Текст книги "Спаситель Птолемей"

Птолемей бросился в глубину темной воды и поплыл, вскоре коснувшись ногами галечной насыпи. Он вышел из воды на берег, где его встретили два прислужника. Они ввели его в темный грот, где ничего не было видно, кроме мягкого ложа, таинственно освещаемого тусклым светом бронзового светильника. Здесь его обсушили, растерли и, облачив в белое льняное просторное одеяние, оставили в одиночестве. Один из прислужников сказал на прощание:

– Отдохни и ожидай жреца-испытателя.

После всех перенесенных испытаний Птолемей с наслаждением растянулся на мягких коврах уютного ложа. Наступившие минуты покоя показались ему необыкновенно блаженными. Священная живопись, которую он только что видел, все эти таинственные образы, вереницей проходили в его воображении. Но одна из этих картин снова и снова возникала в его сознании, преследуя, как наваждение. Перед ним упорно вырисовывался десятый символ – колесо, подвешенное на своей оси между двумя колонками. С одной стороны на него поднимается гений добра, прекрасный, как юный эфеб, с другой – черный, шакалообразный гений зла бросается вниз головой в пропасть. А между обоими на самой вершине колеса виднеется сфинкс, держащий в своих лапах меч.

Вдали послышались тихие звуки музыки, полные грустного, проникающего томления, которые заставили исчезнуть это видение. Стоны арфы смешивались с пением флейты, с прерывающимися вздохами, подобными горячему дыханию страсти. Птолемей вспомнил Веренику и закрыл глаза. Открыв их снова, он увидел в нескольких шагах от своего ложа женщину-нубийку, потрясающую силой огненной жизни и бесовского соблазна. Она была одета в прозрачный пурпуровый хитон с ожерельем на шее из таинственных амулетов и держала в руках чащу, увитую свежими розами. Бархатистая смуглая кожа, широкие вздрагивающие ноздри, красные, полные губы, жгучие черные глаза, мерцающие в полутьме, – всё в ней наиболее полно выражало могущество животного, плотского начала в женщине.

Птолемей вскочил с ложа, удивленный, взволнованный. Красавица медленно приближалась к нему, шепча низким глубоким голосом:

– Разве ты боишься меня, мужественный Птолемей? Я принесла тебе забвение страданий, чашу наслаждений.

Нубийка опустилась на ложе, взглядом маня его к себе. Птолемей колебался. Он почувствовал её руки на своих бедрах.

Это ловушка! Самая опасная ловушка! Словно молния пронзила сознание Птолемея.

Он вспомнил Таиду, вспомнил Агнессу! Это были женщины-Музы, дарящие вдохновение, облагораживающие душу. В этой же темнокожей женщине клокотало пламя плоти. От её тела исходил дурманящий аромат. Птолемей застонал и отступил в глубину грота.

Нубийка, словно кошка, соскользнула с ложа и устремилась к нему. Она приникла к его пылающему телу. Но образ Вереники встал между ними. Он услышал чарующий голос Вероники:

– Возвращайся скорее ко мне!..

Он с силой оттолкнул нубийку и бросился прочь из грота.

На пороге грота его встретил жрец-испытатель. Торжественным голосом он произнес:

– Ты – победитель во всех испытаниях! Ты восторжествовал над смертью, над огнем и водою, ты сумел победить самого себя. Ты, дерзающий стремиться на высоты духа и познания, не поддался искушению чувств и не упал в бездну материи. Кто живет рабом своей плоти, тот живет во мраке. Ты предпочел свет мраку! Сохранил свою жизнь и обрел свободу!..

Жрец-испытатель повел Птолемея из подземелья через залитый ослепительным светом двор в святилище Исиды. Статуя Исиды, держащей на руках своего сына Гора, возвышалась в глубине ярко освещенного храма. Около статуи богини Птолемея торжественно встретили жрецы в белых облачениях. Они отдали Птолемею низкие египетские поклоны, коснувшись ладонями своих правых колен, затем приветствовали его, как брата и посвященного.

Последовавшие семь дней и ночей заполнили упражнения в сосредоточении и расслаблении, чередовавшиеся с откровениями египетских мудрецов. С каждым днем в душе Птолемея происходили большие перемены. Он возвратился в Александрию более спокойным и мудрым, впитав в себя лучшее из наследий древних наук Египта.

Птолемей прекрасно понимал, что уважение к местным обычаям, святыням и верованиям – главный залог его успешного правления. Ради этого он отправлялся в Мемфис, соглашался, чтобы жрецы мемфисского храма надели на него облачение фараонов и короновали по старинному обряду.

Жрец Псаметих, стоя у колонны, внимательно наблюдал за Птолемеем во время его воспоминаний, чувствуя сколько важных мыслей волнуют его перед коронацией. Он терпеливо ожидал, когда Птолемей вспомнит о том, что необходимо срочно готовиться к отъезду в Мемфис. Лицо его неизменно освещала кроткая улыбка; она была слабее или явственнее, имела множество оттенков, но ничто не могло полностью стереть её с лица этого умудренного жизнью человека.

Стремительно вошедший в покой Филокл пришел на помощь жрецу.

– Птолемей, Вереника просила передать тебе, что скоро будет готова отправиться в путь, – прервал он размышления Птолемея.

Глубоко вздохнув, Птолемей вышел из своего кабинета с непреклонной решимостью всегда быть справедливым. Многочисленные слуги с одеждой, обувью, притираниями, благовониями с нетерпением ожидали его.

С самого раннего утра во дворце Птолемея царило необычайное оживление. Садовники поливали лужайки, клумбы, кусты и деревья, стражники проходили то в одну, то в другую сторону. Конюхи прогуливали и объезжали лошадей. А в покоях Вереники, словно пчелы в улье, суетливо сновали взад и вперед служанки и рабыни, под ногами путались преисполненные достоинства кошки, к которым здесь относились с любовью и уважением.

Вареника проснулась среди запаха цветов и благовоний в покое, обставленном с изысканной роскошью.

Яркие ковры свисали с расписанных стен и лежали на полу вперемежку с искусно сплетенными циновками, В покое было множество маленьких столиков, табуреток, подставок под ноги, стульев на львиных лапах, позолоченных, расписанных, с богатой инкрустацией. Стоящие вдоль стан огромные сундуки из драгоценного ливанского кедра и эбонита с отделкой из слоновой кости поверх листового золота хранили драгоценные наряды Вереники.

Все поверхности сверкали чистотой и были уставлены большими вазами с цветами, а в сделанных из стекла чашах плавали яркие живые рыбы. В покое было много изысканных украшений – небольших по размерам статуэток богов и священных животных из дерева, фаянса, серебра и золота. Все они были подарены Веренике любящим её Птолемеем.

Богатые покои Вереники служили приманкой для десятков льстецов, которые мгновенно заполняли их, как только становилось известно, что она проснулась. В это же утро, накануне отъезда на коронацию, все наперебой торопились засвидетельствовать ей своё признание её безграничной власти, как будущей царицы Египта. Шум в покоях от десятка голосов усиливался от пения экзотических птиц в клетках и мяуканья кошек, потревоженных приходом служанок и рабынь.

В этот знаменательный день туалет Вареники был особенно трудоемкой церемонией, которая требовала сосредоточенного внимания многих прислужниц. Каждая обладала специальными знаниями: служанка, наблюдающая за ванной, рабыня для подводки глаз, хранительница ювелирных украшений, ответственная за баночки с мазями и маслами для массажа. Расчески, палочки для наложения краски на веки, краска для глаз, булавки, иголки, заколки для волос из бронзы и слоновой кости, флаконы для духов, множестве зеркал из полированного серебра, золота и бронзы с ручками в форме животных, людей или богов, – всё имело своих хранительниц.

После принятия ванны Веренику обильно умастили маслами, выжатыми из роз и лотосов. Затем Вереника, благоухающая дорогими запахами, прошествовала к большому зеркалу. Едва она уселась на своем любимом стуле, белоснежная кошка уютно устроилась у её скамеечки для ног. Рабыни достали из резных, расписанных сундуков одежду для предстоящей поездки в Мемфис и после того, как Вереника была одета, началась самая сложная процедура утреннего ритуала – наложение грима.

За наложением грима Вареники все наблюдали, затаив дыхание, как будто это был шедевр, создаваемый на века. Не дыша, следили рабыни, как над ресницами и бровями проводятся темные линии, как соблазнительные губы покрываются помадой, причесываются волосы, пропитанные запахом мирры, а тело и одежда спрыскиваются духами.

Наконец наступил самый желанный Вереникой момент в торжественной церемонии её облачения – открылись шкатулки с ювелирными украшениями. А их у Вереники было не счесть!.. Любимое ожерелье в виде лепестков цветов из драгоценных камней, подаренное накануне к этому знаменательному дню Птолемеем, украсило её грудь. Тяжелые длинные серьги в виде бутонов спустились почти до плеч, придав величавость лицу. Массивное кольцо с выгравированным изображением ибиса, тоже подарок Птолемея, было надето на указательный палац правой руки.

Вскоре Вереника была почти готова к выходу. Теперь она производила впечатление уверенной в себе властной царственной женщины. Во взоре её умных глаз не осталось и тени мечтательности. Взор этот стал ясным и повелительным. Знатная египтянка прикалывала к её наряду свежие, нежно пахнущие цветы, когда в зал вошел Птолемей.

Вереника стояла перед ним среди своей многочисленной свиты подобно настоящему произведению искусства – от горделиво поднятой головы до точеных, надушенных ступней. Встречаясь с её нежным взглядом, устремленным на любимого мужа – слуги, рабыни, знатные дамы и прищуренные критические глаза Птолемея – все сходились в одном: она, озаренная сиянием драгоценных камней, была самым совершенным образом любимой женщины. Веренике показалось, что Птолемей словно стал выше ростом и помолодел. Она с благоговением протянула к нему руки, как будто на голове у него уже была двойная корона властелина Верхнего и Нижнего Египта.

– Этот день – счастливейший в нашей жизни, я читаю это на твоем лице, Птолемей!

– Ты хорошо умеешь читать, Вареника! – весело ответил Птолемей.

Вереника звонко расхохоталась, быстро нагнулась, охватила кошку, прижала её прохладный носик к своему носу и, глядя прямо в кошачьи зеленые глаза, пропела.

– До свидания, Мяу, я скоро вернусь! Не скучай баз меня!..

Теперь Вереника чувствовала себя уверенно и могла высоко держать голову, зная, что в Египте ей нет равных. Теперь во всеоружии своей красоты, она была подготовлена к поездке на колеснице по улицам Александрии до одного из рукавов Нила, где их ждала ладья, которая должна была доставить их в Мемфис на коронацию.

Выход Вероники из покоев сопровождался восхищенным шепотом.

Рука об руку Птолемей и Вереника вышли навстречу своей судьбе.

Тени уже становились длиннее, когда богато украшенная колесница в окружении многочисленной свиты и охраны выехала из дворца на улицы Александрии, заполненные народом.

Стража, стоящая на высоких тумбах под создающими тень навесами, одерживала толпу, жаждущую увидеть, как проедут по улицам города Птолемей и Вереника, которые через несколько дней станут воплощениями богов на древней земле Египта.

Жители Александрии приветствовали их на улицах, с крыш домов, дети и молодежь прыгали на одной ноге у обочин дорог, по которым продвигалась торжественная процессия.

Все плясали, пели, хлопали в ладоши, бросали цветы, зеленые листья и пальмовые ветви – дары великолепных садов Александрии навстречу колеснице. Среди приветствующих Птолемея и Веренику горожан было много египтянок, которые вели себя с удивительным достоинством и не стеснялись появления на публике. Некоторые из женщин играли на флейтах. Писцы записывали всё, что происходило вокруг.

Стоя в колеснице, Птолемей любовался своим ликующим городом. Буря гремевших вокруг приветствий наполняла сердце его радостью. И в тоже время сложные и противоречивые мысли волновали его: «Царь – это нечто столь далекое от людей, столь возвышеннее и столь обособленное. Людей зачаровывает сверканье короны. Перед царем преклоняются, как перед статуями богов. Но любят ли по-настоящему?.. Ведь в присутствии царей души людей леденеют от благоговения и страха…» Раздававшийся со всех сторон хор голосов, приветствующих его, снова наполнил сердце Птолемея радостью. Величие и процветание Египта составляли теперь смысл его жизни.

– Птолемей! Вереника! Возвращайтесь скорее в Александрию!..

– В Египте наконец-то снова будет новый фараон!..

– Фараон! Фараон!..

– Мы благословляем вас на долгое царство!..

Народ связывал предстоящую коронацию Птолемея с идеей новой эры в истории страны и лучшей жизни.

Вскоре торжественная процессия прибыла к одному из рукавов Нила, где их ждала ладья.

Ладья была узкая, продолговатых очертаний, быстроходная. Нос и корма её были приподняты, образуя как бы рога молодого месяца. Посреди ладьи высилась парадная палатка под плоской крышей, ярко раскрашенная и позолоченная.

Как только Птолемей и Вереника поднялись на борт ладьи и удобно расположились в палатке, обмахиваемые яркими опахалами, ладья стремительно понеслась по Нилу к Мемфису, гонимая пятьюдесятью длинными плоскими веслами. Сзади плыли многочисленные ладьи сопровождающей Птолемея свиты.

На несколько стадий вдоль берега Нила стояли толпы людей с изображениями богов Египта и музыкальными инструментами. Музыканты исполняли торжественные гимны, а юноши и девушки бросали в воды реки цветы, венки и гирлянды навстречу ладье.

Утром взору Птолемея и Вереники открылись гигантские пропилеи, отражающие в река свои стены с причудливыми барельефами, огромные сфинксы, скрестившие на пьедесталах черные базальтовые лапы, храмы с огромными колоннами, расписанными причудливой вереницей иероглифических фигур.

Птолемей и Вереника приближались к Мемфису.

Празднично украшенный Мемфис сверкал под солнечными лучами. Сама природа радовалась вместе с людьми торжественному событию: новый фараон восходил на престол Египта.

В Мемфис стекались люди со всех концов страны, чтобы воочию лицезреть своего повелителя. Церемония начиналась с совершения тайных обрядов в присутствии высшей знати и жрецов в большом храме, который был воздвигнут в центре города одним из фараонов более тысячи лет назад. Все улицы перед храмом были заполнены народом. Каждый старался протиснуться в первые ряды.

Все волновались, делились своими впечатлениями от увиденного и услышанного.

– Но ведь он не египтянин, а македонец! – робко сомневались некоторые.

– Македонцы избавили нас от ненавистных персов! – напоминали другие.

– Александр Великий был признан своим сыном самим Амоном!

– Птолемей любит нашу страну и уважает наши обычаи. Он пойдет по стопам великих фараонов и воздвигнет в Египте богатые храмы. Амон тоже признает его своим сыном.

– А я лично слышал, что новый фараон собирается строить плотины и каналы, чтобы увеличить площадь плодородных земель.

– В этом году Нил дошел до пустыни! – воскликнул старый египтянин, похожий на мудреца.

– Значит правление нового фараона принесет Египту богатые урожаи, – обрадовались окружающие мудреца пахари.

Простому люду не дозволялось посещать храм Амона. Это была святыня, куда допускались только цари, знать, занимавшая высокие государственные посты, а также сотни жрецов, жившие в храме.

– Идут, идут! – заволновалась толпа и мгновенно воцарилась торжественная тишина.

Процессия остановилась у первого пилона и только самые знатные сподвижники, среди которых были Филокл, скульптор Бриаксий, жрец Псаметх, главный писец храма и высшие сановники прошли следом за Птолемеем в первый двор, где стояли обелиски великих фараонов: Дожосера, Сети Первоге, Тутмоса Первого и Тутмоса Третьего, Рамсеса Второго и Рамсеса Третьего, Аменхотепа Третьего.

Скульптор Бриаксий невольно замер у больших ворот из белого известняка.

– Грандиознее сооружение! – почтительно воскликнул он.

– Высота ворот достигает двадцати локтей! – торжественно сообщил жрец Псаметих.

Этот проход с воротами служил главным входом в храм.

Жрецы в масках богов вышли навстречу Птолемею.

Птолемей стоял перед ними обнаженный по пояс и босой, одетый только в набедренную повязку.

Поддерживаемый под руку жрецом, представляющим бога Гора в маске сокола, Птолемей прошел первый коронационный обряд, после чего вступил в зал храма, где его передали другим жрецам для очищения.

Будущий фараон вошел в бассейн, на бортиках которого в четырех определенных точках стояли четыре жреца, олицетворяющие четыре стороны света. На одном из них была маска бога Тота с клювом ибиса, на другом бога Сета – с торчащими прямоугольными ушами, на третьем Гора – с клювом коршуна, на четвертом еще одного бога сокола, Дунави. Они окропили тело Птолемея из четырех золотых кувшинов. Святая вода, вытекавшая из сосудов и несшая с собой божественную жизнь, изменяла сущность будущего царя, который теперь уже имел право предстать перед богами.

Сопровождаемый жрецами Птолемей вошел в Дом царя, предназначенный для коронационных обрядов и очутился среди колонн в форме стеблей папируса. Жрецы, изображавшие высшие божества, приветствовали его. Значительную часть зала занимали два молельни: «дом огня», северное святилище, и «большой дом», храм юга.

В южном святилище, расправив свой капюшон королевской кобры, его поджидала богиня-змея, дочь Амона. Она стремительно бросилась к нему, обвила его тело, свернула свой капюшон на его голове и, наконец, торжественно подняла голову надо лбом будущего правителя Египта. Пройдя обряд посвящения, Птолемей научился понимать язык змей: он официально признавался владыкой Египта, так как сам Амон невидимой рукой направил свою дочь к его лику.

Птолемей огляделся вокруг. Целое сонмище масок богов с чешуйчатыми крыльями, крючковатыми клювами, собачьими оскалами взирало на него. Какого владыки дожидались они? Какую тайну свято охраняли?

К Птолемею приблизился жрец, облаченный в шкуру леопарда. Его волосы были заплетены в косу, уложенную на одну сторону головы, с кончика которой свисал длинный локон. Жрец водрузил на голову избранника Амона одну за другой несколько корон, передавая ему тем самым все полномочия и обязанности фараона, затем вручил два посоха из золота и серебра, символизирующие день и ночь, которые давали власть над всем, что подвластно солнцу. Царь, наделенный такой властью, теперь мог вернуться в святилище и провести свой первый религиозный обряд.

Когда Птолемей покидал молельню, на голове его был хепреш, голубая кожаная корона, на поясе висел хвост, в руках он держал плеть и посох – символы наказания и руководства. Привязанная к подбородку золотая царская борода подчеркивала его божественность. Он был облачен в юбку из золотой ткани и золотую рубашку с одним рукавом, оставляющую открытой правую руку и плече, был украшен сверкающими драгоценностями.

Многоголосый хор запел новому фараону хвалебные гимны.

После того, как Амон признал своего сына, жрецы просили бога даровать новому правителю вечный праздник Ра и успех во всех его земных делах.

Сотни жрецов выстроились между колоннами.

Под удары гонга и пение сотен мужских и женских голосов одиннадцать жрецов высшего ранга сняли с алтаря и медленно понесли по огромному залу золотую статую Амона. После торжественного обхода зала статую бога снова возвратили на алтарь.

Холодный золотой лик бога Амона о высоты алтаря наблюдал за приближением праздничной процессии из сотен молодых жрецов под предводительством верховного жреца храма, которые потрясали священными систрами.

Медленно, шаг за шагом, сопровождаемые музыкой и танцами, подступали к статуе бога и юные жрицы в белых одеждах, дочери мемфисской знати. Они исполняли перед алтарем замысловатые фигуры древних священных танцев, в то время, как богу подносились дары: мед, фрукты, цветы, но апофеозом жертвоприношения было подношение фимиама, который почитался всеми богами, но больше всего его любил Амон.

Из подвешенных на жезлах у подножия алтаря и ритмично раскачивающихся красных глиняных чаш исходил аромат горящей мирры.

Звуки песнопений разносились во все уголки храма.

Величественная церемония коронации полностью захватила Птолемея и он выражал искреннюю преданность богу, который был благосклонен к нему. Подняв в руках священную чашу, Птолемей поднес богу фимиам, прося Амона о признании. Густые клубы дыма заполнили гигантский зал запахом мирры.

Новый царь занял свое место на троне возле статуи Амона. Запах мирры усиливался, песнопения становились всё громче и громче, жрецы объявляли Птолемею значение новых полученных им титулов: владыка Юга и Севера, символ добра и вечной жизни, побеждающий зло и разрушение.

Птолемей из Македонии взошел на египетский трон. Его глаза сверкали радостью. Существовало поверье, что фараону достаточно взглянуть на человека, чтобы прочесть все его затаенные мысли. Но глаза Птолемея в этот момент были обращены на Веренику.

Сквозь клубы фимиама глаза Вереники встретились с горящим взглядом Птолемея. Высоко держа голову, Вереника заняла свое место на троне рядом е царем. Лишь однажды она склонила голову – и то только для того, чтобы на нее надели двойную корону с эмблемами Верхнего и Нижнего Египта.

Торжественные песнопения проникли за стены храма, где его радостно подхватили голоса многих тысяч египтян и разнесли по всему Мемфису.

 
Возрадуйся, земля,
Счастливые времена пришли в Египет.
Пришел новый фараон!..
 

Под приветственные поздравления знати царь Птолемей и царица Вереника вышли из темных глубин храма на ослепительное египетское солнце.

На площади перед храмом жрецы выпустили на волю четырех диких гусей. Их подкинули в чистое египетское небо, и весь народ закричал им вдогонку.

– Летите к четырем углам неба.

– Скажите богам Севера, Юга, Востока и Запада на царя Птолемея надели двойную корону!..

И птицы разлетались к четырем углам света.

– В каждом углу живет бог, – переговаривались между собой египтяне, – который правит границей мира.

Не успели птицы разлететься, как по всей земле египетской разъехались колесницы, чтобы сообщить всем жителям Египта радостную весть: в Египте отныне правит новый фараон. А из всех известных земель начали прибывать послы, доставляя поздравительные послания и щедрые дары.

По всему Египту начались торжества. Воины раздавали народу хлеб и пиво. На улицах и площадях гремела музыка, египтяне веселились и танцевали. Вверх и вниз по течению Нила в течение многих дней разносились крики.

– Да здравствует новый фараон!..

– Да здравствует царь Птолемей!..

– Живи миллионы и миллионы лет!..

В Египте началась новая эра. Эра Птолемеев.