Текст книги "Разбойник Чуркин. Том 1"

Глава 16

Становой пристав 2-го стана, живущий в Павловском Посаде, за которым был послан из Запонорского волостного правления сотский, приехал в волостное правление спустя два часа после отъезда пристава 1-го стана, который повёз арестанта на Дрезнинскую станцию.

– Где арестант? – спросил он у рассыльного, встретившего его в дверях волостного правления.

– Его увезли, – ответил тот.

– Кто увёз и куда?

– Не могу знать. Егор Степаныч увёз, наш становой пристав.

– Где старшина?

– Уехал, а куда, – не знаю.

– Позвать ко мне волостного писаря!

– Его нет, он пошёл в трактир чай пить.

– Позвать его ко мне!

Пришёл писарь, становой расспросил у него об арестанте, узнал, кто был он, сел в свою бричку и покатил обратно в Павловский Посад, рассчитывая где-нибудь встретиться с ними, и действительно не ошибся: он нашёл пристава 1 стана и арестанта у судебного следователя в своём Посаде.

– Дали вы знать исправнику о поимке арестанта? – спросил он у Егора Степаныча.

– Как же, известил его, а также и губернатора депешами, – ответил тот.

– Откуда же вы их послали?

– С Дрезнинской станции.

– Ну, и отлично, а я об этом беспокоился.

– Напрасно, все сделано.

Следователь в это время допрашивал Ивана Сергеева, который на все вопросы отвечал ему уклончиво, но в конце концов сознался, что отобранные у него кредитные билеты были его работы.

– Где ты их мастерил?

– В деревне Загряжской, у крестьянина Александра Белова.

– А доски у кого остались?

– У него в доме, в подполье спрятаны, там и машинка находится.

– А сам Белов где теперь находится?

– У себя, вероятно, в деревне.

– Ты можешь показать, где всё это спрятано?

– Извольте, покажу.

Следователь составил протокол и начал собираться в дорогу, на обыск в деревню Загряжскую. В это время приехал исправник. В квартире следователя он нашёл становых приставов первого и второго стана, которые объяснили ему подробности о поимке Сергеева, и он был несказанно рад тому и уже помышлял о награде себе за поимку такого важного преступника. Затем направился было в комнату, где производился допрос арестанта, но, увидав в дверях следователя, остановился.

– Здравствуйте, Семён Иваныч, поздравляю.

– Сергеев в наших руках, – сказал ему представитель прокурорского надзора.

– Знаю, но что выяснилось из допроса?

– Всё: сознался, что деньги, при нем найденные, его работы. Сейчас поедем доски брать, он показал, где они находятся.

– Ну, и слава Богу; и я с вами за компанию отправлюсь.

– А знаете, где они находятся? В деревне Загряжской, у крестьянина Белова.

– Врёт, – сказал на это пристав первого стана.

– Как врет? Вы-то почему знаете?

– Обманывает он вас: ему хочется только оговорить Белова за то, что тот первый указал мужикам его пребывание в лесу.

– А вот, проверим его показания. доехать недолго, – решил следователь и приказал своему кучеру запрягать лошадей.

– Не прикажите ли взять жандарма, на всякий случай? – спросил пристав второго стана.

– Возьмите, может быть, на что и пригодятся, – согласился следователь.

– А нам прикажите собираться в дорогу?

– Непременно, вы от нас не отставайте.

Через полчаса, от дома, в котором квартировал судебный следователь первого участка Богородского уезда, тронулась целая вереница экипажей с подвязанными под дугами колокольчиками. Впереди ехал исправник, рядом с ним поместили арестанта, а на облучке уселся с кучером жандарм. Народ, узнав о поимке фальшивомонетчика, собрался в большом количестве поглядеть на него; из толпы слышались возгласы:

– Ишь, какой чести дождался, окаянный, рядом с исправником уселся.

– Хороша честь, человека в тюрьму волокут, этого и злому татарину пожелать нельзя, – говорили другие.

– Ну, по делам вору и мука, – ораторствовали иные.

Экипажи скрылись из глаз, только трели колокольчиков раздавались вдали: толпа павловцев разошлись по домам, рассуждая об арестанте, кто как умел.

На рассвете дня власти прибыли в деревню Загряжскую; вызван был сельский староста; его попросили указать, где живёт крестьянин Белов. Без всякого шума заставили понятых людей перелезть через забор и отворить ворота его дома. Староста постучался в двери.

– Кто тут, что надо? – послышался голос хозяина.

– Дядя Александр, отопри, это я.

Дверь отворилась. Белов взглянул на двор и, увидав на нем приехавших, как бы остолбенел от удивления и, казалось, не верил глазам своим. Судебный следователь, исправник, два пристава и жандарм с арестантом, а за ними понятые вошли в избу.

– Зачем это вы ко мне пожаловали? – спросил Белов старосту деревни, остановив его в сенцах.

– С обыском; разбойник, знать, оговаривает тебя, – ответил тот.

– Где хозяин? – крикнул следователь.

– Я здесь, что вам угодно? – протискиваясь сквозь толпу, откликнулся тот.

– Вот этот арестант показывает, что он у тебя фальшивые деньги работал.

– Облыжно, ваше высокоблагородие, в отместку он это делает за то, что я указал своим мужикам его пристанище в лесу, – отвечал Белов.

– Так ты с ним и незнаком?

– Оборони Бог от таких разбойников!

– Он говорит, что под полом твоего дома доски и машинка для делания фальшивых кредитных билетов спрятаны.

– Обыщите, ничего такого у меня нет, говорить всё можно! Знать, он Бога не боится, – сердито поглядев на арестанта, сказал Белов.

– Ну, показывай, где спрятаны доски? – обратился следователь к Сергееву.

– Здесь, вот, в этом подполье, не подымая глаз, – пробормотал Сергеев.

– Понятые, подымите половицы, да пошарьте, нет ли там чего-нибудь, а ты, староста, достань где-нибудь лопаты.

– Нечего смотреть, ваше высокоблагородие, напрасно: это мужик не такой, арестант зря на него показывает, – как бы с досадой, сказал староста.

– Ну, всё-таки, осмотрите.

Принесены были лопаты, понятые перерыли всё подполье, но ничего в нем не нашли. Работы их были освидетельствованы даже самим исправником.

Удостоверившись, что показание арестанта было ложно, следователь составил протокол, и он был скреплён всеми присутствовавшими. Относительно ложного показания у арестанта спрашивать было нечего, – оно наглядно показывало, что арестант сделал его по злобе к Белову.

– Иван Сергеич, так ты мне и не скажешь, где находятся доски? – ласково произнёс следователь.

– Я вам сказал – где, ну, и ищите! – ответил он.

– Искали, сам видел, не нашли.

– В сенях, на дворе поглядите, может быть, он их перенёс в другое место.

Следователь посоветовался с исправником, тот пожал плечами, но всё-таки сделал распоряжение осмотреть весь дом.

Осмотр продолжался более часу, но в результате ничего не вышло. Арестант, как бы удовольствовавшись этим, отозвал к сторонке следователя и сказал ему:

– Довольно, покончите эту работу, я вам наврал, мне хотелось только отомстить Белову за мою поимку.

– Но где же доски?

– А вам хочется знать?

– Конечно, моя служба того требует.

– Извольте, скажу, только не теперь.

– Ну, ладно.

Власти вышли из дома Белова на улицу, которая, не смотря на раннее время дня, была полна народа, желавшего узнать, зачем это столько господ понаехало. Жандарм усадил арестанта в экипаж исправника, куда с ним сел судебный следователь, предложивший исправнику свою повозку, и кони понеслись в село Запонорье.

Старшина, узнав о пребывании судебного следователя и исправника в деревне Загряжской, поторопился туда же, но, не доезжая несколько верста до той деревни, встретил их на пути в Запонорье и примкнул к их поезду. В волостном правлении гостям был подан самовар, следователь угостил чайком и Сергеева, который был с ним весьма, разговорчив, и, – что всего удивительней, – говорил с ним по-французски.

– Скажите, Иван Сергеич, где вы могли научиться иностранному языку? – спросил у него следователь.

– В тюрьме, ваше благородие, один барин меня научил.

– Какой же это барин?

– За убийство своей жены содержался. Я и по-немецки малость понимаю.

– Жаль мне вас, разумный вы человек, только не по той дорожке пошли.

– Что делать, ваше благородие, судьба, знать, моя такая.

Когда чай был кончен, арестант попросил следователя в особую комнату для передачи какой-то тайны.

– Ну, что скажешь, Иван Сергеич? – спросил следователь, удалившись вместе с арестантом в другую комнату.

– Я хочу вам чистосердечно передать о том, где зарыты мною доски.

– За это спасибо; расскажи.

– Они у меня в лесу спрятаны, между деревнями Загряжской и Смолевой. Но только как поедете туда, не берите этих мужиков с собою. Уйти ведь я от вас не смогу, да кстати прикажите снять и кандалы с меня.

– Хорошо, – сказал следователь.

Старшина, исправник и становые пристава ахнули, когда было приказано расковать арестанта. Исправник даже не вытерпел и сказал на ушко следователю:

– Зачем вы его расковали? уйдёт!

– Не беспокойтесь, цел будет. Сейчас едем доски брать.

– Куда это?

– В лес, опять назад.

– Обманет он вас, ему убежать хочется.

– Не уйдёт. Я за него ручаюсь.

Тем же порядком уселись все в экипажи, и лошадки понеслись назад, на деревню Загряжскую, а из неё в лес. Проехав по роще версты две-три, арестант попросил следователя остановиться на дороге и повёл их в чащу С версту шли они напрямик, без тропинки, и вот наконец очутились в такой чаще, что и света в ней не видно было.

– Ройте, вот здесь! – сказал арестант, указав на какой-то бугорок.

Старшина, нёсший в руках лопату, принялся за работу, копнул несколько раз, и заступ остановился на чем-то твёрдом.

– Теперь вынимай, – сказал Сергеев.

Все кинулись к старшине и без лишних хлопот вынули несколько досок для делания фальшивых кредиток, машинку и краски.

На одной из досок оказалась форма пятирублевого билета, следователь увидал на ней тот же номер, который значился на фальшивых кредитных билетах, отобранных у арестанта.

Этим эпизодом закончилось странствование Ивана Сергеева; он был отправлен в московскую тюрьму, где, не дождавшись над собою суда, умер.

Глава 17

Чуркин, гуляя по Бронницкому уезду, узнал о поимке своего есаула Ивана Сергеева только на третий день. Вестником о том был пастух из соседнего с деревней Загряжской селения. Он отправился к разбойнику в тот самый день, когда был схвачен Сергеев, но сразу отыскать его не смог. Сведения о пребывании Чуркина пастух получил также от собратьев своих. Он нашёл разбойника в лесу, объяснил, как поймали его есаула, и затем вместе с ним отправился в Богородский уезд.

– Ты навещал моё семейство; за последние дни или нет? – спросил у пастуха, разбойник.

– Да, заходил; у них всё благополучно, гость какой то сидел.

– Откуда?

– Говорили, что он приехал из-за Москвы, из какой-то деревни Часовни.

– А, знаю, кто это, – поправляя поярковую шляпу, сказал сквозь зубы Чуркин.

– Вишь, по дороге заехал, в Егорьевску на Фабрику Хлудова, катушки какие-то вёз.

– Ну, ничего, мы с ним ещё увидимся; он, знать, за товаром приезжал, теперь шабаш, товара уж не будет: мастера у меня слизнули.

Чуркин опустил голову, уменьшил шаги и предался размышлению. Ему стало жаль Ивана Сергеева. «Эх, если бы я знал, что случится такое горе, не ушёл бы от своих. Звал Ивана с собой, заупрямился, ну, вот и влетел, как кур во щи», – думал он, поправляя ружьё за плечами.

– Василий Васильевич, никак кто-то едет, – всматриваясь в тёмную даль дороги, сказал ему пастух.

– Где ты видишь?

– Слышишь, колесы скрипят.

Чуркин прислушался. Действительно, вдали скрипела телега.

– Кому бы в такую пору ехать? – сказал пастух Игнатий.

– А вот поглядим, – ответил Чуркин, сходя с дороги.

Оба они присели на смоченной только что прошедшим дождём земле. Разбойник снял с плеч своё ружьё и приготовил к прицелу.

– Что это, Василий Васильевичу ты делать хочешь?

– Вот увидишь: надо же на ком-нибудь зло сорвать за Ивана Сергеева.

Скрип колёс приближался. До слуха их долетала тихая, заунывная песенка: её пел мужичок, который ехал по дороге. В ночной темноте показались три телеги; на передней из них сидел молодой, красивый парень, свесив ноги к заднему колесу, и помахивал кнутиком.

– Что, приятель, распелся? – крикнул ему Чуркин, когда телеги поравнялись с засадой.

– Так пою, а тебе что надо? – спросил тот.

– Вот тебя-то самого мне и нужно; да что с тобой разговаривать, крестись, сейчас на тот свет тебя хочу отправить!

– Смотри, сам вперёд туда не уйди, – сказал проезжий, доставая из задка телеги какое-то железное орудие.

Чуркин приподнялся на ноги, прицелился, раздался выстрел, который эхо перекатило по лесу. Лошадки вздрогнули от испуга, рванулись было назад, но тяжёлая кладь не давала им ходу; они свернули в сторону дороги и остановились. Ни стона, ни крика не издал их возница.

– Поди-ка, Игнатий, погляди, какого это гуся мы уходили? – сказал разбойник своему спутнику.

Игнатий стал было отказываться от такого осмотра, но Чуркин настоял на своём.

– Мясника убили! – прокричал Игнатий от возов.

– Ну, туда ему и дорога. Теперь как-то злоба от сердца отпала; нечего тут делать, пойдем.

– В карманах у него надо бы пошарить, – сказал пастух.

– Ни к чему; пусть его останется при нем, – шагая вперёд, заметил Чуркин.

Так от руки рассвирепевшего злодея погибла ещё одна молодая жизнь.

За час до рассвета они достигли Павловского Посада, в котором для Чуркина было надёжное пристанище. Миновав кузницу, они вошли в улицу, достигли базара и остановились у домика с вывескою «Трактир». Разбойник постучался в окно и на оклик – «кто тут?» отвечал:

– Отопри, дядя Макар, свои люди.

Двери трактира мигом отворились, варвары вошли в него и поместились в задней каморке.

– Откуда путь держите? спросил хозяин трактира.

– Об этом спрашивать нечего, разводи куб, да, угости нас чайком, – сказал Чуркин.

– Сейчас всё будет готово.

Пока трактирщик подогревал куб, разбойник прилёг на лавку и задремал; товарищ его находился настороже, как бы оберегая спящего. Через полчаса, чай был подан. Чуркин открыл глаза, поднялся, тряхнул кудрями и уселся рядом с трактирщиком.

– А что брата Степана давно у тебя не было? – спросил он у соседа.

– Был вчера, с Барановым.

– Куда они пошли?

– Сказали, что на деревню Глебову. Слышали, небось Ивана Сергеича-то поймали!

– Знаю, – прихлёбывая чай, ответил Чуркин.

– Строго стало, мужики очень остервенились, теперь надо и тебе держать ухо востро.

– Ещё бы, на то и щука в море, чтобы карась не дремал. Вот и у тебя долго засиживаться опасно, пожалуй, сейчас накроют.

– Оно так, много уж сыщиков развелось.

– А ты это почему знаешь? – сурово спросил разбойник.

– Писарь станового был как-то у меня и рассказывал.

– Кто же эти сыщики?

– Много их… Вот какие-то Образцов и Зорин взялись тебя поймать. «Мы, говорят, знаем его, но без денег ничего не поделаешь». В Орехове они пребывают, становой ездил к ним.

– Ну, и пускай их ищут в Орехове, а мы пока здесь погуляем, – сказал разбойник, закидывая за плечи ружьё.

– Погостили бы денёк у меня, да отдохнули бы, – предлагал дядя Макар.

– Нет, этого не полагается: времена не те, гостил я у тебя и по неделе, а теперь и часик стало опасно провести. Прощай, мы ещё побываем у тебя, – сказал Чуркин, направляясь к дверям.

Стало рассветать на улицах и на базаре Посада не было видно ни души; лаяли только одни собаки. На колокольне заблаговестили к утрене. Чуркин со своим товарищем вышли из Посада, перешли через плотину мельницы реку Клязьму и скрылись на извилистой дороге. Пройдя вёрст десять, они присели на льду отдохнуть, неподалеку от дороги. Не прошло четверти часа, как по лесу раздались звуки бубенчиков. Чуркин навострил уши.

– Не становой ли едет? – сказал пастух.

– Нет, это, знать, поверенный Панфилова, в Посад пробирается, вот мы его и пощупаемт – становой всегда с колокольчиком.

Звон бубенчиков приближался, из-за поворота дороги показался тарантас. Разбойник приказал пастуху спрятаться в кусты. Не допустив тарантас поравняться с собою, за несколько шагов, Чуркин быстро выскочил на дорогу скинул из-за плеч ружьё и крикнул кучеру:

– Стой, а не то убью!

Кучер осадил лошадей; из тарантаса выглянул средних лет мужчина: разбойник не ошибся в нем: это был действительно поверенный г. Панфилова, известного Богородского виноторговца, ехавший за сбором выручки по питейным заведениям. Он понял, с кем пришлось ему иметь дело. Чуркин подошёл к нему поближе, поклонился, закинул ружьё обратно за плечи и сказал:

– Куда, любезный, едешь?

– В Павловский Посад, – ответил тот.

– Небось, за деньгами?

– Да, за деньгами.

– А ты знаешь Чуркина?

– Слышал об нем, а не видал.

– Так, я вот самый и есть. Много у тебя денег?

– Есть, достаточно; сколько тебе нужно?

– Пустяки, только сто рублей, на первый раз. Можно получить?

– Изволь, сколько желаешь, столько и возьми.

– Ну, отсчитывай сотенку, да скажи своему хозяину Фёдору Панфиловичу, чтобы он прислал мне бочоночек винца ведёрка в три.

– А куда прислать прикажешь?

– В деревню Барскую, в мой дом.

– Будет исполнено, – передавая Чуркину сто рублей, ответил, дрожа всем телом поверенный.

– Вишь, как ты перетрусил: руки-то, точно на пружинах у тебя прыгают, – заметил ему разбойник.

– Перепугаешься! Кто тебя не знает!

– Напрасно, я человек не злой. Кто хорошо со мной обходится, с тем я живу по-приятельски. Ну, теперь поезжай, да не забудь, о чем просил тебя.

– Всё исполню, – сказал поверенный, и велел кучеру трогать.

Во всё время разговора поверенного с Чуркиным, кучер сидел на козлах, ни жив, ни мёртв, и творил шёпотом молитву. Отъехав с версту, он только опамятовался от испуга, снял шапку, перекрестился, оглянулся назад и, поблагодарив Бога за спасение своей жизни, сказал своему седоку:

– Вот, сударь, попали-то!

– Да, дёшево отделались; спроси он тысячу рублей, отдал бы, а сотни жалеть нечего, хозяин обижаться не будет.

– Чего тут обижаться, слава Богу, что живы остались, а то человека убить для него все равно, что плюнуть.

– Ты, Егор, об этом помалкивай, никому не говори, а то нас по судам затаскают.

– Как можно говорить, сохрани Бог, – отвечал ямщик, подстёгивая лошадок.

Чуркин, между тем, добравшись до первой деревни, отпустил пастуха, наградив его красненькой бумажкой.

* * *

Розыски Чуркина и брата его Степана, бежавшего вторично из Сибири, шли своим порядком. От помощника начальника московского губернского жандармского управления г. Кузьмина, Богородский исправник получил отношение, в котором говорилось, что до сведения его дошло, что будто бы Чуркин, находясь больным, лежал в деревне Анциферовой, в доме крестьянина Никиты Кирова, а теперь нередко бывает у старосты деревни Костиной, Петра Яковлева, который участвует и в его похождениях, и что дом Кирова в ночное время бдительно охраняется соучастниками Чуркина, пастухами окрестных селений.

Указание это было принято к сведению, но, обыскав дом Кирова, Чуркина в нем не нашли. Становой пристав спросил у мужичков:

– Видели вы, православные, у себя в деревне когда-нибудь Ваську Чуркина?

– Нет, ваше благородие, не видали, – почёсывая затылки, отвечали они.

– Смотрите, за его укрывательство вы строго отвечать будете.

Мужички молчали.

После выяснилось, что Анциферовцы частенько встречали разбойника в своей деревне и знали, что он имеет приют у деревенского старосты, но выдать эту тайну побаивались. Они пожелали сменить своего старосту, для чего и собрали сходку, на которую явился и Чуркин.

– Вы, православные, хотите удалить из старост моего друга, Петра Яковлевича? – сказал он старикам.

– Будет, он уже походил, надо ему и отдохнуть, – сказали те.

– Смотрите, ваша деревня ещё не горела, так мы её всю завтра же выпалим, – пригрозил им разбойник.

– Если он пожелает остаться, мы ему рады будем.

– Я посмотрю, чем вы это дело покончите, – заключил Чуркин и пошёл в лес.

Поражённые таким смелым появлением Чуркина на сходку, мужички пригорюнились и порешили выбрать в старосты прежнего, – Петра Яковлева.

Всё это дошло до сведения высшего губернского начальства, которое поручило Богородскому по крестьянским делам присутствию сделать зависящее от себя распоряжение об увольнении сельских старост деревень Анциферовой, Костиной, Яковлевской и Андреевой, в виду того, что все они находятся в близких сношениях с Васильем Чуркиным. Действительно, старосты эти были отрешены от занимаемых ими должностей.

Вскоре затем, неподалеку от деревни Костиной, в лесу был совершён грабеж: разбойники напали на проезжавшего священника, отняли у него несколько рублей денег и хотели убить.

– Не троньте батюшку! – крикнул своей шайке Чуркин.

Разбойники опустили руки, занесённый над его головой кистень откинут был в сторону, и священник убрался по добру-поздорову и о случившемся с ним рассказал всем, с кем только мог встретиться.

Исправник, в виду таких преступлений, отдал распоряжение, чтобы между всеми селениями Запонорской и Новинской волостей учредить новые пикеты, для охраны от нападения разбойников на проходивших и проезжающих; в Запонорскую волость отрядил особую стражу для поимки Чуркина и предписал Запонорскому и Новинскому волостным старшинам учредить четыре отряда, по 10 крестьян верхами на лошадях, для разъезда по лесам и по урочищам, с целью открыть убежище разбойников, а приставу первого стана предписал безотлучно находиться в местности упомянутых волостей и, кроме того, по селениям пустили сыщиков, переодетых пилигримами и нищими. В особенности, большие надежды в розысках возлагались на некоего сельского старосту деревни Ляховой, Фёдора Афанасьева, так как он был в близких отношениях с братьями Чуркиными.

Через несколько дней сыщики дали знать приставу, что в известную ночь один крестьянин деревни Елизаровой по требованию Чуркина должен будет вынести в Костинский лес пятьдесят рублей.

Заручившись такими сведениями, становой пристав, не подавая крестьянам никакого вида, пригласил к себе одного из надёжных мужичков деревни Давыдовой Кирилла Петрова и временно-отпускного солдата, Ивана Меткина, которым сказал:

– Я прошу вас сегодня быть готовым к поимке Чуркина.

– Слушаем, а куда вы нас поведёте?

– Это уж дело моё.

– В котором часу прикажите явиться?

– Так, в сумерках. Только запаситесь каким-нибудь оружием.

– У меня, ваше благородие, тесак есть, я его возьму, – сказал солдатик.

– Отпущен он или нет?

– Так точно, отпущен.

– Ну, хорошо, а тебе, Кирилл Петрович, я револьвер дам.

– Стрелять не горазд, ваше благородие, я лучше топор прихвачу.

К вечерку, люди эти явились к приставу, и он повёл их к лесу деревни Костиной.