Текст книги "Убийство на пивоварне. Чудовище должно умереть (сборник)"

Донеслись гудки. Обернувшись, Феликс увидел, как две моторные баржи огибают поворот. Каждая тянула на буксире по два лихтера. Он на глаз прикинул дистанцию – примерно двести ярдов, баржи поравняются с ним на третьем галсе. Феликс мог сделать несколько маневров в пространстве между ближайшей из барж и берегом, но существовал риск быть затертым между массивными корпусами или наткнуться на трос. Был и другой выход: развернуться и проскочить мимо барж и вернуться к прежнему курсу, когда они пройдут.

Ход его размышлений прервал Джордж. Он хрипло воскликнул:

– И что теперь? Они все ближе!

– Места хватит, – небрежно ответил Феликс. – Моторные суда обязаны уступать дорогу парусным.

– Уступать? Что-то я не вижу, чтобы они собрались уступать. Идут в ряд!.. Решили, что река – их собственность? Это недопустимо! Я запишу номера и пожалуюсь на владельцев.

Джордж явно пытался скрыть страх. И в самом деле, большие баржи, распустив по ветру дымовые усы и грозно надвигаясь, могли испугать кого угодно. Однако Феликс спокойно переложил руль и двинулся им наперерез, когда до барж оставалось ярдов семьдесят. Джордж, вытирая пот со лба, смотрел на него расширенными глазами, только белки сверкали.

– Что вы делаете? – взвизгнул он. – Осторожнее, вы не…

Конец фразы потонул в реве сирены одной из барж, которая эхом отозвалась на истерический вопль Джорджа. Глядя на его перекошенное от страха лицо, Феликс подумал, что сейчас самое время, чтобы осуществить свой план. Страх Джорджа внушал ему отвращение и одновременно побуждал торопиться. И все же Феликс справился с искушением. Никаких импровизаций, второго шанса не будет. Хотя ничто не мешало ему хорошенько попугать Джорджа напоследок.

Баржи были уже в двадцати ярдах от них, тесня яхту к берегу. Для маневра оставалось совсем мало места. Феликс сменил галс, яхта начала сходиться с баржей. Джордж заорал ему в ухо, одновременно вцепившись в ногу:

– Если вы собираетесь врезаться в баржу, чертов дурак, я утяну вас за собой!

Феликс поднял румпель и развернул грот, яхта крутнулась вокруг своей оси, и украшенный фигурой минотавра нос баржи прошел всего футах в десяти от них. Джордж, пошатываясь, встал на ноги и разразился проклятиями, адресовав их флегматичному капитану в рубке. Сидевший рядом с капитаном юнга бросил на отчаянно жестикулирующего Джорджа равнодушный взгляд. Волна окатила яхту, и Джордж, потеряв равновесие, всей тушей растянулся на палубе.

– Осторожнее, так можно выпасть из лодки, – спокойно заметил Феликс.

– Чертовы негодяи! Куда они смотрят? Да я их…

– Держите себя в руках. Нам ничего не угрожало, – сказал Феликс добродушно. – Когда мы с Филом угодили в такой же переплет, он даже не пикнул.

Вторая баржа с надписью «Огнеопасно» на борту медленно тащилась мимо. Феликс снова поставил яхту левым бортом под ветер и холодно заметил:

– Никогда не видел, чтобы взрослый мужчина вел себя так постыдно.

Вероятно, Джордж успел забыть, когда в последний раз его так оскорбляли. Он выпрямил спину, удивленно посмотрел на компаньона, словно не веря своим ушам, и уже готов был разразиться бранью, но передумал, лишь пожал плечами и ухмыльнулся.

Внезапно роли переменились: теперь Феликс почувствовал себя неловко и принялся исподтишка поглядывать на Джорджа, а тот начал посвистывать и отпускать шутливые замечания.

– Мне начинает нравиться, – промолвил Джордж.

– Отлично. Поменяемся местами? – глухо спросил Феликс. Слишком многое зависело от ответа.

Джордж безмятежно пожал плечами:

– Как угодно.

На лице Феликса промелькнуло странное выражение: не то испуг, не то горькая ирония. Его голос был не громче шепота, когда он твердо сказал:

– Хорошо, только пройдем немного дальше, развернемся и поменяемся местами.

«Я снова откладываю, – думал Феликс, – я не уверен, жду чего-то… Если действовать, то действовать сейчас, быстро и четко, но все идет не так, слишком много суеты. Не знаю, на что ловит тот рыбак, моя удочка наживлена на Джорджа Рэттери».

Феликс еле сдерживался, тело ломило от напряжения. Джордж, напротив, обрел былую самоуверенность и брутальное остроумие. По крайней мере так показалось бы наблюдательному персонажу Томаса Харди, окажись он третьим в этом странном путешествии.

Ориентир, который Феликс наметил – рощица вязов на правом берегу, – уже остался за кормой. Сжав зубы и машинально следя за приближающимся слева шквалом, он развернул яхту. Вода злобно бурлила за бортом. Пряча глаза и задыхаясь, Феликс выдохнул:

– Вот мы и на месте. Возьмите румпель, а я пройду вперед, подниму киль.

Как только он произнес эти слова, ветер стих, и весь мир погрузился в молчание. Природа затаила дыхание, и в тишине его голос прозвучал словно глас в пустыне. Затем он понял, что замерли не ветер и вода – молчание, словно холодный туман, исходило от Джорджа. «Киль, – вспомнил Феликс, – я хотел поднять киль», – но продолжал сидеть на корме, словно пригвожденный взглядом компаньона. Наконец он заставил себя поднять глаза. Феликсу показалось, что тело Джорджа увеличилось, раздулось, словно в кошмарном сне. На самом деле тот просто переместился ближе и теперь сидел рядом. В его глазах светилось торжество. Облизав пухлые губы, Джордж промолвил:

– Хорошо, коротышка, проходи, а я возьму румпель. – Его голос упал до шепота: – Только имей в виду, я не собираюсь делать вид, будто мне неизвестны твои планы.

– Планы? – вяло переспросил Феликс. – Какие планы?

Голос Джорджа сорвался на рык:

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, мерзкий убийца! – Он добавил тише: – Сегодня утром, когда ты готовил яхту, я отослал твой дневник адвокату. В случае моей смерти ему велено вскрыть конверт. Поэтому, если не хочешь неприятностей, позаботься о том, чтобы я не утонул. Ты понял?

Феликс Лейн опустил глаза, попытался что-то сказать, но слова не шли с губ. Он с такой силой сжал румпель, что костяшки пальцев побелели.

– Что, проглотил свой лживый язык? Наш котик лишился когтей? Кем ты себя вообразил, ничтожество? Думал, ты умнее всех? А вот и нет.

– Обязательно устраивать из этого спектакль? – пробормотал Феликс.

– Если ты вздумаешь дерзить мне, коротышка, я сверну тебе челюсть. Впрочем, это я сделаю в любом случае.

– И вернетесь своим ходом?

Джордж бросил на Феликса злобный взгляд.

– Неплохая идея. А что, я справлюсь. А челюсть тебе сверну, когда окажемся на твердой почве.

Джордж отпихнул Феликса от румпеля. Яхта взмыла на гребень волны и устремилась вперед. Феликс, машинально следивший за гротом, казалось, погрузился в апатию.

– Что, загрустил? До шлюза еще полпути. Или передумал меня топить? – спросил Джордж.

Феликс лишь передернул плечом.

– Угадал? – хмыкнул Джордж. – Быстро же ты сдулся. Хочешь спасти свою жалкую шкуру? Я сразу понял, у тебя не хватит духу. Хороший я психолог? Не хочешь говорить? Тогда я скажу.

И Джордж пустился в рассказ о том, как случайно оброненное Феликсом замечание о книге, которую он якобы пишет, заставило его насторожиться. Он вломился в комнату гостя, когда того не было, нашел и прочел дневник.

– Вот ты и попался, котик, – заключил Джордж. – Впредь будешь вести себя осмотрительней.

– Вы ничего мне не сделаете, – устало произнес Феликс.

– Ничего? Я не слишком разбираюсь в законах, но твоего драгоценного дневничка хватит, чтобы обвинить тебя в покушении на убийство!

При упоминании дневника Джордж всякий раз запинался, будто слово застревало в горле. Ему явно не нравился собственный портрет, написанный рукой Феликса. К тому же молчание компаньона выводило его из себя, и Джордж снова начал браниться, но уже не зло, скорее капризно, словно жаловался на соседа, который всю ночь не давал ему спать, включив радиоприемник на полную мощность.

На середине одного из гневных пассажей Феликс прервал его:

– И что вы собираетесь делать?

– Я намерен отнести дневник в полицию. Я просто обязан это сделать. Однако расстроятся Лина и прочие, поэтому я готов его продать. Вы ведь богаты? Я рассчитываю на щедрые отступные.

– Не валяйте дурака! – вспылил Феликс.

Джордж отпрянул и недоверчиво посмотрел на компаньона.

– Что за новости? Какого черта…

– Я сказал, не валяйте дурака. Вы прекрасно понимаете, что не отнесете дневник в полицию…

Джордж бросил на Феликса настороженный взгляд. Скорчившись на корме, Феликс неотрывно смотрел вверх. Джордж проследил за его взглядом, на миг испугавшись, что в раздувшихся парусах затаилась неведомая опасность.

– …потому что тогда полиция предъявит вам обвинение в убийстве, – закончил Феликс.

Джордж моргнул, грубое лицо налилось кровью. Наслаждаясь триумфом, радуясь спасению и алчно прикидывая в уме, на что потратит деньги, он совсем забыл о содержимом дневника – о тайне, которой владел Феликс. Пальцы Джорджа скрючились, словно он хотел вцепиться сопернику в глотку, выдавить глаза, разорвать на части обманщика, который оставил его в дураках.

– Ты ничего не сможешь доказать!

– Вы убили Марти, моего сына, – ровным голосом промолвил Феликс. – Я не собираюсь выкупать дневник, не хочу поощрять шантаж. Можете отнести его в полицию. Я слышал, за убийство дают приличный срок. Вам не выйти сухим из воды. Можете сколько угодно все отрицать, но Лина долго не продержится. Так что, друг мой, деваться некуда.

На висках Джорджа вздулись вены, он стиснул кулаки.

– Я умолкаю, иначе несчастного случая не избежать, – быстро произнес Феликс. – Держите себя в руках.

Джордж разразился такой гневной тирадой, что разбудил рыбака, дремавшего с удочкой на берегу. Беднягу укусила оса, решил рыбак, ос развелось видимо-невидимо. Говорят, недавно эти мелкие твари перекусали фермеров в поле. Хотя второго парня, что помельче, осы, похоже, не трогают. И что за радость мотаться верх-вниз по реке под парусом – куда лучше лодка с мотором да ящик пива.

– И чтоб ноги твоей не было в моем доме! – вопил Джордж. – Если я еще раз тебя там увижу, сотру в порошок!

– А как же мои вещи? – кротко спросил Феликс. – Я должен их забрать.

– Ты слышал, что я сказал. Попросишь Лину. – По лицу Джорджа скользнуло хитрое выражение. – Интересно, что она скажет, когда узнает, как ты ее использовал.

– Оставьте Лину в покое.

Феликс морщился, досадуя, что Джорджу удалось втянуть его в выяснение отношений. Слава богу, до шлюза рукой подать.

Он опустил киль и натянул грот. Яхта клюнула носом и вернулась на курс. Впереди пестрели цветы в садике смотрителя. Лина. Феликс не осмеливался думать о будущем. От него больше ничего не зависело.

– Я позабочусь, чтобы Лина узнала, как по-свински ты с ней обошелся. Тебе не видать ее как своих ушей, – произнес Джордж.

– Не торопитесь, – устало промолвил Феликс, – иначе она откажется упаковать мои пожитки. Придется вам самому. Уцелевшая жертва собирает чемодан несостоявшегося убийцы.

– Он еще шутит! У него хватает наглости шутить!

– Ладно, ладно. Будем считать, что мы оба слишком хитры, чтобы попасться. Вы убили Марти, я был не так удачлив, так что по очкам победа ваша.

– Ради бога, заткнись, недоносок! Видеть тебя не могу! Высади меня поскорее из этой чертовой лодки!

– Хорошо, вот шлюз. Пересядьте, я опущу грот. И пришлите мои вещи в гостиницу. Хотите, чтобы я расписался в книге почетных гостей?

Джордж открыл рот, чтобы снова разразиться бранью, но Феликс, кивнув на смотрителя, сказал:

– Не при слугах, Джордж.

– Хорошо прокатились, джентльмены? – спросил смотритель. – Вы выходите здесь, мистер Рэттери?

Но Джордж Рэттери уже выбрался из лодки, протопал мимо смотрителя, возвышаясь над разноцветным ковром из цветов, словно танк, и прямо по клумбам устремился к выходу, в слепой ярости круша все на своем пути.

Смотритель, открыв рот, глядел ему вслед. Глиняная трубка упала и разбилась о каменный причал.

– Эй, сэр, смотрите под ноги! – воскликнул он робко. – Там мои цветы, сэр!

Джордж и ухом не повел.

Часть 3
Сие тело смерти

Глава 1

Найджел Стрейнджуэйс сидел в кресле. В эту квартиру они с Джорджией переехали после свадьбы, два года назад. Строгую классическую простоту площади за окном еще не успели испортить роскошные магазины и вульгарные особняки содержанок. На коленях Найджела лежала большая алая подушка, на ней – открытая книга. Рядом стояла очень дорогая подставка весьма сложной конструкции, которую Джорджия подарила мужу на прошлый день рождения, но пока Джорджия гуляла в парке, в качестве пюпитра Найджел ее не использовал.

Однако вскоре книга упала на пол, за ней последовала подушка. Найджелу было лень поднять их. Успешно распутанное дело с адмиральской коллекцией бабочек совершенно выбило его из колеи. Он встал, побродил по комнате, скорчил рожу деревянной скульптуре, которую Джорджия привезла из Африки, затем схватил со стола бумагу с карандашом и снова рухнул в кресло.

Войдя в комнату спустя двадцать минут, Джорджия обнаружила, что муж с головой ушел в сочинительство.

– Что пишешь?

– Придумываю перечень вопросов по общим знаниям. Favete linguis[38]38
  Придержи язык (лат.).


[Закрыть].

– Хочешь сказать, что мне следует тихо посидеть в углу, пока ты не закончишь, или лучше подышать тебе в ухо?

– Первый вариант предпочтительнее. Я вступил в диалог с подсознательным. Это умиротворяет.

– Не возражаешь, если я закурю?

– Чувствуй себя как дома.

Спустя пять минут Найджел протянул жене лист бумаги:

– Интересно, на сколько вопросов ты ответишь?

Джорджия взяла листок и прочла вслух:

1. Сколько нужно басен, чтобы прокормить соловья?

2. Кто или что «питает всех львов грудью сухой»?[39]39
  «и пустыня та, что всех львов питает грудью сухой». – Гораций. «Оды» (пер. А. Семенова-Тян-Шанского).


[Закрыть]

3. Кто такие «Девять Достойных»?[40]40
  Девять Достойных – персонификация идеалов рыцарства в средневековой католической традиции.


[Закрыть]

4. Что вы знаете о мистере Бэнглштейне? Чего вы не знаете о Бионе и Борисфените?[41]41
  Мистер Бэнглштейн – персонаж юмористической песенки. Бион Борисфенит – античный философ-киник.


[Закрыть]

5. Доводилось ли вам писать в газету о взрывающихся камышах?

6. Кто Сильвия?[42]42
  «Кто Сильвия? И чем она всех пастушков пленила?» – У. Шекспир. «Два веронца» (пер. В. Левик).


[Закрыть]

7. Сколько раз нужно отмерить, чтобы один раз отрезать?

8. Третье число множественного числа давнопрошедшего времени от Είνστεϊν.

9. Второе имя Юлия Цезаря.

10. Чего нельзя получить с одним рыбным шариком?[43]43
  В песне официант отказывается подать герою хлеб с одним рыбным шариком.


[Закрыть]

11. Назовите имена двух первых людей, устроивших дуэль на мушкетонах на воздушном шаре?[44]44
  Дуэль на мушкетонах на воздушном шаре устроили в 1808 году в Париже два француза: Гранпрэ и Ле Пик.


[Закрыть]

12. Укажите причины, по которым они не дрались на мушкетонах на воздушном шаре: Лидделл и Скотт,[45]45
  Лидделл и Скотт – английские филологи, авторы знаменитого греческого словаря.


[Закрыть] Содор и Мэн[46]46
  Диоцез Содора и Мэна – церковно-административная единица Церкви Англии.


[Закрыть], Марк Порций Катон Младший и Марк Порций Катон Младший, вы и я.

13. Определите разницу между Министерством сельского хозяйства и Министерством рыбного промысла.

14. Сколько жизней у кошек с девятью хвостами?

15. Где ребята из старой гвардии?[47]47
  «Где ребята из старой гвардии» – народная ирландская республиканская песня о Пасхальном восстании 1916 года.


[Закрыть] Ответ проиллюстрируйте картой.

16. «Забыть ли старую любовь и не грустить о ней?»[48]48
  «Старая дружба» (пер. С. Маршака).


[Закрыть]

17. «Стихи бы и дурак слагал»[49]49
  Дж. Килмер. «Деревья» (Пер. М. Егорова).


[Закрыть]. Опровергните это утверждение, если хотите.

18. Вы верите в фей?

19. Каким знаменитым спортсменам принадлежат следующие высказывания:

а) «Я бы снова разорвал этого плейбоя как грелку»

б) «Qualis artifex pereo»[50]50
  «Какой артист погибает» (лат.) – фразу приписывают императору Нерону.


[Закрыть].

в) «Выйди в сад поскорее, Мод»[51]51
  А. Теннисон. «Мод» (пер. Г. Кружкова).


[Закрыть].

г) «Меня еще никто так не оскорблял»

д) «На моих устах печать молчания».

20. В чем отличие лепрекона от Кота в сапогах.

21. Вы предпочтете космотерапию или отделение церкви от государства?

22. На сколько языков переводится слово «задница»?

Джорджия сморщила носик и мрачно взглянула на мужа поверх листка.

– Что, груз классического образования так давит?

– Давит.

– Тебе нужен отдых?

– Нужен.

– Хочешь, прокатимся в Тибет на пару-тройку месяцев?

– Мне и в Хоуве неплохо. Не люблю молоко яков, чужие края и лам.

– Не понимаю, как ты можешь судить о ламах, если в глаза их не видел!

– Тогда бы я невзлюбил их еще больше. Ламы разносят вшей, а в их шкурах щеголяют педерасты.

– Должно быть, ты говоришь про гуанако! Я-то имела в виду лам!

– Про них и говорю. Про лам.

Раздался телефонный звонок. Джорджия подошла к телефону.

Найджел следил за ее перемещениями. Гибкая кошачья фигурка жены не переставала его восхищать. Ему достаточно было находиться с ней в одной комнате, чтобы почувствовать себя физически обновленным, а ее грустное, задумчивое, как у мартышки, личико так странно контрастировало с дикарской грацией тела в ярких одеждах красно-желто-зеленых тонов.

– Говорит Джорджия Стрейнджуэйс… А, это вы, Майкл. Как поживаете? Как Оксфорд? Да, он здесь. Работу? Нет, Майкл, он не может… Нет-нет, он устал, дело выдалось непростое… Похоже, он немного не в себе – только что спрашивал меня, чем леприкон отличается от Кота в сапогах. Согласна, нашел кого сравнивать, к тому же мы собираемся уезжать… Вопрос жизни и смерти? Майкл, дорогой, что за манера выражаться! Хорошо, передаю.

Джорджия передала трубку мужу. Найджел разговаривал долго, а закончив разговор, подхватил жену на руки и закружил по комнате.

– Этот внезапный прилив нежности вызван тем, что кто-то снова кого-то убил и ты решил взяться за дело? – спросила она, когда Найджел опустил ее в кресло.

– Именно так! – воскликнул он с воодушевлением. – И дело весьма необычное! Приятель Майкла – Фрэнк Кернс, пишет детективы под именем Феликса Лейна, – так вот, этот Кернс собирался кое-кого убить, но у него ничего не вышло, а теперь того человека и впрямь убили – отравили стрихнином. Кернс просит, чтобы я доказал его невиновность.

– Я не верю ни одному твоему слову. Если настаиваешь, я поеду с тобой в Хоув, но ты не готов браться за новое дело!

– У меня нет выхода. Майкл уверяет, что Кернс – отличный малый, к тому же попал в серьезную передрягу. Да и почему бы для разнообразия не прокатиться в Глостершир?

– Он никак не может быть отличным малым, если задумал убийство! Не ввязывайся.

– У него есть смягчающие обстоятельства. Тот человек сбил сына Кернса, насмерть. Полиция не нашла убийцу, и тогда Кернс решил найти его сам…

– Безумие! Этот Кернс, должно быть, не в себе. А как он оказался замешан, если убийца не он?

– Майкл говорит, Кернс вел дневник. Я все расскажу в поезде. Мы едем в Севернбридж. Где расписание?

Прикусив губу, Джорджия смерила мужа долгим, задумчивым взглядом, достала из ящика стола расписание поездов и принялась листать.

Глава 2

В вестибюле гостиницы Найджела встретил худощавый мужчина. Учитывая ужасные обстоятельства, в которые он угодил, Кернс выглядел на удивление невозмутимым. Энергично пожав им с Джорджией руки, он смущенно отвел глаза, словно извиняясь, что вызвал их по столь пустячному поводу.

Они немного поболтали.

– С вашей стороны было очень любезно принять мое приглашение. Случай и впрямь…

– Давайте отложим обсуждение до обеда. Путешествие утомило мою жену. Я должен отвести ее в номер.

Джорджия, которой было не впервой преодолевать пустыни и продираться сквозь джунгли (сказать по правде, ее считали выдающейся путешественницей), услышав из уст мужа столь наглую ложь, и бровью не повела. И только оказавшись в номере, с усмешкой спросила:

– Утомило, говоришь? Забавно слышать такое от мужчины, который сам истощен морально и физически. Откуда такая забота о маленькой слабой женщине?

Найджел взял в ладони ее лицо под яркой шелковой косынкой, нежно потер уши и поцеловал.

– А незачем ему знать, что ты у нас кремень. Придется, моя милая, изображать беззащитное нежное существо, которому Кернс непременно захочет довериться.

– Ты времени зря не теряешь, – поддела его Джорджия. – Великий Стрейнджуэйс на все готов ради успеха.

– Что ты о нем думаешь? – спросил Найджел.

– Очень серьезный, очень образованный. Много пережил за последнее время. Привык быть один – когда он к тебе обращается, смотрит в сторону, словно говорит сам с собой. Джентльмен тонкого вкуса и холостяцких привычек. Ему нравится думать о себе как о человеке независимого ума, но, по правде, он очень чувствителен к мнению окружающих и голосу совести. Впрочем, сейчас трудно судить, он места себе не находит от волнения.

– Места не находит? А мне он показался вполне хладнокровным.

– Нет, нет, милый! Он из последних сил держал себя в руках, а в глазах застыл страх. Такое выражение я видела у моего товарища, когда однажды мы заблудились в Лунных горах.

– На вид этот Кернс – вылитый киноактер Роберт Янг, только с бородой. Милый такой бурундучок… хорошо бы доказать, что он не убийца. Ты уверена, что не хочешь прилечь перед ужином?

– Нет, чтоб тебя! И учти, я в это дело не суюсь. Не одобряю твоих методов.

– Ставлю пять к трем, что дня через два ты по уши увязнешь в расследовании. Твоя пылкая натура…

– По рукам.

После ужина, как и договаривались, Найджел пришел в номер Феликса. Наливая гостю кофе и протягивая сигареты, Феликс внимательно его изучал. Перед ним был высокий нескладный мужчина слегка за тридцать, его небрежный наряд и светлые всклокоченные волосы рождали мысль, что прошлую ночь он провел, забывшись тревожным сном на вокзале. Лицо было бледным и слегка увядшим, мальчишеские черты являли резкий контраст с острым умом, которым светились бледно-голубые глаза, а взгляд пугал сосредоточенностью. Этот человек явно имел собственное мнение обо всем на свете. Что-то в его заботливой, почти отеческой манере на миг заставило Феликса ужаснуться. Перед ним был ученый, который относился к предмету своих исследований с огромным вниманием и интересом, но также с нечеловеческой беспристрастностью. Найджел Стрейнджуэйс принадлежал к тому редкому типу людей, которые не стыдятся признавать собственную неправоту.

Феликса удивляло, как глубоко он проник в характер нового знакомца. Должно быть, двусмысленность его теперешнего положения заострила ум. Криво усмехнувшись, он спросил:

– Итак, кто избавит меня от сего тела смерти?

– Послание к Римлянам, если не ошибаюсь. Будет лучше, если вы все расскажете по порядку.

И Феликс поведал свою историю в том виде, в котором изложил в дневнике: смерть Марти, постепенно овладевшие им мысли о мести, удивительные обстоятельства, которые привели его в дом Джорджа Рэттери, решение утопить Джорджа в реке и внезапное крушение планов. Здесь Найджел, до тех пор прилежно изучавший мыски своих туфель, перебил:

– Почему он так долго скрывал, что раскусил вас?

– Толком не знаю, – ответил Феликс после паузы. – Возможно, ему нравилось играть в кошки-мышки, он был склонен к садизму. Может, хотел удостовериться, что я готов идти до конца, – ведь, раскрыв карты, он признавался в убийстве Марти. Представьте, он пытался меня шантажировать, предлагал выкупить дневник! Кажется, я его ошеломил, возразив, что он не осмелится передать дневник полиции.

– Хм. А дальше?

– Я вернулся в гостиницу, Джордж должен был прислать мой багаж. Вчера примерно в половине одиннадцатого позвонила Лина и сказала, что Джордж мертв. Вообразите мой испуг! После ужина ему стало плохо. Лина описала, как он умирал. Я отправился прямо туда. Доктор еще не ушел, он подтвердил мои подозрения, что это стрихнин. Я оказался в ловушке. У поверенных Джорджа хранится мой дневник, который им велено обнародовать в случае его смерти. Скоро полиция узнает, что я замышлял убийство Джорджа.

Напряженная поза и тревога в глазах противоречили спокойному, почти равнодушному тону Феликса.

– Я готов был сам пойти и утопиться. Затем вспомнил, что Майкл Эванс рассказывал, как вы вытащили его из похожей ситуации. Я позвонил ему и попросил нас свести. И вот вы здесь.

– Вы еще не рассказали полиции про дневник?

– Нет, я ждал…

– Медлить нельзя. И лучше я сделаю это сам.

– Хорошо. Я бы…

– Я хочу, чтобы между нами с самого начала не было недомолвок. – Найджел пристально и твердо посмотрел Феликсу в глаза. – Из ваших слов я заключаю, что вы не причастны к убийству Джорджа Рэттери, и намерен это доказать. Однако если в процессе расследования выяснится, что вы действительно его убили, я не стану это замалчивать.

– Вполне разумно, – промолвил Феликс, робко улыбнувшись. – Я столько написал про детективов-любителей, что с удовольствием посмотрю на одного из них в деле. Господи, – добавил он другим тоном, – наверное, последние полгода я был не в своем уме. Мой малыш Марти. Неужели я и впрямь столкнул бы Джорджа в реку, если…

– Не важно. Главное, что не столкнули.

Холодный и строгий, но не осуждающий тон Найджела помог Феликсу овладеть собой гораздо быстрее, чем показное сочувствие.

– Вы правы. Хотя того, кто убил его, едва ли мучают угрызения совести. Джордж был отъявленным негодяем.

– Кстати, а почему вы уверены, что это не самоубийство?

– Самоубийство? – удивился Феликс. – Мне не приходило в голову… я хочу сказать, что, когда я замышлял убийство, я никогда не рассматривал такой вариант. Зачем этому самодовольному, бесчувственному типу себя убивать?

– Но кто мог убить его? Кто-то из местных?

– Мой дорогой Стрейнджуэйс, – промолвил Феликс тревожно, – вы ведь не ожидаете, что главный подозреваемый станет поливать грязью всех и каждого?

– Правила маркиза Куинсберри для боксерских поединков тут неприменимы. Вам незачем упражняться в благородстве – слишком многое на кону.

– Тогда я скажу, что любой, кто знал Джорджа, мог быть потенциальным убийцей. Он изводил жену и сына, домогался всех женщин в округе. Пожалуй, единственной, кого он не третировал и не унижал, была его мать, деспотичная старая карга. Рассказать вам о них?

– Не сейчас. Мне хотелось бы составить собственное мнение. Пожалуй, на сегодня все. Не желаете заглянуть к нам, поболтать с моей женой?

– Постойте, еще одно. Его сын, Фил, отличный малый, ему двенадцать. Вы должны увезти его оттуда. Он мальчик нервный, легковозбудимый; боюсь, смерть отца выбьет его из колеи. Я сам хотел посоветовать Вайолетт увезти его, но, учитывая то, что ей предстоит узнать обо мне в ближайшее время… вот я и подумал, может быть, ваша жена…

– Я попробую что-нибудь сделать. Завтра же утром поговорю с миссис Рэттери.