Текст книги "Патриотизм и военно-патриотические традиции России"

Понятно, что эти процессы инициировались национальным государством и по своему содержанию являлись глубоко прогрессивными, поскольку способствовали ликвидации феодальных структур и утверждению капиталистических отношений. В рамках капиталистической трансформации зарождаются элементы гражданского общества, которое в недалекой исторической перспективе возьмет на себя функцию ограничения прерогатив государства. Здесь как раз и возникают институты, организации и процессы, которые Бакунин считал несовместимыми с любыми формами государственности.

Резюмируя вышеизложенное, можно сформулировать вывод о принципиальном отрицании Бакуниным государства и легитимизирующей его идеологии – патриотизма. Поскольку государство трактовалось им как воплощение зла, насилия и несправедливости, то эти же оценки переносились на явление патриотизма. Если в своих ранних формах идеология анархизма представляла некую концептуальную альтернативу «национальному государству», то с развитием революционных процессов в России, она найдет многочисленных сторонников.

К анархизму примыкают и различные течения российского социализма. П.Б. Струве вообще их отождествляет, поскольку, по его мнению, «…принципиальное отрицание государства анархизмом есть нечто в высокой степени отвлеченное, так же, как принципиальное признание необходимости общественной власти (т.е. в сущности государства) революционным радикализмом носит тоже весьма отвлеченный характер и стушевывается пред враждебностью государству во всех его конкретных проявлениях»254254
  Струве П.Б. Интеллигенция и революция // Вехи. Интеллигенция в России. С.139-140.


[Закрыть].

Теоретическое наследие российского социализма является исключительно объемным и многоплановым. Оно представляет научный интерес, т.к. проблема государства и патриотизма в концепции русского социализма рассматривается в широком контексте: взаимосвязь государства и отечества, отношение различных классов к отечеству, исторические перспективы государств и «национально-обособленных отечеств» в период назревания мировой социалистической революции, значение «защиты отечества» в различных по своему типу войнах и т.д.

В пределах обозначенной темы особого внимания заслуживает ленинская концептуальная схема по этим проблемам. Вызвано это тремя обстоятельствами. Во-первых, В.И. Ленин уделял самое пристальное внимание теоретическому обоснованию патриотизма в период Первой мировой войны и это наследие весьма обширно. Во-вторых, положения и рекомендации Ленина относительно «защиты отечества» не получили поддержки ни в международной социал-демократии, ни в собственном окружении. Поэтому Ленин неоднократно обрушивался с резкой критикой на своих ближайших сподвижников в виду обнаружившихся разногласий. Так, в письме к Н.Д. Кикнадзе он пишет: «Почему они (Луначарский, Безработный и К⁰ – О.Н.) отрицают защиту отечества в данной войне? …Как они ставят вопрос о «защите отечества»? …Как они относятся к национальным войнам…? Пусть ответят! Запутаются, как дети, пари держу. Они ничегошеньки не поняли в вопросе об историческом характере «нации» и «защиты отечества»…»255255
  Ленин В.И. ПСС. Т.49. С.317.


[Закрыть]. Приблизительно такие же упреки – разъяснения содержатся в письмах Ленина к И. Арманд256256
  Там же. С.328-334; 368-371; 377-379.


[Закрыть]. Понятно, что такое общее непонимание и неприятие не может не вызывать вопросов. В-третьих, политические воззрения и установки Ленина, которые он отстаивал едва ли не в одиночку, казалось бы получили неожиданное подтверждение всей логикой европейского политического процесса: в России была свергнута царская династия и открылся путь к октябрьскому перевороту, а в ряде европейских стран сложилась обстановка близкая к революционной. Это дало основание трактовать ленинские положения не иначе как «провидческие». Однако дальнейший ход европейской истории не укладывался в ленинские схемы. Все это и заставляет нас вернуться к ленинскому наследию.

Трактовка Лениным понятия «защита отечества» в условиях Первой мировой войны имела своей теоретической основой несколько базовых положений марксизма: учение о зрелом капитализме как завершающем этапе человеческой предыстории или последней классово– антагонистической формации; утрата буржуазией роли восходящего класса и выдвижение на эту роль рабочего класса, который в условиях капитализма «не имеет отечества»; мировой характер социалистической революции; классовое и интернациональное единство рабочих различных стран и наций в грядущем социальном перевороте.

Прогнозируемая Лениным мировая социалистическая революция, которая могла возникнуть в какой-то одной стране либо в группе стран, а затем охватить целые континенты, поставила важный теоретический вопрос о совместимости этого глобального процесса с национальным патриотизмом и его объектом и источником – отечеством. Первоначально Ленин склонялся к мысли о том, что на смену прежней ограниченной и локальной организации социума придут более крупные государственные, а в перспективе – безгосударственные объединения людей. Он пишет: «Социалистическое движение не может победить в старых рамках отечества. Оно творит новые, высшие формы человеческого общежития, когда законные потребности и прогрессивные стремления трудящихся масс всякой национальности будут впервые удовлетворены в интернациональном единстве при условии уничтожения теперешних национальных перегородок»257257
  Ленин В.И. ПСС. Т.26. С.39-40.


[Закрыть]. В отношении развитых стран – Англии, Франции, Германии, по его мнению, на повестке дня «… стоит не переход от феодализма или от патриархальной дикости к национальному прогрессу к культурному и политически свободному отечеству, а переход от изжившего себя, капиталистически – перезрелого «отечества» к социализму»258258
  Ленин В.И. ПСС. Т.30. С.89.


[Закрыть].

Необходимо выделить два ключевых момента в ленинских суждениях, которые многое проясняют в эволюции понятия отечества в его более поздних работах. Первое состоит в том, что будущая хозяйственная и политическая организация человеческого сообщества не предполагает национально-государственных форм. Перешагнуть через историческую память этноса и его эмоционально-психологические чувства и представления оказывается несложно, если за главный мировоззренческий ориентир брать марксистский тезис о том, что в условиях капитализма «рабочие не имеют отечества». Ленин пишет: «Кто ссылается теперь на отношение Маркса к войнам прогрессивной буржуазии и забывает о словах Маркса: «рабочие не имеют отечества» – словах, относящихся именно к эпохе реакционной, отжившей буржуазии, к эпохе социалистической революции, тот бесстыдно искажает Маркса и подменяет социалистическую точку зрения буржуазной»259259
  Ленин В.И. ПСС.Т.26. С.321.


[Закрыть]. Если рабочий класс не имеет отечества в настоящем, то вполне обосновано допустить, что он может обойтись без него и в будущем.

Второй момент обусловлен однозначным и упрощенным толкованием понятия «отечество». Ленинское понятие «капиталистическиперезрелое отечество» полностью тождественно оценкам, причем весьма произвольным, степени экономического, социального и культурного развития общества. Подобная экстраполяция оценок и выводов на явление отечества достаточно некорректна хотя бы потому, что, с одной стороны, «отечество» имеет измерение не только современностью, но охватывает прошлое и гипотетически будущее, с другой стороны, степень хозяйственной зрелости оценивается экономическим сознанием, а «отечество» является объектом привязанности, зачастую не благодаря высоким показателям уровня жизни, а вопреки им, поскольку эмоционально– психологическая связь этноса со своей страной может иметь источником историческую память, культуру, традиции и пр. Но их отождествление дает возможность Ленину рассматривать явление отечества с чисто классовых и политических позиций, благодаря чему оно превращается, например, в «буржуазное отечество», а патриотизм теряет свою интегративную функцию, или становится синонимом классовой солидарности эксплуататоров. На первый план здесь выдвигается не единство социума, а конфликт и борьба, которые, по мысли Ленина, должны перерасти в гражданскую войну и ликвидацию «буржуазного отечества».

Интересно его понимание патриотических обязанностей пролетариата и мелкой буржуазии, т.е. крестьянства, на этапе перерастания империалистической войны в войну гражданскую. Пролетариат, по мнению Ленина, являясь носителем развитого классового сознания и новой революционной морали, должен избавиться от прежних патриотических предрассудков, согласно которым он должен защищать отечество. Более того, своими солидарными действиями с рабочими других стран он может выполнить свою историческую миссию – нанести поражение своему правительству в империалистической войне и создать предпосылки для установления диктатуры пролетариата. «Пролетарий не может ни нанести классового удара своему правительству, – считал Ленин, – ни протянуть (на деле) руку своему брату, пролетарию «чужой», воюющей с «нами» страны, не совершая «государственной измены», не содействуя поражению, не помогая распаду «своей» империалистической «великой» державы»260260
  Ленин В.И. ПСС. Т.26. С.290.


[Закрыть].

Не вдаваясь в моральную оценку этой политической программы, отмечу, что своим источником она имеет уже упоминавшийся марксистский тезис об отсутствии у пролетариата отечества в буржуазном обществе. Но здесь возникает вопрос о том, какое отношение имеет положение «Манифеста Коммунистической партии» к условиям России. Существуют весомые основания считать, что этот тезис вообще не имел отношения к нашей стране. Во-первых, к российскому рабочему классу относилось лишь 2,5 млн. из 150 млн. населения, т.е. явное меньшинство и его отношение к отечеству превращалось в частную проблему. При этом ни экономически, ни социально-психологически они не порвали с крестьянским укладом жизни. Даже в Петербурге порядка 21 % рабочих продолжали вести крестьянское хозяйство261261
  Прокопович С.Н. Бюджеты петербургских рабочих. Петроград, 1919. 2-е изд. С.16.


[Закрыть]. События первой мировой войны, на наш взгляд, показали идентичность сознания российских рабочих и крестьян.

Что же касается мелкой буржуазии, крестьянства, то от них, по мнению Ленина, трудно ожидать «классового удара» по своему правительству в силу раздвоенности классового сознания и приверженности к «старым» патриотическим ценностям. «Мелкая же буржуазия, – подчеркивает Ленин, – т. е. гигантская масса едва просыпающегося населения России, идет ощупью, «вслепую», в хвосте буржуазии, в плену националистических предрассудков, с одной стороны, подталкиваемая к революции невиданными, неслыханными ужасами и бедствиями войны, дороговизной, разорением, нищеты и голода, с другой стороны, оглядываясь на каждом шагу назад, к идее защиты родины, или к идее государственной целости России, или к идее мелкокрестьянского благоденствия благодаря победе над царизмом и над Германией, без победы над капитализмом»262262
  Ленин В.И. ПСС. Т.27. С.28.


[Закрыть].

Нельзя не отметить, что в этих ленинских суждениях патриотические ценности и традиции наполняются противоположным смыслом. Все то, что издавна считалось проявлениями подлинного патриотизма, теперь превращается в его прямые антиподы – косность, отсталость, националистические предрассудки, а то, что считалось ренегатством, коллаборационизмом, предательством национальных интересов, начинает трактоваться как едва ли не высшие моральные и политические принципы пролетариата и его ближайших союзников. Подобные метаморфозы патриотизма возможны лишь при трактовке отечества как явления сугубо классового: рабовладельческого, феодального, буржуазного, пролетарского. Правда, при таком подходе напрашивается вывод о том, что общего отечества ни у одного народа в истории никогда не существовало. Патриотизм, таким образом, может трактоваться лишь как самосознание господствующих классов, как идеология «для себя», а не массовая идеология.

Но Ленин все же допускает некоторые исторические исключения. Речь идет о «национальных войнах». В письме к И. Арманд от 30 ноября 1916 г. он пишет: «По-моему, признание «защиты отечества» в национальной войне вполне отвечает марксизму. В 1891 г. немецкие социал– демократы действительно должны были бы защищать отечество в войне против Буланже + Александр III. Это был бы своеобразный вариант национальной войны»263263
  Ленин В.И. ПСС. Т.49. С.330.


[Закрыть]. Ленин полагает, что участвовать в «защите отечества» пролетарии могут лишь при условии развертывания широкого демократического движения, в котором они способны отвоевать у господствующих власов серьезные экономические и политические уступки. Но эту верную методологическую посылку Ленин никоим образом не распространяет на Россию.

Между тем Россия после победы февральской революции, по сравнению с Германской империей с прусской монархией во главе, начинает превращаться в страну с демократическим и республиканским устройством. Эти политические изменения, казалось бы, совершенно по-иному должны были поставить вопрос о патриотизме. Но Ленин с этим не соглашается. В «Прощальном письме к швейцарским рабочим» он предупреждает: «…если в России победит революция и у власти окажется республиканское правительство, желающее продолжать империалистическую войну… то мы будем решительными противниками такого правительства, мы будем против «защиты отечества» в такой войне»264264
  Ленин В.И. ПСС. Т.31. С.89.


[Закрыть].

Вообще продолжение империалистической войны для Ленина – это лишь формальный повод для непризнания результатов февральской революции, поскольку сам он, отнюдь, не стремится к миру и, тем более, к социальному миру внутри России. Ленин стремится к другой войне – гражданской, в которой лозунг «защиты отечества» обретает, по его мнению, подлинный моральный и политический смысл. Но для этого предварительно необходимо осуществить политический переворот и желательно единолично захватить власть. Лишь в этом случае, по мнению Ленина, трудящиеся обретают собственное отечество. «Мы оборонцы с 25 октября 1917 г., – констатирует Ленин. – Мы за «защиту отечества», но та отечественная война, к которой мы идем, является войной за социалистическое отечество, за социализм, как отечество, за Советскую республику, как отряд всемирной армии социализма»265265
  Ленин В.И. ПСС. Т. 36. С.82.


[Закрыть].

Ленин с исключительной точностью определяет момент рождения нового отечества – 25 октября 1917 г. Причем его не ставит в затруднительное положение достаточно долговременная практика легального участия фракции большевиков в работе Государственной Думы. Между тем, участие в законотворческой деятельности является одним из важнейших политических условий конституирования рабочего класса в национально-государственных рамках. Вообще, с точки зрения классического марксизма, это должно было дезавуировать положение манифеста о том, что «рабочие не имеют отечества». Но для Ленина государственный патриотизм лишь тогда наполняется нравственным и политическим смыслом, когда власть единолично захватывается большевиками. После политического переворота он становится не только государственником, но и имперским патриотом. В своих воспоминаниях Л. Троцкий отмечает, что Ленин после прихода большевиков к власти неоднократно заявлял: «Через полгода у нас будет социализм, и мы станем сильнейшим государством на земле»266266
  См.: Люкс Л. «Особые пути» – «пути в никуда». О крахе особых путей России и Германии в ХХ веке // Вопросы философии. 2001. №12. С.41-42.


[Закрыть].

Нельзя не отметить, что в ленинском наследии по проблемам патриотизма представлены два противоположных подхода: общетеоретический и практико-политический. Как теоретик Ленин далек от упрощенного и схематического толкования понятия «отечества». В «отечестве» он выделяет «социальную, политическую и культурную среду» и вполне обоснованно рассматривает его как явление историческое, уходящее своими корнями в глубь веков. Но как политик Ленин полностью отождествляет существующую форму власти с отечеством. Если власть находится в твоих руках, значит, существует и отечество, если власть не завоевана или утрачена, причем власть единоличная, то не существует и отечества. Нравственный аспект патриотизма, являющийся основанием неизменной позиции индивида в отношении отечества, ленинская схема не предусматривает.

Подводя итоги рассмотрения проблемы «интеллигенция и патриотизм», необходимо со всей определенностью подчеркнуть, что роль и значение той или иной системы патриотических идей нельзя преувеличивать, особенно в условиях России, когда большинство населения было вообще неграмотно. При этом исторический и политический процесс обладает собственной внутренней логикой развития, зачастую неподвластной самому тщательному анализу. Общественное развитие в переломные эпохи может востребовать самую неожиданную систему идей, необязательно наиболее конструктивных и прогрессивных.

§ 3. Российский имперский патриотизм: утрата интегративной функции и лояльности самодержавной власти

Нисходящая линия в эволюции общегосударственного патриотизма в Российской империи, хотя и была доминирующей, но все же не единственной. Она прерывалась и тенденциями противоположного плана. Так в начале ХХ в. имперский патриотизм обнаружил способность к адаптации в изменившихся социальных условиях. Эта тенденция объективировалась в процессах социальной и национальной мобилизации гетерогенного населения империи. Причем эта интеграция сопровождалась формированием широкого консенсуса по базовым политическим ценностям. Правда, восходящая линия не являлась результатом осознания внутреннего модернизационного импульса. Здесь главенствующая роль принадлежала факторам миросистемного характера. Последние имели своим источником противостояние в Европе двух враждебных военно-политических блоков: Антанта в лице Англии, Франции и России, с одной стороны, и Тройственный союз в лице Германии, Австро-Венгрии, Турции, с другой стороны.

В основе конфликта, расколовшего Европу, лежали межимпериалистические противоречия и Россия, будучи крупнейшей империей, не могла остаться в стороне. Разумеется, что вступление России в Первую мировую войну обусловливалось не только текущими империалистическими интересами и целями. В принятии этого судьбоносного политического решения определяющая роль принадлежала предшествующей экспансионистской политике государства, которое на протяжении нескольких столетий предпринимало гигантские усилия по территориальному расширению страны. Поэтому современные споры о том могла ли Россия избежать войны, являются, пожалуй, беспочвенными.

Теоретический анализ российского патриотизма в контексте такого глобального явления, как Первая мировая война, требует известной корректировки предметного поля исследования. На первый план здесь выступают уже не концептуальные построения, а преимущественно непосредственные мотивации, коллективные представления и ожидания, массовые и устойчивые стереотипы, настроения и переживания – все то, что образует эмоционально-психологическую основу патриотизма. Именно они и определяли общую психологическую атмосферу в российском обществе в начале войны, причем эмоционально-чувственное начало явно доминировало над рационально-идеологическим содержанием российского патриотизма. Общий патриотический подъем, вызванный вступлением России в войну, зафиксировали многие современники. Мемуары одного из них – М. Палеолога, представляют наибольший интерес для данного исследования. Будучи послом Франции, в Российской империи в годы мировой войны, М. Палеолог по своим должностным обязанностям постоянно встречался как с самим императором, так и с самыми разными представителями властвующей элиты страны, крупными деятелями из финансовых, промышленных и торговых кругов. Он имел разветвленную сеть информаторов по всей России, позволяющую ему с редкой объективностью и достоверностью судить о происходящих в России событиях. Поэтому неоднократное обращение к его мемуарам, бесспорно, не нанесут ущерба репрезентативности исследования.

«Война, по-видимому, возбудила во всем русском народе удивительный порыв патриотизма, – отмечает Палеолог. – …Сведения как официальные, так и частные, которые доходят до меня со всей России, одинаковы в Москве, Ярославле, Казани, Симбирске, Туле, Киеве, Харъкове, Одессе, Ростове, Самаре, Тифлисе, Оренбурге, Томске, Иркутске – везде одни и те же народные восклицания, одинаковое сильное и благовейное усердие, одно и то же объединение вокруг царя, одинаковая вера в победу, одинаковое возбуждение национального сознания. Никакого противоречия, никакого разномыслия»267267
  Палеолог М. Царская Россия накануне революции. М., 1991. С.77-78.


[Закрыть].

Начало войны отодвинуло на второй план не только социальные, но и национальные противоречия. «Даже нерусские депутаты выразили свое лояльное отношение к войне, – констатирует А. Каппелер, – и в итоге сотни тысяч нерусских подданных империи, ставших солдатами и офицерами царской службы, были втянуты в эту войну. Даже поляки через депутата своего думского Клуба провозгласили свою лояльность царской политике. …Даже балтийские немцы и немецкие колонисты объявили о своей лояльности российскому правительству в войне против Германии»268268
  Каппелер А. Россия – многонациолънальная империя. Возникновение. История. Распад. М.: Традиция – Прогресс-Традиция, 2000. С.257.


[Закрыть].

В основе социальной и национальной мобилизации гетерогенного населения империи находился сложный сплав имперских амбиций, мессианских идей, этно-конфессиональных симпатий и предпочтений, враждебных националистических стереотипов и предрассудков, страха и опасений перед внешней угрозой. Существовали и более рациональные мотивы: политической поддержкой правящего режима и участием в войне многие подданные Российской империи связывали свои надежды на повышение социального статуса, престижа и роли в обществе, демократизацию политической жизни, либерализацию национальной политики, решение аграрного и рабочего вопросов. Кроме того, война представлялась для образованных слоев средством преодоления социально-культурного раскола в обществе и сближения интеллигенции и народных масс. Но на первом этапе войны доминирующее значение приобрели взгляды, настроения и установки на развитие и укрепление общеславянского и конфессионального единства с Сербией и другими балканскими славянами. Поскольку Российская империя втягивалась в войну, не имея никаких союзнических обязательств перед Сербией, как бы по чисто морально-этическим мотивам, то это лишь усиливало патриотический подъем и энтузиазм. Здесь, по-видимому, сказалось влияние мессианской идеи о России как исторической преемнице Византии и покровительнице славянских народов. Правда, это касалось в основном умонастроений образованных слоев.

Однако в экстатическом подъеме, охватившем значительную часть населения, эмоционально-психологическое начало явно преобладало над рациональными мотивами и интересами участников этого политического действия. Лозунги, требования, воззвания, принимаемые на многочисленных массовых собраниях, митингах, манифестациях, тем не менее, не раскрывали ни объективного смысла, ни ближайших и тем более отдаленных последствий такого широкомасштабного политического мероприятия как вступление страны в мировую войну. Так, об одной из многочисленных манифестаций, проходившей под лозунгом «Да здравствует армия! Да здравствует война!», газета «Новое время» писала: « Это необычный вечер – это вечер народного ликования, народного восторга перед возможностью той войны, которая, быть может, со времени Освободительной турецкой войны одна так популярна и возвышенна»269269
  Ольденбург С.С. Царствование императора Николая II.СПб., 1991.С.532.


[Закрыть].

Патриотизм, не основанный на объективном смысле и интересах участников войны, не может выполнять в долгосрочном плане функцию мобилизационного ресурса. Здесь неизбежно проявляется закономерность, сформулированная политической наукой. Она заключается в том, что политическое действие может быть успешным, если: а) субъект осознает цель и возможные последствия своего поведения, которое должно быть сознательным и интенциональным, а не автоматическим и инстинктивным; б) участники и непосредственные исполнители политического действия поймут его смысл (цель, достижение, которой оно должно служить)270270
  См.: Карват М., Милановский В. Политические действия как элемент системы общественной практики // Элементы теории политики. Ростов-н/Д, 1991. С.137.


[Закрыть]. Отсутствие этих необходимых слагаемых успешного политического действия определяло достаточно низкий уровень массового патриотического сознания участников войны. Об этом прямо свидетельствуют данные официальной цезуры, которая на основе перлюстрации писем военнослужащих, осуществляла шкалирование и измерение массового патриотического сознания.

Эмпирические обобщения военных цензоров, вполне объективные и достоверные, фиксировали и раскрывали достаточно противоречивое состояние патриотического сознания. С одной стороны, полученная информация свидетельствовала о том, что настроение в армии является «бодрым» и «патриотическим». С другой стороны, цензура констатировала множество свидетельств «несознательного» отношения к войне значительного числа военнослужащих. Постоянно отмечалась такая особенность массового патриотического сознания, как «ребячливая легкомысленная поспешность, не думающая о завтрашнем дне» Историк А.Б. Асташков, который приводит эти факты, подчеркивает, что смысл войны не был раскрыт даже в богатом песенном фольклоре тех лет. В большинстве фронтовых песен лейтмотивом проходила мысль о том, что война идет за «правду», но в чем она заключается, не раскрывалось ни в одной из них271271
  См.: Асташков А.Б. Русский крестьянин на фронтах первой мировой войны // Отечественная история. 2003. № 2. С.75.


[Закрыть].

Разумеется, в ходе мировой войны российская политическая элита попыталась компенсировать недостающую рациональность в мотивах участников войны пропагандой имперской идеи, которая не содержала принципиально ничего нового относительно форм общественно-политического и социально-экономического устройства общества или инкорпорирования России в русло общеевропейского развития. Содержание имперской идеи всецело определялось территориальными притязаниями к ряду европейских стран, выступивших в мировой войне на стороне Германии и Австро-Венгрии. Первоначально империалистические цели формулировались относительно Константинополя и черноморских проливов. Так, в беседе с французским послом Николай II подчеркивал: «Вопрос о проливах в высшей степени волнует русское общественное мнение. Это тяготение с каждым днем все усиливается… Я радикально разрешу проблему Константинополя и проливов… Город Константинополь и Южная Фракия должны быть присоединены к моей империи»272272
  Цит. по: Палеолог М. Царская Россия накануне революции. М.: Новости, 1991. С.167.


[Закрыть].

Для такого программного заявления существовали серьезные основания: абсолютное большинство российской политической элиты активно поддерживало план аннексии чужих территорий. Это наглядно показали дебаты в Государственной Думе 9 февраля 1915 г. В прениях выступили единым фронтом депутаты, принадлежащие различным политическим партиям и направлениям. «Приближается день, когда будут решены проблемы экономического и политического порядка, – утверждал министр иностранных дел С.Д. Сазонов, – которые отныне ставят необходимость обеспечить России доступ к свободному морю»273273
  Там же. С.157-158.


[Закрыть]. Ему вторит депутат Московской губернии Е. Ковалевский: «Проливы – это ключ к нашему дому; они должны перейти в наши руки вместе с прибрежной территорией»274274
  Там же.


[Закрыть]. Казалось бы, последовательный конституционный демократ и лидер партии П.Н. Милюков также заявляет о своей приверженности империалистическим целям: «Мы счастливы узнать, что осуществление нашего национального стремления находится на хорошей дороге. Теперь мы уверены, что приобретение Константинополя и проливов совершится в удобный момент путем дипломатических действий»275275
  Палеолог М. С.158.


[Закрыть].

Формировались и выдвигались и другие империалистические цели и планы относительно аннексии нижнего течения Немана и Восточной Галиции, ликвидации политического влияния Австро-Венгрии на Балканах и др. Тем самым именно империалистические амбиции, цели и планы лежали в основе патриотизма властвующей элиты России.

Но уже на первоначальном этапе войны, который отличался как успешным наступлением на Юго-Западном направлении, так и тяжелыми поражениями в Восточной Пруссии, наступило известное отрезвление российской патриотической общественности. Выяснилось, что огромные жертвы, понесенные российской армией, и колоссальный материально– технический и финансовый ущерб, нанесенный стране, несопоставимы с узкими и ограниченными империалистическими целями политической элиты России. Это неразрешимое противоречие пробудило историческую память у части российских политиков и интеллигенции, которые стали задаваться резонным вопросом о возможности повторения сценария Крымской войны, когда Запад объединенным фронтом выступил против территориальных притязаний России. В ходе исторической рефлексии имперская идея постепенно начала утрачивать свою притягательность в патриотическом сознании россиян.

Эти новые моменты отмечает М. Палеолог: «За последние дни я замечаю в политических кругах Петрограда странное настроение против аннексии России Константинополя. …Утверждают, что эта аннексия не только не разрешила бы восточного вопроса, но только осложнила бы его и затянула, так как ни Германия, ни Австрия, ни Дунайские государства не согласятся оставить ключ от Черного моря в когтях русского орла. Русским важно добиться свободного прохода через проливы, а для этого достаточно создания на обоих берегах нейтрального государства, находящегося под покровительством держав. Считают также, что слияние греческого патриархата с русской церковью повлекло бы за собой неразрешимые затруднения и было бы в тягость для русских православных. Наконец, с точки зрения внутренней политики и социального развития считают, что Россия совершила бы большую неосторожность, допустив внедрение в свой организм турецко-византийского тлетворного начала. …Я считаю все это соображения совершенно правильными. Но о чем думали раньше?»276276
  Палеолог М. С.323.


[Закрыть]

Война, потребовавшая огромного напряжения всех сил страны, в силу тяжелых поражений на Германском фронте, явной неподготовленности военного ведомства к затяжной борьбе, возникшего острого товарного голода, инфляции и роста цен, породила, с одной стороны, психологическую усталость и деморализацию населения, с другой стороны, полностью разрушила общественный консенсус между элитой и массами. Это проявилось сначала в разочаровании, а в дальнейшем в психологическом отторжении от империалистических целей мировой войны. Существовала богатая палитра неприятия имперской идеи: от равнодушия и непонимания со стороны крестьянства до принципиального политического отрицания, которое формулировали в своих партийных документах образованные круги российского общества. Имперская идея продолжала существовать лишь в немногочисленном лагере русских националистов.

Вернемся вновь к М. Палеологу, который писал 13 августа 1916 г.: «За последнее время я виделся с русскими и французскими промышленниками, живущими в Москве, Симбирске, Воронеже, Туле, Ростове, Одессе, в Донецком бассейне; я их спрашивал, считают ли в тех кругах, где они вращаются, главной целью войны завоевание Константинополя? Они отвечали почти одно и то же; вот резюме их слов: В сельских массах мечта о Константинополе всегда была неопределенной, она стала еще более туманной, далекой и нереальной. Какой-нибудь священник иногда напомнит им, что освобождение Царьграда из рук неверных и водружение креста на святой Софии есть священный долг русского народа. Его выслушивают с покорным вниманием, но его словам не придают большего значения и смысла, чем проповедь о Страшном Суде и муках ада. …В рабочей среде совершенно не интересуются Константинополем. Считают, что Россия и так достаточно обширна и что царское правительство напрасно проливает народную кровь ради нелепых завоеваний; лучше было бы, если бы оно позаботилось о положении пролетариата. …Буржуазия, купцы, промышленники, инженеры, адвокаты, доктора и т.д. признают значение для России вопроса о Константинополе; эти круги знают, что пути через Босфор и Дарданеллы необходимы для вывоза хлеба из России; они не хотят, чтобы приказ из Берлина мог запереть этот выход. Но в этих кругах отрицательно относятся к мистическим и историческим положениям славянофилов; там считают достаточной нейтрализацию проливов, охраняемую какой-нибудь международной организацией»277277
  Палеолог М. С.344 -345.


[Закрыть].