Текст книги "Патриотизм и военно-патриотические традиции России"

Неприемлемость российского политического режима для него не является поводом для пересмотра базовых, нравственных ценностей. В полемике со славянофилами он, как и Белинский, строго определяет пределы самой острой и бескомпромиссной критики политических реалий российской империи. «Да, это так, есть ненависть в нашей любви, мы возмущены, мы также упрекаем народ, как и правительство, за то положение, в котором находимся; мы не боимся высказывать самые жестокие истины, но мы говорим потому, что любим»222222
  Там же. С.16.


[Закрыть].

Именно последовательный патриотизм, по Герцену, является нравственной основой и историческим оправданием критики российского самодержавия. Но если существующий политический режим он исключает из понятия отечества, то возникает вопрос об источнике и объекте патриотизма. При его решении Герцен на первый план выдвигает этносоциальную общность – русский народ. В полемически заостренной форме он пишет: «Народ русский, для нас, больше чем родина. Мы видим в нем ту почву, на которой разовьется новый государственный строй, почву, не только не заглохшую, не истощенную, но носящую в себе все зерна всхода, все условия развития»223223
  Колокол. Выпуск 6. 1863. Лондон. М.: Академия наук СССР, 1963. С.1439.


[Закрыть].

Новое понимание патриотизма проявилось в позиции Герцена, которую он занял в отношении польских повстанцев. Вопреки устоявшейся политической традиции, Герцен поддержал восставших поляков, считая, что их требования отделения от России являются законными и справедливыми.

Это вызвало волну возмущения официальной России и достаточно широких кругов российских подданных, поддерживающих правительство в его стремлении, во что бы то ни стало, сохранить территориальную целостность страны. И в настоящее время многие авторы усматривают в этом не только полное отсутствие лояльности правительству, но и всему российскому народу. С другой стороны, еще недавно классическим считалось определение, по которому Герцен «…спас честь русской демократии»224224
  Ленин В.И. ПСС. Т.21. С.260.


[Закрыть].

Позиция Герцена не являлась конъюнктурной, ориентированной преимущественно на европейское общественное мнение. Она имела прочную мировоззренческую основу, поскольку, во-первых, Герцен особенное и национальное рассматривал как подчиненные и производные от общего и интернационального. «В наш патриотизм, – писал Герцен, – входит общечеловеческое, и не токмо входит, но занимает первое место»225225
  Герцен А.И. Соч. в девяти томах. Т.9. С.227.


[Закрыть]. Во-вторых, Герцен не считался с уязвленным самолюбием правящего слоя России после бесславной крымской кампании. Он руководствовался именно долгосрочными интересами России, а не текущими заботами о сохранении Польши в составе Российской империи. Подлинные интересы страны Гер– цен связывал с формированием демократической политической системы, наделением россиян основными правами и свободами, прогрессом науки, образования, культуры. Поскольку самодержавие с огромным историческим запозданием реагировало на вызовы эпохи, постоянно переходя от половинчатых и незаконченных реформ к полноценным контрреформам, постольку Герцен вполне обоснованно полагал, что у поляков и русских существует общий интерес и общий противник. «Мы с Польшей, потому что мы за Россию, – подчеркивал Герцен. – Мы со стороны поляков, потому что мы русские. Мы хотим независимости Польше, потому что мы хотим свободы России. Мы с поляками, потому что одна цепь сковывает нас обоих»226226
  Колокол. Выпуск 6. 1863. С. 1318.


[Закрыть].

В-третьих, Герцен весьма невысоко оценивал исторические перспективы империй. Эту форму государственного устройства он связывал преимущественно с далеким прошлым человечества, нежели видел в ней жизнеспособную модель настоящего или будущего. «Мы не верим в ни в благосостояние, ни в прочность чудовищных империй, – утверждает Герцен, – нам не нужно столько земли, чтобы любить родину. Желание географических расширений принадлежит к росту народов, а если оно переживает ребячество, то это свидетельствует только о неспособности такого народа к совершеннолетию»227227
  Там же. С.1375.


[Закрыть].

В качестве приоритетов развития России, он выдвигает интенсивные показатели общественного развития, а традиционную национальную и патриотическую гордость многих россиян, источником которой выступали размеры территории страны и количество населения, Герцен квалифицирует как «патриотическую жадность»228228
  Там же.


[Закрыть]. Своей принципиальной позицией он нанес серьезный удар по иллюзиям и амбициям имперского патриотизма. Герцен сумел определить, что будущее демократическое преобразование России вполне может привести к отделению от страны ряда наций и народов, так как нельзя провозглашать и реализовывать демократические идеи свободы, равенства и самоопределения народов, не предоставляя аналогичных прав не титульным нациям. Если учесть, что по уровню политического, социально-экономического и культурного развития Россия не могла исполнять в роль «плавильного котла» для западных славян и ряда других народов, то становится вполне очевидной мысль Герцена о том, что «…можно вовсе не делая преступления отдать чужое»229229
  Там же. С.1375.


[Закрыть].

Герцен проявлял удивительную трезвость и объективность в оценках исторического прошлого и современности России. Патриотизм для него не является поводом для отрицания настоящего во имя прошлого, оправдания любых имперских амбиций и притязаний правящего класса России, восхваления истории страны и народа. Программным является следующее положение Герцена о патриотизме: «Мы любим русский народ и Россию, но не одержимы никаким патриотическим любострастием, никаким бешенством руссомании; и это не потому чтоб мы были стертыми космополитами, а просто, потому что наша любовь к отечеству не идет ни до вымыслов несуществующего, ни до той стадной солидарности, которая оправдывает злодейства и участвует в преступлениях»230230
  Там же. С.1439.


[Закрыть].

Если Герцен основное внимание уделял политическому содержанию патриотизма, то другого выдающегося представителя революционного демократизма – Н.А. Добролюбова, больше интересовали проблемы генезиса патриотизма, особенности становления патриотического сознания, определение антиподов патриотизма. Но в понимании природы и назначения патриотизма он занимает общую платформу с революционными демократами. «Патриотизм в своем чистом смысле, – считает Добролюбов, – как одно из видовых проявлений любви человека к человечеству, вполне естественен и законен»231231
  Чернышевский Н.Г., Добролюбов Н.А. Избранные педагогические высказывания. М.: Академия педаго-гических наук РСФСР, 1949. С.228.


[Закрыть].

Добролюбов в своем понимании патриотизма исходит из принципов формирования индивидуального и общественного сознания. Он не рассматривает патриотизм в статике, в его законченных формах. Патриотизм в его понимании проходит такие же этапы развития, как и индивидуальное сознание: первоначально это «детский патриотизм» с его естественной привязанностью к доступным и близким явлениям, в дальнейшем он начинает наполняться «понятиями историческими и гражданственными», связанными с существованием национально – обособленного отечества и, наконец, «…от идеи своего народа и государства, человек, не останавливающийся в своем развитии, возвышается посредством изучения чужих народностей до идеи народа и государства вообще. …На этой степени развития в человеке необходимо должно исчезнуть то, что было детского, мечтательного в его патриотизме, что возбуждало только ребяческие фантазии, несообразные с действительностью и здравым смыслом. Все исключительные предилекции, все утопические мечтания о высшем предназначении одной нации к тому-то, другой – к тому-то, все национальные перекосы о взаимных преимуществах – исчезают в мысли человека правильно и вполне развившегося»232232
  Там же. С.231.


[Закрыть].

Добролюбов отвергает абстрактный декларативный патриотизм, не связанный с практической деятельностью на благо отечества. Подлинный патриотизм, по его мнению: «… есть не что иное, как желание трудиться на пользу своей страны, и происходит не от чего другого, как от желания делать добро, – сколько возможно больше и сколько возможно лучше»233233
  Там же. С.232.


[Закрыть]. Он отмечает ущербность патриотизма в условиях российской империи, когда гипертрофированное значение приобретают интересы правящей бюрократии в ущерб частным интересам граждан. По его мнению, имперская политика по захвату и освоению новых территорий вообще чужда социальным низам. «Мы часто жалуемся, что у нас слабо развит патриотизм, – констатирует Добролюбов, – это от того, что деятельность массы отдельных лиц у нас почти совершенно разъединена с общим течением дел… Скажите вашему извозчику, что мы завоевали Амур; он сначала даже и не поймет вас. Растолкуйте ему, какое значение имеет это для страны: он согласится с вами, но все-таки ваш рассказ не произведет на него сильного впечатления. Что ему, в самом деле, за надобность до Амура»234234
  Там же. С.233.


[Закрыть].

Противоречие между государственными интересами и интересами граждан не является обязательным и неизменным для всех стран. В условиях демократической политической системы, наделяющей граждан основными правами и свободами и обеспечивающей участие в политическом процессе большинства населения, это противоречие вполне разрешимо. Вот почему Добролюбов ссылается на опыт Англии, где «… не бесплодно звучат слова об общем благе, о пользах страны, потому что и на самом деле каждый принимает участие в общественных интересах, понимая их связь со своими собственными»235235
  Там же. С.233.


[Закрыть].

В то же время далеко не каждый частный интерес согласуется с общими государственными интересами. Это вполне может быть и своекорыстный интерес, ничего общего не имеющий с подлинными национальными интересами. И поскольку они полностью не совместимы, то патриотизм, основанный на мотивах эгоизма и личной корысти, является, по определению Добролюбова, «псевдопатриотизмом». При этом именно псевдопатриоты, по его мнению, наиболее интенсивно эксплуатируют идеологию патриотизма. «Если им достанется возможность показать свою власть хоть на маленьком клочке земли в своем отечестве, они на этом клочке будут распоряжаться, как в завоеванной земле… А о славе и величии отечества все-таки будут кричать… И от того они – псевдопатриоты»236236
  Там же. С.235-236.


[Закрыть].

Добролюбов не усматривает противоречия между последовательным патриотизмом и мирными добрососедскими отношениями между странами и народами. Вопреки позиции Чаадаева, напрямую связывающего патриотизм с эскалацией насилия, политикой захватов и воин, Добролюбов отстаивает демократические и гуманистические ценности подлинного патриотизма. «Патриотизм живой, деятельный именно и отличается тем, что он исключает всякую международную вражду, – утверждает он, – и человек, одушевленный таким патриотизмом, готов трудиться для всего человечества, если только может быть ему полезен»237237
  Там же. С.233.


[Закрыть].

Весомый вклад в разработку альтернативной концепции патриотизма внес Н.Г. Чернышевский. Как и его соратники, он не видел ничего выше, чем содействие «…славе не преходящей, а вечной своего отечества и благу человечества»238238
  Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч. в пятнадцати томах. Т. 14. М.: Гослитиздат, 1949. С.48.


[Закрыть].

В служении отечеству Чернышевский на первый план выдвигал активную гражданскую позицию, которая должна формироваться под влиянием передовых идей эпохи и способностью личности к решительным действиям во имя общественного блага. «Без приобретения привычки к самобытному участию в гражданских делах, без приобретения чувств гражданина, – подчеркивает он, – ребенок мужеского пола, вырастая, делается существом мужеского пола средних, а потом пожилых лет, но мужчиной он не становится, или, по крайней мере, не становится мужчиной благородного характера. Лучше не развиваться человеку, нежели развиваться без влияния мысли об общественных делах, без влияния чувств, побуждаемых участием в них»239239
  Чернышевский Н.Г., Добролюбов Н.А. Избранные педагогические высказывания. С. 67.


[Закрыть].

Патриотические воззрения Чернышевского расходились с позицией славянофилов. Хотя он и переоценивал значение такого института, как крестьянская община, надеясь, что в условиях своеобразного переходного периода она может превзойти по производительности труда хозяйственные организации, принадлежащие капиталистическому укладу, но, тем не менее, община как производственное объединение в исторической перспективе должна уступить место более передовым формам организации производства. «Истребление средневековых форм, – подчеркивал Чернышевский, – вовсе не враждебно развитию национальностей, а, напротив, должно послужить для них источником безопасности и укрепления»240240
  Там же. С.70.


[Закрыть].

Чернышевский расходился во взглядах и с крайними либералами. Он аргументировано доказывал, что попытка механического перенесения на российскую почву принципов и ценностей западного либерализма без подъема материального благосостояния подданных, развития образования, просвещения и воспитания обречена на неудачу. Это была своевременная критика российского либерализма, идеи которого вступили в острое противоречие с принципом социальной справедливости. «Политическая власть, материальное благосостояние и образованность, – напоминает Чернышевский, – все эти три вещи соединены неразрывно. Кто находится в нищете, тот не может развить своих умственных сил: в ком не развиты умственные силы, тот не способен пользоваться властью выгодным для себя образом; кто не пользуется политической властью, тот не может спастись от угнетения, т. е. нищеты, т.е. и от невежества. Эта неразрывность условий, похожая на фальшивый логический круг, приводит в отчаяние людей, не твердых духом или нетерпеливых»241241
  Там же. С.72.


[Закрыть]. Выходом из исторического тупика является, по его мнению, политика последовательных демократических реформ, не исключающих и политических переворотов, ориентированных на интересы и нужды народных низов и возглавляемых образованной частью общества.

Чернышевский из-за цензурных ограничений и запретов не мог открыто сформулировать свое отношение к официальному имперскому патриотизму. Но в некоторых его статьях неприятие имперской политики проявляется достаточно отчетливо. Это видно, например, из его рецензии «Новые периодические издания», опубликованной в 1861 г. и посвященной проблемам развития украинской литературы. Чернышевский в развитии украинского языка и украинской литературы не усматривает угрозу развития центробежных тенденций для российского государства. Напротив, при рассмотрении этой проблемы он исходит из демократического принципа равенства национальных культур, свободное развитие которых является благотворным для российского народа в целом и каждой нации в отдельности. Чернышевский полагает, что «… для успехов нашей великорусской популярной литературы будет полезно, если малороссы станут работать для доставления своему народу книг на своем языке, не удовлетворяясь для этой цели великорусскими книгами и не полагаясь на нас. У них любовь к народности так сильна, что за снабжение народа книгами наверно примутся люди самые даровитые, и книги будут написаны ими очень хорошие. А достоинство популярных книг на малорусском языке возбудит соревнование и в нас: нам станет тогда совестно не потрудиться хорошенько для нашего племени»242242
  Там же. С.73-74.


[Закрыть]. Тем самым Чернышевский признает ценность культуры и традиций каждого народа, а в их взаимодействии усматривает импульс к их дальнейшему развитию.

Интересно сопоставить этот демократичный подход к языковому многообразию с позицией классического имперского патриота – М.Н. Каткова, вообще не признававшего существование самостоятельного украинского языка и отождествлявшего его с южнорусской речью, но только «засоренный несколькими польскими элементами». По Каткову: «Украина никогда не имела особой истории, никогда не была особым государством, украинский народ есть чистый русский народ, коренной русский народ, существенная часть русского народа, без которой он не может оставаться тем, что он есть»243243
  Катков М.Н. Москва, 21 июня // Смолкина Н.С. Россия и Запад в отечественной публицистике XIX ве-ка. С.151.


[Закрыть]. Здесь выявляется известное противоречие: реализация требований и притязаний последовательного имперского патриота, ратующего за единство и целостность империи, вела в перспективе к разрушению многонационального государства, в то время как демократическая позиция Чернышевского способствовала центростремительным тенденциям в культурном развитии.

Традиция революционных демократов в разработке альтернативной концепции патриотизма нашла свое продолжение в творчестве некоторых представителей «народничества». Наибольший интерес здесь представляет программное произведение П.Л. Лаврова о патриотизме. В работе «Национальности в истории» он раскрывает сущность подлинного служения своему народу и отечеству. Находясь в эмиграции, он имел возможность свободно изложить свои взгляды.

Главным объектом патриотизма у Лаврова выступает не политическая среда, а нация. По его мнению, она ведет свое происхождение от «родовых союзов разного происхождения» и обладает рядом специфических признаков, отличающих её от других социальных общностей: наличие единого языка, при сохраняющихся диалектах, общие психические наклонности и история – «предания». Поскольку процессы становления наций занимали длительные исторические периоды и были отмечены не только мирным взаимодействием с другими народами, но и острыми конфликтами и продолжительными войнами, в результате которых некоторые этносы полностью растворились в более крупных социальных общностях или вообще исчезли с исторической авансцены, то, по мнению Лаврова, эти негативные тенденции послужили основой для создания концепции «ложного патриотизма». Суть последней заключалась в том, что «…гражданин ставил себе в достоинство желание, чтобы его национальность поела все прочие»244244
  Лавров П.Л. Исторические письма. 1868 – 1869. Письма одиннадцатое. Национальности в истории // Смолкина Н.С. Россия и Запад в отечественной публицистике XIX века. С.247.


[Закрыть].

Такой агрессивный и экспансионистский патриотизм, по Лаврову, ничего общего не имеет с подлинными национальными интересами. «Человек, ставящий себе подобный идеал, – пишет он, – имеет столь же мало прав на название патриота, как человек, проповедующий пользу уподобления общественной человеческой культуры нравам стаи волков или стада баранов, не имеет права на название человеческого мыслителя. Подобные «патриоты» оскверняют знамя национальности и стремятся, сознательно или бессознательно, унизить свой родной народ, налагая на него пятно зверств…»245245
  Там же. С.248.


[Закрыть].

Эти положения Лаврова не являются абстрактно декларативными, а напротив, они носят конкретно-исторический характер и связаны с острой идеологической борьбой, развернувшейся в России и Европе по поводу подавления восстания в Польше. Военная акция России в Польше нанесла тяжелый удар по международному имиджу России. Вообще польские события и реакция на них в России, когда имперскую политику поддержало большинство населения, в том числе и подавляющая часть либеральной интеллигенции, могли породить устойчивое представление о том, что иного патриотизма, кроме как государственного и имперского просто не существует.

Вопреки этому Лавров ставит вопрос об альтернативном патриотизме, который он определяет как «рациональный патриотизм». В своей концепции он объединяет патриотизм с философской традицией, признающей разум основой познания и общественной практики. Понятие «рациональный патриотизм» в трактовке Лаврова включает в свое содержание систему взаимодополняющих признаков и свойств. Они охватывают сферу нравственного и политического сознания, психологию и идеологию, политику и практику модернизации России. Лавров разрабатывает обширную программу действий для патриотических сил России в форме патриотических обязательств. Воспроизведем её основные положения. Для Лаврова настоящий патриот: «…будет стремиться сперва к доставлению своему отечеству тех условий общественного строя, без которых невероятно прогрессивное развитие общества…; он будет в родной среде пропагандистом критического понимания, научного взгляда на вещи, общественных теорий, наиболее проникнутых требованиями справедливости; он будет деятельным участником реформистских или революционных движений, которые стремятся внести в политический и экономический строй его отечества более возможности для личности выработать и отстаивать прочные убеждения; будет сторонником свободы мысли, свободы слова, таких форм общественного договора, которые облегчают замену отживших законов и учреждений более современными…»246246
  Там же. С.249.


[Закрыть]. Реализация этой программы, по его мнению, позволит разрешить наиболее острые социальные, политические и экономические противоречия, препятствующие стране ускорить темпы общественного прогресса и ликвидировать отсталость.

Рациональность для Лаврова отнюдь не синоним сухой рассудочности, ориентированной на восприятие лишь общих и всеобщих закономерностей, поскольку он не отрицает ценность национально-особенного, того неповторимого и оригинального, что вносит в сокровищницу мировой культуры каждая нация. Он не противопоставляет разум и способность к критической рефлексии правильно понятой национальной гордости, любви к отечеству и вполне законному и нравственно оправданному стремлению видеть свою страну в авангарде цивилизованных наций. «Рациональный патриотизм, – подчеркивает Лавров, – заключается в стремлении сделать свою национальность самым влиятельным деятелем человеческого прогресса, в возможной наименьшей мере стирая её особенные характеристические черты»247247
  Там же.


[Закрыть].

Итак, подводя итог рассмотрению этого течения общественно– политической мысли, можно заключить, что вряд ли обоснованным и справедливым являлся вывод авторов сборника «Вехи» о «государственном отщепенстве» российской интеллигенции. Вклад интеллигенции в разработку альтернативной концепции патриотизма, несомненно, значителен и концептуально обширен и не потерял актуальности и в наше время. Поскольку в данной работе он представлен достаточно фрагментарно, то представляется, что эта тема заслуживает отдельного исследования.

Вообще постановка проблем и поиск их решения, предложенные российской интеллигенцией, явились достаточно плодотворной попыткой ответить на такие вопросы, как соотношение морального и политического аспекта патриотизма, гражданственности и подданничества, взаимосвязи эмоционально-психологического и рационального в патриотизме, об исторических перспектив имперского государства, единстве прав и свобод титульной нации и других этносов, возможности развития национальной культуры без рецидивов великодержавного шовинизма и национализма малых наций и др. Из этого далеко не полного перечисления проблем, поднятых российской интеллигенцией, можно сделать вывод о её активной гражданской позиции и патриотической ответственности за судьбы настоящего и будущего страны.

Заслуживает отдельного внимания и вопрос об отношении либеральной интеллигенции к идее патриотизма. Проблема эта является актуальной потому, что теоретическое наследие либеральной интеллигенции в этом вопросе является достаточно скромным, несмотря на её значительный интеллектуальный потенциал. В свое время это дало основание С. Франку для резкого упрека: «В русском …либерализме вера в ценность духовных начал нации, государства, права и свободы остается философски не уясненной и религиозно не вдохновленной. Давно ли вообще идеи родины, государства, порядка открылись русскому либеральному общественному сознанию, как положительные идеи? Для большинства – едва ли ранее начало этой войны (первой мировой – О.Н.), которая своей грозностью открыла глаза даже полуслепым и, вопреки всем привычным верованиям, принудила их просто непосредственно ощутить опасность пренебрежения к этим идеям»248248
  Франк С. De profundis // Из глубины. Сборник статей о русской революции. М.: МГУ, 1990. С.260.


[Закрыть].

Прежде чем перейти к анализу этой проблемы, предварительно уточним, какое содержание обычно вкладывается в понятие «русский либерализм». Это сделать необходимо и потому, что либеральные идеи в той или иной степени разделяла вся русская интеллигенция.

Известно, что исторически доктрина либерализма формировалась из требований защиты свободы слова, ассоциаций, конфессий, индивидуальной свободы, невмешательства государства в частную жизнь граждан, ликвидации деспотических и авторитарных форм правления. Эти требования присущи не только различным течениям русского либерализма, но и разным формам русского радикализма. Но кардинальное различие между ними состояло в понимании методов и средств реализации принципов либерализма. Если радикалы исходили из необходимости социальной революции, какой бы она ни была разрушительной по своим последствиям, то российский либерализм настаивал на постепенных реформах и сотрудничестве с существующей властью.

Такие известные теоретики российского либерализма как Б.Н. Чичерин, В.В. Леонтович, К.Д. Кавелин, Н. Осипов ввели понятие «охранительного» или «консервативного» либерализма. Чичерин следующим образом раскрывает основное содержание этого понятия: «Сущность охранительного либерализма состоит в примирении начала свободы с началом власти и закона»249249
  Чичерин Б.Н. Собственность и государство. Ч.1. СПб., 1882. С.8.


[Закрыть]. Из всех форм российского либерализма Чичерин выделяет именно этот как наиболее конструктивный. Программу эволюционного пути для патриотических сил России разрабатывал и Кавелин. В полемике с русскими социалистами он писал: «Если б каждый из нас по мере сил вносил во все темные углы России столько просвещения, справедливости и свободы, сколько это допускается законом, если б он в то же время старался о постепенном расширении самого законодательства, а оно по необходимости должно б расширяться под влиянием тепла, производимого умножившимся светом, то со временем все углы нашего милого, но темного отечества были бы свободны и просвещены…»250250
  Кавелин К.Д. Наш умственный строй // Смолкина Н.С. Россия и Запад в отечественной публицистике XIX века. С.225.


[Закрыть].

Однако практическая реализация парадигмы охранительного либерализма предполагала мирное сотрудничество с самодержавием и его признание в качестве единственно легитимной власти. В свою очередь, признание легитимности самодержавия распространялось и на его официальную доктрину «самодержавия, православия, народности». Признавая самодержавие основной реальной силой, способной реформировать Россию, либерализм вынужден был согласиться, хотя бы внешне, с основными постулатами официальной концепции патриотизма. Вот почему российский либерализм, несмотря на свой значительный творческий потенциал, так и не смог разработать и выдвинуть альтернативную концепцию патриотизма. Но если в концептуальном плане либерализм не оставил значительного наследия, то в практико-политическом плане ему принадлежит громадная заслуга в подготовке и осуществлении великих реформ 60-х гг.

XIX в. Кратковременная эпоха тесного сотрудничества властвующей элиты и крупных представителей либерализма ознаменовалась проведением комплекса таких радикальных реформ, аналогом которых могут быть лишь преобразования в петровский период. Это позволило вывести страну на качественно иной уровень общественного развития.

Если либерализм по тактическим причинам не вступал в полемику с теорией официальной народности, то радикальные течения в формах анархизма и социализма все больше сосредотачивались на критике не только имперского патриотизма, но и патриотизма вообще. Так, теоретический анализ воззрений М.А. Бакунина показывает, что, будучи непримиримым противником любой государственности и усматривая в ней главную причину эскалации социального зла и несправедливости, враждебного противостояния народов, он экстраполировал свои оценки и выводы на явление патриотизма в целом. В трактовке Бакунина патриотизм по своей сущности является ничем иным, как источником и идеологическим оправданием экспансионистской политики имперского государства. Поэтому патриотизм у него постоянно выступает антиподом добра, справедливости, гуманизма, общечеловеческой морали и нравственности. Государство, по мнению Бакунина, «…посредством великого слова патриотизм, принуждает своих подданных к несправедливости и жестокости как к высшему долгу»251251
  Бакунин М.А. Федерализм, социализм и антитеологизм // Политология: хрестоматия. М.: Гардарики, 1999. С.210.


[Закрыть].

Надо отдать должное Бакунину, сумевшему в яркой и афористической форме раскрыть противоречия имперского патриотизма и показать ложность патриотизма, лишенного индивидуального нравственного начала. Правда, иного типа патриотизма, основанного на принципах демократии, свободы и равенства этносов, он не видит. Поэтому его критика имперского патриотизма, постоянно выходит за границы, где она являлась обоснованной и справедливой. В своих гневных инвективах против государства и патриотизма, он поднимается до высокого пафоса: «Это вопиющее отрицание человечности, составляющее сущность государства, является с точки зрения Государства, высшим долгом и самой большой добродетелью: оно называется патриотизмом и составляет всю трансцендентную мораль Государства. Мы называем ее трансцендентной моралью, потому что она обычно превосходит уровень человеческой морали и справедливости, частной или общественной, и тем самым, чаще всего вступает в противоречие с ними. Например, оскорблять, угнетать, грабить, обирать, убивать или порабощать своего ближнего считается, с точки зрения обыкновенной человеческой морали, преступлением. В общественной жизни, напротив, с точки зрения патриотизма, если это делается для большей славы государства, для сохранения или увеличения его могущества, то становится долгом и добродетелью. И эта добродетель, этот долг обязательны для каждого гражданина–патриота; каждый должен их выполнять – и не только по отношению к иностранцам, но и по отношению к своим соотечественникам, подобным ему членам и подданным государства, – всякий раз, как того требует благо государства»252252
  Там же.


[Закрыть].

Основанием для этой развернутой критики государственного патриотизма является анализ Бакуниным внешней политики ряда европейских государств, а также их внутренней политики в отношении народов, насильственно включенных в состав более крупных этносов. Политическая практика периода бурного развития капитализма в области межгосударственных и межнациональных отношений часто вступала в противоречие с предоставлением широкой автономии всем нациям и народам, с потребностями развития общественного самоуправления и децентрализации. Что же касается такого демократического принципа как свобода и самоопределение наций, вплоть до образования независимого государства и выхода из состава прежнего государства, то этот вопрос мог решиться лишь силой.

«Так называемый принцип национальности, – пишет Бакунин, – каким он представляется в наши дни правительствами Франции, России и Пруссии и даже многими немецкими, польскими, итальянскими и венгерскими патриотами, является лишь отвлекающим средством, которое реакция противополагает духу революции; принцип в высшей степени аристократический по своей сущности, вплоть до презрения к диалектам народов, не имеющих своей письменности, молчаливо отрицающей свободу провинции и реальную автономию коммун и поддерживаемый во всех странах не народными массами, чьими реальными интересами он систематически жертвует ради так называемого общего блага, которая всегда является лишь благом привилегированных классов – этот принцип не выражает ничего дурного, кроме исторических прав и амбиций государств»253253
  Там же.


[Закрыть].

Принцип «национальности», о котором с негодованием упоминает Бакунин, по своей сути, является историческим. Первоначально он выступал официальной доктриной патриотизма государств, вставших на путь национальной консолидации и интеграции, преодоления хозяйственной автаркии и политической изоляции, ускорения темпов общественных трансформаций.