Текст книги "Убийство на пивоварне. Чудовище должно умереть (сборник)"

– Ох уж эти врачи! – хрипло пробасила старая миссис Рэттери. – Грабители с большой дороги, шарлатаны! Я не доверяю им ни капли. Вспомните того индийца… как там его… который зарезал жену, а расчлененное тело спрятал под мостом?

– Вы о Баке Ракстоне? – спросил Джордж. – Необычный случай.

Миссис Рэттери хмыкнула. Я заметил понимающий взгляд, которым обменялись мать с сыном. Вайолетт покраснела.

– По-моему, – робко промолвила она, – неизлечимо больной имеет право просить доктора избавить его от страданий. Не правда ли, мистер Лейн? Мы же усыпляем животных.

– Да кому нужны ваши врачи? – продолжала гнуть свое миссис Рэттери. – Я в жизни не болела ни единого дня! Некоторые просто выдумывают себе болезни… – тут ее сын позволил себе хохотнуть, – и ты, Джордж, прекрасно обошелся бы без микстур. Это возмутительно, когда такой здоровяк платит доктору за бутылку подкрашенной воды, чтобы закапывать ее в нос! Куда катится ваше поколение? Сплошные ипохондрики!

– А кто такие ипохондрики? – спросил Фил, о котором все успели забыть. Ему недавно разрешили ужинать со взрослыми. Я видел, что Джордж готов сурово отчитать сына, поэтому быстро ответил:

– Ипохондрик – это человек, который считает себя больным, когда на самом деле здоров.

Фил очень удивился. Мальчишке трудно понять, как может нравиться, если болит живот. Некоторое время разговор блуждал вокруг темы мнимых больных. Ни Джордж, ни его мать не слушали собеседников, упрямо твердя свое. Мне так надоела их бесцеремонность, что из чувства противоречия я заметил с нарочитой небрежностью, обращаясь сразу ко всем:

– Однако если оставить в стороне неизлечимые телесные и душевные хвори, то как быть с теми, кто представляет угрозу обществу? Как поступать с теми, кто делает жизнь окружающих невыносимой? Не кажется ли вам, что убийство такого человека можно оправдать?

За столом повисло молчание. Затем раздалось сразу несколько голосов.

– Полагаю, это слишком. – (Вайолетт, тихим, но твердым тоном хозяйки дома, впрочем, близким к истерике.)

– Но подумайте, сколько их… я хочу сказать, с кого начинать? – (Лина, смотревшая на меня так, словно видит впервые в жизни.)

– Что за вредная идея! – (Старая миссис Рэттери, единственная за столом, кто не побоялся прямо ответить на вопрос.)

Джордж и ухом не повел.

– Какой кровожадный твой Феликс, а, Лина? – хмыкнул он.

Узнаю старину Джорджа. Он никогда не осмелился бы пошутить так со мною наедине, и даже в компании, метя в меня, обращается к Лине.

Лина не ответила. Прикусив губу, она не сводила с меня задумчивого взгляда.

– Неужели вы на такое способны, Феликс? – наконец спросила она очень серьезно.

– Я?

– Вы убьете такого злодея?

– Как это по-женски! – снова встрял Джордж. – Непременно перевести разговор на личности!

– Да, убью. Такие люди не имеют права жить. Конечно, – добавил я небрежно, – если устрою все так, чтобы уберечь голову от петли.

Тут не выдержала миссис Рэттери:

– А вы, как я погляжу, вольнодумец, мистер Лейн. Полагаю, еще и атеист в придачу?

– Нет, мэм, – поспешил я успокоить почтенную даму. – Я придерживаюсь традиционных взглядов. Однако вы допускаете обстоятельства, когда убийство оправдано? За исключением войн?

– На войне убийство врага – дело чести и не может считаться преступлением, – с важным видом изрекла старуха прописную истину, тяжелыми чертами лица и массивным профилем и впрямь напоминая римскую матрону.

– Чести? Только вашей собственной?

– Полагаю, Вайолетт, – пророкотала миссис Рэттери в своей манере Муссолини, – нам пора оставить джентльменов.

За портвейном Джордж разоткровенничался. Наверняка от облегчения, что не нужно больше поддерживать неприятный разговор.

– Удивительная женщина моя мать. Не может забыть, что ее отец – седьмая вода на киселе графу Эвершоту. До сих пор не смирилась, что я занялся ремонтом автомобилей. Что поделаешь, нужда заставит. Она потеряла сбережения во время кризиса, бедняжка, не мог же я допустить, чтобы мать попала в работный дом. Конечно, титулы сегодня ничего не значат. Слава богу, я не сноб. Нужно шагать в ногу со временем. Однако в том, как она цепляется за старую гордость, есть что-то трогательное. Noblesse oblige, положение обязывает, и прочее в том же духе. Кстати, слыхали анекдот о герцоге и одноглазой служанке?

– Нет, – отвечал я, борясь с приступом тошноты…

15 августа

Утром снова взял с собой Фила. Порывистый ветер сменился дождем. Эта яхта – сущее наказание. Хотя Фил не слишком ловок, схватывает мальчишка на лету и в минуту опасности не трусит. А сегодня он подсказал мне, как убить своего отца.

Неумышленно. Устами младенца… Не успел он взяться за штурвал, как резкий шквал накренил яхту. Вспомнив мои уроки, Фил потянул румпель вверх и восторженно обернулся ко мне:

– Вы видели, Феликс?

– Видел. Ты молодец. Жаль, что тебя не видел отец. Будь внимательней. Посматривай через плечо, следи за ветром.

Фил сиял от гордости. Просто удивительно, как влияет на характер ребенка необходимость доказывать родителям свою состоятельность.

– А что, если как-нибудь мы возьмем его с собой? – Фил осекся и нахмурился. – Впрочем, он не согласится. Отец не умеет плавать.

– Не умеет плавать?

С тех пор эта фраза вертится в моей голове, зовет на разные голоса, заставляя учащенно биться сердце.

Довольно на сегодня. Надо все обдумать. Завтра изложу на бумаге свой план, простой и смертоносный. Я почти вижу его мысленным взором.

16 августа

План созрел. Теперь главное – выманить Джорджа на реку. Придется слегка задеть его гордость – Джордж не захочет выставить себя трусом. А как только он окажется на яхте, ему конец.

Нужно дождаться порывистого ветра, такого, как вчера. Здесь он чаще всего дует с юго-запада. Мы отойдем на полмили вверх по реке, затем развернемся на фордевинд. Когда плавучий бон окажется по левому борту, я дождусь шквала и переброшу паруса. При своей увальчивости яхта легко опрокинется. А Джордж не умеет плавать.

Сначала я решил сам ее перевернуть. А что, если случайный рыбак с берега нас увидит? Что, если он разбирается в управлении яхтой? Наверняка он задастся вопросом, почему такой опытный яхтсмен недоглядел. Гораздо меньше вопросов возникнет, если в момент, когда мы опрокинемся, румпель будет держать Джордж.

Вот что я придумал. Я передам Джорджу румпель, а сам займусь парусами. При подходе к боновому причалу – надо улучить момент, когда ветер будет дуть прямо в шкаторину грота, – я велю ему круто положить руль. Джорджа выбросит за борт и, если повезет, ударит о бон. Я сделаю вид, что запутался в парусах или канатах, а пока буду распутываться, бедняга утонет.

Идеальное, совершенное убийство. Худшее, что мне грозит, – порицание от коронера за то, что позволил Джорджу управлять яхтой при таком предательском ветре.

Коронер! О нем-то я и не подумал. Во время расследования непременно всплывет мое настоящее имя, и тогда Лина поймет, что я – отец ребенка, которого сбил Джордж. Она сопоставит факты и придет к выводу, что происшествие с яхтой не случайность. Придется приложить все силы, чтобы уговорить ее не выдавать меня. Любит ли она своего котика достаточно сильно, чтобы держать язык за зубами? Это самая неприятная часть моего плана. Впрочем, какое мне дело до Лины? Марти, крохотная фигурка на дороге, разорванный кулек с карамельками… Что значат чувства других людей по сравнению со смертью ребенка?

Говорят, что тонущий испытывает страшные муки. Отлично, я очень рад. Легкие Джорджа взорвутся, голову пронзит боль, руки будут беспомощно колотить по воде, пытаясь убрать с груди чудовищную водную массу… Надеюсь, перед смертью он вспомнит Марти.

17 августа

За обедом подкинул Джорджу приманку. Были приглашены Карфаксы. Вайолетт делала вид, будто не замечает, как переглядываются ее муж и Рода, и моя желчь взыграла. Я сказал, что Фил оказался первоклассным яхтсменом. На лице Джорджа отразились смешанные чувства: оскорбительное недоверие и глупое тщеславие. Вслух он удивился, что мальчишка хоть на что-то годен, наконец-то занялся делом, вместо того чтобы подпирать деревья в саду, и так далее, и тому подобное.

– Не хотите сами попробовать? – спросил я.

– Чтобы я забрался в эту скорлупку? Ни за что! Мне моя жизнь дорога! – Джордж натянуто расхохотался.

– Удивительно, – продолжал я гнуть свою линию. – Люди боятся плавать под парусом, а переходя улицу, лишний раз не посмотрят по сторонам.

В ответ на мой выпад Джордж лишь слегка прикрыл глаза.

– Что вы, Джордж не боится! – воскликнула Вайолетт. – Просто он…

Бедняжка хотела сказать, что муж не умеет плавать, но заступничество жены вывело Джорджа из себя.

– Просто не боится, дорогая, – перебил он, гнусаво передразнивая Вайолетт. – Чего-чего, только не жалких лодчонок.

– Вот и прекрасно! – заявил я. – Тогда приглашаю вас составить мне компанию. Незабываемая получится прогулка!

Дело было сделано. От волнения у меня перехватило дыхание, фигуры за столом казались смутными тенями: Лина болтала с Карфаксом, Вайолет не находила себе места от смущения, Рода хохотала, старая миссис Рэттери разглядывала рыбу на тарелке с таким видом, словно сомневалась в ее родословной, и время от времени метала грозные взгляды из-под густых бровей на Джорджа и Роду. Я сидел, пытаясь унять дрожь, и смотрел в окно, за которым серое здание и дерево сливались в мерцающий, трепещущий узор, словно речной поток под древесными кронами, когда на него падает ослепительный солнечный луч.

Чей-то голос вывел меня из оцепенения.

– А чем вы занимаетесь, мистер Лейн, – спросила Рода Карфакс, – когда не даете уроки?

Я попытался собраться с мыслями, но Джордж меня опередил.

– Сидит наверху и замышляет убийство, – промолвил он.

В моих детективах я стараюсь избегать фраз вроде «кровь застыла у него в жилах», но сейчас это клише пришлось бы впору. Замечание Джорджа заставило меня смертельно побелеть. Между тем Рода спросила:

– Вы ведь работаете над новой книгой?

И только тогда до меня дошло, что Джордж говорил про книгу! Или нет? Возможно ли, что он меня подозревает? Нет, что за глупые сомнения!.. Пережитое потрясение было так велико, что я едва не набросился на Джорджа с кулаками.

– Да, – ответил я, – это убийство будет моим маленьким шедевром.

– Феликс чертовски скрытен, – заметил Джордж. – Рот на замке, комната тоже. Ни слова из него не вытянешь. Говорит, что пишет детектив, а где доказательства? Теперь он просто обязан показать нам свою рукопись, верно, Рода? Надо убедиться, что он не беглый преступник.

– Я не…

– Правда, Феликс, почитай нам что-нибудь, – попросила Лина. – А мы сядем в кружок и в нужных местах будем хватать тебя за руки и вскрикивать.

Кажется, я попался. Идея захватила общество за столом, словно лесной пожар.

– Ну, пожалуйста, Феликс!

– Феликс, ну что вам стоит!

Я постарался придать голосу твердость, но боюсь, мои слова прозвучали как неуместное кокетство:

– Пожалуйста, извините меня. Ненавижу читать вслух незаконченную рукопись.

– Не портите нам вечер, Феликс, – не унимался Джордж. – Давайте я сам прочту первую главу, если автор стесняется. А после будем делать ставки на убийцу. Наверняка он появляется в самом начале книги. Хотите, я поднимусь наверх и принесу вашу рукопись?

– Ни в коем случае! – воскликнул я. – Не вздумайте! Терпеть не могу, когда суют нос в мои рукописи. Вам бы понравилось, если бы кто-нибудь рылся в ваших бумагах? И если вы так тупы, что не понимаете намеков, скажу прямо: оставьте меня в покое!

– Так вот в чем дело! Там его любовная переписка! Да вы, оказывается, герой-любовник! – Джордж расхохотался, довольный собственной остротой. – Смотрите, Лина начнет ревновать! Ей лучше не попадаться под горячую руку, поверьте!

Героическим усилием воли я овладел собой.

– Нет, Джордж, там не любовная переписка. Я не так примитивен, как вы. – Неожиданно для себя я добавил: – К тому же вообразите, что в качестве одного из персонажей я вывел вас. Вдруг вы обидитесь?

– Вряд ли он себя узнает, – подал голос Карфакс. – Людям не свойственно отождествлять себя с проходными персонажами. Мы все мним себя главными героями.

Восхитительно едкое замечание! Не ожидал от простака Карфакса. Впрочем, едва ли Джордж способен оценить его остроту. Мы заговорили о том, как часто писатели используют своих знакомых для создания вымышленных персонажей, и постепенно недоразумение забылось. Однако должен признать, мне довелось пережить пару неприятных минут. Надеюсь, в пылу ссоры я не наговорил Джорджу лишнего. Надеюсь также, что мой тайник надежен. Впрочем, едва ли замок остановит Джорджа, если его и впрямь заинтересует моя «рукопись».

18 августа

Вообрази, мой hypocrite lecteur, что ты можешь безнаказанно совершить убийство. Убийство, которое будет выглядеть несчастным случаем. День за днем ты живешь в одном доме с будущей жертвой, человеком, чье существование оскорбляет его близких и самого Создателя. Вообрази, как скоро близкое знакомство перейдет в отвращение. Порой ты ловишь недоуменный взгляд жертвы и рассеянно улыбаешься в ответ – рассеянно, потому что в который раз перебираешь в голове силу ветра, рисунок парусов и положение руля.

Вообрази все это и представь мелкое, незначительное обстоятельство, из-за которого ты вынужден остановиться на полпути. Возможно, любезный читатель, ты решишь, что это «веяние тихого ветра»,[37]37
  Первая Книга Царств, 19:12.


[Закрыть] голос совести? Достойная мысль, но, увы, ты ошибаешься. Поверь мне, я не испытываю ни малейших сомнений, собираясь отправить на тот свет Джорджа Рэттери. Если бы у меня не было личной причины для мести, мне хватило бы и того, как этот негодяй относится к сыну. Он уже погубил одного славного мальчугана, и я не позволю ему погубить второго. Нет, меня останавливают не совесть и не природная робость. Все гораздо проще – моим планам мешает погода.

Словно древний мореплаватель, я сижу и жду у моря погоды. Попробовать, что ли, посвистеть? (Это старинная магия, вроде той, что заставляет дикарей бить в тамтамы, призывая дождь на поля.) Я прошу не шторма, мне нужен сильный порывистый бриз, способный перевернуть яхту. Сегодня, к примеру, дует почти штормовой юго-западный ветер. Выйти в такую погоду на яхте с новичком на борту – вопиющая неосмотрительность.

Вдобавок ко всему, испортилось настроение у Лины. Честно говоря, я от нее устал. Я чувствую себя мерзавцем, ведь она так мила со мной, хотя и подрастеряла былую живость. Возможно, в моем теперешнем состоянии духа мне тяжело переносить ее наивность.

Сегодня вечером она сказала мне:

– Феликс, давай уедем куда-нибудь. Я устала от этих людей. Ну, пожалуйста!

Она была очень настойчива. Наверняка Джордж своим видом постоянно напоминает ей о том трагическом происшествии семь месяцев назад, когда их автомобиль переехал ребенка. Мне пришлось отделаться туманными обещаниями. Я не люблю Лину, но порвать с ней сейчас не могу, мне нужен союзник.

Жаль, что она уже не та несдержанная на язык взбалмошная красотка, с которой я познакомился на киностудии. Мне было бы гораздо проще предать ту Лину, а рано или поздно она поймет, что ее предали. Использовали ради достижения цели, о которой она не имеет ни малейшего понятия.

19 августа

Любопытное происшествие, проливающее свет на нравы семейства Рэттери.

В гостиной кто-то всхлипывал. Живя в доме, я привык к таким звукам и хотел тихо пройти мимо, когда услышал грубый и властный голос матери Джорджа:

– Хватит, Фил. Не забывай, что ты Рэттери. Твой дед погиб в Южной Африке. Враги изрубили его на куски, но он не сдался, а ты хнычешь из-за того…

– Он не должен был так поступать! Я не могу этого видеть…

– Ты еще молод, чтобы судить. Твой отец бывает порой несдержанным…

– Говори что хочешь, мне все равно! Он всех обижает. Он не должен так относиться к маме, это нечестно, он…

– Довольно, дитя. Как смеешь ты судить своего отца?

– А ты? Вчера ты сама сказала ему, что его отношения с той женщиной позорят семью, и если он не…

– Фил, не вздумай повторять мои слова! – проскрипела миссис Рэттери, затем ее голос смягчился, и она мягко прошипела: – Обещай мне, детка, что никому не расскажешь о том, что слышал вчера. Не забивай голову взрослыми разговорами.

– Я не могу забыть то, что слышал!

– Не играй со мной, дитя, ты прекрасно меня понял.

– Хорошо, обещаю.

– Так-то лучше. Сними со стены саблю твоего деда и принеси мне…

– Я…

– Не пререкайся… Дай сюда. Я хочу, чтобы ты кое-что сделал для своей бабушки. Опустись на колени, положи саблю перед собой и дай клятву, что всегда будешь отстаивать честь семьи Рэттери и не посрамишь наш славный род.

Это было слишком. Старая ведьма вместе со своим сыночком сведут мальчишку с ума!.. Я шагнул в гостиную и сказал:

– Доброе утро, Фил. Зачем ты снял со стены эту ужасную саблю? Не ровен час поранишься. А, и вы здесь, миссис Рэттери. Боюсь, нам с Филом пора заниматься.

Фил стоял и моргал, словно сомнамбула, затем бросил тревожный взгляд на бабку.

– Ступай же, Фил, – повторил я.

Мальчик бросился вон из комнаты. Миссис Рэттери осталась неподвижно сидеть с саблей на коленях, словно скульптура Эпстайна. Выходя из гостиной, я спиной ощущал ее взгляд. Я не повернулся бы и ради спасения собственной жизни. Жаль, что я не могу утопить ее вместе с Джорджем. Если избавить Фила от этих двоих, для него еще не все потеряно.

20 августа

Странно, как быстро привыкаешь к мысли, что скоро (если позволит погода) тебе придется убить человека. Я испытываю лишь легкое беспокойство, как перед посещением зубного врача. Если долго жить с этой мыслью, чувства притупляются. Я говорю себе: «Скоро я стану убийцей», и эта фраза вызывает во мне не больше волнения, чем банальное: «Скоро я стану отцом».

Пока механики меняли масло в моем автомобиле, мы с Карфаксом болтали об убийствах в книгах. Он все больше мне нравится. И как ему удается вести дела с таким непредсказуемым партнером, как Джордж?

Карфакс обожает детективы, он забросал меня вопросами о приемах моего ремесла. Мы обсудили дактилоскопию, а также сравнительные достоинства цианида, стрихнина и мышьяка с точки зрения вымышленного убийцы. Боюсь, я не слишком разбираюсь в ядах. Когда вернусь к писательству, придется раздобыть хороший учебник. (Странно, что я предполагаю взяться за старое после того, как прикончу Джорджа. Веллингтон после Ватерлоо, забавляющийся с оловянными солдатиками.)

Забредя в дальнюю часть гаража, я обнаружил там партнера Карфакса. Передо мной предстала странная картина: Джордж засел под окном в позе обороняющегося стрелка, совершенно заслонив вид массивным крупом. Я подошел ближе. Раздался глухой резкий хлопок.

– Готова!.. А, это вы. Я тут устроил грызунам бойню. Чего мы только не перепробовали: и капканы, и яд. Ничего не помогает. А сегодня ночью твари сожрали новую покрышку.

– Отличная винтовочка.

– Мой подарок Филу на прошлый день рождения. Пообещал ему пенни за каждую убитую крысу. Слушайте, а давайте устроим соревнование? Победит тот, кто прикончит больше тварей полудюжиной выстрелов.

Должно быть, мы представляли странное зрелище: убийца и его будущая жертва, плечом к плечу, по очереди стреляют в крыс, копошащихся в мусорной куче. Рекомендую коллегам-писателям: неплохое начало для романа Диксона Карра, картинка в духе Глэдис Митчелл или Энтони Беркли.

Полкроны выиграл Джордж. Каждый из нас убил по три крысы, но Джордж заявил, что последнюю я только ранил, а я не стал спорить: какие счеты между закадычными приятелями?

Ветер немного утих, однако еще довольно силен. Завтра самый подходящий день. Обычно по субботам он дома, а не в мастерской, откладывать дальше нельзя. Примечательно, что мое знакомство с Джорджем Рэттери начнется и закончится несчастным случаем.

21 августа

Итак, все решится сегодня. Джордж согласился выйти со мной на яхте. Мой голос был тверд, когда утром я предложил ему пройтись под парусом. А сейчас моя рука, что сжимает этот карандаш, дрожит. Небо затягивают облака, ветер крепчает. Все должно пройти как по маслу.

КОНЕЦ ДНЕВНИКА ФЕЛИКСА ЛЕЙНА

Часть 2
Драма у реки

Джордж Рэттери вернулся в гостиную, где остальные пили кофе.

– Феликс, – обратился он к бородатому круглолицему мужчине, который задумчиво наблюдал, как кусок сахара в ложке медленно растворяется под воздействием горячей воды, – мне придется ненадолго отлучиться. Яхта готова? Буду ждать вас у причала через четверть часа.

– Хорошо, торопиться некуда.

– Ты написал завещание, Джордж? – спросила Лина Лоусон.

– Именно завещанием я и хотел заняться, просто счел невежливым упоминать об этом вслух.

– Позаботьтесь о нем, Феликс, – сказала Вайолетт Рэттери.

– Еще чего, я сам о себе позабочусь! Я не младенец!

– Можно подумать, – мягко заметил Феликс Лейн, – что мы с Джорджем собираемся переплыть Атлантику на каноэ. Я верну вам его в целости и сохранности, если он будет выполнять мои команды и не затеет бунт посредине реки.

Губы Джорджа под пышными усами обиженно надулись.

– Не волнуйтесь, я буду пай-мальчиком. И тонуть не намерен, хотя, по мне, ваша вода только и годится, чтобы виски разбавлять. Не забудьте надеть капитанскую фуражку, Феликс, я приду через пятнадцать минут.

Они встали и покинули гостиную.

Десять минут спустя Феликс Лейн вывел яхту из затона. С дотошностью профессионала поднял настил, вычерпал воду и поставил настил на место. Затем укрепил кливер, подергал фал, установил носовой парус и занялся гротом. Закрепил парус с наветренной стороны – тот захлопал под порывами ветра. Усмехнувшись, Феликс втащил весла и уключины, опустил выдвижной киль и, закурив сигарету, приготовился ждать Джорджа Рэттери.

Эти действия Феликс проделал с методичной дотошностью. Он не мог позволить ни малейшему промаху помешать его планам. Волны плескались у причала. Феликс смотрел на мост вверх по реке и место напротив мастерской, где Джордж утопил улики. Он научился подавлять ужас, который вызывали в нем воспоминания о далеком дне восемь месяцев назад, однако сегодня ужас неудержимо рвался наружу. Феликс сжал зубы, сигарета в его руке задрожала. Прав ли он? Прав, не прав… пустые слова, вроде той консервной банки и стаканчика из-под мороженого, что несло течением мимо. Он выстроил вокруг своей цели систему фальшивых предлогов, и теперь поздно давать обратный ход. Его несло по течению, как эти пустые жестянки, несло к неминуемому финалу. Феликс со спокойствием фаталиста размышлял о возможности провала. Словно солдат на линии огня, он не решался гадать, что будет через час. Будущее тонуло в нарастающем возбуждении, бешеном грохоте сердца и вое ветра в ушах.

Размышления Феликса прервал топот ног. Джордж, уперев руки в бока, смотрел на него сверху вниз, жирной тушей заслоняя обзор.

– Господи, я что, должен залезть в эту лодчонку?.. Ладно, делайте ваше черное дело.

– Садитесь на центральную банку против ветра.

– Я уже и сесть не могу там, где хочу!

– Здесь безопаснее, и лодка будет в равновесии.

– Безопаснее? Ладно, учитель, посторонитесь.

Феликс Лейн поднял кливер, затем грот. Усевшись на корму, двумя ловкими движениями туго натянул кливер с левого борта и закрепил. Как только он поставил грот, лодка поймала ветер и начала удаляться от причала.

Ветер, задувавший с правого борта, шевелил траву заливных лугов. Упершись ногами в ящик киля, а руками вцепившись в планшир, Джордж Рэттери любовался мельницей, которую впервые видел в таком ракурсе. За кормой пенилась вода, яхта тихо скользила по волнам. Мимо, словно на кинопленке, проплывали прибрежные домики. Убаюканный тишиной и покоем, Джордж расслабился. Его забавляло, с каким важным видом Феликс управлялся со снастями, постоянно оглядываясь через правое плечо.

– Всегда считал управление яхтой волшебством, теперь вижу, ничего особенного, – заметил он.

– Это только со стороны, подождите, то ли еще будет… – Феликс снова оглянулся. – Хотите испытать себя, когда выйдем на простор?

– Да я отродясь не управлял яхтой! – расхохотался Джордж. – Не боитесь, что я ее переверну?

– Главное, слушайтесь меня, и все будет хорошо. Смотрите, румпель вниз – это сюда, румпель вверх – в другую сторону. Держите румпель вниз, если чувствуете, что яхта кренится, это обезветрит паруса. Только не резко, иначе запутаетесь в снастях.

– Буду полоскать паруса, словно прачка!

– Яхта потеряет ход, и первый же боковой порыв ветра снова вас развернет.

Джордж усмехнулся, блеснув крупными белыми зубами. Континентальная карикатура на англичанина, он излучал тупое самодовольство.

– По-моему, тут и младенец разберется. Больше разговоров!

Внезапно на Феликса накатил гнев. Захотелось со всей силы влепить пощечину этому ухмыляющемуся борову. Раздражение заставляло его бросаться навстречу опасности, словно в омут с головой – вел ли он автомобиль или управлял яхтой.

Оглянувшись назад и заметив приближающийся шквал, Феликс подтянул грот. Яхта круто накренилась, словно рука величиной с облако толкнула мачту. Он выдвинул киль, через планшир полетели брызги, яхта выровнялась и, как искупавшаяся собака, отряхнула с себя шквал.

С губ Джорджа сорвалось проклятие. Феликс злорадно наблюдал, как его компаньон позеленел, совершенно забыв недавнюю браваду.

– Послушайте, Лейн, – начал Джордж, – я бы…

Вспышка раздражения прошла; Феликс лучезарно улыбнулся, довольный идеально выполненным маневром, и произнес:

– Все хорошо. И нечего так дрожать. Обычный маневр.

– Нет уж, Лейн, лучше ходить по земле, – нервно хохотнул Джордж.

Запугивает, подумал он про себя. А толку? Меня голыми руками не возьмешь. Говоришь, нечего дрожать? Ладно, посмотрим.

Вскоре они подошли к шлюзу. Садик смотрителя на правом берегу благоухал: георгины, розы и крупноцветковый лен высились стройными рядами, трепеща на ветру, – маленькая армия в разноцветных мундирах. Старик смотритель, попыхивая глиняной трубкой, стоял, облокотившись на массивную балку, которая открывала воротца.

– Доброе утро, мистер Рэттери! Нечасто встретишь вас на реке. Отличный денек для прогулки!

Феликс завел лодку в шлюз. Вода забурлила, и яхта начала опускаться, пока топ мачты не оказался всего на фут выше покрытых илом стен.

Феликс Лейн с трудом сдерживал волнение. В полумиле за этими деревянными воротцами лежала конечная цель его долгого путешествия. Ему не терпелось поскорее покончить с Джорджем, убедиться, что его расчеты верны. В теории все выглядело идеально. Действительно ли Джордж не умеет плавать? Река с грохотом рвалась в шлюз, словно стадо диких быков, а Феликсу казалось, что она просачивается тоненькой струйкой, подобно песку в песочных часах. Наконец вода достигла нужного уровня, но Джордж, как назло, продолжал болтать со смотрителем, продлевая муки Феликса. Словно хотел отсрочить собственные.

Господи, сколько еще ждать, взмолился Феликс про себя. Мы проторчим тут целый день, ветер стихнет, пока мы доберемся до места! Он украдкой посмотрел на небо. Тучи затянули горизонт от края до края. Затем исподтишка взглянул на Джорджа: черные волоски на тыльной стороне рук, родинка на предплечье, острый локоть отставленной руки с сигаретой. Сейчас Джордж значил для него не больше, чем мертвое тело, с которым надлежит проделать некие манипуляции. Предвкушение заслонило даже ненависть. Мир вокруг вращался с бешеной скоростью, а посередине лежало глубокое, непостижимое спокойствие.

Рев воды сменился тихим журчанием. Воротца разошлись, за ними открылся широкий речной простор.

– За поворотом поймаете отличный ветер! – прокричал смотритель, когда яхта начала удаляться от шлюза.

– Мы уже поймали его на пути сюда! – в ответ прокричал Джордж. – Мистер Лейн чуть не сбросил меня за борт.

– Мистер Лейн свое дело знает, сэр. С ним вы в безопасности.

– Надеюсь, – ответил Джордж, беспечно взглянув на Феликса.

Яхта лениво скользила вперед. Глядя на нее, никто не сказал бы, какой норовистой лошадкой она обернется, почувствовав ветер. Сейчас от ветра ее закрывал высокий правый берег. Джордж закурил, тихо ругнувшись, когда ветер потушил первую спичку, и заметил:

– Я гляжу, мы не торопимся.

Феликс не потрудился ответить. Выходит, и Джорджу кажется, что они ползут как улитки? Волна возбуждения захлестнула его и тут же опала, словно флаги в ветреный день. Ветви ив по берегам реки трепетали, на середине потока ветерок лишь мягко овевал лоб. Феликс думал о Тессе и Марти и с изрядной долей безразличия – о собственном туманном будущем. Пепельные листья ив напомнили ему о Лине, но отсюда она казалась далекой и незначительной. Яхта несла двух мужчин навстречу решительному объяснению, роль Лины в этой пьесе была сыграна.

Яхта приближалась к излучине. Джордж время от времени поглядывал на Феликса, словно хотел заговорить, но мрачная сосредоточенность компаньона мешала ему, и обычно самоуверенный Джордж сидел словно набрав в рот воды. Он нехотя любовался тем, как уверенно Феликс правит яхтой, однако, когда они вышли на открытую воду, его охватил ужас.

На лодку с силой обрушился юго-западный ветер. Река потемнела и вздыбилась. Ветер дул против течения, поднимая волны, которые с грохотом бились о борт.

Сидя у правого борта, упершись ногами в противоположную скамью, Феликс вел суденышко против ветра. Лодка ныряла носом и подпрыгивала, словно необъезженный конь, пока он сражался с гротом и румпелем, пытаясь держать ее носом к ветру. Постоянно оглядываясь через плечо, Феликс на глаз определял силу и направление каждого шквала, а в промежутках с иронией размышлял, как не вовремя налетел ветер, и теперь ему приходится напрягать все силы, чтобы спасти жизнь человеку, за которым он так долго охотился.

Феликс отпустил румпель и, как только нос яхты встал к ветру, ослабил правый кливер. Ветер подхватил парус и начал бешено трепать его, словно собака тряпку. Все вокруг грохотало и завывало.

Джордж, вжавшись в борт, с ужасом наблюдал, как волны плещутся вровень с планширом. Он сжал зубы, не желая обнаруживать страх перед худощавым бородатым человеком, который, спокойно насвистывая, сражался с ветром и которому на суше он легко мог свернуть шею, как цыпленку.

Феликс, напротив, был так поглощен маневром, что почти забыл о Джордже. Он смутно сознавал восхитительный вкус превосходства над этим ничтожным самодовольным болваном, наслаждался тем, как неумело тот скрывает страх, но эти чувства рябью скользили по поверхности сознания, поглощенного привычной борьбой с ветром и волнами. Машинально Феликс заметил черно-белое здание постоялого двора на дальнем берегу, брошенную баржу рядом с эллингом, рыбаков, которые, словно в трансе, не сводили глаз с поплавков, не обращая внимания на яхту, которую стихия носила от берега к берегу. «Я мог бы утопить Джорджа прямо сейчас, – усмехнулся Феликс, – а они бы и головы не подняли».