Текст книги "Тайна зеркального озера"

АННА ГРЕЙ

Анна Грей жила в старом двухэтажном доме в центральном районе Сент-Ривера. Дома здесь все невысокие в два-три этажа, архитектура этих старых строений не слишком разнообразна, но выглядят они вполне прилично. Дверь мне открыла девушка лет шестнадцати, настолько похожая на мою недавнюю знакомую, что я сразу подумала, что это ее внучка, но ошиблась. Марина Грей была племянницей Анны, впрочем, она называла свою тетю мамой, так как была сиротой (мать девочки умерла при родах) и воспитывалась в этом доме с самого детства.

Наш разговор проходил в маленькой уютной комнатке, где не было ничего лишнего. Только два больших старых кресла, низкий круглый столик на трех изогнутых ножках, книжный шкаф, забитый книгами, которые наверняка покупались лет сто назад, и большая декоративная ваза с букетом из искусственных цветов. Единственное окно было открыто и выходило во внутренний крытый дворик, где, судя по легкому аромату, цвели розовые кусты.

Анна попросила Марину позаботиться о кофе, но я догадалась, что она просто не хочет начинать наш разговор при девочке.

– Понимаю, что озадачила вас, – заговорила она, едва за Мариной закрылась дверь. – Но событие непонятное и странное заставляет меня искать вашей помощи. Я хочу, чтобы вы вспомнили вчерашний вечер…

– Разумеется, я его хорошо помню, что-то было не так?

– Не знаю, но вы сейчас поймете, что я хочу сказать.

– Я вас внимательно слушаю.

– Мы все сидели вокруг камина, освещение было неярким, но его вполне хватало для того, чтобы мы могли видеть друг друга достаточно хорошо, не так ли?

– Конечно, – согласилась я, все еще не понимая, к чему клонит моя собеседница.

– Тогда, быть может, вы найдете объяснение тому факту, что в этот момент с моей руки пропал перстень?

– Перстень? Вы хотите сказать, что не почувствовали, когда…

– Именно!

– А вы не думаете, что могли его просто потерять, и не обязательно в этом месте и в это время?

– Я, понятно, вначале так и подумала, но я точно помню, что когда звучал романс «Зимний вечер у камина», перстень был на месте, на среднем пальце моей правой руки. Я обратила внимание на то, как волшебно выглядит мой изумруд при этом необычном освещении, в романсе прозвучала строчка: «И призрачный огонь в твоих глазах». Ассоциация, которая связана с очень личными воспоминаниями, но это ведь неважно, правда?

– Видимо так… – неуверенно проговорила я, все еще толком не понимая, в чем смысл приведенной строчки, и почему это можно считать доказательством того, что в момент звучания романса кольцо еще не пропало.

– После этого я так растворилась в своих воспоминаниях, – продолжила рассуждения Анна, – была такая атмосфера: музыка, запахи, скользящие тени, вы меня понимаете?

– Стараюсь..

– Ну а потом я словно вернулась к реальности. Почувствовала некоторую сухость во рту, выпила глоток вина, попробовала пирожное и заговорила с вами. О кольце в этот момент я просто забыла и обнаружила его исчезновение только в машине. Я вернулась в дом Юджинии. Мы с ней осмотрели все мыслимые и немыслимые места, но перстня я так и не нашла. Юджиния была очень мила, она и предложила мне обратиться к вам, ну не в полицию же?

– Вы осмотрели и салон вашего автомобиля?

– Конечно.

– Как выглядел этот перстень?

– А вы не обратили на него внимания?

– Нет, было так много впечатлений.

– Я вас прекрасно понимаю. Это был довольно массивный золотой перстень с крупным изумрудом.

В комнату вошла Марина, а следом девушка в темно-синем платье и белом кружевном передничке с подносом, на котором был кофе и вазочка с печеньем. Разговор прервался.

Мы пили кофе и говорили на нейтральные темы, Анна рассказывала о Марине, о ее успехах, о том, что она недавно стала чемпионкой своей школы по теннису, что она изумительно рисует цветы, что у нее идеальный слух и красивый голос. Девушка смущалась и делала попытку сменить тему разговора, но это ей мало удавалось. Впрочем, чтобы понять, насколько госпожа Грей любит свою приемную дочь, не нужно было даже вслушиваться в слова, достаточно было слышать ее голос. Я подумала, что, пожалуй, мой визит задерживается. Но уйти, не закончив разговор, просто не могла. Когда я уже задумалась о том, как бы напомнить хозяйке, что мой приход к ней имеет конкретную цель, зазвучала привычная мелодия моего телефонного аппарата.

– Джекки, – узнала я голос, которыйсовсем не ожидала сейчас услышать, – это Юджиния говорит, где ты? Я звонила к тебе домой и в редакцию…

– Я в гостях у Анны Грей, – что-то случилось?

– Странно! Впрочем, не важно. Я живу недалеко от нее, на той же улице, мне нужна твоя помощь, извинись перед Анной от моего имени, когда ты увидишь, что произошло, сама поймешь. Пожалуйста, я высылаю за тобой машину, а потом позвоню в полицию, не спрашивай меня сейчас ни о чем!

* * *

Юджиния Майер действительно жила на той же улице. Через несколько минут я была в ее доме. Двери мне открыла пожилая женщина, видимо, она вела здесь хозяйство, что-то вроде экономки и компаньонки одновременно.

Юджиния схватила меня за руку и потащила за собой. Вскоре мы оказались в одной из комнат для гостей, где я сразу поняла причину ее бледности и нескрываемого испуга. На ковре между кроватью и креслом лежало тело немолодого мужчины. Было очевидно, что он мертв.

– Саймон – мой давний друг, – тихо заговорила госпожа Майер, – он живет… жил в Мервике, приехал специально на мой вечер.

– Но что случилось?

– Утром он долго не выходил из комнаты, хотя я знаю, что обычно он встает очень рано, впрочем, в нашем возрасте эта привычка появляется у многих. Я забеспокоилась и пришла сюда, чтобы узнать, все ли с ним в порядке. Постучала, он не ответил, дверь была не заперта.

– Понимаю, но почему вы вызвали полицию? Возможно, его смерть, хоть и очень печально, но…

– Конечно, я сначала позвонила своему врачу, а он уже посоветовал мне вызвать полицию, поскольку считает, что это отравление! Но, прежде чем позвонить в полицию, я разыскала тебя, так как…

– Здравствуйте, Джекки, – услышала я знакомый голос.

– Здравствуйте, комиссар, рада, что именно вы приехали по этому вызову.

– А вот я не очень был рад, поскольку с сегодняшнего дня я в отпуске, но приказы начальства в нашем ведомстве не обсуждаются, впрочем, ваше присутствие здесь исправило мое настроение, если не совсем, то в значительной степени. Так что тут произошло? Ваш доктор считает, что этот господин отравлен? Или это самоубийство?

– Не представляю, какая причина могла заставить Саймона сделать такое, да еще в моем доме! – Воскликнула Юджиния, обращаясь к комиссару.

– Что ж, – задумчиво проговорил Роберт Фирст, – посмотрим, что скажет эксперт, он прибудет с минуты на минуту, я приехал сюда прямо из дома, – последняя фраза уже была адресована мне.

Следственная бригада действительно появилась через пару минут. Все необходимое было сделано быстро и аккуратно. После предварительного осмотра, в ходе которого полицейский врач тоже пришел к заключению, что, скорее всего, имеет место отравление, тело стали перекладывать на носилки, и тут мы увидели, что под правым плечом покойника что-то блеснуло.

– Это же мой перстень! – раздался возглас Анны Грей, когда она появилась в этом доме, никто из нас не заметил.

Комиссар наклонился, чтобы лучше рассмотреть предмет, о котором шла речь. Тут же подскочил эксперт с прозрачным пакетиком и пинцетом. Перстень был действительно очень массивным, странно, что еще недавно он украшал женский пальчик, если, конечно, это не ошибка. Но Юджиния тоже вспомнила, что именно это украшение видела на руке Анны. В отличие от меня, она на него обратила внимание. У меня в голове мгновенно возникли вопросы:

Каким образом был отравлен Саймон?

Как у него оказался перстень Анны?

Если он его украл, то зачем?

Кроме того, во всей этой ситуации я чувствовала какую-то искусственность. Это было пока на уровне ощущений, но что-то было еще, чего я не могла сформулировать словами, во всяком случае, в тот момент.

– А ведь Саймон сидел рядом с Анной! – воскликнула Юджиния. – Он мог просто подобрать соскользнувшее с пальца кольцо, ведь сразу видно, что оно великовато для твоего пальца. – Тут же обратилась она к своей неожиданной гостье.

– Да, действительно, оно мне не впору, я боялась его потерять, поэтому все время держала пальцы согнутыми, но была такая волшебная музыка, я расслабилась…

– А почему он не отдал найденный перстень, если уж не Анне, он мог и не знать, что это принадлежит ей, то хотя бы Юджинии? – свой вопрос я адресовала комиссару.

– Уж не думаете ли вы, что он не устоял перед возможностью завладеть этой штукой, а потом так раскаялся, что решил наложить на себя руки? – высказал довольно нелепую версию Фирст.

– Нет, конечно, да и где он взял яд?

– Я думаю, что нам стоит дождаться заключений экспертов. А вам, – комиссар обернулся в сторону Анны, – придется чуть подождать, пока ваше украшение осмотрят на предмет отпечатков, хотя и мало вероятно, что это что-то даст. Но таков порядок.

Комиссар Фирст предложил мне поехать с ним в его машине, так как все равно полицейское управление недалеко от здания, в котором располагалась редакция «Старссинема». Я согласилась, понимая, что делать здесь мне больше нечего. Перстень Анны нашелся, а загадочной смертью Саймона Бирса занялась полиция. Мне было любопытно, что же на самом деле произошло, но любопытство – это недостаточный повод, чтобы лезть не в свое дело. Тем не менее, это непонятное происшествие завладело не только моими мыслями, но и воображением.

Вечером я была настолько рассеяна, что даже вечно озабоченный собственными проблемами Стив не мог не заметить, что со мной что-то не так.

– Что с тобой происходит? – Не выдержал он после моего очередного ответа невпопад.

– До тебя сегодня не достучаться, – добавила Анна, выходя из своей комнаты в гостиную, где мы обычно собираемся вечером.

Их взволнованные голоса вернули меня к действительности, оторвав от размышлений и фантазий.

– Если бы ты пошел со мной на каминный вечер в дом Юджинии, ты бы знал и понимал гораздо больше, – не удержалась я от запоздалого упрека.

– Но ты же знаешь, что я просто не мог, – кроме того, неужели ты можешь представить меня во фраке?

– Нет, не могу, – улыбнулась я.

– Я слышал, что на следующий день, уже в особняке Юджинии, кто-то умер от яда, ты об этом все время и думаешь?

– Да, в этой истории есть какая-то старая тайна. Понимаешь, я это чувствую.

– Понятно. Тебе хотелось бы принять участие в ее разгадывании. Так позвони комиссару, возможно, ему и понравится эта идея, – усмехнулся Стив.

– Позвони, – тут же вмешалась моя сестра, – может, и комиссару будет польза, и с тобой можно будет нормально разговаривать.

– Нет, – вздохнула я с явным сожалением, – если бы полиции понадобилась моя помощь, они бы сами позвонили, а использовать хорошее отношение к нам Роберта Фирста просто неудобно.

Моего хорошего воспитания хватило лишь на пару дней. Я не выдержала и все же позвонила комиссару, так как поняла, наконец, что меня так смущало в этой истории.

– Рад вас слышать Джекки, – услышала я в ответ на свое приветствие. – А я как раз хотел задать вам несколько вопросов.

– Воспринимаю ваши слова, как приглашение, – не стала скрывать я своей радости.

– И правильно делаете.

– Через десять минут буду у вас.

Думаю, что я добралась до управления даже раньше. В кабинете на седьмом этаже меня ждали. Об этом свидетельствовали аромат только что сваренного кофе и улыбка господина Фирста.

– Уверен, что у вас есть какие-то соображения по поводу странного происшествия в доме вашей знакомой, я прав?

– Да, но вы ведь мне расскажете, что установила экспертиза?

– А вы разве не читаете газет и не смотрите новости по телевизору или хотя бы в компьютере?

– Конечно, и читаю, и смотрю, но неужели вы ничего не утаили от журналистов?

– Как же без этого, да и журналистов ведь интересует далеко не все то, что может заинтересовать вас. – комиссар опять понимающе улыбнулся.

– А что, обнаружили нечто необычное?

– Можно сказать и так. Саймон Бирс умер действительно от яда, но очень странного. Не помню, как эта гадость называется на латыни, но в природе это яд небольшой ползучей твари, обитающей только в одном-единственном месте на Земле. Где-то в центральной Африке. Так утверждают зоологи, а мне приходится им верить. Бирс никогда не был в Африке, никогда не интересовался змеями, причин для самоубийства у него тоже не было.

– А перстень?

– А что перстень? Об отпечатках я сказал так, на всякий случай, понятно, что нашли один нечеткий отпечаток большого пальца умершего, но, если он нашел это чертово кольцо, естественно, он брал его в руки. Скорее всего, он отдал бы его на следующий день, если бы не случилось то, что случилось. Ну, вы понимаете. А почему вы именно об этом спрашиваете? У этой Анны Грей вообще возникла идея, которая может появиться только в голове женщины, вы уж меня извините.

– Какая идея?

– Будто этот погибший господин с самого начала хотел украсть перстень, подсыпал в вино, которое пила Анна Грей наркотик, и когда она находилась под действием этого зелья и музыки, снял кольцо с ее пальца. Когда я ей возразил, что кто-то должен был это увидеть, она заявила, что наркотик, видимо, был во всех бокалах. Чушь!

– Это, конечно, чушь, но есть вещь, еще более невероятная, связанная с этим перстнем и госпожой Грей, хотя вы, возможно, со мной и не согласитесь.

– Вот вашей-то женской логике я как раз склонен доверять, так что вы там надумали?

– Я вспомнила, как элегантно была одета Анна Грей. Только очень серьезная причина могла заставить такую женщину надеть на палец перстень с изумрудом, который к тому же ей был велик.

– Извините, но я не совсем вас понял. Мало ли что придет в голову женщине, когда она хочет похвастаться редкой драгоценностью. Наш специалист сказал, что эта безделушка очень древняя.

– Но надеть одновременно жемчуг и изумруд! Как хотите, комиссар, но мне это кажется странным.

– Это все?

– Нет, есть еще пара мелочей. Анна заговорила со мной по поводу рецепта пирожного, но Юджиния утверждает, что она вполне могла этот самый рецепт узнать у нее, не пользуясь моим посредничеством, если уж сумела сама напроситься на этот прием. Я склонна с ней согласиться. Кроме того, ничего особенного в этом пирожном не было, обычный бисквит с лимонным мармеладом.

– Что ж, пожалуй, стоит побеседовать с этой дамой.

В это время зазвонил телефон, и комиссар снял трубку. Он выслушал чье-то сообщение, и я поняла, что случилось, что-то, чего он никак не ожидал.

– Боюсь, что побеседовать с Анной Грей мы уже не сможем.

– Что случилось?

– Госпожа Грей умерла, разбилась на машине, это было примерно час назад. Свидетелем происшествия был инспектор патрульной службы, дежуривший на седьмом шоссе, он считает, что машина была намеренно направлена на опору железнодорожного моста. Вы ведь знаете это место?

– Да. Но почему?

– Это несомненное самоубийство, и если она как-то причастна к смерти Саймона Бирса…

Но мне все же непонятно, как?

– Но зачем?

– Надеюсь, нам удастся это выяснить.

– Комиссар, я, конечно, вмешиваюсь не в свое дело, но не попросите ли ваших экспертов исследовать более внимательно этот перстень, не только на отпечатки пальцев.

– Что вы имеет в виду?

– Ну, например, нет ли в золотых завитках этой исторической реликвии остатков того самого яда, от которого умер господин Бирс.

– Вот это уже более конкретно, странно, что я сам об этом не подумал, но ведь никто и не искал связи между… Сейчас позвоню в лабораторию. Или лучше схожу туда, заодно возьму отчет о первой экспертизе, вы меня подождете?

– Если вы не возражаете.

Комиссар отсутствовал около получаса. Я успела позвонить Стиву и немного подумать.

– Да, с одной тайной, можно сказать, разобрались. – заявил комиссар, вернувшись от экспертов. – В золотой сеточке перстня нашли небольшой изъян. Он слегка помят, причем так, что внутрь перстня торчит острый конец прогнувшейся части сеточки. Для пальчика Анны перстень был велик, и это повреждение ей не мешало. А, может, на ее руке вообще была хорошо сделанная копия? Вот когда перстень примерял Бирс, он поцарапался, на его пальце действительно есть крошечная царапина.

– На перстень был нанесен яд?

– Скорее всего, хотя обнаружить его вряд ли получится. Остатки очень небольшого количества вещества могли быть стерты, ведь кольцо лежало на ковре и было накрыто телом.

– Но осталось еще так много вопросов.

– Да, я хочу поговорить с племянницей, точнее, приемной дочерью Анны. Вы со мной?

– Конечно, если можно.

– Думаю, что даже нужно. Поехали!

Марина уже знала о том, что случилось. Это было понятно по ее заплаканным глазам. Но говорила с нами она спокойно. На вопросы отвечала внятно. Насколько ей было тяжело, можно было догадаться только по взгляду и нервным движениям пальцев.

– Извините нас, – мягко заговорил комиссар, – но это мои служебные обязанности.

– Я понимаю, спрашивайте.

– Расскажите, что произошло сегодня? Ведь что-то произошло?

– Я не знаю, что вы имеете в виду, кроме… – она все же не удержалась от слез и нам пришлось подождать, пока она успокоится и сможет продолжать разговор.

– Но ведь должна быть какая-то причина, – чувствовалось: комиссару очень неприятно, что приходится мучить бедную девочку.

– Я не знаю, – с трудом выговорила Марина, и мне показалось, что в глазах ее появилось сомнение.

– Вспомните, пожалуйста, все, что было сегодня с самого утра, все, даже самые незначительные мелочи.

– Да, ничего особенного и не было.

– Может, кто-то приходил? Звонил по телефону? Не получала ли госпожа Грей писем?

– Телефон, разумеется, звонил с утра не раз, но так бывает каждый день, мама… была такой общительной.

– А кто ей звонил сегодня, вы не можете вспомнить?

– Кажется, звонила Юджиния, они обсуждали поминки, которые устраивают на девятый день… – она опять умолкла, явно стараясь справиться с набегающими слезами, – да, еще звонил наш адвокат, мне показалось…

– Что вам показалось, – комиссару пришлось мягко напомнить о том, что он ждет ответа на свой вопрос.

– Мне показалось, что он чем-то расстроил маму, она ушла в свою комнату и больше часа не выходила оттуда.

– Вы ведь слышали какие-то фразы, из того, что она говорила?

– Я не прислушивалась, я ведь не думала, что это может быть важно. Впроче, одну фразу я все же помню.

– Какую?

– Она сказала: « А мы не можем отказаться?». Я думаю, что ответ был отрицательный, и я думаю, что это ее огорчило, но ведь можно спросить господина Франса.

– Это фамилия вашего адвоката?

– Да, Рихард Франс. Вот, она протянула руку к столику, на котором стоял телефон, вытащила из маленького выдвижного ящичка визитку и протянула ее комиссару.

Больше ничего существенного мы не узнали, да и Марина была на грани. К тому же вскоре к ней пришел врач, видимо, их семейный доктор, и мы ушли, еще раз высказав все, что принято и все, что смогли.

ЗАВЕЩАНИЕ

Господин Франс принял нас в своей конторе уже через час после разговора с Мариной.

Это был довольно пожилой, но приятный человек, невысокого роста и очень худой. От этого лицо его казалось чуть вытянутым. Говорил он, немного растягивая слова, но эта манера не раздражала, скорее даже наоборот.

– Да, разумеется, я уже знаю, что случилось. – ответил он на вопрос комиссара.

– Мы хотели бы кое-что выяснить у вас?

– Конечно, если могу чем-то помочь, пожалуйста.

– Вы звонили сегодня утром госпоже Грей.

– Да, это было часов в десять, пожалуй.

– Вы не могли бы нам сказать, о чем шла речь в вашем разговоре?

– Это уже не тайна – о завещании.

– Она хотела составить завещание, или изменить уже существующее?

– Нет, вы меня не поняли, мы говорили не о ее завещании, а о завещании господина Бирса.

– Господина Бирса? – удивился комиссар, – он что же упомянул госпожу Грей в своем…

– Не Анну, конечно, а Марину, – уточнил адвокат.

– Марину? Но разве он был с ней знаком?

– Видите ли, Марина – его дочь. Он завещал ей все свое немалое состояние, за исключением сравнительно небольшой суммы, которую он оставил для уплаты по различным обязательствам.

– Постойте, а что вы обсуждали с Анной? – неожиданно вмешалась я.

– Госпожа Грей действительно очень странно отреагировала на сообщение о наследстве, которое получила ее приемная дочь. Я понимаю, что это создает для девочки некоторую психологическую нагрузку, она, видимо, не знала ничего о своем отце, но отказываться от таких денег!

– Она хотела отказаться от этого наследства?

– Вот именно, она предлагала передать эти деньги какому-нибудь благотворительному фонду, а девочке ни о чем не сообщать. Но я должен был ей отказать, вы, комиссар, понимаете, что это был бы юридический абсурд. Боюсь, что госпожа Грей огорчилась, хотя ее аргументы мне показались несерьезными.

– А что это были за аргументы? – опять вмешалась я в разговор мужчин.

– Она сказала, что история рождения Марины Грей носит скандальный характер, и девочка может получить тяжелую психическую травму, узнав все подробности. Хотя раскрыть эти подробности никто, кроме самой Анны Грей не мог. В завещании нет ничего, кроме сообщения о том, что господин Бирс признает свое отцовство.

* * *

Это сообщение нас просто потрясло. Но оно могло и все объяснить, и все запутать.

Было время обеда, и я пригласила Роберта Фирста к нам, тем более, что адвокатская контора, из которой мы только что вышли, была совсем рядом с нашим домом.

Стива, конечно же, дома не было, а Анна как раз хлопотала на кухне, зная, что в это время я всегда стараюсь приехать, чтобы пообедать с ней вместе и хоть немного поболтать.

Обсуждать ситуацию и факты, которые свалились так неожиданно на наши головы, мы начали уже тогда когда на столе появились чашечки с кофе и бисквиты.

– Знаете, комиссар, – начала я, – мы теперь вряд ли сможем узнать, что так огорчило Анну Грей. Но мне кажется, что это очень серьезно. Анна была привязана к девочке. Она любила ее как настоящая мать. Да и Марина это чувствовала.

– Вы правы, – поддержал меня комиссар, – но я тут попросил своего инспектора собрать всю информацию о госпоже Грей. Думаю, что к вечеру у нас будут дополнительные факты, возможно, что-то прояснится…

– Я понимаю, что это не совсем…

– Не стоит подбирать слова, Джекки, я понимаю, что вы хотели бы и дальше принимать участие в разгадывании этой тайны. Позвоните мне часов в восемь.

– Спасибо, – откровенно обрадовалась я.

Комиссар ушел, мы с сестрой убрали со стола, и я стала собираться в редакцию. Мне нужно было привести в порядок материал для номера, да и историю, начавшуюся у камина в старом доме Юджинии Майер, я хотела облечь в слова и занести в свой служебный компьютер. Эта история не имела отношения к кино, но могла бы стать основой для неплохого киносценария, а мне давно хотелось попробовать себя в качестве сценариста.

Я уже собиралась выходить, когда услышала звук разбитой посуды и еще звук, который не оставлял сомнения в том, что моя сестра упала. Я бросилась на кухню. Анна лежала на полу, но так, словно она, пыталась все же смягчить свое падение. На полу белели осколки разбитых кофейных чашек, которые явно были уже вымыты и составлены на поднос. Я со страхом смотрела на эту неожиданную картину несколько секунд, затем бросилась к сестре, приложила ухо к ее груди, одновременно пытаясь найти на ее руке пульс. Вскоре, я поняла, что у Анны просто обморок, пульс был ровным, да и сердце билось вполне ритмично. Создавалось впечатление, что она просто внезапно уснула. Я слегка похлопала ее по щекам. Глаза Анны оставались закрытыми, и она не реагировала ни на мои действия, ни на мой голос. Что мне оставалось делать? Я позвонила доктору Кранцу и по его совету вызвала неотложную медицинскую помощь. Только после этого я позвонила в редакцию своего журнала, а затем – Стиву. Он обещал приехать, хотя я знала, что уйти со съемочной площадки ему будет непросто. Однако не поворачивался язык, чтобы отговорить его, я знала, что он все равно не сможет спокойно работать.

Неотложка приехала через несколько минут, доктор тоже появился очень быстро. Мое впечатление оказалось совершенно правильным. Анна действительно спала. Врачи не обнаружили никаких серьезных причин для беспокойства о ее здоровье. Но неестественность этого внезапного сна вызывала тревогу. К тому же она никак не могла проснуться, и это было очень странно. Ее уложили в кровать, и было принято решение понаблюдать за девушкой до вечера.

– Если ее состояние не изменится, – сказал мне доктор Кранц, – придется ее госпитализировать. Я бы порекомендовал вам, Джекки, записать вашу сестру на прием к психоаналитику, такие… проявления, как правило… Понимаете, так защищается иногда молодой организм в ответ на стресс, или развивающуюся депрессию.

– Но нет никаких причин, у нас сейчас все хорошо…

– Причины могут иметь корни в прошлом, а оно у вас с сестрой не такое уж безоблачное, да и можете ли вы утверждать, что знаете все ее девичьи секреты?

– Пожалуй, нет, – пришлось согласиться мне, – но тогда посоветуйте мне специалиста.

– Вот, – доктор открыл свой бумажник и вытащил оттуда визитную карточку, – позвоните Елене Паркер, она очень хороший специалист, причем особенно в работе с женщинами и подростками.

– Спасибо, доктор, я позвоню ей, как только Анна проснется.

Анна проснулась так же внезапно, как и заснула. Мы со Стивом сидели в ее комнате и разговаривали, автоматически приглушая свои голоса.

– Что тут происходит? – звонко спросила Анна, энергично покидая свою постель.

Мне пришлось ей все объяснить.

– Ничего не понимаю, – проговорила она, выслушав мой рассказ.

– Доктор Кранц считает, что тебе неплохо бы проконсультироваться у Елены Паркер, осторожно завела я необходимый разговор.

– А кто она?

– Психолог, – сознательно обобщила я профессию госпожи Паркер, боясь слишком категоричных возражений со стороны сестрички.

– Психоаналитик? – все же догадалась она.

– Да, – вынуждена была подтвердить я.

– Пожалуй, это было бы интересным приключением, – улыбнулась Анна, и я облегченно вздохнула.

* * *

Конечно, вечером я позвонила комиссару Фирсту.

– Здравствуйте, комиссар, надеюсь, я не помешала?

– Нет, я уже хотел позвонить вам сам.

– Есть новые факты?

– Пожалуй, есть, я хотел попросить вас сопровождать меня в дом Анны Грей, я думаю, что там может быть кое-что интересное.

– Конечно, я поеду с вами.

– Вот и отлично, а по дороге я вам все объясню.

Пока я говорила с комиссаром, Стив читал газету, а Анна смотрела телевизор, но когда я выключила аппарат, они почти хором задали мне один и тот же вопрос.

– Следствие закончено?

– Нет, – разочаровала их я, – но у комиссара есть новые факты и он просил меня еще раз вместе с ним навестить Марину Грей.

– А я говорил не об этом, – удивленно возразил Стив, – я о Бирсе.

– Оказалось, что между смертью Бирса и гибелью Анны Грей есть, точнее, очень может быть определенная связь, но я об этом знаю пока не все, так что расскажу, когда вернусь.

Когда я вышла из дома, машина Роберта Фирста стояла у подъезда. Я села рядом с комиссаром, и мы поехали.

– Вы ведь не забыли о том, что Саймон Бирс был отравлен очень необычным ядом? – заговорил комиссар.

– Да, я это помню, – подтвердила я.

– Так вот, Анна уже давно овдовела, но ее муж был исследователем и путешественником, он бывал и в центральной Африке.

– Понимаю.

– Если бы мы нашли в доме яд, загадка смерти Бирса была бы разгадана, а остальное можно предположить. Скорее всего, Анна знала, что Бирс отец Марины, но не хотела, чтобы девочка тоже об этом узнала, возможно, она боялась потерять дочь, ведь Саймон Бирс был очень богат. Она решила избавиться от этой проблемы самым радикальным способом, но известие о завещании Бирса все изменило. Она не знала, какие сведения окажутся в этом завещании.

– Я думаю, что она просто не могла солгать Марине, – не удержалась я от собственного комментария.

В дверях с нами столкнулся доктор, который как раз покидал тот самый дом, в который мы опять собирались вторгнуться. Он посмотрел на комиссара с явным упреком, но ничего не сказал. Марина выглядела совершенно измученной. Но визит наш не затянулся, как мы предполагали, и что-либо искать в доме не было необходимости.

– Я получила только что по почте это письмо, – тихо сказала Марина

Она протянула нам белый простой конверт, в котором лежало адресованное ей письмо.

Письмо поставило последнюю точку в этой истории.

«Моя милая девочка, мое последнее наставление мне придется начать банальными словами о том, что, если ты читаешь это письмо, то значит, меня уже нет среди живых. Это письмо содержит и мое признание. Да, я способствовала тому, что скончался самый близкий тебе человек. Ведь Саймон Бирс – твой отец. Семнадцать лет назад он соблазнил мою младшую сестру, твою мать, да будет вечный покой ее душе. Маргорет очень любила его, и, несмотря на мои уговоры, решилась стать матерью его ребенка. Справедливости ради должна сказать, что он тоже любил по-своему Маргорет, но был женат и не мог разорвать свой брачный союз, так как в этом случае остался бы без гроша. Когда он недавно овдовел, он явился сюда с намерением заявить свои права на тебя, так как теперь он очень богат и главное – совершенно свободен. Мы никогда не бедствовали, но и не были так богаты. Я испугалась, что могу потерять тебя, и решилась на крайнюю меру. Способ подсказала мне невольно ты сама. Помнишь, ты примеряла как-то старое бабушкино кольцо с большим изумрудом? Это ты заметила, что можно поцарапаться, в старые времена украшения часто заправляли ядом, помнишь, ты даже сочинила какую-то жуткую историю. Все получилось еще и потому, что у меня был настоящий смертоносный яд. Твой дядя часто путешествовал, однажды из своей поездки, кажется, где-то в Африке, он привез кожаный мешочек с отравленными шипами, какой-то абориген сделал там ему этот странный подарок. Он хотел сразу выбросить этот опасный сувенир, но потом решил, что сначала покажет его мне. С большими предосторожностями он привез его сюда. Он просил меня бросить эти шипы в камин, но я их сохранила, в тайне от него. Отравленный перстень я надела на свой палец, когда пришла на концерт к Юджинии Майер. Я рисковала, но все получилось. Я подкинула перстень в карман Саймона, когда он увлекся музыкой. Никто этого не заметил. Свою ближайшую соседку я отвлекла пустячным разговором. Очень удачно, что она оказалась дочкой подруги Юджинии, что позволило мне на следующий день включиться в игру и быть в курсе событий. Он ведь мог и не примерять это кольцо. Но такова была его судьба. И все же последний ход оказался за ним. Сегодня утром приходил его адвокат и сообщил, что все свое состояние он оставил тебе. Как я могла бы объяснить тебе, почему он это сделал, не сказав всей правды? Но, сказав тебе эту правду, я должна уйти. Будь счастлива, моя девочка. Но никогда не теряй головы. За все в этой жизни приходится платить».