Текст книги "Патриотизм и военно-патриотические традиции России"

Акцентируя внимание на формировании чувства доброго товарищества среди офицеров-однополчан, сознании принадлежности к единой воинской семье, привязанности к полковым традициям, военные теоретики обосновывали это тем, что каждая воинская часть только тогда может действовать с полным единодушием и достигать дружными усилиями поставленных ей целей, когда все офицеры части готовы поддерживать друг друга при любых сложных и крайне экстремальных обстоятельствах и своим примером увлекать подчиненных. Это стремление к единству действий и выдвигалось в качестве главной цели в формировании полкового офицерского сообщества.

Оборотной стороной преданности монархическим идеалам была полная аполитичность офицерского корпуса. В брошюре под названием «Советы молодому офицеру» ротмистра Кульчитского, своеобразном руководстве для начинающих службу командиров, автор прямо указывает, что первая и главная обязанность военнослужащего – это верность Государю Императору и отечеству, без чего немыслима военная служба, и «…не твоё дело впутываться в социальные вопросы и политические умствования, твоё – неуклонно исполнять свои обязанности».399399
  Кульчитский В. Советы молодому офицеру. – Харьков: изд-во Радомышельского, 1916. – С. 7.


[Закрыть] Офицер не должен был проявлять симпатии к каким бы то ни было партийно-политическим течениям, даже если они были близки по содержанию официальной идеологии. В том числе и к таким промонархическим организациям как «Союз Михаила Архангела» или «Союз русского народа». Он даже не мог состоять в спортивном кружке «Сокол», так как помимо физического развития своих членов, эта организация пропагандировала идеи национализма. Более того, офицеру могли предложить оставить службу, если его жена была замечена в увлечении политической деятельностью. По воспоминаниям генерала А.И. Деникина, даже в среде офицеров-слушателей Академии Генерального штаба командование не упускало возможности напомнить о недопустимости совмещения службы и политики. Начальник Академии М.И. Драгомиров, обращаясь к офицерам по этому поводу, напоминал: «Я с вами говорю, как с людьми обязанными иметь свои собственные убеждения. Вы можете поступать в какие угодно политические партии. Но прежде чем поступить, снимите мундир. Нельзя одновременно служить царю и его врагам».400400
  Деникин А.И. Старая армия. – Париж: Родник, 1929. –Т.1, С. 70.


[Закрыть]

Средством укрепления верноподданнических чувств в офицерской среде служили, порой, и предметы, не имеющие прямого отношения к профессиональной деятельности. Как правило, это были вещи связанные с памятными моментами посещения воинской части царственной особой и переданные офицерскому собранию на хранение в знак особой милости. В большой гостиной Кронштадского морского собрания, например, хранился золотой браслет Александры Фёдоровны, переданный сюда с корабля «Императрица» по приказанию генерал-адмирала Константина Николаевича. Там же в качестве особой реликвии находилась бриллиантовая заколка Её Императорского Высочества цесаревны Марии Александровны, в ознаменование её пребывания 26 июня 1849 г. на фрегате «Цесаревна».401401
  Кронштадское морское собрание. 1802-1902. Краткий очерк. – СПб.: Тип. Бенке, 1902. – С. 70.


[Закрыть] Подобные мелочи акцентировали внимание офицера на том, что он ежеминутно находится на службе Государю Императору, даже будучи на отдыхе и вне расположения части или боевого корабля.

Искореняя мысль о принадлежности офицерского корпуса, даже в малейшей степени, к политической деятельности, правительство, тем самым, обрекало его на полную неспособность ориентироваться в водовороте социальных потрясений начала XX в. и, главное, лишало командный состав возможность грамотно организовать контрпропаганду в армейских рядах. По отзывам современников, офицер был беспомощен перед любым более или менее грамотным партийным агитатором. Анализируя процесс политической борьбы в России накануне октябрьских событий 1917 г. генерал А.И. Деникин делает вывод, что самой трагической чертой русского офицерства 1900-х годов явилось отсутствие знаний и навыков политической деятельности.

В то же время социально-политические изменения в жизни российского общества формировали в военной среде новые представления о роли офицера в условиях демократических реформ. Многие военные публицисты в начале XX в. отмечали, что процессы, протекающие в современной России способствуют изменению патриархального уклада жизни и мышления офицера, и в первую очередь это отражается на нравственном облике военной молодёжи. Если раньше офицер был, в основном, представителем дворянского сословия, получившим традиционный уровень воспитания, то сегодня состав обучающихся в военно-учебных заведениях представлен «людьми всякого состояния, самого разнообразного прошлого, которые вносят понятия своей среды, совершенно несоответствующие интересам военной службы и высокому офицерскому званию». То есть приток представителей различных сословий в офицерское сообщество до известной степени размывал традиционные дворянские представления о значении военной службы. И, если в прежние годы само слово «офицер» было синонимом наивысших человеческих и профессиональных качеств и гарантом безупречного отношения к служебному долгу, то в начале XX в. в военной печати речь уже идёт о непременном завоевании авторитета в войсках, в том числе, и среди нижних чинов. «Лучшие мысли и желания без наличия служебного авторитета дадут в практическом результате ноль, – пишет В. Райковский. Начиная военную службу в самом младшем чине и кончая высшей ступенью генерала, авторитетность нам нужна и даже крайне необходима».402402
  Райковский В. Там же. – С. 14.


[Закрыть] Офицер должен был, прежде всего, оказывать положительное влияние на подчинённых, а поэтому, ему самому необходимо было являть пример патриотического служения отечеству и заниматься самовоспитанием. Всегда, а в особенности теперь, только широко образованный и серьёзно работающий офицер будет полезным слугой для царя и родины, – говорилось в одном из докладов I-го съезда офицеров – воспитателей кадетских корпусов.

Говоря об идеальном офицере в современных условиях, А. Дмитриевский подчёркивал новую социальную роль кадрового военнослужащего в обществе: «Нынешний офицер не может ограничиваться ролью и качествами рыцаря: алчным участием в боях и сражениях, личной храбростью и бесстрашием, самообладанием, презрением к смерти и т.д. Идеал нынешнего офицера – не только самому быть таким рыцарем без страха и упрёка, но, что без всякого сомнения труднее и выше, иметь силу и умение перерабатывать в таких же рыцарей и верных защитников Престола и родины свой народ в лице его сынов, вверенных на несколько лет офицеру для создания армии».403403
  Дмитриевский А. Идеал офицера. // Военный сборник. 1912. № 7. – С. 1-10.


[Закрыть]

По мнению военных идеологов в изменившихся условиях несения службы офицер является теперь не только командиром, но и активным проводником государственной политики по патриотическому воспитанию солдатской массы, причём огромное значение в этой работе приобретают его личные качества. Офицер, чтобы оправдать выдающееся своё положение, должен выдвигаться из толпы. До установления сословного равенства, – говориться в брошюре под характерным названием «Новый путь современного офицера», – одна принадлежность к высшему сословию и блеск его положения уже доставлял ему почёт и уважение. Нынче он может занять то же положение только в силу редкого благородства своих побуждений и возвышенности своей нравственной натуры. Офицеру необходимо выделяться теми нравственными качествами, на которых основывается личное величие бойца, ибо с ним связано обаяние над массой, столь желанное и необходимое руководителю.404404
  Галкин М. Новый путь современного офицера. – М.: тип. Лиссенера, 1906. – С. 20.


[Закрыть] При всех положительных служебных качествах офицера на первое место ставились понятия чести и благородства, и человеку не способному возвыситься до истинного понимания офицерской чести, следовало бы отказаться от столь высокого звания, считали военные авторитеты той поры.

Таким образом, можно отметить, что перед офицерским корпусом русской армии выдвигалась новая социальная задача – своим безупречным отношением к профессиональному долгу быть образцом служения на благо отечества, не только в силу традиционных сословных интересов, но и в связи с необходимостью активно способствовать подъёму уровня патриотизма в современном обществе в интересах укрепления российской государственности.

Подводя итог сказанному, нужно отметить, что на протяжении всего периода обучения, а затем и прохождения службы в войсках мировоззрение офицера, его взгляды на окружающую действительность, отчасти, даже внутренний мир всегда были объектом двойного контроля. С одной стороны образ мыслей и его поступки контролировало государство в лице вышестоящего командования, а с другой, ещё жёстче, регламентировало само офицерское сообщество в соответствии с корпоративными традициями. Это делалось с единственной целью – сформировать человека и профессионала искренне преданного государственным устоям и готового сознательно защищать их с оружием в руках.

Этой же цели было подчинено насаждение религиозности. Традиционное православие, по понятиям того времени, призвано было придать нравственную основу всей деятельности офицера, а искренняя вера помогала переносить трудности службы и вести за собой навстречу опасности подчинённых во имя святой идеи защиты отечества.

Характерной особенностью процесса подготовки российского офицерского корпуса было стремление привить подопечным подлинную любовь к военной профессии, которая рассматривалась в соответствии со старой дворянской традицией как самое благородное занятие для представителя высшего сословия, требующее полного подчинения себя служебному долгу.

Существенным недостатком подобной системы воспитания, стала практически полная неспособность офицерского корпуса ориентироваться в хитросплетениях политической борьбы, разгоревшейся в России в начале XX в., а отсюда – неумение организовать разъяснительную работу в армейских рядах и полемику с противниками существовавшего режима.

Являясь преданным сторонником монархии, которая всё больше подвергалась критике со стороны самых разных социальных слоёв населения, офицер, тем не менее, как личность, пользовался безукоризненным авторитетом. Причиной тому были нравственные устои офицерского корпуса, традиционные представления о личной чести и профессиональном достоинстве, на основе которых выстраивалась его линия поведения в обществе и среди сослуживцев.

§ 3. Понятия чести и достоинства как базовые ценности офицерской корпорации

В процессе исторического развития офицерского корпуса сложился свод правил, который регламентировал поступки офицера, как в гражданской среде, так и в служебной обстановке, получивший название Кодекса чести. Его содержание было направлено на воспитание человека высоких нравственных правил, который видел своё предназначение, прежде всего, в беззаветном служении отечеству и поддержании профессионального престижа.

Основой офицерской психологии была триединая формула: «За веру, царя и отечество», поэтому всякая идея или явление рассматривались офицером через призму преданности престолу и вере предков. Символом служебного долга на протяжении всего ратного пути офицера становилась присяга – торжественная клятва верности. Нарушение её считалось недопустимым и расценивалось как бесчестие. Клятвопреступник был презираем всегда и во всех слоях общества, а в офицерской среде моментально становился изгоем, как поправший саму основу корпорации военных профессионалов. Верность слову издавна считалась отличительным признаком благородного сословия. Сохранить верность данному – слову было делом чести для офицера. Пойти против него – значит, раз и навсегда погубить свою репутацию, поступить вопреки своему высокому предназначению в обществе. Не случайно в дворянской офицерской среде пользовалось большой популярностью выражение «слово чести», больше известное сегодня как словосочетание «честное слово». Ещё более конкретное словосочетание – «слово офицера», ставшее в наши дни синонимом незыблемости данного обещания.

Офицер любых убеждений считал себя в принципе связанным присягой, и её действие могло прекратиться лишь вместе с крушением государства, интересы которого защищала армия, и олицетворением которого являлся государь-император. Государственный строй для офицерства был фактом предопределённым, не вызывавший ни сомнений, ни разнотолков. «За веру, царя и отечество» воспринималось горячо, как весь сложившийся комплекс бытия страны и народа без анализа, без достаточного знания его жизни. Офицерство не проявляло особого любопытства к общественным и народным движениям и относилось с предубеждением не только к левой, но и к либеральной общественности», – писал в своих воспоминаниях генерал А.И. Деникин.405405
  Деникин А.И. Путь русского офицера. – М.: Современник, 1991. – С. 58.


[Закрыть] Одним из подтверждений верности офицера раз и навсегда данной клятве были события, последовавшие за восстанием декабристов. В обществе офицеров Санкт-Петербурга один за другим следовали вызовы на дуэль. Кавалергарды, не принимавшие участия в свержении императора Павла, требовали сатисфакции у офицеров тех полков, что были замешаны в перевороте и считались нарушившими присягу. Весьма характерно, что декабристы для своего выступления выбрали ситуацию междуцарствия, когда присяга отрекшемуся Константину Павловичу уже не действовала, а новая – Николаю Павловичу – ещё не была принята. В противном случае сколько-нибудь массовое выступление офицеров, да и солдат, было бы невозможно. В брошюре ротмистра Кульчитского, дающего рекомендации офицерам начинающим военную карьеру, по этому поводу говорится: «Бойся нарушить свой долг – этим ты навсегда потеряешь доброе имя. Офицер должен быть верен и правдив. Без этих качеств военному почти невозможно остаться в армии. Верен – человек, исполняющий свой долг, правдив – если он не изменит своему слову…»406406
  Кульчитский В. Советы молодому офицеру. – Харьков: тип. Радомышельского, 1916. – С. 7.


[Закрыть] Двойственная ситуация сложилась и в ходе февральских событий 1917 г. после отречения Николая II. Падение династии до основания поколебало идею монархизма, являвшуюся стержнем присяги. Вот как описывает свои сомнения в этом случае кадровый офицер-гвардеец и потомственный дворянин полковник граф А.А. Игнатьев. Ему, как высокопоставленному военному дипломату во Франции, предстояло подписать приказ о переходе своих сослуживцев под юрисдикцию новой власти. Терзаясь сомнениями нравственного порядка, он размышлял: «Что же меня удерживает от подписания приказа, знаменующего моё вступление в ряды тех, кто сверг царя с престола? И в эту минуту какой-то внутренний голос, который я не в силах был заглушить, помог разгадать загадку: «А присяга?.. Офицерская присяга? Ты забыл про неё? Про кавалергардский штандарт, перед которым ты её приносил, поклявшись защищать царя и отечество «до последней капли крови». Отдавая приказ, ты не только её сам нарушишь, но потребуешь нарушить её от своих подчинённых. Стало страшно, хотелось порвать всё написанное… Но сам-то царь… Он нарушил клятву, данную в моём присутствии под древними сводами Успенского собора при короновании. Русский царь отрекаться не может… Николай II своим отречением сам освобождает меня от данной ему присяги, и какой скверный пример подаёт он всем нам военным».407407
  Игнатьев А.А. 50 лет в строю. – Петрозаводск: Карельское книж. изд-во 1963. – Т 2, С. 273.


[Закрыть] Поэтому после февральских событий 1917 г., оказавшись в непривычном для себя положении, вызванном установлением новой формой правления и менявшим привычные жизненные ориентиры, офицерство в целом заняло выжидательную позицию по отношению к Временному правительству. С провозглашением Советской власти, подрывавшей в корне основы веры, привычный миропорядок и объявившей само существование офицерского корпуса вне закона, его представители, в подавляющем большинстве, возглавили вооруженную борьбу против установившегося режима.

Нарушением присяги считалось и проявление трусости на поле боя, а это качество было несовместимо с понятием офицерской чести. На фронтах первой Мировой войны, например, офицеры всех родов войск проявляли невиданную храбрость, граничащую порой с самоуничтожением. Они шли в атаку в полный рост, не взирая на смертоносный огонь пулемётов. Знаменитый Преображенский полк до конца 1914 г. потерял 67 % офицеров.408408
  Андоленко С. Лейб-гвардии Преображенский полк в Великую войну. – Посев, 1967. – С. 5.


[Закрыть] В 18-й пехотной дивизии из 370 офицеров осталось только 40.409409
  Мэсси Р. Николай и Александра. – М.: Дом, 1992. – С. 295.


[Закрыть] В отличие от немцев и австрийцев, которые предпринимали всяческие меры предосторожности, русские расценивали такое поведение как малодушие. В первых же сражениях 1914 г. выяснилось, что австрийские войска менее боеспособные, чем немецкие. Русские офицеры считали, что сражаться с австрийцами нетрудно и многие из них, особенно молодые, стремились попасть именно на германский фронт, где можно было в большей мере проявить свою доблесть. Английский генерал Нокс после встречи с двадцатью выпускниками, только что окончившими артиллерийское училище свидетельствовал: «Эти молодые офицеры, совсем ещё мальчики, были полны воинственного пыла. Они говорили мне, что бояться только одного – как бы их не послали воевать с австрийцами, поскольку это помешает им разгромить пруссаков». Желая сократить огромные потери в живой силе, которые несла русская армия, Военное министерство издавало приказы, направленные на то, чтобы погасить не знающую границ расточительную и трагичную храбрость молодых офицеров. Даже Николай II вынужден был обратиться 1 октября 1914 г. к группе юнкеров, которым присваивалось офицерское звание. «Запомните, что я сейчас скажу вам. У меня нет ни малейшего сомнения в вашей храбрости и мужестве. Но вы нужны мне живыми. Бессмысленные потери в офицерском корпусе могут привести к тяжёлым последствиям. Я уверен, что каждый из вас охотно отдаст свою жизнь, если это будет необходимо. Но поступайте так только в исключительных случаях. Другими словами, я прошу вас, берегите себя».410410
  Мейси Р. Там же – С. 295.


[Закрыть] Несмотря на большие потери и жестокость противника, русские офицеры проявляли исключительное благородство по отношению к пленным неприятельской армии. Захваченные в плен вражеские командиры не допрашивались. Считалось безнравственным требовать у господ офицеров сведений об их согражданах. Правда со временем безжалостность немцев охладила эти благородные чувства.

Проявлением ярко выраженных патриотических чувств офицерства стала кампания по жертвованию боевых орденов из драгоценных металлов на нужды войны. Это факт тем более показателен, что награды для офицера были зримым выражением его личной доблести и профессионального мастерства, символом воинской чести. Правительство в начале гарантировало выдачу дубликатов из цветных металлов, но за тем это решение было отменено411411
  РГВИА. Ф. 2003, оп. 2, л. 116, 122.


[Закрыть]. И, тем не менее, офицеры продолжали жертвовать знаки из благородных металлов на алтарь победы.

Что же касается чувства собственного достоинства, то в этих вопросах офицеры были особенно щепетильны. Понятие о личной чести всегда занимало главное место в системе моральных ценностей офицерства. И одной из его основ считалась личная неприкосновенность. Ничто, кроме оружия, не могло коснуться офицера. Он не должен был подвергаться каким бы то ни было наказаниям, затрагивающим его достоинство как человека. В отличие от других подданных (а с марта 1917 г. – граждан), например, взыскание по векселю могло быть обращено только на имущество офицера, но не на его личность. Задержанию или аресту по поводу неуплаты долга офицер не мог быть подвергнут. Никогда ни в каком случае, несмотря ни на какие заслуги, не должен был производиться в офицеры человек, подвергшийся телесным наказаниям. Более того, офицер, получивший оскорбление действием, то есть побои, должен был оставить службу, поскольку считалось, что пребывание в офицерской среде публично униженных людей наносит ущерб офицерскому званию как таковому. В. Кульчитский настоятельно указывает офицерам-начальникам патрульных нарядов при обнаружении на улице нетрезвых нижних чинов ни в коем случае не заниматься ими лично, а лишь отдавать приказания по их усмирению, дабы избежать пьяной выходки в свой адрес.412412
  Кульчитский В. Там же – С. 16.


[Закрыть] Оскорбление словом ложилось не меньшим пятном на офицерскую честь. Порой это имело крайне серьёзные последствия для особо впечатлительных натур. Генерал Деникин приводит в своих воспоминаниях эпизод, когда во время уличных беспорядков хулиган оскорбил молодого офицера Кублицкого. Не имея возможности ему ответить, поручик вскоре застрелился.413413
  Деникин А.И. Старая армия. – Париж: Родник, 1929. – Т.1, С. 69


[Закрыть] Оскорблённый офицер при любых обстоятельствах обязан был дать достойный отпор обидчику, не смотря на его чин или высокое положение, даже если это касалось членов царской семьи. Яркий пример такого поведения приводит в своих мемуарах П.А. Кропоткин. Однажды во время аудиенции группы офицеров у наследника-цесаревича Александра Александровича, приглашённых для демонстрации образцов нового оружия, предназначенного для закупки, наследник, недовольный ими, позволил себе грубо разговаривать с одним из присутствующих. Офицер ответил Великому князю с подобающим достоинством. Тогда наследник пришёл в настоящее бешенство и обругал офицера скверными словами. Тот немедленно ушёл и прислал Александру Александровичу письмо, в котором требовал, чтобы Великий князь извинился. При этом оскорблённый предупредил, что если через 24 часа не получит извинения, то застрелится «Я видел его, – свидетельствует Кропоткин, – у моего близкого друга в тот день, когда он ежеминутно ждал, что прибудет извинение. На другой день его не было в живых»414414
  Русские самодержцы. 1801-1917. – М.: Международные отношения, 1994. – С. 221-222.


[Закрыть]. Своим крайним поступком офицер хотел подчеркнуть решимость отстаивать до конца собственное достоинство, даже в абсолютно неблагоприятных для себя условиях.

Личная неприкосновенность и достоинство офицера крайне высоко расценивались и в российском обществе. Сама попытка применить силу по отношению к нему со стороны гражданских властей могла быть воспринята как покушение на его честь. Характерный в этом отношении случай приводит в своих воспоминаниях А.В. Канкрин. Контр-адмирал Г.П. Еранцев, заслуженный моряк и уважаемый офицер, во время концерта французской балетной труппы в Михайловском театре, увидев на одной из балерин массу дорогих украшений и зная о симпатии к ней командующего морскими силами России генерал-адмирала и Великого князя, позволил публично высказать критику в его адрес по поводу расходования казённых денег в личных интересах. Назревал скандал. Вызванные полицейские метнулись было к возмутителю спокойствия, но тут же остановились, увидев, что он не только адмирал, но и георгиевский кавалер. Как замечает мемуарист «…такого и вежливо под локотки не выпроводишь».415415
  Канкрин А.В. Мальтийские рыцари. (История пажеского корпуса). – М.: Московский рабочий, 1993. – С. 38.


[Закрыть] Речь адмирала смог прервать лишь спешно вызванный жандармский генерал, которому удалось его успокоить. В противном случае мог произойти серьёзный инцидент, но уже затрагивающий честь офицера.

В период революционного брожения, когда офицерство как оплот царской власти подвергалось нападкам со стороны агрессивной толпы, следовало быть особенно осторожным в делах чести. Генерал Драгомиров в смутное время рекомендовал проявлять скромность, полнейшую выдержку и отточенную шашку для господ офицеров, дабы, в крайнем случае, силой отстоять собственное достоинство.

В традициях русского офицерства существовал незыблемый закон – что запрещалось младшим, то было недостойно и более высоких чинов. Общество офицеров рассматривало себя, не смотря на строгую субординацию, как своего рода военное братство, которое только и может существовать, когда начальники не рискуют натолкнуться на бестактность, а подчинённые на резкость со стороны начальников. Основа поведения офицера, по мнению Бутовского, заключается в том, чтобы отдать начальнику весь положенный долг и уметь при этом держать себя с гордым сознанием своего офицерского достоинства.416416
  Бутовский Н.Д. Очерки современного офицерского быта. – СПб.: изд-во Березовского, 1899. – С. 38.


[Закрыть] А если, по мнению офицеров, кто-то упорно нарушал законы чести, то шло в ход средство молчаливого осуждения – виновному однополчане не подавали руки. Ещё один способ наказания презрением – не отдание чести. Так, в частности, поступали офицеры армии по отношению к военным морякам после разгрома эскадры адмирала З. Рожественского в Цусимском проливе. В данном случае традиция соблюдалась даже вопреки объективности – русская эскадра, как известно, сражалась героически. Но был нанесён ущерб престижу армии, и офицерством воспринималось это как оскорбление.

Ещё один пример подобного протеста можно найти в мемуарах А.И. Деникина. Генерал в своих воспоминаниях описывает небывалый в ту пору случай, когда офицеры отказывались отдавать честь штаб-офицеру своего же полка, известному недостойным поведением и нечистоплотными поступками. Другой формой протеста младших по званию был отказ от приглашения на званый обед к командиру полка – нелюбимому и неуважаемому.417417
  Деникин А.И. Путь русского офицера. – С. 60.


[Закрыть] С личной честью военного было тесно связано понятие о чести мундира, то есть той части, где он служил. Каждый офицер очень болезненно реагировал на умаление доброго имени своего полка и пытался всячески его оберегать. Как вспоминает бывший кавалергард А.А. Игнатьев, однажды во время учений гвардейского корпуса его командир великий князь Николай Николаевич оскорбил матерной бранью полк жёлтых кирасир (Лейбгвардии кирасирский Его Величества Государя Императора полк), таким образом, выразив своё недовольство его действиями. В этот же день по решению офицерского собрания полка командир явился к обидчику и заставил его извиниться перед офицерами.418418
  Игнатьев А.А. 50 лет в строю. – Петрозаводск: Карельское книж. изд-во, 1963. – Т.1, С. 95.


[Закрыть] Молодых офицеров, только что поступивших в полк, первым делом знакомили с традициями части и строжайше предупреждали о необходимости беречь собственную репутацию, ибо по поступкам юного корнета или поручика будут судить в целом об обществе офицеров. Об этом пишет бывший гвардейский поручик князь В. Трубецкой. При первом же знакомстве с полком старший по должности офицер приватно и очень жёстко предупредил молодых сослуживцев: «Господа, кирасирский полк оказал вам великую честь, приняв вас офицерами в свою среду. Вчера вы надели офицерские погоны кирасирского полка. Я – ваш старший полковник – требую от вас, чтобы где бы вы ни находились, – вы ни на минуту не забывали, что у вас на плечах офицерские знаки нашего полка… Эти погоны обязывают всякого, кто имеет честь их носить, к достойным поступкам, порядочности и приличию. Помните, что в глазах общества и света всякий ваш неблаговидный поступок или жест будет приписан не столько вашей личности, сколько всему полку, потому что полк, принявший в свою среду офицера, тем самым гарантирует его порядочность и воспитанность. Офицера, не умеющего ограждать своё достоинство и достоинство полка, офицера не умеющего держать себя, полк не потерпит в своей среде… Запомните это и сделайте отсюда сами надлежащие выводы. Я лично вас предупреждаю: первый же неблаговидный или неприличный поступок – и даю вам честное слово – вам придётся в двадцать четыре часа покинуть полк…

Да, господа…полк этого не потерпит и никому не простит, кто бы он не был и какими бы связями он ни обладал».419419
  Трубецкой В. Записки кирасира. // Наше Наследие, 1991 г. – №. 4, С. 105.


[Закрыть]

Поддержание чести полка выражалась и в давней традиции дворянских родов из поколения в поколение служить в семейном полку. Особенно эта традиция была развита в гвардейских частях. Чтобы не путать многочисленных представителей фамилии в одном полку, офицерам присваивался официальный личный номер в соответствие с очерёдностью поступления в часть. К примеру, потомки древнейших аристократических фамилий предпочитали служить в Конногвардейском полку и вновь поступившие в часть офицеры именовались в офицерских списках полка следующим образом: поручик князь Долгорукий 8-ой, корнет граф Шувалов 12-й и т.д. Всё это крепило дух полковой корпоративности, вызывало стремление наилучшим образом представить свою часть, поддержать и продолжить её славные боевые традиции, порождало естественное соперничество, что положительным образом сказывалось на боевой подготовке.

Стремление подчеркнуть свою принадлежность к определённому роду оружия особенно ярко было выражено на флоте. При чём характерно, что подобные флотские традиция не регламентировались никакими уставами и формировались исключительно на корпоративной основе. Большое и разнообразное количество материальных свидетельств тому хранится в фондах Центрального Военно-морского музея. Так, к примеру, офицеры подводных сил России носили серебряные браслеты с изображением субмарины.420420
  Браслет командира подлодки «Пантера» Бахтина. – Фонды ЦВММ. Инв.№ 43173.


[Закрыть] Офицеры крейсеров заказывали для себя одинаковые перстни с названием боевого корабля.421421
  Перстень офицера крейсера «Олег» Добротворского. – Фонды ЦВММ. Инв. № 42297


[Закрыть] Многие моряки с помощью отдельных бытовых предметов старались подчеркнуть свою принадлежность к военному флоту. Лейтенант Владимирский, например, носил булавку для галстука,422422
  Булавка для галстука Владимирского. – Фонды ЦВММ. Инв. № 42991.


[Закрыть] выполненную в виде офицерского кортика. Обязательным условием каждой кают-компании считалась посуда с названием корабля или именная офицерская посуда с корабельной символикой.423423
  Подстаканник Янковича, офицера линкора «Слава». – Фонды ЦВММ. Инв. № 39312


[Закрыть] Негативной стороной стремления выделить свой полк или род оружия была определённая рознь между офицерами различных воинских специальностей. На эту характерную черту взаимоотношений внутри армейской среды указывают многие мемуаристы. Эта рознь существовала между пехотой, «которая лишь пылит», и кавалерией. Между «неучами» в пехоте и «учёными» артиллеристами и сапёрами. Между блестящей столичной гвардией и «суконной» варшавской.424424
  Самойло А. А. Две жизни. – Л.: Лениздат. 1963. – С. 55.


[Закрыть] Даже конная артиллерия косо смотрела на своих товарищей по оружию офицеров полевой артиллерии. Известен эпизод, когда один из кавалерийских генералов грозил отставкой, в случае если конной артиллерии присвоят синие форменные брюки – традиционное отличие кавалеристов. На этой же почве произошёл вопиющий случай, когда после дуэли сторона офицера, получившего тяжёлое ранение, отказалась принять медицинскую помощь от представителей другого рода оружия, в результате чего раненый скончался.

Даже минимальные форменные отличия военно-морского мундира служили основой для размежевания на корпоративной почве. Упоминание об этом можно найти в романе Л. Соболева «Капитальный ремонт». «Когда-то, в эпоху парусно-парового флота, механики составляли особый корпус офицеров и чины имели не флотские, и хотя несколько лет назад они были переименованы из поручиков и полковников в лейтенантов и капитанов первого ранга, – но красный кантик на рукавах сюртука и теперь презрительно подчёркивал разницу между настоящим флотским офицером и механиком. Форма флотского офицера выдержана в императорских цветах: только чёрное и только золотое. Тонкий красный кантик понимающему человеку говорил многое: и то, что в инженерное училище принимали бог весть кого, мещан и разночинцев; и то, что механик, в конце концов, нечто среднее между паровозным машинистом и шофёром; и то, что механик никогда не будет командовать никаким кораблём.425425
  Соболев Л.С. Капитальный ремонт. Собрание соч. – М.: Советская Россия, 1987. – Т. 1, С. 86-87.


[Закрыть] Но, по мнению всех авторов, эта рознь была неглубокой и проявлялась только в мирное время. Характерной чертой русского офицера всегда было стремление к взаимовыручке. Особенно это проявлялось в полевых условиях несения службы. По воспоминаниям А.А. Брусилова, например, в войсках расквартированных на Кавказе, в соответствие с местным колоритом, сложилось понятие частей-кунаков. Их личный состав не только поддерживал тесные отношения, выражавшиеся в торжественной встрече друг друга, угощении, оказании хозяйственно помощи, но и всегда был готов помочь в трудную минуту на поле боя.426426
  Брусилов А.А. Мои воспоминания. – М.: Воениздат, 1983. – С. 21.


[Закрыть] Неразрывную связь между собой стремились подчеркнуть и однокашники – выпускники военно-учебных заведений. Стремление выразить это в зримых символах особенно ярко проявлялось в тех коллективах, где были наиболее сильны корпоративные традиции. Пажи выпускных классов, как правило, заказывали себе одинаковые кольца из золота и стали, символика которых выражалась в девизе: «Твёрд как сталь, чист как золото». С наружной стороны гравировалась надпись «Один из… (столькихто) ». На внутренней стороне помещался год выпуска и фамилия владельца.427427
  Геруа Б.В. Воспоминания о моей жизни. – Париж: Танаис, 1969. – Т. 1, С. 27.


[Закрыть] В дальнейшем выпускники корпуса стремились быть верным этому принципу. Бывший питомец Пажеского, сделавший карьеру, стремился, используя своё положение, оказать протекцию или любую другую помощь бывшим товарищам по корпусу в продвижении по служебной лестнице.