Текст книги "Шулер с бубновым тузом"

Глава 38

Дым просачивался из закутка и ухудшал видимость. Из двух канделябров остался гореть один, и полутьма сгустилась.

Лавров первым бросился к тому месту, где только что стоял «друг» семьи Крапивиных.

– Черт! Прямо под дых! Он мертв!

Крапивин и Глория медленно приблизились и увидели распростертое на полу тело. Нож угодил прямо в подложечную впадину. Долгов упал, и стелящийся понизу дым поглотил его.

– Мне показалось, он испарился, – в ужасе пробормотала Глория и закашялалсь. – Я знала, что он погибнет так же, как его жертвы, от ножа… но не предполагала, каким образом.

– Надо же… попал! – изумленно прошептал Николай, наклоняясь над трупом. – Вспомнил юношеские забавы.

Лавров бесцеремонно сунул руку ему в карман. Ножа там не было. Сразу после выстрела начальник охраны краем глаза успел заметить в воздухе блеснувшее лезвие. Но не понял, что это.

– Думал, не попаду, – качал головой Нико. – Он меня допек! До печенок достал. Не хватало, чтобы он пристрелил кого-нибудь. Я вас в это дерьмо впутал, я за вас отвечаю.

– Ты спец, Крапивин! – искренне восхитился Роман.

– Моим любимым развлечением в детстве было метать ножички.

Жанна от звука выстрела пришла в себя и застонала. Глория кинулась оказывать ей помощь.

– Надо вынести ее наверх, здесь не продохнешь…

– А с этим что делать? – показал на тело Лавров.

– Дежавю, – уныло буркнул Николай. – Опять труп с ножом в груди…

* * *

– Вы заранее знали, чем все закончится?

Крапивин задал Глории этот вопрос, когда Жанна уснула, а остальные участники «сеанса» сели в гостиной обсудить создавшееся положение.

– Предполагала, – ответила она. – Но когда началась стрельба, я жутко испугалась. Была уверена, что никто из нас не пострадает, а поджилки все же тряслись.

– Не заметил.

– Надо было держать марку.

– Как мы проглядели Долгова? – сокрушался он. – Могли бы для порядка заглянуть в закуток. Но не заглянули. Накануне там никого не было, и я, признаться, не ожидал ничего подобного. Дядя Леша! Никогда бы не подумал.

– Я видел, как кто-то проскользнул в сарай, – объявил Лавров.

– И промолчал?

– Он действовал по инструкции, – улыбнулась Глория. – Мы нарочно отложили «сеанс» на ночь, чтобы Долгов успел добраться до Старого Крыма. Он надеялся застать здесь только Жанну и выведать, где лежит клад. Он готовился к любым сюрпризам. Его цель того стоила.

– А если бы все происходило не в подвале?

– Думаю, он некоторое время наблюдал за нами и видел, как мы шастаем в сарай, – сказал Лавров. – Впрочем, у него наверняка были запасные варианты.

– Но откуда дядя Леша узнал про наш отъезд?

– Берта Евгеньевна сообщила, – мягко произнесла Глория и призналась в незаконном проникновении в квартиру в Раменках, а потом подробно описала визит Крапивиной.

– Моя мать с ним заодно?

– Она обращалась к Долгову за помощью, и… они были очень близки. После смерти мужа она делилась с ним своими горестями. Помните их встречу в «фольксвагене»? Они обсуждали ваше поведение, Николай. Берта Евгеньевна подсыпала домработнице снотворное, та уснула, а хозяйка отправилась на тайное свидание. На самом деле Долгов и ваша мать вели в машине вполне невинную беседу о том, как наставить вас на путь истинный.

– Зачем такие предосторожности? – не понял Крапивин.

– Они оба были заинтересованы скрывать свои отношения. Каждый по своей причине. Берту Евгеньевну напугали ваши расспросы, и она просто перестраховывалась, Долгову это тоже не понравилось. Он понял, что ваша любознательность может нарушить его планы.

– Особенно после нашего последнего разговора, – кивнул Николай. – Какой же я остолоп! Томашин, кстати, предупреждал меня, а я… Прислушайся я к нему, он был бы жив. Видимо, он решил доказать мне свою правоту таким вот радикальным способом… и погиб.

– Это его собственная ошибка, – вставил Лавров. – Каждый платит по своим счетам.

Крапивину не давало покоя странное поведение матери, которая за его спиной обсуждала его с Долговым и осмелилась явиться к Жанне предлагать денег.

– Неужели мама угрожала вам пистолетом? Не могу поверить.

Начальник охраны пожал плечами. Ему было наплевать, верит им Крапивин или нет. Главное, убийца разоблачен, а все остальные живы. Клиент в принципе должен быть доволен. Пусть бриллианты не найдены – это даже к лучшему. От них только жди беды.

– Браунинг, который Берта Евгеньевна собиралась разрядить в нас, находится у меня, – заявил он, не щадя сыновних чувств Крапивина. – Вернемся в Москву, я вам его предъявлю… как доказательство наших слов.

– Браунинг? Боже! Я заметил его пропажу… но не удосужился выяснить, куда он подевался. Я со всех сторон виноват. Почему моя бедная матушка все скрывала? Она не могла не знать, что дядя Леша родом из Старого Крыма, что именно он порекомендовал отцу съездить в тамошний санаторий. Я же спрашивал ее! Знай я это раньше, все могло сложиться иначе.

– Берту Евгеньевну связывала с Долговым страшная тайна, – тихо произнесла Глория. – Она боялась, что когда-нибудь эта тайна выйдет наружу и разрушит ее жизнь. Любой вопрос, касающийся Долгова, повергал ее в прострацию.

– Вы откроете мне эту тайну?

– А ты до сих пор не догадался? – не утерпел Лавров. – Приглядись к «дяде Леше» повнимательнее! Он же вылитый ты в преклонном возрасте!

– Дядя Леша… – обескураженно пробормотал Николай, все еще не понимая, куда клонят эти двое. Он привык к Долгову. Облик дяди Леши, знакомый с детства, примелькался и стал слишком привычным, обыденным, как вещи из каждодневного окружения, которые перестаешь замечать.

– Долгов одно время был любовником вашей матери, – безжалостно вымолвила Глория, понимая, что нарыв надо вскрывать быстро. – Она выбрала его в отцы своему ребенку, потому как он здорово смахивал на ее мужа, Андрея Крапивина. Он пошел на это, чтобы досадить «другу». В его отношениях с Бертой Евгеньевной появилась скрытая подоплека. Официально они дружили, но их короткая любовная связь накладывала на эту «дружбу» особый отпечаток. Вашей матери было нелегко. Она находилась между двух огней и никогда не чувствовала себя спокойной. Это спровоцировало ее невроз.

Лицо Николая вытянулось и побледнело. Что же выходит? Он убил своего… отца?

– Дядя Леша… знал?

– Что вы его сын? Нет, конечно, – без колебаний ответила Глория. – Берта Евгеньевна никому не могла довериться полностью. Никто, кроме нее, не имел понятия, что ваш родной отец – Долгов. Даже он сам. Долгов был уверен, что вы – сын его заклятого друга. Он вас обоих ненавидел.

– А вы… вы с самого начала знали, что дядя Леша… мой отец?

– Пока я его не увидела, нет. Я была уверена только в том, что ваш отец похож на Андрея Никитича. Я вам говорила.

– Я как-то не замечал этого, – выдавил Крапивин. – Хотя… посторонние люди иногда принимали их за братьев. Точно. Отца… то есть Андрея Никитича… бывало, спрашивали, не братья ли они с дядей Лешей. Че-е-ерт! Я тупица! Я же перебирал всех, кто мог походить на него! Но о дяде Леше я не подумал.

– Так бывает, – посочувствовал ему Роман.

– Наш разговор тогда, у него дома, показался мне искренним. И вообще, я подозревал кого угодно, кроме него. Не в отцовстве, разумеется, а в слежке за мной… во всей той чертовщине, что творилась вокруг. Я даже Лорика заподозрил, – признался он. – Увидел ее в аэропорту и решил, что она оказалась там неспроста. Я имею в виду Лору, мою любовницу.

Крапивин, как и после смерти Андрея Никитича, прислушивался к себе, ища в сердце раскаяние и горечь… но не находил. Напротив, он испытал некое облегчение. Как будто узел, связывающий его, был разрублен. Его совесть молчала, и он не жалел, что дядя Леша погиб от его руки. Наверное, так должно было случиться.

– Он псих, – пробормотал Николай, вспоминая перекошенное от злобы лицо Долгова и пистолет, из которого тот без сожаления перестрелял бы всех, кроме, пожалуй, Жанны. А может, и ее тоже. Потом забросал бы тела мусором и оставил тлеть в старом винном подвале. Повод для убийства у него был столь же обычный, сколь и тривиальный: жажда превосходства над другими и ненависть к тем, кто обошел его на извилистой дороге жизни. – Наверное, именно я должен был остановить его. Главное, чтобы мама не узнала…

– Зачем вы взяли с собой нож? – спросила Глория.

– На всякий случай. Мой отец… не тот, который лежит в подвале… а тот, который меня вырастил, любил повторять: «Никому не верь, никого не подпускай слишком близко, ни на кого не рассчитывай и никому ничего не прощай!» Вот я и не простил. Ненавижу, когда в меня целятся из пистолета, тем более когда стреляют. – Крапивин вздохнул и поднял на нее укоризненный взгляд. – Вы меня пожалели, верно?

– О чем речь? – не понял Лавров.

Николай покачал головой, продолжая смотреть на Глорию.

– Я приехал к вам в Черный Лог узнать, что меня ждет в ближайшем будущем. А вы не сказали.

– Вы хотели услышать, что убьете собственного отца?

– Я благодарен вам, что не услышал! Знай я, кто такой Долгов, у меня дрогнула бы рука… и мы бы с вами сейчас лежали в подвале, а не он.

– Поэтому я и промолчала, – сказала она.

Лавров вскочил и нервно зашагал по комнате. От какой ничтожной мелочи порой зависят жизнь и смерть. Глория тоже хороша! Запретила ему вмешиваться в ход событий. А если бы Крапивин промахнулся?

Но он уже понял – не промахнулся бы. Не будь Глория уверена в благополучном исходе, она бы рисковать не стала. Он никак не может привыкнуть к ее предвидению.

Николай поник. Ощущать себя отцеубийцей было не очень приятно, хотя он понимал, что подчинился инстинкту самосохранения и спас всех собравшихся от возможной гибели. Это утешало его только частично. Не потому ли он сам так равнодушен к переживаниям другим людей, что ему передались гены Долгова – холодного и расчетливого игрока без правил, все действия которого были замешаны на ненависти. Эта мысль удручала его.

– Почему дядя Леша назвался Валицким?

– Вы же слышали, это Жанна наградила его лестным прозвищем. А он и рад стараться. Ее натолкнул на это давний страх перед своим преследователем.

– Неужели он смог выиграть в карты у Джо? – недоумевал Крапивин. – Я сам видел, как тот умел обращаться с колодой.

Глория пожала плечами.

– Предки Ивана Бальзамова по прозвищу Калиостро были камнерезами, а не шулерами. Откуда у Джо такая ловкость рук? Почему бы потомку слуги графа Валицкого не стать непревзойденным игроком?

– В таком даре есть что-то бесовское, – заметил начальник охраны.

– Странно, что дядя Леша никогда при мне не играл.

– По-моему, странностей у него хоть отбавляй!

– По вашим словам, Долгов – потомок слуги, который шпионил за графиней, – понуро вымолвил Нико. Этот вывод не радовал его. Но что он мог изменить? – Надеюсь, не его кости остались в винном подвале?

– Клад помогал прятать другой слуга, – подумав, ответила Глория. – Графиня держала собственный маленький штат: пара слуг, кучер, кухарка и горничная – все местные. Шпион остался жив и передал потомкам тайну картины.

– Ну да… значит, бриллиантов здесь нет? И мы зря устраивали дурацкий маскарад? Место клада мы обнаружили…

– …и Жанна это подтвердила, – ввернул Лавров.

– А камешки-то у нас увели из-под носа, – вяло возразил Крапивин.

– Зато мы разоблачили убийцу!

– Весь этот «сеанс» был задуман и осуществлен с целью разоблачения? – упавшим голосом протянул Николай. – Это же… обман! Я вам заплатил большие деньги, между прочим. И имею право…

– Сеанс еще не окончен, – перебила Глория. – Если вы помните, Жанна помешала мне кое-что объявить.

– Да? – удивился Крапивин. Выходка Жанны, появление «Валицкого» и все последующее выбили его из колеи. – Что же вы не успели сказать?

– Для этого нам нужно будет спуститься в погреб.

– Опять? – побледнел он. – Но там… я не могу…

– Идемте, – скомандовал мучимый любопытством Лавров. – Я спущусь первым.

– А Жанна без нас не проснется?

– Не волнуйтесь. Она проспит еще часа два, – сказала Глория. – Я дала ей успокоительное…

Глава 39

В подземелье пахло гарью и дымом, источником которого послужила зажженная в закуте самодельная дымовая шашка. Лавров хоть и присыпал ее землей, но запах остался.

Долгов не был ни Валицким, – при всем его непревзойденном таланте играть в карты, – ни даже плохоньким магом. Он соорудил шашку из нескольких шариков для пинг-понга, которые завернул в скомканную газету, поджег и затем потушил. Шарики тлели, испуская белый вонючий дым.

Калиостро не позволил бы себе так опростоволоситься. Его дым являлся высококачественным магическим продуктом и не имел запаха.

Глория кашлянула.

– Эта дрянь еще не скоро выветрится, – сказал Лавров, освещая фонарем накрытый старыми рогожами труп.

– Что делать с ним? – зябко поежился Николай.

– Это уж твоя забота, – отрезал бывший опер. – Не мне тебя учить избавляться от трупов. Я на всякий случай записал «исповедь» Долгова на диктофон. Может пригодиться. Правда, она сильно смахивает на бред сумасшедшего. Если предъявлять запись как доказательство его вины, лучше стереть все лишнее. В принципе суд уже свершился. Убийца наказан. Как быть дальше – решай сам.

Тем временем Глория направилась к куче мусора в углу подвала, наклонилась и стала разбрасывать доски от ящиков, банки и прочий хлам.

– Что ты делаешь? – возмутился Роман.

– Ищу бриллианты, – огрызнулась она. – Не пропадать же добру?

– Перестань! – разозлился он. – Джо тут каждую пядь обнюхал, каждую соринку перебрал. Неужто он бы шкатулки с камешками не заметил?

– Непременно бы заметил…

– Я ерундой заниматься не буду, – насупился начальник охраны. – Нам пора сматываться, а не в мусоре копаться. Пусть Крапивин разбирается с Жанной и с трупом…

Он чуть не ляпнул «своего папаши», но искоса брошенный взгляд Глории остановил его.

В ее ушах вдруг раздался яростный вопль Джо, ругань и какой-то шум.

– Что за хрень? Где шкатулка, я тебя спрашиваю?!

– Не знаю, Джо… – прозвучал растерянный голосок Жанны. – Это то самое место, клянусь тебе!

– Где же камни?

– Должны быть здесь…

– Ты все придумала! Нарочно! Чтобы взбесить меня!

– Нет, Джо… нет…

– Кто-то давно откопал шкатулку, а вместо нее оставил эту хреновину!

Послышался удар о камни, звон и бульканье, заглушаемые отборными ругательствами. Жанна тихо всхлипывала…

– Я не виновата, Джо…

– А кто виноват? Я?!..

Джо, по-видимому, выражал свое негодование тем, что бросал в Жанну все, что попадалось под руку. Она уворачивалась, умоляла его прекратить.

– Не надо, Джо!.. Не надо!.. Может, я ошиблась!.. Я еще подумаю…

– Вот! – торжествующе воскликнула Глория, вытаскивая из-под груды барахла плетеную бутыль. Вернее, то, что от нее осталось. – Джо нашел это на месте клада!

Крапивин стоял поодаль, безучастный и равнодушный к происходящему. Приключение перестало казаться ему романтичным и захватывающим. Грязная плетенка, которую держала в руках Глория, даже не рассмешила его.

– Иди сюда, Нико, – подозвал его Лавров. – Взгляни. Похожая бутыль нарисована на картине. Из нее служанка наливает госпоже вино.

– Тут нет пробки, – заметил Крапивин. – А значит, нет и вина.

– Оно вылилось, – кивнула Глория. – Джо со злости швырнул бутыль и разбил ее. Вино вытекло.

– Если его не выпили еще в прошлом веке.

– Думаете, пустую бутыль специально закопали вместо шкатулки, чтобы посмеяться над незадачливыми кладоискателями? Не-е-ет, уверяю вас. Понюхайте, – она протянула свою добычу Крапивину. – Запах вина сохранился. Оно было в бутыли не так давно. Лоза еще липкая.

Глория встряхнула плетенку, и внутри зазвенели осколки стекла.

Крапивин скривился в скептической ухмылке. Лавров с сожалением вздохнул. Глория оглядывалась по сторонам в поисках инструмента, с помощью которого можно было бы разломать плетение из лозы и добраться до осколков. Они были разной величины и не выпадали через горлышко.

– Дай сюда, – сказал Лавров. Он вручил фонарь Николаю и взялся за топор.

– Осторожнее! – испугалась Глория.

– Не бойся, я аккуратно.

Он положил то, что осталось от бутыли, на пол и замахнулся топором. Крак! Плетеный футляр развалился надвое, груда осколков ярко вспыхнула в луче фонаря. Свет ударил в оставшееся после «маскарада» зеркало на стене, молнией отразился в нем и на мгновение ослепил собравшихся.

– Черт! – протирая глаза, выругался Крапивин. – Что это было?

– Камни из «ожерелья королевы»…

– Вы шутите?

Но Глория не шутила. Среди покрытых липкой пленкой осколков горели огнем пять розоватых звездочек.

– Вино было из сладкого винограда, – пробормотала она, лизнув свой испачканный палец. – Надо же, двести лет прошло, а вкус сохранился…

* * *

Когда они вернулись в дом, Жанна беспокойно ворочалась в постели. Крапивин заглянул к ней и позвал Глорию.

– Она скоро проснется?

– Действие таблетки заканчивается…

– Жанна не знала, что камни находились в бутыли? – нетерпеливо спросил он.

– Разумеется, знала. Это был отличный тайник. В преддверии смерти графиня де Гаше решила спрятать бутыль в винном погребе. Остроумно, не правда ли?

– Если кто-нибудь, паче чаяния, и наткнется на бутыль с вином, ничего удивительного, – согласно кивнул Николай. – Где же еще хранить вино?

– Жанна клялась, что никакой синей шкатулки Джо в подвале не обнаружил, и нам не в чем упрекнуть ее. В указанном месте он откопал завернутую в истлевшие тряпки бутыль, взбесился и в порыве гнева разбил ее. Вино вытекло, а осколки вместе с камнями остались внутри. Жанну это устраивало. До поры до времени она решила оставить все, как есть, и продолжала притворяться, что пытается вспомнить, где спрятан клад. Иначе Джо или Валицкий отобрали бы у нее сокровище. Поэтому она просто забросала остатки бутыли рогожами и мусором. Старая плетенка в куче хлама вряд ли привлекла бы чье-то внимание. Лучшего способа сохранить бриллианты от чужих глаз не придумаешь.

– Странно, что лоза почти не пострадала от времени, – заметил Лавров.

– Все странности обусловлены содержимым бутыли, – заявила Глория. – Камешки-то не простые.

– Но почему их только пять? – недоумевал Николай.

– Вероятно, Жанна отобрала самые большие…

Она чуть не сболтнула про реликвию Великих Моголов, но спохватилась и сжала губы. Крапивину этого знать не надо. У него и так проблем хватает.

«Эти камни ослепляют! – вспомнила она заклятие Великого Копта. – Если кто-нибудь рискнет надеть их, они будут жечь кожу, подобно раскаленным углям. Тот, кто захочет продать их, лишится рассудка. Они так потрясающе хороши, что с ними невозможно расстаться!»

– На бриллианты наложено заклятие, – заявила Глория.

– Ерунда… – робко возразил Крапивин, понимая, что дама из Черного Лога права. Три трупа, последний из которых – убитый им отец, тому подтверждение.

– Не советую вам ни долго любоваться ими, ни прикасаться к ним, – добавила она.

Камни лежали вперемежку с осколками на уцелевшем плетеном донышке и соблазнительно посверкивали, заставляя сердце учащенно биться.

– Пять ограненных алмазов… пять лучей звезды… – пробормотала Глория. – Соломонов Пентакль…

«В глубокой древности «Эрдэнэ» украшал сердцевину Пентакля! – осенило ее. – Поэтому он раскололся на пять частей!»

– А-а-ааах! – вскрикнула Жанна, и все повернулись в ее сторону.

Она стояла в дверях гостиной, завороженно уставившись на бриллианты. Из ее горла вырывались хриплые протяжные стоны.

– Ты проснулась? – вскочил Крапивин. – Тебе плохо?

Жанна пошатнулась и повисла у него на руках.

– Вы… все же нашли их… – прошептала она, не отводя безумного взгляда от камешков. – Я погибла… погибла…

– Что вы собирались с ними делать? – спросила Глория, осознавая бессмысленность вопроса.

– От них лучше избавиться, – высказал свое мнение Роман. – Как можно быстрее.

– Как ты себе это представляешь? – взвился Николай. – Пойти и выбросить на мусорку? Такое сокровище?

– Хотя бы.

У него еще свежи были в памяти опасные перипетии, связанные с серебряной вазой[14]14
  Подробнее читайте об этом в романе Н. Солнцевой «Натюрморт с серебряной вазой».


[Закрыть].

– Пожар! Горим! – забилась в истерике хозяйка дома. – Дым! Дым! Огонь…

Крапивину пришлось применить силу, чтобы удерживать ее в объятиях. Он боялся, что Жанна в приступе психоза может причинить себе вред.

Лавров с брезгливым недоумением наблюдал за этой нервической сценой. Крапивин все еще продолжает любить Жанну! Она одержима бриллиантами из «ожерелья королевы», а Нико одержим страстью к ней. Они оба больны.

– Жанна, успокойся, – уговаривал ее Крапивин. – Прошу тебя. Все будет хорошо, обещаю. Мы уедем отсюда, далеко, за границу. Навсегда. Поселимся в уютном домике в горах. Ты же любишь горный воздух…

– Дым! – в изумлении прошептала Глория.

Лавров подумал, что они все стали жертвой наложенного на бриллианты заклятия, но посмотрел, куда указывала ее рука.

Зеркало, которое они сняли со стены подвала и принесли в гостиную, было окутано белым облаком. Роман потянул носом, но курящийся туман не имел запаха. Зеркальная поверхность осветилась, в ней проступили силуэты человеческих фигур. Это были господин, одетый по моде восемнадцатого века, и монах в бесформенной рясе.

Жанна затихла и обернулась.

– Калиостро?.. – слетело с ее уст.

Ни одна из фигур не отозвалась. Дым медленно заволакивал комнату. Господин в камзоле выскользнул из рамы и решительно устремился к столу, монах поспешил за ним. Они сцепились в пестрый мельтешащий клубок. Невозможно было разобрать, где кто. Клубок взметнулся вверх и… растворился под потолком. Зеркало погасло. Дым рассеялся.

– Что случилось? – стряхивая наваждение, осведомился Николай.

Жанна онемела и застыла на месте. Глория и Лавров переглянулись. Никто не успел ничего понять.

– Где камни? – вскричал начальник охраны. – Они только что были здесь!

Волшебное звездное сверкание исчезло. Донышко из лозы рассыпалось в прах, среди которого лежали тусклые осколки стекла…

Жанна кинулась перебирать стекляшки, порезалась, и кровь из ее пальца окропила жалкие останки бутыли. Она захохотала, подбрасывая осколки вверх и повторяя:

– Это был он! Он! Наконец-то он получил то, что хотел. Теперь я свободна! Свободна…

– Ты свободна, – радостно подхватил Крапивин.

Лавров и Глория не разделяли их восторга.

– Минуточку, господа, – произнес начальник охраны. – А где же остальные бриллианты из ожерелья?

Жанна лукаво отвела глаза. Ее рыжие волосы струились по плечам, как у леди Винтер из «Трех мушкетеров». Кажется, она стала еще красивее.

– Остальные? Я не помню…