Текст книги "Шепот скандала"

– В таком случае я бы действительно разозлилась на тебя, – сказала Джоанна. – Кто бы посмел убить такое величественное животное? – Она вздохнула, ветер с моря заставил ее немного дрожать от холода. – Пора возвращаться. О нас будут волноваться.

– Немного позже, – возразил Алекс. – Я хочу еще немного побыть с тобой наедине. Никакой личной жизни на корабле, никакого покоя во время экспедиции, – добавил он насмешливо.

Джоанна улыбнулась ему.

– У нас все так хорошо было вчера, – сдержанно заметила она. И добавила, увидев, что он собирается ее поцеловать: – Мне кажется недопустимым заниматься любовью на этой отвратительной вилле. Уверена, что здесь полно блох.

– Для блох здесь слишком холодно, – сказал Алекс.

Он поцеловал ее снова. Она на мгновение прижалась к нему губами, такими нежными и мягкими, но потом оттолкнула его.

– Нет, – мотнула она головой. – Не здесь. Ни в коем случае.

– Ну хорошо, – согласился Алекс. Он встал и помог ей подняться. Потом долго всматривался в ее лицо. – Джоанна Грант, – медленно произнес он. – Ты – самая удивительная женщина, которую я когда-либо встречал.

На одну мимолетную секунду он увидел, что на ее лицо набежала тень, но потом она снова улыбнулась.

– Я рада, что ты это понимаешь, – небрежно сказала Джоанна и посмотрела на свой сапог, на котором болталась оторванная подметка. – Ты что-то там говорил, что матросы очень хорошо умеют чинить сапоги, – вспомнила Джоанна. – Как ты думаешь, кто-нибудь из них сможет прибить мне подметку?

Глава 15

Утром следующего дня они ехали вдоль побережья к поселку, который назывался Беллсунд.

Накануне, когда они вернулись в деревеньку с виллы Во́рона, Алекс настоял, чтобы Джоанна отдохнула, и она, почувствовав, что совершенно разбита, не стала возражать. Джоанна сидела под тентом. Светило солнце, местные женщины весело переговаривались, стирая белье, но она все время мысленно возвращалась к той трагедии, которую пришлось пережить Алексу, когда он потерял не только Амелию, но и неродившегося ребенка. И теперь Джоанну мучили угрызения совести. Он не заслуживал такого обмана с ее стороны, думала она.

Вчера Алекс спросил ее, почему она пошла его разыскивать, и Джоанна сказала, что подумала, будто нужна ему, и это было правдой. Но это была не вся правда. Она пошла к нему потому, что знала: его что-то мучает, и хотела помочь ему уменьшить эту боль, потому что любит его.

Она любила его, и ее чувство было сильным и полным.

– Видишь теперь, почему Перчес не смог провести корабль сюда, – сказал Алекс, нарушая ход ее невеселых мыслей. Они быстро передвигались по берегу, покрытому галькой, к Беллсунду. Повозка, в которой ехала Лотти, шатаясь и кренясь, тащилась сзади. Лотти громко жаловалась на неудобства, и ее голос смешивался с криком морских птиц. – Когда ветер дует с востока, он гонит лед в бухту, там он замерзает и блокирует проход, – пояснил Алекс.

Джоанна натянула поводья и остановилась на несколько минут, радуясь передышке. Огромные глыбы льда кое-как громоздились друг на друга, как будто их бросали как попало неведомые великаны. Она никогда в жизни не видела ничего подобного, даже во время самых суровых зим в Англии, когда реки замерзали. Джоанна вздрогнула, представив, как корабль терпит крушение, раздавленный огромными льдинами.

– Корабль бы раздавило, если бы ты не вырубил «Морскую ведьму» изо льда, да? – спросила Джоанна.

– Да, раздавило бы. Или нас бросило бы на скалы, и корабль разбился, – подтвердил Алекс. – Эти моря очень опасны, а природные условия суровы.

Джоанна кивнула.

– Когда залив очистится? – поинтересовалась она.

– Это может произойти в любой момент, – ответил Алекс. – Летом лед может таять и образовываться в течение нескольких часов. Ты сама это видела. Когда ветер поменяет направление, течение унесет лед. Отсюда виден Беллсундский монастырь, – добавил он. – Вон там, на краю мыса.

Джоанна повернулась в седле.

– Больше похоже на крепость, чем на монастырь, – прошептала она, уставившись на постройку, расположенную на краю холодной бесплодной земли. – Я и представить себе не могла, что это будет выглядеть таким образом.

Вытянувшиеся вдоль берега здания монастыря были окружены серыми стенами из огромных камней, имевшими по меньшей мере двенадцать метров в высоту и метра три в ширину. Появление такого огромного поселения на этой пустынной земле казалось просто невероятным. И вместе с тем оно весьма органично вписывалось в пейзаж.

Джоанна вздрогнула. Теперь, когда путешествие подходило к концу, она чувствовала страх перед встречей с Ниной, боялась сделать последний шаг и заявить о своих правах на дочь Дэвида. Выпрямившись в седле, Джоанна увидела, что Алекс внимательно наблюдает за ней.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – Его голос прозвучал очень мягко. Он положил руку на ее руку, которой она держала поводья. – Не волнуйся. Я могу все сделать сам.

– Спасибо, – поблагодарила Джоанна, – но я должна сама все сделать.

Она пришпорила коня и галопом помчалась к цели. Через секунду Алекс нагнал ее, и они направили лошадей к воротам монастыря. Повозка и сопровождающие ее всадники остались далеко позади. Сразу за воротами находился широкий мощеный двор, окруженный постройками. Навстречу им вышел монах, чтобы забрать коней. Алекс спрыгнул с лошади и протянул руки, чтобы помочь Джоанне спуститься. Соскользнув на землю, она поняла, как устала и как одеревенело ее тело.

Алекс тем временем по-русски разговаривал с молодым монахом, который появился из сторожки у ворот, чтобы поприветствовать их. Джоанна стояла рядом и чувствовала себя одновременно смущенной и подавленной. Теперь она понимала, насколько Алекс облегчил ее задачу, не только защищая и сопровождая ее по пустынной и враждебной земле, а теперь еще и ведя переговоры с монахами. Несмотря на усилия Меррин, Джоанна слишком плохо знала русский язык.

– Нас сейчас отведут к настоятелю монастыря, – сказал, обращаясь к ней, Алекс. – Он – архимандрит, главный священник монастыря, великий человек и великий ученый. Насколько я понял, он живет в Беллсунде уже лет сорок.

Джоанна кивнула:

– Спасибо. – Она чувствовала, что монах разглядывает ее. Это был молодой человек, но у него было лицо старика, мудрого и погруженного в размышления. Под его испытующим взглядом Джоанна ощущала себя уязвимой. Казалось, что монах видит ее насквозь: все ее надежды и страхи. Монах повел их сквозь арочные переходы между зданиями, мимо величественной церкви, колокольни, а затем через ворота в ботанический сад с буйной растительностью.

– Климат здесь мягкий, потому что мы находимся в долине, – прошептал Алекс, когда увидел, что Джоанна с удивлением смотрит на зеленые деревья и растения. – У них здесь очень хитроумная система труб, проложенных под землей, по которым идет горячая вода и нагревает почву.

– Лотти будет в восторге, – заметила Джоанна. – Наконец-то она увидит зеленые деревья.

– Она также сможет принять горячую ванну, – добавил Алекс. – Это, несомненно, приведет ее в лучшее расположение духа, поскольку она с презрением отвергла баню. Домик для гостей прекрасно оборудован.

Они повернули за угол. Монах постучал в огромную деревянную дверь и, пробормотав что-то, исчез за ней, оставив их стоять на пороге.

– Он сейчас вернется, – пояснил Алекс. – Пошел предупредить настоятеля о том, что мы здесь.

Сердце Джоанны билось с утроенной силой. Мысли путались, трепетали, как бабочки в паутине, цепляясь друг за друга. Впервые за все время она подумала о том, какой окажется Нина. Светленькой, как Дэвид, или она будет похожа на свою русскую маму? Джоанна вдруг задумалась о том, что девочка будет чувствовать, когда ее заберут из привычной для нее жизни. Ведь она уже потеряла мать, а теперь ее хотят забрать и увезти далеко от дома. Джоанна забеспокоилась. Она сложила руки вместе и почувствовала, что у нее влажные ладони.

Дверь открылась.

– Владыка примет вас прямо сейчас, – объявил молодой монах.

Джоанна не решалась войти, но Алекс взял ее за руку и повел внутрь.

Они стояли в кабинете владыки с широкими стеклянными окнами, выходившими в сад и на море. В огромном очаге пылал огонь. Каменный пол был устлан яркими разноцветными коврами. На письменном столе лежала большая открытая книга с картинками, изображавшими людей и морских чудищ. Атмосфера в комнате была такой умиротворенной, что на какое-то мгновение сердце Джоанны успокоилось.

Со стула у очага поднялся мужчина и подошел к ним. Он был стар и горбился. В руке он держал письмо, и с замиранием сердца Джоанна узнала почерк Дэвида. Значит, все это было правдой, подумала она.

Волнение охватило ее, подобно вспышке света. Алекс, похоже, почувствовал ее состояние и внимательно смотрел на нее. Она ринулась вперед, не имея сил ждать дольше:

– Владыка.

Ни один мускул на лице монаха не дрогнул. Он внимательно и проницательно рассматривал ее своими серыми выцветшими глазами. Потом подал ей руку, его кожа была прохладной, тонкой и сухой, ее – лихорадочно горячей.

– Добро пожаловать в Беллсунд, леди Грант, – произнес он на безупречном английском. Затем повернулся к Алексу и слегка поклонился: – Лорд Грант, рад видеть вас снова. – Небольшая морщинка пролегла у него между бровями. – Я понимаю, леди Грант, что вы прибыли из Англии, чтобы забрать Нину Уэр, ребенка вашего покойного мужа, и отвезти ее домой?

– Да, это так. – Джоанна с трудом подбирала слова.

Настоятель кивнул на письмо, которое держал в руке.

– Это распоряжения лорда Дэвида, которые он оставил, относительно своей дочери, – сказал он. В его голосе было что-то такое, что трудно было определить. – Я сейчас же провожу вас к Нине.

Алекс и Джоанна проследовали за ним по длинным коридорам и вышли на улицу, где царил яркий холодный день.

Свернув за угол, они оказались перед низким вытянутым зданием с садом, откуда доносились детские голоса.

– У нас здесь школа, – объяснил настоятель, и Джоанна вспомнила, что Аня рассказывала ей, что научилась читать и писать, а также выучила английский язык в монастырской школе. – Охотники и трапперы приходят и уходят, – продолжал настоятель, – но в монастыре всегда найдется место для их детей.

Дети играли. Их было десять или одиннадцать. У них были обручи, палочки и мячики, а также разноцветные камушки из гальки и разрисованные волчки, которые блестели на солнце.

– Вот Нина, – сказал настоятель, указывая на маленькую девочку, которая сидела с двумя другими малышами. Они болтали, нанизывая яркие камушки на кожаный шнурок. – Ей уже почти три года.

Темненькая, как ее мама, подумала Джоанна, не светленькая, как Дэвид…

Это была очаровательная девочка с темными волосами и черными глазками. На ней было вылинявшее розовое платьице с маленьким кружевным белым фартучком. Старая одежда, отметила про себя Джоанна.

«Я куплю ей новую одежду, какую она захочет, платья и ленточки всех цветов радуги и шляпки с лентами в тон…»

Джоанне хотелось подбежать к ребенку, схватить и крепко прижать к себе. У нее даже дыхание перехватило, таким сильным было это желание.

– Мальчик и другая девочка – ее двоюродные брат и сестра, – пояснил настоятель. – Их зовут Торен и Галина.

Джоанна быстро посмотрела на него:

– Двоюродные брат и сестра? Но я думала, что Нина – сирота.

– Да, – сказал настоятель, – но ее мать приехала сюда на Шпицберген с братом. У него тоже есть семья, здесь, в деревне. Когда Нина осиротела и ее оставили у нас, они пришли ко мне и спросили, нельзя ли им забрать ее в семью. Нина не живет здесь, – добавил он. – Она живет со своей семьей.

Джоанна увидела, как Нина взяла один из идеально ровных камушков и посмотрела сквозь него на солнце, она улыбнулась, когда он засверкал в лучах золотым, желтовато-коричневым и ярко-красным цветом. Другая маленькая девочка, Галина, выглядела очень серьезным ребенком. Она положила Нине на ладошку другой камушек, и их темные головки наклонились друг к дружке, когда девочки принялись рассматривать его. Джоанна почувствовала, как что-то твердое и острое вонзилось ей в грудь и осталось там надолго.

Двоюродные брат и сестра, товарищи по детским играм, друзья… Семья в деревне, школа, община, люди, которые любят ее…

Все было совершенно не так, как она себе представляла. Нина выглядела ухоженной и счастливой. Настоятель продолжал что-то рассказывать о Нининой семье, школе, какие там уроки проводят для воспитанников, когда те становятся старше. Джоанна попыталась представить Нину в другой обстановке: вот она прогуливается со своей гувернанткой в парке в Лондоне, вот она в коляске Джоанны, вот играет с Максом. У Нины будут новые друзья, подумала Джоанна. Она даже сможет отдать девочку в школу, в пансион в Бате. Перед Ниной откроются огромные возможности.

«Я тоже буду любить ее, – с особым чувством подумала Джоанна, наблюдая, как две маленькие девочки весело смеялись чему-то. – Я хочу, чтобы она была моей. Я дам ей все, что ей понадобится». Но что-то внутри ее сломалось и разбилось. Она попыталась было расставить все по местам, но трещина становилась все глубже, разрасталась, грозя поглотить ее всю.

Лелея свои мечты, строя планы на будущее, Джоанна никогда не задумывалась о том, как будет себя при этом чувствовать Нина, чего она захочет. Ей ни разу не пришло в голову, что у Нины могут быть и другие родственники, что есть люди, которые ее любят и которые будут скучать по ней, когда она уедет.

Чувствуя, что настоятель внимательно наблюдает за ней, Джоанна сказала, обращаясь к нему:

– Я вижу, владыка, что Нина счастлива здесь, поэтому мы должны обсудить ее будущее и то, как лорд Грант и я можем помочь обеспечить ее при условии, что девочка будет жить в семье столько, сколько захочет. А теперь прошу извинить меня.

Она повернулась и зашагала прочь, чтобы никто не увидел ее слезы.

– Джоанна! – Алекс собрался было бежать вслед за ней, но настоятель положил руку ему на плечо, и Алекс вынужден был остановиться.

– Ваша супруга – необыкновенная женщина, – сказал архимандрит. – Такая щедрость души и самоотречение – подумать о благополучии ребенка, отказавшись от своих желаний и мечты.

– Да, – согласился с ним Алекс и покачал головой. Он не мог поверить, что Джоанна поступила таким образом, так как он знал, что она очень сильно хотела этого ребенка. – Есть вопросы, которые нам обязательно нужно будет обсудить, – сказал он. – Формальности… финансы…

Настоятель похлопал его по руке:

– Мы до сих пор прекрасно обходились без этого. У вас нет никаких финансовых обязательств, лорд Грант. – Он снова посмотрел на Нину, которая была поглощена игрой. – Я прослежу, чтобы, когда девочка вырастет, она узнала правду, – мягко произнес он. – О своем отце – и о великодушии леди Грант. Возможно, она захочет написать, навестить…

– Конечно, – согласился Алекс.

– Приводите ко мне свою супругу, когда она будет лучше себя чувствовать, лорд Грант, – предложил настоятель, – и мы поговорим об этом. И конечно, вы можете оставаться в Беллсунде столько, сколько пожелаете.

Алекс поблагодарил его и вышел. Ему нужно было срочно найти Джоанну, но она куда-то исчезла. Небо над монастырем стало низким, серым, предвещая снежную бурю. Ветер переменился на северный и стал колючим и обжигающе холодным.

Когда Алекс добрался до гостевого домика, Лотти наблюдала за тем, как выгружают багаж, и, похоже, была в хорошем настроении.

– Горячая вода! – сияя, сообщила она Алексу. – Тепло! Молодые люди! Мне кажется, это место как раз для меня.

– Молодые люди – монахи, миссис Каммингс, – заметил Алекс. Он провел рукой по волосам, скрывая беспокойство. – Вы не видели Джоанну? Мы только что вышли от настоятеля, и мне нужно срочно найти ее.

– Она ушла! – воскликнула Лотти и небрежно махнула рукой в сторону двери. – Сказала, что ее не будет какое-то время…

Алекс, не дослушав ее, выскочил за дверь.

Джоанны в ботаническом саду не было. Алекс стоял там, не зная, что делать. Он прикинул, куда бы она могла пойти в таком состоянии, чтобы спрятаться от всего мира. Несомненно, она будет искать уединение. Но она шла пешком и поэтому вряд ли смогла далеко уйти. Алекс выскользнул из монастырских ворот, повернул в сторону от деревни и пошел к заливу. Пройдя метров сто вдоль берега, он увидел ее. Джоанна стояла спиной к нему и смотрела на море. Она была без пальто и без шляпки. Должно быть, сняла и оставила их в гостинице. Над ней кружился снег, и ветер шевелил ее длинные темные пряди волос.

– Джоанна, – сказал Алекс, остановившись в нескольких метрах от нее.

Она повернулась к нему и подняла глаза. Он остолбенел, когда увидел ее лицо. Ее синие глаза были абсолютно безжизненны. Алекс даже засомневался, видит ли она его, понимает ли, кто перед ней. Джоанна была полностью поглощена своими мыслями. Ее платье промокло от снега и прилипло к телу. На волосах и губах висели снежинки.

– Пойдем спрячемся. – Алекс говорил громко, чтобы перекричать вой ветра.

Было уже поздно возвращаться в монастырь. Снег повалил сильнее и превратился в бурю. Алексу уже приходилось сталкиваться, и не один раз, с подобными явлениями. Если они не доберутся до хижины траппера в самом скором времени, то не смогут найти дорогу в белоснежной пустыне и, вполне вероятно, погибнут от холода, несмотря на то что находятся вблизи деревни. Алекс обнял Джоанну, накрывая ее и себя своим пальто. Он повел ее вдоль берега по направлению к ближайшему жилью. Она окоченела и двигалась с трудом, тем не менее послушно следовала за ним, и Алекс без труда втолкнул ее внутрь убогого жилища. В отличие от многих других домиков трапперов эта хижина была удобной и незаброшенной. Алекс молча поблагодарил Всевышнего за то, что Тот послал им укрытие от бури.

Джоанна села на край кровати, обхватив себя руками. Казалось, она не полностью отдавала себе отчет в том, кто она и где находится. Алекс хотел было развести огонь, чтобы дать ей чего-нибудь горячего, но ничего подходящего для этого не нашел. Им оставалось только сидеть и уповать на то, чтобы буря не была продолжительной.

– Нужно снять мокрую одежду, – предложил Алекс, но его слова прозвучали более грубо, чем он хотел бы. И добавил: – Давай. Я не хочу, чтобы ты простудилась.

Джоанна позволила ему раздеть себя, никак не реагируя на то, как его ловкие руки справлялись со сложными застежками. Только тогда, когда она оказалась уже в одной сорочке, она подняла глаза и посмотрела ему в лицо. Алекс даже испугался, когда увидел в них ненависть, яростный гнев и глубокое страдание.

– Алекс, – произнесла Джоанна.

Она обхватила его, и он прижал ее к себе, положив ее голову себе на грудь. Он нежно баюкал ее, шепча ласковые слова и касаясь губами ее волос. Она прижималась к нему, ее тело было таким мягким и податливым в его руках. Алекс почувствовал, как ее начала бить дрожь, и она разрыдалась. Рыдания сотрясали все ее тело. Он крепко обнял ее и не отпускал, пока она, наконец, не перестала плакать.

– Я должна была поступить так, – сказала Джоанна.

Сердце Алекса было переполнено чувствами, и он с трудом мог говорить.

– Ты поступила великодушно. Более великодушно, чем я мог себе представить.

– Я так хотела забрать ее. Хотела, чтобы она принадлежала мне… – Джоанна прерывисто всхлипнула. – Но она никогда не была…

– Ну, успокойся. – Алекс погладил ее по руке.

У нее на лице остались следы слез, глаза распухли и покраснели, но его переполняло чувство сострадания к ней. Он дотронулся до ее щеки, погладил по подбородку, и она ответила на его прикосновение, обхватив обеими руками его за шею, их губы встретились, и мир Алекса взорвался.

В их поцелуе не было ни любви, ни нежности. Это был чувственный крик отчаяния, который мог бы принести Джоанне освобождение от невыносимого страдания. Алекс понимал, что она хотела с его, Алекса, помощью спрятаться от боли, что она ничего не пыталась скрыть и все желания теперь ожили и превратились в неистовую страсть. И если Алекс считал, что раньше Джоанна просто отвечала на его проявления любви, то теперь она была такой же бесхитростной и яростной, как буря. Он целовал ее в ответ, крепко прижимая к себе, просовывая руки под края ее сорочки, ощущая тепло ее кожи сквозь материал. Джоанна открыла губы навстречу ему, придвигаясь ближе, и Алекс просто потерял голову, перестал замечать что-либо вокруг, кроме ее нежного аромата миндаля и трав, ее ощущения на языке и охватывающего его все сильнее желания. Алекс ответил ей, он захватывал губами ее губы со все возрастающей требовательностью, прижимая ее к себе сильнее и сильнее. И она отвечала на его призыв и провоцировала на дальнейшие действия. Ее язык переплетался с его языком, искушая его, проникая вглубь – поцелуй восхитительный своей напряженностью. Джоанна заставила Алекса лечь рядом с ней на кровать, ее руки беспорядочно двигались, касаясь его плеч и груди, тогда как сама она крепко прижималась к нему всем телом. Алекс почувствовал, как под тонким шелком сорочки налилась ее грудь, и его плоть напряглась и стала горячей, как огонь. Но хотя желание и переполняло его, он собрал жалкие остатки самоконтроля и слегка отодвинулся от нее, продолжая нежно целовать ее лицо и тело, нежно прикасаясь к ней пальцами.

Теперь ее лицо горело, дыхание участилось, синие глаза полыхали желанием.

– Джоанна, – прошептал Алекс, – подожди.

– Я хочу тебя. – Она сгребла в кулак его рубашку на груди и притянула к себе так, чтобы их губы соприкасались. – Но пожалуйста…

Тон ее голоса сменился. В нем появилось отчаяние, которое ощущалось и в том, с каким жаром, нетерпением и страстью Джоанна снова и снова целовала его. Она просунула руку ему под рубашку, и от ее прикосновения у него по всему телу прокатилась волна возбуждения. Джоанна рванула рубашку вверх и прижалась губами к тому месту, где только что были ее руки, и Алекс застонал.

– Алекс, пожалуйста… – Ее губы были уже у него на животе. Он кожей чувствовал ее дыхание, когда она языком проводила дорожку по его животу, опускаясь все ниже и ниже, дразня и мучая его. – Пожалуйста, займись со мной любовью.

Интересно, сколько мужчин смогли бы от этого отказаться? – изумленно подумал Алекс.

Потом все его мысли куда-то исчезли в горячей темноте, которую сотворили губы и руки Джоанны. Она расстегнула его брюки. Затем встала на колени и сбросила сорочку. В полутьме хижины она была прекрасна в своей наготе. Алекс резко притянул ее вниз к себе.

– Сейчас, – сказала Джоанна. В ее взгляде сиял вызов ему.

Он покажет ей, что любит ее…

Алекс коснулся пальцами ее щеки, потом провел ими по нижней выступающей губе; он видел, как ее глаза стали еще темнее от нестерпимого желания. Она беспокойно металась по кровати, притягивая его к себе. Алекс нагнулся, чтобы поцеловать ее. Поцелуй, который сначала был осторожным, постепенно превратился в знак глубокой страсти и нежной просьбы. Он уловил, как с ее губ слетел стон, и продолжил целовать ее, пока напряжение и поспешность не уступили место другому желанию, мягкому и чувственному. Напряженность исчезла под его умелыми руками, и ей на смену пришло удовольствие. Только тогда Алекс позволил Джоанне дотронуться до себя так, как хотела она. Ее руки гладили и успокаивали его с осторожностью, которая слишком быстро заставила его ощутить страстное желание. Огонь пронесся по его телу, но он сдержал его. Снаружи бушевала снежная буря с такой яростью и свирепостью, что казалось, вот-вот поднимет хижину в воздух.

Алекс издал громкий стон, когда Джоанна легла на него, прижавшись и одновременно скользя по нему горячим нежным телом. Он не смог удержаться и приподнялся ей навстречу. Она судорожно вздохнула, и он поднял руку, чтобы нагнуть ее голову и поцеловать ее приоткрытый горячий рот, чувствуя, как ее грудь прижимается к его груди. Алекс обхватил ее бедра руками.

– Люблю тебя, – прошептала Джоанна.

Алекс услышал ее слова, ощутил, как что-то внутри его, последний оплот, который его сдерживал, рухнул навсегда.

– Люблю тебя тоже…

Алекс почувствовал, как Джоанна раскачивается на краю, потом она вскрикнула и притянула его ближе, а затем они вместе оказались в пространстве таком ярком и светлом, какого он никогда не видел в жизни, как и ничего подобного не испытывал.

* * *

Джоанна проснулась, когда солнце уже пригревало. Открыв глаза, она увидела, что оно проникает сквозь щели в ставнях и раскрашивает ее тело в яркие и затемненные полоски. Какую-то секунду она пребывала в состоянии эйфории – полного блаженства, потом вдруг вспомнила все, что произошло, и что-то внутри у нее похолодело. Джоанна увидела, что ее одежда валяется на полу. На ней все еще было пальто Алекса, а под ним – ничего. Алекса не было, он ушел.

Дрожа от холода, отказываясь думать о том, что Алекса здесь нет, Джоанна подняла одежду и самостоятельно оделась как смогла. Ее сорочка показалась ей очень холодной. Температура в хижине была немногим выше нуля, и Джоанна чувствовала, что коченеет от холода. Она двигалась так медленно, как будто движения доставляли ей боль.

Джоанна приоткрыла дверь хижины, и ослепительный солнечный свет ударил ей в глаза. Солнце стояло высоко. Она, должно быть, проспала всю ночь и все утро. Воздух, свежий и резкий, шевелил ее волосы. Укутавшись поплотнее в пальто Алекса, она побрела вдоль берега. Теперь море было спокойным. Джоанна села на камень и притянула колени к груди. Злость и гнев, бушевавшие в ее душе накануне, улетучились, и она почувствовала себя опустошенной.

Как интересно, подумала она, Дэвид не обманул ее. Его дочь действительно ждала ее в конце путешествия. Может быть, Дэвид не рассчитывал, что у нее хватит упорства отправиться на Шпицберген за Ниной, и не знал, как она поступит. Он поставил ее перед выбором, потому что хотел заставить ее мучиться, но она оказалась сильнее, чем он предполагал. В конце концов она поступила правильно, сделав единственное, что могла, – отпустила Нину.

Что ж, теперь наступил конец этой истории, решила Джоанна. Она убрала прядь волос с глаз. Ее отношение к Дэвиду стало спокойным и перестало иметь значение. Как будто все ее чувства по отношению к нему унесло в открытое море. Он не мог больше причинять ей боль, потому что худшее уже произошло, и она смогла это пережить, и потому что она сама изменилась, стала сильнее и смелее, и Алекс был на ее стороне. Джоанна ощутила, как ее сердце слегка дрогнуло, когда она наконец позволила себе признать, что полностью положилась на Алекса в своем несчастье. Она отдалась ему без остатка. Вначале это было продиктовано необходимостью защититься от боли, забыться. Но Алекс не разрешил ей использовать его таким образом. Он заставил ее увидеть в нем того человека, каким он был на самом деле, – мужчиной, которого она любила за его целостность, прямоту и честность.

Джоанна почувствовала себя счастливой, взволнованной, окрыленной. Но это продолжалось недолго. Она осознала всю безысходность ситуации, в которой оказалась, и пришли слезы, поскольку она понимала, что самое неразумное, что она может сделать сейчас, – это полюбить Алекса и что она это и сделала. Алекс обладал всеми этими замечательными достоинствами и даже больше, но в душе он все еще был искателем приключений, желание открывать новое, неизведанное было у него в крови, и он не делал из этого секрета. Он не хотел оставаться дома или иметь сердечные привязанности. И он постарался четко донести до нее свою позицию с самого начала. Но теперь, когда первоначальная цель их брака – спасти Нину и обеспечить ее достойным домом, – была достигнута, они с Алексом все еще были «прикованы» друг к другу. Но самым худшим было то, что его единственное условие, которое он ей поставил, – родить ему ребенка – никогда не будет выполнено.

Она обманула его. Это было самым большим предательством.

Она должна все рассказать ему, подумала Джоанна. Она больше не сможет этого выносить, и теперь, когда нет других проблем, будет правильным положить конец и этой проблеме тоже.

Звук шагов по гальке вернул ее к действительности. Она подняла голову и увидела, что в нескольких метрах от нее стоит Алекс. Он был в рубашке с короткими рукавами. Ветер трепал его темные волосы. Когда Джоанна увидела его, все внутри ее ожило и наполнилось жаром. Алекс с самого начала овладел ее телом с такой страстью и нежностью, что сердце останавливалось, Алекс, ее муж, который стал ее любовником во всех смыслах этого слова…

Алекс, муж, которого она обманула…

Джоанна понимала, что должна положить этому конец. И отвернулась, чувства переполняли ее.

– Прости, я не успел вернуться до того, как ты проснулась, – извинился Алекс. – Я ходил в деревню за едой, а затем в монастырь – сообщить, что мы в безопасности.

Джоанне стало стыдно. Ей даже и в голову не пришло подумать о своих товарищах, которые, вероятно, места себе не находили от беспокойства за них. Она посмотрела в лицо Алексу и перевела взгляд на еду, которая не произвела на нее впечатления.

– Спасибо, – сказала она, глубоко вздохнула и сделала невероятное усилие прежде, чем начать. – Извини, – продолжила Джоанна. – Мне очень жаль, что все оказалось впустую.

Алекс нахмурился.

– Джоанна, – начал он, в его голосе звучала такая нежность, что у нее сердце кровью обливалось, – ты сделала верный выбор по поводу Нины. Я не осуждаю тебя за это. Тебе понадобилось все твое мужество. – Он взял ее за руку. – Я понимаю, что тебе очень тяжело отказываться от забот о девочке, – продолжал он. – Ты ведь так хотела спасти ее и воспитывать как свою собственную дочь. Но со временем у нас будут свои дети, сейчас, может быть, ты не хочешь говорить об этом, но когда пройдет печаль…

Внутри Джоанны что-то сломалось.

– Нет, – возразила она. Ее голос дрогнул. – Пожалуйста, не говори ничего сейчас. У нас не будет своих детей.

Алекс замер. Джоанна отняла руку и сцепила пальцы, чтобы они не дрожали.

– Когда мы были в Лондоне, ты спрашивал, почему мы с Дэвидом ссорились, – сказала Джоанна. Ее голос дрожал. – Причина была в том, что я не смогла родить ему наследника. За шесть лет замужества я ни разу не забеременела. Дэвид и я ссорились из-за моего бесплодия. – Это слово, такое грубое и холодное, казалось, повисло между ними в воздухе.

Алекс уставился на нее.

– Но наверняка, – произнес он, – это была лишь воля случая? Ты сама так говорила, – в его голосе зазвучала слабая надежда, – что зачатие ребенка в руках Божьих.

Алекс замолчал. Джоанна поняла, что он, скорее всего, заметил, как изменилось выражение ее лица.

– Есть основательные причины, чтобы считать это правдой, – пояснила она.

Алекс покачал головой. Он был потрясен настолько, что ничего не видел вокруг.