Текст книги "Шулер с бубновым тузом"

Глава 29

В ту субботу Глория приехала в Москву повидаться с родителями и после обеда назначила Лаврову встречу в Раменках.

Санта помог ей выйти из машины, а сам поехал на парковку. Глория была дивно хороша в горчичном шерстяном платье и янтарных браслетах. С некоторых пор она полюбила массивные украшения из полудрагоценных камней. Роман прикидывал, как бы ненавязчиво пригласить ее на прогулку по реке, но она с ходу взяла быка за рога.

– Ну что, нашел квартиру?

– Это было не просто, – вздохнул он. – Мне пришлось опросить пятерых агентов, которые занимаются сдачей жилья внаем. Хорошо, что я нащелкал Крапивина и в профиль, и в анфас. Мне крупно повезло. Пятый по счету агент узнал на фото нашего героя. Он подтвердил, что этот господин снял квартиру по такому-то адресу и заплатил вперед.

– Новые жильцы там еще не поселились?

– Как можно? Срок аренды не истек, деньги уплачены.

– Агент в курсе, что квартирантка съехала?

– По-моему, нет, – потер затылок Лавров. – Ему никто об этом не сообщал.

– Квартира стоит пустая?

– По идее, да…

– А ключи?

Лавров достал из кармана набор отмычек и показал ей.

– Вот.

– Это будет незаконное проникновение в чужое жилище, – со знанием дела сказала Глория. – Но мы же рискнем?

– Только ради тебя!

Он повел ее по указанному адресу. В желтеющей аллее гулял ветер. Было тепло и пыльно. Глория несла под мышкой длинный круглый чертежный футляр.

– Какой этаж? – шепотом спросила она в парадном.

– Четвертый. Я проверил. – Лавров с любопытством косился на футляр. – Что там у тебя?

– Картина.

Поднимаясь наверх, они никого не встретили. На площадке Роман сразу занялся замком. Тихий щелчок, и дверь открылась.

В прихожей квартиры пахло моющим средством со слабой примесью женских духов. Казалось, здесь еще витал образ загадочной Миледи, за которой тянулся шлейф насильственных смертей.

Глория медленно прошла в гостиную и остановилась.

– Что скажешь? – повернулся к ней начальник охраны. – Тут в самом деле кого-то убили? Или это все блеф?

– Погоди…

Минуты текли, а она молчала, закрыв глаза и словно вслушиваясь в тишину пустого жилища. Наконец ее губы зашевелились.

– Да… здесь недавно убили молодого человека… мужчину… – определила Глория и медленно двинулась вдоль дивана.

– Чем его убили?

– Вижу нож в чьей-то руке… удар… тело падает сюда…

Она испытала боль, ужас и удовлетворение, сначала ощутив себя убийцей, потом жертвой. Стальное лезвие с хрустом вошло в живую плоть… предсмертный трепет и агония повергли Глорию в шок, из которого ее вывел голос Лаврова.

– Крапивин не солгал, ковер новехонький. А ну-ка… – он хмыкнул, присел на корточки и принялся разглядывать ковер.

Глории стало дурно, как будто это она лежала здесь с ножом в груди.

Роман поднял край ковра и завернул его на сторону. В нос ударил запах ацетона.

– Похоже, замывали кровь… снимали верхний слой лака. Крапивин не дурак. На паркете никаких следов. Возможно, более тщательная экспертиза обнаружит мельчайшие частички крови… но кто ее станет делать?

– И на каком основании? – добавила Глория, очнувшись от накатившей дурноты.

– Тоже верно. Слушай, ты можешь сказать, сколько людей находилось в квартире в момент убийства?

– Кажется, трое…

– Это подтверждает мою версию! – обрадовался Роман. – Барышня спала. Наш клиент привел сюда детектива, открыл дверь своим ключом, они вошли и… бах! Ничего не подозревающий сыщик лежит на полу мертвый.

Глория промолчала.

– Ты видишь все, что тут произошло? – наседал он. – Кто убийца?

– Мне чего-то не хватает.

Она искала глазами гвоздь на стене, где до убийства висел «Шулер с бубновым тузом». Теперь на том месте красовался деревенский пейзаж: игрушечные домики, речка и мельница с крестовидными лопастями…

– Пока рассказ Крапивина совпадает в деталях.

– Его воображаемый мир наполнен реальными событиями и предметами, – важно кивнул Лавров. – Потом наступает умопомрачение… и действительность искажается.

– Сними это, – потребовала Глория, указывая на пейзаж. – И без лишних вопросов.

– Ладно…

Она вытащила из футляра свернутую в трубочку полиграфическую копию «Шулера» и водрузила на гвоздь, проделав в копии дырку.

Роман поднял глаза на картину и фыркнул.

– Теперь все, как было?

– Приблизительно.

Бумажная копия без рамки, закручиваясь, упрямо стремилась к форме трубочки.

– Может, ее скотчем закрепить? – предложил начальник охраны.

– Лучше подержи края.

Он со вздохом подчинился.

– Ну что? Помогло? Теперь видишь убийцу?

– При чем тут это, – отмахнулась она. – Смотри на картину.

– Я ее уже видел…

– А ты внимательно смотри. Сколько на картине игроков?

– Четверо… тьфу, трое, – поправился Лавров. – Дама, кавалер и шулер. Четвертая – служанка. Она не принимает участия в игре.

– Что она делает?

– В левой руке держит плетеную бутыль… а в правой – бокал с вином, который подает даме.

– Молодец, – улыбнулась Глория. – Вино, понимаешь? Вино! Бутыль!

Он до боли в глазах уставился на служанку с бутылью.

– Хочешь сказать… Жанна возила бриллианты в бутыли из-под вина? – осенило его. – Или в бутыли с вином! Интересная мысль. Хотя шестьсот камней в бутыли не поместятся.

– Шестьсот навряд ли, а пять – вполне. Главное, чтобы по размеру они прошли в горлышко. Бульк… бульк… и так пять раз. По меньшей мере, пять. Потом бутылка запечатывается пробкой. И джинн закупорен внутри. Он усмирен и не угрожает своей владелице. На него не покушаются. Велика ль добыча – пару литров вина?

– В этой плетеной бутыли литра три, – определил Роман, глядя на служанку… нахмурился, спохватился и сердито произнес: – У тебя идея-фикс! Реликвия Великих Моголов! – он отпустил края копии, и те тут же завернулись. – Тоже мне, тайник – бутылка с вином!

– Держи, держи. Это еще не все.

Лавров послушно расправил картину, ожидая продолжения.

– Что ты скажешь об игроках?

– Их трое, – напряженно ответил он. – Двое мужчин и одна женщина. К чему ты клонишь? А! Понял… мужчины – это Джо и детектив, ныне покойные. А дамочка в жемчугах – никто иной, как Жанна Ремизова… фу-ты!.. Анна… де Ламотт, де Гаше… дьявол их разберет!

– Выходит, мы попали к шапочному разбору? – усмехнулась Глория.

– В смысле?

– Мужчины мертвы… дама сорвала банк.

– Чего-то я не то сморозил, – почесал затылок начальник охраны. – Да? Значит, один из мужчин-игроков живехонек. И это Крапивин! Теперь верно?

Глория пожала плечами. Она не торопилась подтверждать его слова.

– Эта картина не все нам поведала. Смотри и думай, Рома.

Лавров вперился в лица игроков, пытаясь проникнуть в скрытый смысл житейской сценки, мастерски изображенной художником.

– Тебе обязательно надо было тащить копию картины сюда? – недоуменно выпалил он. – Дома нельзя было подумать над ней?

– Я и думала дома.

– Зачем же мы вскрыли чужую квартиру?

– Потому что на месте преступления легче увидеть то, что произошло.

– Но убийца и тут ускользнул от твоего взгляда. Невидимка он, что ли?

– Не все сразу, Рома. Наберись терпения.

Он отпустил копию, и та опять свернулась.

– У меня руки болят…

Лавров чувствовал себя не в своей тарелке. Нарушение закона есть нарушение закона, какими бы мотивами оно ни оправдывалось. Если их тут кто-нибудь застанет, – соседи, агент или сам Крапивин, – им несдобровать.

– В момент убийства копия «Шулера» висела на этом гвозде, – объяснила Глория. – Это недостающая деталь. Понимаешь?

– Нет.

– Лучше, когда обстановка воссоздана полностью.

– В таком случае не мешало бы и действующих лиц сюда пригласить, – нахмурился начальник охраны. – Хотя это уже невозможно. Один из них умер.

– Зато его чувства и эмоции продолжают витать в квартире.

Лавров пробежался глазами по типичной обстановке, излюбленной средним классом: стильная стенка, мягкая мебель, стеклянный стол, стулья, плоский телевизор. Этот почти гостиничный интерьер – последнее, что видел перед смертью частный сыщик Томашин.

– И что он чувствовал, по-твоему?

– Удивление… он даже не успел испугаться, – пробормотала Глория.

– Потому что не ожидал нападения от собственного работодателя.

Удовлетворенный своим заключением, Роман расправил копию «Шулера». Игроки вновь сидели за картами в прежних позах и с прежним выражением на лицах. Служанка в тюрбане так же держала в руке бокал, полный вина.

– О чем эта картина должна была напоминать Анне-Жанне? О бутыли с вином… то бишь с бриллиантами? Хм! – скептически поджал губы Лавров. – Сомневаюсь.

Глория шевельнула губами, и вдруг ее «повело». В глазах потемнело, сознание помутилось…

Очнулась она в полумраке, рассеиваемом желтым язычком свечи. Кто-то, прячась за портьерой, заглядывал в большую ярко освещенную залу. В зале обсуждали визит посыльного от графини де Гаше. Та прислала своей подруге и благодетельнице несколько вещиц на память.

Глория ощущала себя неведомым соглядатаем, проще говоря шпионом, который подслушивал разговор княгини Голицыной с ее компаньонкой.

В полдень посыльный доставил княгине коробку с двумя греческими вазами и укутанное в холстину полотно в багетной раме. Графиня-де просила ее сиятельство принять в дар картину, которая очень ей дорога и напоминает о проведенном в приятных беседах времени.

Анна Сергеевна вазы поставила на видное место, а дареное полотно вызвало у нее недоумение.

– Это копия, Мари, – заявила она компаньонке, которая с интересом разглядывала картину. – Отличная копия, сделанная нашим крымским художником. На обороте есть его подпись. Впрочем, не важно. Почему моя дорогая Гаше выбрала сюжет с игрой в карты? Мы никогда не играли вместе.

Компаньонка мечтательно закатила глаза.

– Должно быть, это напоминает ей Париж, Лувр, Версаль. По ее словам, Мария-Антуанетта была большой охотницей до карт и частенько развлекалась игрой, спуская деньги из королевской казны. Расточительность и сгубила бедняжку.

– Графиня сообщает в письме, что сильно занемогла, – взволнованно произнесла Голицына. – Уж не собралась ли она покинуть нас? И эти подарки – прощальные?

Она встала, взяла в руку канделябр с зажженными свечами и поднесла к полотну.

– Один из игроков плутует, он шулер! – воскликнула компаньонка, указывая на картину. – Вытаскивает из-за пояса бубнового туза!

– Верно, Мари… Но что хотела сказать этим моя дорогая подруга? Неспроста же она выбрала именно этот сюжет! Мы с ней часто обменивались символами, а потом угадывали их тайный смысл.

Компаньонка прижала пальцы к вискам. От таких заумных рассуждений у нее начиналась мигрень.

– Мне дурно, – жалобно вымолвила она. – Где моя нюхательная соль?

За окнами дома бушевала непогода. Ветер ударил в створку, распахнул окно, и в лицо княгини полетели капли дождя…

Глава 30

Глория ясно ощутила, как на нее полилось что-то мокрое и холодное, вздрогнула и… увидела над собой бледного от испуга Лаврова. Он держал в руке стакан и брызгал ей в лицо водой.

– Ты больше так не шути, – с кривой улыбкой выдавил он. – Я уж думал «скорую» вызывать.

– Какую «скорую»? Я сама врач.

– А я ни черта не смыслю в медицине. У меня сердце в пятки опустилось, когда ты потеряла сознание.

– Я была в обмороке?

– Не так, чтобы в обмороке… но… словно уснула. Внезапно. Без предупреждения. Я к тебе обращаюсь – молчок. Зову – ты не слышишь. Пульс есть, дыхание тоже, а в остальном – ноль! Я не знал, что делать! Трясти побоялся. Лунатиков ведь нельзя будить.

– Во-первых, я не лунатик. А во-вторых, где ты видишь луну? На улице – белый день.

Глория пыталась сообразить, что с ней произошло. Она опять «провалилась» в прошлое. Оказалась в доме княгини Голицыной… и там с ней случилась странная вещь. Она как будто находилась внутри других людей: Анны Сергеевны, ее компаньонки и даже внутри шпиона, подглядывающего за дамами в щелку. Поочередно.

– Я все видела их глазами… и слышала их ушами…

Лавров решил, что она не совсем пришла в себя и заговаривается.

– Выпей воды.

Глория сделала маленький глоток и отвела его руку со стаканом.

– Я в порядке, – неуверенно вымолвила она. – Кажется, я кое-что поняла. Эту картину графиня де Гаше прислала Голицыной в числе прочих безделиц. Она знала, что Анна Сергеевна сохранит ее как память и… и…

На этом Глория призадумалась и замолчала.

– Расчет оказался верным, – заявила она после паузы. – Картина была послана с особым смыслом. Это был знак! На будущее. Метка, намек… понимаешь?

– Метка для кого? Для себя самой? Да, да, помню: умирая, графиня лелеяла надежду на новое воплощение. Шарлатан Калиостро вполне мог внушить ей эту мысль, – усмехнулся Лавров. – Она и рада верить. Я бы тоже поверил. Насовсем умирать не хочется. В промежутке между веками Жанна де Ламотт де Гаше бродила в виде привидения Белой Леди в окрестностях «Чертова домика» на территории лагеря Артек и пугала юных пионеров. А когда сбылось обещание Калиостро, она появилась на свет в Старом Крыму, там же, где и почила в бозе энное количество лет тому назад.

– Почему бы и нет?

– Давай не будем, – фыркнул начальник охраны.

– Давай, – легко согласилась Глория.

Однако Лаврова уже увлекла эта идея. В обществе Глории он начал привыкать к самым невероятным допущениям, которые необъяснимыми путями сбывались.

– Почему в Старом Крыму? – спросил он и сам себе ответил: – Да потому, что именно там спрятан клад! Бриллианты, из-за которых наша героиня хлебнула немало лиха. Страсть к драгоценностям ничуть не уступает любовному безумию. Только предметом обожания являются камни и золото. Люди сходят с ума из-за них не реже, чем из-за любви. Это тоже разновидность душевной болезни.

Глория могла бы подписаться под каждым его словом.

– У Жанны де Ламотт не было уверенности, что она вспомнит место, где хранятся бриллианты из похищенного ожерелья…

– …вот она и оставила метки – знаки, которые приведут ее куда следует! – подытожил начальник охраны. – Мне все ясно! Надо искать плетеную бутыль с вином… и достаточно широким горлышком, чтобы туда могли проскользнуть ограненные алмазы.

– За чем же дело стало?

– Нужны дополнительные ориентиры. Плетеная бутыль – слишком размытый намек. Не мешало бы сузить рамки поисков.

– У нас есть еще бубновый туз.

– Бубновый туз! Бубновый туз! Лично мне это ни о чем не говорит.

Глория принялась рассуждать вслух:

– Картину Жанна вручила княгине Голицыной… а бубновый туз отправился к барону Боде, с которым графиня водила дружбу. Оба «носителя» информации выбраны с умом. Это не географическая карта, которую можно потерять, не схема, не запись, которая может исчезнуть. Эти вещи всегда на виду, всегда доступны и воспроизводимы без всякого труда. С полотна Жоржа де Латура можно снять сколько угодно копий, а игральные карты всегда в ходу.

– Этого мало! – возразил Роман. – Должно быть что-то еще. Какое-то конкретное указание.

– Полагаю, оно есть. Просто мы его пока не видим.

– Бубновый туз повторяется дважды. На картине… и в виде настоящей игральной карты из кипарисового ларца.

Глория встала, пошатнулась, но быстро восстановила равновесие и отказалась от помощи начальника охраны, который вскочил и хотел подать ей руку.

– Разверни копию, – велела она.

Он поспешно разгладил «Шулера» и придержал за концы.

Плутоватый игрок один из всех изображенных на картине людей косился в сторону зрителя и как бы посмеивался над незадачливыми искателями сокровищ.

– Шулер… – пробормотала Глория. – Именно у него в руке бубновый туз.

– Ну…

– Кто у нас шулер?

– Джо! – выпалил Роман. – Если перевести на нынешних героев, то дама в жемчугах – Анна-Жанна, благовоспитанный кавалер справа от нее, это Крапивин… а шулер – убитый картежник.

– Верно… верно. Вот и недостающий штрих.

– Джо мертв, – огорчился начальник охраны. – Он уже ничего нам не расскажет. Зато становится понятным, за что его убили. Он поведал свою тайну любовнице… и та прикончила беднягу. Джо знал свою часть головоломки и поплатился за это.

Глория отошла назад, всплеснула руками и села обратно в кресло.

– Рома, – строго начала она. – У тебя плохая привычка добавлять к фактам кучу отсебятины.

– Это я-то добавляю? – опешил он. – Я?! Шулер на картине держит туза. Ясно, как божий день, что ему известно, где клад.

– Отчего же он его до сих пор не добыл?

– Может, как раз добыл. Только воспользоваться не успел. Его убили. Тот, кто его убил, и забрал себе бриллианты.

Глория рассмеялась.

– По-твоему, больше чем двести лет назад Жанна де Ламотт доверила свою тайну Ковбою Джо, которого еще и в помине не было?

Лавров схватился за виски и с силой надавил на них.

– Ты права. Безумие заразно. Кстати, с чего ты взяла, будто графиня прислала копию «Шулера» княгине Голицыной?

– Увидела. Нарочный, который привез Анне Сергеевне подарки, был слугой Гаше и шпионом… графа Валицкого. Выполнив поручение, он не уехал из имения восвояси, а спрятался в доме княгини и подслушал разговор между ней и компаньонкой. Из которого понял, что в картине заложен некий смысл.

– Угу! Зашифровано послание, которое должно через века дойти по назначению.

– Не знаю, как расценил услышанное шпион, но я думаю именно так. Картина – зашифрованное послание. Ее сюжет подсказал Жанне код к будущему местонахождению клада, которое она присмотрела заранее. И она этот код использовала. Вряд ли Жорж де Латур писал «Шулера» по заказу похитительницы бриллиантов. К тому времени его давно не было в живых.

– Просто совпало, да? – скривился Роман.

– У тебя есть другое объяснение?

– Следуя твоей логике, тот же слуга-шпион возил презенты и барону Боде.

– Не исключено, – кивнула Глория. – В то время Боде жил в Судаке, занимался виноградниками и делал вино.

– Жанна де Ламотт – бриллианты – виноградники – вино – бутыль… все складывается в ассоциативный ряд, – съязвил начальник охраны. – В этом ряду уже два трупа, а в скором времени может появиться третий.

– В жизни, как и в шахматах, жертвы неизбежны.

– Ты так спокойно говоришь об этом…

– Разве мы можем предотвратить неизбежное?

Лавров вынужден был верить Глории на слово. Ведь просмотреть ее «видео» он не мог.

– Ты упомянула какого-то Валицкого. Кто он? Новый персонаж нашей авантюрной истории?

– Эта фамилия сама собой пришла мне в голову, – призналась Глория. – Понятия не имею, откуда. Но такой человек существует… существовал.

Перед ее внутренним взором промелькнули карточный стол, блеск драгоценностей, шумная попойка.

– Мне бы хоть одним глазком взглянуть на портрет графа Валицкого!

– Поищу, – пообещал Лавров. – К историкам обращаться?

– Не стоит. Сами справимся.

Он сделал несколько шагов, чтобы размяться. Голова болела, сердце щемило. А ну, как сюда нагрянет Крапивин или его сумасбродная барышня?

– Пора уходить, – заявил Роман. – Мы не у себя дома.

Глория смотрела в даль, сквозь стену.

– Бубновый туз продублирован, – пробормотала она. – Его обнаружили в ларце, и он же – за поясом нечистого на руку игрока. Роль шулера в нашем раскладе досталась Ковбою Джо по прозвищу Калиостро.

– По паспорту, если верить Крапивину, – он Иван Бальзамов, – уточнил начальник охраны. – Пока вы с клиентом беседовали, я кое-что записал. Имена, фамилии, клички. Наизусть все не упомнишь!

– Каббалистическое имя настоящего Калиостро – Джованни Бальзамо. История повторяется в виде фарса? – засмеялась Глория. – Искусного фокусника называют великим магом. Вероятно, мэтр оскорблен…

Она перестала смеяться и наморщила лоб. У нее возникла новая идея по поводу убитого Джо.

Поскольку Лавров не был свидетелем беседы с призраком, ему оставалось только принимать сказанное на веру.

– По-моему, ты видишь сложную интригу там, где все гораздо проще. Допустим, Жанна действительно оставила знаки. Но тогда все должно совпасть в определенном времени и пространстве: картина, бубновый туз… нечистый на руку любовник, мнимый брат, наконец. А ведь Голицына и Боде, если они принимали невольное участие в этом замысле, давно мертвы.

– Зато знаки не затерялись, – возразила Глория. – Не забывай, что были еще шпионы и слуги, которые тоже не прочь поживиться за счет господ. Они могли донести информацию до своих потомков. За бриллиантами тянется ниточка, которую не оборвать.

– Тем более, если речь идет о реликвии Великих Моголов! – саркастически воскликнул Роман.

– Когда все, словно по мановению волшебной палочки, сходится, это и есть мистика, дорогой. Калиостро был докой по части мистики. Знакомство с ним не прошло даром для Жанны де Ламотт. Она кое-чему научилась…

Глория вдруг умолкла и приложила палец к губам.

– Тс-ссс…

Начальник охраны прислушался. В прихожей раздался тихий щелчок, скрипнул паркет. Кто-то осторожно шел по коридору…

Лавров обернулся в поисках укрытия.

– Не успеем, – беззвучно, одними губами вымолвила Глория.

Он встал у стены рядом с входом в гостиную, она осталась сидеть в кресле, как сидела.

На пороге комнаты появилась статная дородная дама в черном жакете, надетом поверх черного платья, в руках она держала кожаную сумочку того же цвета. Черные туфли на низком ходу довершали ее траурный наряд. Волосы дамы были выкрашены в красное дерево и тщательно уложены.

Она увидела сидящую Глорию и брезгливо поморщилась.

– Так вот вы какая…

* * *

– Как вы вошли?

– Дверь не заперта, – объяснила нежданная гостья. – Вы, очевидно, воров не боитесь.

Глория бросила выразительный взгляд на своего помощника. Твой-де промах. Он виновато кивнул.

Женщина повернулась и только теперь заметила сзади, у двери, Лаврова. До этого ее внимание было полностью приковано к Глории.

– Ах, вот оно что! – вспыхнула она. – Вы к тому же не одна! Меня это, признаться, не удивляет. Бабенки, подобные вам, не стесняются в средствах, когда речь идет о выгодном замужестве.

– Вы кто? – спросила Глория, хотя сразу догадалась, что перед ней – мать Николая Крапивина.

– Берта Евгеньевна Крапивина, – с достоинством представилась пожилая дама. – Мой сын не удосужился нас познакомить, поэтому я решила исправить его оплошность. Оставьте мальчика в покое! – повысила она голос. – Вы его не любите, он вам не нужен. Вы нуждаетесь в деньгах, и я готова дать вам немалую сумму.

– Отступного? – усмехнулась Глория.

– Можно сказать и так. Не ломайте мальчику жизнь, умоляю вас…

Голос вдовы дрогнул, и в какой-то момент показалось, что она вот-вот рухнет на колени перед женщиной, которую по ошибке принимает за подружку своего сына и возможную будущую невестку. Но этого не произошло.

Лавров с растущим изумлением наблюдал за сценой объяснения между пожилой дамой и Глорией, которая с подачи гостьи взяла на себя роль Анны-Жанны.

– Примерно такой я вас и представляла, – с горечью вымолвила Крапивина. – Красивой и наглой. Вы ничуть не смущены ни моим визитом, ни присутствием этого вашего… – она покосилась в сторону Романа, – …бойфренда! Так, кажется, нынче называют мужчин, с которыми спят?

– Это мой друг, – нарочито фальшиво возразила Глория.

– У вас, похоже, много друзей, милочка.

– Не ваше дело, – не опустила глаз мнимая Анна-Жанна.

Вдова сдержала рвущийся из глубины души гнев и, сцепив зубы, изобразила сочувствие.

– Я вас понимаю, милочка. Вы уже не первой молодости, приехали из провинции, хотите во что бы то ни стало зацепиться в Москве. Мой доверчивый глупыш Нико – блестящая партия для вас. А для меня он составляет смысл жизни! Понимаете? Я не могу отдать его вам, зная, что вами движет корысть и циничный расчет.

– Почему же расчет? – плотоядно облизнулась Глория. – Мы любим друг друга.

Крапивина сделала шаг вперед, запрокинула голову и… захохотала. Она не выглядела человеком, страдающим серьезной болезнью сердца, – как врач, отметила про себя Глория. – Скорее, у нее выраженный кардионевроз. Если начнется приступ, понадобятся успокоительные препараты, а здесь наверняка нет аптечки.

Немудрено нажить невроз, если каждый день лгать мужу и сыну. Ложь во благо истощает силы не меньше, чем ложь во вред.

Хохот вдовы приобрел слезливые интонации, ее глаза наполнились влагой.

– Вы присядьте, – подскочил к ней начальник охраны, боясь, что даме, не дай бог, сделается плохо и придется вызывать «неотложку». Тогда неприятностей не миновать.

Он усадил Крапивину на диван, та полезла в сумочку за носовым платком и таблетками.

– Принести вам воды?

Вдова величественным жестом отвергла его предложение и молча положила в рот пилюлю.

– Что вы знаете о любви? – выдавила она, повернувшись к «Анне-Жанне». – Вы хищница! Вы просто охотитесь за богатым мужчиной. И мой дурачок Нико попал в ваши сети.

– Не вмешивайтесь в нашу жизнь, – запальчиво парировала та. – Вы не имеете права.

– Я мать… и пойду на что угодно, спасая сына. Вам нужны деньги, они у вас будут. Муж оставил мне приличное состояние… лично мне, не считая бизнеса, который перешел к Нико. Мы не так богаты, как вы вообразили. Но я смогу заплатить вам за вашу услугу.

– Какую? – состроила заинтересованную мину «Анна-Жанна».

– Вы немедленно собираете вещи и уезжаете из Москвы. Навсегда. И обещаете забыть о моем сыне.

– Вы не позволите нам даже попрощаться?

– В этом нет необходимости, – поджала губы Крапивина. – У вас ведь есть другой мужчина. Я надеюсь, он не откажется от денег.

До сих пор она игнорировала Лаврова, но теперь решила привлечь его на свою сторону, для чего устремила на начальника охраны горящий взор.

– Я сообщу сыну, что у него появился соперник, он бросит эту…

Слово «шлюха» чуть не слетело с ее языка, но она сумела побороть неприязнь и выразилась гораздо мягче:

– …эту вашу сожительницу. И вы останетесь ни с чем. А я предлагаю вам большую сумму. На эти деньги можно купить уютный домик на берегу реки где-нибудь в Серпухове или Калуге и зажить припеваючи. Единственное условие – Нико не должен ничего знать о вашей подружке. Позаботьтесь об этом, а я в долгу не останусь.

– Как вы меня нашли? – совершенно не в тему спросила вдруг «Анна-Жанна».

– Есть способы, – криво усмехнулась Берта Евгеньевна. Слезы ее быстро высохли, и она преисполнилась решимости довести начатое дело до желаемого конца.

– Вы следили за сыном? – спросил Лавров.

– Молодой человек, я уже не в том возрасте, чтобы бегать по улицам за непослушным ребенком.

– Кто же вам дал этот адрес?

Идеальная линия бровей Крапивиной подпрыгнула вверх.

– Частный детектив, неужели не ясно?

«Вот будет номер, если покойный Томашин снабжал информацией не только сына, но и мамашу, – подумал Роман. – Эти ребята не гнушаются работать на два фронта. Если так, то понятно, за что он поплатился».

– Мне плевать на деньги! – вызывающе произнесла «Анна-Жанна», в упор глядя на вдову. – Я люблю Николая, и мы обязательно будем вместе. А вам должно быть стыдно, что вы устроили слежку за собственным сыном. Я ему расскажу, как вы явились сюда и пытались подкупить меня.

– А ваш бойфренд выступит свидетелем?

– Вы сначала докажите, что мы с ним любовники! Я буду все отрицать. Посмотрим, кому поверит Николай. Вы все время лжете! Вы лгали своему мужу, сыну… а теперь хотите разрушить его счастье. Он не станет вас слушать!

Ядовитая стрела попала в цель. Крапивину перекосило от ярости, она побагровела и затряслась.

– Ну и ну! У вас нет совести, милочка. Вы… ты… замахнулась на святое! Тебе не понять материнского чувства… Ты не женщина… ты…

Слово «змея» застряло у Крапивиной в горле. Она задыхалась. Ее пальцы царапали замок сумочки в тщетном усилии открыть его и достать таблетки.

Лавров схватил стакан с водой, но не успел подать его разъяренной вдове. Вместо лекарства пожилая дама извлекла из сумочки… маленький пистолет и направила его на ненавистную «Анну-Жанну».

У начальника охраны перехватило дух. Он выронил стакан и замер, зачарованно глядя на черный зрачок дула, готового в любой момент изрыгнуть пулю.

– Не двигайтесь, – прохрипела Крапивина. – Иначе я выстрелю, и ваша подружка больше не сможет ублажать вас в постели. Вы ведь ее обожаете, правда? Я понимаю в таких вещах. Сразу видно мужчину, который влюблен до беспамятства. Один ваш неловкий жест, дружок, и она умрет. Мне все равно, что будет потом со мной. Я не боюсь ни тюрьмы, ни сумы, ни смерти. Мой муж ждет меня… и я готова встретиться с ним по ту сторону ночи.

– В-вам придется держать ответ перед ним, – выпалил Лавров, ощущая собственную беспомощность.

– Ничего, мы поладим…

«Они оба с приветом, эти Крапивины, и сынок, и мамаша, – пронеслось у него в голове. – Она чокнутая, а он унаследовал ее гены».

«Анна-Жанна» оцепенела, изображая испуг. Именно изображая. Лавров не заметил в ее глазах страха – одно любопытство.

– Я выстрелю! – грозно повторила вдова. – Выстрелю!

Ее рука мелко дрожала, грудь часто вздымалась…