Текст книги "Государевы служилые люди. Происхождение русского дворянства"

Сообразно с этим весь наличный состав дворянства при Петре Великом так же, как в предшествовавшее время, подлежал постоянному надзору со стороны правительства. Время от времени производились смотры дворянским недорослям и взрослым дворянам. В XVII веке эти смотры производили Разрядный приказ в Москве или бояре и дьяки в провинции. Петр же нередко лично осматривал дворян. В 1704 году потребованы были недоросли из городов на царский смотр: государь сам «смотрел их и годных в службу записал в солдаты». В 1705 году велено было явиться на государев смотр в Москву всем московским дворянам и придворным чинам: стольникам, стряпчим, жильцам. Смотр неслужащим дворянам и недорослям, с распределением их по осмотре в службу или учение, производится в Петербурге в 1711, 1712 годах. Не явившимся на этот смотр, более состоятельным дворянам, имевшим не менее 100 дворов, велено было прибыть в Петербург в 1713 году. Для менее состоятельных дворян поездка в отдаленный от Средней России Петербург требовала непосильных расходов, и потому лицам, имевшим менее 100 дворов, велено было являться на смотр в Москву, в канцелярию Сената. Недоросли моложе 10 лет отпускались домой, с обязательством явиться по первому призыву правительства; часть недорослей от 10 до 15 лет определялись в школы или посылались в заграничное учение; 15 лет и выше – зачислялись в военную службу или к гражданским делам.

Ведение дворянского сословия, принадлежавшее Разрядному приказу, как одно из важнейших дел государства передано было Петром в 1711 году вновь учрежденному Сенату, причем начальник Разрядного приказа, деятельный боярин Тихон Никитич Стрешнев, сделан был сенатором. В сенатской канцелярии образован был особый Разрядный стол, который наследовал от бывшего Разряда все списки служилых людей – десятни, списки всех прежних смотров и назначений к различным должностям. Сенат так же, как прежде Разряд, должен был следить за всеми переменами в наличном составе дворянства, наблюдать, кто чем занят и кто освободился от возложенных поручений. Назначение на должности в первое время принадлежало Сенату; впоследствии же, когда были учреждены коллегии, то им было вменено в обязанность доносить Сенату о всех назначениях и командировках служащих. Все прибывшие на смотр должны были явиться прежде всего в Разрядный стол и дать сведения о летах и об имуществе, вотчинах и поместьях. Затем в Сенате составлялись и хранились списки дворян с отметками о каждом, кто куда назначен, кто отставлен от службы за старостью или негодностью, кто на время отпущен в имение.

В 1721 году, в связи с реформой центральных и губернских учреждений, предпринят был общий смотр всем дворянам – как состоящим на службе, так и уволенным в отставку. Всего государства царедворцам, дворянам всякого звания и отставным офицерам велено было явиться на смотр, жившим в городах Петербургской губернии – в Петербург, остальным – в Москву. Только дворяне, жившие или служившие в отдаленной Сибири и Астрахани, избавлены были от явки на смотр. Не доверяя прежним сенатским смотрам, Петр повелел прибыть в столицы всем, бывшим на прежних смотрах и уволенным в отставку за старостью или увечьем. Обязаны были явиться также и все те, кто в губерниях и провинциях находился у дел; а чтобы в отсутствие их дела не остановились, все дворяне были разделены на две смены: одна смена должна была прибыть в Петербург или Москву в декабре 1721, другая – в марте 1722 года. Главное руководство этим делом поручено было стольнику Степану Колычеву с тремя помощниками: двумя подполковниками и царедворцем. В следующем 1722 году Колычев назначен был герольдмейстером. С преобразованием Сената в 1721–1722 гг. дела по заведованию личным составом дворянства выделены были в особое ведомство герольдмейстера, состоявшего при Сенате. Петр сосредоточивал заведование служилым сословием в одних руках. Герольдмейстер, по краткому первоначальному определению Петра, должен был «ведать дворян и всегда представлять к делам, когда спросят». По инструкции 5 февраля 1722 года, он должен был иметь «всего государства всех дворян списки троякие: 1) генеральные именные и порознь по чинам, 2) кто из их к делам годится и употреблены будут к каким порознь, и затем что оных останется, 3) что у кого детей и в каковы лета и впредь кто родится и умрет мужска пола». Герольдмейстер обязан иметь о том «обстоятельные и верные ведомости» и постоянно пополнять и проверять их сведения о служащих, которые должны были сообщать ему погодно рапортами все коллегии и канцелярии, столичные и губернские. Он должен был представлять кандидатов на гражданские должности: «когда к каким делам гражданским какие персоны понадобятся в Сенат, чтоб тотчас представить на пример мог, смотря по делу и его состоянию, кто к чему достоин и потом в те места отсылать, кого в Сенате определять»[186]186
  Петровский С. О сенате в царствование Петра Великого. С. 206–208, 214, 217–218; инструкция 5 февраля 1722 г.: ПСЗ. № 3986.


[Закрыть].

Ведая личный состав дворянства, герольдмейстер обязан был строго наблюдать, чтобы дворяне под каким-либо предлогом не «укрывались от службы».

С укрывательством дворян от службы Петр Великий вел энергичную борьбу в течение всего своего царствования. В этом отношении, как и во многих других, его деятельность является непосредственным продолжением деятельности московского правительства, которое также упорно боролось против уклонения служилых людей от исполнения лежавших на них обязанностей (или «нетства»). Петр тщетно стремился искоренить московское «нетство» чрезмерно строгими карами. В 1703 году было объявлено, что дворяне, не явившиеся на смотр в Москву к указанному сроку, а также и воеводы, «чинящие им поноровку», будут без пощады казнены смертью. Эта угроза не приводилась в исполнение, и впоследствии правительство Петра отказалось от устрашения «нетчиков» смертной казнью и чаще всего прибегало к испытанным уже в XVII веке мерам наказания дворян, укрывавшихся от службы, – отнятию вотчин и поместий. Так, в 1707 году велено было с дворян московских чинов и городовых, не явившихся на службу, брать штраф по полуполтине и полтине, а тех, которые не явились к последнему сроку, 1 октября, «бить батогами, сослать в Азов и отписать их деревни на государя».

В 1711 году Петр Великий в числе других важнейших дел поручил особому вниманию вновь учрежденного Сената также разыскание дворян, уклонявшихся от службы. В Пунктах, данных Сенату 2 марта 1711 года (написанных Петром собственноручно), сказано: «Дворян собрать молодых для запасу в офицеры, а наипаче тех, которые кроются, сыскать». Для сыска «нетчиков» Петр прибегает к новому средству, крайнему поощрению доносов: «кто скрывается от службы, объявить в народе, кто такого сыщет или возвестит, тому отдать все деревни того, кто ухоронивался». С этого времени правительство постоянно грозит «нетчикам» конфискацией деревень и для поощрения доносов обещает отдать отписанные деревни доносчикам. Если недоросли не являлись на смотр, то деревни отписывались как у них самих, так и у тех, кто их укрывал. В 1711 году Сенат повелел комендантам сыскивать и держать за караулом дворян, которые «огурством своим на службу в Белгород не поедут и станут укрываясь жить в домах своих», а поместья и вотчины их отписывать на государя. В 1716 году имена не явившихся на смотр в Петербург велено было напечатать, разослать по губерниям, городам и знатным селам, чтобы все ведали, кто укрывается от службы и знали, на кого доносить. Отысканием «нетчиков» усердно занимались петровские фискалы; обер-фискал Нестеров, по его словам, сыскал более 1000 человек «недорослей и кроющихся от смотров и службы».

Неповиновение указу 1721 года о явке на смотр всех служащих и неслужащих дворян вызвало установление нового строгого наказания «нетчикам». Несмотря на три повторительных указа Сената, к Колычеву явились немногие дворяне. Тогда Петр дал последнюю отсрочку для явки недорослей и дворян до 31 января 1722 года и объявил, что ежели кто на тот срок не явится, «таковые будут шельмованы и с добрыми людьми ни в какие дела причтены быть не могут и ежели кто таковых ограбит, ранит, что у них отымет, а ежели и до смерти убьет, о таких челобитья не принимать и суда им не давать; а движимое и недвижимое их имения отписаны будут на нас бесповоротно; и по прошествии сроков всех нетчиков имена будут особо напечатаны и для публики прибиты к виселицам на площади, дабы о них всяк знал, яко преслушателей указам и равных изменникам».

Несмотря на все строгие меры Петра, дворяне нередко уклонялись от смотров и службы более или менее продолжительное время, а некоторым, благодаря взяткам и различным уловкам, удавалось вовсе избежать службы. Иван Посошков в своей известной «Книге о скудости и богатстве» говорит: «Се колико послано указов во все городы о недорослях и молодых дворянских детях, – и аще коего дворянина и на имя указано выслать, то и того не скоро высылают, но по старому уложению, дождався третьего указу, и буде ничем отбыть не могут, то уже вышлют. И в таком ослушании и указов царского величества в презрении, иные дворяне уже состарились в деревнях живучи, а на службе одной ногой не бывали. В Устрицком стану есть дворянин Федор Михайлович сын Пустошкин, уже состарился, а на службе ни на какой и одной ногой не бывал, и какие посылки жестокие на него не были, никто взять его не мог: овых дарами угобзит, а кого дарами угобзить не может, то притворит себе тяжкую болезнь или возложит на себя юродство. И за таким его пронырством иные и с дороги (его) отпущали, и егда из глаз у посылыциков выедет, то юродство свое отложит, и домой приехав, яко лев рыкает. И аще и никаковые службы великому государю кроме огурства не показал, а соседи все его боятся».

Энергия правительства в привлечении на службу дворян значительно ослабела после смерти Петра Великого: смотры дворянам делаются реже, угрозы «нетчикам» становятся менее строгими. В 1732 году предписано было явиться на смотр к герольдмейстеру всем шляхетским и офицерским детям 15 лет, а также отставным штаб-, обер– и унтер-офицерам. Ввиду ослушания дворян этому указу Анна Иоанновна восстановила отчасти строгие меры Петра, предписав отдавать половину имений «нетчиков» лицам, донесшим на них. Пристанодержателям «нетчиков» грозил такой же штраф, какой был установлен за пристанодержательство беглых крестьян: за каждого человека – сто рублей. В 1742 году велено было недорослей за неявку на смотр и за необучение записывать в матросы и солдаты в Оренбург на поселение[187]187
  ПСЗ. № 1947 (1703), 2157 (1707), 2327, 2330, 2337 (1711), 2385 (1713), 2845, 2988 (1716), 3874 (1722) № 7142 (1736); Государственный Архив. Кабин, д. отд. I. Кн. № 53, л. 74; И. Посошков. Сочинения. Ч. I. С. 89; Романович-Славатинский А. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права. С. 123–125, 183–184.


[Закрыть].

Строго преследуя дворян за уклонение от службы, Анна Иоанновна вместе с тем существенно облегчила дворянину исполнение служебной повинности. Удовлетворяя до известной степени желаниям шляхетства, которые высказаны были им в мнениях, поданных в Верховный тайный совет в 1730 году, императрица указом 31 декабря 1736 года ограничила срок обязательной службы дворян 25 годами и предоставила одному из братьев шляхетских заменять личную службу поставкой рекрут из крепостных людей. Указ этот знаменовал собой начало освобождения дворянства от лежавшей на нем в течение нескольких столетий обязанности государственной службы.

Заключение
Узаконение о вольности дворянства

Манифестом 18 февраля 1762 года Петр III даровал вольность и свободу российскому дворянству, освободив его от служебной повинности. Этим важным законодательным актом отменена была существенная основа организации класса государевых служилых людей и полагалось начало образованию привилегированного дворянского сословия.

Правительство Петра III «не находило той необходимости в принуждении дворянства к службе, какая до того времени потребна была», так как, по мнению его, лежавшая на дворянстве в предшествовавшие царствования обязанность службы и учения принесла свои благие плоды: «Последовали от того неисчетные пользы, истреблена грубость в нерадивых о пользе общей, переменилось невежество в здравый рассудок, полезное знание и прилежность к службе умножили в военном деле искусных и храбрых генералов, в гражданских и политических делах поставили сведущих и годных людей к делу, одним словом, заключить, благородные мысли вкоренили в сердцах всех истинных России патриотов беспредельную к нам верность и любовь, великое усердие и отменную к службе нашей ревность».

Освободив дворянство от обязательной службы, манифест дозволил российским дворянам беспрепятственно отъезжать в другие европейские государства и служить иностранным государям и возвратил таким образом дворянству отнятое у него московскими государями право отъезда. Дарованная дворянству вольность, однако, не была безусловной. Манифест Петра III сохраняет возложенную на дворянство Петром Великим повинность образования, требуя, чтобы «никто не дерзал без обучения пристойных благородному дворянству наук детей своих воспитывать», под страхом тяжкого гнева государя. В отношении же служебной повинности манифест не только удерживает за государем право обязывать дворян служить неволей, «когда особливая надобность потребует», но и возлагает на дворянство нравственную обязанность «по всеподданнической верности и усердию не только не удаляться, ниже укрываться от службы, но с ревностью и желанием в оную вступать и честным и незазорным образом оную по крайней возможности продолжать». Дворяне, которые, злоупотребляя представленной им свободой, «никакой и нигде службы не имели, но только как сами в лености и праздности все время препровождать будут, так и детей своих в пользу отечества своего ни в какие полезные науки не употребят», лишаются права приезда ко двору, не могут быть терпимы в публичных собраниях и торжествах и должны быть презираемы и уничижаемы всеми верноподданными и истинными сынами отечества.

Императрица Екатерина II Жалованной грамотой на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства 21 апреля 1785 года подтвердила «на вечные времена в потомственные роды дворянству вольность и свободу», подтвердила «благородным, находящимся в службе, дозволение службу продолжать и от службы просить увольнения по сделанным на то правилам», а также «дозволение вступать в службы прочих европейских, нам союзных держав и выезжать в чужие края» (ст. 17–19). Вместе с тем дворянство обязано было «во всякое российскому самодержавию нужное время, когда служба дворянству общему добру нужна и надобна, по первому призыву от самодержавной власти, не щадить ни труда, ни самого живота для службы государственной» (ст. 20). Другие стеснения вольности дворянства, установленные Петром III, были отменены; для поощрения же к службе дворяне, вовсе не служившие и не дослужившиеся до обер-офицерского чина, лишены были права голоса в дворянских собраниях и права служить «по выборам» (ст. 64).

С освобождением от обязательной службы дворянство, наделенное важными правами и преимуществами, заняло исключительное, привилегированное положение среди других сословий, по-прежнему обязанных государственными повинностями. Сверх прежних преимуществ владения населенными имениями и свободы от личных податей дворянское сословие получило преимущества в порядке судебной ответственности.

Жалованная грамота подтвердила «благородным право покупать деревни» – населенные имения (ст. 26). Право землевладения и связанное с ним право владения крепостными людьми составляло, по законам 1754 и 1766 гг., исключительную привилегию потомственных дворян.

Дворянскому сословию сохранена была податная привилегия, несмотря на то что она, наравне с привилегией землевладельческой, утратила свое основание с отменой служебной повинности дворян. По Жалованной грамоте «благородный самолично изъемлется от личных податей, и по деревням помещичий дом имеет быть свободен от постоя» (ст. 35, 36).

Подтвердив эти привилегии, Екатерина II даровала благородному дворянству свободу от телесных наказаний и преимущества в порядке суда: «Телесное наказание да не коснется благородного; да не судится благородный окромя своими равными; дело благородного, впадшего в уголовное преступление, да не вершится без внесения в Сенат и конфирмации Императорского Величества» (ст. 12, 13, 15).

Нарушая принцип разделения занятий между сословиями, Жалованная грамота дала дворянству право заниматься торговлей и промышленностью. «Благородным дозволялось заводить фабрики и заводы по деревням, оптом продавать и из указных гаваней за море отпускать товар, какой у кого родится или выделан будет» (ст. 28, 32). Дворянам дозволено было также заниматься торговлей и промыслами в городах, согласно статье 37, гласившей: «Буде кто благородный желает пользоваться городовым правом, да повинуется оному». Но это постановление вскоре после издания Жалованной грамоты было отменено указом Сената 1790 года, соответственно выраженному в «Наказе» положению о том, что «противно существу самодержавного правления, чтобы в оном дворянство торговлю производило».

Привилегированное дворянское сословие, освобожденное от прежнего тесного подчинения правительству, должно было образовать собой, по мысли Екатерины II, самостоятельную силу – опору монархии. «Империи и престолу полезно, – гласит Жалованная грамота, – чтоб благородного дворянства почтительное состояние сохранялось и утверждалось непоколебимо и ненарушимо». В этих видах императрица обеспечивает дворянству неотъемлемость и ненарушимость его «прав, выгод, отличностей и преимуществ» и дарует ему корпоративное устройство. «Да пребудет на веки благородное дворянское достоинство неотъемлемо, наследственно и потомственно тем честным родам, кои оным пользуются» (ст. 2). Дворянское достоинство, со всеми связанными с ним преимуществами, сообщается детям наследственно, и неотъемлемость его обеспечивается особыми постановлениями: «без суда да не лишится благородный дворянского достоинства и чести, а также – жизни и имения» (ст. 8—11). Постановления же суда по сим делам могут быть приведены в исполнение лишь по рассмотрении их Сенатом и по утверждении государем.

Опорой сословной самостоятельности дворянства является корпоративное его устройство с широкими правами внутреннего сословного самоуправления и с известным участием в предметах общего управления. Дворянам дозволено было составлять дворянские общества в каждом наместничестве (ст. 37). Для охраны их независимости Жалованной грамотой было определено, что «собрания дворян ни в каком случае не подлежат страже» (ст. 57) и вслед за тем, в 1788 году, запрещено было губернаторам входить в дворянские собрания. Дворянским обществам подтверждено было право «делать представления и жалобы чрез депутатов как Сенату, так и Императорскому Величеству» (ст. 48) и дозволено было «составлять особливую казну своими добровольными складками и оную казну употреблять им по общему их согласию» (ст. 54).

Дворянские общества по «Учреждению о губерниях» 1775 г., подтвержденному Жалованной грамотой, избирали губернских и уездных предводителей дворянства и депутатов, замещали по выборам уездных судей и заседателей уездных судов, заседателей верхнего земского суда, председатели коего назначались короной, наконец, капитан-исправника и двух или трех дворянских заседателей, заведовавшего уездной полицией нижнего земского суда, в состав коего входили также два сельских заседателя, назначавшихся из нижней расправы.

Утверждая в полном объеме сословные начала общественного строя, Екатерина II отказалась лишь от установления строгой наследственной замкнутости дворянского сословия. Нарушавшее эту замкнутость начало выслуги дворянства было сохранено в своей силе. Императрица определила, что «благородными разумеются все те, кои или от предков благородных рождены или монархами сим достоинством пожалованы» (ст. 91), и привела в толкованиях к статье 79 Жалованной грамоты указ Петра I об уравнении с лучшим старшим дворянством служащих первых восьми рангов, хотя бы они и низкой породы были. Но в то же время Екатерина II стремилась возвысить приниженное Петром Великим понятие благородного дворянского достоинства, наследственной дворянской чести, которая, по определению Жалованной грамоты, представляет собой «следствие, истекающее от качества и добродетели начальствовавших в древности мужей, отличивших себя заслугами, чем, обращая самую службу в достоинство, приобрели потомству своему нарицание благородное».

Люди кабальные и докладные

Новгородская кабальная книга 7106 (1597) года. СПб., 1894

Новгородские кабальные книги 7108 (1599–1600) года. СПб., 1894

В 1586 году московское правительство, желая установить контроль над вновь даваемыми служилыми кабалами, предписало записывать их в особые кабальные книги. Вслед за тем в известное Уложение о холопах 1597 года, создавшее новый вид пожизненного кабального холопства, включен был указ, обязавший господ записать в крепостные книги, за подписью дьяков, и всякие старые крепости на холопов. Одна такая крепостная книга, содержащая извлечения из различных старых актов на холопство, была издана Н.В. Калачовым в Архиве историко-юридических сведений[188]188
  Кн. 2, половина I. 1855; книга А.Б. Лакиера.


[Закрыть]. В «Актах, относящихся до юридического быта древней России»[189]189
  Том II. № 131. Кроме того, здесь помещено несколько грамот из изданной теперь книги 1599 г.


[Закрыть], Калачов напечатал и одну небольшую кабальную книгу Шелонской пятины 1599 года, вследствие малого объема (9 актов) представлявшую интерес только как образец подобных книг. Изданные теперь Археографической комиссией, под редакцией ее члена С.Ф. Платонова, три большие кабальные книги 1597 и 1599–1600 годов (входят в состав XV тома «Русской исторической библиотеки») дают богатый материал для интересных наблюдений над холопством конца XVI века.

Древнейшая из этих трех книг составилась из вновь взятых господами в Новгороде в короткое время с 15 по 19 декабря 1597 года служилых кабал на их добровольных послужильцев и старинных холопов. Из записанных в эту книгу новых кабальных людей (105 человек, не считая их жен и детей) половина предварительно долгое время, от 5 до 30 лет, служили добровольно, без крепости у тех же хозяев[190]190
  Всего в эту книгу записано, не считая малолетних (до 12 лет), 174 лица; исключая жен и детей – 105 человек. Из них служивших без крепости тем же господам: 1) от ½ года до 3 лет – 13 человек, 2) от 5 до 8 лет – 17 человек, 3) от 10 до 12 лет – 16, 4) от 15 до 20 лет – 18, всего 64 человека. Старинных холопов, давших кабалу, – 34, один приданый, один купленый, два полоняника. Трое били челом в холопстве вновь.


[Закрыть]. Все эти «вольные холопы», «добровольные послужильцы» превратились в кабальных вследствие Уложения 1597 года, предписавшего давать служилые кабалы на лиц, прослуживших кому-либо без крепости более полугода и против их воли. Распоряжение это было вызвано, по-видимому, общим стремлением правительства того времени внести большую определенность в юридическом отношении лиц, хотя оно и оправдывало его совершенно иначе: необходимость вознаграждения господ за содержание добровольного холопа («потому что тот человек того холопа кормил и одевал и обувал»[191]191
  Уложение 1597 г. 25 апреля в указной книге Приказа холопьего суда. № 1; Акты исторические. Т. I. № 221; Владимирский-Буданов. Вып. III. Из этого Уложения мы узнаем об указе 1586 г. и об указе 1 февраля 1597 г. о записке всяких крепостей. Ср.: записные книги для лошадей (царский Судебник. Ст. 95 («спору для»)).


[Закрыть]. В 1606 году царь Василий Шуйский отменил этот указ, но через полгода он был восстановлен[192]192
  Указ царя Василия 7 марта 1606 г., отмена его Думой 12 сентября 1606 г.: Указная книга Приказа холопьего суда. № V, указ 21 мая 1609 года: № VIII.


[Закрыть], а Уложение 1649 года сократило до трех месяцев срок добровольной службы, делавшей человека холопом[193]193
  Глава XX. Ст. 16.


[Закрыть].

Вторая значительная категория лиц, записанных в кабальную книгу 1597 года, это старинные люди. Все холопы и рабы (женщины – робы), или люди, имели специальные названия по крепостям, утверждавшим права господина; они назывались полными[194]194
  Термин Русской Правды «обельный» был заменен впоследствии общим названием «холоп» и «раба». В житейском обиходе холопы обыкновенно назывались «людьми» (духовные), в XVII в. вошло в употребление слово «крепостные» (см.: Уложение и дела о Ф. Шакловитом). По мнению проф. Сергеевича, «в московских памятниках обельный заменяется термином полный» (Русские юридические древности. Т. 1. С. 95). Но в этом смысле слово «полный» употреблено, кажется, только один раз, в законе 1597 г. Обыкновенно же это слово употреблялось в указанном в тексте смысле «полным и докладным и приданым и кабальным всем прост».


[Закрыть] от полной грамоты, докладными — от докладной, куплеными — от купчей, придаными – от рядной или даной, духовными или по духовной – от духовного завещания[195]195
  «Духовная» в смысле духовная раба употреблена в ст. 66 (Судебник княжеский) и ст. 75 (Судебник царский). «По духовной [рабе] холоп, по приданой рабе холоп, а по холопе роба». Смысл этой статьи объяснен ст. 31 гл. XX Уложения 1649 г.: «А кто будет в какой крепости в холопстве написан и те люди по рабе холоп и по холопе раба. А которые старинные люди написаны кому в духовной и порядной записи в приданых и те люди по духовной и порядной записи, по рабе холоп и по холопе раба», – то есть за рабой, передаваемой по наследству или в приданое, всегда следует ее муж, холоп, и обратно. В этом сказалось признание неразрывности брака рабов, неотделимости мужа от жены (ср.: гл. XX, ст. 62, 86; XIX, 38; XI, 12). Но обыкновенно говорили: холоп «по духовной» (закон 1597 г. и Уложение. Гл. XX. Ст. 31).


[Закрыть], полоняниками — от плена, источника рабства, наконец, кабальными — от кабалы. Старинными людьми назывались как специально холопы по рядным или духовным, так и вообще все потомки рабов, служившие по крепостям своих отцов.

И вот из книги 1597 года мы узнаем, что в этом году господа, будучи обязаны предъявить к записке все акты на холопов и не имея крепостей на некоторых своих старинных, приданых и купленых людей[196]196
  Михей Васильев «приданой его Левонтьев» (с. 10), Микифор Кушлик «отца де его Осипова Алексея Попова купленый латыш» (с. 34). Служилая кабала взята и на послужильца Петра Иванова – холопа по браку с рабой, жена его Федора «его Леонтьевы придания робы Дарьицына дочь» (с. 40). Служилые кабалы на полоняников (с. 1 и 22).


[Закрыть], брали на них не новые полные или купчие, а служилые кабалы, превращавшие этих холопов из безусловных в пожизненных. Закон 1597 года предвидел случай пропажи старых крепостей и разрешил возобновлять утерянные акты (полные, докладные, духовные, рядные), но только те, о пропаже которых господа своевременно заявили. Но ведь господа, казалось бы, могли, не возобновляя старых актов, брать на своих холопов новые полные грамоты, чтоб не утрачивать своих прав на них, как на наследственных рабов. Почему же они брали на своих холопов служилые кабалы? Продажа «в полницу» в это время была еще разрешена; она была запрещена несколько позднее. Но и в это время правительство явно стремилось заменить продажу «в полницу» служилой кабалой. Насколько можно судить по частному узаконению о продаже «в полницу» кабальных, правительство разрешало в это время давать полные и докладные только с доклада наместнику трети московской[197]197
  «А которые кабальные люди учнут на себя полные и докладные давати, и тех кабальных людей отсылати с памятми и с кабалами к постельничему и к наместнику трети Московские, к Истоме Осиповичу Безобразову и которые постельничие впредь будут». Уложение 25 апреля 1597 (Владимирский-Буданов М.Ф. Хрестоматия. Вып. III. С. 92). Я думаю, кабальных в данном случае велено отсылать к И.О. Безобразову, потому что только он один и имел еще право давать полные и докладные. Так разрешается трудность понимания этого узаконения, которую отмечает проф. Владимирский-Буданов (Вып. I. Примеч. 15).


[Закрыть], тогда как прежде эти грамоты давались и провинциальными наместниками с правом боярского суда[198]198
  Судебник царский. Ст. 63, 66.


[Закрыть]. Вследствие того-то, быть может, господа в провинции и брали служилые кабалы на своих старинных холопов, не желая из-за двух-трех грамот ехать в Москву.

В рассмотренной нами книге мы имеем дело со случайными кабалами, взятыми в короткое время господами на лиц, издавна служивших у них. В следующих двух книгах записаны дьяком Дмитрием Алябьевым служилые кабалы на лиц, вновь поступавших в холопство в Великом Новгороде, за время с 3 сентября 1599 года по 1 сентября 1600 года. При каждой грамоте дьяк записывал приметы холопа и показания о его происхождении и прошлом, иногда настоящие коротенькие биографии. Таким образом, мы получаем интересные сведения об отношении различных классов к кабальному холопству. Сведения эти приобретают особый интерес, так как относятся к весьма важному времени в истории Московского царства – к началу, впоследствии столь решительного, стремления правительства к полному закрепощению всех классов общества, прикреплению их к лицу, тяглу или государственной службе.

Из всего числа лиц, давших на себя служилую кабалу в Новгороде в течение года (123 человека), более ²/₅ принадлежит к числу вольноотпущенных холопов и послужильцев или старинных холопов и кабальных, идущих в холопство к своим старым хозяевам или их детям. Но нас интересуют не вольноотпущенные, а люди, до продажи в кабалу чуждые холопству. Таких вольных людей записано в книги 1599–1600 годов до 65. Среди них очень немного лиц, имевших ранее самостоятельное хозяйство, а именно: четыре бобыля, давшие служилые кабалы своему же господину; один бывший кабальный, служивший в бобылях за монастырем и «отпущенный архимандритом с братьею на волю»[199]199
  Исайко (с. 1), Евдоким Первой (с. 20), Васька Олексин (с. 34), Ив. Степанов (с. 45), Степан Микулин (с. 17).


[Закрыть], затем стрелец, побывавший на службе в Новгороде и Астрахани; четыре мастеровых, сапожник и портные, из которых двое шили платья, «ходя по наймам», третий, старик 70 лет, раньше служил по кабале; наконец, два дьячка, жившие раньше в монастырях[200]200
  Сем. Федоров (с. 25), Фед. Богданко (с. 23), Микита Смирка (с. 40), Сергей (прозв.) Семен (с. 68), Корн. Сухой (с. 5); дьяки: Сем. Коромыслов 35 лет (с. 10) и Бор. Зубов 30 лет (с. 68).


[Закрыть].

Все остальные – изгои, силой обстоятельств или собственной волей исключенные из своего состояния; все это люди, осиротевшие с малолетства и с детства ходившие по чужим людям, или с ранней молодости ушедшие на сторону от своих отцов внаймы, или начавшие гулять «в поле в казаках». Первое место среди них занимает категория малолетних сирот; некоторые из них, мальчики и девочки, так и продавались в кабалу, будучи всего 8—12 лет[201]201
  Авдотья Белка 8 лет (с. 46), латыш Семаков 13 лет (с. 50), Карл Иванов, сын бобыля, 12 лет (с. 57), Софьица Щербакова, бобыльская сирота, 12 лет (с. 60), Андрей Федоров И лет (с. 73).


[Закрыть], другие некоторое время «ходили по добрым людям» или служили по найму; многие из них были родом крестьяне, один – сын торгового человека, другой – сын стрельца[202]202
  С. 61, 77; крестьяне: с. 9, 13, 16, 32 (сирота, с 6 лет нищенствовал) и др.; неизвестного происхождения: с. 11, 14, 15, 23 и др.


[Закрыть]. Затем следует второй разряд изгоев – нищих, бродяг, «гулящих людей» – казаков. Один с малолетства «питался Христовым именем», другой, как сам заявил в расспросе, «жил в гулящих людях», третий, бродяга-латыш, пришел «просить хлеба», тот, вернувшись из литовского плена, побывал на Дону, тот «гулял на Волге в казаках»; один же крестьянский сын «побыл на поле у атамана лет с восьми… пришел в Новгород проведывати родимцов, и родимцов никого не сыскал»[203]203
  С. 24, 8, 22 (Левонтий Алексеев), 22 (Кирило Богданко), 58 (Андр. Васильев), 54 (Серг. Дмитриев). «Походя взрос по городом»: с. 11 (Вас. Аввакумов); дети нищих: с. 31 (Гурейко), 39 (Михайлов).


[Закрыть], и все в конце концов продались в кабалу, зная, что и от кабалы легко уйти «в поле»[204]204
  Общие итоги приблизительно следующие: всего записано в книгу 123 новых кабальных: из них мы берем 119 человек с более или менее известным прошлым. Из этих же: 1) холопов — 54 (отпущенных холопов и кабальных – 7; отпущенных послужильцев – 19, дающих кабалу своим старым господам – 14; переходящих от отца к сыну: кабальных – 2, послужильцев – 4); 2) сирот малолетних — 25 (из них крестьянских детей – 10, один сын торгового человека и один – стрельца (с. 61); 3) нищих и гулящих людей – 10; 4) лиц, имевших самостоятельное хозяйство, – 12; 5) без определенных занятий – 18 (детей крестьян, стрельцов, мастеровых). По происхождению все кабальные делятся так: крестьянских детей и бобылей – 32; детей мастеровых — двое: детей стрельцов — 6; сын торгового человека – один. Остальные неизвестного происхождения.


[Закрыть].

Особенный интерес представляют данные кабальных книг об отношении крестьянского класса к холопству, так как они относятся к переходному времени, закончившемуся закрепощением крестьян. В это время, в конце XVI века, по господствующему в настоящее время мнению, в положении крестьянского класса не произошло еще никакой существенной перемены. В это время все участие правительства в крестьянском вопросе ограничивалось разбирательством исков о «беглых» крестьянах, то есть вывезенных и выбежавших не в срок, без отказа, и в 1597 году, подавленное множеством таких исков, правительство даже издало указ, благоприятный для крестьян, сократив срок подачи исков о беглых до пяти лет[205]205
  Акты Археографической экспедиции. Т. II. №. 20.


[Закрыть]. Косвенное подтверждение этим соображениям дают и данные кабальных книг, касающиеся практики поступления крестьян в холопство. Когда правительство действительно закрепостило крестьян, то оно, естественно, объявило «крепкими» не одних домохозяев, но и их сыновей, братьев и племянников[206]206
  Уложение 1649 года. Гл. XI. Ст. 3. Писцовый наказ 1646 года (Акты Археографической экспедиции. Т. III).


[Закрыть]. Но в 1599–1600 годах, как мы видели выше из показаний кабальных холопов, дети крестьян свободно, при жизни и по смерти своих отцов, шли на сторону, внаймы, в казаки или в кабалу[207]207
  То же правило действовало в 1609 г. (Акты Археографической экспедиции. Т. II. № 133. С. 246).


[Закрыть]. Точно так же правительство в это время разрешало еще крестьянам «бить челом» в кабальное холопство своим же господам; выше мы отметили уже четыре таких случая[208]208
  С. 214. Служилые кабалы на собственных крестьян разрешено было брать особым указом 1606 г. лишь в виде временной меры: Акты Археографической экспедиции. Т. II. № 40. Раньше царский Судебник давал даже льготу от уплаты «пожилого» крестьянам при продаже их в холопы (с. 88).


[Закрыть]. Впоследствии, в связи с общим прикреплением крестьян, это было строго запрещено: «По государеву указу, – говорит Уложение 1643 года, – никому на крестьян своих и на крестьянских детей кабал имати не велено»[209]209
  Гл. XX. Ст. 113. Ср.: Гл. XI. Ст. 32.


[Закрыть].

В новгородских кабальных книгах мы встречаем и другую любопытную практику поступления в кабальное холопство, впоследствии запрещенную. И в книгах 1597 года, и в книгах 1599–1600 годов записаны служилые кабалы, данные двоим братьям-хозяевам и отцу с сыном вместе[210]210
  Книга 1597 г.: с. 31 (Мих. Иванов), 41 (Вас. Ондреев с семейством), 49 (Сав. Васильев). Книги 1599–1600 гг.: с. 2 (Сид. Васильев), 15 (кабала Устиньи Федоровой отцу с сыновьями), 26 (Авд. Федорова), 51 (Герае. Гараш), 57 (Карл Иванов).


[Закрыть]; в этом не видели еще коренного противоречия указу о пожизненности кабального холопства. Только в 1606 году правительство заметило этот обход закона 1597 года, делавший из пожизненной кабалы наследственную, и указало: «Сыну с отцом и брату с братом и дяде с племянником на людей кабал писати и в книги записывати не велети»[211]211
  Владимирский-Буданов М.Ф. Хрестоматия. Вып. III. С. 100. Проф. Владимирский-Буданов (примеч. 28) справедливо не допускает толкования неясных слов этого указа в смысле разрешения давать единовременно отдельные кабалы отцу и сыну («а велети писати кабалы порознь, отцу опроченная кабала, а сыну опроченная кабала»). Такое единовременное заключение двух актов особо запрещено (Уложение. Ст. 9. Гл. XX).


[Закрыть].

В конце XVI века правительство или местные власти, забыв об указе 1559 года, еще признавали законными и служилые кабалы на несовершеннолетних; дьяки записывали в книги кабалы на детей 8—13 лет[212]212
  Книга 1597 г.: отдельные кабалы на детей 8—11 лет – с. 22. 29, 30; книги 1599–1600 г.: с. 18, 46, 51, 52, 57, 60, 73, 77


[Закрыть]. Уложение 1649 года вполне резонно запретило совершение таких сделок и установило предельный возраст для самопродажи в холопство – 15 лет[213]213
  Акты исторические. Т. I. № 154. XII. Гл. XX. Ст. 20.


[Закрыть].

Новгородские кабальные книги заключают в себе, таким образом, немало интересного материала для истории низших классов московского общества, и в особенности для истории кабального холопства. Это последнее, несомненно, заслуживает большего внимания, чем то, какое уделяла ему до сих пор наша историческая литература. Институт служилой кабалы интересен и сам по себе, как оригинальная форма частной зависимости, так и в связи с общей историей развития рабства в России. Только в недавнее время сделана была проф. Ключевским первая попытка обстоятельного изучения происхождения и развития кабального холопства в его известной статье «Происхождение крепостного права в России»[214]214
  Русская мысль. 1885. № 8 и 10.


[Закрыть].