Текст книги "Тени скрытого города. Книга вторая. Башня"

Женя скрывается в подполе… Разве не чушь? Откуда взялись «подпол», «хата»? И зачем скрываться? Фашисты, что ли, на танках в деревню приехали? А мыльные страсти, расписанные «бабой Олей»? Не в её характере так говорить! Она была суровой немногословной бабушкой.

Инна с Лизой негромко обсуждали полученный от духа ответ – что-то по поводу молодого человека. А Тане вдруг пришла в голову идея!

– Девчонки! – окликнула она. – Вы, пожалуйста, не сердитесь, но я снова хочу вызвать! Только вопрос буду задавать мысленно! Духам ведь нет проблемы прочитать мысли, они ведь и сами бесплотные.

Инна заявила, что больше не хочет вызывать, пусть её место займёт Лиза. Лиза взяла иголку на нитке, спросила:

– Кого?

– Ой… – растерялась Таня, – не соображу…

– Вызови своего ангела-хранителя! – предложила Лиза.

– Точно! Если он у меня есть, конечно.

– Если нету, то и не придёт.

Лиза зафиксировала остриё в центре круга, и через пару секунд иголка завертелась так же легко, как у Инны. Конечно, двигалось бы по ватману само по себе блюдце – смотрелось бы эффектнее. Хотя Таня сомневалась, что у неё самой даже иголочка стала бы от буквы к букве прыгать и осмысленные предложения составлять. У Лизы с Инной как-то получалось! В том, что они не подталкивали специально, Таня была почти уверена: их рука и кисть были расслаблены и никаким движением не выдавали обмана.

– Здравствуй, ангел-хранитель! Сейчас я мысленно задам вопрос! – предупредила Таня.

Сосредоточилась, несколько раз про себя проговорила.

– Всё! – кивнула она.

Иголка дрогнула.

«Нет, даже не мечтай!» – прочитала Таня.

– Но ведь это полная чушь! – девушка взволнованно подскочила. – Ответ совершенно не в тему! Я спросила: «Какие действия в настоящее время будут для меня наиболее правильными, с точки зрения моего Высшего Я?» Дух не смог прочитать мысли!

Таня стояла с широко раскрытыми глазами и разведёнными руками. Инна и Лиза молча смотрели на неё с пола.

– Как вы думаете, – начала размышлять Таня, – что за ответы мы получаем? Мне кажется, я поняла! Мы вызываем одних, а приходят другие! Скорее всего, духи из низших миров, тяжёлые, неприкаянные. Вряд ли они действительно знают ответы! Представляете, мы их разоблачили!

Таня ликовала. Лица Инны и Лизы оставались угрюмы.

– Девчонки, вы не обижайтесь! – поспешила извиниться Таня. – Я вовсе не ставлю под сомнение вашу честность! Я вам верю! Просто думаю, что мы с вами попали в ловушку. Ну согласитесь, логично ведь предположить, что общение с ангелами не может происходить так запросто! Для этого наверняка надо обладать большой энергетической силой и чистотой. Да и общение с умершими… Неужели Марк Шагал или моя прабабушка захотели бы чуть что откликаться на всякие призывы с земли? Им там скучно? У них мало своих дел? Знаете, вот ещё что подумала! Возможно, это и не духи приходят! Что, если это наше подсознание иголкой управляет? Рука ведь всё равно дрожит невольно, совершает микродвижения, и наши подсознательные мысли легко могут передаться через руку к иголке. В итоге иголка будет выдавать те ответы, которые мы ожидаем, хотим или, наоборот, боимся!

– Мне духи отвечали то, что я и предположить бы не смогла, – мрачно возразила Лиза. – Это не связано ни с моими страхами, ни с желаниями!

– Ну, возможно! Может, тебе говорили правду… Лиза, Инна, вы только не обижайтесь на меня! – расстроилась Таня. – Просто так получилось… Вы ведь согласны, что мой якобы ангел-хранитель разоблачён?

– Что-то у меня настроение испортилось, – холодно проговорила Инна; она сидела на полу вполоборота, уставившись в одну точку.

– У меня тоже, – Лиза поднялась. – Я домой пойду!

И, ни на кого не глядя, быстро вышла из комнаты.

– Мне тоже пора, – пробормотала Таня. – Инна, я не хотела обидеть…

– Всё в порядке!

Таня поплелась к порогу. Лиза уже захлопнула дверь: ей не нужно было одеваться, она жила с Инной в одном подъезде. Когда Таня, надев пальто и шапку, застёгивала сапоги, вышла Инна со скрещенными на груди руками, мрачнее чёрной тучи. Попрощались.

Таня возвращалась домой по огнистой тёмной улице.

Обиделись… Ну и пусть! Раз им хочется обижаться. Зато Таня теперь свободна от иллюзий! Она улыбнулась и подняла голову к небу: небо мутное, сероватое, с оранжевым оттенком, похоже на внутреннюю поверхность старой чаши, блекло отражающей то, что внизу. На лицо сыпалась мокрая снежная пыль. Снежинки искрились под фонарными лампами, как будто падали прямо из них; вроде двигались и одновременно оставались на месте в расширяющейся жёлтой полосе света.

Таня не умрёт, по крайней мере лет до ста! «А двойник приходил по другому поводу. И не нужно внушать себе мрачные мысли! Откуда эта склонность к саморазрушению? Зачем слушать сомнительных духов, искать советы на стороне? Почему другим проще доверять, чем самой себе? Разве я не знаю, что моя жизнь и моё будущее процентов на 80, а может, и больше, зависят от меня! Почему я упорно заглушаю голос сердца, запихивая саму себя в депрессию? Причём даётся это нелегко, приходится потрудиться в поте лица, чтобы запихнуть да ещё потом удерживать себя там!» Таня засмеялась.

Откуда тяга представляться жертвой? Зачем быть слабой, если внутри неисчерпаемый источник силы? И этой силы хватит на всё, что Таня захочет сделать! Даже на то, чтобы саму себя вогнать в депрессию, а потом саму себя же вытащить из неё! Таня снова засмеялась. Жизнь текучая, будущее текучее. Куда повернёшь, так тебе и будет! Можно и умереть, но что-то не хочется.

И всё-таки где-то в глубине души оставались сомнения: а вдруг не права? Хотелось позвонить Полине, поделиться, получить подтверждение. Или чтобы прямо сейчас был послан какой-нибудь явный знак свыше: «Да, Таня, ты на верном пути!»

«Пусть, пока иду, получу знак!» Но ничего не происходило… Хотя разве внутреннее состояние – ощущение лёгкости и радости – не является само по себе подтверждением? Приятное тепло разливается и вибрирует в теле. Таня слушает себя и улыбается. Столько сомнений! Но лучше на них не заостряться.

Издалека высоко над землёй видны жёлтые квадратики окон родительской квартиры: свет горит на кухне и в зале.

Уже с порога Таня начала рассказывать маме. Мама горячо поддержала все Танины выводы. А потом показывала дочери мешочки с вареньем и квашеной капустой, убеждая взять с собой в Оток. И ещё кое-что из посуды: тёрки, ножи, тарелки. Таня поужинала и занялась сборами, укладывала вещи в новую сумку на колёсиках.

Глава 7

И вот Таня в башне

Несмотря на то, что Тане уже пришлось во время поездки из Отока терпеть некомфортные условия, она не ожидала, что дорога назад также окажется лишённой всяческих удобств. Вроде естественно, раз уж едешь ночью, чтобы тебе предоставили отдельное мягкое сиденье с поднимающимися подлокотниками и откидной спинкой. Но вместо нормального автобуса подъехала крошечная жёлтая «газель».

Полусонные люди, выпуская белый пар изо рта, переминались около сумок, а завидев разворачивающуюся «газель», оживились, подхватили поклажу и встали кучнее. Одна невысокая молодая женщина, держащая в руках закрытую прямоугольную корзину, показалась знакомой. Вспоминая, где же она могла её видеть, Таня направилась следом за скрипучими колёсиками своего чемодана, который папа катил по снегу. Пока папа передавал сумку в заднюю часть «газели», Таню вдруг осенило! В женщине с корзиной она признала, наконец, Валентину Егоровну – экскурсовода и учительницу из Отока!

Таня тронула женщину за плечо, та обернулась и обрадовалась, сразу узнав девушку. Сделала жест, будто собирается что-то сказать или спросить, но времени не было, и женщина сменила приветливый вид на сосредоточенный, прижала к груди корзину и полезла в салон. Таня ещё раз обнялась с родителями, а потом, прогибаясь под низким потолком, тоже втиснулась в салон. Плюхнулась на сиденье за водительским креслом и подползла к заиндевевшему окну, задевая колени уже усевшихся людей. «Неужели возможно уснуть в таких условиях?» – беспокоилась Таня: всё-таки ночь – время для сна, и не хотелось нарушать это правило.

Поскольку сидела спиной к движению, ей были видны почти все пассажиры. Валентина Егоровна растерянно выглянула с заднего места и вновь скрылась за спинами. Черноволосая узколицая женщина напротив, колени которой упирались в Танины, без умолку болтала с Таниной соседкой слева – улыбчивой ухоженной блондинкой средних лет. У прохода – отрешённая круглощёкая девушка в наушниках с CD-плеером. Непосредственно перед дверью женщина в белой короткой шубке. Почему она здесь? Если богатая, наверняка может ездить с бо́льшим комфортом. Как оказалось, женщина в шубке – мама девушки в наушниках. Да и девушка не совсем ещё девушка, а 14-летний подросток Вика. Из беседы узналось, что черноволосая женщина по профессии судья. У неё и муж работал в суде, но рано ушёл на пенсию: надсадил сердце и теперь инвалид. Оказывается, многие судьи в результате своей работы становятся инвалидами.

Когда время перевалило за двенадцать, Таня приступила к попыткам уснуть. И попытки эти продолжались до рассвета. Кто-то из пассажиров мог, наверное, подумать, что девушка всё же спит: голова откинута на спинку и болтается туда-сюда в такт движению «газели», иногда падает и болтается уже на груди. «Разве не молодец? Умеет спать в любых условиях!» Но на самом деле Таня лишь подрёмывала, а полностью отключиться удалось не более чем на час.

Почему-то иногда слышалось мяуканье… а может, только казалось.

Как-то Таня обернулась на лобовое окно и увидела дорогу. Лишь её и видно в черноте. Освещённая низким светом дорожных знаков и коротких столбиков вдоль обочины, дорога делает плавный поворот. Завораживающая картина! Внезапно путь перебежал неведомый зверёк – Таня вскрикнула.

– Это сова, – пояснил второй водитель, который не у руля (он здесь, чтобы сменить напарника, когда тот устанет).

– Сова? – не поверила Таня.

– Она низко летает.

Пару раз «газель» останавливалась, чтобы пассажиры сходили по нужде. Заглушался мотор, и сразу слышнее становились голоса в салоне, корябал ухо звук раздвигаемой двери и шум протискивающихся наружу.

Таня тоже вылезла, хотя потребности не испытывала, но вдруг приспичит потом, когда поздно будет? На улице черно и зябко, Таня застегнула пуговицы пальто. Кто-то показал, что идти надо вперёд, и девушка двинулась вдоль огромных длинных грузовых машин. Поднялась на сугроб и осторожно зашагала по узенькой петляющей тропинке. Впереди темнеет плотная масса – небольшое строение, откуда доносится вонь.

Когда Таня возвращалась к «газели», перед глазами возник большой освещённый прямоугольник с полустёртой надписью: «У Ксюши». А ведь это то самое место, где останавливался автобус по пути из Отока и где Таня разговаривала с незнакомкой в синей дублёнке! Здесь Таня впервые увидела своего двойника, правда, не знала тогда об этом. Девушка быстро повертела головой, но кроме двух мужчин на пороге кафе никого не обнаружила. Возможно, и прячется где-то её двойник, следит из темноты. Страшно, но Таня готова к встрече!

Возле «газели» столкнулась с Валентиной Егоровной. На ней неказистый светло-зелёный пуховик, голова прикрыта лишь капюшоном, из-под которого выпадают растрёпанные тонкие волосы. Оказывается, Валентина Егоровна не одна! Из корзины в её руках высовывается серая мохнатая кошачья морда. Теперь понятно, кто мяукал!

– Как удачно мы встретились! Маша?

– Нет, Таня.

– Извините, Таня! Маша – это другая девочка, – женщина поправила очки на носу. – Но я помню, как вы с мамой были на моей экскурсии. Именно поэтому хочу вам кое-что сказать!

Почему-то испуганно глянула по сторонам через края капюшона. Таня обратила внимание на её тонкую голую шею, торчащую из пуховика.

– Мне очень стыдно за то, как я проводила экскурсию!

– Стыдно? – удивилась Таня. – Но, по-моему, вы интересно рассказывали… (Язык не повернулся сказать: «Очень интересно». )

– Я невольно участвовала во лжи! Толик был прав! История Отока вовсе не та, которую внушает нам официальная наука! Понимаете?

Таня отрицательно качнула головой, напряжённо сдвинув брови: она быстро вспомнила Толика и его бредовые идеи.

– Я рассказывала: «Оток был основан как крепость в 1605 году». На самом же деле он очень-очень древний… древнейший город! Представляете? Я специально ездила в Томск, читала архивы, разговаривала с людьми. («При чём тут Томск?» – мелькнуло у Тани.) Кое-что мне даже удалось узнать о главном секрете нашего города, понимаете?

– О каком «главном секрете»?

– Вы же знаете, чего так боятся отоковчане? – шёпотом спросила женщина, приблизив лицо; кот в её корзине нетерпеливо мяукнул.

Таня легонько закивала, расширив глаза. В этот момент вернулся водитель и залез в кабину.

– А давайте обменяемся телефонами! – затараторила женщина, – Я обязательно позвоню вам! Надо только связать воедино всю добытую информацию, осмыслить её. Ещё не знаю, в какой форме, но собираюсь донести до ребят, и вас приглашу, чтобы узнали правду об Отоке!

Их окликнули. Когда Таня села, то почувствовала, насколько успела замёрзнуть. Валентина Егоровна, согнувшись и покачиваясь, добралась до Тани и передала ей клочок бумаги с длинным отоковским номером и ручку – очень предусмотрительно, потому что Танина ручка где-то в дебрях сумки, а сумка в другом конце «газели». Девушка оторвала от клочка кусочек и в трясущейся машине коряво вывела свой номер.

После обмена телефонами Таня немного подремала. Её откинутая голова перекатывалась по спинке сиденья то вправо, то влево. Но уже начало светать, пассажиры зашевелились, стали переговариваться, как будто свет давал на это право. Таня выпрямилась, поправила растрепавшиеся волосы, провела ладонями по лицу, протёрла глаза. За окном лес. Синевато-серое небо слегка порозовело, по небу бежит мутная растущая луна.

Женщина в белой шубке внезапно полюбопытствовала у Тани:

– Девушка, извините, вы живёте в Отоке?

– Живу, – неуверенно кивнула Таня. – Недавно туда переехала.

– А вы? – она обратилась к Таниной соседке слева.

– Я коренная отоковчанка.

– Ой, не могли бы вы немного рассказать о городе? Мы с дочерью едем туда впервые, у нас даже знакомых там нет, не говоря о родственниках.

– Зачем же вы едете? – вырвалось у Тани.

– Это дочкина идея, не первый год меня уговаривала. Я устала сопротивляться, вот собрались и поехали. Почему-то в Интернете про Оток ничего нет! Я даже была уверена, что этого города не существует, а Вика съездила на автовокзал и узнала, что туда автобусы ходят. Вот я удивилась!

– Отока не только в Интернете нет, но и на картах, – заявила блондинка. – Хотя, возможно, в последних изданиях его уже обозначают, не знаешь? – она повернулась к подруге-судье, та пожала плечами.

– Оток всегда был строго секретным и закрытым городом, – начала нагнетать блондинка, глядя на Викину маму. – Ещё недавно, если выезжаешь по делам или отдохнуть, запрещено было упоминать, откуда ты. Да и выехать было сложнее, чем теперь. Впрочем, и сейчас непросто! Но «железный занавес», можно сказать, поднимается.

– Скажите, в связи с чем такая секретность? Я так понимаю, всё это уже в прошлом? – настороженно уточнила женщина в белой шубке.

– Что-то изменилось, что-то осталось… По поводу секретности, можете себе представить, я и сама толком не знаю! – блондинка широко улыбнулась. – Хотя родилась в Отоке и прожила там всю жизнь! И вы спроси́те любого другого отоковчанина – он тоже ничего вразумительного вам не ответит.

Воцарилось долгое молчание, во время которого Викина мама смотрела в окно, а Вика, опустив наушники на плечи, о чём-то глубоко задумалась. Внезапно блондинка вновь заговорила, притянув к себе взгляды: женщина в шубке смотрела испуганно, её дочь заинтригованно, а черноволосая судья с одобрительной полуулыбкой.

– Слукавила я! Мы не знаем, но, конечно, догадываемся, в чём дело. А некоторые и подавно знают! Однако делают вид, будто им невдомёк, будто они не при чём. Ходят в белом пальто. (Таня невольно покосилась на шубку Викиной мамы.) Вроде это власти что-то мутят. Удобная позиция!

– Что власти мутят? – нетерпеливо спросила женщина в шубке.

– Ничего! – лицо блондинки озарилось успокаивающей улыбкой. – Власти ничего не мутят! Официально город не был объявлен открытым. Просто разрешены некоторые послабления. Кого-то эти послабления, видимо, сильно пугают, вот и распускают разные слухи. Боятся своё белое пальто запачкать.

Таня нахмурилась, вновь взглянув на шубку собеседницы.

– Напрасно они распереживались! Очевидно же, что ничего не изменилось, секретность никуда не исчезла!

– Зачем вы мне это говорите? Я вас не понимаю!

– Я пытаюсь предотвратить неприятности, с которыми вы и ваша дочь можете столкнуться, – серьёзно произнесла блондинка. – Вы ведь сами хотели получить представление о месте, куда направляетесь. Вот послушайте: есть большая разница между Окраиной города и его Центром. Я сама живу на Окраине. А секретность Отока связана с Центром. Жителям Центра хорошо известно, что они скрывают, только они вам в этом не признаются. И вообще я вам советую не посещать Центр и никак не контактировать с его жителями. Это очень злые и высокомерные люди!

– Неправда! – вступилась Таня. – Я много раз бывала в Центре и общалась с теми, кто там. У меня есть подруга в Центре. Она, кстати, совсем не злая! Во мне злости гораздо больше!

– Не горячитесь, Таня! Я выразила своё мнение не обо всех, но о большинстве. К тому же моё мнение основано на фактах. Просто мне известно, что там творится (женщина переглянулась с судьёй). А вы недавно в Отоке, много с чем не сталкивались, многого не знаете.

– Очень даже много успела узнать!

– Если начистоту, – продолжила женщина, не обратив внимания на Танину реплику, – то в Центре почти все не вполне здоровы. Психически, я имею в виду.

– Это да, – поддержала судья.

– Ой, – Викина мама тяжело вздохнула, – после всего, что вы рассказали, я готова хоть сейчас возвращаться назад!

Блондинка слегка закивала. Вокруг её губ улыбчивые складки, вероятно от привычки часто улыбаться, но сейчас она не улыбалась.

– Как проявляется болезнь тех, кто живёт в Центре? – решила прояснить Викина мама.

– Скорее всего, вы ничего не заметите при общении с ними. Татьяна ведь не замечает (она подмигнула Тане). Но у многих раздвоение личности!

Викина мама смотрела на блондинку недоверчиво.

Автобус затормозил посреди леса. Все продолжали сидеть, только водитель с напарником вышли – стояли за окном и курили. На заднем сиденье ёрзала Валентина Егоровна. Судья поинтересовалась у Вики:

– Если не секрет, как получилось, что вы непременно захотели в Оток?

Мотор был заглушён, и её голос прозвучал ясно в образовавшейся тишине.

– Вика принесла историю об Отоке из больницы, – вмешалась мама, – когда лежала там в шестилетнем возрасте. Я тогда решила, что это просто детские фантазии. И очень удивилась, когда дочка через несколько лет вновь вспомнила об этом городе.

– Мама, я всегда о нём помнила! И много раз тебе рассказывала.

– Рассказывала? А, твоё школьное сочинение! Ты написала сказку об Отоке, и учительница хвалила тебя за богатую фантазию.

– Не за фантазию! Просто хорошо получилось написать.

– Приключения маленькой принцессы, которая направляется в Оток, чтобы разбудить прекрасного принца. Вроде сказки о спящей царевне, только наоборот.

– Не принца разбудить, а оленёнка!

– Да-да, оленёнка!

– То, что случилось в больнице, правда! – Вика посмотрела на судью. – Но я уже плохо помню. Хотя впечатление яркое осталось! Я шла по больничному коридору, а в полутёмном холле на подоконнике сидела девчонка – её за шторкой не было видно, только светлый шар вспыхивал иногда. Это у неё фонарик был. Я подошла. Девчонка сидела, грустила. Возраст, наверное, как у меня сейчас, хотя тогда она мне почти тётей казалась. Спрашивает: «Тебя Викой зовут?» Я удивилась: откуда она меня знает?

– Что тут удивительного! – воскликнула Викина мама. – Вы ж в одной больнице, в одном отделении! Врачи вас по именам называют.

– Всё равно я тогда удивилась, – Вика не обернулась и продолжила: – Девчонка говорит: «Хочешь, открою тебе секрет, связанный с тобой?» И даёт мне фонарик, чтобы я посветила. А сама стала рисовать на листочке какие-то квадратики и линии. Сказала, что это карта города Отока, что Оток – волшебный город, но он существует на самом деле, и там хранится одна драгоценность, предназначенная лично для меня. Эту драгоценность никто не трогает, потому что только я могу её взять. Девчонка несколько раз обвела ручкой один из квадратиков на карте, объяснила, что моя драгоценность там. Нарисовала линию, как туда добраться. Но я, конечно, уже не помню! – расстроенным тоном заключила Вика. – Да и тогда не запомнила! Я ведь маленькая была. Какие-то квадратики, чёрточки…

– Ну, понятно! – хмыкнула Таня, внезапно почувствовав к Вике что-то, похожее на ревность. – Квадратики – это обозначение домов, а линии – дороги!

(Она заметила, что в машине стало холодно, а водитель с напарником куда-то исчезли: пошли справлять нужду?)

– Я тогда этого не понимала, – покачала головой Вика. – Помню, у меня сложилось впечатление, будто Оток – странный и запутанный город, а посреди него – чёрная квадратная дыра. Почему-то так это представила. В дыру я должна провалиться, чтобы попасть к своей драгоценности. А драгоценность мне представилась в виде большой красивой куклы, которая, как фея, исполняет желания. – Вика смущённо улыбнулась.

– Сама девочка ничего конкретного не говорила о «драгоценности»? – спросила судья.

– Нет! Только… – Вика вновь смутилась, – она дала мне понять, что то, как я живу сейчас, – фу! (девушка скривила лицо), по сравнению с тем, как буду жить, если получу драгоценность.

– Вот мы и едем на поиски клада! – воскликнула Викина мама, не перестающая удивляться, во что это она решила вляпаться.

«Газель» качнулась, в кабину торопливо забрался водитель и сразу включил мотор, рядом пристроился напарник, пристёгивая ремень. Тронулись!

– Вы тоже живёте в Отоке? – полюбопытствовала Таня у судьи.

– Да, конечно!

– Мы ж с Галей подруги со школьных лет! – весело поделилась блондинка, положив руку на колено черноволосой спутницы. – Ходили к одному преподавателю в музыкальную школу.

– К нашей Виолетте Николаевне, – грустно проговорила судья.

– Она переехала в Томск сразу, как на пенсию вышла.

– И правильно, – негромко заметила судья.

– Да, правильно, – подтвердила блондинка. – К ней мы и съездили в Томск – навестить, пока есть возможность.

Воцарилось молчание, если не считать кошачьего мяуканья, раздающегося уже минут пять, и попыток Валентины Егоровны успокоить питомца. Таня задумалась, отвернувшись к окну. Сосновый бор перелистывал вслед проезжающим дерево за деревом.

Что-то тяжёлое лежит на сердце, тянет, не даёт покоя. Это из-за Вики. Стыдно признаться, но до сих пор Таня чувствовала себя чуть ли не избранной. А тут некая Вика объявилась – претендентка на Танино место! Кого в итоге ждёт Оток – Вику или Таню? Или ему всё равно, лишь бы заманить кого-нибудь? Что Вика, что Таня для Отока не более чем одинаковые серые глупые мышата. И, как глупые мышата, Таня и Вика послушно идут на зов Отока… в мышеловку… где до них уже, наверное, много других подобных мышек побывало!.. Только пусть Вика не мнит себя избранной!

Таню так и подмывало заговорить с ней, переубедить! Чего суётся на чужую территорию? Да ещё с таким видом, будто все должны расступаться и аплодировать! Надо доказать ей, что Оток – самый обыкновенный, скучный провинциальный городишко. Пусть домой возвращается!

Таня закрыла глаза, чувствуя, как от внезапной слабости закружилась голова. Будто волна отхлынула. «Вот ведь распёрло меня! – Таня укоризненно улыбнулась самой себе. – Так сильно боюсь потерять собственную уникальность, что ношусь с идеей избранности. Избранных не бывает! Разве только в американских фильмах».

Снова остановились. Таня обеспокоенно завертелась. Ах да! КПП – контрольно-пропускной пункт! Выбрались наружу. Девушка с наслаждением выпрямилась, вдохнула свежий воздух, огляделась. Деревья сливаются в единую причудливую сказку. Каждая ветка в лесу, как маркером, подчёркнута сверху белой полосой. Стройные стволы сосен, светло-коричневые сверху вниз и тёмные снизу вверх, тоже залеплены снегом. Снег цепляется к сучкам. Некоторые стволы из-за равномерной очерёдности снежных ляпов похожи на вертикальные лестницы. А вон там снег совсем как виноградные гроздья на свисающих хвойных лапах!

Впереди зелёное деревянное здание. Сапоги тонут в пушистом сугробе, ослепительном и белом, как сметана. Справа большая железная клетка, внутри неё вышки, на которых стоят военные с автоматами. Пройдя через вертушку в здании, вся компания оказалась по ту сторону клетки. Вновь сели в машину.

– Почему хорошо, что ваша учительница в Томск переселилась? – обратилась Таня к судье, решив вернуться к недавнему разговору.

– В Томске безопаснее. Оток – неспокойный город, особенно в последнее время, – честно ответила судья, внезапно, словно из ведра, обдав Таню холодом.

И, будто подоспев со вторым ледяным ведром, блондинка сообщила:

– Говорят, война может начаться.

– Война?! – Таня сглотнула, почувствовав, как кожа сжимается на голове.

– Какая ещё война? – всполошилась Викина мама. – Ничего подобного я не слышала! Вы про какую страну?

– Я бы не стала делать подобные заявления, – нахмурилась судья.

Позади салона высветилось растерянное лицо Валентины Егоровны.

– Так говорят, судачат, – смягчила сообщение блондинка. – Люди привыкли к стабильности, к отсутствию перемен. А тут что-то начало происходить, многие забеспокоились. Возможно, поэтому и говорят о войне. Будем надеяться на мирное разрешение любых конфликтов!

– Это вы про разборки в своём городе? Речь не о стране? – допытывалась Викина мама.

– Речь только об Отоке! – громко произнесла судья и добавила: – Среди нас нет компетентных, чтобы давать прогнозы.

– Согласна! – отозвалась блондинка. – Но, по сути, Оток ведь и так уже много лет находится в состоянии войны. Холодной. Разве нет? Центр и Окраина. Непрекращающийся конфликт!

– Не заметила я никакого конфликта! – возмутилась Таня. – Сколько раз ездила в Центр…

– Это хорошо, что вы не замечаете! – перебила блондинка.

– Нормально ко мне там относятся! – закончила мысль Таня.

– Хорошо, что вам попадаются добрые люди, Таня. Мне, к сожалению, в этом плане везёт меньше. За прошедший год несколько раз оказывалась свидетелем уличных разборок. Уровень преступности в Отоке всё-таки возрос.

– Да, это так, – подтвердила судья.

– Что-то и я уже бояться стала, – недовольно промолвила Таня. – Мне посоветуете увольняться и бежать из Отока?

– Думайте сами, – ответила блондинка. – Лично я уезжать пока не собираюсь. Хотя мысли бродят.

– Чего вы народ мутите?! – низким голосом осадил пожилой водитель (тот, который не у руля). – Развели тут политоту!

Пассажирки неловко замолчали, хотя Тане хотелось ещё поспрашивать блондинку о том, что ей известно и что она думает: всё-таки война реально возможна или это, скорее, пустые слухи? Вспомнился сон о войне. Неужели вещий? А с другой стороны, и раньше, бывало, снилась война – не наступила же!

– Въезжаем в город! – радостно сообщила Вика.

Таня прильнула к окну. Вдоль дороги частные дома. Толстый пласт снега волной свешивается с крыш – девушка подумала, что это похоже на тесто, когда оно поднялось и выбирается из кастрюли. А огороды за штакетником напомнили гигантских спящих черепах под гладким белым панцирем. Проехали мимо новогодней ёлки: обтрёпанная бумажная гирлянда уныло болталась на ветру. Впереди показались пятиэтажки.

«Газель» вклинилась в течение городского транспорта, и вскоре водитель высадил всех на маленьком вокзале. Судью встречал солидный мужчина. Блондинка, не попрощавшись, отошла со своей красной сумкой в сторону и прислонила телефон к уху, наверное вызывая такси. Валентина Егоровна уже находилась в компании длинноногого худощавого паренька, который взял у неё рюкзак и сумку; женщина обхватила корзину с котом, и они пошли вдоль дороги. А Таня побрела к остановке.

Состояние почему-то нервозное. Нет, не из-за разговора в машине. Хочется сию секунду оказаться дома! Но до дома надо ещё доехать на автобусе, а потом дотащиться до подъезда, а потом… Какой приём окажет Настя? Приготовлена ли еда? Таня голодная, а на готовку у неё уже не хватит сил. Порядок ли в доме? Пыль и мусор, наверное, повсюду, потому что Настя, как Таня уже знает, не любитель мытья полов и протирания мебели.

Девушка влезла в автобус, с трудом подтянув на подножку тяжёлую сумку (спасибо мужчине: помог!). Через полчаса выбралась наружу.

В прозрачно-сером воздухе чётко прорисовывалась знакомая кирпичная пятиэтажка с балконами в красную и серую клетку. Таня загляделась, в итоге сумка, которую она катила по утрамбованному снегу, тяжело завалилась на одно колёсико. Пока девушка выравнивала сумку, та вновь и вновь заваливалась то на одно, то на другое колёсико. В дополнение к неприятным ощущениям меховая шапка без конца сползала на глаза. Раньше шапка хорошо сидела на резинке, стягивающей волосы, а теперь, после стрижки, Таня больше не носит резинку, и шапка стала ей велика. Мешала шапка, мешало пальто, мешала сумка! Тут ещё мальчишки внезапно чем-то оглушительно хлопнули, совсем близко!

– С ума сошли?! – закричала девушка.

Танин дом стоит углом к проезжей части. На его торце бордовой краской крупно выведен номер. Этот дом тоже выглядит как чёткий рисунок в воздухе – интересное впечатление! Всё вокруг немного непривычное, словно Танин отъезд смыл с реальности слой пыли.

Настя радостно встретила на пороге, подруги обнялись. Квартира была наполнена дразнящим свекольно-чесночным запахом. Но почему здесь соседка? Из комнаты выглянуло копчёное бородавчатое лицо «бабы-яги». Алевтина Павловна подошла близко. Улыбаясь и смущаясь, потрепала Таню по руке. Из её рта неприятно пахнуло, когда Таня наклонилась, чтобы обнять.

Девушка расстегнула сапоги, поволокла дорожную сумку в комнату, устало опустилась в кресло. Алевтина Павловна села на край дивана и, не торопясь, но и не останавливаясь, рассказала, как отметила Новый год в компании Насти и её родителей, поинтересовалась, как отпраздновала сама Таня. Потом сообщила, что некая соседка по дешёвке закупает сметану, масло, вафли и творожные сырки. Добивалась от Тани чёткого ответа: будет она покупать за столько-то рублей или нет – Алевтина Павловна тогда закажет и для себя, и для Тани с Настей. Таня так и не поняла, в чём суть дела, и сказала, что ей ничего не нужно, а Настя заказала сметану.