Текст книги "Шепот скандала"

– Это нельзя поощрять, – уверенно заявил лорд Эйрес, – если только путешественник не героический исследователь, такой как лорд Грант. Теперь у него есть все, чтобы противостоять всем возможным трудностям. – Лорд Эйрес содрогнулся. – Но в действительности путешествия вообще полны ужасов и страшно вульгарны. Мне бы очень не хотелось, чтобы вы, леди Джоанна, поощряли тех, кто пытается этим заняться. Господь запрещает вам вводить новую моду.

– Но вы ежегодно ездите в Брайтон и Бат, милорд, – возразила Джоанна, видя, как леди Эйрес энергично кивает, стараясь усилить впечатление, произведенное словами ее супруга.

– Брайтон – не заграница, – заметила леди Эйрес. – Гораздо труднее придерживаться общепринятых стандартов за рубежом. Во-первых, там так много иностранцев.

– Отвратительные гостиницы и ужасно несъедобная еда, – мрачно добавил лорд Эйрес. – А что едят на полюсе? Рыбу?

– Маринованные яйца гаги, – сказала Джоанна, – насколько мне известно. Мой покойный муж считал их настоящим деликатесом.

Леди Эйрес, услышав о маринованных яйцах, побледнела так сильно, что казалось, она сейчас упадет в обморок. Лотти с трудом удавалось сохранять серьезное выражение лица.

– Как хорошо, что там будут гаги, – сказала она. – Наше жилище будет не таким ужасным.

– Скорее всего, они правы, что там будет очень неуютно, – согласилась Джоанна, когда лорд и леди Эйрес отъехали, чтобы освободить место для новых любителей посплетничать. – Знаешь, Лотти, лорд Грант был прав. Мы возненавидим все это. Горячей воды нет, нормальной еды – тоже, нам будет так холодно, что отвалятся пальцы…

– Трусиха! – Лотти была взволнована до глубины души предстоящим путешествием. – Тебе придется попросить милого капитана Перчеса согревать тебя, а я пристроюсь к этому замечательному кузену лорда Гранта! Или договорюсь с капитаном Перчесом тоже, – добавила она, немного подумав. – Я еще не решила, кому из них отдать предпочтение.

Пока они мило беседовали, толпа вокруг них росла, и теперь всадники и кареты находились так близко, что их лошади могли испугаться. Сердце Джоанны упало, когда она увидела, что к ним пробирается сквозь толпу не кто иной, как Джон Хаган. Она очень надеялась, что после того, как он видел ее с Алексом пару дней назад, Хаган понял намек и прекратит оказывать ей внимание, но, похоже, он оказался более настойчивым, чем она предполагала. Поскольку он являлся двоюродным братом Дэвида Уэра, у него был предлог заботиться о ее благополучии, но Джоанна знала, что это всего лишь хитрая уловка. Хаган нащупывал подходы к ней еще в то время, когда Дэвид был жив. Но только после того, как она овдовела, в его мерзких притязаниях стали звучать скорее предложения о замужестве, чем о любовной интриге.

– На прогулочной дорожке сегодня больше народу, чем на Бонд-стрит, – с неприязнью в голосе сказал Хаган, держась за боковую стенку ландо Лотти. – Любезная кузина, – напыщенно обратился он к Джоанне, – что это за новый скандал, о котором я наслышан? Вы собираетесь к Северному полюсу? Этого просто не может быть! Вы – женщина и созданы не для того, чтобы путешествовать. Как глава семьи, я никак не могу позволить этого.

– Не сгущайте краски, Хаган. – Джоанна резко повернула голову, услышав язвительный голос Алекса Гранта, подъехавшего к ним на лошади. – Телосложение леди Джоанны безукоризненно. – Их глаза встретились, и Джоанна заметила искру озорного удовольствия в его взгляде. – Кроме того, – продолжал Алекс, – с ней рядом буду я, чтобы оказывать ей всяческую поддержку во время путешествия. – Он поклонился. – Ваш покорный слуга, леди Джоанна.

– Лорд Грант. – Джоанна наклонила голову с холодным неудовольствием. Алекс великолепно смотрелся в седле, как будто там родился. Она вдруг осознала, что не ожидала, что он владеет верховой ездой, и теперь удивлялась, почему ей это не пришло в голову. Ведь он родился и вырос в горах Шотландии и, скорее всего, всю жизнь ездил верхом. – Мне кажется, что я упустила ту часть нашей беседы, где даю согласие на то, чтобы вы сопровождали меня к Шпицбергену, – язвительно заявила Джоанна. – Напомните-ка мне.

– Но вы же не можете отказаться от великодушного предложения лорда Гранта помогать вам во время поездки! – горячо вмешалась леди О’Хара. – Я слышала от лорда Бэрроу, а тот в свою очередь от самого лорда Йорка, что лорд Грант умолял коллегию адмиралтейства разрешить ему предложить вам помощь. – Она одарила Алекса льстивой улыбкой. – Вы подлинный герой!

– Извините, мадам… – Джоанна в замешательстве посмотрела на леди О’Хара. – Но что сделал лорд Грант?

– Он попросил коллегию министерства морского флота откомандировать его обратно в Арктику, – сказала другая дама, пробираясь сквозь толпу. – Я тоже это слышала! Разве не так, лорд Грант? – Она с вызовом посмотрела на Алекса. – Лорд Йорк сказал, что вы были так тронуты судьбой осиротевшей дочери лорда Дэвида, что уговорили их поддержать вас в вашем предприятии! Я полностью согласна с леди О’Хара, милорд, ваше благородство не имеет границ!

В толпе послышались возгласы одобрения и поддержки, которые становились все громче, а один джентльмен даже крикнул:

– Хорошее дело, Грант!

Джоанна с недоверием посмотрела на Алекса.

– Я не вполне понимаю, – медленно произнесла она. – Возможно ли, что вы так демонстративно игнорировали мои желания, милорд?

– Да, – просто ответил Алекс. – Похоже, моя тактика оказалась более искусной, чем ваша, леди Джоанна.

– Какой же вы, оказывается, лицемер, лорд Грант! – Джоанна посмотрела на толпу почитателей, которая сопровождала Алекса, и почувствовала, как ее охватывает ярость. – Так, значит, это вы сделали условия завещания Дэвида достоянием широкой публики! Вы притворялись, что не ищете славы и восхищения общества, а на самом деле использовали моего мужа и невинное дитя, чтобы приобрести еще большую популярность и помешать мне осуществить свои планы. – Джоанна ощутила, что ее трясет от гнева. – Вы знали, что я не хочу, чтобы вы сопровождали меня в этой поездке. Я не скрывала этого и ясно дала вам понять, какие у меня намерения! Даю слово, я посчитала, что предусмотрела все возможные уловки, на которые может пойти самовлюбленный искатель приключений, чтобы добиться славы, но вы превзошли самого себя!

Алекс, похоже, был взбешен и хотел что-то возразить, но тут группа возбужденных молодых людей завладела его вниманием, умоляя рассказать о своей недавней экспедиции.

– Лотти, – воспользовавшись моментом, когда Алекса отвлекли, сказала Джоанна, поворачиваясь к подруге, – умоляю, прикажи кучеру ехать. Я хочу попасть домой поскорее.

Лотти в этот момент оживленно беседовала с Джоном Хаганом и была очень недовольна, что ее прерывают.

– Но, Джо, дорогая, о нас ведь так много говорят! Не порть мне настроение!

– Подождите! – Алекс решительно отстранился от назойливых молодых людей и взял Джоанну за руку. – Леди Джоанна, мы должны поговорить.

– Вы, как всегда, выбираете самый неподходящий момент, лорд Грант, – огрызнулась Джоанна. – Нам нечего сказать друг другу.

Она не сразу поняла, что произошло, но в следующее мгновение Алекс, наклонившись к ней, обхватил ее за талию, сгреб в охапку и посадил перед собой на огромного черного гунтера. Развернув коня, он поскакал через расступившуюся перед ними толпу, оставив всех сходить с ума от любопытства. Одна дама вскрикнула, совсем молоденькая девушка упала в обморок, а третья закатилась в истерике просто от зависти, как посчитала Джоанна.

– Вы что себе позволяете? – Джоанна была взволнованна и рассержена, но Алекс гнал коня подальше от шумной толпы.

– Старый трюк русских поморов, – сказал он насмешливо. – Производит сильное впечатление.

– И он вам вполне удался, черт его побери! – заметила Джоанна.

Алекс быстро взглянул на нее:

– Вы выражаетесь крайне неподобающе для леди. Я и раньше это замечал.

– Разве? – Джоанна все еще чувствовала раздражение. Не помогала и близость Алекса. Она ощущала его силу, он прижимался грудью к ее спине. От его дыхания волосы шевелились у нее на шее сзади. Джоанна вздрогнула, чувствуя, как мурашки побежали по коже. – Меня научил выражаться мой дядя, – добавила она. Ее голос звучал немного хрипло. – Он был священником и хорошо владел языком преисподней. – Джоанна вздохнула. – А что вы хотели услышать, когда похитили меня на глазах у целой толпы?

– Я хотел поговорить с вами, – сказал Алекс. – Но не у всех на глазах. Я хотел объяснить побудительные причины своего поступка.

– Здесь нечего объяснять, – возразила Джоанна.

Она вполоборота повернулась к нему. И тем самым совершила ошибку, поскольку они были слишком близко друг к другу. Его руки держали ее железной хваткой, лицо было напряженно и неподвижно. Между бровями пролегла морщина. Крепко сжатые губы выражали решимость.

– Вы воспользовались ситуацией, – сказала Джоанна. – Использовали свою известность, чтобы заставить меня принять ваше сопровождение.

Она чувствовала злость, кроме того, ей казалось, что ее предали. Между ней и Алексом могло быть несогласие, но она считала, что он – честный и прямолинейный человек и ему не присущи двуличность и лживость. Теперь же она ощущала себя наивной дурочкой, которую смутило его физическое притяжение. Именно мужская привлекательность заставила ее считать Алекса хорошим человеком.

– Я же сказал, что все было не так. – Теперь в голосе Алекса звучало раздражение, и его шотландский акцент проявился еще сильнее. У Джоанны даже сердце забилось чаще, когда она услышала страсть в его тоне. – Леди Джоанна… – Алекс сделал паузу. – Они собирались дать мне работу в адмиралтействе, – продолжил он резко. – Выставить меня напоказ, как своего обласканного почестями героя и исследователя… Я никогда не буду прирученной знаменитостью. Скорее уйду в отставку.

Это было правдой, суровой и неприкрытой. Джоанна поняла это, как только услышала. В его голосе было то, что невозможно облечь в слова. Он не просил ни о чем. Он просто смотрел на нее, и она почувствовала, как мир вокруг нее меняется. Все ее эмоции теперь были направлены на то, чтобы понять его. Она чувствовала, как его взгляд почти физически ласкает ее лицо. Она слышала звук его дыхания.

– Джоанна, – обратился к ней Алекс, и она с трудом подавила дрожь.

– Нет, – сказала она. – Вы не имеете права пользоваться моей благосклонностью по отношению к вам, чтобы делать все, что вам заблагорассудится.

Она увидела, что он улыбнулся, и его зубы казались белоснежными на фоне загорелого лица.

– Черт побери, вы так хорошо понимаете меня.

– И я снова хочу отказать вам, – заявила Джоанна. – Я очень хочу сделать это.

– Я знаю.

Она почувствовала, как он слегка повернулся, его руки крепче сжали ее, придвинули немного ближе. Джоанна знала, что Алекс чувствует, как внутри ее зреет противоречие. Понимание это становилось более отчетливым, более острым, ее охватила сладкая нега вкупе с желанием ощутить его силу и защиту.

– Пошло все к чертям собачьим, – с чувством произнесла Джоанна и про себя подумала: почему она не может просто сказать ему «нет» и отправить его восвояси? Она ненавидела себя за слабость, но не могла отрицать, что чувствует странное единение с ним.

– Очень колоритно, – прокомментировал Алекс. – Еще одно из высказываний вашего дядюшки?

– Да. Вы же знаете, что я не люблю вас.

– Вряд ли я могу не знать об этом.

– Мы должны будем установить определенные правила общения.

Джоанна почувствовала, как Алекс замер, когда понял, что она вот-вот готова сдаться.

– Хорошо, – осторожно произнес он.

– Никто из нас не смеет что-либо говорить друг другу о Дэвиде, – поставила условие Джоанна. – Никогда. Это соглашение мы заключаем только ради Нины и ее блага.

Она почувствовала, что Алекс очень удивился.

– Мне кажется, – медленно произнес он, – что настанет такой день, когда вам захочется рассказать мне о своем отношении к Уэру.

– Думаю, что нет, – с чувством возразила Джоанна. – В этом не будет ни малейшего смысла, лорд Грант. Если вы согласны твердо придерживаться моих условий, я разрешу вам сопровождать меня на Шпицберген.

Джоанна увидела, как в его глазах запрыгали чертики, и голова у нее закружилась, как у совершенно безмозглой девицы, впервые попавшей на бал.

– Благодарю вас.

Лорд Грант говорил совершенно спокойно, в его голосе не осталось и следа тех чувств, которые он только что испытал. Если бы она сама не видела и не слышала, с какой страстью он говорил о том, что может быть заперт в Лондоне, как в ловушке, она ни за что не поверила бы. Снова он был сама сдержанность и загадочность.

– Раз мы пришли к соглашению, я думаю, нам следует показать всем, что мы – вместе, – добавил Алекс.

Джоанна обернулась и посмотрела на толпу, которая спешила к ним через парк.

Алекс проследил за ее взглядом, и между бровями у него пролегла складка.

– Вы позволите мне сопровождать вас на бал леди Брайанстоун сегодня? – спросил он.

Похоже, он не ожидал отказа, подумала Джоанна. Как быстро сориентировался в ситуации!

– Я уже обещала лорду Льюишему сегодняшний вечер, – сказала она надменно. – И мне кажется, вам пора отпустить меня.

Алекс повернулся и опустил ее на землю с той же легкостью и быстротой, с какой немного ранее посадил на лошадь. На секунду Джоанна ощутила, как его тело, твердое и мускулистое, прижалось к ней, Она коснулась ногами земли, но он не отпустил ее.

– Льюишему, говорите? – тихо переспросил ее, наклоняясь к ее уху и сжимая ее руку. – Вы всегда выбираете для сопровождения старых и безобидных?

Джоанна взглянула на него. Она знала, что действительно выбирает таких мужчин, с которыми могла чувствовать себя в безопасности. Находясь в крепких объятиях Алекса Гранта, которые можно было назвать какими угодно, но только не безопасными, она могла признаться, что выбирала таких мужчин, потому что они не представляли для нее угрозы. Они были полной противоположностью Алексу, который обладал бесконечным обаянием искателя приключений.

– Скажите Льюишему, что у вас есть лучшее предложение, – мягко настаивал Алекс. – Скажите ему, что будете на балу со мной.

Джоанна вздрогнула. После той встречи с Алексом в клубе боксеров она понимала, что было бы безумием позволить ему провожать ее той ночью. Наедине с ним в душной летней ночи Лондона она могла бы забыть о тех сомнениях, которые заставили ее отказаться от его предложения. Она с трудом сдержалась.

– Когда у меня будет предложение получше, – раздраженно сказала она, – я откажусь от услуг лорда Льюишема.

Она высвободилась из его объятий. Джоанне хотелось поскорее овладеть своими чувствами, и она поспешила отойти подальше от этого человека, который вызывал в ней такую бурю эмоций.

Теперь, когда она согласилась, чтобы он сопровождал ее на Шпицберген, самым трудным будет держать его на расстоянии, подумала Джоанна.

– Мне не нужен искатель приключений, прокладывающий мне путь на бал леди Брайанстоун, милорд, – пояснила она. – Ваша опека не требуется. До свидания.

Глава 8

Через два часа после того, как она начала готовиться к балу у леди Брайанстоун, Джоанна все еще была в неглиже и обсуждала различные варианты прически с Друри, ее служанкой, когда Джон Хаган ворвался в ее будуар, едва постучавшись. Его лицо заливала краска, и он размахивал каким-то листком бумаги.

– Это уже слишком! – воскликнул он. – Посмотрите! – Хаган сунул листок Джоанне под нос, так что выбора у нее не было. – Вы позволили насмехаться над именем семьи, мадам, и это нужно прекратить!

Джоанна отпустила служанку, и та стремглав бросилась вон из комнаты.

– Что может быть настолько серьезным, что вы врываетесь ко мне так бестактно? – потребовала объяснений Джоанна. – Ваше поведение шокирует меня, сэр!

– Мое поведение шокирует? – возмутился Хаган. – Вы смеете говорить о моем поведении, когда о вас пишут все бульварные листки как о брошенной шлюхе из борделя? – Он снова потряс листком. – Никогда в моей жизни имя Уэров не было запачкано ни одним из них!

Джоанна спокойно взяла у него из рук листок и расправила его на своем туалетном столике. Действительно, это был один из наиболее отвратительных скандальных листков, в котором был изображен Алекс как колосс, попирающий ногами земной шар. В одной руке он держал флаг, это было очень похоже на ледяную скульптуру на балу у Лотти. На секунду Джоанна подумала, что художник, возможно, присутствовал на балу. Алекс выглядел беспощадным и устремленным вдаль, пристально разглядывающим горизонт. У его ног располагались малюсенькие фигуры в форме морских офицеров, Джоанна смогла разглядеть круглое лицо и светлые волосы Чарльза Йорка и его выступающую челюсть, а также завистливое выражение лица его брата. Там же находилась трибуна, на которой стояли многочисленные поклонники Гранта, среди которых был принц-регент и его братья, а также несколько боксеров и их почитательниц. На картинке была изображена и сама Джоанна, ее волосы были растрепаны, одежда ниспадала вниз, а сама она, вцепившись в ногу Алекса, умоляла его взять ее в путешествие. Это была остроумная, смелая и очень жестокая карикатура.

– О боже! – Джоанна прикрыла рот рукой.

– Вот именно! – подтвердил Хаган, он раскачивался, заложив руки за спину, и на лице у него застыло привычное выражение добродетели. – О боже! Действительно!

– Очень забавно, – осмелилась наконец заметить Джоанна.

Хаган угрюмо посмотрел на нее:

– Вы находите? Вы выглядите здесь проституткой, не так ли?

– Принц-регент изображен здесь как Шалтай-Болтай, – выразила свое мнение Джоанна. – А лорд Йорк – как гном, думаю, со мной обошлись более снисходительно.

Хаган с презрением посмотрел на нее:

– Меня не удивляют ваши слова, ничего другого я и не ожидал услышать. Вы считаете, что поступаете порядочно? Вы делаете из меня дурака, и насмехаетесь над памятью вашего покойного мужа, и находите это смешным. – Он вырвал листок у нее из рук. – Вашему легкомысленному поведению наступил конец, мадам. Вы отправитесь в Мейбоул.

– Не понимаю вас, – произнесла Джоанна, оцепенев.

– Временное пребывание в деревне – как раз то, что вам сейчас необходимо, – заявил Хаган. – Вы уедете из города.

У Джоанны сильно забилось сердце.

– Я поеду в Арктику и заберу ребенка моего покойного мужа, – осторожно заметила она. – Вы не имеете надо мной никакой законной власти, кузен Джон. Сожалею, что не поступаю, как вы велите, но благополучие Нины имеет для меня первостепенное значение.

Лицо Хагана теперь покрылось ярко-красными пятнами.

– Вы ведете себя неподобающе для знатной дамы, – сказал он. – Это – позор! Вы немедленно откажетесь от этого смехотворного плана поехать к Северному полюсу, чтобы спасти незаконнорожденного ребенка Уэра. Вы не станете ее удочерять. – Хаган схватил Джоанну за запястье и сжал так, что она поморщилась от боли. – Если вы, мадам, будете упорствовать и настаивать на выполнении этой бесполезной затеи, у меня не будет выбора, и я устранюсь полностью. У вас не будет в Лондоне дома, куда вы сможете вернуться. Я постараюсь сделать все возможное, чтобы вас никто не принимал, чтобы никто не давал вам заказы.

Хаган отпустил ее руку с восклицанием, в котором выразил крайнее отвращение, и отошел от нее. В своем аляповатом вечернем наряде он выглядел злобным, горбатым.

Джоанна вонзила ногти в ладони. Она изо всех сил старалась сохранять спокойствие, пытаясь найти выход из конфликтной ситуации. Она знала, что Хаган мог успокоиться только при том условии, если все приличия будут соблюдены. До приезда в Лондон Алекса Гранта, до получения письма Дэвида, которое было подобно камушку, брошенному в тихий пруд, Хаган был вполне доволен ее образом жизни. Он относился к ней как к украшению имени Уэров, – ему нравились ее стиль и элегантность, ее положение в обществе и популярность, которой она пользовалась. Джоанна была уверена, что именно это и заставило Хагана обратиться к ней с предложением руки и сердца. Это был человек чуждый страсти, он предпочитал спокойствие и уют. Хаган и раньше встречал красивую вдову Дэвида Уэра и посчитал, что она будет неплохим украшением и его дома. Он уже похоронил двух жен и имел наследника; когда же стал обладателем Мейбоула, Хаган подумал, что было бы неплохо, если бы в поместье появилась стильная и светская хозяйка.

Теперь все переменилось. Джоанна понимала, что со стороны Джона Хагана больше не будет предложений о женитьбе, во всяком случае сейчас, когда она обманула его надежды. Несомненно, он попытается заставить ее принять его условия, а когда она откажется, отречется от нее.

– Кузен Джон, пожалуйста! – взмолилась она. – Вы же знаете, что мне и Меррин негде больше жить, как и Нине тоже, когда мы вернемся со Шпицбергена. Мы в вашей власти.

Хаган резко повернулся. В выражении его лица были расчет и похоть. У Джоанны сжалось все внутри, когда она это увидела. Она с горечью подумала, что могла бы догадаться раньше, что не было смысла взывать к лучшей стороне его натуры.

– Возможно, – медленно сказал он, при этом его тон был таким масляно-елейным, что в нем можно было просто увязнуть, Джоанне даже показалось, что она видит, как масло вытекает из пор его кожи, – мы сможем прийти к какому-либо соглашению о ребенке – и о том, где вам жить.

– «Соглашению»… – эхом отозвалась Джоанна.

У нее слегка закружилась голова. Ей даже не нужно было спрашивать, какое соглашение Хаган имел в виду. Она видела это в его глазах. Он шагнул к ней и теперь теребил застежки на ее белье. Джоанна почувствовала, что попала в ловушку. Она ощущала его горячее частое дыхание у себя на шее. Тогда она подумала о Дэвиде, о том безразличии, жестокости и холодности, с которыми он овладевал ею, и снова все внутри у нее сжалось от отвращения.

– Кузен Джон… – начала она.

– Дорогая. – Улыбка Хагана стала хитрой.

– Я правда не могу, – умоляюще произнесла Джоанна.

– Но вы же не хотите потерять свой дом, так ведь, – пробормотал Хаган, – или стать нищенкой? А вы ею станете, моя дорогая, если не захотите доставить мне удовольствие.

Джоанна окаменела. Если она ему откажет, то потеряет свой дом, свое место в обществе. Ее просто вышвырнут, у нее не будет денег и возможности заработать. Родственников Дэвида по большей части нет в живых, к тому же они всегда считали, что он женился на девице ниже себя по статусу. Так что помощи ждать не от кого. Те из родственников, кто остался из ее семьи, были еще беднее, чем она. Ее могла бы приютить Лотти, но вряд ли она будет рада тому, что Нина станет жить у нее. Как только ребенок ухватится липкими пальчиками за ковер из Эксетера или за индийские гобелены, ее хватит удар.

Пока Джоанна размышляла, Хаган засунул руку под ее белье и бесстыдно тер горячими, потными пальцами ее сосок. Джоанна чувствовала у себя на шее его слюнявый рот. Она с силой зажмурила глаза, когда он стал снимать с нее белье. Она снова напомнила себе, что делает это исключительно ради того, чтобы спасти Нину и дать ей дом. Джоанна снова ощутила в себе отчаянную жажду материнства. Она обязательно должна взять к себе и защитить этого ребенка. Дэвид бросил Нину, но она не посмеет поступить так же.

Но цена этого была высока. Тело Джоанна сотрясла дрожь. А какие у нее есть гарантии, что Хаган не обманет ее с такой же легкостью? – подумала она. Может ли она подчиниться его шантажу и согласиться на его условия? Но если она откажется, Хаган силой овладеет ею, как это делал Дэвид. Эта мысль парализовала Джоанну. Она вспомнила, каким жестоким был Дэвид, и почувствовала, как ее ноги и руки наливаются свинцом.

Тем временем Хаган тащил ее к кровати. Джоанна попыталась отрешиться и не думать о своем теле, сосредоточив взгляд на великолепном китайском шелковом покрывале. Китайское покрывало и правда было настоящим произведением искусства. Внезапно Джоанну охватило острое чувство потери. Она любила красивые вещи. Ей так не хотелось лишаться своего изящного дома и коллекции картин и фарфора, своих вышколенных лакеев, ей не хотелось оказаться выброшенной на улицу. Не могла она также и представить себя в роли гувернантки или служанки-приживалки.

Но еще глубже, гораздо глубже, чем все это, было осознание того, что у нее не будет возможности заявлять свои права на Нину, если она не сможет обеспечить ее домом. Понимание этого пронзило ее сознание. Хаган теперь дышал так тяжело, что Джоанна опасалась, как бы ему не стало плохо. Его влажные губы переместились с ее шеи на грудь. О да! Это была очень, очень высокая цена, которую ей придется заплатить, чтобы сохранить все то, что она ценила, пришла к ней мысль. Она спала с одним-единственным мужчиной в жизни, которого не хотела, вторым станет Джон Хаган. А хотела она… Хотела Алекса.

Эта мысль взорвалась в ее мозгу, подобно бомбе. Джоанна легко могла представить себе, что сказал бы Алекс, если бы увидел ее сейчас. Она почти слышала, что он говорит, осуждая ее. Алекс был сильным. Он не пошел бы на компромисс, как она. За этой мыслью пришла другая, еще более неожиданная: Джоанна могла бы попросить Алекса защитить ее и Нину. Он же пытался убедить ее разрешить ему сопровождать ее на Шпицберген – у нее есть более смелое ответное предложение. Она могла бы попросить его жениться на ней. Это защитило бы ее от злобы Хагана и означало бы, что она сможет предоставить Нине дом. Это было ее единственной надеждой, поскольку, как только она отвергнет притязания Джона Хагана, он сделает все, чтобы уничтожить ее.

Джоанна вырвалась из объятий Хагана и схватила свое разорванное платье.

– Извините, кузен Джон, – сказала она. – Я не могу этого сделать.

Хаган взревел от ярости и неудовлетворенной похоти и набросился на нее:

– Нет, ты можешь, ты – маленькая шлюха! Теперь от меня не уйдешь!

Джоанна взяла с подоконника вазу и ударила его по голове. Ваза разбилась, а Хаган пошатнулся, как раненый зверь, и разразился такими ругательствами, которых Джоанна никогда в жизни не слышала, хотя и была в течение девяти лет замужем за моряком.

Дверь спальни распахнулась. На пороге, держа в руках еще одну вазу из голубого фарфора с дельфинчиками, стояла Меррин. У нее на лице было такое свирепое выражение, что Джоанна испугалась, взглянув на нее.

Хаган, пошатываясь, прошел мимо Меррин в дверь и спустился по лестнице.

– Друри сказала, что мистер Хаган ворвался в твою комнату и собирается либо изнасиловать тебя, либо убить, – пояснила Меррин, опуская вазу. Она посмотрела на растрепанные волосы Джоанны и ее разорванное платье. – Надеюсь, я не опоздала! – добавила она.

– Вовсе нет, – ответила ей Джоанна. – Как видишь, я все еще жива, и он не собирался меня насиловать. – Она колебалась. – Хотя, возможно, и мог бы. Хаган предложил соглашение, но в последний момент я не смогла заставить себя выполнить свое обещание. Боюсь, мой отказ сильно его разозлил.

– Соглашение? – Меррин поморщилась. – Он это так называет? – Она аккуратно поставила вазу на туалетный столик. – Не сомневаюсь, что твоя добродетель стоит гораздо больше, чем фарфоровая ваза.

Джоанна рассмеялась:

– Не уверена. У меня не было случая сравнить. Все зависит от того, что кому дорого, а я очень люблю мою коллекцию фарфора. – Тут она увидела выражение лица Меррин и поморщилась. – Знаю, ты считаешь меня легкомысленной.

– Нет, – возразила Меррин. – Я думаю, что ты специально представляешь все это неважным, потому что не хочешь тревожить меня. Похоже, мистер Хаган пытался шантажировать тебя, заставляя спать с ним.

– Ты права, – подтвердила Джоанна. – Но поскольку я отказала ему и уязвила его гордость, мне теперь нужно действовать быстро, чтобы успеть до того, как он выбросит нас из дома на улицу.

Меррин тяжело опустилась на кровать.

– Он грозился это сделать? – спросила она.

– Да, – несколько вяло ответила Джоанна.

– Что мы теперь будем делать?

– Я хочу уговорить лорда Гранта жениться на мне, – пояснила Джоанна.

Меррин чуть слышно ахнула, когда услышала ее слова.

– Жениться? Но он тебе даже не нравится!

– Это не важно, – заметила Джоанна. Она говорила не столько для того, чтобы подавить собственные сомнения, сколько для того, чтобы убедить сестру. – Посмотри на союзы, которые заключают ради выгоды. Я выйду замуж за лорда Гранта ради защиты, которую даст мне его имя, а не из-за любви, поэтому он совсем не обязательно должен мне нравиться.

Меррин уставилась на нее в удивлении:

– Но ты же обещала не выходить замуж снова! Ты сказала, что это – последнее, что тебе хотелось бы сделать.

– Я солгала, – ответила Джоанна. – Последнее, чего бы мне хотелось, – потерять все это. – Она жестом указала на богато обставленную комнату с толстым красным ковром на полу с изумительным рисунком. – Я очень поверхностный человек, – объяснила она Меррин, встретив ее непонимающий взгляд, – и все это делает меня счастливой.

– Когда у тебя появится ребенок, ты будешь счастлива, – сказала Меррин. – Ты притворяешься ветреной, но на самом деле, Джо, ты совсем не такая.

– Такая, – поправила ее Джоанна, улыбаясь. – Но признаюсь, я действительно буду очень счастлива, если смогу помочь Нине, предоставить ей хороший дом, но я не готова делать это из жалости. У меня есть свой определенный стиль жизни, и я хочу его придерживаться.

Меррин выпятила нижнюю губу, выражая несогласие с сестрой. Джоанна хорошо помнила эту гримасу с детства.

– Я понимаю, почему ты называешь себя эгоисткой, Джо, – продолжила Меррин, – но правда заключается в том, что ты делаешь все это ради Нины и меня, чтобы у нас была крыша над головой и чтобы нам ничто не угрожало.

– Ты все поняла неправильно, – не согласилась с ней Джоанна. – Я делаю все это для себя, – добавила она на секунду, прижав голову Меррин к своей груди.

– Но есть одно препятствие, – заметила Меррин, отбрасывая светлые волосы, закрывающие ее лицо, и вытирая подозрительно красные глаза.

– Да? – нахмурилась Джоанна. – Что же я позабыла?

– Что у тебя нет ничего, что ты могла бы предложить лорду Гранту, – сказала Меррин. – Ты ожидаешь, что он даст тебе очень много, и ты просишь его сделать это из чувства чести и ответственности за Нину.

Наступило молчание. Меррин сидела, сложив руки на коленях, глядя на сестру. Уже далеко не в первый раз Джоанна задумалась, почему она выросла такой циничной, а Меррин удалось остаться такой наивной. Это все из-за мерзкого влияния Тона, предположила она, и ее разочарования в семейной жизни с Дэвидом. Но Джоанна никак не могла сказать Меррин правду: «Ошибаешься. Я могу предложить лорду Гранту себя…»

Джоанна никак не могла признаться в этом. Меррин была бы потрясена до глубины души. Но, по правде говоря, в самой Джоанне осталось мало – очень мало – от ее воспитания, которое она получила в доме священника. А Алекс дал бы ей то, в чем она так нуждалась, – средства, с помощью которых она смогла бы обеспечить Нину и сохранить тот комфорт, к которому она привыкла, – на этот раз она приготовилась дорого себя продать. Ее дядя, скорее всего, осудил бы ее, посчитав продажной женщиной, но Джоанна не видела в своем поступке большого отличия от брака по расчету, когда стороны хладнокровно обсуждают вопросы денег и землевладения.