Текст книги "Государевы служилые люди. Происхождение русского дворянства"

Глава V
Служба в полках «иноземного строя» и однодворцы

Природные дворяне и дети боярские отбывали с древнейшего времени свою ратную службу в полках дворянской конницы «старого строя» так называемую полковую или сотенную службу с городом. С царствования Михаила Феодоровича в эту службу записывались преимущественно лишь более состоятельные представители дворянского класса. На беднейших же детей боярских возложена была обязанность служить в составлявшихся из разночинцев полках «иноземного строя», солдатских, драгунских и рейтарских. Эти полки вербовались из разных вольных людей, из не записанных в тягло сыновей посадских людей и крестьян, из не записанных в службу стрелецких и казацких детей, из монастырских слуг. Вместе с этими разночинцами должны были служить и дети боярские, безвотчинные и беспоместные или малопоместные.

В 1638 году велено было набирать в солдаты вместе со стрелецкими, казацкими и посадскими детьми, не записанными в тягло или службу, также и детей боярских, за которыми нет поместий и вотчин; «а за которыми поместья и вотчины, хотя малые дачи, и тех не писати в солдаты, а служить им со своих земель с городы». В 1653 году набирались в солдаты вместе с людьми разных чинов «дети, братья и племянники дворян и детей боярских», причем им было объявлено, что если они «в солдатский строй писаться не учнут, то им впредь служилыми людьми не называться и в государеве ни в какой службе отнюдь не бывать, а быть в землепашцах».

В рейтарские конные полки «иноземного строя» так же, как и в пехотные солдатские, набирались вольные люди разных чинов. В эти полки должны были, между прочим, поставлять новобранцев монастыри и богатые вотчинники, светские и духовные: «со ста крестьянских дворов рейтар, монастырский служка или холоп». Но вместе с вольными разночинцами и холопами в рейтары набирались в большом числе дети боярские. В солдатской пехоте служили беднейшие безземельные дети боярские; в рейтарскую же конницу зачислялись по преимуществу дворяне и дети боярские малопоместные. В эти полки набирались новики и из высшего чина уездных детей боярских – жильцов. Котошихин говорит, что в «рейтары выбирают из жильцов, из дворян городовых, из дворянских детей недорослей, и из детей боярских, которые малопоместные и беспоместные, и царским жалованьем денежным и поместным не верстаны, также и из вольных людей прибирают, кто в этой службе быта похочет»[167]167
  АМГ. Т. I, № 98 (1638); АИ. Т. IV, № 70. С. 189; Котошихин Г. О России… С. 147–148.


[Закрыть].

Дети боярские, служившие в рейтарах и солдатах, не наделялись поместьями, но зато они вооружались на казенный счет и им давалось денежное жалованье за службу в большем размере, чем исстари получали дети боярские, служившие с городом. В 1678 году этим последним денежное жалованье совсем не выдавалось. В этом году при верстании детей боярских было точно определено, что дети боярские должны служить в том или ином строю, смотря по степени своей материальной обеспеченности. В старинную полковую службу с городом зачислялись дворяне и дети боярские, владевшие не менее чем 24 крестьянскими дворами. Имевшие менее 24 дворов, а также часть пустоместных и беспоместных земель зачислялись в рейтарский строй; вследствие их «скудости» им выдавалось денежное жалованье. Наконец, беднейшие дети боярские, про которых «окладчики скажут, что они люди скудные, пустопоместные, и те их поместья безугодные и худые, а иные беспоместные и безвотчинные, и с городом сотенные и рейтарские службы за бедностью служить им никоторыми мерами не мочно, а собой они добрые и не старые», – такие дети боярские писались в солдаты и получали «кормовые деньги» помесячно.

Дворяне и дети боярские, зачислявшиеся в солдатские или рейтарские полки, не исключались из состояния «своей братии», детей боярских, служивших сотенную полковую службу. Они сохраняли свои отеческие чины и звания. В 1653 году для привлечения детей боярских в солдатскую службу было даже объявлено, что записавшиеся в солдаты будут повышены в чине: выборные дворяне будут написаны по московскому и по жилецкому списку, дворовые – «по выбору», а городовые – по дворовому списку. Рейтары и солдаты имели более однообразное вооружение, их полки имели иную иноземную организацию; при сборе полков перед войной их обучали «иноземному строю». Но они не составляли постоянной регулярной армии. Так же, как полки «старого строя», их по окончании похода распускали по домам. Малопоместные дворяне-солдаты и рейтары жили в своих поместьях; пустопоместные, не имевшие крестьян, своими руками обрабатывали землю; безземельные – жили у своих родственников. В 1678 году после смотра и разбора всех детей боярских и полковой службы, и рейтарской, и солдатской одинаково отпустили по домам и всем им одинаково было сказано «вслух, с большим подкреплением, чтобы они были в домах своих и к службе строились, запасы свои готовили, лошадей кормили и все были наготове».

В первой половине XVII века, кроме рейтарских полков, набирались на время войны также драгунские конные полки. В драгуны так же, как в солдаты, поступали беднейшие дети боярские, не имевшие вотчин и прожиточных поместий. Правительство давало им наравне с солдатами полное военное снаряжение: «мушкеты и всякую ратную сбрую драгунам и солдатам по нашему указу дадут из нашей казны да драгунам лошади и седла, и узды дадут наши же». В драгунский, как и в солдатский строй, правительство в 1639 году прибирало «детей боярских и иноземцев, и татар, которые не верстаны и не в службе, и за которыми прожиточных поместий и вотчин нет, и которые дети боярские наперед сего были в солдатской драгунской службе, а с городы со службы не написаны и поместий и вотчин за ними нет же; также и стрелецких и казачьих и всяких чинов людей детей, и братью и племянников, которые не в службе, и не в тягле, и не на пашне, и в холопех ни у кого не служат, всяких охочих вольных людей». Драгунский конный строй мало отличался от рейтарской конницы «иноземного строя»; в 1678 году правительство вербовало только рейтар и солдат[168]168
  ПСЗ. Т. II, № 744 (1678). Ст. 6, 7, 8, 10, 12, 21; АИ. Т. IV, № 70; ААЭ. Т. III, № 287 (1639); Беляев И. Д. О русском войске в царствование Михаила Федоровича и после его до преобразований Петра Великого. С. 62. – Предположение Беляева о том, что солдатские полки разделялись на постоянные и набиравшиеся на время войны и затем распускавшиеся по домам, подтверждается свидетельством Котошихина (см. ниже) и многими актами. Так, в 1639 году государь указал: «писати в солдаты детей боярских и старых солдат, верстанных изо всяких вольных людей». В Туле в том же году «объявились разных городов дети боярские малопоместные и пустопоместные, которые были преж сего в солдатах для смоленской службы» (АМГ. Т. I, № 98, 99. С. 54). Дети боярские рейтарского и драгунского строя по-прежнему получали дворянские чины. Так, «рейтарского строя жилец из выбору Гришка Михайлов сын Неелов», служивший «в житье лет с десять, был произведен в 1650 году в чин стряпчаго» (АМГ. Т. II, № 438).


[Закрыть].

Полки «иноземного строя» с течением времени получают все более и более важное значение в московской армии и во второй половине столетия превосходят численностью поместную дворянскую конницу.

Первые полки рейтар и солдат были сформированы в 1632 году для похода на Смоленск. В состав войска, отправленного в этот поход под начальством воеводы Шеина (в 1633 году), входили рейтарский полк из 2700 человек под командой немецкого офицера Дельберта и шесть русских солдатских полков, обученных немецкими инструкторами, а также четыре полка солдат, нанятых за границей.

Численность дворянской конницы остается приблизительно на одном уровне в течение XVII века, между тем как численность полков «иноземного строя» сильно возрастает к концу столетия, как видно из следующей таблицы:

Первоначально в полки «иноземного строя» зачислялись только беспоместные и малопоместные дети боярские, а в 1678 году, как сказано выше, взяты были в рейтары все владельцы небольших имений, менее 24 дворов. При этом правительство склонно было всю дворянскую конницу «старого строя» переформировать в рейтарские полки. Всем более состоятельным дворянам и детям боярским, имевшим право служить старую полковую службу, было объявлено, что они беспрепятственно будут зачислены в рейтары, если изъявят на то желание, и что великий государь лиц, «записавшихся в рейтарскую службу волей и хотением, жалует, милостиво похваляет».

Рейтарские полки состояли из 1200–1500 человек (некоторые менее 1000), солдатские – от 1000 до 2000 человек. Полки разделялись на роты; полковники и другие начальные люди – майоры, ротмистры, поручики, прапорщики – большей частью были из иноземцев. Вооружение составляли мушкеты или карабины, пистолеты, сабли, пищали и латы; в состав рейтарских полков входили копейщики и драгуны; копейщики, составлявшие избранный отряд, имели копья сверх прочего вооружения. Вооружение пехотинцев-солдат состояло из мушкетов, пик, шпаг и бердышей. «Когда не было войны, – говорит Устрялов, – рейтары, как начальные люди, так и рядовые, проживали в своих поместьях и не более одного месяца в году, обыкновенно осенью после уборки хлеба, занимались ратным учением по особому предписанию правительства. Полковник приезжал в город, в уезде которого расположен был его полк, рассеянный по волостям и станам, собирал начальных людей и рейтар, записывал их приезды, досматривал оружие, доспехи лошадей и, раздав порох по фунту на человека, учил их ратному строю, а затем распускал по домам до будущей осени». В сущности, войско «иноземного строя» немногим отличалось от дворянских ополчений: название рейтар, копейщиков, драгун, солдат, перемена оружия, разделение на полки и роты под начальством иностранных офицеров, сборы людей на нужное время для обучения ратному строю – все это, замечает Устрялов, «не могло переродить старых воинов Руси; по-прежнему они оставались теми же дворянами, детьми боярскими, городовыми казаками и проч., вообще землевладельцами разных названий, какими были за сто лет перед сим; по-прежнему большую часть года проживали в деревнях и дворах, рассеянных по волостям и станам, хлопоча более о насущном хлебе, о домашнем хозяйстве, о прокормлении себя и семейства, чем о военной службе. Собрать их в поход было столь же трудно, как и прежде: невзирая на самые строгие указы, тысячи дворян, рейтар, солдат оказывались в нетях». Сами иноземцы-капитаны заживались в пожалованных им поместьях и не являлись в полк, за что их наказывали батогами и после третьего «нета» высылали за границу. Дети боярские уклонялись иногда от службы в полках «иноземного строя» еще с большим упорством, чем от ратной службы «старого строя». Когда стольник Никита Демской набирал в Ефремовском уезде детей боярских в драгунскую службу, «они, ефремовцы, дети боярские, воровством своим от его выбору бегали, не хотя служити драгунской службе, и сидели в лесах, и он, Никита, с ефремовскими казаками за ними ходил, и их много в лесах переимали».

Неудачная турецкая война привела правительство царя Феодора Алексеевича к мысли о необходимости предпринять коренное преобразование войска. Вопрос этот поручено было в 1681 году обсудить особой комиссии под председательством боярина князя Василия Васильевича Голицына, отличавшегося образованием и склонностью к реформам. Государь поручил ему ведать ратные дела для лучшего устроения рати и повелел быть с ним у того дела выборным стольникам, стряпчим, дворянам, жильцам, городовым дворянам и детям боярским, генералам и полковникам рейтарским и пехотным. Задача этого совещания была определена так: «ведомо великому государю учинилось, что в мимошедших воинских бранях, будучи на боях с государевыми ратными людьми, его государевы неприятели показали новые в ратных делах вымыслы, – для тех нововымышленных неприятельских хитростей учинити в государских ратях рассмотрение и лучшее устроение, чтобы тем в воинские времена иметь против неприятелей пристойную осторожность и охранение и чтобы прежде бывшее воинское устроение, которое показалось на боях не прибыльно, переменить на лучшее».

Военная комиссия возбудила вопрос об отмене местничества, в котором усмотрела главную причину всех военных неудач. По отношению же к прямой своей задаче комиссия ограничилась немногим, а именно: выработала проект нового разделения дворянских полков: стольникам и стряпчим, дворянам и жильцам служить полковую службу по-прежнему, но расписать их вместо сотен на роты, по шести рот в полку, и вместо сотенных голов «для лучшего устроения и крепкого против неприятеля стояния быти у них ротмистрам и поручикам»[169]169
  ВrIх. Gechichte der alten russischen Heeres-Einrichtungen. C. 278–284; Милюков П. Н. Государственное хозяйство в первой четверти XVIII века. С. 52; ПЗС. № 744. Ст. 8; Устрялов Н. История царствования Петра Великого. Т. I. С. 184–185, 187–188; АМГ. Т. II, № 1130; (дети боярские также бегали от набора в драгуны в 1659 г.) СГГД. Т. IV.


[Закрыть]. Военную реформу, поставленную на очередь царем Феодором Алексеевичем, суждено было осуществить его гениальному брату, Петру Великому.

От служилых людей «по отечеству», дворян и детей боярских, отличались служилые люди «по прибору»: стрельцы, казаки, пушкари. Состояние приборного служилого человека было наследственным так же, как сына боярского; стрелецкие дети по общему правилу прибирались в стрельцы, казацкие дети – в казаки.

Но этот разряд лиц не имел наследственной замкнутости и постоянно пополнялся притоком новых сил из различных классов; в стрельцы и казаки время от времени прибирались всякие вольные люди.

Приборные служилые люди отличались от дворян и детей боярских также и тем, что они владели вотчинами и поместьями. Они поселялись не в уездах, но в городах слободами и наделялись мелкими земельными участками казенной земли, причем их земельные наделы весьма схожи были с тяглыми наделами посадских людей, с той разницей, что посадские люди тянули тягло со своих участков, а стрельцы и казаки отбывали службу – также своего рода тягло. Некоторые исследователи (Беляев) полагают, что приборные люди владели землями на общинном праве владения и что земли их были собственностью стрелецкой или казацкой слободки. Другие историки усматривают в земельных владениях приборных людей форму товарищеского, сябринного землевладения. Доля каждого определялась не общиной, но правительством, сами служилые люди называли себя сябрами или себрами, т. е. товарищами[170]170
  «А пашню ему, Василию, пахать и сено косить, и в леса выезжать, и всякими угодьями владеть со старыми помещиками, своими сябрами, вопче по своим дачам».


[Закрыть], они владели сообща «вопче» теми или другими участками земли, или угодьями. В противоположность детям боярским приборные люди, будучи сябренными землевладельцами, в то же время, по общему правилу, были и земледельцами – не имея крестьян или холопов-работников, сами обрабатывали землю и промышляли своими руками.

Стрельцы, казаки и другие приборные люди так же, как и дети боярские, были свободны от налогов, в качестве служилых людей, беломестцев, но с некоторыми ограничениями. Многие из них, живя в городах, занимались торговлей и промыслами и благодаря податным льготам вели свои дела успешнее многих посадских людей, которые постоянно сетовали на ущерб от неравной борьбы с беломестцами на поприще промышленности. Поэтому правительство нашло необходимым ограничить податную привилегированность низших служилых чинов. Относительно стрельцов и казаков, а также драгун, которые «всякими промыслами промышляют и в лавках сидят», Уложение 1649 года постановило, что они, будучи свободны от тяглых служеб (натуральных повинностей) и податей, обязаны платить таможенные пошлины с промыслов и оброк с лавок. Другие же менее многочисленные низшие разряды служилых людей – артиллеристы, пушкари, затинщики и воротники, а также казенные кузнецы и плотники – совершенно сравнивались в податном отношении с посадскими людьми, если торговали в лавках или занимались промыслами; им велено было платить не только таможенные пошлины, но и «всякие подати и быть в тягле с посадскими людьми в ряд»[171]171
  Миклашевский И. Н. К истории хозяйственного быта Московского государства. Гл. I. С. 188–192; Ключевский В. О. в Отчете о XXXIII присуждении наград гр. Уварова. 1892 г. С. 289–291; Рождественский С. В. Служилое землевладение… С. 364–365. Мнения об общинном землевладении приборных людей держатся Неволин, Беляев, Владимирский-Буданов, Чечулин (Города Московского государства… С. 319–322). Уложение. Ст. 15, 16. Гл. XIX. «О посадских людях: «А кто (из приборных людей) в тягле быть не похочет и тем людям лавки свои продати государевым тяглым людям». Предшествовавшие Уложению частные распоряжения см.: Лаппо-Данилевский А. С. Организация прямого обложения… С. 51.


[Закрыть].

Кроме полков «иноземного строя», составлявшихся лишь на время войны, при Михаиле Феодоровиче были образованы несколько постоянных, солдатских и драгунских, полков.

Они содержались в мирное время на тех же основаниях, как стрельцы и казаки. Солдаты были поселены на шведской границе, драгуны же – по преимуществу на южной окраине. «Старые солдатские полки, – говорит Котошихин, – издавна устроены житьем на порубежных местах, в двух местах к границе Свейского государства, острогами, погостами и деревнями». В военное время они входили в состав войска, но четвертая часть их оставалась на границе, «для оберегания пограничных мест, острожков и домов». «Старые драгуны» устроены вечным житьем на украине к татарской границе, против того же, что и солдаты к границе Свейского государства». В дополнение к этим сообщениям Котошихина следует заметить, что драгунские военные поселения существовали не только на юге, но и на северо-западе, на шведской границе. В 1648 году принадлежавший новгородскому митрополиту Олонецкий погост Новгородского уезда был отписан в казну и велено было «того Рождественского Олонецкого погосту крестьян и бобылей устроить в драгунскую службу для того, что те крестьяне и бобыли живут смежно с немецкими людьми»[172]172
  В 1650 г. велено было взять в солдаты и стрельцы сыновей священников и причетников, их племянников и внучат, которые, не будучи неграмотными, не служили ни в дьячках, ни в пономарях, «жили в гуляках и занимались неподобными промыслами, воровством и чернокнижеством». Указ этот возбудил крайнее неудовольствие в духовенстве и через полтора месяца был отменен. Но, отменяя его, правительство все-таки повелело писать в драгуны и солдаты тех детей священнического чина, которые «сами похотят своей охотой», и вместе с тем обязало священников унять своих сыновей от неподобных промыслов.


[Закрыть]. Военно-стратегические соображения побуждали правительство и в других местностях превращать крестьян в служилых людей. В 1648 году в одно из сел южной окраины Бел-Колодезь и в поселки и деревни, тянувшие к нему, прислана была грамота, которой крестьянам объявлялось, что им за помещиками быть не велено, а велено быть в драгунской службе; они обязывались иметь по пищали, рогатине и топору, освобождались от многих сборов, но земельные наделы оставлены были им в прежнем размере.

Беднейшие дети боярские также зачислялись в такую постоянную драгунскую службу, переходя в разряд низших служилых людей, разночинцев. Дети боярские драгунского строя отличались от детей боярских – уездных помещиков. Им всем отводились равные земельные наделы и в меньшем размере, чем детям боярским полковой службы с городом. Они владели землей на одинаковых условиях с другими приборными служилыми людьми и, по общему правилу, в противоположность другим детям боярским, были землевладельцами-земледельцами. Так, например, ни у одного из детей боярских драгунской службы, поселенных в городе Карпове на реке Ворскле (ныне слобода Пушкарская в Грайворонском уезде), не было ни крестьян, ни бобылей. Подобно стрельцам и казакам, драгуны должны были жить не в уездных имениях, а в городах особыми слободами и пахали пашню «наездом».

Дети боярские драгунского строя, как и другие приборные служилые люди, вели хозяйство на отведенных им наделах под близким надзором властей. Воеводе одного из пограничных южных городов предписано было в 1648 году приказать служилым людям, которые были посланы на житье в этот город, чтобы они немедленно распахивали пашню и сеяли хлеб, и если б они его не послушались, то заставить их «пашню пахать и в неволю». Воевода следил за тем, как служилые люди «устраивались дворами, огородами и гумнами», присматривал «с большим радением и с поспешением» за их посевами, и тех, кто не хотел пахать пашню, бил батогами[173]173
  Котошихин Г. О. России… Гл. IX, п. 4, 5; ААЭ. Т. IV, № 26; Миклашевский И. Н. К истории хозяйственного быта Московского государства. Ч. I. С. 74, 150, 151, 180. Грамота 1648 года. – ПСЗ. Т. I, № 288, 291 (1650).


[Закрыть].

Упомянутый выше городок Карпов на верхнем течении реки Ворсклы был одним из передовых укреплений на южной украйне, выстроенных в первой половине XVII века. Смутное время остановило колонизационное движение на юг; в первую половину царствования Михаила Феодоровича южная окраина не выдвигается далее местности нынешней Орловской губернии, занятой русскими поселениями при Феодоре Иоанновиче: в Смутное время исчезли бесследно некоторые передовые укрепления, как, например, городок Царев-Борисов, возникший при Борисе Годунове. С 30-х годов правительство принимается с новой энергией за строительную деятельность на юге. В течение двадцати лет, с 1636 по 1656 год, создается новая оборонительная линия – Белгородская черта, ряд укреплений с Белгородом во главе, расположенных по южной окраине Курской губернии и по северной части Воронежской (от Ахтырки на Белгород и Воронеж). Продолжением Белгородской черты на восток была Симбирская линия укреплений, от Тамбова на Симбирск.

Вновь занятая окраина закрепляется за государством, по примеру XVI века, военной колонизацией. Правительство переселяет сюда служилых людей низших разрядов, переселяет детей боярских, верстая их в полковую службу и наделяя поместьями или записывая в драгунскую службу. Дети боярские и казаки, как поселенные на окраине, так и присылавшиеся сюда на время из других городов, несли так же, как в XVI веке, сторожевую станичную службу, наблюдая за движениями ордынцев в степи. В 1623 году был выработан новый устав этой службы взамен прежнего, утвержденного в 1571 году. Южные кочевники постоянно угрожали набегами и заставляли принимать особые меры предосторожности. Правительство предписывало воеводам отпускать служилых людей на сельскохозяйственные работы, не иначе как разделив их на две партии, из которых одна должна была работать, а другая – стоять на карауле; воеводы наблюдали за тем, чтобы служилые люди «на сенокос ездили с пищалями и со всяким ружьем, и около сенокосу сторожей и людей с ружьем держали и были бы на сенокосе на двое: половина из них косили, а другая половина – стояли для береженья от татар с ружьем наготове, чтобы на них татары безвестно не пришли и не побили». Татары весьма нередко нападали на окраину, жгли и разоряли недавно основанные поселки, иной раз уводили в полон половину населения разоренного уезда. Помимо разорения, «грозившего населению каждую минуту от воинских людей, – говорит Миклашевский, – самый факт поселения в новом месте в иных климатических условиях требовал от населения много жизненной энергии для того, чтобы приспособиться к ним. Памятники сохранили достаточно указаний о невзгодах, испытанных новопоселенцами южной окраины, и о тех мерах, какие предпринимало правительство для их устранения». В 1648 году били челом государю «богомольцы и холопы его нового города Карпова, попы, детишки боярские и драгуны, и стрельцы, и пушкари, и затиншики, и воротники всем городом»: «сведены мы, государь, в Карпов из разных городов на вечное житье с женишками и с детишками, и дворишки себе построили, и за грехи, государь, наши в Карпове напали на нас болезни и скорби полевые, и вода в Карпове нездоровая, многие от тех болезней-скорбей помирают, а целебного животворящего Креста Господня с мощами святых в Карпове нет: вели, государь, прислать в Карпов Животворящий Крест Господень с мощами святых на освящение вод и на утверждение и исцеление нам от тех полевых болезней и скорбей». Московские власти не замедлили исполнить эту просьбу «детишек боярских» и других служилых людей[174]174
  Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. Ч. I. С. 55–56; Беляев И. Д. О сторожевой и станичной службе. Приложения. С. 74–76; ВrIх. Gechichte der alten russischen Heeres-Einrichtungen. C. 179–181; Разрядные книги. T. I; Миклашевский И. Н. К истории хозяйственного быта Московского государства. С. 71–72, 155–156, 213–215.


[Закрыть].

Поселенные на южной и юго-восточной окраинах дети боярские были вообще мелкими землевладельцами. Свободной земли здесь было много, но не хватало рук для ее обработки: незначительность имений обусловливалась недостатком крестьян. Многие помещики, не имея крестьян, должны были своими руками обрабатывать свою землю, превращаясь в однодворцев. В Белгородском, Воронежском, Оскольском и других уездах на юге число крестьян, незначительное в начале XVII века, постепенно уменьшалось к концу этого века. В одном из станов Белгородского уезда (Разумницком) крестьян в 1626 году было 146 человек; к 1646 году это число уменьшилось до 130 человек; а в 1678 году в этом стану было крестьян только 21 человек. В Корочанском уезде в 1647 году было 134 двора детей боярских и только 13 дворов крестьянских. С 1646 года по 1678-й число крестьянских дворов уменьшилось более чем на половину. «Число крестьян и бобылей, – как выяснил Миклашевский, – в южных уездах в третьей четверти XVII века постоянно уменьшалось, тогда как число поселений и число служилых людей постоянно возрастало. Помещики превращались в однодворцев», все чаше принимались за плуг лично; «крестьян и бобылей нет, пашет сам», – отмечали о них переписчики.

К однодворцам предъявлялись, естественно, меньшие требования, чем к детям боярским, владевшим населенными имениями. Их собирали в город только при получении известий о приближении татар: «без вести о татарах, – читаем в грамоте 1638 года, – их в городе держати не велено, потому что они, бедные однодворцы, работают сами на себя». Рязанские дети боярские, «бедные однодворцы, бескрестьянные, пустопоместные, малопоместные и беспоместные», объясняли в челобитье, что одни из них вовсе не были на дальней государеве службе, а другие были на ней, но не дожили до сроку и съехали до отпуску, исключительно по несостоятельности «за бедностью, а не за воровством». Во внимание к этому правительство, несмотря на неисправную службу («нетство») однодворцев, выдало им денежное жалованье, «чтобы им вконец не погибнуть».

По мере построения новых крепостей они освобождались от главной их обязанности – станичной сторожевой службы. Так, например, сторожевая служба детей боярских на реке Лебедяни с ногайской стороны, «откуда к Лебедяни татарские приходы бывали», стала излишней в 1640 году, когда там «на сокмах татарских стали новые государевы городы: Козлов да от Козлова поперек татарских сокм к Тамбову сделан был вал земляной, и крепости по той степи учинены; да на той же степи, на татарских сокмах стал государев новый город Усерд… Вперед, – объясняли дети боярские и казаки в челобитной, – татарам с той ногайской стороны для тех новых городов к Лебедяни безвестно не прийти и Лебедянского уезда безвестно извоевати не мочно, потому что засели новые городы». С течением времени, по мере того как южная граница отодвигалась далее на юг, и за Белгородской чертой стала возникать слободская украйна с новой оборонительной линией, поселения детей боярских в Белгородском уезде потеряли свое прежнее военное значение. Однодворцы-землепашцы не имели средств для дальней полковой службы. Естественно было, замечает Лаппо-Данилевский, такого служилого человека, обрабатывавшего свою пашню, малоспособного к строевой службе и уже не вполне необходимого для охраны границы, превратить в тяглого крестьянина. Со времени введения подворной подати (1679–1681) однодворцы должны были платить эту подать наравне с крестьянами[175]175
  Миклашевский И. Н. К истории хозяйственного быта Московского государства. С. 200–207; АМГ. Т. II, № 116 (1638), № 386 (1649); Лаппо-Данилевский И. И. Организация прямого обложения… С. 52–53, 97. – В позднейшее время к однодворцам были причислены не одни дети боярские, но и другие служилые люди, наделенные некогда землей. Однодворцы «исстари составляли особый род людей, под названием стрельцов, пушкарей, казаков, детей боярских, станичников, которым, как видно из строильных книг 155–156 гг., даваны были земляные участки на каждого человека особо, и они, поселясь особливыми дворами, со временем прияли и наименование однодворцев» (Успенский Г. Опыт повествования древностей русских. Т. II. С. 196–197). Миллер в «Известии о дворянах российских» лучше определил однодворцев: «они землями владеют бесспорно, но без крестьян, отчего и однодворцами называются». Статья Я. Соловьева (Об однодворцах) имеет цену лишь для позднейшей истории однодворцев: этот автор, например, относит появление термина однодворцев к 1714 году (Отечественные записки. 1850, № 3. С. 90 и др.). Мнение Я. Соловьева о происхождении однодворцев повторяет Германов (ЗГО. Т. XII. 1857. С. 208). Краткие замечания об однодворцах можно найти у Чичерина (Опыты по истории русского права. С. 48–52); Победоносцева К. П. (Курс гражданского права. Т. II, изд. 2. С. 499); Щепкиной Е. (Тульский уезд в XVII в. С. XXX); С.В. Рождественского (Служилое землевладение… С. 363).


[Закрыть].