Текст книги "Бенвенуто Челлини"

Козимо I, великий герцог Тосканы (1519—1574)

Из всех правителей эпохи Высокого Возрождения, включая пап, фигура «жестокого и ужасного» тирана Козимо I самая противоречивая. Вся историография, особенно советская, не может простить ему, что он окончательно уничтожил республику, что может быть хуже, чем удушить свободомыслие. Но западные искусствоведы, тоже ярые поборники свободы, позволяют себе в данном случае тексты весьма уважительного тона. Оказывается, великий герцог Козимо I был умным и деятельным политиком, отважным воином, он объединил Тоскану, и при нем она достигла самого высокого политического значения и материального процветания. Во Флоренции на площади Синьории стоит его конная статуя (скульптор Джамболонья – 1594 год). Скульптуру заказал сын Козимо Фернандо. Тиран Козимо I по сю пору стоит там, где его поставили, и я подозреваю, что итальянцы относятся к нему очень уважительно.

Козимо родился во Флоренции, отец – прославленный кондотьер Джованни делла Банде Неро, мать – Мария Сальвиати (по матери внучка Лоренцо Великолепного). Козимо рос в одном доме с Екатериной Медичи, она была сиротой, у них были общие учителя. Добрые отношения с королевой у Козимо сохранились на всю жизнь. Козимо стал герцогом Флоренции в семнадцать лет, такова была воля императора Карла V, а флорентийцы не решились заговорить о возвращении республики.

Вот сведения из энциклопедии: «Со смертью Алессандро кончилась линия Медичи, шедшая от Козимо Старшего. Попытки флорентийцев восстановить республику окончились неудачей: Карл V настоял на передаче власти герцогу Козимо Медичи, потомку брата старшего Козимо, Лоренцо. Ловкий политик и бессовестный тиран, Козимо I поставил своей задачей образовать из Тосканы одно государство и сосредоточить в своих руках абсолютную монархическую власть. Жестоко преследуя при помощи инквизиции своих противников, он конфискациями и монополиями собрал значительные средства, с помощью которых создал флот, завоевал Сиену и находил себе союзников во внешней политике. От папы Пия V он приобрел титул великого герцога и торжественно короновался в Риме».

Да, герцог Козимо жестоко расправлялся с республиканцами, большинство из них было изгнано, они расселились по всей Италии, пошли служить во Францию, многие были казнены или попали в тюрьмы. Филиппо Строцци, дядя Екатерины Медичи, был главным врагом Козимо. Он попал в тюрьму, где и умер, по другим сведениям, был там задушен.

Имения изгнанников были конфискованы. Козимо копил деньги всеми способами. Хорошее приданое принесла ему жена, кроме того, он поддерживал купечество, а это выгодно. Его личным банкиром был еврей Яков Шмуэль. В 1557 году Козимо отверг требование папы Пия IV ввести в Тоскане суровые антиклерикальные законы и признать подсудность евреев инквизиции. Козимо рано понял, что евреи великолепные финансисты. Позднее, в 1569 году, желая стать великим герцогом, Козимо пошел на поводу у папы, и евреи опять стали носить на одежде отличительные знаки.

Завоевав Сиену в 1555 году, Пиза уже была в подчинении у Флоренции, Козимо вдвое увеличил территорию Тосканы. Располагая нужными средствами, Козимо создал свой флот, теперь в торговых делах он мог быть конкурентом Генуи и Венеции.

Как все Медичи, Козимо меценатствовал, он также покровительствовал просвещению, реставрировал университет в Пизе, при нем любимый его архитектор Джорджо Вазари начал в 1560 году строить Уффици, завершено строительство было архитектором Бернардо Буонталенти. Правда, здание это предназначалось исключительно для канцелярских нужд, для архивов и присутственных мест, но уже в 1575 году, через год после смерти Козимо I, герцог Франческо I Медичи отвел верхнее помещение под коллекцию. В 1681 году Уффици превратился в музей – крупнейший в мире.

Козимо I был женат на Элеоноре Толедской, испанке, дочери Педро Альвариса, неаполитанского вице-короля. Судя по великолепным портретам Бронзино, она была красива, но бесконечные роды и трагическая смерть двух сыновей и двух дочерей (прямо скажем – чудовищная смерть – об этом после) рано ее состарили. За пятнадцать лет она родила одиннадцать детей, двое из них умерли в младенчестве, остальные пошли в жизнь. Когда Бенвенуто поступил на службу к Козимо I, герцогу было двадцать семь лет, герцогине где-то около этого, а у нее уже было пятеро детей.

После смерти Элеоноры Козимо в 1570 году женился второй раз. Его женой стала Камилла Мартелли, давняя его любовница. У них было трое детей, но титула герцогини он ей не дал. Внебрачные дети у Козимо тоже были, очень плодовитый был государь.

Неудобства

Договор не принес ожидаемого результата. Все шло не так, как ожидал Бенвенуто. Мастерскую строили медленно и «с таким паскудством, что слишком мне обидно это вспоминать». Бенвенуто продолжал работать в нижней комнате своего дома. Теперь он делал Персея «той величины, какой он должен был быть», из гипса, но потом отказался от этой идеи – слишком долго. Он решил заменить гипс глиной, но для этой работы надо было дождаться мастерской. Пока суд да дело, он принялся за фигуру Медузы.

Работа над композицией требовала помощников, а он не мог найти их в родном-то городе. Виной этому был Бандинелли. Бенвенуто просил у герцога, чтобы тот дал ему работников из попечительства, которое было создано для досмотра и достройки городского собора Санта-Мария дель Фьоре, там работали лучшие мастера, но Бандинелли воспротивился этому. Понятно, он ревновал новоиспеченного скульптора к герцогу, но при этом искренне не верил в мастерство Бенвенуто. Что он там делал во Франции, никто не видел. Занимался ювелирным делом, и продолжай, флаг тебе в руки, а ваяние, делание больших фигур, оставь профессионалам. Поэтому Бандинелли распустил слух, что Бенвенуто собирается делать своего Персея руками его опытных подмастерьев. И герцога он в этом убедил.

Помощника себе Бенвенуто взял, как говорится, с улицы, вернее, с огорода. Бернардино Маннеллини из Муджелло нанялся убирать строительный мусор с участка. Скоро выяснилось, что у юноши золотые руки. Бенвенуто стал обучать его своему мастерству, и вскоре у него появился достойный помощник. Плевал Бенвенуто на Бандинелли, он обойдется без его подмастерьев.

Пока Бенвенуто надрывался в борьбе с трудностями, его «превратная и кусачая судьба» приготовила новую беду. Вдруг заболел муж сестры Репараты и как-то незаметно, всего и болел-то неделю, умер. Молодая женщина осталась с шестью девочками на руках. «Это было первое большое испытание, которое меня постигло во Флоренции: остаться отцом и вожатым такой невзгоды». Но жизнь продолжалась, и работы было сверх головы.

Тут совсем некстати случилась у Бенвенуто «некая боль в пояснице». Говорят, нет худа без добра. Работать в полную силу он не мог и стал часто захаживать в герцогскую скарбницу, где работали с золотом молодые ювелиры Джан Паголо и Доменико Поджини. Им Бенвенуто сделал рисунок красивой вазочки для герцогини, «ее светлость заказала, чтобы пить воду». Еще она заказала Бенвенуто сделать пояс с камнями и «множеством красивых измышлений в виде машкерок и прочего». Герцогине вообще хотелось, чтобы Бенвенуто забыл о Персее и работал только на нее.

В скарбницу часто захаживал герцог, он любил наблюдать за работой ювелиров. Боль в пояснице несколько отпустила, и Бенвенуто велел сюда же в скарбницу принести глины. Между делом он вылепил из глины голову герцога, которая тому очень понравилась. Герцог давно хотел иметь свой скульптурный портрет, он даже пытался выманить из Рима Микеланджело, но великий старец и слышать об этом не хотел. Во-первых, он был тогда назначен главным архитектором собора Святого Павла, но главной причиной отказа были не сложности с работой и не возраст. Больной Микеланджело жил в это время в доме у Роберта Строцци, сына Филиппа Строцци. Как же республиканец Микеланджело будет лепить голову тирану Козимо Медичи? А тут умелец Бенвенуто в два счета сделал такую красивую заготовку. Герцог на радостях пригласил Бенвенуто во дворец, обещая разместить здесь же и горны для плавки, но Бенвенуто благоразумно отказался от такой милости.

Переписка с Парижем продолжалась, юноши сообщали и про короля, который был явно обижен на Бенвенуто и все-таки ждал его возвращения. Бенвенуто отвечал на послания, описывая свою жизнь в самых бодрых и оптимистических тонах: он обласкан герцогом и будущее прекрасно! «Я не хотел унижаться, потому что думал, что если я унижусь написать смиренно, то эти люди, по французскому обычаю, скажут, что я грешен и что, стало быть, правда кое-какие проступки, которые несправедливо мне приписывались». Юноши, Асканио и Паголо, доносили содержание этих писем до короля, уверяли, что Бенвенуто никогда не вернется в Париж, а поскольку они его лучшие ученики и замечательные мастера, не плохо бы было получить в их собственность маленький Нель, поскольку он Бенвенуто уже не понадобится.

Маленький Нель они не получили, а король, «как личность добрая и удивительная», приказал одному из своих казначеев – флорентийскому республиканцу Джулиано Буонаккорси – написать от его имени Бенвенуто письмо. Письмо это было строгим: «…если ты хочешь сохранить имя честного человека, которое ты там носил, то раз ты оттуда уехал без всякой причины, то ты поистине обязан дать отчет во всем том, что ты исполнил и сделал для его величества». Кроме того, король хотел, чтобы Бенвенуто доделал колосса, а потому звал мастера в Париж, обещая ему за работу 7000 скудо. Про приглашение и означенную сумму Бенвенуто пишет в своем «Трактате об искусстве ваяния».

Трактат написан уже после «Жизни…», не исключено, что автор и приврал слегка для завершения сюжетной композиции, но Бенвенуто обрадовался этому письму несказанно и тут же сел писать ответ. Он был обширен, девять листов бумаги содержали полный отчет о проделанной работе и учет всех денег, на нее потраченных. Названы также были имена казначеев, двух нотариусов и всех людей, которые выдавали ему все нужное для работы. Отчет явно доказывал, что из этих денег он не присвоил себе ничего, а «за законченные мои работы я не получил как есть ничего». Жалованье он получал, да, но и из него ему не додали 700 скудо. «… однако же зная, что некоторые лукавцы из собственной зависти сослужили некую злую службу, истина всегда одержит верх». Далее идет славословие наихристианнейшего короля, да, он не окончил некоторые работы, но не его в том вина, он ни о чем более не помышляет, как только остаться честным в глазах его величества, если есть в этом сомнения, то он «прилетит тут же дать отчет». «Были в сказанном письме многие другие частности, достойные этого удивительного короля и спасения моей чести». Перед тем как отослать письмо в Париж кардиналу Феррарскому, Бенвенуто показал его герцогу Козимо. Герцог его одобрил.

Фигура поверженной Медузы была выполнена, костяк ее Бенвенуто сделал из железа, «затем, сделав ее из глины, как по анатомии, и худее на два пальца, я отлично ее обжег; затем положил сверху воск, как я хотел, чтобы она была». Герцог зашел посмотреть работу, очень ее одобрил.

И вдруг, для всех неожиданно и в первую очередь для герцога, никого, кроме сестры не предупредив, Бенвенуто отправился путешествовать. Он взял с собой Бернардино из Муджелло и направил стопы в Венецию. Причину столь поспешного отъезда он с полной откровенностью объясняет в своей книги. Когда он лепил Медузу из глины, натурщиком у него был мальчик Ченцо, «потому что у нас не имеется других книг, чтобы научить нас искусству, кроме природной». Мать Ченцо непотребная Гамбетта по наущению майордома Риччи обвинила Бенвенуто в содомии, причем в это дело уже был замешан некий приятель майордома. Когда она поняла, что Бенвенуто не идет на провокацию, она потребовала у него 100 скудо за молчание. Разговор происходил ночью в доме Бенвенуто. «Я пришел вот в какую ярость: с каковой я ей сказал: “Убирайся вон, постыдная шлюха, потому что, если бы не ради уважения к людям и не ради невинности твоего несчастного сына, который здесь в тобой, я бы тебя уже зарезал…”».

Бенвенуто был невиновен, но он уже знал, сколь опасны судебные дела, связанные с содомией, а этим руководил бы сам майордом, который любым способом хотел избавиться от ненавистного скульптора. Решено было «дать улечься этой чертовщине» где-нибудь подальше от Флоренции. По дороге в Венецию Бенвенуто написал герцогу письмо: мол, «уехал не будучи позван, а вернусь не будучи призван», и подробно объяснил ситуацию.

В Венеции, «в этом прекраснейшем и богатейшем городе», он замечательно проводил время. Посещал великих художников – «этого удивительного Тициана» и Якопо дель Сансовина, искусного ваятеля и зодчего. Тициан принял Бенвенуто замечательно. Бенвенуто не пишет, о чем они беседовали, но Вазари дает нам ответ – конечно, об их светлости герцоге Козимо I. Тициан был во Флоренции накануне приезда туда Бенвенуто, город ему очень понравился, и он предложил Козимо нарисовать его портрет. Герцог отказался, это уже потом история все расставит по своим местам, а в то время Козимо не хотел ущемлять достоинство Бронзино: мол, у нас у самих хорошие художники.

Тициан, в отличие от Микеланджело, относился к Козимо очень хорошо. Ему было шестьдесят девять лет, но для человека, который умер в девяносто девять лет и не от старости, а от чумы, шестьдесят девять не возраст. Он был мудр, полон сил и необычайно работоспособен. Как раз в тот год, когда Бенвенуто посетил Венецию, Тициан нарисовал с посмертной маски портрет отца Козимо – Джованни делла Банде Неро, погибшего в 1526 году. Пьетро Аретино, «божественный писатель и бич государев», был тогда личным секретарем Джованни. В Венеции Аретино стал другом Тициана, он и послал Козимо портрет его отца. Обо всем этом Бенвенуто не пишет ни слова. Позднее Тициан подарил Козимо великолепные портреты Карла V и его сына Филиппа, очень неплохая у герцога собиралась коллекция.

Встретился Бенвенуто и со своим старым знакомцем Лорецино Медичи – убийцей герцога Алессандро. По этому визиту можно судить, как далек был Бенвенуто от политических дел. Республиканские изгнанники относились к Лоренцино с глубоким почтением: он убил тирана! Именно в память об этом событии Микеланджело изваял своего Брута. Разумеется, в бюсте нет никакого портретного сходства, это образ борца, поборника справедливости. На деле Лоренцино был незначительным человеком. Историки до сих пор не могут понять, зачем он так жестоко расправился с Алессандро.

Лоренцино встретил Бенвенуто на канале, затащил в дом, словом, «встретил с величайшим радушием». Вспомнили Флоренцию и Париж. Когда Лоренцино приезжал в Париж, он жил в доме у того самого Джулиано Буонаккорси, казначея короля. Совсем недавно Бенвенуто получил от него письмо, было о чем поговорить. В Париже Лоренцино часто бывал в мастерской Бенвенуто, там он не только наблюдал за работой скульптора, но и прятался от соглядатаев герцога Тосканского, он знал, что Козимо поклялся его убить.

Во время венецианской встречи в доме Лоренцино находился приор Строцци, брат синьора Пьетро Строцци. Он спросил у Бенвенуто, долго ли тот пробудет в Венеции, уверенный, что отсюда он поедет прямиком во Францию.

– О нет, я не поеду в Париж, – ответил Бенвенуто. – Через два дня я вернусь во Флоренцию, служить герцогу Козимо.

«Когда я сказал эти слова, эти двое повернулись ко мне с такой суровостью, что я превесьма испугался».

– Лучше бы, Бенвенуто, ты вернулся во Францию, где был богат и известен. Во Флоренции ты потеряешь все, что приобрел, а найдешь только неприятности.

Через два года после этой встречи Лоренцино Медичи будет убит, зарезан. П.П. Муратов в своей книге «Образы Италии» описывает это убийство с необычайной страстностью. Флорентийский посланник в Венеции по приказанию Козимо установил за Лоренцино надзор, отслеживая каждый его шаг, и слежка эта велась многие годы. В случае с Бенвенуто соглядатаи явно отлучились куда-то, потому что о посещении им Лоренцино герцогу явно не было доложено, иначе бы нашему герою не поздоровилось.

Лоренцино убили профессиональные брави за 4000 золотых флоринов и пожизненную пенсию в 100 флоринов. Они и раньше совершали преступления, за что были изгнаны из Тосканы, но в случае удачно выполненной задачи Козимо обещал им полную амнистию. Убийц было двое: Чеккино и Бебо. Лоренцино был с приятелем Алессандро Содерини, его подкараулили на улице. Они только что вышли из церкви Сан-Паоло и пошли вдоль канала. Чеккино сказал – уходи, ты нам не нужен, – но тот стал защищаться. Чеккино описал позднее, как произошло убийство, наверное, для отчета. Вначале он люто расправился с Содерини. «Обернувшись к другому, я увидел, что Лоренцино стоит на коленях и хочет приподняться, и тогда в гневе я нанес ему страшный удар по голове так, что разруби ее надвое. Он упал к моим ногам и больше не вставал».

Но пока еще все живы. По возвращении Бенвенуто герцог принял его неприветливо, но потом оттаял, стал расспрашивать про Венецию. Как понял Бенвенуто, вся чертовщина, учиненная майордомом, рассеялась, и можно было спокойно приниматься за работу.

Трудно работать

«…первая работа, которую я отлил из бронзы, была эта большая голова, портрет его светлости, которую я сделал в золотых дел мастерской, пока у меня болела спина». Работа очень понравилась герцогу, а ведь Бенвенуто сделал ее всего лишь для того, чтобы испытать местные глины для отливки бронзы. С глиной пришлось повозиться, Бенвенуто пишет, что он ее «составил», своего горна еще не было, и он отлил голову у колокольщика Дзаноби ди Паньо. Бронзовый бюст герцога Козимо получил одобрение современников, в 1557 году он был отослан на остров Эльбу и простоял там на крепостных воротах до 1781 года. Думаю, что это его и сохранило от переплавки, бюст дожил до наших дней и теперь хранится в Национальном музее Флоренции.

Вот насколько слов о бронзе, написанные Огюстом Роденом:

«Бронза представляет собой очень прочный материал, который легко поддается ковке, чеканке, а в жидком виде – литью. Ее получают в результате сплава олова и меди (иногда примешивают цинк или свинец). Чем выше в сплаве процент меди (до 90 %), тем краснее оттенок бронзы; чем больше примеси олова (до 25 %), тем серее или чернее тон бронзы. Бронза пригодна и для крупной, и для мелкой пластики.

Пустая внутри литая бронзовая статуя легче мраморной. К тому же бронза обладает свойством сцепления частей, поэтому композиция в бронзе может быть свободнее, без замкнутости, свойственной мрамору, с широкими просветами и сложными, далекими от основного стержня ответвлениями.

Кроме того, бронза иначе реагирует на воздействие света. Бронза свет не пропускает, но отражает его резкими, яркими бликами. Главное воздействие бронзовой статуи основано на острых контрастах поверхности и на четком темном силуэте. Очарование мрамора – в насыщенной, пронизанной светом поверхности и в мягком таянии, растворении контура. Так как в мраморе поверхность как бы слегка просвечивает, то в ее обработке важное значение приобретают мягкие переходы внутренней формы. Поэтому же мраморные статуи больше рассчитаны на рассмотрение вблизи и в закрытом пространстве. Бронза, напротив, воздействует резкой трактовкой деталей и общим силуэтом, поэтому бронзовые статуи больше пригодны для помещения на открытом воздухе. Литье – самая популярная техника обработки бронзы, как других металлов.

Существуют три основных метода литья из бронзы. Древнейший метод состоит в том, что металл сплошной массой вливается в пустую форму. Этот грубоватый прием пригоден для изготовления простых предметов (например, оружия) и примитивных идолов с элементарными геометрическими формами.

Два других метода, более совершенные, сохранили свое назначение до наших дней. Преимущество метода земляной формы, или литья по частям, заключается в том, что при нем оригинальная модель не погибает и отлив можно повторить. Серьезный дефект этого метода в том, что статуя составляется из отдельных частей и поэтому после отливки должна подвергнуться тщательной дополнительной обработке. Этим методом выполнены греческие статуи архаического периода и бронзовые статуэтки раннего Возрождения, например произведения Донателло.

Третий метод литья из бронзы, с одной стороны, более опасный для статуи, но зато и гораздо более совершенный, – это работа с помощью воска (так называемый метод a cire perdue – буквально “с потерянным воском”, чаще его называют “метод утраченного воска”, так как восковая модель скульптора при этом гибнет). Этот метод знали уже в Древнем Египте. Подробно описанный Бенвенуто Челлини в “Трактате о скульптуре” 1568 года, он с тех пор постоянно совершенствовался».

Сущность этого метода состоит в следующем: скульптор готовит модель из глины, ее сушат и обжигают (для прочности); затем покрывают ровным слоем воска такой толщины, какой желательны стенки будущей бронзовой статуи. Покрытая воском модель плотно вкладывается в глиняную форму, в которой проделано несколько отверстий, по ним из согретой глиняной формы вытекает воск. Когда воск вытек, в те же отверстия наливают расплавленную бронзу. После того как форма остыла, ее разбивают. Необходима исключительная точность при обкладке модели восковым слоем, так как если слой окажется неровным, то и бронза будет неравномерно твердеть, и могут возникнуть трещины. Недостаток этого метода в том, что гибнет восковая модель художника; его преимущество в том, что с абсолютной точностью воспроизводятся все нюансы модели.

Голова герцога вышла чистой, и Бенвенуто тут же принялся за сооружение собственного горна. На очереди была отливка тела Медузы, той самой «скрюченной женщины, что под ногами у Персея». Это тело тоже вышло «чистым», и знающие мастера, и друзья в один голос стали говорить, не надо ее отделывать: мол, и так хорошо, но Бенвенуто стоял на своем. «Истинное безумие, – пишет он, – отливать бронзу без отделки, потому что бронза, после того как отлита, ее необходимо уминать молотками и чеканами, как эти удивительные древние и делали, также и современные, которые умели работать бронзу».

Герцог часто захаживал в мастерскую Бенвенуто. Бандинелли всячески старался этому препятствовать. Это не выдумки и не мнительность Бенвенуто. Читаешь Вазари и удивляешься, как эти великие, гениальные художники находили время и желание делать гадости друг другу. А что деать? Они боролись за заказ и реальные деньги.

Бандинелли тоже боролся, Он, что называется, создавал общественное мнение. Флоренция – город небольшой, все скульпторы и ювелиры друг друга знают. Бандинелли был известным человеком, работал и в Риме, и в других городах, но большую часть жизни провел во Флоренции. Его уважали, к его мнению прислушивались, созданная им в 1534 году скульптурная группа «Геркулес, повергающий Кокуса» украшала площадь Синьории, туда ставили лучшие работы. А Бенвенуто кто? Летун! Там поработал, туда сбежал, в Париже тоже не задержался, а ведь говорят, там разбогател и возомнил о себе невесть что и тянет деньги из доверчивого их сиятельства. Какой он ваятель? Если и отлил что-то из бронзы, это еще ничего не значит. Герцога Бандинелли тоже уверил, что Бенвенуто не сможет собрать в бронзе всю композицию Персея, это по силам только профессионалу.

Бенвенуто пишет с горечью: «… Италия никогда еще не видела моих работ ваяльных; и в цехе некии бешеные ваятели, смеясь надо мной, зовут меня новым ваятелем; каковым я надеюсь доказать, что я ваятель старый, если Бог подаст мне такую милость, чтобы я мог показать оконченным моего Персея на этой почетной площади ее высокой светлости».

А как показать себя «старым ваятелем», если герцог совсем не помогает в работе над Персеем, денег на материал не дает, плату подмастерьям задерживает, а на руках сестра с дочками, денег мало? Реальный заработок давали только ювелирные работы, но они отнимали все время от главного – от Персея.

Однажды Бенвенуто решился на ответственный разговор. Незваным явиться во дворец он не мог, не те были отношения, поэтому он подкараулил герцога на улице и сказал после соответствующих приветствий:

– Государь мой, мне нет помощи в моих нуждах. Может быть, вы разуверились в моих силах? Но я снова скажу, что у меня хватит сил и умения выполнить Персея в три раза лучше, чем сделанная мной модель.

«Когда я сказал эти слова его светлости и увидел, что они не дают никакого плода, потому что я не извлекал из него ответа, тотчас же меня одолела досада вместе с нестерпимой яростью, и я снова начал говорить герцогу:

– Государь мой, этот город поистине всегда был школой величайших дарований; и когда кто-нибудь себя познал, научившись чему-нибудь, желая прибавить славы городу и своему славному государству, тому хорошо отправиться работать в другое место». Донателло, Леонардо да Винчи, чудесный Микеланджело Буанарроти умножают славу вашей светлости. Я также надеюсь внести «свою долю» – отпустите меня уехать. Но не пускайте уехать Бандинелли, давайте ему больше, чем он просит, потому что, если он вздумает уехать, он опозорит «эту благороднейшую школу». Отпустите меня, государь!

На эту страстную речь герцог откликнулся. Ему не понравилась просьба Бенвенуто об отъезде.

– Если у тебя есть желание окончить работу, недостатка тебе не будет ни в чем, – сказал он строго, тоном гневливым и недовольным.

Легко сказать – окончить работу. Да он ее только начал! Бенвенуто никогда не работал быстро, несмотря на весь свой огонь и темперамент. Работал он много, но разбрасывался, а главное, все хотел довести до совершенства, переделывал, экспериментировал, охотно брался за совершенно незнакомые виды работ. Теперь на очереди была подвеска для герцогини. В подвеску он должен был вставить большой алмаз, и вставил самым лучшим образом, но из-за самого камня вышел скандал. Бенвенуто оценил этот алмаз ниже той цены, которую сорвал с герцога его поставщик драгоценных камней. Он оценил алмаз честно и профессионально, а в результате одним ударом оскорбил и вора-поставщика, и герцога-недотепу, который переплатил за алмаз чуть ли не 8000 дукатов. Но подвеска очень понравилась герцогине Элеоноре, на радостях Бенвенуто еще сделал ей две маленькие серебряные вазочки. Герцогиня оплатила и работу, и материал, она была сущей отдушиной в этом спертом от интриг воздухе.

Бенвенуто предложил герцогу сделать чеканы для его монет, как он делал для папы Климента и для герцога Алессандро, то есть с изображением на них заказчика, или серебряные вазы, подобные сработанных им для короля Франциска. Герцог согласился: «Делай, а я посмотрю», но ни денег, ни материала при этом не дал. Но прошло время, и он вдруг согласился на вазу, выдав Бенвенуто несколько фунтов серебра из своих рудников в Кампилье.

Бенвенуто тут же нарисовал рисунок и сделал восковую модель вазы, но, не желая отрывать все время от Персея, поручил дальнейшую работу «некоему разбойнику, который зовется Пьеро Мартино». Это был ювелир с хорошей репутацией, но, видно, у него своей работы было сверх головы, да и трудно было угодить Бенвенуто. Прошло несколько месяцев – ни серебра, ни вазы. Бенвенуто стоило большого труда вернуть «тело вазы» и остатки металла. Канитель с вазой стала известна герцогу, он забрал у Бенвенуто неоконченную вазу, рисунок ее и модель и отдал все какому-то мастеру в Венеции. «И был прескверно услужен», – со злорадством добавляет Бенвенуто. Козимо был сдержанным человеком, он не ругал Бенвенуто, только один раз назвал его menvinuto – антоним benvenuto, что значит «нежеланный».

После полутора лет работы над Персеем герцог вообще перестал давать деньги на оплату помощников Бенвенуто. Выплатой ведал Латтанцио Горини, тот самый, с «паучьими ручонками и комариным голоском». Бенвенуто бросился к нему за объяснениями.

– А чего ты хочешь? – пропищал тот. – Почему не кончаешь свою работу? Кажется, конца этому не будет.

– Черт вас всех подери, которые не верят, что я ее окончу! – в ярости крикнул Бенвенуто.

Скажем сразу, что он своего дивного Персея делал девять лет. Очень долго, что и говорить, но это было обычным делом в то время. Гробницу папе Юлию II Микеланджело, при его фантастической работоспособности, делал несколько десятков лет. Правда, там и работы было неизмеримо больше, но беда в том, что ему так и не дали ее окончить, менялись папы, скульптору подсовывали какие-то новые заказы.

Бенвенуто уехал из Парижа в июне 1545-го. Франциск I, «лучший в мире король», умер в марте 1547 года. Бенвенуто ни словом не обмолвился о его кончине. Он пишет только, что часто приходило на память «мое прекрасное положение, которое я покинул в Париже на службе у этого удивительного короля Франциска, у какового мне было всего вдоволь, а здесь мне всего не хватало». Во всех своих бедах Бенвенуто винил негодника Бандинелли, тот буквально отслеживал каждый его шаг. Положение казалось безвыходным. Дорога во Францию для него была закрыта. Теперь он ощущал себя пленником Флоренции.

В один из таких дней, когда тоска держала за горло, Бенвенуто взял с собой 100 скудо, сел на лошадь и «поехал повидать моего незаконного сыночка». Сыночек в книге появился как-то вдруг, больше нигде о нем Бенвенуто не вспоминает, но пишет о нем – всего-то два абзаца – с большой нежностью и теплотой. Мальчик жил у кормилицы, жены одного из его работников. Возраст сыночка, думаю, Бенвенуто определил это на глаз, где-то около двух лет, но, скорей всего, много меньше – не из Парижа ведь он его привез. «…я его поцеловал; и когда хотел уезжать, он меня не отпускал, потому что крепко держал ручонками и неистовым плачем».

Плач сына не остановил Бенвенуто. Этот вечер был предназначен им для серьезного дела. На обратном пути он намеревался встретиться с Бандинелли, который каждый вечер ездил на свою мызу под Сан-Доменико. Зачем встретиться? Не для разговора. Бенвенуто хотел «повергнуть его наземь», то есть убить. Они встретились. Вид у Бенвенуто был устрашающий, а Бандинелли «без оружия, на лошачишке вроде осла, цветом, как мертвец», да и лет тому было немало, под шестьдесят, считай – старик.

– Жалкий трус, перестань дрожать! Я не желаю удостоить тебя моих ударов.

Бандинелли сидел неподвижно, молча и смиренно смотрел на своего врага. «Тогда я вернулся к рассудку…» Они разъехались, а Бенвенуто возблагодарил Бога, что Тот спас его от бесчинства. Не кровавым делом он докажет свое превосходство, но творчеством. Вы еще увидите моего Персея!

Три дня спустя (так пишет Бенвенуто) «кума задушила мне моего единственного сыночка, каковой причинил мне столько горя, что я никогда не испытывал большего». Исследователи творчества Челлини называют это место в книге «темным», недоумевая, что значит это «удушила»? Тимашевский, замечательный комментатор «Жизни…», пишет: «Может, утопила?» Я думаю, что кормилица его «заспала». Было обыкновение в те времена на ночь класть ребенка рядом с собой – под грудь, сосет себе и не плачет. Одно неосторожное движение во сне, и ребенка можно задушить ненароком. Здесь хочется задать вопрос Максима Горького: «А был ли мальчик?» Многие считают труд Бенвенуто романом с выдуманными событиями и героями. Был мальчик, был! Печаль отца так искренна, в ней живая боль. Кроме того, эту часть рукописи Бенвенуто писал уже собственной рукой, то есть отказался от секретаря. Писать и наговаривать – разные вещи. Рука иногда сама пишет.