Текст книги "Петр III. Загадка смерти"

Возможно, не только слабость исполнения стала причиной отклонения этой работы, но и слишком резкие слова против Екатерины II на пилонах, которые открывали и завершали композицию. К сожалению, мы не имеем подлинного текста («на латинском и итальянском языке») и вынуждены доверять автору упомянутого сайта: «Она, которая побеждала королей и под чьей короной соединились многие царства, с безжалостной силой сдавила горло Фракийцев, теперь простерта бездыханной. И вот великий преемник провожает прах Петра в крепость с более чем священным трепетом. И я скажу: похороны – это тени славы, но траур, огорчая нас, открывает истинный образ, который предстает перед нами со всеми подобающими его достоинству знаками. Как цезарь живет в своем народе, так и народ живет в нем. Итак, родитель обретает силу в своем сыне, который отдает ему последние почести. Екатерина захватила то, что должно было принадлежать Петру, и она воспользовалась его скипетром, но Павел по достоинству обрел то, что потеряли и тот и другая, и воссоединил это в своей власти».

Сергей Бабушкин приводит на своем сайте аверс медали (с большой трещиной), которую планировалось выпустить в октябре 1797 года. Ее проект будто бы был утвержден Павлом I, но его осуществление «было отложено по причине занятости Монетного двора, и, в итоге, так и не было реализовано». Изображение аверса того же экземпляра медали помещает в своей книге М. Логунова⁶⁰⁰. На сайте rucollect.ru[161]161
  Точный адрес: http://www.rucollect.ru/medal/184-mpetr3.


[Закрыть] приводится другой оттиск (аверс и реверс) упомянутой медали под названием: «Медаль в честь Петра III и Екатерины II. 1762» без упоминания, что это только проект, и указанием: «Тип – памятная; металл – бронза; диаметр – 37 мм; гравер – без подписи; л. с. – бюсты Петра III и Екатерины II, обращенные друг к другу, вверху – корона; о. с. – остроконечный памятник, сверху – светящийся вензель Екатерины II, справа – скорбящая женщина, слева – гений смерти с косой»⁶⁰¹. Правда, этот проект поражает: на молодого Петра Федоровича смотрит старая Екатерина II, как будто именно она, а не муж, пролежала 34 года в могиле. Не императрица ли Мария Федоровна (известная своей страстью к изготовлению медалей) тут приложила руку?

М. Сарычева в электронной статье «Смерть императора. Образ скорби в русском медальерном искусстве»⁶⁰² пишет, что «Павел I решил не чеканить большую медаль “государственного” масштаба на смерть своей матери. На кончину Екатерины II создавались только малые медали и жетоны». Вместе с тем она указывает: в честь похорон Екатерины II и перезахоронения Петра Федоровича была отчеканена особая медаль: на ее аверсе (которого автор, к сожалению, не приводит) помещен портрет Павла Петровича, а на оборотной стороне изображены два гроба Екатерины II и Петра III на фоне пирамиды с их портретами под двуглавым орлом. По сторонам стоят муза Истории и богиня мудрости Минерва. Надписи сделаны на немецком языке[162]162
  М. Сарычева пишет, что на латыни.


[Закрыть]: «Biyspiel nie geleisteter kindes Pflicht» («Неслыханный пример сыновнего долга»); «Peter III, Catheri», «Im Tode vereint» («В смерти соединены»), «Zu Petersburg im dec: 1796 durch» («В Петербурге, в декабре 1796 [года]»). По какой причине был использован немецкий язык, а не русский или латынь – неизвестно.

Возвращаясь к панораме перенесения останков Петра Федоровича, стоит заметить, что сама идея зафиксировать императорские похороны не была совершенно новой. Так, сохранилась «Церемония погребения его императорскаго величества импратора Петра Великаго и государыни цесаревны Натальи Петровны»; впоследствии были созданы картины похорон Павла I, Александра I и Николая I (необходимо иметь в виду, что все они были с подписями)⁶⁰³.

Данная картина заставляет нас обратиться к знаменитому эпизоду, связанному с несением императорской короны А.Г. Орловым-Чесменским (№ 10). Сразу оговоримся, что мы точно не знаем, о какой короне идет речь в воспоминаниях современников – Большой императорской или только погребальной, которую ставили на гроб. Остановимся вначале на общих рассуждениях и свидетельствах современников. Для всякого человека несение императорской короны было бы, думаем, высочайшей наградой. Так это понимал, например, и А.Т. Болотов, называя несение короны «честью». Но корона императора в руках предполагаемого его убийцы? Как можно допустить подобное? Поэтому участие в погребальной церемонии Орлова-Чесменского сильно удивило некоторых современников. Выражая их мнение, Ф. Головкин писал, что «благоразумных» поразило, что для оказания почестей праху Петра III выбрали именно тех людей, которые подготовили его смерть⁶⁰⁴. Правда, были и другие, например Массон, который писал: «Если Павел, восстанавливая память своего отца, казалось, покрывал бесчестием память матери и напоминал о жестоких сценах, о которых тридцатипятилетнее молчание почти заставило забыть, то мщение, которое он измыслил для некоторых убийц Петра III, имело в себе, по крайней мере, нечто возвышенное. Знаменитый Алексей Орлов, победитель в сражении при Чесме, некогда столь могущественный, выделявшийся своим гигантским ростом и одеждами в античном вкусе, уважаемый, если это возможно, за свою славу и преклонные лета, должен был сопровождать печальный прах Петра III. На него были обращены все взоры. Эта справедливая и жестокая повинность должна была пробудить в его душе угрызения совести, вероятно усыпленные столь продолжительным благоденствием»⁶⁰⁵. Но только ли об убийстве могла идти речь в подобном наказании. Само поручение нести корону Петра III (если оно было) может быть интерпретировано, скорее всего, как возвращение ее от тех, кто ее отобрал (то есть Орловых).

Теперь приступим к рассмотрению показаний свидетелей. П.Ф. Карабанов, собравший массу интереснейших (но далеко не всегда правдивых) историй и анекдотов из прошлого, записал со слов П.С. Валуева следующий, не совсем согласный с цитированными документами рассказ: «Павел I самолично с обер-церемониймейстером Петром Степановичем Валуевым составлял церемониал перенесения Петра III во дворец и общего с Екатериною II погребения; он собственною рукою назначал чиновников к несению императорских регалий, причем граф Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский написан к короне Петра III (жестокое, но правдивое наказание). Чрез повестку из печальной комиссии избранные особы приглашаются к принятию повелений; Орлов приезжает в полпьяна, шумит, полагая, что Валуев самовольно делал расписание, бранит его, за слабостью в ногах решительно отказывается… По прибытии всего двора в Невскую лавру для поднятия гроба Петра III государь тотчас увидел, что к принятию короны подходит другой чиновник, спросил у Валуева: “Для чего не Орлов?”, тут же находившийся. Ему докладывают, что Орлов за слабостью отказался. Император с негодованием выхватил подушку у чиновника, державшего оную, толкнул ею Валуева и громко сказал: “Ему нести в наказание!” Орлов, принимая корону, зашатался, и с помощью ассистентов, едва возмог донести до дворца…»⁶⁰⁶

Ф.П. Лубяновский передавал эту сцену иначе: «…Самая процессия с первого шага было замялась. Тот, кому назначено было нести корону императорскую (гр. А. Г. О.), зашел в темный угол и навзрыд плакал. С трудом отыскали, а еще с большим трудом убедили его взять корону в трепетавшие руки»⁶⁰⁷. Марта Вильмот, подруга Е.Р. Дашковой, записала в свой дневник, что участвовавший в церемонии перезахоронения А.Г. Орлов «был крайне взволнован и, несомненно, несчастен»⁶⁰⁸. Однако А. Чарторижский, говоря о похоронной процессии, напротив, заметил, что «только граф Алексей Орлов, главный из действующих лиц переворота, уложившего Петра III в могилу, ходил твердою поступью и старался иметь спокойный вид»⁶⁰⁹. К этому свидетельству примыкает и рассказ Я.И. де Санглена: «По окончании погребения Петра III Павел велел позвать графа Алексея Григорьевича Орлова, который по его повелению дежурил у гроба Петра III и во время погребальной церемонии нес за гробом императора корону. Павел заметил, что урок, данный Орлову, на него не подействовал; напротив того, граф исполнял возложенную на него должность с хладнокровием и равнодушием почти преступным. Когда Орлов явился, император, после нескольких минут молчания, в которые пристально смотрел Орлову в глаза, сказал: “Граф, я сын и легко могу увлечен быть желанием отомстить за отца; я человек и за себя ручаться не могу; мы одним воздухом дышать не можем, пока я на престоле – живите вне России. Паспорта ваши готовы, поезжайте, влачите за собою на чужбину неоднократно повторенные преступления ваши”»⁶¹⁰. Поверить в последние, слишком театральные слова весьма трудно; неясно, что имел в виду Павел I, говоря о «неоднократно повторенных преступлениях» (не «княжну ли володимирскую», более известную как «Тараканову»?).

Однако вернемся к воспоминаниям современников. Ф. Головкин сохранил следующее описание рассматриваемой церемонии: «…Для оказания почестей праху Петра III выбрали именно тех людей, которые подготовили его смерть; из них выделялись князь Орлов, герой Чесмы, и обер-гофмаршал князь Барятинский. Первый был стар и уже долгие годы разбит на ноги, так что, когда погребальное шествие должно было тронуться с места, – а предстоял длинный путь, – он стал извиняться невозможностью участвовать в этой церемонии. Но Павел, присутствовавший при этом и наслаждавшийся этим, несомненно, заслуженным, но не особенно приличным возмездием, приказал вручить ему императорскую корону на подушке из золотой парчи и крикнул ему громким голосом: “Бери и неси”». Корона стала как бы дополнительным наказанием для Орлова⁶¹¹.

Н.А. Саблуков в своих «Записках», как мы уже указывали выше, высказывает противоположное мнение: «По тому способу, которым Павел обошелся с Алексеем Орловым и говорил с ним несколько раз во время похоронной церемонии (чему я сам был очевидцем), я убежден, что император не считал его виновником убийства, хотя он, конечно, смотрел на него как на одного из главных оставшихся в живых деятелей переворота, возведшего на престол Екатерину и спасшего ее и самого Павла от пожизненного заключения в Шлиссельбурге…» (курсив наш. – О. И.)⁶¹².

Не упоминает о несении короны Орловым и специально наблюдавший за процессией А.С. Шишков. Ф.Н. Голицын, участвовавший в похоронной процессии и находившийся при императрице Марии Федоровне, об участии в церемонии А.Г. Орлова коротко замечает: «Ему также было приказано в числе употребленных находиться»⁶¹³. Молчит о несении короны и другой очевидец, А. Чарторижский. Нет ничего о несении короны Орловым в достаточно подробных «Записках» В.Н. Головиной. Н.И. Греч оставил нам следующее описание виденного им в 9-летнем возрасте: «Сначала отвезли гроб со всею подобающею церемонией в Зимний дворец и поставили на катафалке подле тела Екатерины II. Я видел шествие это из окна квартиры мадам Михелис, в доме Петровской церкви. Гвардия стояла по обеим сторонам Невского проспекта. Между великанами гренадерами в изящных светло-зеленых мундирах с великолепными касками теснились переведенные в гвардию мелкие гатчинские солдаты в смешном наряде пруссаков Семилетней войны. Но общее внимание обращено было на трех человек, несших концы покрова, – это были: граф Алексей Орлов, князь Барятинский и Пассек, убийцы Петра III!»⁶¹⁴ Девятилетний мальчик вряд ли знал в лицо Барятинского и Пассека (которого на тот момент в Петербурге не было), но перепутать корону с покровом он, полагаем, не мог.

Кстати сказать, далеко не все мемуаристы рассказывают, что Орлова сопровождали его бывшие подчиненные в Ропше. Об участии Ф.С. Барятинского в похоронной процессии говорит лишь А. Чарторижский, о его дежурстве у гроба Петра III – Ф. Головкин и М. Вильмот (последняя, вероятно от княгини Дашковой, узнала, что Павел назначил его «главным плакальщиком» и что он «не выказал ни угрызений совести, ни волнения»)⁶¹⁵. Об участии в церемонии П.Б. Пассека, кроме Греча, никто, кажется, не говорит.

Об инциденте с короной приведенный выше текст камер-фурьер-ского журнала никаких упоминаний не содержит. Это странно, поскольку инициатором назначения Орлова был якобы сам Павел. В этом отношении его интересно сравнить с рассказом П.С. Валуева, а также с материалами «Печальной комиссии». Начнем с главного противоречия. Валуев рассказывает, что конфликт произошел «при поднятии гроба»: А.Г. Орлов берет корону и «едва» доносит ее до Зимнего дворца. Согласно же журналу, корона была поставлена на гроб Петра III и в таком виде достигла святых ворот Невского монастыря. Очень вероятно, что ее не снимали и дальше (для чего это было бы делать?). Правда, нельзя исключить того, что речь идет о различных коронах – Большой и погребальной.

Рассказ Валуева о назначении А.Г. Орлова к короне не отличается ясностью: когда Павел внес его имя в церемониал? Согласно материалам «Печальной комиссии», последний был составлен в середине ноября, но содержал ли он указания на конкретных лиц – неизвестно. Возможно, в Петербурге в Историческом архиве находится ответ. К сожалению, с соответствующим фондом («Церемониальная часть») мы не работали. Косвенно можно считать, что этот эпизод в каких-либо документах не отразился. М.О. Логунову, как видно хорошо знакомую с данными делами, привлекла куда менее значительная деталь. Она пишет, что при похоронах Екатерины II и Петра III по непонятной причине несение Владимирской ленты, которую имели многие, было поручено Павлом I генерал-прокурору, считавшемуся вторым лицом империи, а державу, третий священнейший знак царской власти, нес обер-шенк – начальник царского погреба. «Чиновник Экспедиции церемониальных дел, – замечает исследовательница, – изучавший старые документы, не удержался от выражения своего недоумения по поводу нарушения протокола, как это было уже в случае определения количества факельщиков для Печальных шествий XVIII в. Церемониал погребения 1796 г. получил примечание в 1842 г.: “О, старина!”»⁶¹⁶. Трудно поверить, что упомянутая исследовательница упустила следы столь яркого эпизода – личной записи Павла I о несении графом Орловым короны.

Согласно материалам «Печальной комиссии», назначение «ассистентов к регалиям» произошло буквально накануне, а «обозначение кому при чем быть и что несть при процессии» (КФЖ) – утром 2 декабря, в отсутствие Павла. Если принять версию Валуева, то приехавший в Невский монастырь Орлов бранил его за самовольство в расписании, то есть определении, что нести. Реакция Орлова-Чесменского определялась, несомненно, тем, что за день до этого, будучи на обеде (а возможно, и на личной беседе) у Павла, он от него ничего подобного не услышал; участие в двух обедах, по-видимому, успокоило его. Повеление же нести корону было (если оно было!) как гром с ясного неба. Павел, несомненно, знал, что А.Г. Орлов болен и не мог ходить, а предстоял более чем двухчасовой путь на сильном морозе. Неужели Павел не понимал, что больной старик не мог выполнить его повеление; более того, он мог уронить императорскую корону. Не исключено, что после бесед с Павлом Алексей Григорьевич был вообще освобожден от процессии. П.С. Валуев, если верить камер-фурьерскому журналу, не был 28 и 30 ноября на обедах у Павла и, возможно, не знал о присутствии на них Орлова. Судя по рассказу П.Ф. Карабанова, Валуев не сказал сразу, что несение короны – приказ Павла, поскольку хотел «чувствительнее наказать» Алексея Григорьевича. Это кажется весьма странным. Не сам ли Валуев был инициатором подобной акции наказания, стараясь «бежать впереди паровоза»? Судя по отзывам современников, он был способен на это. Так, Ростопчин называл его «самым низкопоклонным из льстецов», а Ф. Вигель сохранил мнение знавших Валуева людей, которые утверждали, что «ничего не могло быть гибче его перед силою и упруже перед слабостью»⁶¹⁷.

Павел, несомненно, еще до смерти Екатерины II обдумывал план перезахоронения Петра III (не случайно слухи об этом стали ходить сразу после его приезда в Зимний дворец). Он хорошо понимал, что от него ждут наказания участников переворота 1762 года и убийц Петра Федоровича. Оставить всех этих лиц без возмездия было нельзя по многим причинам. Понимало это и окружение Павла и, конечно, предлагало разные планы. Читатель увидит, какие из них и как были реализованы. Несение короны или, скорее, легенду об этом многие современники воспринимали как справедливое наказание. Однако отношение Павла Петровича к Орлову было более сложным. П.С. Валуев, возможно, сделал предложение относительно несения короны, от которого Павел не смог отказаться, несмотря на его очевидную нелепость⁶¹⁸. Нельзя исключить и того, что отказ А.Г. Орлова, мотивированный болезнью, вызвал характерную для Павла вспышку гнева, которой хорошо умели пользоваться окружавшие его царедворцы. Однако часто Павел самодержавно сменял гнев на милость. Возможно, это произошло и в случае с А.Г. Орловым, и поэтому никто не видел, как он нес корону.

На упомянутой нами выше панораме среди частей, на которых изображено несение регалий (№ 9—11), на фрагменте № 10 изображены несколько фигур, несущих на подушках две короны. Однако в деталях упомянутой сцены трудно разобраться. На листе № 9 хорошо видна группа тех, кто нес российские ордена, в последовательности от менее к более значимым (у Андреевского ордена шлейф был длиннее, чем у остальных). Знаки ордена располагались на подушках, которые несли по одному человеку. За Андреевским орденом шли два ассистента с обнаженными шпагами, один из которых (а может быть, и оба) придерживал шлейф Андреевского ордена. Непосредственно за ними шла группа из пяти человек, отвечавших за короны. Двое (или трое, что трудно точно установить) несли подушки с коронами, двое других придерживали длинные шлейфы левыми руками, а в правых у них находились обнаженные шпаги. Пятый человек, примыкающий к несущим короны, двигавшимся параллельно, шел по отношению к ним самым левым (если рассматривать по ходу процессии); какую функцию он выполнял, неясно. За охранявшими короны два человека несли подушку с двумя скипетрами, шлейф которой придерживали два ассистента с обнаженными шпагами; за ними шел человек, несший, по-видимому, жезл верховного церемониймейстера, также сопровождаемый двумя ассистентами со шпагами. Кстати сказать, на панораме не видно державы (правда, изображения на границе фрагментов № 10 и 11 в рассматриваемой копии сильно размазаны).

Одна из корон похожа на Большую императорскую, но, как кажется, меньше головы ее несущего, да и по цвету больше похожа на золотую, а не алмазную. А вторая, по-видимому также золотая, отдаленно напоминает Астраханскую или Казанскую корону (без меха)[163]163
  На упомянутом выше сайте С. Бабушкина (photoshare.ru) под № 19 приводится изображение со следующим названием: «Изображение катафалка в Бозе почивающих императора Петра Третьяго и императрицы Екатерины Вторыя, устроеннаго в Зимнем дворце». Если внимательно присмотреться к коронам, поставленным на гробах Екатерины II и Петра III, то они, как нам кажется, напоминают те, которые изображены на фрагменте № 10 панорамы перенесения останков Петра Федоровича в Зимний дворец; на гробе последнего стоит корона, напоминающая Большую императорскую, а на гробе Екатерины – странная конусообразная корона. Не перенес ли художник упомянутой панорамы виденное им (а возможно, кем-то другим) в Зимнем дворце?


[Закрыть]. Странно, что художник изобразил всего две короны, а их было, что достоверно известно, пять (см. ниже). Странно и то, что нарисованные короны «двигаются» как бы параллельно. На самом деле регламент предполагал определенную их последовательность. Например, она четко соблюдалась при похоронах Елизаветы Петровны, которые были взяты за образец траурных церемоний 1796 года. Современник тех событий граф де Горд замечает: «Все короны и ордена… были несены вельможами, шедшими один за другим, в сопровождении камергеров». М.О. Логунова пишет, что при погребении императоров после орденов несли короны: казанскую, астраханскую, сибирскую, таврическую, затем – державу, скипетр, корону императорскую⁶¹⁹. Найти однозначный ответ на эту загадку мы не можем. Может быть, две короны – это упоминавшиеся выше погребальные (и им соответствует два скипетра; но где тогда две державы?). Возможно, от последовательности основных регалий решили отказаться, поскольку хоронили двоих… Но в данной панораме речь шла о перенесении останков только Петра Федоровича в Зимний дворец. Весьма вероятно, что художник сам не видел обеих процесий (только что упомянутой и процессии в Петропавловский собор) и все напутал. Тут стоит добавить, что на фрагменте № 13 под балдахином не видно погребальной короны. Если Большой короны не было при перенесении останков Петра Федоровича в Зимний дворец, то она обязательно должны была быть при движении похоронной процессии к Петропавловскому собору.

3 декабря Павел объявил «всем тем, кто находился в печальной процессии, за исправление в точности каждому предписанной в сей процессии должности его монаршее благоволение» (курсив наш. – О. И.)⁶²⁰. Это весьма многозначительное определение; выполнил ли свою должность в точности Орлов-Чесменский?!

5 декабря был назначен день погребения. Возможно учитывая прошлую задержку, участвующих в процессии чинов собрали в 7 часов утра. В 8 часов войска заняли обе стороны пути от Зимнего дворца до Петропавловского собора. В десятом часу началось шествие от Исаакиевского собора. Процессия проходила мимо Зимнего дворца, из которого императорская фамилия наблюдала за ней, и направлялась на Миллионную. В одиннадцатом часу императорская семья направилась в сопровождении придворных поклониться гробам Екатерины II и Петра III. После литии гробы были поставлены на колесницы, запряженные восемью лошадьми (каждую вел подполковник). С этого момента началась пальба из пушек, продолжавшаяся до тех пор, пока оба гроба не достигли Петропавловского собора. Впереди процессии находились хоругви, за ними двигались священники. Далее ехала колесница с гробом Екатерины II, а за ним гроб Петра III, за которым шел Павел I в мундире и длинной печальной мантии, шлейф которой несли камергеры (ассистентами у императора были граф И.П. Салтыков и адмирал А.Н. Синявин), потом шла императрица в глубоком трауре под черным на голове покрывалом; ее шлейф, простиравшийся на четыре аршина, несли камергеры (у Марии Федоровны также были ассистенты); аналогичным образом были одеты дети Павла и их жены. За императорской фамилией шли придворные, доктора, ближние комнатные Екатерины, а за ними особы первых четырех классов. Шествие продолжалось час сорок минут. Гробы были поставлены на катафалк. После этого началось погребальное служение. И опять началась пушечная пальба. Императорская фамилия поднималась на катафалк, чтобы отдать последний поклон «особам любезных родителей»; это же сделали и другие знатные особы. После этого Павел снял с себя печальную мантию и отправился с сыновьями верхом осматривать войска, а императрица с великими княжнами поехала в карете в Зимний дворец⁶²¹.

Среди очевидцев траурной процессии в Петропавловскую крепость была и французская художница Виже-Лебрен. Она вспоминала: «Во время похорон гроб Петра III, на котором поставлена была корона, везли в крепость перед гробом Екатерины II. Павел пожелал унизить хотя бы прах матери. Я наблюдала в окно за сей зловещей церемонией, подобно тому, как смотрят театральное представление из первых лож. Перед гробом императора шествовал кавалергардский офицер, с головы до ног облаченный в позолоченные латы, а на другом офицере, перед гробом императрицы, латы были только железные. Сын Петра III заставил убийц отца своего нести концы гробового покрывала. Сам Павел шел пешим вслед за похоронным кортежем с обнаженной головой. За ним следовала супруга его и весь многочисленный двор в глубоком трауре. На дамах были длинные платья со шлейфами и большие черные вуали. Им пришлось идти по снегу при ужасном морозе до крепости, весьма далеко отстоящей на другом берегу Невы. По возвращении некоторые дамы были чуть ли не при смерти от усталости и холода» (курсив наш. – О. И.)⁶²². Итак, граф А.Г. Орлов-Чесменский и князь Ф.С. Барятинский несли покрывало, а не корону (во всяком случае, в Петропавловскую крепость). Если учесть, что Виже-Лебрен рисовала портрет Орлова, ошибиться в том, что он делал в процессии, она не могла.

Кстати сказать, острый глаз художницы приметил и двух всадников: печального – в черных латах, идущего с опущенным вниз мечом, и радостного – в золоченых латах, следующего верхом с ярким плюмажем на шлеме и мечом, поднятым вверх. К рассказанному Виже-Лебрен добавляет печальную подробность: «Офицер, шедший в золотых латах, умер от усталости». Но на это не обратили особого внимания; никто из очевидцев об этом событии не упоминает.

7 декабря в Зимнем дворце граф А.Г. Орлов-Чесменский был «жалован к руке» (как и бывший рядом с ним камер-юнкер Г.В. Орлов[164]164
  Г.В. Орлов – сын В.Г. Орлова.


[Закрыть])⁶²³. Для многих исследователей это выражение благоволения к «убийце отца» казалось до того странным, что его объясняли непоследовательностью Павла Петровича. Нам же кажется, что возможно и другое объяснение: Павел Петрович достоверно знал, что А.Г. Орлов не только не убивал Петра Федоровича, но и не хотел этого делать.

15 декабря у гробов Екатерины и Петра III была отслужена литургия, а 18 декабря (в день рождения Елизаветы Петровны) гробы при соответствующих церемониях и в присутствии императорской фамилии были опущены в могилы. В заключение церемонии были вынесены императорские регалии. Ордена несли генерал-поручики, державу, скипетр и пять корон (Мономахову, Казанскую, Астраханскую, Сибирскую и Херсона-Таврического) – генерал-аншефы. Как сказано в официальном отчете: «И таким образом несены были все регалии церемониями, предшествуя их императорским величествам и высочествам, причем также и маршалы со своими жезлами и так все по чину садились в кареты, и всем придворным кортежем, бывшим обшитым в черное сукно, как кареты, так и лошади в черных шорах, покрытые черными же попонами, ехали в Зимний императорский дворец, и тем же порядком, выходя из карет, взнесены те регалии к государю императору во внутренние комнаты и там поставлены на столах и на подушках, чем все сие и окончено»⁶²⁴.

Всех, правда, удивили даты на захоронениях. Н.И. Греч писал: «Достойны замечания надписи на гробницах: император Петр III родился 16 февраля 1728 года, погребен 18 декабря 1796. Екатерина II родилась 21 апреля 1729 года, погребена 18 декабря 1796. Подумаешь, говорит один писатель, что эти супруги провели всю жизнь вместе на троне, умерли и погребены в один день»⁶²⁵.