Текст книги "Американские боги"

Слишком много боли.

– Поклоняйся им, – говорила Мама Зузу вдове Парис, когда через час после полуночи они стояли в байе, голые по пояс, потные из-за влажного ночного воздуха, и белый лунный свет придавал их коже особый оттенок.

Муж вдовы Парис Джек (смерть которого, воспоследовавшая три года спустя, будет отмечена рядом странностей) немного рассказывал Мари о богах Санто-Доминго, но ей было неинтересно. Сила была не в богах, а в ритуалах.

Мама Зузу и вдова Парис пели, топали ногами, завывали, стоя в заболоченной реке. Свободная цветная женщина и рабыня с иссохшей рукой пели, стоя среди черных полозов.

– Ты процветаешь, твои враги повержены – но не все в мире на этом держится, – сказала Мама Зузу.

Из ее памяти стерлись многие слова, которые нужно было произносить во время обрядов, слова, которые она когда-то помнила и которые знал ее брат. Она сказала прелестной Мари Лаво, что слова неважны, важен напев и ритм. И там, на болоте, среди черных полозов, пока они поют и отбивают такт, на нее снисходит странное видение. Она видит ритмы песен, ритм калинды, ритм бамбулы, видит, как все ритмы Экваториальной Африки медленно разливаются по земле в полуночном свете, и вот уже вся страна подрагивает и раскачивается под ритмы старых богов, чье королевство она когда-то покинула. Но даже и этого, сознает она, стоя посреди болота, даже и этого недостаточно.

Она поворачивается к прелестной Мари и видит себя в ее глазах, видит чернокожую старуху с морщинистым лицом, с костлявой рукой, недвижно висящей вдоль тела, и глаза – глаза женщины, видевшей, как ее дети дрались с собаками за кусок еды. Она увидела себя и впервые поняла, какие отвращение и страх испытывает к ней эта молодая женщина.

Она засмеялась, присела и подобрала здоровой рукой черного полоза, длинного, как молодое деревце, и толстого, как корабельный канат.

– Вот, – сказала она. – Это будет твой вудон.

Она кинула послушную змею в корзину, которую держала желтокожая Мари.

А потом к ней пришло второе и последнее в эту лунную ночь видение: она увидела своего брата Агасу. Это был не двенадцатилетний мальчик, с которым ее разлучили на базаре в Бриджпорте, а огромный мужчина, лысый, с беззубой улыбкой, вся спина его была исполосована глубокими рубцами. В левой руке он держал мачете. А от правой осталась одна культя.

Она протянула к нему левую, здоровую, руку.

– Подожди, подожди чуть-чуть, – прошептала она. – Я скоро. Я скоро буду с тобой.

А Мари Парис подумала, что старуха обращается к ней.

Глава двенадцатая

Америка инвестировала свою религию и мораль в ценные бумаги, приносящие стабильный доход. Она заняла неприступную позицию благословенной нации – благословенной именно потому, что она этого заслуживает; а ее сыны, вне зависимости от того, какие богословские доктрины они исповедуют, а к каким остаются равнодушны, безоговорочно подписались под этим национальным кредо.

Агнесс Репплиер. Времена и тенденции

Тень и Среда ехали на запад, через Висконсин и Миннессоту в Северную Дакоту. Покрытые снегом вершины холмов напоминали огромных спящих буйволов. Миля за милей – холмы, холмы и больше ничего. Потом они свернули на юг и направились – уже через Дакоту Южную – на территорию индейских резерваций.

«Линкольн Таун-кар» Среда обменял на древний громыхающий «Виннебаго», пропитанный крепким, ни с чем не сравнимым запахом кота-самца. «Линкольн» Тень водил с удовольствием, а вот «Виннебаго» ему совсем не нравился.

Когда они проехали мимо первого указательного столба с надписью «гора Рашмор», до которой было еще несколько сотен миль, Среда пробурчал:

– Вот тебе еще одно священное место.

Тени казалось, что Среда заснул.

– Я слышал, индейцы и впрямь раньше считали его священным, – сказал он.

– Оно и сейчас священное, – сказал Среда. – Просто людям нужно дать хоть какой-то повод, в силу которого они могли бы спокойно приезжать сюда и возносить молитвы. Америка в ее лучшем виде. Люди в наше время не могут просто так приехать и посмотреть на гору. Поэтому и нужно было, чтобы мистер Гутзон Борглум высек гигантские лики президентов. Теперь разрешение выдано, и люди толпами едут подивиться на то, как в действительности выглядит гора, которую они уже тысячу раз видели на открытках.

– Знавал я одного парня – он несколько лет тому назад ходил на «Силовую станцию» штанги тягать. Так вот он мне рассказывал, что индейцы из Дакоты, молодые, в смысле, забираются на гору, к президентам на головы, а потом, рискуя жизнью, вытягиваются цепочкой, и самый крайний ссыт президенту на нос.

Среда зажрал.

– Какая прелесть! Просто прелесть! Так они свой гнев изливают на какого-то конкретного президента?

– Он не уточнял, – пожал плечами Тень.

Колеса «Виннебаго» отматывали милю за милей. Тени начало казаться, что они стоят на месте, а мимо на скорости шестьдесят семь миль в час проезжает американский ландшафт. Зимняя дымка скрадывала очертания холмов.

К полудню второго дня пути они были почти на месте.

– На прошлой неделе, – сказал Тень, прервав свои размышления, – в Лейксайде пропала девочка. Когда мы были в Сан-Франциско.

– Ну и? – Среда не проявил к новости особого интереса.

– Элисон МакГоверн. Это не первое исчезновение. Дети исчезали и раньше. И всегда зимой.

Среда поднял бровь:

– Это, конечно, трагично. Все эти детские лица на пакетах с молоком – хотя что-то я не припомню, когда мне в последний раз доводилось видеть подобные пакеты, – или плакаты в зонах отдыха на автострадах. «Вы меня видели?» – спрашивают они. При обычных обстоятельствах вопрос глубоко экзистенциальный. «Вы меня видели?» Сверни на следующем повороте.

Тени показалось, что над ними пролетел вертолет, но облака висели низко и закрывали обзор.

– Почему ты выбрал именно Лейксайд? – спросил Тень.

– Я же говорил. Приятное тихое местечко, где тебя можно было спрятать. Там ты за сценой, вне зоны доступа.

– И зачем это было нужно?

– Нужно было, и все дела. Теперь поворачивай налево, – сказал Среда.

Тень свернул.

– Что за черт? – сказал Среда. – Твою мать. Иисус, блядь, Христос, к велосипежьей матери. Сбавь скорость, но не тормози!

– А в чем, собственно, дело-то?

– Херня начинается. Ты знаешь объездной путь?

– Вообще-то нет. Я первый раз в Южной Дакоте, – сказал Тень. – К тому же я вообще не в курсе, куда мы едем.

За холмом вспыхнул размытый туманом красный огонек.

– Засада, – сказал Среда.

Он пошарил рукой в одном кармане, потом в другом, пытаясь что-то нащупать.

– Может, развернемся и – обратно?

– Не можем мы разворачиваться. Они и сзади нас приперли, – сказал Среда. – Сбрось-ка скорость, миль до десяти-пятнадцати.

Тень посмотрел в зеркальце заднего вида. Примерно в миле за спиной горели фары.

– Ты уверен? – спросил он.

– Как и в том, что яйцо – оно и в Африке яйцо! – фыркнул Среда. – Так сказал один фермер, который взялся разводить индюков, после того, как у него вылупилась первая черепаха. А, вот он! – и он выудил из кармана кусочек белого мела.

Среда стал царапать мелом на приборной доске кемпера, делая какие-то пометки, будто решал сложную математическую задачку – или, к примеру, подумал Тень, будто некий бомж решил нацарапать для других бомжей длинное послание, зашифрованное тайным бомжиным кодом, типа: осторожно злая собака, опасный город, но есть одна милая женщина и теплая тюряжка, где можно перетоптаться ночку-другую…

– Так-так, – сказал Среда. – А теперь разгонись до тридцати. И не сбавляй.

Одна из машин, ехавших следом, врубила мигалку и сирену и начала набирать скорость.

– Не сбавляй, – повторил Среда. – Они хотят, чтобы мы сбросили скорость на подъезде к кордону.

Чирк. Чирк. Чирк.

Они въехали на гору. До кордона осталось меньше четверти мили. Поперек дороги и на обочинах стояли в ряд двенадцать машин – полицейских легковушек и несколько больших черных внедорожников.

– Приехали, – сказал Среда и сунул мел обратно в карман. Приборная доска «Виннебаго» была сплошь испещрена похожими на руны письменами.

Машина с сиреной, сбросив скорость, ехала прямо за ними.

– Остановите машину! – заорал голос из рупора.

Тень посмотрел на Среду.

– Сверни направо, – сказал тот. – Съезжай с дороги.

– На этой развалюхе по полю далеко не уедешь. Перевернемся.

– Не бойся. Поворачивай направо. Давай!

Тень крутанул руль, «Виннебаго» накренился и подпрыгнул. На секунду Тени показалось, что он был прав и кемпер сейчас перевернется, но мир за ветровым стеклом растворился и замерцал, как подернутое ветром отражение в прозрачной луже.

Облака, туман, снег, дневной свет – все исчезло.

Вместо этого – звезды над головой, пронзающие ночное небо застывшими копьями света.

– Теперь тормози, – сказал Среда. – Оставшийся путь пройдем пешком.

Тень заглушил мотор. Прошел вглубь «Виннебаго», надел куртку, сапоги и перчатки, а потом вышел наружу и сказал:

– Ну ладно. Пошли.

Среда посмотрел на него с видимым удивлением и еще с каким-то не слишком внятным чувством – не то с раздражением, не то с гордостью.

– Ну и почему ты не удивляешься? – спросил он. – Почему ты не вопишь во всю глотку: «А! Так не бывает!»? Почему ты, мать твою, делаешь то, что я говорю, и принимаешь все это как само собой, блядь, разумеющееся?

– Ты платишь мне за то, чтобы я не задавал вопросов, – сказал Тень. – Ну и вообще, после Лоры меня уже ничто не удивляет, – добавил он и, пока договаривал последнюю фразу, понял, что – и в самом деле, именно так и есть.

– После того как она восстала из мертвых?

– После того как я узнал, что она трахалась с Робби. Вот это было больно. Все остальное – одуванчики. Так куда мы идем?

Среда махнул рукой, и они пошли в ту сторону, куда он махнул. Под ногами у них бугрились какие-то гладкие камни, происхождения откровенно вулканического: некоторые были прозрачными как стекло. Воздух был холодный, но морозом не пахло. Они неуклюже, бочком, спустились по неровной тропинке со склона горы. Тень посмотрел вперед.

– А это еще что за хрень? – сказал он, углядев внизу, у подножия холма что-то необычное.

Среда приставил палец к губам и резко мотнул головой: тихо!

То, что увидел Тень, больше всего напоминало медного механического паука размером с трактор, сплошь переблескивающего светодиодными огнями. Паук притаился у самого подножья холма. Позади него ровными рядами лежали человеческие скелеты, и рядом с каждым мерцал огонек, крошечный, как пламя свечи.

Среда подал Тени знак не подходить близко. Но Тень сделал еще один, последний и неосмотрительный шаг: подвернул лодыжку и, подпрыгивая на ухабах, покатился вниз по скользкому откосу. Он успел ухватиться за каменный выступ, и острый обсидиановый край прорезал кожаную перчатку, словно бумагу.

Докатившись до подножия холма, он затормозил как раз между механическим пауком и скелетами.

Он хотел опереться ладонью о землю, чтобы оттолкнуться и встать, но под руку ему попалась бедренная кость, и…

…он стоит, курит и смотрит на часы. Светло. Вокруг – машины, пустые и с людьми. Ему приходит в голову, что он, должно быть, зря выпил ту, последнюю чашку кофе – так жутко хочется отлить, что уже почти невмоготу.

К нему подходит один из местных полицейских – здоровенный коп с длинными, свисающими, как у моржа, заиндевевшими усами. Имя его он не помнит.

– Не понимаю, как мы могли потерять их из виду, – озадаченно, извиняющимся тоном говорит патрульный.

– Это была оптическая иллюзия, – отвечает он. – Природа выкинула с нами фокус. Туман. Нечто вроде миража. На самом деле они ехали по какой-то другой дороге. А нам казалось, что по этой.

Патрульный разочарован.

– Да? А я думал, это типа как в «Секретных материалах», – говорит он.

– Боюсь, все гораздо прозаичнее.

Он периодически страдает от геморроя, и задница у него как раз начинает зудеть, подавая сигнал о грядущем обострении. Работал бы он как раньше, патрульным на кольцевой вашингтонской автостраде, и никаких проблем. Единственное, что ему сейчас нужно, – зайти за дерево: иначе с минуты на минуту может случиться конфуз. Он бросает на дорогу сигарету и растирает ее подошвой о дорожное покрытие.

Патрульный подходит к полицейской машине и что-то говорит водителю. Оба качают головами.

Он достает телефон, входит в меню и пролистывает список, пока не находит адрес с пометкой «Прачечная», которая так его позабавила, когда он вбивал ее в телефон. Поначалу для него это была аллюзия на «Человека из U.N.C.L.E.»[88]88
  «The Man from U.N.C.L.E.» – шпионский сериал, выходивший с 1964 по 1968 год. Аббревиатура расшифровывается как «The United Network Command for Law and Enforcement», переводится как «Объединенное Системное Управление Правовой и Силовой Поддержки» и буквально звучит как ДЯДЯ. Последнее важно в контексте отношений Тени со Средой.


[Закрыть] но, взглянув на нее теперь, он вдруг понимает, что никакой прачечной не было, а была швейная мастерская, и думает, может, это из «Напряги извилины»[89]89
  «Get Smart» – шпионский пародийный сериал, выходил с 1965 по 1970 год.


[Закрыть]: хоть с тех пор прошло столько лет, ему по-прежнему странно и неловко сознавать, что в детстве до него не доходило, что это комедия, и еще ему ужасно хотелось иметь портативную рацию…

– Да? – раздается в телефоне женский голос.

– Это мистер Градд, позовите мистера Мирра.

– Подождите секунду, я проверю, на месте ли он.

Тишина в трубке. Градд кладет ногу на ногу, подтягивает ремень повыше – нужно бы скинуть еще фунтов десять – чтобы он не давил на мочевой пузырь.

– Здравствуйте, мистер Градд, – говорит вежливый голос.

– Они от нас ушли, – сообщает Градд.

Он расстроен, внутри у него буквально все сжимается: они упустили ублюдков, двух поганых сучьих выродков, которые убили старину Лесса и Камена, черт их дери! Какие достойные были люди! Какие достойные! Ему дико хочется трахнуть миссис Лесс, но пока еще рано, после смерти старины Лесса прошло слишком мало времени. Раз в две недели он будет водить ее в ресторан, и в конце концов это окупится, она будет ему благодарна за его заботу…

– Как?

– Я не знаю. Мы блокировали дорогу, им просто некуда было деваться, и все-таки они куда-то делись.

– Еще одна необъяснимая загадка. Не расстраивайтесь. Успокоили местных копов?

– Сказал им, что это оптическая иллюзия.

– И они купились?

– Видимо, да.

В голосе мистера Мирра слышится что-то до боли знакомое – странное ощущение, ведь он работает на него уже два года, говорит с ним каждый день, естественно, его голос ему знаком.

– Сейчас они уже далеко.

– Выслать людей, чтобы они их перехватили в резервации?

– Не стоит слишком усердствовать. Тут многовато юридических моментов, я за одно утро всего утрясти не успею. У нас достаточно времени. Возвращайтесь обратно. Я тут не покладая рук занимаюсь организацией стратегического совещания.

– Есть проблемы?

– Каждый тянет гребаное одеяло на себя. Я предложил провести его здесь. Технари хотят в Остине или в Сан-Хосе, актеры – в Голливуде, финансисты – на Уолл-стрит. Каждый хочет, чтобы все происходило на его собственной территории. И никто не желает уступать.

– Хотите, чтобы я подключился?

– Пока нет. На одних полаю, других – поглажу по головке. Сами знаете, как такие дела делаются.

– Конечно, сэр.

– Возвращайтесь к работе, Градд.

Связь прерывается.

Градд думает, что следует вызвать спецназ и взорвать к чертям собачьим этот долбаный «Виннебаго», или заложить на дороге фугас, или расхерачить его ядерными боеголовками, чтобы эти ублюдки знали: с живых с них не слезут. Как однажды сказал ему мистер Мирр, типа «мы пишем будущее Огненными Буквами», и мистер Градд думает, если, господи боже, он сейчас не поссыт, можно попрощаться с мочевым пузырем, он просто лопнет, – или, как говорил его папаша в долгих поездках, когда Градд был еще маленьким мальчиком и они ехали по федеральной автостраде, – так вот, папаша всегда говорил так: «У меня уже в горле плещется», – мистер Градд и сейчас вспоминает его резкий североамериканский акцент: «Нужно поссать. У меня уже в горле плещется»…

…а потом Тень почувствовал, как кто-то разжимает ему руку, палец за пальцем, ту руку, которой он вцепился в бедренную кость. Отлить больше не хотелось; теперь он был другим человеком. Он стоял под звездным небом на стеклянно-каменной равнине.

Среда снова велел ему молчать, знаком, и зашагал прочь. Тень двинулся следом.

Механический паук заскрипел, и Среда замер на месте. Тень остановился и тоже замер. По бокам паука побежали вверх мигающие зеленые огоньки. Тень старался дышать как можно тише.

Он все пытался осмыслить то, что только что произошло. Он будто бы заглянул внутрь чужого сознания. А потом до него дошло: Это мне голос мистера Мирра показался знакомым. Мне, а не Градду. Вот и вся странность. Он попытался мысленно идентифицировать этот голос, проассоциировать его с конкретным человеком, но ничего не вышло.

Потом получится, подумал Тень. Получится – рано или поздно.

Зеленые огоньки стали синими, потом красными, потом стали затухать, потом паук сложил металлические лапы и опустился на землю. Среда продолжил путь – одинокая фигура под звездным небом, в широкополой шляпе и темном потертом плаще, который беспорядочно бился в порывах нездешнего ветра, и с посохом, стучавшим при ходьбе о стеклянно-каменную землю.

Когда металлический паук превратился в мерцавшую в звездном свете точку где-то далеко позади, Среда сказал:

– Теперь можно говорить.

– Где мы?

– За кулисами, – ответил Среда.

– В смысле?

– Думай, что мы за кулисами. Типа как в театре. Я просто увел нас обоих подальше от зрителей, и теперь мы за сценой. Срезаем путь.

– Когда я дотронулся до кости, я оказался в сознании одного мужика по фамилии Градд. Он участвовал в той шпионской заварушке. Он нас ненавидит.

– Да, я знаю.

– Его шефа зовут мистер Мирр. Он мне кого-то напомнил, но я не знаю, кого. Я оказался в голове у Градда – а может, он в моей. Я точно не понял.

– Они знают, куда мы направляемся?

– Я думаю, на данный момент они сворачивают поиски. Они не хотят ехать за нами в резервацию. Мы идем в резервацию?

– Очень может быть.

Среда остановился, постоял несколько секунд, опершись о посох, и пошел дальше.

– Что это был за паук?

– Манифестация образа. Поисковая машина.

– Они опасны?

– Всегда рассчитывай на самое худшее – доживешь до моих лет.

Тень улыбнулся.

– Это до скольких, к примеру?

– Лет мне ровно столько же, сколько языку у меня во рту, – ответил Среда. – И я на несколько месяцев старше собственных зубов.

– Ты так упорно держишь язык за зубами, – сказал Тень, – что я вообще сомневаюсь, есть ли у тебя язык.

Среда только фыркнул.

Всякий раз взбираться на очередной холм становилось все труднее и труднее.

У Тени заболела голова. Звездный свет отчаянно бил ему в глаза, то и дело попадая в резонанс с биением сердца в висках и в груди. У подножия очередного холма он споткнулся, открыл рот, чтобы что-то произнести, и тут, совершенно неожиданно, его вырвало.

Среда достал из кармана фляжку.

– Сделай глоток, – сказал он. – Но только один.

Напиток оказался жгучим и растворился, едва попав на слизистую, как хороший бренди, хотя по вкусу даже не напоминал спиртное. Среда забрал фляжку и сунул обратно в карман.

– Зрителям вредно шастать за кулисами. Поэтому тебя и тошнит. Нужно поскорее выбираться отсюда.

Они ускорили шаг. Среда упорно шел и шел вперед, ни на секунду не останавливаясь, Тень то и дело спотыкался, но напиток – после которого во рту остался привкус апельсиновой цедры, розмаринового масла, перечной мяты и гвоздики, – его взбодрил.

Среда взял его за локоть:

– Вон там, – сказал он, показывая пальцем налево, на две горки застывшего стеклокамня, – нужно будет пройти между двумя холмами. Держись поближе ко мне.

Они двинулись вперед. Холодный ветер и яркий белый свет с одинаковой силой били Тени в лицо.

Они стояли на вершине пологого холма. Туман рассеялся, было солнечно и холодно, над головой сияло абсолютно голубое небо. У подножия холма пролегала засыпанная гравием дорога, по которой – все равно что детская игрушечная машинка – мчалась красная легковушка с кузовом. Из трубы стоявшего поблизости дома валил дым. Казалось, кто-то лет тридцать тому назад бросил тут, на склоне холма, свой передвижной дом, и с тех пор его не раз чинили, латали, а периодически и расширяли за счет разного рода пристроек.

Как только они подошли к дому, дверь распахнулась: с высоты своего роста на них взирал мужчина средних лет. Взгляд острый, рот – словно след от удара ножом.

– Так-так, слыхал я, двое белых едут меня проведать. Двое белых на «Виннебаго». А еще слыхал, что они заблудились, как это обычно с белыми и происходит, если они не понатыкают везде своих указателей. Нет, вы только поглядите на двух этих доходяг, что стоят у меня под дверью. Вы вообще в курсе, что вы на земле лакота?

Волосы у него были длинные и седые.

– С каких это пор ты стал лакота, старый шельмец? – сказал Среда.

Теперь на нем были куртка и вислоухая шапка, и Тени уже казалось маловероятным, что всего несколько минут назад в звездной ночи он был одет в широкополую шляпу и изодранный плащ.

– Слушай, Виски Джек. Я умираю от голода, а мой друг только что выблевал весь свой завтрак. Не пригласишь нас войти?

Виски Джек поскреб подмышку. На нем были голубые джинсы и майка под цвет волос, на ногах мокасины – на холод он как будто не обращал внимания.

– Вот наглец, а! – наконец сказал он. – Проходите, белые люди, потерявшие свой «Виннебаго».

В трейлере дым стоял коромыслом. За столом сидел еще один мужчина – босой, в заляпанных штанах из оленьей кожи. Кожа у него была цвета древесной коры.

– Ну, – с довольным видом сказал Среда, – кажется, мы кое-кого застукали врасплох. Виски Джек и Джонни Яблочко. Зашибли одним-единственным камушком двух таких птичек.

Мужчина, который сидел за столом, Джонни Яблочко, зыркнул на Среду, потом опустил руку под стол и потрогал себя за промежность:

– Опять не угадал. Я проверил, у меня оба камушка на месте.

Потом он перевел взгляд на Тень и поднял в приветственном жесте руку.

– Я Джон Чэпмен. Не обращай внимания на то, что твой шеф обо мне рассказывает. Он задница. Задницей был, задницей и останется. Некоторые люди по жизни задницы, больше и добавить нечего.

– Майк Айнсель, – представился Тень.

– Айнсель, значит, – сказал он, потерев щетинистый подбородок. – Это не имя. Но сойдет на крайняк. А как тебя другие люди называют?

– Тень.

– Значит, я буду звать тебя Тенью. Эй, Виски Джек! – В действительности он сказал не Виски Джек, подумал Тень. Для этого он произнес слишком много слогов. – Как там жратва?

Виски Джек взял деревянную ложку, снял крышку с черной железной кастрюли, которая булькала на дровяной печи.

– Можно есть, – сказал он.

Он взял четыре пластиковые миски, наложил в каждую еды из кастрюли и поставил их на стол. Потом открыл дверь, вышел на улицу и достал из сугроба пластиковую бутылку объемом в галлон. Занес ее в дом, наполнил четыре вместительных стакана мутной желтовато-коричневой жидкостью и поставил их рядом с мисками. В завершение он выложил на стол четыре вилки и наконец сел вместе с остальными.

Среда с подозрением поднял свой стакан.

– Похоже на мочу, – сказал он.

– Ты все еще пьешь свою дрянь? – спросил Виски Джек. – Вы, белые, просто психи. Это куда лучше. Рагу, – сказал он, обращаясь к Тени, – в основном из дикой индейки. А Джон нам принес яблочный бренди.

– Безалкогольный яблочный сидр, – уточнил Джон Чэпмен. – Я всегда с подозрением относился к крепким напиткам. От них дуреют.

Рагу было вкусным, и яблочный сидр тоже оказался превосходным. Тень старался есть медленнее, пережевывая пищу, а не заглатывая целыми кусками. Но он сам не ожидал, что так сильно проголодался. После первой порции он попросил добавки, съел еще тарелку рагу и выпил второй стакан сидра.

– Госпожа молва нам шепнула, что ты тут ходишь, со всеми разговоры разговариваешь, понаобещал всякого. Созываешь, мол, стариков на тропу войны, – сказал Джон Чэпмен.

Тень и Виски Джек помыли посуду и переложили остатки рагу в пластиковые контейнеры. Виски Джек вынес их на улицу и положил в сугроб, а сверху воткнул пустую бутылку из-под молока, чтобы в следующий раз не задумываясь отыскать нужный сугроб.

– Думаю, это верное и справедливое изложение событий, – сказал Среда.

– Они победят, – прямо заявил Виски Джек. – Они уже победили. А ты проиграл. Такая же ситуация, как с белыми людьми и моим народом. По большому счету, они победили. А если вдруг начинают проигрывать, они заключают соглашения. А потом их же нарушают. И опять побеждают. Я не намерен сражаться за еще одно безнадежное дело.

– И на меня не рассчитывай, – сказал Джон Чэпмен, – даже если бы я сражался на твоей стороне – чего я делать не стану, – я для тебя все равно бесполезен. Паршивые ублюдки просто общипали меня, а потом послали на хер. – Он замолчал. – Пол Баньян[90]90
  Пол Баньян – герой фольклора, легенда американского Севера, лесоруб, славящийся фантастической силой, аппетитом, изобретательностью и неунывающим характером. Символ американской силы и оптимизма.


[Закрыть], – сказал он после паузы, потом медленно покачал головой. – Пол Баньян, – повторил он снова.

Тень никогда не слышал, чтобы два безобидных слова звучали как последние, невыносимые оскорбления.

– Пол Баньян? – сказал он. – А что он такого сделал?

– Вперся на самую горку, место занял, – сказал Виски Джек.

Он стрельнул сигарету у Среды, и они оба закурили.

– Есть такие идиоты, которые считают, что колибри ночей не спят и всё думают, как бы им не набрать лишнего веса, не обзавестись кариесом или еще какой-нибудь хренью; а может, они и впрямь считают, что сахар – яд, и хотят оградить колибри от его вредоносных последствий, – объяснил Среда. – Поэтому и заливают им в кормушки гребаный «Нутрасуит»[91]91
  «Нутрасуит» – заменитель сахара для диабетиков производства одноименной компании.


[Закрыть]. Птицы слетаются и пьют. А потом дохнут, потому что их животики забиты едой, в которой нет калорий. Вот вам и Пол Баньян. Никто не рассказывал и не рассказывает о нем историй. Никто не верит в его существование. Его выдумали в одном рекламном агентстве, в 1910 году, и он с ошеломляющим успехом зашагал по всей стране, целой нации засрав мозги пустыми калориями.

– А мне нравится Пол Баньян, – сказал Виски Джек. – Я несколько лет назад катался на его аттракционе на «Американской ярмарке». Взлетаешь вверх – а там здоровенный такой Пол Баньян, а потом катишься вниз. Бух! У меня к нему претензий нет. Ну и пусть он никогда на самом деле не существовал, значит, и деревьев не валил сотнями. Конечно, такого, чтобы он их сажал, тоже не скажешь. Но все равно так лучше.

– Верно сказано, – согласился Джонни Чэпмен.

Среда выпустил кольцо дыма. Оно повисло в воздухе и медленно таяло, распадаясь на отдельные сгустки и облачка.

– Черт возьми, Виски Джек, я вообще не о том, и ты это прекрасно понимаешь.

– Я не буду тебе помогать, – сказал Виски Джек. – Когда тебе надерут задницу, возвращайся, и если я буду на месте, накормлю тебя обедом. Хоть налопаешься под конец от пуза.

– Других вариантов нет, – сказал Среда.

– Да что ты знаешь о других вариантах, – сказал Виски Джек. – Ты на охоте, – сказал он, взглянув на Тень. Его голос загрубел от печного и сигаретного дыма.

– Я на работе, – сказал Тень.

Виски Джек покачал головой.

– И при этом тебя что-то гложет, – сказал он. – Ты должен кому-то и хочешь отдать свой долг.

Тень вспомнил синие губы Лоры, ее окровавленные руки и кивнул.

– Тогда послушай. Жил-был был Лис, и был у него брат Волк. Лис и говорит: «Пусть люди живут вечно. А если умирают, то ненадолго». А Волк ему в ответ: «Нет, – говорит, – люди будут умирать, люди должны умирать, все живые существа должны умирать, иначе они расплодятся и заполонят всю землю, съедят всех лососей и карибу, и бизонов тоже съедят, съедят всю тыкву и весь маис». И вот однажды Волк умер и говорит Лису: «Спаси меня, верни мне жизнь». А Лис ему и отвечает: «Нет, мертвое должно быть мертвым, ты меня убедил». И произнося эти слова, он горько плакал. Но слово – закон. С тех пор Волк царствует в мире мертвых, а Лис живет под солнцем и луной и продолжает оплакивать брата.

– Ну, раз вы не в деле, значит, не в деле, – сказал Среда. – Нам пора двигаться.

На лице у Виски Джека застыло невозмутимое выражение.

– Я вообще-то с молодым человеком разговариваю, – сказал он. – Тебе помочь уже нельзя. Ему можно. – Он опять повернулся к Тени. – Расскажи о своем сне, – попросил он.

– Я карабкался вверх по горе черепов. А вокруг горы летали гигантские птицы. И с крыльев у них срывались молнии. Они на меня нападали. А потом гора разрушилась.

– Всем снятся сны, – встрял Среда. – Мы поедем уже, ладно?

– Но не всем снятся Вакиньяу, гром-птицы, – возразил Виски Джек. – Эхо и досюда долетело.

– Ну, что я тебе говорил! – воскликнул Среда. – Сновидец чертов!

– В Западной Вирджинии живет выводок гром-птиц, – протянул Чэпмен. – По крайней мере, пара самок и старый самец. Есть еще семейная пара в одном районе между Кентукки и Теннесси, его называли Штатом Франклин, хотя старина Бен так никогда и не обзавелся этим штатом. Гром-птиц, конечно, и в лучшие времена было немного.

Виски Джек протянул руку цвета красной глины и осторожно провел пальцами по лицу Тени.

– Да, – сказал он. – Это верно. Если поймаешь гром-птицу, вернешь обратно свою женщину. Но она принадлежит Волку, она в мире мертвых, ей не положено ходить по земле.

– Откуда вы знаете? – спросил Тень.

– Что велел тебе бизон? – Губы у Виски Джека не шевельнулись.

– Верить.

– Хороший совет. Примешь его к сведению?

– Типа того. Наверно.

Они разговаривали, не произнося ни единого слова, не двигая губами, не издавая звуков. Может, даже для двух других мужчин в этой комнате они попросту застыли на одно или на несколько мгновений.

– Когда найдешь свое племя, приезжай повидать меня, – сказал Виски Джек. – Я помогу.

– Хорошо.

Виски Джек опустил руку и обратился к Среде:

– Ты заберешь свой Хо-Чанк?[92]92
  Хо чанк – племя из языковой семьи сиу (в отличие от всех своих соседей, говоривших на алгонкинских языках), обитавшее на территории современных штатов Висконсин и Иллинойс. Другое, алгонкинское название того же племени – виннебаго.


[Закрыть]

– Мой что?

– Хо-Чанк. Так называют себя виннебаго.

Среда покачал головой.

– Слишком рискованно. С ним проблем не оберешься. Его будут искать.

– Он краденый?

– Еще чего! – обиделся Среда. – Документы на него лежат в бардачке.

– А ключи?

– Ключи у меня, – сказал Тень.

– У моего племянника, Гарри Голубой Сойки, «Бьюик» восемьдесят первого года. Отдайте мне ключи от кемпера, а взамен берите «Бьюик».

– Это не обмен, а настоящий грабеж! – разозлился Среда.

Виски Джек пожал плечами:

– Ты понимаешь, как трудно будет достать твой кемпер оттуда, где вы его бросили? Я тебе одолжение делаю. Хочешь бери, хочешь нет. Мне плевать. – И он закрыл рот, тонкий, как шрам от удара ножом.

Среда разозлился, но сменил гнев на милость и сказал:

– Тень, отдай ему ключи от «Виннебаго».

Тень передал ключи Виски Джеку.

– Джонни, – сказал Виски Джек, – Проводишь их к Гарри Сойке? Скажи ему, что я отдал им его машину.

– Конечно, провожу, – согласился Джон Чэпмен.

Он встал, подошел к двери и, подобрав с пола мешок из рогожи, вышел. Тень и Среда двинулись за ним. Виски Джек тоже вышел на порог.

– Слышишь, ты! – окликнул он Среду. – Ты сюда не возвращайся. Тебя здесь не ждут.

Среда показал ему средний палец.

– Повертись-ка на этом, – беззлобно ухмыльнулся он.

Они спускались с заснеженного холма, прокладывая путь через сугробы. Чэпмен шел впереди, ступая красными босыми пятками прямо по снежному насту.