Текст книги "100 великих тайн Востока"

Азиатская одиссея Арминия Вамбери

Мы, школьники, зачитывавшиеся Жюль Верном и мечтавшие о путешествиях в дальние страны, открывали для себя этого необыкновенного человека через малюсенькую повесть Николая Тихонова «Вамбери». Сам немало поездивший по свету, Тихонов был увлечен судьбой этого ученого-востоковеда, одним из первых посетившего персидские города Герат, Шираз и Мешхед, а также Бухару и Хиву. И побывал он там не как дипломат или завоеватель, а как дервиш, растворившись в толпе таких же, как он, оборванцев и странников…

Арминий Вамбери родился в бедной семье венгерских евреев. Его дед жил в XVIII в. в немецком городе Бамберге, и отец взял себе фамилию Вамбергер, а Арминий, венгерский патриот, переделал ее на венгерский лад.

Его отец умер молодым, а мать, выйдя вторично замуж, переехала с семьей в городок Дуна-Шердахели, где существовала небольшая еврейская община. Вамбери с детских лет запомнил зовущий на молитву стук деревянного молотка в дверь. Еще мальчиком он был отдан в услужение, где «заработал» себе хромоту.

Он рано почувствовал интерес к языкам, учил их сначала самостоятельно (в свободное время – по ночам), а затем – в монастырской школе близлежащего Пресбурга. Жизнь его в эти годы была трудной, семья жила в крайней нужде. Тем не менее, когда пятнадцатилетний Вамбери приехал в Вену, то знал уже четыре языка – иврит, венгерский, словенский и немецкий, а скоро к ним добавились французский и латынь. Иногда ему удавалось найти работу домашнего учителя, что давало скудные средства к существованию.

В эти годы Вамбери загорелся желанием заняться исследованием происхождения венгров. Ему запомнились слова одного венгерского крестьянина: «Каждый раз, когда нашему народу приходится плохо, появляются старые мадьяры из Азии и выручают его из беды». Крестьянин был неграмотным, он повторял изустно сохранившееся предание, но Вамбери хотелось верить, что корни мадьяр действительно следует искать в Азии. Он взялся за турецкий и персидский, радовался, что может читать Саади, Хафиза и Хайяма в оригинале. Страстно увлеченный Азией молодой человек уже стал известен в пештских ученых кругах, и барон Этвош, член национальной Академии, дал ему деньги на поездку.

Первой целью Вамбери был Стамбул. Он прибыл сюда в 1857 г. и сразу окунулся в стихию турецкого языка, который до этого был ему знаком лишь по книгам. Вскоре по всей турецкой столице разнеслась молва о чужеземце, который читает в кофейнях «Ашик Кериб» совсем как настоящий турок! Чтение классических поэм, столь любимых турками, давало Вамбери пропитание; потом он начал перебиваться уроками – обучать богатых турок французскому языку. Благодаря этому Вамбери постепенно обзавелся связями в кругах высшего стамбульского общества. Единственный из европейцев, он получил разрешение учиться в медресе – мусульманской школе – и вскоре мог на равных с исламскими богословами участвовать в религиозных диспутах. Турки называли его Решид-эфенди – «честный господин».

Здесь же, в Стамбуле, началась его журналистская деятельность – под своим турецким именем Вамбери посылал отсюда корреспонденции в немецкие газеты и журналы. При желании он мог бы даже поступить на турецкую дипломатическую службу, но не хотел принимать мусульманство и ограничивать себя служебными обязательствами.

Михай Ковач. Портрет Арминия Вамбери. 1861　г.

При более близком знакомстве с турецким языком он нашел в нем, особенно в его восточном, хангатайском, диалекте много общего с венгерским. Может быть, древние мадьяры действительно были связаны родственными узами с турками? Но в любом случае это была еще не та Азия, откуда «появляются старые мадьяры». В поисках ответа на загадку нужно было идти дальше на Восток – в Персию, Афганистан, степи Туркменистана, сказочную Бухару…

В 1861 г. Арминий Вамбери возвращается в Венгрию. Пештская академия избирает его своим членом-корреспондентом. Но Вамбери уже рвется в новое путешествие: его неудержимо манит далекая Средняя Азия. Когда на заседании Академии один простодушный ученый попросил Вамбери «привезти парочку-другую азиатских черепов для сравнительного изучения», президент Академии князь Десефи с усмешкой ответил, что желает путешественнику привезти домой в целости и сохранности хотя бы свой собственный череп…

И в Стамбуле, куда Вамбери опять приехал, тамошние знакомцы пытались отговорить его от дальнейшего путешествия: они ссылались на недавнюю гибель в Туркестане двух английских офицеров и одного француза, о трудностях пути для его хромой ноги, о фанатизме мусульман, ненавидящих всякого иностранца-«френги» (френги – «франк», европеец). Но Вамбери вели вперед стремление к неизвестному и жажда приключений…

Для того чтобы отправиться на Восток, Вамбери пришлось надеть личину странствующего дервиша. В таком виде он покинул Трапезунд (теперешний Трабзон), где некоторое время жил под гостеприимным кровом губернатора Эмина Мухлиса-паши, и вместе с небольшим караваном прибыл в Эрзерум. Отсюда его путь пролегал через горы, где «в подземных норах» жили армяне. Буйволы и люди ютились в одном помещении; там же ночевали и дервиши. В Дагарских горах караван впервые столкнулся с бандами грабителей-курдов, людей диких, храбрых и умелых. Вамбери наблюдал поющую, торгующуюся, ссорящуюся толпу в восточных городах; он уже смешался с этой толпой, перенял ее язык, жесты, поведение – наверное, он был прирожденным актером. Постепенно Вамбери научился читать суры Корана с шиитскими мелодическими интонациями.

В Тебризе Вамбери был представлен персидскому шаху как турок Решид-эфенди и получил от его министра грамоту, скрепленную печатью-тугрой, что было весьма немаловажно для дальнейшего путешествия: к шахской грамоте с почтением относились властители туркестанских племен.

И снова дервиш Решид-эфенди отправляется в путь верхом на осле… Дорога до Шираза заняла несколько месяцев. Вамбери привык к жаре, дождям и ветру, он научился спать в седле и ездить на любом вьючном животном. Он учил новые языки, запоминал нравы и обычаи местных жителей. Записывать ничего не мог – негде было хранить записи. С собой он взял лишь серебряные часы, придав им вид компаса, показывающего направление на священную Мекку; взял он и несколько золотых дукатов, спрятав их в подошвы обуви, чтобы не вызывать подозрения спутников.

Он умывался песком, ел руками из общего блюда, расстилал свою одежду возле муравейника, чтобы избавиться от кишевших в ней паразитов, мерз на пути между Мешхедом и Гератом, страдал от жары, идя в Хиву (позже Вамбери узнал, что температура в тех местах достигает 60 °C). Но самым трудным оказались не физические мучения, а постоянная опасность выдать себя.

Вокруг было много наблюдательных и подозрительных глаз. Особенно опасным оказался один афганец из Кандагара, угрожавший «раскрыть этого шпиона» по приходе в Бухару. Вамбери научился подолгу сидеть безмолвно и без движения, не обращая внимания на угрозы. А как истово он плясал, пел и молился у гробницы святого дервиша Боха-эд-дина!

Только один раз Вамбери изменило самообладание, когда, изнемогая от жажды в Халатской пустыне, попросил пить, не отдавая себе отчета, на каком языке он это сделал…

По дороге в Бухару Вамбери встречался с племенами кочевников, которые, при всей своей бедности, привечали странников, соблюдая старинные законы гостеприимства. «Среди воинственных, жадных и крайне фанатичных афганцев я подобного отношения не видел, – замечает Вамбери. – Они безжалостно и хладнокровно убивали появлявшихся в этих местах совершенно мирных англичан – только из желания попасть в рай благодаря убийству кяфиров-неверных».

До Бухары он в конце концов добрался. Пребывание в этом городе осталось памятно для него сердечными встречами с ученым и поэтом Рахим-беем (впоследствии министром бухарского эмира) – они по очереди и с наслаждением читали друг другу стихи персидских поэтов…

По возвращении в Стамбул Вамбери был окружен вниманием местной европейской колонии. Его рассказы пользовались большим успехом. Особенный интерес проявляли к нему в посольствах Англии и России – двух устремленных на Восток и соперничавших друг с другом империй. Российский посол фон Гире даже пригласил его посетить Петербург.

Свои странствия Вамбери описал в книгах «Путешествия по Средней Азии», «Сцены из жизни Средней Азии» и во множестве статей. Они вызвали живой отклик ученых-этнографов и лингвистов, европейских и азиатских политиков. Некоторые восточные правители, с которыми Вамбери встречался во время своего путешествия, не замедлили выступить с заявлениями, что еще тогда распознали в бродячем дервише европейца.

Из всех этих заявлений Вамбери находил правдивым лишь рассказ Якуб-хана, сына афганского эмира. Наблюдая из окон дворца в Герате игру небольшого импровизированного оркестра во время военного парада, Якуб-хан заметил в толпе дервишей человека, который отбивал ногой такт – так делают одни лишь европейцы! «Позже, когда этот человек в числе других дервишей пришел в мои покои, я сказал ему – ты френги. Он, естественно, отрицал это. Я не стал настаивать, понимая, что в случае разоблачения ему грозит смерть». Вот так Вамбери, поклонник музыки, чуть не поплатился за это головой…

Успех соотечественника произвел впечатление на венгерских ученых, и Вамбери предложили должность профессора в Пештском университете. В Венгрии он перевел и снабдил комментариями турецкую поэму «Шейбаниада». Продолжал он и свои исследования по происхождению мадьяр – Вамбери склонялся к мысли, что венгры ведут свое начало от воинственных гуннов и восточных турок…

Большая игра России на Востоке

«Большая игра»… Это понятие возникло в кулуарах российской разведки еще в начале XIX в. Речь идет о тайной войне между Англией и Россией за господство на Востоке. Российские агенты пробирались в Афганистан и саму Британскую Индию, пытались обратить войска персидских, афганских и среднеазиатских владык против Индии, а англичане, в свою очередь, являлись в Среднюю Азию и устраивали, как им было нужно, персидские дела. До вооруженного столкновения дело ни разу не дошло, хотя несколько раз русское правительство рассматривало проекты завоевания Индии, а англичане пытались направлять на российские области войска своих азиатских союзников. Это была «игра», полная шпионских переодеваний, тайных ударов, хитроумной дипломатии, но также и по-настоящему благородных поступков…

Время проектов

Несмотря на то что открытых столкновений не случалось, жертв-одиночек было немало. Человек, придумавший термин «Большая игра», – капитан Конноли, опытный агент и очень мужественный человек, – был обезглавлен в Бухаре. Судьбы многих офицеров, состоявших на российской службе «дипломатическими агентами», тоже были трагичны. Жизнь некоторых из них окончилась при обстоятельствах, до конца не выясненных и сейчас.

Когда в начале XVIII в. Англия еще только-только закреплялась в Индии, эта страна уже привлекла внимание русского государя. После путешествии по Индии в 1695–1699 гг. купца Семена Маленького в России вспомнили древние легенды о несметных богатствах этой страны.

Для исполнения своих грандиозных планов Петр I всегда имел нужду в деньгах. Мысль об Индии как стране – торговом партнере, а еще лучше – подчиненной области – не могла его не волновать…

Вот что говорил гораздо позже один из тех, кто принимал активное участие в исполнении замыслов Петра I в Персии, – Артемий Волынский: «Понеже по замыслам его величества не до одной Персии было ему дело. Ибо если б посчастливилось нам в Персии и продолжил бы Всевышний живот его, конечно, покусился достигнуть до Индии; а имел в себе намерение и до Китайского государства, что я сподобился от его императорского величества по его ко мне, паче достоинства моего, милости сам слышать…»

В чем же состояла миссия самого Волынского? В 1715 г. он был направлен посланником в Персию, к шаху Хуссейну. Инструкция ему от Петра была такова: «Едучи по владениям шаха персидского как морем, так и сухим путем, все места, пристани, города и прочие поселения и положения мест, и какие где в море Каспийское реки большие впадают, и до которых мест по оным рекам мочно ехать от моря, и нет ли какой реки из Индии, которая б впала в сие море, и есть ли на том море и в пристанях у шаха суды военные или купеческие, також какие крепости и фортеции – присматривать прилежно и искусно проведывать о том… Смотреть, каким способом в тех краях купечество российских подданных размножить и нельзя ли через Персию учинить купечество в Индию».

Волынский пробыл у шаха слишком недолго и был занят другими делами, потому не успел ничего разведать об Индии. Сведения, добытые им, гораздо больше пригодились тогда, когда сам российский царь возглавил поход в персидские области Каспия в 1722 г.

Между тем помимо такого «дипломатического агента» Петр одновременно послал и других разведывать путь в Индию чуть восточнее – через Хиву и Бухару.

Этой неудачной разведкой стала экспедиция капитана Александра Бековича, крещеного черкесского князя, отправленного с большим отрядом склонить к «верности или подданству» владетелей вышеуказанных городов. Экспедиция замышлялась еще с 1714 г., но осуществилась в начале 1716 г. В числе многочисленных поручений Бековичу значилось: выяснить, где было устье Амударьи, которую хивинцы якобы направили из Каспийского моря в Аральское. Петр думал разрушить хивинские плотины и наладить прямой путь от Каспия в Индию или хотя бы до города Иркеть на Сырдарье, где, как ему доносили, калмыки намывают много золотого песка. Бековичу так и указывалось: «А ежели в дружбе откажут, то делать более нечего, только что те два города (Хиву и Бухару) делай, и плотину разори».

Плата за головы врагов в Хиве. Книжная иллюстрация XIX　в.

Индийская часть экспедиции не предполагалась столь агрессивной: «Также спросить у него (хивинского хана) судов и на них отпустить купчину по Амударье реке в Индию, наказав, чтоб изъехал ее, пока суда могут идти, и потом продолжал бы путь в Индию, примечая реки и озера и описывая водяной и сухой путь, особенно водяной, и возвратиться из Индии тем же путем; если же в Индии услышит о лучшем пути к Каспийскому морю, то возвратиться тем путем и описать его».

Под видом купчины должен был выступать поручик Александр Иванович Кожин, которому «для отпуска товаров придать двух человек добрых из купечества, чтобы не были стары». Перед тем как присоединиться к отряду Бековича, Кожин занимался картографической съемкой – «вымеривал Каспийское море» в отряде адмирала Федора Апраксина. Хотя с Бековичем должно было идти не менее 4 тысяч человек, в Индию Кожину предстояло отправиться одному с двумя купцами. Правда, упоминались и другие. «Пошлите з Бековичем из морских офицеров и навигаторов человек 5 или 6, которые б все русские были», – писал царь Апраксину. Но из письма непонятно – послать ли их в Индию или на розыски золотоносной Иркети. На товары для «купчины» выделялось 5 тысяч рублей, а на проезд ему с двумя настоящими купцами – 1 тысяча рублей. Таким был первый участник еще не получившей свое название «Большой игры».

Уже вдогонку экспедиции Петр прислал письмо лично Кожину. В частности, просил привезти «струсов» (страусов), «казеариусов» и других редких тварей «всяких родов».

Бекович послал в Хиву несколько человек предупредить о том, что он скоро явится и вручит грамоты от русского царя, а сам сперва спустился от Астрахани вдоль берега Каспийского моря. По дороге он построил две крепости – Тюр-Кабаган и Красноводскую – там, где предполагалось бывшее устье Амударьи.

Кожин был весьма раздражен выбором места для крепостей. С Бековичем они постоянно ссорились. Хивинцы между тем присматривались к продвижениям 4 тысячного русского войска. Посланники Бековича доносили из Хивы, что ему здесь не доверяют. В результате выяснилось, что Кожин был прав – в первой крепости климат был настолько вреден, что от болезней слегло более 700 человек.

Когда Бекович вернулся в Астрахань за новыми людьми (теперь он набрал три тысячи), Кожин его самовольно покинул и направился в столицу докладывать о дурном командовании князя.

Бекович приступил к исполнению второй части своей миссии – поехал в Хиву. Туда от Астрахани уже давно ходили караваны через Гурьев, реку Эмбу и плато Устюрт – «где воду от места до места из колодезей забирают дни по три и по четыре, и с великой скудостью конского корму» – весь путь занимал чуть более месяца.

Когда 15 августа 1717 г. войско оказалось поблизости от Хивы и отстроило маленькую крепость, на него напали хивинцы. Бекович отбивался три дня, а потом, когда ему предложили переговоры, поехал к хану с подарками. После установления дружбы Бекович согласился разделить свое войско на пять частей: хан утверждал, что всех сразу в Хиве ему не прокормить, а вот по отдельности, распределив по кварталам, – можно.

Той же ночью часть войска была перебита, а другую часть взяли в плен. Бековича и другого офицера, князя Заманова, обезглавили, головы набили травой и выставили для всеобщего обозрения. Ходила легенда, что, перед тем как приказать их умертвить, хивинский хан прошипел: «Вы продались неверным!», намекая на то, что оба были когда-то мусульманами.

За коварство хивинского хана ответил его посол, который в 1720 г. прибыл в Петербург договариваться о дружбе. Он был посажен в крепость и там умер.

С тех пор на сто лет торговое сообщение между Астраханью и Хивой прекратилось.

Однако Петр не оставил думы об Индии. Волынский в Исфахане продолжал блюсти интересы России на Востоке, все время призывая ввести войска и отнять у персов что нужно. Пока шла Северная война, это было невозможно. Но в 1722 г., когда и война закончилась и уже умер персидский шах Хуссейн, а его государство стали раздирать на части афганцы и турки, российский царь отправился в поход к Каспийскому морю – для начала освобождать христианские народы армян и грузин от власти мусульман, а заодно и разведывать пути в Индию. Он так говорил молодому офицеру Соймонову, исследовавшему каспийские берега: «Был ли ты в Астрабадском заливе? Знаешь ли, что от Астрабада (ныне г. Бендер-Шахпур) до Балха в Бухарии и до Водохшана (Бадахшана) и на верблюдах только 12 дней ходу, а там во всей Бухарии средина всех восточных коммерций…» Было и другое ответвление пути из Астрабада и Нишапура – не северный, в Балх, а южный, через Герат, Кабул и Пешавар в Пенджаб, и его уже давно использовали как самый удобный купцы.

Пока сам царь воевал в Дербенте, он направил в Гилян на южном берегу Каспия полковника Шилова, которому приказал: «Также сколько возможно разведать о провинциях Маздеран (Мазендеран) и Астрабата…»

В результате Каспийского похода, по договору, заключенному с посланцем сына шаха Хуссейна Тохмасибом в Петербурге в сентябре 1723 г., России отошли Дербент, Баку, Гилян, Мазендеран и Астрабад. Петр тут же, в 1724 г., принялся распоряжаться: «Гилянь уже овладена, надлежит Мазандераном также овладеть, а в Астрабатской пристани ежели нужно делать крепость, для того работных людей, которые определены на Куру, употребить в выше описанные дела…»

Мало того, в 1723 г. Петр направляет «в Бенгалену» (Бенгалию) через Мадагаскар людей на двух голландских кораблях – но тем не удается выйти из гавани.

Однако турки договора с Тохмасибом не признали, настаивая на том, что Персия вся принадлежит им, а Тохмасиб никакой не владыка. После смерти Петра в 1725 г. в России не было особого порядка, и об Индии никто не думал. Впрочем, уже в 1732 г. провинции вернулись к Ирану по новому договору. А в 1739 г. удобное положение Астрабада доказал новый персидский шах Надир, когда сначала захватил ряд областей в Индии, вплоть до Дели, а затем вернулся к Каспию именно в районе Астрабада.

В России в XVIII в. появилось множество проектов, связанных с Индией: от учреждения торговых компаний до прокладывания маршрутов через Северный морской путь. Самый первый поступил в Сенат в 1727 г., потом были в 1732, 1734, 1736, 1740 гг. и т. д. – и все они одобрялись сенаторами и государями. Однако купечество было не заинтересовано: «За дальностью расстояния тех в восточном крае купечеств компаниями производить не желают». Даже Ломоносов предлагал императрице Елизавете Петровне искать путь в Индию морем. Торговля шла, но не слишком активно – в основном из Оренбурга через Хиву, Бухарию и Афганистан. Путь через Астрахань был закрыт после разгрома Бековича.

Так или иначе, никаких военных движений в сторону Индии русские государи не делали вплоть до правления Павла I. Правда, при дворе Екатерины Великой одно время находился некий советчик из французов по имени месье Сен-Жени, который толковал ей о пользе приобретения индийских земель и даже предлагал план захвата: через Бухару и Кабул. В то время, в 1791 г., англичанам принадлежала почти половина Индостана (независимыми были лишь Майсур на юге, территории в центре под властью маратхов и на севере – под властью сикхов), и Россия имела причины беспокоиться. Однако граф Потемкин отговорил императрицу.

Но в 1795 г. произошло событие, подтолкнувшее царицу обратить свой взгляд на страну, бывшую соседкой Индии. Еще в 1783 г. по договору между грузинским царем Ираклием и Екатериной Грузия отдалась под покровительство России. В 1795 г. персидский шах Мухаммед неожиданно захватил и разграбил Тбилиси и угнал в рабство 16 тысяч жителей. Затем он направился в Хорасан, на юг Персии, а императрица послала ему вдогонку войска. Целых 43 тысячи человек под командой Валерьяна Зубова захватывают Кубу, Баку, Гянджу и переходят Аракс! Они завоевали Азербайджан и уже грозили самому Тегерану… Но в этот момент императрица скончалась. Новый государь, Павел I, отозвал войска. Хотя Зубов и послал отряд в Грузию на помощь, никакого толка от союза с Россией кавказские христиане так и не получили. Сыну Ираклия, Гургену пришлось взять на службу 16 тысяч лезгинских всадников.

О том, какие последствия мог иметь поход Зубова, говорит хотя бы то, что именно на его имя (и имя его брата, фаворита Екатерины князя Платона Зубова), адресовал свои «Объяснения» греческий митрополит Хрисанф Неопатрский в начале 1796 г. Священник и путешественник, став агентом, он представил братьям подробное описание Бухарии, Хивы и части Индии с указаниями, где и что должны делать русские войска в случае удачи в Персии.

Как ни странно, именно Павел I продвинулся дальше своих предшественников на престоле в «индийском направлении». Натолкнул его на эту идею проект 1792 г. астраханского губернатора – тоже «об учреждении торговли с туркменскими племенами, Афганистаном и Индией». В проекте снова как исходный пункт торговой кампании указывался Астрабад. В 1800 г. об этом проекте доложил императору генерал-прокурор Сената Обольянинов.

Между тем в Европе произошли великие перемены: Наполеон Бонапарт одерживал одну победу за другой. Но были у него и неудачи: попытка 1799 г. захватить Британскую Индию с моря, из Египта. И в 1800 г. первый консул предложил императору Павлу объединиться и разбить англичан – все в той же Индии.

Павел I пришел в восторг от этого предложения. И начал разрабатывать проект. Цель экспедиции была объявлена такая: «Изгнать англичан безвозвратно из Индостана; освободить эти прекрасные и богатые страны от британского ига; открыть новые пути промышленности и торговле просвещенных европейских наций, в особенности Франции».

Предполагалось двигаться двум армиям по 35 тысяч человек из Франции и России, которые должны были сойтись в Астрахани, потом переправиться в Астрабад. «В Астрабаде будет главная квартира союзных армий; здесь будут устроены военные и провиантские магазины, он сделается средоточием сообщений между Индостаном, Францией и Россией». Весь путь от Астрабада до правого берега реки Инд, где только и планировалось начать военные действия, по замыслу Павла I, должен был занять 50 дней, а вся экспедиция целиком, до первых сражений – всего 120 дней. Император считал, что до Инда сражений быть не должно: «До отплытия русских в Астрабад комиссары соседних правительств будут отправлены ко всем ханам и мелким властителям стран… для внушения им, что армия двух народов, во всей вселенной могущественнейших, должна пройти через их владения, шествуя в Индию; что единственная цель похода – изгнать из Индии англичан, поработивших эти прекрасные страны, что ужасное состояние угнетенных, злосчастья и рабство, в котором ныне стенают народы этих стран, внушили Франции и России живейшее к ним участие… что этот поход настолько же справедлив по своей цели, насколько был несправедлив поход Александра Македонского, желавшего завоевать весь мир… При подобной прокламации, при честных, откровенных и прямодушных действиях, несомненно, что ханы и прочие мелкие князьки беспрепятственно пропустят армию чрез свои владения; впрочем, при их разладе между собою они слишком слабы, чтобы оказать мало-мальски значительное сопротивление».

В проекте было много подобных наивных утверждений и даже очень трогательных соображений. Предполагалось, например, что вместе с убедительными комиссарами приедут инженеры, которые на глазах ханов и прочих «мелких владетелей» займутся съемкой карт, изучением дорог, рек и мостов. Что все встречные получат подарки: «изделия версальских фабрик, как-то: ружья, карабины, пистолеты, сабли и проч., вазы и прочие фарфоровые изделия севрских мануфактур, карманные и стенные часы искуснейших парижских мастеров, прекрасные зеркала, превосходные французские сукна разных цветов: багряного, алого, зеленого и синего – цветов, особенно любимых азиатами…». «Все эти предметы, кстати и уместно подаренные владетелям этих стран с ласкою и любезностью, столь свойственной французам, дадут этим народам высшее понятие о щедрости, промышленности и могуществе народа французского…» И далее: «Для внушения этим народам самого высокого понятия о Франции и России условлено будет до выступления армии и главной квартиры из Астрабада дать в этом городе несколько блестящих праздников с военными эволюциями…»

Кстати, следя за прогрессом военной науки, Павел I написал Наполеону, что «весьма полезны будут аэронавты (воздухоплаватели) и пиротехники (делатели фейерверков)».

Как ни странно, Наполеон нашел только несколько мест в проекте, показавшихся ему сомнительными. Так как путь французской армии до Черного моря предполагался по Дунаю, он написал Павлу, что турецкий султан ни за что этого не позволит. Российский император гордо ответил: «Павел I принудит Порту (Турцию) делать все то, что ему угодно; его громадные силы заставят Диван уважать его волю». То же он ответил на опасения действий англичан на Черном море. В конце концов Наполеон согласился на план и по просьбе Павла I назначил главнокомандующим генерала Массену, прославившегося тем, что тот разбил корпус Римского-Корсакова под Цюрихом в 1799 г.

Кроме армии с музыкантами и пиротехниками, продвижение которой должно было напоминать египетский поход Наполеона, Павел подготовил еще силы, дабы атаковать Британскую Индию с двух сторон. Прежде всего, с моря – корабли должны были пройти через Северный проход (Берингов пролив), обогнуть Японию, Китай и другие страны и выйти к Индии. Однако до исполнения этой части дело так и не дошло.

В самом начале 1801 г., 12 января, Павел отдал приказ атаману Донского казачьего войска Орлову: двигаться к Оренбургу со всеми подчиненными ему казаками, а оттуда – через Хиву и Бухару на Индию! «Англичане, – писал император Орлову, – приготовляются сделать нападение флотом и войском на меня и на союзников моих – шведов и датчан; я готов их принять, но нужно их самих атаковать и там, где удар им может быть чувствителен и где меньше всего ожидают». Никаких особых рекомендаций о пути следования император своим солдатам не дал, оправдываясь отсутствием карт: «Карты мои идут только до Хивы и до Амурской реки, а далее ваше дело достать сведения до заведений (торговых факторий. – Н.Н.) английских и до народов индейских, им подвластных».

Советовалось поступить так: «Пошлите своих лазутчиков приготовить или осмотреть дороги; все богатство Индии будет нам наградою за сию экспедицию». Павел уже не писал об освобождении народов, боялся почему-то удара англичан и полагал, что от Хивы до самой Индии идут дороги!

Казачий атаман, генерал от кавалерии Орлов, получив такое распоряжение от своего главнокомандующего, честно приступил к его выполнению. Он, в свою очередь, приказал атаману Денисову с 11 тысячами казаков двигаться к Саратову, где они должны были соединиться. Денисову не объяснялось, что силами в 22 тысячи надо будет идти через всю Среднюю Азию, Афганистан, через пустыни и горы – покорять Индию.

Денисов послушно выступил. С Дона ему надо было еще добраться до Волги и перейти через нее, между тем лед на ней уже не был крепок. Тем не менее ему удалось форсировать Волгу по льду – при этом около 700 лошадей провалилось, но ни одна не погибла.

Когда отряд дошел до ближайшего раскольничьего монастыря и встал наскоро передохнуть, его нагнал вестник из столицы: император Павел в ночь с 11 на 12 марта скончался, необходимо присягать новому императору Александру, который тоже имеет для Денисова распоряжение. Новый приказ был – «возвратиться к Волге и находить способы к обратной переправе через оную». Ничуть не удивленный Денисов повел свою маленькую армию обратно. Он так и не узнал, какова была конечная цель экспедиции.

Так Индия была спасена от «нашествия казаков».

Александр I, взойдя на трон, не только отменил поход – он сменил направление политики. Теперь это снова был союз с Англией против усиления Франции. Наполеон был раздосадован, но делать ничего не оставалось. Россия дружила с Англией до самого Венского конгресса 1815 г. До этого времени велись военные действия на Востоке, был совершен знаменитый поход 1813 г. генерала Котляревского, который перешел Аракc и, таким образом, снова, после Петра, вступил в Персию, однако все это не имело прямого отношения к Англии и Индии. А после 1815 г. действительно началась «Большая игра»…

Первые российские вылазки

На Венском конгрессе 1815 г. выяснилось, что в Европе остались две великих державы – Англия и Россия. Практически весь Индостан оказался под их властью. Россия далеко продвинулась на юг: покорение Кавказа казалось близким, как никогда. В сферу интересов России попали Персия, Афганистан и Средняя Азия. Контакты с тремя могущественными государствами Средней Азии – Хивой, Бухарой и Кокандом – осуществляли редкие торговые караваны. После неудачных посольств и военных экспедиций предыдущего столетия и начала ХIХ века необходимо было завязать с ними отношения и разведать возможность союза. Сведений об этих странах, в том числе и военно-стратегических, было уже немало: многие путешественники, такие, как митрополит Хрисанф Неонатрский, или освободившиеся пленные, как унтер-офицер Федор Ефремов, охотно давали их в своих описаниях. Однако не хватало тактических подробностей.