Текст книги "Спаситель Птолемей"

Глава пятая
Непримиримые враги

Ночной разговор. Селевк и Менелая покидают Александрию. Приезд Филы к Кассандру. Дерзкий план Кассандра. Немейские игры. Третий удар по Антигону. Встреча непримиримых врагов.

Антигон, бросая вызов ставшему злейшим противником Птолемею, стремительно мчался вперед по пути захвата единоличной власти в государстве Александра, презирая могущественную коалицию своих недавних союзников, а теперь врагов.

Было около полуночи, когда Птолемей в сопровождении Филокла, мудрого своего советника и товарища как в делах, так и в развлечениях возвращался в свой дворец из мастерской Бриаксия. Стража у входа низко склонила перед ними копья.

Не успел Птолемей переступить порог как старый слуга, почтительно склонив голову и скрестив на груди руки, доложил, что Селевк просит срочно принять его. Известие это вызвало на утомленном лице Птолемея едва заметное удивление.

Птолемей тихо приказал:

– Фотий, узнай, нельзя ли отложить столь поздний разговор до грядущего утра. Я крайне утомлен. Дух и тело жаждут сна и покоя.

Фотий удалился, и друзья вошли в обширные покои, убранные с изысканной роскошью. Столы, кресла и скамьи залы были покрыты позолотой. На мраморных колоннах вдоль стен возвышались бюсты Александра Великого, Гомера, Перикла, Сократа и Платона. Середину покоя занимала скульптурная группа из бронзы, изображавшая победу Тесея над Минотавром. Зала была ярко освещена светильниками на высоких подставках.

Птолемей сбросил гиматий и, тяжело опустившись на скамью у стола, проворчал:

– Теперь моя главная обязанность, Филокл, вечно бодрствовать, даже во сне.

– Несомненно, в глухую полночь не время заниматься государственными делами, Птолемей. Но кто знает, не случилось ли чего-нибудь, что потребовало твоего немедленного совета.

– Наверняка новости об Антигоне. Антигон дерзок и нагл. Его ненасытное властолюбие переходит все границы. Много беды принесет он всем нам!.. Вот увидишь!.. Однако, Фотий что-то задерживается. Селевк, вероятно, не дождавшись нас, заснул.

– Нет, Птолемей, я не сплю, – раздался громкий голос Селевка, появившегося на пороге залы.

Глаза полководца были прищурены и в них отражался гнев. Властным движением руки Селевк отпустил сопровождавшего его раба и подсел к столу.

– Вы оба удивлены, что и в столь поздний час пришел сюда? Не правда ли? – спросил он после недолгого молчания. Не получив ответа, продолжил. – Если я побеспокоил тебя, Птолемей, в столь поздний час, значит, дело не терпит.

– Что случилось? – устало поинтересовался Птолемей.

– Я высоко ценю нашу дружбу, Птолемей, поэтому решил срочно высказать тебе свои опасения. После смерти Александра ты получил во владение древнюю страну со всеми её богатствами и верных союзников, ряды которых, к сожалению, редеют. Население Египта постепенно забывает о тех тяготах, которые оно переживало во времена персидского владычества. Оно вздохнуло свободнее после изгнания ненавистных персов и достигло завидного благосостояния за время твоего правления. Египтяне славят тебя и называют самым страведливым из македонцев. Сирия и Финикия тоже подвластны тебе. Пока!..

Птолемей и Филокл насторожились.

– А с берегов Малой Азии завистливым оком следит за ростом твоего могущества Антигон, недавно изгнавший из Вавилона меня. Вот эта-то зависть и жадность Антигона, его внезапно возросшее могущество и пугают меня.

– Опять, Селевк, мрачные мысли одолели тебя, – мягко сказал Птолемей и придвинулся поближе к другу. – Мне кажется, ты излишне волнуешься, так как не уверен в благоволении богов к нам.

– Оставь, Птолемей, богов. Им хорошо на Олимпе, хотя и над их головами вседержителей тяготеет неумолимый рок и властные богини судьбы, – мрачно возразил Селевк. – Для тревожных дум у меня есть полное основание.

Селевк, глядя прямо в глаза Птолемею, очень серьезно произнес:

– Антигон собирает силы, чтобы окончательно сломить тебя, самого сильного и могущественного из своих противников. Запомни, Птолемей, власть – великая сила, но нужны нечеловеческие старания, чтобы не потерять её.

Филокл решительно вмешался в затянувшийся разговор:

– Селевк, что произошло?

– Очень много… Я не ожидал, что Антигон с такой быстротой создаст новый флот. Его морские силы уже значительно превышают наши. Часть кораблей с пятью и десятью рядами весел на днях срочно отправлены для осады Тира, другая значительная часть под предводительством Диоскорида послана крейсировать в море.

Спокойствие Птолемея удивило Селевка. Он нетерпеливо спросил:

– Почему ты молчишь? Неужели ты позволишь Антигону беспрепятственно отнять у тебя Сирию и Финикию?

Птолемей продолжал молчать, давая Селевку выговориться.

– Ведь ты, Птолемей, располагаешь значительными силами, чтобы встретить Антигона во всеоружии и сломать ему хребет. Запомни, Антигон – самый опасный из всех врагов наших. Да и сын его, Деметрий, ему под стать…

– Потеря Сирии, Финикии! – вдруг неожиданно прервал Селевка Птолемей, повторяя его слова. – Выгодно ли именно сейчас рисковать испытанными в боях воинами?

Филокл, угадав мысли Птолемея, ответил за него:

– Защита этих сатрапий потребует огромных затрат и людьми, и деньгами.

– Вот именно, – согласно кивнул Птолемей, – отказываясь выступить навстречу Антигону, я поставлю его перед необходимостью искать решительного сражения у границы Египта, что представляет для нас несомненные выгоды, так как одержанная победа возвратит нам и Сирию, и Финикию, если мы их потеряем.

Селевк тяжело вздохнул.

– Ты дальновиден и мудр, Птолемей, но ты забываешь, что Антигон сейчас обладает мощным флотом!.. Он явно вместе с Деметрием готовится к морскому сражению. Твоих морских сил для этого сражения может оказаться недостаточно. Мои опасения не напрасны. И гроза уже близко.

– Что же ты советуешь предпринять? – перебил друга Птолемей.

– Вот за этим-то советом я и пришел к тебе в столь необычный час… Отправь меня и Менелая, не медля, на Кипр, чтобы срочно собрать второй, более многочисленный флот.

Филокл поддержал Селевка:

– Птолемей, это хорошее предложение. Усилив нашу флотилию, мы сможем окончательно сломить Полиперхонта, который из врага превратился в лучшего друга Антигона, и со значительной частью войска двинуться в Карию на помощь Азандру. Это будет верный путь к низвержению Антигона.

– Ну что ж, пожалуй, вы оба правы, – согласился Птолемей.

– К тому же есть еще одно обстоятельство, Птолемей, которое тебя, вероятно, заинтересует, – горькая усмешка исказила черты Селевка. – Антигон бросил вызов Кассандру, – срочно расторг брак Деметрия с Филой и отправил её с сыном и новорожденной дочерью в Македонию, к брату.

Услышанная новость ошеломила Птолемея. Он в гневе сжал кулаки.

– Негодяй! Негодяй! – глухо произнес он. – Антигона надо… просто… уничтожить!.. Но спешить сейчас опасно!.. Он слишком силен!.. Всему свое время…

И, широко улыбнувшись друзьям, сказал:

– Но мы в состоянии, особенно в союзе с таким талантливым полководцем как ты, Селевк, с успехом отразить любую опасность и выйти победителями из суровой схватки!..

Утренняя заря ярким пламенем охватила небосклон и восходящее солнце позлатило своими могучими лучами улицы Александрии. В рабочей комнате Птолемея светильники, горевшие всю ночь, сами потухли и снопы яркого света ворвались в раскрытое окно, у которого стоял Птолемей. Птолемей, казалось, не был в состоянии оторваться от раскрывшейся перед его взором картины, картины дивно-прекрасной, как это весеннее утро. Ему часто в жизни приходилось не спать целую ночь напролет. Он искал покоя и гармонии, а сталкивался с постоянной кровопролитной борьбой. Что это была за жизнь, что за жизнь! Сплошная борьба с той минуты, как он себя помнил. Ни одного дня, полного безмятежного покоя, только потери, которым нет числа!..

Над морем разлилась розовая заря одного из последних дней мунихиона. С палубы триеры Селевк и Менелай наблюдали за постепенно удаляющимися берегами Александрии. Что готовит им будущее на Кипре, куда уносили их паруса триеры?

Селевк думал о том, что захват городов Кипра сделает их с Птолемеем повелителями всего острова и обладателями наиболее важной позиции для предстоящей морской войны. В том, что Антигон готовится к ней, Селевк не сомневался. Только победив в союзе с Птолемеем Антигона, он сможет снова вернуться в Вавилон.

Глядя на исчезающие очертания Александрии, Менелай вспоминал о городе, где он впервые полюбил и впервые познал тяжелую горечь утраты. Бледность его лица говорила о внутренней тоске, которая подсекла крылья молодого человека. Зачем злой рок отнял у него Агнессу? На этот вопрос он не находил ответа. Таков, видимо, замысел вседержителей, – подвергнуть его испытаниям. Может быть потому, чтобы божественная афинянка не досталась ни ему, ни Птолемею? Эта мысль больно кольнула сердце юноши. Нет, Птолемей не был его соперником, он просто относился к Агнессе, как к Музе, как к совершенству. Брат, как истинный эллин, поклонялся красоте, часто говорил: «Агнесса подобна яркой звезде, которой не устаешь любоваться. Только общение с красотой окрыляет душу!»

Слезы душили Менелая. Они были вызваны воспоминаниями о светлом образе Агнессы, горячо любимой и потерянной навсегда. Сердце его мучительно сжималось при мысли, что он больше никогда не увидит Агнессу. Вот уже десять бесконечных дней он не видел её!.. Он вспомнил их последнее объятие!.. Если бы какой-нибудь бог шепнул ему, что оно последнее!.. Никогда, никогда больше он не будет так счастлив…

Теперь ему предстояло вместе с Селевком помочь брату уничтожить Антигона. Менелай был рад предстоящим испытаниям и не страшился ужасов войны, наоборот, стремился к опасным испытаниям… После гибели любимой ему нечего было терять. Что для него теперь весь мир, если Агнесса не наполняет его лучами своей любви? Когда она начинала петь одну из своих песен, мир казался неизъяснимо прекрасен. Это была любовь, это было счастье!.. А теперь? Какая трагическая перемена в его жизни…

Мысли Менелая невольно возвратились во дворец брата. Накануне отплытия на Кипр он случайно услышал, что в гибели Агнессы повинна Эвридика. С самого первого дня их встречи он старался избегать суровой и неприветливой Эвридики. Неужели она, будучи матерью и снова ждущей рождения ребенка, была способна на такое злодеяние?.. И с содроганием в сердце ответил сам себе: «Эвридика из рода Антипатра, и как Кассандр, её любимый брат, способна на любое гнусное преступление!»

Менелай невольно взмолился: «Боги, покарайте род подлых убийц!»

Ранним утром к дому Кассандра в Пелле приближалась роскошная повозка, в которую была впряжена четверка великолепных лошадей. В повозке под балдахином на мягком ложе возлежала Фила, утомленная долгой дорогой из Малой Азии, сестра Кассандра, жена сына Антигона Деметрия, недавно изгнанная с двумя детьми, малолетним сыном Антигоном и новорожденной дочерью Стратоникой, из дома мужа. Повозку хозяйки сопровождали несколько груженых повозок с рабами и служанками.

Когда Фила подъехала к дому брата, на стук одного из сопровождавших её рабов вышел старый привратник и, низко поклонившись, немедленно отворил двери. Вскоре на пороге показался и сам хозяин. Кассандра разбудил шум толпы прислужниц сестры. Повелительным жестом руки он распорядился ввести лошадей во двор, рабынь же сестры отправить на женскую половину дома.

Неожиданный приезд сестры с детьми крайне удивил и встревожил Кассандра. Когда он вернулся в дом, Фила уже прошла в обширную залу, посреди которой возвышался жертвенник богине Гестии. Здесь она преклонила колени и сотворила краткую утреннюю молитву. Затем она опустилась в одно из кресел и при приближении брата опустила глаза, чтобы скрыть набежавшие слезы.

Кассандр не на шутку встревожился. Он искренне любил Филу, как и всех своих родных братьев и сестер.

– С приездом, дорогая сестра! Что случилось? Какое несчастье послали тебе всемогущие боги?

Глубоко вздохнув, Фила попросила холодной воды. Лишь утолив жажду и немного успокоившись, она спросила:

– А где Фессалоника?

– Она скоро придет. Но что же случилось, что заставило тебя пуститься с маленькими детьми в столь трудный и дальний путь? Рассказывай скорее.

Фила разрыдалась.

– Тебя обидел Деметрий?

– Да, он, и не только он, но и Антигон, его отец, – она судорожно смяла в руках платок.

– Так рассказывай же, – нетерпелива попросил Кассандр. – Или ты не желаешь делиться своими печалями с родным братом? Я тебя не тороплю. Кстати, вот и Фессалоника.

Фила поднялась навстречу молодой жене Кассандра, которая дружелюбно проговорила:

– Хайре, Фила! Мир тебе в нашем доме!..

Фессалоника села в кресло рядом с Филой. Они знали друг друга с детства. Прошло несколько минут полного молчания. Кассандр ходил взад и вперед, явно нервничал.

Наконец, Фила заговорила:

– Антигон приказал сыну расторгнуть брак со мной, так как ты, Кассандр, союзник Птолемея и, следовательно, их злейший враг. Они вынудили меня покинуть их дом. Детей я забрала с собой, но они и не собирались их оставлять у себя…

Фила разразилась неудержимым потоком слез.

Безуспешно Кассандр и Фессалоника пытались успокоить рыдающую Филу. Прошло немало времени, пока Фила успокоилась настолько, что смогла говорить и подробнее поведать брату о своем горе. С покрасневшими и припухшими от слез глазами она рассказала, почему жизнь в доме мужа стала невыносимой и она вынуждена была дать согласие на развод.

Деметрий, занятый с отцом бесконечными походами и битвами, редко бывал дома, а когда приезжал, совершенно не обращал внимания ни на неё, ни на детей, развлекался с гетерами. Когда Фила рассказывала об этом, алая краска стыдливости залила её лицо. Затем она рассказала, что Антигон, узнав, что Кассандр остался верен союзу с Птолемеем, позвал к себе Деметрия, долге беседовал с ним наедине, а потом пришел в гинекей и в присутствии рабынь и прислужниц сообщил, что она не достойна его сына Деметрия, так как род Антипатра позорит род Антигона.

Кассандр был вне себя от ярости. Грозно потрясая в воздухе кулаками, с налитыми кровью глазами, он метался из угла в угол. Проклятия одно страшнее другого срывались с его уст, на которых выступила пена. Он хотел сейчас же, немедленно мчаться со своими верными братьями и воинами в лагерь Антигона и собственноручно задушить его и его сына. Неимоверных усилий стоило Фессалонике мало-мальски успокоить разгневанного мужа и убедить его возможно спокойнее обсудить положение дел и выбрать наиболее верный путь к наказанию Антигона и Деметрия.

– Фессалоника, ты говоришь о наказании этих негодяев! – в неистовстве ревел Кассандр. – Не наказать, а немедленно уничтожить их необходимо. И мы с Птолемеем и Селевком сокрушим их в ближайшее время. Эта хитрая одноглазая тварь Антигон воспользовался всеми нами, чтобы прорваться к единоличной власти, а теперь хочет отстранить и уничтожить всех нас… Издевается над нами и нашими родственниками, дорогими нам!.. Но нет, ты, Антигон, не на таких напал. Видно забыл, как Птолемей сокрушил Пердикку!.. Ничего, мы тебе напомним!.. Я лично покажу тебе, что значит добиваться восстановления единоличной царской власти в государстве Александра… Тоже захотел со своим сынком прослыть на века великим?.. Быстро же ты сместил многих сатрапов, своих союзников, и посадил на их места своих новых единомышленников, которые боятся тебе перечить!.. Нет, Антигон, все содеянное тобой на этот раз не сойдет тебе с рук… И я, и Птолемей, и Селевк, и Азандр, и Лисимах – вместе представляем достаточную силу, чтобы одолеть тебя!.. Ты поплатишься за всё!..

В полном изнеможении Кассандр опустился в кресло. Побледневшее лицо его было искажено от гнева. Долго сидел он молча и тяжело дышал. Ни сестра, ни жена не решались прервать зловещее молчание.

Наконец, Кассандр порывисто встал.

– Ты, Фила, не тужи: больше ты не возвратишься под кровлю своего распутного мужа. Клянусь всеми богами неба, моря, суши и преисподней я сокрушу и уничтожу этих негодяев, как уничтожил Олимпиаду и весь проклятый царский дом.

При этих словах красавица Фессалоника вздрогнула, но Кассандр не заметил этого. Фессалоника не могла забыть ни Олимпиаду, ни маленького Александра, к которому была искренне привязана, и который часто снился ей. Она сокрушалась, что не смогла спасти наследника царского престола, так как страх перед жестоким мужем сломил её слабую волю.

Кассандр подошел и сестре, нежно погладил её по волосам:

– Успокойся, дорогая сестра, ты будешь отомщена, и отомщена жестоко. Теперь Кассандр покажет им себя!.. Ты молода, Фила, богата и красива. Получив развод, сможешь себе уже сама выбрать другого мужа по собственному желанию. А я с братьями всегда помогу тебе в трудную минуту.

– Но я люблю Деметрия, – тихо, еле слышно прошептала Фила и слезы заволокли её глаза.

– Да Деметрий не любит тебя! – вскричал в гневе Кассандр. – Запомни раз и навсегда, ты из рода Антипатра и не смеешь прощать обиды!.. Только месть облегчит твои страдания!..

Фила снова разрыдалась.

– Фессалоника, проводи её в гинекей и успокой! – приказал жене Кассандр, – Нечего лить слезы из-за негодяя, недостойного тебя!..

Не мешкая ни дня, Кассандр начал приводить в исполнение свою грозную клятву.

Первым делом Кассандр решил нанести сокрушительный и окончательный удар по Полиперхонту. В полной поддержке своего сторонника Деметрия Фалерского, который при его содействии управлял Афинами, Кассандр не сомневался.

Полиперхонт с сыном Александром твердо и основательно укрепился на Пелопоннесе. Их значительные войска давали явное преимуществе делу Антигона.

Кассандр попытался склонить Полиперхонта на свою сторону, убеждая его через своих гонцов отделиться от Антигона, настойчиво напоминая, сколько неприятностей и поражений совсем недавно нанес ему одноглазый. Но Полиперхонт принял сторону сильнейшего, так как считал, что союз с Антигоном в данной ситуации ему более выгоден. Кроме того, старый вояка, верный делу царей Филиппа и Александра Великого, не мог простить Кассандру ни убийства Олимпиады, ни тем более наследника царского престола. Он был на стороне Антигона еще и потому, что тот подверг осуждению действия Кассандра против злодейского уничтожения царского дома, забыв о том, что Антигон, когда ему это было выгодно, способствовал кровавым преступлениям Кассандра.

После тщетной попытки склонить Полиперхонта на свою сторону Кассандр спешно собрал войско, помог фивянам окончить постройку стен и башен, чтобы иметь в Фивах мощный укрепленный пункт, и двинулся через Фессалию и Беотию на Истм, захватил гавани Коринфа на Сардоническом заливе, прошел, грабя и опустошая, по принадлежавшей городу области, и принудил сдаться на капитуляцию две крепости, в которых находились гарнизоны Александра. Коринф же остался в руках Полиперхонта. Все приверженцы Александра, сына Полиперхонта, были зверски убиты Кассандром.

Однако ни Кассандр не сделал решительных успехов, ни противники не решились выступить против него в открытом бою.

Спустившись в Немейскую долину, Кассандр решил дать войскам отдохнуть и торжественно отпраздновать Немейские игры, чтобы воздать должные почести Зевсу и получить благословение бога на дальнейшие победы над врагом.

Время клонилось к закату солнца. Окруженный плотным кольцом телохранителей Кассандр медленно ехал на статном вороном коне впереди большого отряда тяжеловооруженных гоплитов. Он откинул назад шлем, чтобы дать голове немного отдохнуть и, оглянувшись, увидел за собой растянувшееся длинной темной лентой войско, состоявшее из нескольких тяжеловооруженных отрядов, за которыми следовал огромный обоз, охранявшийся колоннами лучников, пращников и легковооруженных воинов. Несмотря на значительность уже пройденного пути, вид воинов был бодр. Походные песни сменились игрой отряда флейтистов, находившихся в середине основной колонны гоплитов. Резкие звуки музыкальных инструментов совершенно заглушали топот множества ног, лязг оружия и мычанье волов, тащивших тяжело нагруженные повозки обоза.

Над долиной быстро сгущались сумерки. На небе одна за другой загорались отдельные звезды и вскоре всё войско расположилось до утра на стоянку. Вмиг запылало несколько огромных костров, озаривших своим светом обширную долину.

Сигнал рожка возвестил воинам о позволении снять с себя тяжелые доспехи и сложить их правильными рядами вблизи костров.

Кассандр соскочил с коня и направился к наскоро возведенному для него шатру. Только теперь он почувствовал, как сильно устал, особенно за последние несколько дней, когда подошел к городу Мисене и вынужден был отказаться взять его штурмом, так как город был занят Полиперхонтом со значительными боевыми силами, намного превосходящими его. Судьбе было угодно не дать Кассандру довести начатое дело до конца, чтобы сломить сторонника Антигона силой оружия. Но голос разума на этот раз взял верх над бурно клокочущим в груди чувством мести – и Кассандр отступил.

Но теперь, лежа в шатре и отдыхая, он решил вознаградить себя за вынужденное прекращение военных действии. В его голове внезапно родился дерзкий план. Неудавшуюся с Полиперхонтом попытку Кассандр решил повторить с его сыном. Завтра же до рассвета он отправит гонцов к Александру и предложит ему покинуть Антигона и сделаться его союзником. Он пообещает Александру стратегию на Пелопоннесе, предводительство над многочисленным, великолепно обученным войском и множество почестей и наград. В том, что сын не поступит так же, как отец, Кассандр не сомневался. Сын Полиперхонта был безмерно тщеславен, а он предлагал ему именно то, к чему Александр стремился и осуществлению чего, пока он поддерживал Антигона, более всего препятствовал его отец Полиперхонт.

Чем больше думал о своем дерзком плане Кассандр, тем сильнее вскипала в нем злоба против Антигона, который несмотря на свои преклонные года оставался дальнозорким государственным деятелем и прекрасным полководцем. В глазах Кассандра он стал грозным личным врагом, готовым стать ему всюду, во всех его начинаниях поперек дороги.

В гневе Кассандр прошептал:

– Будь, что будет! Смелому всегда помогают боги! Александр предаст своего отца!.. Я не сомневаюсь в этом!.. И быстрым натиском мы вместе с Птолемеем и Селевком обрушимся на Антигона и сокрушим его.

С мыслью о том, что чувство мести иногда сильнее страсти к власти, Кассандр крепко заснул.

Через несколько дней наступил долгожданный и торжественный момент открытия Немейских игр.

Многотысячный хор певцов торжественно воспел хвалебный гимн верховному богу Зевсу, которому были посвящены игры.

Во время исполнения гимна взорам толпы, заполнившей все места в чаше стадиума, предстала богато украшенная колесница, в которую были впряжены три белоснежных коня с пурпуровыми гривами и хвостами и позолоченными копытами. В колеснице возвышалась огромная статуя самого бога Зевса во всей его мощи и божественной красоте. Это был сильный и прекрасный мужчина во цвете лет с бородой и длинными волосами. Верхняя часть его атлетического туловища была обнажена, в левой руке он держал скипетр, в правой – богиню победы Нике, в знак того, что он покровительствует состязающимся и дарует победу сильнейшим. У ног бога разместился огромный позолоченный орел, который в своих могучих когтях держал громовые стрелы.

Весь стадиум громко возликовал!.. Люди пришли порадоваться за сильнейших и забыть о войнах и трагедиях.

Погода стояла ясная, солнечная, весенняя.

Участникам в беге принесли урну Зевса, серебряную вазу с деревянными жетонами, на которых были вырезаны буквы азбуки. Каждый атлет занял месте согласно выбранному жетону. По сигналу трубы стартовали первые бегуны.

Состязание в беге постепенно усложнялось. С самого начала состязаний Кассандр внимательно следил за красивым молодым атлетом, бегущим в финальном забеге со щитом, и подумал: «Если этот юноша победит, значит мой план с сыном Полиперхонта удастся!..»

Юноша победил, пришел первым!..

Когда провозгласили родину победителя, Кассандр узнал, что он из Фив и возрадовался за юношу, а услышав, что победителя зовут Александр, понял, что это всемогущий Зевс предрекает ему, Кассандру, победу над злейшими врагами, – Полиперхонтом и, главное, Антигоном.

Через несколько дней Александр, сын Полиперхонта, сделался врагом своего родного отца. Он перешел со значительной частью навербованных им войск на сторону неприятеля и начал действовать в северных провинциях Пелопоннеса в качестве стратега Кассандра.

А в это время Селевк вместе с Менелаем успешно захватил несколько городов Кипра, сделав Птолемея полновластным правителем острова. После одержанных на Кипре войсками Птолемея побед Селевк задумал нанести удар по новой флотилии Антигона. Богиня Тихе на этот раз благоволила ему.

Узнав, что значительная часть нового флота Антигона движется вдоль берегов Ликии под прикрытием с берега сухопутными войсками, дальновидный и находчивый Селевк разработал смелый и дерзкий план внезапного нападения на противника. Селевк срочно послал навстречу неприятелю часть боевых кораблей от берегов Кипра, приказав войскам сойти с кораблей на гористый берег Ликии и расположиться под прикрытием скал в том месте, где должны будут пройти войска Антигона. Флоту же было поручено стать на якорь позади мыса, который должен скрыть корабли от зорких глаз приближающегося врага.

В завязавшемся вскоре сражении, неожиданном для военачальников Антигона, множество его воинов пало в бою или было захвачено вместе с военачальниками в плен. Все корабли попали в руки наварха Поликлита, который с богатой добычей возвратился через Кипр в Египет и пристал к берегу у Пелузия.

После отделения Адександра на Пелопоннесе и потери Кипра это был третий тяжелый удар, который поразил Антигона.

Ввиду полученных Азандром значительных подкреплений от Птолемея, Антигон не решался напасть на Карию, чтобы обезвредить сильного союзника своего главного врага. Антигон сам уже восемь месяцев осаждал Тир, не достигнув никаких результатов. Он вынужден был просить Птолемея о переговорах относительно выдачи пленных, чтобы выиграть время, обмануть бдительность противника и найти выход из временных, с его точки зрения, затруднений.

Встреча была назначена на границе Египта с Сирией.

Ранним утром Птолемей с многочисленной свитой телохранителей скакал верхом на коне на встречу с Антигоном к крепости, возведенной на берегу Сирбонского озера. Созерцая издали мощное сооружение крепости, сверкающее на солнце белизной каменной кладки, воздвигнутое с целью охранять завоеванные земли, он невольно подумал о том, какими неисповедимо таинственными путями идут человеческие судьбы.

Только потому, что безвременно скончался Александр Великий, только потому, что верный данному слову Селевк вовремя помог Антигону сломить отважного Эвмена, только потому, что они все оказались союзниками при разрушении царского дома, только потому, что, не склонный заботиться о благе других, Антигон забыл всё на свете, кроме самого себя, оказался предателем, честолюбцем и обхитрил всех своих друзей, сделавшись внезапно их злейшим врагом, ему, Птолемею, снова суждено стать основным средоточием забот о судьбе государства великого завоевателя. Все эти мысли вихрем промчались в голове Птолемея перед въездом в крепость, где его уже с нетерпением ожидал Антигон, прибывший сюда накануне.

Едва Птолемей вошел в мрачный зал крепости, Антигон с подчеркнутой торжественностью и почтительностью поднялся навстречу, широко раскрыл руки, словно говоря: «Весь к вашим услугам!»

Их взгляды скрестились.

– Я рад нашей встрече, – с лукавой усмешкой произнес Антигон.

Несмотря на недавнее поражение у берегов Ликии, во всем его облике чувствовался оттенок превосходства.

«Рад, старая лиса, потому что сейчас тебе необходимо умилостивить и постараться обхитрить меня!» – отметил про себя Птолемей.

Птолемей смотрел на своего недавнего союзника, стараясь скрыть презрение к нему под маской холодного равнодушия. Он понял, что должен немедленно показать себя истинным хозяином положения.

– Я надеюсь, что эта встреча будет радостна не только нам, но и всем народам, чьи судьбы сейчас зависят от нас двоих, – с чувством достоинства произнес Птолемей.

Оба одновременно издали знак телохранителям удалиться. Когда они остались одни, Птолемей спокойно спросил:

– Кто из богов затмил твой разум, Антигон? Ведь ты был моим союзником, а теперь солгал перед богами, именем которых мне клялся!.. Своим вероломством ты отнимаешь у себя всякое право на сострадание богов и людей!..

Больше оскорбить Птолемея, чем это сделал Антигон, было нельзя. Птолемей был человек слова, и ничто его так не возмущало, как клятвоотступничество. Но сейчас он думал о том, как выгоднее для него и союзников провести переговоры.

Антигон не привык быть обвиняемым и не собирался унижаться до оправданий. Он всегда считал, что не обязан отчитываться в своих поступках ни перед кем. После услышанного обвинения в нем вспыхнула ненависть, а ненависть – более сильный двигатель, чем дружеские отношения, – был убежден он. Взгляд Антигона стал жестким, и Птолемей подумал, что последует взрыв. Но Антигон первым удобно расположился в кресле и заговорил с нарочитой учтивостью.

– Итак, дорогой мой Птолемей, мы встретились здесь, чтобы, не тратя времени на бесполезные пререкания, просто и ясно, с глазу на глаз, изложить друг другу свои требования.

Птолемей усмехнулся. Антигон явно забыл о том, что сам настойчиво просил о встрече. В его обращении прозвучали высокомерие и снисходительность, не ускользнувшие от чуткого уха мудрого Птолемея, который решил внимательно выслушать противника, так как счел более благоразумным беречь силы для решительного боя, и с невозмутимо спокойным видом уселся напротив Антигона в кресле, внимательно разглядывая его.

Несмотря на преклонный возраст, Антигон был по-прежнему мощен. Резко очерченный волевой подбородок круто выступал вперед. Из-под тяжелого века единственного глаза блестел быстрый властный взгляд. Голову он держал слегка наклоненной и напоминал грозного быка, готового боднуть.

«Антигоном прежде всего и больше всего движет страсть направлять судьбы мира, – подумал Птолемей, – подобно великому Александру не допускать, чтобы они свершались помимо его воли, и во всех случаях оставаться непогрешимым. А богатство и почести – это лишь разящее оружие его могущества. Ну что ж, Пердикка и Полиперхонт думали так же, но они забывали, что они не великие и что им никогда не достичь величия и мощи сына Зевса!»

Антигон чуть склонил свой бычий лоб, и Птолемей понял, что сейчас он бросится в бой. И действительно, весьма резко и настойчиво Антигон потребовал, чтобы Птолемей возвратил захваченные корабли, пленных и отдал в его руки сына Полиперхонта, изменника и негодяя. Антигон внезапно поднялся с кресла. Его обветренное лицо побледнело от гнева.