Текст книги "Бенвенуто Челлини"

Часть III. Был ли Бенвенуто гуманистом

Современный словарь дает такое определение понятия «гуманизм»: «Мировоззрение, проникнутое любовью к людям, уважением к человеческому достоинству, заботой о благе людей». Это трактовка нашего времени. Энциклопедия Брокгауза и Эфрона сто лет назад трактует гуманизм так: «Движение, освободившее на Западе Европы личность и культуру от порабощения католической церковью и положившее прочное начало новой независимой науке, светской философии, литературе, школе и самостоятельному искусству». Сами гуманисты XIII – XVI веков вообще себя никак не называли. Термин «гуманизм» появился в начале XIX века, а точнее в 1808 году, его употребил педагог Ф. Нитхаммер, и за двести лет термин оброс новыми качества, как то: сострадание к маленькому человеку, вселенская доброта, «равенство и братство» и «возвышение ценности человеческой жизни». Итальянские гуманисты в Средние века если и думали об этом, то весьма отдаленно. Больше всего на свете они ценили знания и образованность, а человек был для них ценен как индивидуальность и незаурядность. Человек делает себя сам, а способствуют ему в достижении духовных и бытовых вершин не власть, деньги и родовитость, а образованность, талант и успех.

Возрождение как понятие тоже появилось значительно позже его времени, и до сих пор аналитики спорят о причине его появления. А.К. Дживелегов пишет: «Культура Возрождения – организм сложный и противоречивый. Различные ее элементы сталкивались между собой в резкой непримиримости, но, в конце концов, все-таки уживались вместе. Разложение быта и семьи, моральный скептицизм, апофеоз удачи, преклонение перед человеком и силами его духа, перед красотой в природе и в человеческих творениях, расцвет искусства и литературы. Первые серьезные завоевания науки. Разрыв с церковными идеалами и утверждение мирских – все это переплеталось между собой и сливалось в видение необычайного блеска, который ослеплял чужестранцев, а итальянцев наполнял гордостью и высокомерным сознанием превосходства над другими народами».

Так кто же такие гуманисты? Это некое содружество людей, которые в силу своих природных данных и характера одинаково смотрят на мир и отдают предпочтение определенному роду занятий и самому образу жизни. Сами гуманисты определяли Studia humanitatis как «ревностное изучение всего, что составляет целостность человеческого духа». Ренессанс – это возрождение античных искусств, античной мысли, это эпоха активного развития самостоятельной личности. Деятельность гуманистов состояла, во-первых, в изучении латыни, греческого, а также поэзии, риторики, истории и литературы древних. На базе этих знаний они создавали свою литературу, свою риторику. Это новое миропонимание шло вразрез с тем, которое навязывала миру средневековая схоластика. Это, так сказать, общее место.

Появился новый тип философствования. Л.М. Баткин пишет: «В центре этого философствования стояло Слово, культ прекрасной и чистой классической речи. Слово отождествлялось со “знанием” и “добродетелью”… Слово было синонимом культуры. Отсюда идея окультуривания, возделывания души посредством изучения античных авторов…» Очень заманчивая и живучая идея. Недаром на ниве русского просвещения разгорелся горячий спор: изучать детям греческий и латынь или нет? Кажется, зачем такая архаика? И что вы думаете? Русские гимназисты корпели над латынью весь XIX век. Реальные училища могли себе позволить обойтись русским языком, а дворянин должен быть «знающим» и «добродетельным». И учили наизусть Цицерона и Овидия.

Условно гуманистов можно назвать интеллигентами, но они никак не были связаны сословно. Понятие «интеллигенция» появилось в России, и она стала «прослойкой». Другое дело – во времена кватроченто и чинквеченто. Гуманистом мог считать себя купец, преподаватель университета, рыцарь, скромный переписчик, теолог, лекарь, папский чиновник и нотариус. Гуманистами могли быть женщины. И никому из этих людей не могло прийти в голову, что между ними есть что-то общее, кроме – назовем это условно привычным словом – хобби (вульгарно, но понятно), недаром больше всего на свете гуманисты ценили правильно проведенный досуг.

Все они где-то служили, и коммуна платила им жалованье, но главное занятие в жизни было бесплатным. Даже великий Ариосто получал у герцога д’Эсте деньги за службу в военной администрации, но никак не за стихи. Но гуманистическая подготовка и образованность помогали получить хорошую должность при дворе герцога или папы, помогли стать канцлером в коммуне или дипломатом. Гуманистом и поэтом был сам Лоренцо Великолепный. Николло Макиавелли (1469—1527) был чиновником, Леонардо Бруни, очень известный гуманист, папским секретарем, многие были священниками и жили за счет папских бенефиций. Пьетро Бембо (1470—1547), теоретик литературы и реформатор стиля, был кардиналом, Карло д’Ареццо преподавал во Флорентийском университете философию. Всех этих людей объединял род деятельности, к которой они относились с истинной страстью. Марсилино Фичино, основатель «платоновской академии», был священником.

Существовало такое понятие otium – досуг, и очень важно было, как ты его проводишь. Конечно, досуг существует для самоусовершенствования, для учебы, чтения и высоких разговоров. Читать, во-первых, божественную латынь и греков, но можно и по-итальянски, читать, забывая все на свете, пренебрегая голодом, телесными недугами и бытовыми бедами. Жажда словесности – ближайший путь к Богу, потому что так они преобразуют свою душу. Читать, думать, писать стихи, сонеты, канцоны, секстины и философские эссе, а потом в соответствующей приятной обстановке обсуждать свои творения и мысли с себе подобными.

Местами встреч гуманистов служили загородные виллы, монастырские библиотеки, книжные лавки и дворцы правителя. Любой мог позвать компанию друзей к себе в дом и там наговориться вдосталь, обменяться рукописями, полюбоваться антиками и старинными медалями. Л.М. Баткин: «В “Камальдульских летописях” Ландино гуманисты встречаются в святом уединенном месте; вокруг монастыря простираются рощи и луга: здесь, “вдали от городского шума и тревог, легко вести образ жизни, посвященный исследованию великих вещей”. В большой ученой компании собеседники взбираются на вершину лесистого холма. Слушая пение птиц и нежное бормотание ручья, они готовы обменять мудрыми и красноречивыми рассуждениями».

Они много разговаривали (что может быть прекраснее беседы с единомышленниками!), много переводили и писали. И очень ценили время. Вспомните героя Джека Лондона по прозвищу Время-не-ждет, там человек учитывал каждую секунду ради денег, гуманисты вели счет времени ради Слова и Мысли. В трактате Леон Батиста Альберти «О семье» говорится, что у каждого есть три собственные, дарованные природой вещи: душа, тело и время. Информация сообщается читателю в форме диалога (гуманисты обожали диалог). Собеседники спорят: как же можно обладать тем, что нельзя передать другому? Говорят они долго, красиво и умно. Я согласилась с определением Альберти сразу: в самом деле, душу иные продают, прости господи, черту, тело можно, например почку, отдать больному, но время действительно нельзя отдать другому, правда, его можно потерять, потратив зря. Их лозунги: «Будь усидчив!», «Кто много спит, тот теряет время!».

Но спрашивается, зачем гуманисты трудятся как одержимые, не получая от труда денег на жизнь, неужели только ради духовного удовольствия? Ученость ради учености – и все? Ответ есть. Гуманистические занятия совершенствуют человека – это раз. Занятие словом и философствование очищают истину от плевел, а это ведет к общественному благу – это два. И наконец, третье – ученость, в отличие от бесконечной молитвы где-нибудь в уединении, в скиту, есть ближайший путь к Богу. Своей «жадностью к словесности», чтению, писанию и умным беседам гуманисты хотели обрести бессмертие.

«Ни одна эпоха в истории европейской культуры не была наполнена таким огромным количеством антицерковных сочинений и отдельных высказываний», – пишет Лосев, но при этом гуманист Эрмолио Барбаро говорит: «Я знаю только двух Богов – Христа и словесность».

Человек изначально грешен, и природа часто создает его с разными пороками, но, «пропущенный через культуру, он может избавиться от пороков и приобрести совсем другой вид». Древнегреческий философ Стифонт был от природы развратником и пьяницей, но, «упражняясь в добродетели и науках, он «победил свою мнимую природу». Так почему же не поучиться у древних, не воспользоваться их мудростью? Пико делла Мирандола, замечательный философ, гордость ученого двора Лоренцо Медичи, утверждал, что зла вообще нет, зло суть отсутствие добра.

Нет, «упражняться в добродетели и науках» – это совсем не для Бенвенуто Челлини. Если ему и нужны знания, то очень конкретные, а именно по своему любимому предмету – ваянию и ювелирной работе. Досуг у него редок, потому что слишком много дел, а он работоголик, а уж если выпал досуг, то он проведет его с друзьями за пиршеством с вином и женщинами. Он уважает ученых людей и латынь, но сам не знает языка древних, и какое счастье для нас, его читателей, что свою «Жизнь…» он написал не просто по-итальянски, но еще с использованием флорентийского арго.

Гуманисты очень ценили диалоги и диспуты, считая, что они для ума то же, что гимнастика для тела. Двадцатичетырехлетний Пико делла Мирандола устроил диспут в Риме, на котором произнес «Речь о защите достоинства человека». Диспут касался очень популярных в то время идей о Боге, природе и человеке, о тайнах христианской теологии и «покрытых неизвестностью учений». Для того чтобы диспут был всенародным, Мирандола пригласил ученых в Рим, взяв на себя их дорожные расходы. Он пишет: «Некоторые не одобряют в целом такого рода диспуты и обыкновения публично обсуждать ученые вопросы, настойчиво утверждая, что это дает не столько сопоставление учености, сколько возможности покрасоваться талантом и образованностью». Ну и покрасуется, не беда, главное – высказаться и получить оценку единомышленников по такому важному вопросу, как «суть достоинства человека»!

Лет семьдесят спустя в Москве тоже состоялся диспут. Устроил его царь Иван Грозный, ему не давали покоя лавры Оксфорда. У нас это называлась «словесна пря» по образцу «Бычьего брода». Всенародно диспутировали царь и ученый монах, обсуждали некоторые спорные места Священного Писания. Не то что «спорные», но была возможность их по-разному трактовать. «Словесна пря» кончилась тем, что монаха посадили в тюрьму, там он и умер, бедный. Не помню, убили его или сам от тоски отдал Богу душу. А у гуманистов диспуты процветали, хотя были люди, которые считали их пустой говорильней и относились к ним критически. К таким принадлежал, например, Леонардо да Винчи. Он не водил компаний с гуманистами, считая их пустыми болтунами.

Потомки судят о гуманистах не только по их книгам, но и по личной переписке. В письмах они не уделяли внимания злободневным событиям, не касались личной жизни, но обменивались высокими мыслями, цитировали древних, с упоением описывали недавно обнаруженные исторические сведения Античности и, как бы сейчас сказали, «красовались своей ученостью». Написал письмо к конкретному человеку и тут же разослал копию друзьям, чтоб тоже оценили глубину его мысли, остроумие и изысканность стиля. Петрарка – его считают первым гуманистом – опубликовал свои письма при жизни.

В переписке все награждали друг друга комплиментами, похвалы просто громоздились одна на другой. Хвалить себя и других стало стилем, так что не нужно чересчур винить в этом пороке Бенвенуто, он просто следовал знаку времени. Менее восторженный и едкий Эразм Роттердамский в «Похвале глупости» писал: «Себялюбие – любимая спутница глупости», но тут же смягчал это утверждение пословицей: «Сам выхваляйся, коли люди не хвалят». У гуманистов не было в этом нужды, они все пели друг другу дифирамбы, но и себя не забывали.

Что касается отношения к «маленькому человеку», то гуманисты были совершенно равнодушны к его судьбе. Маленького человека не различишь в толпе, а толпа – это плебс. Вот высказывания различных гуманистов по этому поводу: «Что такое плебс? Это некий полип, то есть переменчивое и безголовое животное», «Глупость толпы и ее общественные бесчинства очень тяжки, ибо посреди ленивого плебса трудно и слишком тяжко сберечь размеренный порядок, украшенность, покой и сладостный досуг», «Толпа прежде всего невежественна. Прочие ее свойства – ярость и непостоянство, лень и приверженность низменным привычкам». «Маленький человек» для гуманиста не только не интересен, но достоин презрения, да к тому же еще и опасен.

Теперь несколько слов о Возрождении, ренессансе архитектуры, живописи, ваяния, то есть всего того, что называется искусством. Науку тоже, кстати, нельзя не упомянуть. Гелиоцентрическая идея Коперника и космологические рассуждения монаха Джордано Бруно появились в эпоху Возрождения.

Художники еще в XIII веке были всего лишь ремесленниками. Цеха суконщиков, например (а именно на сукне Флоренция начала сколачивать свое богатство), ценили куда больше, чем цеха художественные и ювелирные. В эпоху Возрождения статус художника менялся куда медленнее, чем статус литератора. И только в середине XV века отношение к художникам стало меняться. Отец Донателло был чесальщиком шерсти, а его великого сына хоронила вся Флоренция. Козимо Медичи (Старый) говорит о своем художнике Филиппо Липпи (а монах обладал капризным нравом): «Редкие таланты – это небесные существа, а не ослы с поклажей».

Для гуманистов важны были образованность, досуг, общество единомышленников, преданность своему делу и идее, художникам в первую очередь был нужен заказчик. И он появился. Новые идеи, новая философия породили в людях желание украшать не только церкви, но и свое жилище.

А.Ф. Лосев пишет: «Прежде всего, новизной является в данную эпоху чрезвычайно энергичное выдвижение примата красоты, и притом чувственной красоты. Бог создал мир, но как же этот мир прекрасен, как же много красоты в человеческой жизни и в человеческом теле, в живом выражении человеческого лица и в гармонии человеческого тела! Мир лежит во зле, и со злом нужно бороться. Но посмотрите, как красиво энергичное мужское тело и как изящны мягкие очертания женской фигуры! Ведь все это тоже есть создание божие».

Красота – вот что правит миром! Красота вошла в быт. Знаменитые художники не гнушались расписывать сундуки, стенки кресел, похоронные ящики и свадебные шкатулки. Но главными заказчиками были, конечно, купцы, банкиры, а также папский и герцогские дворы. Они-то и не скажешь – родили, но очень способствовали появлению титанов – Леонардо, Рафаэля, Микеланджело, а дальше целый список – читай Вазари.

В XV веке все художники были цеховыми мастерами, поэтому всегда имели работу, пусть не большой, но зато верный заработок. В XVI веке все меняется. Многие художники отошли от цехов, теперь у них свои, личные заказчики. Заказчики порой строптивы, порой неаккуратны в выплате денег. А тут еще войны раздирают Италию, начинается период «странствий», когда в поисках заработка художник меняет Флоренцию на Рим, Рим на Равенну, Равенну на Париж и т. д.

Бенвенуто Челлини в полной мере испытал, что значит странствовать в поисках работы. Мы можем его считать в полной мере человеком Возрождения не только потому, что он был очень разносторонен (художник, музыкант, воин, скульптор, ювелир, писатель), а потому, что он создал себя сам. Л.М. Баткин пишет: «Эти люди, как позже Бенвенуто Челлини, могли положиться только на себя. Своим новым – ренессансным – местом под солнцем они обязаны не происхождению, не традиции, не социальной и профессионально-цеховой принадлежности, а лишь таланту, силе характера и счастливому случаю».

О чем не рассказал Челлини

Перед нами два кузена: Алессандро (1510—1537) и Ипполито (1511—1533), ровесники, оба Медичи и внуки Лоренцо Великолепного, оба внебрачные дети. Судьба тесно свела их вместе, потому что оба они претендовали на единоличную власть во Флоренции.

Вначале про Ипполито. Отцом его был герцог Немурский Джулиано (брат Пьеро Медичи Несчастного), мать – одна из самых блестящих женщин Возрождения – Изабелла д’Эсте. Отец во время изгнания находился в Урбино, там и случился роман. Отец умер, когда мальчику было пять лет. Заботу о нем взял на себя вначале папа Лев X, а после смерти последнего – папа Климент VII. В 1524 году папа послал четырнадцатилетнего Ипполито во Флоренцию и добился для него места в правительстве. До времени обязанности мальчика исполнял регент, позднее по задумке папы Ипполито предстояло возглавить республику.

В 1527 году Флоренция восстала, Медичи были изгнаны, Ипполито опять в Риме. В 1529 году он получил сан кардинала (в восемнадцать лет). В 1530 году, после захвата Флоренции, Медичи вернулись в город, но этот раз папа Климент VII послал туда Алессандро, а Ипполито оставил при себе. Он был, как говорят, у папы «на посылках», исполняя важные дипломатические и дворцовые поручения. В 1530 году Карл V приехал в Италию, именно Ипполито встречал императора и находился при нем неотлучно. Присутствовал он и на коронации Карла V. В 1531 году возник слух, что Ипполито, красавец, умница, решил отречься от кардинальского сана и жениться на Екатерине Медичи. Папа этому воспрепятствовал. Екатерине была уготовлена другая, более высокая роль. Позднее Ипполито присутствовал на ее свадьбе с французским дофином Генрихом.

Ипполито жил в Риме в роскошном дворце на Кампо-Марцио, меценатствовал, поощрял искусства. Рассказывали, что кардинал держит невиданных птиц, что у него в доме живет лев, подаренный Франциском I. Ипполито был замечательно образованным человеком, в частности, он организовал клуб для изучения Витрувия (I век до н. э.), архитектора и автора десятитомного труда по архитектуре Рима.

В качестве легата Ипполито был послан в Венгрию. Тициан изобразил его в венгерском костюме (1533 год). Портрет находится во Флоренции в музее Питти. Если читателям недосуг заглянуть в этот музей, то он может найти этот портрет в Интернете, поверьте, он того стоит.

Теперь про герцога Алессандро. Сведения о его родителях темны и противоречивы. Версия первая – его отец Лоренцо II Медичи, то есть он сводный брат Екатерины Медичи. Версия вторая – Алессандро внебрачный сын самого папы Климента VII, поэтому тот и принимал такое горячее участие в его судьбе. Третья версия – Муратов сообщает с облегчением: мол, наконец, разобрались – Алессандро внебрачный сын Пьеро Несчастного, сына Лоренцо Великолепного. Алессандро был необычайно смуглым, за что его прозвали Мавр. Темнокожесть его объяснялась вовсе экзотически. Матерью его была якобы чернокожая женщина Симонетта да Колла Веккьо, выданная замуж за итальянца.

Алессандро стал правителем Флоренции в девятнадцать лет. Папа Климент VII очень хотел закрепить за ним эту должность. В 1532 году император Карл V провозгласил Алессандро «вечным и наследным герцогом Флоренции». Все это произошло на пресловутой Болонской встрече, о которой пишет Челлини. Она началась в декабре 1532 года и закончилась в мае 1533 го. Тогда же был решен вопрос о браке Алессандро с внебрачной дочерью Карла V – Маргаритой Австрийской. Свою дочь император отдал охотно, а договор о свадьбе Екатерины Медичи и дофина Генриха его удивил и разочаровал. Историк и гуманист Франческо Гвиччардини пишет, что Карл V не верил, будто гордый Франциск I согласится на супругу для сына не из королевского дома, но брак состоялся.

Алессандро никак нельзя назвать человеком высокой морали. Он был жесток, коварен, говоря нашим языком, «бабник», но и это определение для него слишком мягкое. О нем говорили, что он не брезговал насилием женщин и любил заглядывать в женские монастыри. Я думаю, что народная молва, как всегда, преувеличивает его пороки. Но в коварство Алессандро по отношению к Ипполиту я верю.

Историки пишут: «Ипполито и Алессандро, хоть и принадлежали к одном клану Медичи, разошлись в своих политических планах». Думаю, что и у одного, и у другого политический план был один – получить власть. На деле все обстояло следующим образом. Приход Алессандро к власти был ознаменован казнями и ссылками. Изгнанники объединились в партию и думали об одном – как бы скинуть ненавистного «вечного герцога». Было решено послать петицию к императору с прошением о смещении Алессандро, отвезти эту петицию должен был кардинал Ипполито Медичи. Нет точных сведений, согласился ли он на это. Смерть Ипполито была неожиданной, доктора приписали ее естественным причинам. Ему было двадцать два года – мальчишка! Как ни рано умирали в XVI веке, в эту естественную смерть не все поверили. Начали распутывать интригу, был найден отравитель – некто Джованни Андреа. Во время допросов он во всем сознался, но имя заказчика в опросных листах не указано. Но все знали, что им был Алессандро.

Нельзя было не написать о двух кузенах, потому что Бенвенуто предстоит встреча с флорентийскими изгнанниками и очень интересно проследить, как он с ними будет общаться.