился, что Анна – его кровинка. Боже мой! Матушка понятия не имела, чем обернется ее… хитрость. Я вырос во лжи! Не удивительно, что вранье вокруг меня нарастает снежным комом. Одна ложь порождает другую…