Текст книги "Государевы служилые люди. Происхождение русского дворянства"

Реформы Петра Великого имели существенное влияние на изменение землевладельческого положения шляхетства. С реорганизацией армии отменена была прежняя поместная система содержания служилых людей. Раздача поместий прекращается; денежное жалованье, которое ранее было только придатком к жалованью поместному, делается основным постоянным вознаграждением за службу. При Петре и в последующие царствования служащие нередко получали земли, населенные имения, но уже не для обеспечения службы, как прежде раздавались поместья, а в виде особой награды за службу, и не в условное владение, а в собственность на том же основании, как ранее раздавались «выслуженные, жалованные вотчины».

Поместья, принадлежавшие дворянам на праве владения, отданы были им в полную собственность. Начавшееся в XVII веке постепенное слияние поместий с вотчинами завершается «Законом о единонаследии» 1714 года. Петр Великий соединил их с вотчинами под общим названием недвижимых имуществ; поместья были подчинены одинаковому с вотчинами порядку наследования. Это постановление Петра подтверждено было в последующее время. Императрица Анна Иоанновна, отменяя его «Указ о единонаследии», в то же время повелела «впредь как поместья, так и вотчины именовать равно одно недвижимое имение, вотчина, и отцам и матерям детей своих делить по уложению всем равно, тако же и за дочерьми в приданое давать по-прежнему».

Землевладение после этой реформы так же, как и ранее, возлагало на шляхетство обязанность службы. Ревизия 1718–1724 годов точнее определила землевладельческий характер дворянства. В служилое сословие зачислены были все более или менее крупные землевладельцы. Мелкие же землевладельцы, однодворцы – дети боярские, на которых еще в XVII веке возложена была, наряду со службой, обязанность уплаты податей, зачислены были в податное сословие, наравне с государственными крестьянами; они сохранили дворянское право владеть населенными имениями, но были освобождены от служебной повинности и положены были в подушный оклад.

Новые начала военной службы, однако, ослабили прежнюю тесную связь между землевладением и служебной повинностью. В качестве землевладельцев дворяне освобождаются от того подчинения правительству, какое связывало помещиков – дворян и детей боярских московского времени. На основе вотчинного землевладения, освобожденного от службы, шляхетство приобретает с течением времени более сословной самостоятельности. В связи с этим дворянские общества получают большее местное значение.

Некоторые начатки объединения дворян в местные общества существовали еще в XVII веке. Уездных дворян и детей боярских, приписанных к тому или другому городу, связывали общие служебные интересы. При верстаниях на службу и при назначении поместных и денежных окладов важное значение имели выборные из дворян окладчики, которые должны были знать все обстоятельства жизни и службы каждого городового дворянина и сына боярского. Уездное общество имело некоторые права на поместные владения своих членов; правительство признавало преимущественное право на получение выморочного поместья за детьми боярскими того же города, к которому был приписан умерший помещик. Городовые дворяне и дети боярские выбирали своих представителей на Земские соборы; они замещали по выбору местные должности губных старост и сыщиков, выбиравшихся обыкновенно из отставных дворян.

Указом 1702 года Петр Великий предоставил местным дворянским обществам, в лице их выборных представителей, более важное участие в местном управлении. Губные старосты и сыщики были упразднены, и предписано было «всякие дела с воеводами ведать городовым дворянам, добрым и знатным людям, по выбору тех городов помещиков и вотчинников (в больших городах по 4 и по 3, в меньших – по 2 человека), и «дела чинить воеводам обще с дворянами и те дела крепить тем воеводам и их дворянам всякому своими руками, а одному воеводе без них, дворян, никаких дел не делать и указу не чинить». Начало участия дворянства в местном управлении получает большее развитие в 1713 году. Ознакомившись после взятия Риги и Ревеля с выборными губернскими советами ландратов в Эстляндии и Лифляндии, Петр указом 24 апреля 1713 года предписал: «учинить ландратов в губерниях, по 12, 10 и 8, смотря по величине губерний». Ландраты должны были «все дела с губернатором делать и подписывать; губернатор у них не яко властитель, но яко президент и иметь оному только два голоса, а прочим по одному, и никакого дела без оных не делать». Значение ландратской должности было существенно изменено указом 28 января 1715 года, вводившим новые губернские штаты. Ландраты – советники коллегиального губернского присутствия – сделались по этому закону единоличными начальниками «долей», на которые разделены были губернии, и заменили комендантов в тех городах, в которых не было гарнизонов. Совещательное значение ландратов было, однако, сохранено: «из ландратов по два человека должны были состоять при губернаторах, сменяясь через один или два месяца»; по окончании года устраивался общий съезд ландратов «для счета и исправления дел». Выборы ландратов утверждались сенатскими указами, причем Сенат нередко нарушал выборное начало учреждения ландратов, назначая собственной властью лиц на эту должность.

Учреждение ландратов было отменено с введением новой губернской администрации 1719 года: губернаторов, провинциальных воевод, дистриктных земских комиссаров и других. Местное дворянство сохранило известную долю участия в губернском управлении; оно по инструкции 1724 года выбирало земских комиссаров, начальника дистрикта и наблюдало за их деятельностью. Главной обязанностью земского комиссара был сбор нового налога, подушной подати; так как взимание подати производилось дворянами, то было последовательно, замечает проф. Милюков, и должность земского комиссара сделать выборной от местного дворянства. Земские комиссары выбирались на один год и были ответственны перед избирателями. В инструкции земскому комиссару было сказано: «по окончании каждого года, а именно в декабре месяце, велено всем самим помещикам (а в поморских городах и в других тем подобных местах, где дворян нет, тамошним обывателям), кому они меж себя верят, съезжаться в одно место, где полковой двор и в наступающий новый год в земские комиссары на твое место выбрать иного: а буде на тебя будут челобитчики, в том тебя судить, и в чем явишься виновен, за то штрафовать, чему будешь достоин». Губернская реформа Петра I подверглась резкой критике со стороны членов Верховного тайного совета в царствование Екатерины I. Указом ее 9 января 1727 года, изданным по инициативе Меншикова, велено было, «всех лишних управителей, и канцелярии и конторы земских комиссаров и прочих тому подобных вовсе отставить и положить всю расправу и суд по-прежнему на губернаторов и воевод». Это постановление было осуществлено не вполне, и должность земского комиссара была сохранена после уничтожения других губернских учреждений Петра I[182]182
  ПСЗ. № 1900 (1702 г.), № 2673, п. 3 (1713), № 2879 (1715), № 4536 (1724), № 5017 (1727 г.); Милюков П. Н. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII века и реформа Петра Великого. С. 511–512, 627, 634; Мрочек-Дроздовский. Областное управление России XVIII в. С. 61–63: Опись документов и бумаг Московского архива Министерства юстиции. Кн. III.


[Закрыть].

Глава II
Дворянская повинность службы и учения

Упадок военной организации Московского государства начался задолго до Петра; новые войска «иноземного строя» постепенно получали преобладающее значение перед старой конницей дворян и детей боярских. Организуя регулярную армию, Петр делает последний шаг по пути, на который вступили его предшественники. Регулярные полки заменяют дворянские ополчения помещиков и вотчинников, служилых людей.

В первые годы шведской войны дворянская конница отбывала еще военную службу на прежних началах, но уже имела значение лишь вспомогательного корпуса. В 1706 году в полках Шереметева и Хованского в низовом походе служили еще по-прежнему стольники, стряпчие, дворяне московские и жильцы. В 1712 году по случаю опасений турецкой войны велено было снарядиться на службу этим чинам под новым именем царедворцев. В следующем году царедворцам и городовым дворянам всех губерний велено было быть на государственной службе с ратниками для защиты украйны. Но затем, с 1713 года, эти специально дворянские ополчения заменяются земскими ополчениями из людей разных чинов – украинской ландмилицией.

«Шляхетство» освобождается от поместной полковой службы, лежавшей на «дворянах и детях боярских» московского времени. Но петровские дворяне остаются такими же, как эти последние, служилыми людьми, обязанными службой государству. Дворянство было освобождено от служебного тягла значительно позднее, при Петре III. Преобразователь же лишь видоизменил характер служебной повинности дворян, обязав их нести военную службу в регулярных полках и во флоте, а также службу гражданскую, которая при Петре получила значение государственной повинности. Кроме обязанности службы военной или статской, на шляхетство возложена была новая повинность образования, специальной подготовки к службе по западноевропейским образцам.

Дворянин по-прежнему обязан пожизненной службой; даже старость и увечье, как и прежде, не всегда освобождали его от этой повинности: человека, ставшего не способным к военной службе, переводили нередко на считавшуюся более легкой службу гражданскую. «По указам Петра Великого, – доносила Сенату Военная коллегия в 1731 году, – для учреждения регулярного войска, всероссийское шляхетство, кроме старолетних и увечных, определены были в службу, и определены были в армию по смерть, а иные по то время пока за старостью и за разными неисцельными болезнями отставкой абшид получили».

Дворянин зачислялся в военную службу с юных лет, обыкновенно с 15, и должен был начинать ее непременно с рядового. Петр требовал, чтобы дворяне, производимые в офицеры, знали «с фундамента солдатское дело». Заметив, что полковое начальство производит нередко в офицеры молодых дворян, не служивших в низших чинах или служивших рядовыми «только для лица» короткое время, государь подтвердил указами 1714 и 1719 года «чтоб из дворянских пород и иных со стороны отнюдь в офицеры не писать, которые не служили солдатами в гвардии». Дворянские недоросли «по годности» зачислялись одни в гвардию, другие – в полки армейские и гарнизонные. Наши первые гвардейские полки, Преображенский и Семеновский, были наполнены рядовыми из дворян и князей, которые исполняли все обязанности низших чинов, получали содержание и службу несли наравне с ними: так однажды, по свидетельству Берхгольца, в караул к герцогу Голштинскому были наряжены вместе с другими рядовыми князья Голицыны. Знатное дворянство впоследствии обходило эти порядки. При Анне Леопольдовне и еще более при Елизавете Петровне дворяне записывали своих сыновей еще детьми в полки капралами, унтер-офицерами и сержантами и затем держали их при себе до совершеннолетия; старшинство же службы и производство в чины считалось со дня записи. Сын знаменитого А. И. Бибикова при Екатерине II таким образом двух лет был записан в гвардию, а девяти – произведен в офицеры.

Петр Великий возложил на шляхетство также необычную дотоле обязанность службы во флоте. Недоросли начинали служить здесь также с низшего чина гардемарина. Большая часть стольников, отправленных для учения за границу в 1697 году, по возвращении в Россию была определена во флот гардемаринами.

Кроме военной службы как главной повинности, шляхетство со времени Петра Великого обязано было отбывать также повинность службы гражданской. В московское время приказную службу несли разночинцы – дьяки и подьячие. Служилые люди были по преимуществу военно-служилыми людьми, и если они занимали высшие гражданские должности воевод или старост, то исполняли их в виде временных поручений, дел, посылок. При Петре Великом «дела и посылки» превращаются в «гражданскую службу» (1714). Со времени Генерального регламента и Табели о рангах «штатская служба» получает полные права гражданства и дворянин-воин делается и чиновником. Генеральный регламент 1720 года определил, чтобы шляхетские дети при коллегиях и канцеляриях под наблюдением секретарей обучались канцелярскому делопроизводству, дабы со временем они «по градусам» могли быть произведены в высшие чины. Зная традиционный взгляд дворянства на канцелярскую службу, законодатель предписывал «не ставить в укоризну» прохождение ее знатными и шляхетскими фамилиями. В 1724 году было постановлено: «в секретари не из шляхетства не определять, дабы потом могли в асессоры, советники и выше происходить»; из подьяческого же чина определять в секретари в исключительных случаях.

Военная служба остается, тем не менее, главной повинностью шляхетства. Герольдмейстер обязан был наблюдать, чтобы в гражданстве более трети от каждой шляхетской фамилии не было, «чтобы служивых на земле и море не оскудить». Это ограничение оказалось излишним. До времени императора Павла I дворянство предпочитало военную службу, считая гражданскую службу менее почетной. Правительство в 1731 году, при учреждении Кадетского корпуса, в который принимались одни шляхетские дети, разъясняло, что преподавание юриспруденции в этом корпусе введено, «понеже не каждого человека природа к одному воинскому склонна, такоже и в государстве не меньше нужно политическое и гражданское обучение». Правительство насильственно определяло дворян в гражданскую службу; но эта мера в 1740 году признана была безуспешной. Сенат усмотрел, «что из таких, кои по выбору определены, не только из великопоместных и знатных, но и из посредственных и подлых, к приказному обучению охоты не имеют, а все, смотря происхождение воинской службы других их братии дворян, более к тому прилежат и тщатся»; вследствие этого было постановлено в гражданскую службу определять только таких, кои сами пожелают, а не неволею[183]183
  Романович-Славатинский А. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права. С. 152–154, 120, 128–129, 133–134, 137, 145–146; ПСЗ. № 2775 (26 февраля 1714 г.), № 3265 (1 января 1719 г.), № 3897 (1822), № 3980, 5811 (1731), 8043 (1740).


[Закрыть].

Для службы во дворянских ополчениях XVII века, как указано выше, не требовалось никакой подготовки. Петровские преобразования армии, флота и административных учреждений вызвали потребность в людях со специальными знаниями. Петр Великий поэтому возлагает на дворянство незнакомую ему дотоле обязанность обучения не только грамоте и «цифири», но и навигации, фортификации, юриспруденции и экономии.

В 1697 году, не останавливаясь перед общим недовольством боярства, Петр отправляет за границу в Голландию, Англию и Италию 60 человек придворных, комнатных стольников из знатных фамилий, для изучения навигации и кораблестроения. После этой первой попытки Петр постоянно посылал дворянских недорослей, партиями в 40–50 человек, для учения в Голландию, Англию, Францию, Италию. С 1705 года в Амстердаме жил особый комиссар, князь Львов, для надзора за «навигаторами», как назывались русские ученики за границей; в 1717 году в одном этом городе учились 69 человек «недорослей и школьников». Молодые люди из дворян посылались обыкновенно за границу со специальной целью изучения мореходства и кораблестроения; для практики они служили по несколько лет на иностранных судах. В 1716 году Петр велел выбрать из школьников 60 человек «лучших дворянских детей» и отправил их по 20 человек в Италию, Францию и Англию для практического изучения мореходства.

Часть московского боярства, сохранившая приверженность к старине, враждебно относилась к этому учению за границей. Абрам Лопухин, пользовавшийся влиянием среди враждебной нововведениям московской знати, отстаивал своих родственников от посылки за море и говорил: «Еще тот не родился человек, кому нас посылать; разве Абрама Лопухина на сем свете не будет, тогда моим сродникам за море идти; он (Меншиков) которых сродников моих написал за море, и я велел деньги кинуть, на те деньги Меншиковой княгине седла покупят, на чем ей ездить в полках». Многие недоросли считали учение за границей тяжким несчастьем: Василий Головин, рассказывая, что Петр в 1712 году отправил «за море для морской навигационной науки» недорослей дворян, прибавлял: «В числе их за море и я, грешник, в первое несчастье определен». Навигатор князь Михаил Голицын писал из-за границы: «Наука определена самая премудрая, хотя мне все дни живота своего к той науке себя трудить, а не принять будет; для того – незнамо учиться языка, незнамо науки».

Жизнь за границей для тех навигаторов и школьников, которые учились там на казенный счет, была трудным испытанием. Правительство давало им скудное содержание и нередко подолгу задерживало высылку денег. Лондонский агент указывал на бедственное положение навигаторов в Лондоне и Голландии: они «так одолжали, что не рады жизни своей с первых лет по приезде своем, они почитай помирают с голоду, а за долги их хотят посадить в тюрьму». Конон Зотов из Парижа сообщал, что русские гардемарины, учившиеся во Франции, помирая с голоду, хотят идти в холопы, «только я стращаю их жестоким наказанием». Вследствие недостаточного надзора ученики из богатых дворянских семей впадали в другую крайность: получая от родителей большие деньги, они за соблазнами европейской жизни забывали о науках. Поэтому в 1710 году было запрещено посылать деньги ученикам за границу помимо Адмиралтейского приказа. Грубые нравы русских учеников приводили в изумление французов. Зотов из Парижа извещал государя в 1717 году: «Маршал д’Этре призывал меня к себе и выговаривал мне о срамотных поступках наших гардемаринов в Тулоне; дерутся между собою и бранятся такою бранью, что последний человек здесь того не сделает; того ради обобрали от них шпаги. В Тулоне гардемарин Сунбулов одного француза застрелил из пищали. Гардемарин Глебов поколол шпагою гардемарина Барятинского и за то под арестом обретается. Господин вице-адмирал не знает, как их приказать содержать, ибо у них таких случаев никогда не бывает; хотя и колются, только честно, на поединках, лицом к лицу».

Петр Великий часто бывал недоволен малыми успехами русских учеников, когда экзаменовал их в Петербурге; но многим из них заграничное ученье шло впрок. Федосий Скляев, учившийся в Голландии вместе с государем, так хорошо изучил кораблестроение, что не уступал иностранным мастерам. Ученики русских школ, отправлявшиеся за границу для изучения языков, затем с успехом переводили иностранные книги; из числа навигаторов многие делались достойными моряками русского флота. Давая специальные знания, жизнь за границей имела для русских людей важное общеобразовательное значение. Она наиболее содействовала сближению с Западом русского служилого дворянства. Сознавая это значение заграничных учебных поездок, Петр Великий в 1721 году повелел тем лицам, которые выучатся «правам и экономии» в России, не побывав за границей, «зачитать чины вполы, понеже они ведения– чужих государств видением лишатся»[184]184
  Соловьев С. М. История России. Т. XVI. С. 13, 30; Владимирский-Буданов М. Ф. Государство и народное образование в России XVIII в. С. 258 и др.; СИРИО. Т. XI. С. 420 (5 апреля 1721 г.); Павлов-Сильванский Н. П. Проекты реформ в записках современников Петра Великого. С. 5, 12, 15, 71; Романович-Славатинский А. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права. С.406.


[Закрыть].

Дворянство обучалось по преимуществу военным наукам; Петр с неменьшей энергией стремился к распространению технических знаний и образования также среди других классов общества. Он посылал купеческих детей в Лифляндию и за границу для изучения коммерции; приказных людей и разночинцев – для изучения юриспруденции, иностранных языков для переводов, ремесел и искусств. Рядом с обучением дворян и других чинов людей за границей шло, все более развиваясь, и обучение их в России во вновь открытых школах. В 1700 году была учреждена в Москве школа математики и навигации, в 1712 году – Инженерная школа; ученики в эту школу набирались «из царедворцевых детей и из всяких чинов людей». В 1715 году открыто было высшее военно-учебное заведение – Морская академия, в 1721-м – Артиллерийская школа.

По докладу Генриха Фика, голштинца, известного деятельным участием в учреждении коллегий, Петр в 1718 году повелел устроить академию для подготовки молодых людей к гражданской службе. За недостатком учебников и учителей это дело было отложено, и в 1721 году Петр, в ожидании устройства академии, повелел «сделать краткую школу для обучения экономии и гражданству».

Указом 28 февраля 1714 года велено было устроить повсюду в провинции начальные школы в монастырях и архиерейских домах для обучения «грамоте, цифири и некоторой части геометрии». Этот указ замечателен тем, что им впервые возложена была на всех дворян и людей приказного чина (дьяков и подьячих) обязанность начального обучения детей. Дворянские и приказного чина дети (кроме однодворцев) должны были учиться в указанных школах от 10 до 15 лет. Не имеющим аттестата об окончании школы запрещено было жениться: «без свидетельственных писем жениться их не допускать и венечных памятей не давать». Вслед за тем, однако, было принято во внимание, что дворянские дети до поступления или до окончания курса этих школ, в 10–13 лет, высылаются на смотр в столичные или губернские города и распределяются по военным школам или по полкам, или же посылаются для учения за границу. Поэтому указом 18 января 1716 года в провинциальных монастырях или архиерейских школах (которые к этому времени еще не были открыты) велено было учиться только «дьячим и подьячим и всякого чина людей детям, окроме дворянских детей».

Обязательное начальное обучение дворянских детей было вновь узаконено впоследствии указом Анны Иоанновны 1737 года; к двенадцати годам дворянские недоросли должны были быть грамотными; кто же из них ничему не научался в шестнадцать лет, тогда отдавали в матросы. Императрица Анна Иоанновна положила также начало системе особых дворянских училищ, учредив в 1731 году шляхетский Кадетский корпус.

Кроме общих обязанностей учиться и служить, правительство возлагало на дворянство и другие частные повинности. В 1714 году Петр обязал 1000 шляхетских фамилий переселиться в Петербург. На Васильевском острове они должны были построить в короткий срок каменное и деревянное строение, размеры которого обусловлены были числом принадлежавших им крестьянских дворов; дворяне, имевшие более 500 дворов, должны были строить каменные дома в два жилья; владельцы маленьких имений в 50–40 дворов обязывались построить деревянные дома в один этаж. Указ этот не исполнялся и неоднократно подтверждался при Петре и при Анне Иоанновне (в 1735 году). В этой обязанности переселяться и строиться наглядно обнаруживается существенная черта организации петровского дворянства, сохранившаяся от московского времени; служилое дворянство состоит в полной зависимости от правительства, которую историки сравнивают с крепостною зависимостью крестьян от помещиков; переселения дворян по приказу правительства «заключают в себе много схожего с переселениями крепостных крестьян из одного имения в другое по воле помещика»[185]185
  Владимирский-Буданов М. Ф. Государство и народное образование в России XVIII в.; Пекарский П. История Императорской Академии наук. Т. I. С. XXIV, XXX; ПСЗ. № 2778, 28 февраля 1714 г. (первоначальное распоряжение государя о том же: № 2762, 20 янв.), № 2979, 18 января 1716 г., (первоначальное распоряжение: № 2971, 28 декабря 1715 г.), № 5811, 29 июля 1731 г., № 7171, 9 февраля 1737 г.; Романович-Славатинский А. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права. С. 146–147.


[Закрыть].