Текст книги "Спаситель Птолемей"

– Поспешим, поспешим, братьи и граждане! – взывал он ко всем гражданам города с призывом обнажить мечи против врагов. – Если мы продержимся хоть недолго, мы спасены!.. К нам спешат корабли Птолемея. Птолемей выручит нас!..

Деметрий, не сомневающийся в быстрой победе, срочно приступил к осадным работам. В кратчайшие сроки были воздвигнуты две четырехэтажные башни, превосходившие высотой стены гавани, помещавшиеся каждая на двух скрепленных между собой плотах. Плавучие частоколы из палисадов, двигавшиеся на некотором расстоянии перед машинами должны были защищать буксирующие их лодки. Когда работы по сооружению исполинских машин были окончены, было собрано большое количество морских лодок, снабженных навесами и люками по бокам. На них были помещены легкие катапульты, стрелявшие на тысячу шагов, и критские стрелки из лука.

О городских стен виднелось море, усеянное вражескими кораблями. С другой стороны виднелся остров, занятый многочисленным воинством Деметрия. Войско на море!.. Войско на суше!.. Гигантские машины для разрушения города!.. Это выглядело устрашающе!.. Деметрий дерзко бросая вызов непокорным родосцам, отказавшимся выступить с ним против Птолемея. Он надеялся завоевать на этот раз великую победу.

Двинуть свои разрушительные машины на город Деметрию помешал сильнейший шторм.

– Добрый знак!.. Добрый знак!.. Боги на нашей стороне!.. – говорили жители Родоса.

Когда же волнение наконец улеглось, ночью вокруг стен города была воздвигнута укрепленная позиция.

Рано утром, выйдя из походного шатра, Деметрий обвел взглядом крепостные стены города и направил послов с предложением покориться без боя.

Выслушав послов, архонты города срочно собрали совет и после жертвенных гаданий ответили царю-завоевателю:

– Пока город не покинули боги-покровители, Родос будет бороться за свою свободу.

Родосцы поклялись не сдаваться.

Стратег города Амней, мужественный воин, уверенный в скорой помощи Птолемея, стоя между зубцов стен, прокричал:

– Боги повелели нам через откровение, чтобы мы сопротивлялись врагу всеми силами и верили в победу! Мы будем сражаться!..

– Начинаем штурм! – услышав ответ, приказал Деметрий военачальникам. – Действуйте!..

Началась ожесточенная битва с обеих сторон.

Метательные орудия с исполинских башен направили свои каменные ядра против неприятельских машин и стен города. Морские лодки своими легкими катапультами наносили жестокий урон защитникам на стенах.

Родосцы сопротивлялись с ожесточенной отвагой. Под стенами города и в водах гавани нашли скорую смерть тысячи защитников города.

Деметрий был упоен успехом. Его возрадовали горы вражеских трупов, в то время как потери в его войске были невелики.

В последущие дни Деметрий продолжал нападения. С помощью направленных против стен гавани метательных машин наибольшего калибра удалось проломить башни и соединяющую их стену. К берегу поспешно пристало несколько лодок с войсками, чтобы штурмовать эту брешь.

Завязалась яростная битва. Родосцы самоотверженно бросились защищать пролом. И им удалось отбросить штурмующих. Защитники города преследовали неприятеля до берега и, завладев лодками врага, подожгли их.

Штурм был отбит.

Корабли и исполинские машины, требующие значительней починки, были отвезены по приказу Деметрия в безопасную гавань.

Несколькими днями покоя родосцы воспользовались для восстановления поврежденных крепостных стен, кораблей и метательных машин.

Молчаливой толпой, подавленные поражением вошли в царский шатер военачальники и вопросительно посмотрели в лик молодого полководца. Деметрий обвел всех взглядом не лишенным той снисходительности, печать которой не оставляла его лица за последнее время. Он и сейчас после неудачи штурма держался с величавым спокойствием сверхчеловека, непобедимого полководца, волю которого не могут сломить неудачи нескольких дней, ибо его окончательная победа, по его твердому убеждению, предрешена свыше.

– Осада города длительный труд!.. На это нужно время! – изрек на этот раз Деметрий.

– Истинно так, царь! – не очень дружно ответили военачальники.

– Я требую от всех вас личной доблести и напряжения всех сил. После починки кораблей и машин Родос должен пасть!..

– Слава царю Деметрию! – отозвались все.

Только Аристодем Милетский был сдержан.

– Надо торопиться!.. Ни сегодня, завтра родосцам может прийти помощь из Египта!.. – предостерег он.

– Надо торопиться! – отозвался Деметрий.

В стремлении к победе над врагами и укреплению собственной власти Деметрий без сожаления жертвовал тысячами жизней воинов и близких друзей.

– Настоящих друзей у царя просто не может быть, – говорил он в доверительных беседах, – у царя есть только подданные, которые в любой миг обязаны жертвовать собою для славы своего владыки.

Как только корабли и машины были приведены в боевую готовность, Деметрий снова направил их в сторону большой гавани. Пылающие стрелы, подобно огненному смерчу, посыпались на родосские корабли, метательные машины бомбили каменными ядрами стены, катапульты очищали от защитников башни и бастионы. Всё ближе и ближе приближались неприятельские машины для штурма внутренней гавани.

Едва узнав, что враги приближаются и гавань находится в величайшей опасности, сотни добровольцев, самых лучших воинов и моряков, вызвались рискнуть своей жизнью, чтобы сделать отчаянную попытку спасти город. Под градом стрел и камней быстроходные военные корабли, разогнавшись, на большой скорости разорвали цепь плавучего частокола и, подвергая себя смертельной опасности, врезались острыми носами своих кораблей в корпуса неприятельских судов, на которых были установлены несущие смерть машины. Корабли флотилии Деметрия начали наполняться водой и тонуть. Две исполинские машины поглотило море, третью о трудом удалось спасти и переправить на берег. Но родосские герои оказались в кольце вражеских кораблей. Передовой корабль родосцев, сильно поврежденный, вместе с тяжело раненным навархом и матросами попал в руки неприятеля. Двум кораблям удалось спастись.

Мощный штурм был отбит. Родосцы снова восстановили свою древнюю славу отважных и искусных моряков.

Взамен потопленных машин Деметрий немедленно приказал соорудить новую, втрое большего размера. Поднявшаяся на море свирепая буря разрушила и потопила и этот исполинский истребитель людей. Богам были явно ненавистны захватнические замыслы Деметрия. Непобедимый Деметрий терпел одно поражение за другим.

Но покоряться судьбе молодой царь не собирался.

Деметрий решил продолжить осаду со стороны суши.

Родосцы с ужасом наблюдали, как вокруг города снова стремительно росли исполинские гиганты, и вынуждены были срочно приступить к постройке второй стены позади первой. Для строительства пришлось разрушить театр, прилегающие к стене здания и даже храмы, так как в городе не хватало строительных материалов.

Вскоре посреди расчищенного поля выросла гигантская башня гелеополида, имевшая с обеих сторон по две черепахи, к которым примыкали крытые галереи, обеспечивающие сообщение между машинами и лагерем. Рядом были воздвигнуты две колоссальные, обитые железом и имевшие форму корабельных носов стенобитные машины. Тысячи воинов были готовы привести в движение эти исполинские сооружения.

Полчища войск окружили город, чтобы идти на штурм. Все окрестности Родоса пылали в огнях бесчисленных костров.

Перед началом штурма Деметрий устроил пир. Вышедшего из шатра царя окружили военные, певцы, рапсоды, акробаты, музыканты, танцовщицы. Прямо на земле были разостланы ковры и скатерти. Царь и Ламия восседали на возвышении, покрытом дорогими коврами.

Деметрий повелительным взором обвел своих подданных, лица которых были освещены пляшущими огнями костров.

Вскоре защитники Родоса, наблюдающие за вакханалией, оглохли от грохота барабанов, пения, выкриков, извергающих потоки чудовищной лести, восхваляющей Деметрия и его отца Антигона и их чудесную судьбу, сравнимую с судьбой великого Александра. Голова шла кругом от всего, что приходилось слышать и видеть.

При свете костров и факелов пир выглядел как горячечный сон. Только ближайшие сподвижники царя вели себя сдержанно, вспоминая о недавних поражениях.

– Завтра мы ворвемся в город и овладеем его твердынями, – поднимая очередной кубок, похвалялся молодой царь, уже изрядно хмельной от горделивого сознания своей скорейшей и окончательной победы.

Пирующие единодушно поддержали царя, убеждали его, что боевой дух защитников Родоса сломлен и они падут перед Деметрием на колени, чтобы предотвратить разрушение города и сохранить свою жизнь.

Но с восходом солнца все увидели, что на стенах города стоят плотные толпы вооруженных людей с копьями и щитами.

Зазвучали трубы и войска Деметрия издали боевой клик. Машины придвинулись к стене и принялись за страшную работу.

Штурм начался со всех сторон города.

Самая крепкая башня, выстроенная из громадных каменных глыб, рухнула, прилегавшая к ней стена рухнула тоже и образовалась громадная брешь. Но позади бреши возвышалась новая стена, доступ к которой преграждали нагроможденные перед ней развалины башни и стены.

Деметрий вынужден был временно приостановить дальнейший штурм.

Удары гонгов и звуки сигнальных рожков заставили родосцев прислушаться. Защитники города обратили свои взоры на море. К берегам острова приближалась вереница кораблей. Сомнений быть не могло!.. Это шла помощь от Птолемея!..

Флотилия из Египта была близка к цели своего назначения. Впереди в дымке показывался и исчезал берег Родоса. Лопасти длинных весел погружались в прозрачную воду и вновь вскидывались в такт насвистыванию флейтистов, сидящих на носах кораблей.

– Погляди, что это? – обратился к Леонтиску Менелай?

Показались многочисленные паруса десятков кораблей? 0ни появились внезапно и шли с большой быстротой, – их подгоняли попутный ветер и слаженная работа гребцов. Сомневаться не приходилось, – вражеские корабли заметили египетский караван и спешили окружить его.

– Трубите сигнал к бою! – крикнул Леонтиск и приказал при нести его доспехи и меч.

– Кажется мы угодили в самое сердце флота Деметрия, – озабоченно проговорил Менелай.

Вражеские корабли неумолимо приближались. Воины готовили багры с крючьями, намереваясь зацепиться ими за борта египетских судов.

Египтяне поспешно вооружались, надевали шлемы, брали в руки копья и дротики.

Флотилии Леонтиска без потерь удалось обойти корабли Деметрия, обогнать их и под всеми парусами войти в свободную гавань. Военный опыт Леонтиска, и Менелая, полученный ими в Кипрской войне, счастливо сочетался с добросовестностью и отвагой воинов. Ни один корабль не пострадал. Родосцы были на долгое время обеспечены хлебом, вином, продуктами ж опытными воинами, в основном из родосцев, служивших в египетских войсках.

Наступила глубокая ночь, безветренная и безлунная. Воины Деметрия, воспользовавшись темнотой, атаковали посты родосцев, перебили их, проникли в город и двинулись к развалинам недавно разрушенного для строительства новых стен и укреплений театра, сохранившаяся каменная ограда которого могла служить прекрасным оборонительным пунктом.

Вторжение врагов в город замечено было своевременно. В первые минуты страха и отчаяния едва не случилось то, на что рассчитывал Деметрий. Он предполагал, что войска со стен и из гавани покинут свои позиции и бросятся в центр города, чтобы уничтожить ворвавшийся в город неприятельский отряд. В таком случае он при утреннем штурме нашел бы укрепления не занятыми и без труда захватил бы их. Но родосские военачальники по совету Менелая и Леонтиска отдали приказ, чтобы никто из воинов, находившихся на стенах и в гавани, не покидал своих жестов. Против ворвавшихся в город врагов выступил отряд самых отважных воинов из недавно прибывших на помощь египтян под командованием Менелая.

При первых лучах солнца из лагеря Деметрия раздались звуки труб и боевые клики. Загрохотали вереницы тяжелых камнеметов на катках, поползли вперед тараны, заскрипели гигантские башни, влекомые усилиями тысяч рабов.

Начался штурм гавани, башен и стен.

Деметрий был убежден, что на этот раз возьмет город приступом. Он стоял на возвышении, исполненный боевой страсти, наслаждался зрелищем исполинских осадных машин, возведенных по его замыслам и указаниям. Молодой царь любовался этими великанами, верил в их силу. Он не сомневался, что сейчас городские стены окончательно рухнут, не выдержав ударов таранов, а защитники города будут погребены в развалинах или падут под градом каменных глыб.

Жестокие, ненасытные глаза царя словно говорили: «Это я придумал этих грозных исполинов!.. Я… И это грандиозно!.. С ними я подчиню себе весь мир!.. И Родос, и другие города не устоят передо мною… И Египет не устоит и отступит перед моей мощью!..»

Гибель заглянула в глаза родосцев.

В городе царила величайшая паника. Многим казалось, что город уже находится в руках неприятеля. Между тем отряд родосцев и египтян всё увеличивался. Каждый, кто только был в состоянии владеть оружием, спешил на битву, от которой зависала свобода и жизни.

Менелай командовал, ободрял воинов, его меч разил врагов без промаха, быстрый и беспощадный. Леонтиск сражался рядом с Менелаем. Эта битва пробудила в душе юноши лютую ненависть к врагу.

Воющий свист стрел не умолкал. Штурмовавшим не удалось продвинуться ни на пядь. Находившийся в центре города вражеский отряд, утомленный борьбой, уже был не в состоянии биться.

Разъяренные родосцы, распаленные битвой, не щадили никого, убивали наповал всех, кто попадался под удар, не обращая внимания на вопли о пощаде и желание сдаться в плен.

Часть врагов побежала. Дротики и стрелы летели им вслед. Только немногим удалось спастись бегством и пробиться в царский лагерь.

Менелай, нахмурившись, смотрел на бегущих воинов Деметрия. Получили по заслугам!..

На стенах и в гавани родосцы также сражались с беспримерным мужеством.

Деметрий при значительном численном перевесе своего войска и мощи осадных машин, в сущности, и на этот раз ничего не достиг. Он начал готовиться к новым битвам, но неожиданно получил приказ от отца немедленно заключить мир с родосцами, прибыть в Грецию, так как Кассандр добился значительных военных успехов в Аттике и приближается к Афинам. Союзники Птолемея набирают силу!..

Птолемей, снова отправивший на Родос значительное войско, узнав о решении Антигона, спешно послал гонцов к родосцам, посоветовав согласиться на мир, если будут предложены выгодные условия.

Мир был заключен. Родосцы сохранили свою свободу и самостоятельность, согласились вновь стать союзниками царя Антигона и царя Деметрия против всех, кроме Птолемея.

Исход экспедиции против Родоса для Антигона был не меньшим поражением, чем отступление из Египта. Престарелый царь, добивавшийся неограниченного господства над всем царством Александра, оказался не в состоянии достигнуть осуществления своих желаний. Египет сломил его могущество на суше. Родос разрушил надежды на неограниченное господство над морем. Теперь угрожала опасность, что и Греция будет вырвана из его рук. Афины были осаждены Кассандром.

Перед отплытием к берегам Аттики Деметрий подарил родосцам гелеополиду, самую гигантскую осадную машину, на память о беспримерном мужестве граждан острова.

Гелеополида была своего рода чудом света. Предприимчивые купцы выкупили её как металлолом у правителей острова за триста талантов и порешили на эти деньги воздвигнуть в честь удачного окончания войны с величайшим полководцем Деметрием статуи Гелиоса, колосс высотой в семьдесят локтей, чтобы блистающий бог солнца светил и бессмертным богам, и смертным людям.

Статую Гелиоса, которая обессмертит их замечательный остров, родосцы поручили создать скульптору Харесу, ученику великого Лисиппа.

Для царя Египта, доблестного Птолемея, благодетеля города, родосцы нашли особое выражение своей глубочайшей благодарности. К оракулу Амона были отправлены послы с вопросом, можно ли им поклоняться царю Птолемею, как богу. Оракул ответил согласием. И родосцы присвоили Птолемею титул Сотера, Спасителя, пели в его честь пеаны и посвятили ему священную рощу, четыре стороны которой были окружены колоннадами в триста шагов длиной.

Вскоре корабли из Родоса причалили к пристани Счастливого возвращения.

– Теперь ты, отец, Птолемей Сотер! – с гордостью поздравил отца, ступив на берег Александрии, Леонтиск.

Птолемей огляделся вокруг, увидел радостные лица встречающих флотилию и взгляд его задержался на скалистом острове Фаросе, виднеющемся вдали. Царя озарила прекрасная мысль: «Я построю на острове Фарос маяк, который будет выше самой высокой пирамиды. Фаросский маяк будет символом могущества Египта, символом богатства и величия, подобно свету во тьме.»

Глава шестая
Храм муз

Замысел Деметрия Фалерского. Птолемей завершает свой литературный труд об Александре Великом. Гибель Антигона. Открытие Мусейона.

Александрия задремала под звездами вечернего неба. Город постепенно погружался в ранний сон, ведь завтра всем александрийцам предстояло участвовать в грандиозном празднике, посвященном открытию Мусейона – Храма Муз.

В конце прошлого столетия, накануне поражения Птолемея в Кипрской войне, когда Деметрий Полиоркет с почестями въехал в Афины и все сторонники Кассандра были подвергнуты гонению, афиняне с позором изгнали своего правителя Деметрий Фалерского из города. Деметрий Фалерский, не раздумывая, направился в Александрию. Философ подготовил предложение, интересное для человека, который творил историю не только мечом, а принадлежал к числу тех немногих правителей, которые понимали, что наука и искусство не меньше, а значительно больше, чем война, служат процветанию государства.

Приехав в Александрию, философ не рассчитывал на аудиенцию в ближайшее время, зная, что Птолемей занят срочной подготовкой армии и флота к войне с Антигоном. Но Птолемей принял его на следующий день после приезда в своем строящемся дворце в Брухейоне. Он предстал перед философом приветливо улыбающимся и легким кивком головы ответил на его глубоких поклон, устремив на гостя острый взгляд своих проницательных глаз.

– Приветствую тебя в Александрии. Я знаю, что неблагодарные афиняне избрали себе нового кумира. Не уверен, что надолго. Их настроение переменчиво. Рад, что приехал именно ко мне. Египет нуждается в выдающихся философах.

Уловив безмолвное изумление Деметрия Фалерского, пораженного роскошью покоев дворца, отделанных мрамором, эбеновым деревом, слоновой костью, золотом и серебром, Птолемей удовлетворенно заметил:

– Да, Египет снова богат и может достойно содержать своих правителей. Я хотел бы видеть тебя среди своих ближайших соратников, чтобы ты своими деяниями приумножил славу вверенной мне страны.

Деметрий Фалерский низко поклонился:

– Ничего другого я не жду с таким нетерпением.

Философ тут же изложил Птолемею свой замысел: он предложил создать в Александрии великолепный центр культуры, искусства и науки и назвать его Мусейон – Храм Муз, собрать в нем все ценные рукописи, которые бы хранили, изучали и размножали и привлечь к работе выдающихся ученых, философов, талантливых сочинителей, причем содержать их за счет государства.

– Исполнить такой замысел по силам только мудрому царю, – сказал тогда философ.

– Но я пока не царь, – усмехнулся Птолемей.

– Ты станешь им!.. И очень скоро!.. – философ не сомневался в правоте своих слов.

Деметрий Фалерский был обаятельным, остроумным и высокообразованным человеком. Птолемей внимательно выслушал его, со своей стороны предложил проводить в Мусейоне научные исследования в области астрономии, математики, физики, ботаники, зоологии и непременно медицины, разбить вокруг Мусейона Ботанический и Зоологический сады. Мысль философа пришлась Птолемею явно по душе, а слова у него не расходились с делом. Он попросил Деметрия Фалерского лично возглавить работу по скорейшему претворению в жизнь этого грандиозного замысла, принять на себя обязанности по привлечению в Александрию выдающихся ученых, философов, поэтов и художников, следить за строительством Храма Муз, чтобы он стал величайшим в мире центрам культуры, искусства и науки.

При этом Птолемей с улыбкой произнес:

– Это задание на всю жизнь! Александрия заслужила такого человека, как ты!..

В лице Деметрия Фалерского Птолемей приобрел талантливом соратника и организатора. С согласия Птолемея философ скупал, не жалея денег, редкие рукописи, по возможности в оригинале, зная сколь велика страсть Птолемея к коллекционированию.

В Александрию стали стекаться ценнейшие и редчайшие рукописи со всего эллинистического мира, а с ними и за ними потянулись и наиболее выдающиеся представители культуры и науки. И никто из них за свои заслуги перед Египтом не оставался без щедрого вознаграждения.

– Высоко ценить и оберегать талантливых людей одна из важнейших обязанностей правителей государства, – постоянно повторял Птолемей.

Задолго до окончания строительства Мусейона Птолемей лично дал разрешение приехавшему в Александрию из Халкидона греческому врачу Герофилу впервые в истории медицины проводить анатомические исследования на трупах людей для изучения внутренних органов человека.

Доклад Герофила, на котором присутствовал сам Птолемей, вызвал настоящую сенсацию среди ученых и философов. Герофил научно обосновал и доказал, что наши мысли и чувства зарождаются не в сердце, а в мозгу, первым заметил зависимость пульсации сосудов от деятельности сердца, преподнес в дар Мусейону бесценный научный труд о пульсе человека.

В возводимых садах Мусейона прогуливался Евклид с восковой табличкой в руках, на которой была начертана теорема прямоугольного треугольника. Здесь он завершил свой труд «Элементы математики». К сожалению, великий математик не дожил до открытия Мусейона, но его труды несомненно составят гордость хранилища библиотеки.

Рабы гасили светильники в залах царского дворца. Только покои Птолемея были ярко освещены. Уединившись в кабинете, царь торопился закончить свой многолетний литературный труд, чтобы преподнести историю деяний великого Александра в дар библиотеке Мусейона.

Птолемей снова и снова задавал себе вопрос: «Хорошо ли я написал её?»

И ответил сам себе: «Во всех случаях, хорошо ли, плохо ли, мое сочинение станет историческим документом, свидетельством того, как жил великий человек и окружающие его люди. Все свободное от государственных дел время, а его, особенно после моего воцарения в Египте, стало совсем мало, я посвящал этому труду, жил им, и притом в обстоятельствах необыкновенных – поход Александра, разгром персидского царства, создание гигантского, могущественного государства Александра Великого и, наконец, его разрушение диадохами. Каждое время единственно и неповторимо. В каждом времени есть то, чего никогда еще не бывало и никогда уже не будете.»

Царь вспомнил, как мучительно долго не мог закончить свой литературный труд. И только приезд любимого друга Селевна на открытие Мусейона и его подробный рассказ о гибели Антигона позволил Птолемею завершить написанную им историю деяний великого Александра.

Птолемей пододвинул светильник к папирусному свитку и стал перечитывать только что написанное.

«Наступил день сражения. Зловещие знамения окончательно поколебали мужество Антигона. Накануне Деметрий рассказал ему, что во сне видел царя Александра в роскошном вооружении. Александр Великий подошел к Деметрию и спросил его, какие слова он изберет своим призывом для предстоящей битвы при Ипсе. Деметрий ответил: „Твои, великий царь! Зевс и победа!“ На что Александр сказал: „В таком случае я встану на сторону врагов Антигона, которые охотно примут меня.“ Когда войска уже выстроились в боевом порядке, престарелый царь, выйдя из своего шатра, с такой силой упал на землю, что разбил себе всё лицо. С трудом поднявшись на ноги, Антигон воздел руки к небу и стал молить богов даровать ему победу или быструю смерть прежде, чем он будет побежден, если такое случится.

Вскоре началось сражение. Во главе крыла конницы с одной стороны стоял Деметрий, а с другой – сын Селевка, Антиох. Деметрий первым стремительно бросился на неприятеля. Ему удалось опрокинуть всадников Антиоха, которые в полном бегстве рассеялись в тылу армии Селевка. Деметрий был так захвачен преследованием противника, что не обратил внимания на то, что творилось позади него. Селевк, один из самых выдающихся полководцев, сразу разобравшись в сложившейся на поле битвы обстановке, приказал выстроить своих слонов так, чтобы Деметрий был совершенно отрезан от боевой линии Антигона. Таким образом, фаланги Антигона были лишены сообщения с прикрывавшей их конницей и стремительные всадники Селевка начали атаковать их со всех сторон, раня стрелами и утомляя постоянными нападениями. Наконец свершилось возмездие, которого долгие годы после предательства Антигона желал Селевк: среди беспорядка и страха отдельные части неприятельской пехоты сложили оружие, а остальные сочли всё потерянным и обратились в бегство. Только несгибаемый Антигон, подобно неприступной скале, не отступал. Когда воины Селевка начали окружать его, единственный оставшийся верным Антигону телохранитель воскликнул: „Царь, они идут против тебя!“ Антигону гордо вскинув голову, ответил: „Против кого же другого им идти? Деметрий скоро вернется и поможет мне.“ Тщетно искал глазами своего любимого сына восьмидесятилетний полководец!.. Вокруг него свистели стрелы, летели камни, но он не двигался с места, словно врос в землю. Всё поджидал своего дорогого сына, пока, наконец, в него не попали одна за другой несколько стрел.

Антигон Одноглазый замертво пал на землю.

Участь битвы при Ипсе была решена. Армия Антигона была полностью разгромлена. С остатками пехоты и конницы Деметрий бежал в Эфес.

Битвой при Ипсе был окончательно решен великий вопрос эпохи диадохов. Могущественная власть царя Антигона и его сына Деметрия, которая еще раз хотела соединить в своих руках всё царство Александра Великом, была уничтожена.»

Птолемей откинулся в кресле, закрыл глаза. Он до сих пор слышал голоса своих ушедших боевых товарищей по оружию. Все они уже люди минувшего. Он, Птолемей, перешагнул в новое столетие. Век Александра закончился гибелью Антигона. В начале наступившего нового столетия умер Кассандр. Этими двумя именами как бы завершились дни великого разрушения. Птолемей не любил ни Антигона, ни Кассандра, но они были яркими личностями великой эпохи, на смену которой приходят новые имена, новые люди.

«В Египте наконец-то воцарился мир. На долго ли? – задумался Птолемей. – Мир и сейчас еще находится на острие ножа. Александр не вернулся в Македонию, где он, как и я, родился. Он избрал своей новой родиной Восток. Я избрал Египет, желанную и любимую страну, где родились мои дети и самый любимый сын Вереники Птолемей-младший, прозванный Филадельфом, „любящим сестру“. Египтяне мирные люди. „Мир лучше войны“ – это самое египетское и самое мудрое из всех изречений мудрости. Избыток сил, расточаемый другими народами на войны, здесь, в Египте, уходил на мирный труд, поэтому египтяне и сотворили больше чудес, чем все другие народы: непревзойденное ваяние, живопись, зодчество… Менес, первый фараон первой династии, изменил течение Нила в Верхнем Египте, построив исполинскую плотину. Она существует доныне и доныне распределяет воды Нила, благоденствуя край. Так, через тысячелетие люди чувствуют благость Менеса. Я часто думаю, что более значительна, гремящая на века слава Александра или тихая слава Менеса? Я ответил на этот вопрос, построив в Египте прекрасные храмы, здания, Фаросский маяк. Все отдают должное возросшему величию Египта, красоте Александрии. Александрия!.. Звезда, взошедшая над морем!.. Это моя гордость!..»

Птолемей аккуратно свернул папирус и положил в специально изготовленный для рукописи футляр. Завтра к нему будет прикреплена табличка с названием сочинения: Птолемей Первый Сотер «История об Александре Великом и его эпохе.» Детище литературного вдохновения царя Египта займет место на полке из кедрового дерева в библиотеке Мусейона, богатство собрания которой уже поистине уникально и ошеломляет многих знатоков: на полках библиотеки к её открытию собраны сочинения древнегреческих лириков – Алкея, Пиндара, Ивика, Стесихора, стихи поэтессы Коринны, пять раз победившей в состязаниях самого Пиндара, басни Эзопа; свиток неистового поэта Архилоха, которого военные походы по Фракии убедили в необходимости видеть и понимать простого человека, а не только героя, на поле сражения; собрание произведений сладкозвучной Сафо, десятой музы, как назвал её Платон; исторические труды Геродота, Фукидида, трагедии Эсхила, Софокла, Еврипида; сочинения великих философов Анаксагора, Демокрита, Протагора, Платона, Аристотеля… Всех не счесть!.. Особую гордость библиотеки составят и глиняные дощечки с клинописными текстами переписки фараонов Египта с царями Вавилона, Ашшура, Ханаана, Митании, которые доказывают, что несколько столетий назад вавилонский язык был всемирным. Самим фараонам Египта служили для переписки не иероглифы, а клинопись. Бесценный дар библиотеке привез из Вавилона и Селевк – двенадцать клинописных дощечек «Гильгамеша» из Ашшурбанапалового книгохранилища. Птолемей с благодарностью вспомнил Селевка, который высоко ценил его страсть к коллекционированию. Птолемей поднес близко к светильнику, чтобы подробнее рассмотреть, еще один дар Селевка – вавилонский резной камень-печать с изображением мужа и жены, сидящих друг против друга у дерева с плодами, простирающими руки к дереву, как бы готовясь сорвать плод. За спиной жены – змей.

– Какая интересная печать!.. Бесценный дар! – воскликнул Птолемей. – Спасибо, Селевк, что помнишь о моей коллекции печатей, которую я начал собирать еще при жизни Александра во время похода. Эта печать будет одним из лучших её украшений.

Завтра на открытии Мусейона царь Вавилона, прибывший на днях в Александрию, будет одним из самых почетных гостей. Завтра еще одно его детище украсит Александрию, на века прославит древнюю страну. И снова, как часто за последнее время, именно в эти вечерние часы думы о будущем Египта нахлынули на Птолемея. Казалось бы, всё ему удалось в земном пути: какие победы, какие успехи, какие постройки!.. Он научил македонян и греков, живущих здесь, смотреть на египтян иными глазами, глубоко уважать и почитать их обычаи. Еще никогда под этими небесами отношения между разными народами не были столь дружественными, как в его царствование. Теперь, помимо Египта, он владел Киренаикой, Кипром, Палестиной, Южной Сирией. На тучных египетских полях колосилах пшеница. На море покачивались корабли, нагруженные хлебом, папирусом, амфорами с вином и оливковым маслом. Египет занял ведущее положение в торговле, наряду с царством Селевкидов и островом Родос. Александрия превратилась по мановению его руки в красивейший город мира, воины преклонялись перед ним, своим всемогущим повелителем. Но непреодолимая усталость всё чаще и чаще сковывала его сердце. Ему уже далеко за семьдесят!.. Пора официально объявить наследника престола!.. Сразу же после церемонии открытии Мусейона он официально объявит Птолемея Филадельфа, своего младшего, любимого сына, своим соправителем. Безусловно, только сын Вереники достоин стать после него царем Египта. Это Птолемей решил для себя окончательно. Нет, не сыну Эвридики, Птолемею Керавну, суждено претендовать на престол после отца. Слишком агрессивен и непокорен, весь в дядю Кассандра и мать. При нем Египет погрязнет в войнах и распрях… А как завистлив, с ненавистью смотрит на всех, к кому благоволит отец. И что самое опасное: бессовестен, изобретателен, хитер, не знает жалости к угнетенным. Надо удалить его подальше из Египта, чтобы не натворил здесь бед, не мешал править государством младшему брату. Птолемей Керавн вполне может довольствоваться Македонией, ведь трон там пока свободен и он прямой потомок Антипатра. Об этом надо серьезно подумать!.. Но сначала надо официально назначить соправителем Птолемея Филадельфа. Все свои знания, весь свой опыт правления он передаст ему. С детства младший Птолемей обладал разумом, преисполненным любознательности. Он внимательно прислушивался к советам отца и его соратников, а главное несравненно умнее Птолемея Керавна, отмечен большими способностями и сильным характером, и что особенно трогает в нем родителей – он почтительный и любящий сын. В ближайшие дни Птолемей Второй Филадельф начнет царствовать вместе с ним, разумно распоряжаться трудом, имуществом и жизнью своих подданных, будет обладать абсолютной властью. Весь Египет строится, как пирамида, а высшая точка пирамиды – царь-бог.